Текст книги "Наш необъятный океан"

Глава 10
Эми

– Ради всего святого, что сотворил с тобой этот парень?

Льюис едва не роняет ботинки, которые держит в руках. Его брюки закатаны, ступни облеплены песком. Брови приподнялись почти до лысины; прежде чем я успеваю что-либо сказать, он опускается на колени перед открытой дверцей машины, чтобы наши глаза были на одном уровне.

Я смущенно ощупываю виски и перекидываю мокрые пряди волос вперед, чтобы замаскировать припухлость. С чего начать? С оправданий или с объяснений? Жаль, нельзя уложить слова в стопку и проговорить все одновременно. Как бутерброд. Первый ломтик хлеба: «простите, что привела фотографов»; второй ломтик хлеба: «подумаешь, синяки, это моя самая незначительная проблема»; и между ними прослойка из вымученных улыбок.

– Аманда, верно?

– Эми, – поправляю его я. «Аманда» больше подходит той, которая держит свою жизнь под контролем. А я сижу в футболке всемирно известного художника, которая мне несоразмерно велика, лицом к лицу с его менеджером и думаю о бутербродах.

– Ты… упала? – тактично спрашивает Льюис.

– Нет, нет, – поспешно отмахиваюсь я и изображаю вялую улыбку, чтобы придать серьезность столь абсурдной ситуации. – Просто… Мяч угодил в голову. – Делаю вид, будто ничего особенного не случилось. Хотя это неправда – у меня выпал из памяти промежуток времени, когда Эзра перетаскивал меня с пляжа в машину.

– Мяч? – Льюис морщит лоб, достает из кармана сложенный носовой платок и протягивает мне. На ткани вышита вычурная монограмма: Л. У.У. – Льюис Уолт Уиттакер, – представляется он, заметив мой интерес к инициалам.

Он жестом намекает, что нужно вытереть щеку, и я машинально повинуюсь. Кожа на виске уже довольно болезненно реагирует на нажим. Конечно, после ягод платок приобретет насыщенный лиловый цвет – пятна не отстирать. Если бы я могла взять свои боли и страхи и раздать по капле на каждого, мир окрасился бы во все цвета радуги. Однако он по-прежнему черно-белый и пустой. Потому что люди не желают ничего видеть и слышать и все меньше стараются понять заботы других.

– Черничный сок, – объясняю я. Если бы повернуть время вспять и заглянуть из кабинета Ричарда в будущее, в текущий момент! Я бы с радостью согласилась еще раз отправиться за решетку, лишь бы сегодняшний день вообще не состоялся.

– Черничный сок? – повторяет Льюис. Очевидно, он совсем сбит с толку.

– Волейбольный мяч угодил мне в голову. А Эзра решил приложить холод. Нашлись только замороженные ягоды.

Льюис несколько мгновений поглядывает на меня недоверчиво и строго спрашивает:

– Ты уверена, что нормально себя чувствуешь?

Я снова улыбаюсь.

– Чепуха. По сравнению с тем, что случилось до того… – Я осторожно вдыхаю, набираясь мужества. И после второго вдоха объясняю: – Понятия не имею, откуда фотографы прознали про встречу. Словно из ниоткуда появились.

– Не переживай.

Льюис кладет руку на мою дрожащую коленку. Прикосновение теплое и тяжелое, и я успокаиваюсь. Теоретически этот момент должен восприниматься необычно. Еще более необычно, чем предыдущие события. Ведь я не знаю этого человека. Однако его поведение каким-то образом растворяет комок у меня в горле и вызывает безумное желание оказаться в чьих-либо объятиях.

Неужели Льюис на меня не сердится? Ну, или сердится меньше, чем Эзра?

– А как же соглашение? Как же «Статус»?

– Ты ничего не нарушила. Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем. Для начала отвезем тебя домой. Кстати, где Эзра?

Я смотрю в сторону пляжа. Проследив за моим взглядом, Льюис поворачивает голову в том же направлении.

– Легок на помине, – бормочет он. Эзра как раз бежит к нам по выложенной из досок тропинке между шезлонгами и зонтиками.

В черной одежде и с непроницаемым выражением лица он излучает довольно мрачную ауру. И впрямь вампир, думаю я, забавно… Тут мою несчастную больную голову посещает другая мысль, и сердце пропускает один удар. А что, если Льюис, увидев меня, предположил, что в состоянии моего лица повинен Эзра? Похоже, его неприятно удивили приклеившиеся к моей щеке ягоды. Или у меня воображение разыгралось?

– Мы можем ехать? – спрашивает Эзра, едва оказавшись в пределах слышимости. Он пробегает последние метры и без комментариев протягивает мне рюкзак и бутылку воды из пляжного кафе. Я торопливо откручиваю пробку, потому что умираю от жажды. Мое «спасибо» Эзра пропускает мимо ушей.

Пока я пью, Льюис поворачивается ко мне спиной. Очевидно, в его взгляде сквозят невысказанные слова, поскольку Эзра, закатив глаза, достает из кармана ключи от машины и бросает своему менеджеру. Тот едва успевает их поймать, не дав приземлиться на асфальт. Эзра садится на пассажирское сиденье впереди меня.

Льюис, покачав головой, захлопывает мою дверцу и кривит рот. Это не полуулыбка, а чистейшее непонимание. Приятно сознавать, что Эзра не только мне представляется загадкой.

Вместо того чтобы сесть в машину, Льюис некоторое время топчется на тротуаре, отряхивая с ног песок, и пытается надеть ботинки, не потеряв равновесия. При этом он опирается на стекло моей дверцы. Я рассматриваю папиллярные узоры на подушечках его пальцев. Фрейя уверена, что руки могут многое поведать о человеке. Поэтому я изучаю ладони Льюиса более внимательно… и ничего особенного не вижу. А вот у Эзры во время обеих встреч я замечала на пальцах краску. Всего пара брызг и крапинок; впрочем, самое примечательное состоит в том, что душа его так же черна, как и лак, который он распыляет.

– Где ты живешь, Эми? – спрашивает Льюис, усевшись за руль.

– Хочешь отвезти ее домой? – Эзра смотрит на менеджера в недоумении, но не демонстрируя интереса. Тем более удивительно звучит его следующая фраза: – Разве ей не нужен врач?

– Совершенно не нужен! – встреваю я, хотя Эзра говорит не со мной, а с Льюисом. Обо мне. И это при том, что я сама сижу рядом. Хочется собраться с силами и треснуть ногой по переднему сиденью. Вместо этого я в очередной раз усилием воли приподнимаю уголки губ и показываю на место ушиба. – Это самая мелкая неприятность по сравнению с остальными, которые произошли со мной в последние дни. – Никто не смеется. – Домой было бы чудесно, – добавляю я уже тише.

Мне приходит в голову, что нужно им сообщить: Фрейя изучает медицину и всегда рада, когда я играю в пациентку. Однако они могут подумать, будто Фрейе нравится, когда мне плохо; и я также не верю, что Эзра с Льюисом действительно за меня переживают. Скорее решили подвезти ради соблюдения приличий. Все-таки именно я уговорила Эзру согласиться на личную встречу. О которой прознали другие люди… Но как? Неужели я произнесла имя Эзры в кафе, кто-то подслушал и навел на нас фотографов? Я пытаюсь вспомнить каждую фразу нашей короткой беседы в «Рейзерс». Всех, с кем еще перебросилась хоть словом. И никого, кроме официантки, не припоминаю. Но откуда она могла узнать, что тип, сидящий со мной за столом, Эзра Афзал? И поскольку я уверена, что никому не проговорилась о месте нашей встречи, остается одно: за Эзрой следили. А я просто оказалась не в то время и не в том месте. Не потому ли Эзра заявил, что я тут ни при чем? Но почему он ничего не объяснил? Или по крайней мере не извинился за сцену в туалете? Сейчас вот, выставив локоть в опущенное стекло, смотрит в окно. Я его не понимаю. Признаться, я многих не понимаю. Однако, похоже, Эзру я понимаю меньше всех.

Льюис тем временем печатает что-то на широком экране у приборной панели. Иконки вспыхивают одна за другой.

– Построить новый маршрут? – спрашивает механический женский голос.

Я слегка подаюсь вперед.

– Олбери-авеню. Апартаменты на углу Бейкер-роуд.

Льюис кивает и еще раз нажимает на экран.

– Маршрут отменен, – сообщает голос. Меню гаснет.

– Я знаю, где это, – поясняет Льюис. Затем выезжает из парковочного кармана и убавляет радио – Эзра, никого не спрашивая, включил его на полную громкость.

Все заднее сиденье машины усыпано песком – словно кто-то опрокинул гигантскую солонку. И эта солонка – я; к рукам и ногам прилипло бесчисленное количество песчинок. Мой взгляд снова устремляется вперед, на Эзру, который глядит в зеркало заднего вида. Интересуется конкретно мной или просто пялится в пустоту?

Эзра прищуривается.

– Ты что-то притихла. Если тошнит, скажи сразу.

– Меня? Нет. Просто… Я притащила в машину кучу песка.

– Я потом вытряхну коврики. Ничего страшного.

Льюис откашливается и добавляет уже более благосклонно:

– Эту машину то и дело приходится чистить. Эзра возит в ней аэрозольные баллончики с краской и вечно забывает их закрыть. Не бери в голову.

Ну что ж. Я поджимаю нижнюю губу и начинаю отковыривать от бутылки с водой мокрую этикетку. Мы сворачиваем на мою улицу, и в груди разливается облегчение. Почти приехали! Однако Льюис сбрасывает скорость.

– Эми, – говорит он. И почему-то медлит. – Тебе следует кое-что знать. Я не хотел начинать этот разговор на пляже, чтобы не волновать еще больше. Но ты в любом случае узнаешь. Полагаю, тебе лучше также услышать от меня, что это абсолютная…

Он вдруг замолкает и крепче вцепляется в руль.

В конце переулка, где находится мой дом, собралась толпа. Впереди как раз паркуются две машины со спутниковыми антеннами на крыше.

– Вот дерьмо! Не останавливайся, проезжай дальше! – кричит Эзра.

Я словно попала в фильм жанра экшен – хотя Льюис, как и Эзра до того, не ударяет по газам, а просто аккуратно сворачивает в сторону; водитель машины позади нас, вероятно, и не заметил, что мы не включили поворотники.

Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать происходящее.

И тут все становится на свои места…

Глава 11
Эзра

– Они явились из-за меня, – догадывается Эми. Она спокойна, что очень необычно.

Льюис тяжко вздыхает. Надеюсь, он сейчас что-то скажет – мой менеджер из тех, кто всегда спасает дело. У него талант – урегулировать любую проблему, повернуть любую ситуацию в свою пользу. Однако впереди начинает скапливаться пробка, и Льюис вынужденно сосредотачивается на трафике. Мне ничего не остается, кроме как повернуться к Эми. Какие слова подобрал бы Льюис для нее? Я лишен его талантов; слова, покидающие мои уста, далеко не идеальны. Обычно это для меня непринципиально. А сейчас? Сейчас, вероятно, неподходящий момент для глупых комментариев.

Сок и мякоть раздавленных ягод облепили волосы и лицо девушки, испачканные в песке. Не знай я, что произошло, нипочем бы не догадался, в какую передрягу она попала. Бледные зелено-фиолетовые оттенки уже проступили на веснушчатом лбу рядом с бровью и расползлись на полщеки. Эми еще повезло, мяч не задел глаза. Тем не менее ей наверняка чертовски больно. Вот только… по-моему, девушка не придает этому большого значения. Не может быть, думаю я, и внезапно понимаю – недостаток эмоций на деле означает предельную сосредоточенность. Эми держит себя в руках. Ее самообладание настолько осязаемо, что напряжение буквально передается мне, пронзает электрическим разрядом. Я предпочел бы, чтобы девушка рыдала. Чем спокойнее она, тем неспокойнее мне.

– Попробую угадать, – вяло улыбается Эми. – В новостях опять что-то передали, и теперь фотографы ждут, что я буду бегать по городу в бикини? И для того они заявились в «Рейзерс»?

– Почти угадала, – бормочу я и получаю от Льюиса тумак. Эми тем временем открывает рюкзак и начинает в нем копаться – подозреваю, в поисках телефона.

– Может, не стоит гуглить прямо сейчас? – советую я. Увы, она не слушает, уже разблокировала экран, немедленно нашла ту самую статью и внимательно читает.

– «Санди Сан»? – шепчет Эми. Голос по-прежнему твердый, зато в широко открытых глазах отражается ужас. Она читает, шевеля губами. Первый абзац. Второй. Вот уже и рот приоткрыла… И все же продолжает чтение; затем прокручивает до комментариев, хватает себя свободной рукой сзади за шею и впивается ногтями в кожу – настолько яростно, что у меня по спине пробегает дрожь.

Мы останавливаемся на красный свет. Я проворно выскакиваю, обегаю вокруг машины и пересаживаюсь на заднее сиденье. Льюис внимательно наблюдает за мной в зеркало заднего вида. Вероятно, решил, что я намерен вырвать из рук девушки телефон и кинуть в окно. Пару секунд я даже взвешивал такой вариант. Вот только статью все равно не выкинешь. Поэтому я лишь говорю:

– Завтра люди обо всем позабудут.

Я доволен собой – правильно подобрал слова. Получилось довольно любезно.

– А я не хочу, чтобы люди позабыли. – Наши взгляды упираются друг в друга. – Хочу, чтобы наконец сообщили о причинах моей акции.

Даже теперь, когда Эми поняла, что о статье, вероятно, знает каждый третий в городе, она не потеряла самообладания.

– Ты спятила? – Не могу поверить, что девушка столь наивна. – Конечно, ты хочешь, чтобы забыли! Или мечтаешь, что завтра они выложат очередное фото из твоей инсты?

Эми опять смотрит в телефон и переключается на другое приложение. Сотни уведомлений Инстаграма[6]6
  Instagram – проект Meta Platforms Inc., деятельность которой запрещена в России.


[Закрыть] появляются справа вверху; вряд ли они от ее друзей. Рука девушки начинает дрожать.

– Хватит! – Я собираюсь с духом, отбираю у нее телефон и перевожу аккаунт в приватный режим.

Мне бросается в глаза фото, которое использовали в «Санди Сан», – одно из первых трех в профиле. На оригинальном снимке рядом с Эми стоит еще одна молодая женщина в бикини, а между ними молодой человек в бирюзовых плавках с кричащим рисунком: маленькие вафельные рожки с мороженым. А на его плечах сидит крохотный человечек, наверное, едва начавший ходить, одетый в купальный костюмчик из такой же ткани, который держит перед лицом гигантский ломоть дыни. В «Санди Сан» вырезали их всех, оставив только Эми.

– Аманда, – встревает Льюис, и девушка поднимает голову. Стало быть, к нему она прислушивается. – Я не знаю подоплеку твоего поступка, зато не один десяток лет работаю с публичными персонами, и мне известно, что даже достоверная информация балансирует на грани субъективности. А вот бульварные листки пишут все, что им взбредет в голову. Или то, что захочет читать их аудитория. Ради хороших продаж из мухи раздуют слона, хотя сама муха тоже придумана.

Эми смеется. Смех какой-то ненатуральный.

– Я… вообще-то я сама работаю на таких людей.

Ирония судьбы!.. Льюис предусмотрительно бросает на меня огорченный и одновременно сердитый взгляд. На сей раз я бы даже извинился, если бы невольно что-нибудь ляпнул. Когда я поднимаю глаза, чтобы объяснить Льюису, что тоже вполне умею вести себя, вдруг обнаруживаю, что на нас надвигаются ворота, чертовски похожие на ворота моего дома.

Взгляд Льюиса! Он был вовсе не огорчен! Он сознавал свою вину! Ну не идиот ли?

Я сую Эми в руки ее рюкзак, куда только что закинул телефон, набрасываюсь на Льюиса и хватаю его за плечо.

– Ты совсем спятил? Это мой дом!

– Знаю, – отвечает он. И решительно въезжает в ворота.

Я нависаю над передним сиденьем и пытаюсь невербально донести до Льюиса информацию о том, что мне не нравятся принятые единолично решения. Это мой дом. И я не испытываю желания оповещать «Статус», где и как я живу! А Эми работает на «Статус». Вдобавок сейчас она является мишенью для «Санди Сан», отчего мне еще меньше хочется держать ее поблизости.

– К моему офису не подъехать из-за пробки. – Льюис пожимает плечами. Шины шуршат по гравию подъездной дорожки, створки ворот позади нас смыкаются. Я разгневанно мотаю головой.

Льюис нащупывает в бардачке пульт и нажимает кнопку.

– Выходите. Я заведу машину в гараж.

Деваться некуда. Я распахиваю дверцу. Чем быстрее мы найдем решение, тем скорее я избавлюсь от Эми. Терпеливо жду, пока она собирает свои вещи с заднего сиденья и тоже выходит.

И хотя настроение на нуле, я с трудом удерживаюсь от ухмылки. С рюкзаком на груди, бутылкой воды под мышкой и в футболке не своего размера Эми выглядит так, словно только что вернулась из суточного похода. Причем я не хочу над ней насмехаться; я хочу дать понять, что не желаю ее здесь видеть.

* * *

– Что-нибудь предложить? Парацетамол?

Мне не по себе наблюдать, как она озирается в холле. Вообще-то у меня весьма солидное жилище, будто прямо из каталога. Большую часть стен я покрыл граффити, и безликая серость, которую предпочла дизайнер по интерьерам для предыдущего владельца, приобрела характерные черты, словно за образец взяли переход под железнодорожными путями. А что, отлично будет смотреться в следующем номере «Статуса»: вот так живет Эзра Афзал! Я останавливаюсь перед Эми, и она вынужденно смотрит на меня снизу вверх. «Даже не помышляй», – тянет сказать ей, строго подняв брови. Однако вместо этого я указываю в сторону лестницы и говорю:

– Можешь принять душ, если хочешь. – Нужно отделаться от гостьи хоть на пару минут. – Ванная наверху, последняя дверь направо. Там есть все необходимое. В шкафчике рядом с зеркалом упаковка обезболивающих.

Эми кивает и, схватив свои вещи, шлепает босиком вверх по ступенькам.

Я плетусь на кухню. Придет Льюис, выскажу ему все, что думаю. Хотя сказать нечего. Абсолютно нечего. Ни хрена не приходит в голову!

Ненавижу гостей. Даже Олив не остается ночевать, как бы ни было поздно. Она понимает, что мне нужен покой. А вот Эми не знает обо мне ничего. И не должна узнать.

– Что будет, если она сделает фото? – первое, о чем я спрашиваю Льюиса, когда он наконец является.

Он не воспринимает мои слова всерьез: раздраженно лезет в холодильник за напитками.

– Эми не шпионка.

– Она из «Статуса», черт возьми! Ты сошел с ума? Зачем решил привезти нас сюда?

– А ты на нее хоть раз взглянул толком? Включи мозги! Вы с ней вместе должны выполнить задание. Ты должен выполнить задание. Не забывай, что без этой маленькой уступки, которую я смог для тебя выторговать, ты предстал бы перед судом по нехилому обвинению.

– Почему ты ей доверяешь? И суток не прошло, как эта женщина побывала под арестом. Да она шагу ступить не может, чтобы не посеять вокруг себя хаос!

– Эзра, ты ведешь себя как…

Я строго смотрю на Льюиса, и он мгновенно вспоминает, кто ежемесячно переводит ему денежное вознаграждение. Однако, по всей вероятности, сегодня его моральные устои рухнули; он высказывает то, что мне и без того известно:

– Ты ведешь себя как засранец.

– Да-да, знаю. Я самый гадкий человек на свете.

– Этого я не говорил. Просто констатировал, что ты ведешь себя соответствующим образом.

За его спиной раздается покашливание, и Льюис оборачивается. Я тоже смотрю на девушку. И в отличие от своего менеджера не испытываю абсолютно никакой досады от того, что она частично подслушала наш разговор. Если уж на то пошло, могу все повторить ей в лицо. Да, я ей не доверяю!

– Эзра, где у тебя пластырь? – Льюис открывает ящик для столовых приборов, и позвякивание ножей отдается у меня в ушах.

Эми надела свои джинсы и черную футболку, которую я дал ей в машине, подвязав ее на животе резинкой для волос, чтобы сделать не такой широкой. Теперь, когда девушка смыла с себя песок, выше локтя просматривается свежая ссадина. Понятия не имею, где она ее получила; но Эми сгибает руку и оценивающе рассматривает рану, словно сама о ней позабыла или только что заметила.

– Обычная царапина. На воздухе заживет быстрее. Я… э‐э… спасибо за помощь и за гостеприимство. – Она подчеркивает интонацией слово «гостеприимство», причем глядит на меня даже близко не столь озлобленно, как я предполагал. – Сейчас вызову такси и уеду. Хотела бы только спросить… по поводу иллюстраций…

Я перевожу взгляд на Льюиса.

– Я не могу сотрудничать с человеком, который находится в центре внимания прессы.

Он обязан понять! И Эми обязана понять!

Однако Льюис предлагает самую дурацкую идею, которая только может прийти в голову.

– А почему бы вам не поработать над проектом здесь?

– Вообще-то тут работы не на пару минут! – произношу я на взводе. И усиленно принимаюсь кашлять. Надеюсь, менеджер поймет мой очень тонкий намек.

– Есть гостевая комната.

– Ты ведь шутишь?

Я склоняю голову набок. Сегодня шея опять странно затекла.

– Эми нужно на какое-то время залечь на дно. У ее дверей дежурят папарацци. А вы должны поработать над проектом. Здесь безопасно. За день-другой вы выполните задание. Идеальное решение.

Льюис мотивирует меня полной энтузиазма улыбкой.

– А ты не должен сперва спросить у Эми, согласна ли она? У нее наверняка и другие дела есть? – Я провокационно подмигиваю девушке. – Работа, учеба?

– Ну, собственно говоря… – Она на миг запинается, глядя попеременно то на Льюиса, то на меня, то на тонкий браслет у себя на запястье, и наконец договаривает: – Собственно говоря, с понедельника начинаются каникулы, а моя работа… ты и есть моя работа.

Долю секунды я почти верю, что она меня неправильно поняла, однако Льюис уже хлопает в ладоши, словно считает дело решенным.

– Ладно. – Я едва сдерживаюсь. – А как быть с ночевкой? Одна, в моем доме, с мужчиной, которого ты не знаешь…

Что ей от меня нужно? Всерьез решить остаться здесь ради какой-то паршивой статьи! Это ненормально!

– Ну… вообще-то… Я бы осталась! – запинаясь, произносит Эми.

Наверное, мой взгляд весьма красноречив, потому что она немедленно отводит глаза.

Ты сделала неверный выбор, Эми. Безумно неверный выбор!