Текст книги "Дикий цветок"

Фокс крепче обнял жену и многозначительно взглянул на Шелби:

– Давай-ка выкладывай главное, малышка. Можно пока и без подробностей.

Словно учуяв, что тучи сгущаются, бабушка Энни заглянула в столовую. Лицо Сан Смайл было спокойным, внимательным, Мэдди выглядела растерянной, а Шелби с неуверенной улыбкой обводила глазами своих слушателей.

– Ну… понимаешь, я еще не совсем покончила со своими ковбойскими замашками, мама. Полковник Коди пригласил меня вместо Анни Оукли – на роль девушки-меткого стрелка в шоу «Дикий Запад», и я согласилась. Из Нью-Йорка мы отплываем в Англию!

* * *

Никогда в жизни не доводилось еще Вивиан мыться в такой роскошной ванне. В особняке Мэттьюзов было четыре сказочно прекрасных ванных комнаты наверху, и одна из них, прилегающая к детской Шелби, была особенно красивой. Тут был мозаичный пол, мраморная раковина, современный ватерклозет с дубовым баком и, что лучше всего, – огромная ванна, в которую с благоговением погрузилась Вивиан. Шелби добавила шампунь в воду – так что она покрылась пенными барашками – и дала подруге ароматный французский шампунь для мытья волос, которые стали теперь шелковистыми и благоухающими.

Вымывшись и сбросив с себя усталость, Вивиан нежилась в ванне, закрыв глаза. Дверь была слегка приоткрыта, и сквозь нее до девушки доносились голоса Шелби и ее матери. Они вместе сидели на кровати Шелби, когда Вивиан, пошла принимать ванну, подумав, что нужно дать им возможность переговорить обо всем, прежде чем она вернется в комнату.

– Должна признаться, – тихонько заметила Мэдди, – твой, Джеффри Уэстон кажется мне прекрасным человеком. Мне и во сне не снилось, что ты можешь полюбить благородного джентльмена, и уж тем более аристократа, но, может быть, это тот случай, когда противоположности сходятся. Это немножко похоже на то, что произошло с твоим отцом и со мной, и не было супружеской пары счастливее, чем наша.

– Но, мама, разве ты не поняла – ведь Джеф обручен с другой. Я еду в Англию и, возможно, встречусь там с ним опять, однако это вовсе не означает, что он изменит свое решение. – Шелби вздохнула: – Он, если можно так выразиться, человек долга.

– Ну да, разумеется, – раз он герцог, он имеет не только большие привилегии, но и большие обязательства. Ох, милая, у меня просто голова кружится, неужели есть хотя бы крохотная надежда, что ты в один прекрасный день станешь герцогиней!

– Джеф – граф, – поправила ее Шелби. – Это его отец – герцог Эйлсбери, так что когда-нибудь он, наверное, унаследует его титул. Но я не думаю, чтобы это было важно для него, за исключением того, что он ощущает себя связанным долгом чести.

– А вы с ним говорили об этом? Нет ли какого-нибудь выхода, чтобы вам все-таки быть вместе?

– Не совсем…

Шелби коротко рассказала о событиях, предшествовавших отъезду Джефа в Англию, так, как она понимала их.

– По правде говоря, я уже начинала думать, что, вопреки всему, он может изменить свое решение и остаться в Вайоминге, со мной. Я чувствовала, как он относится ко мне, видела боль в его глазах. Мне кажется, если бы он прожил на ранчо целый год, то, может быть, никогда бы уже не вернулся назад. Как раз перед тем, как пришла телеграмма о болезни его отца, я пыталась показать ему, что могу быть леди, не хуже чем ковбоем. Я надела платье и убрала весь дом…

– Возможно, он надеялся, что ты согласишься жить в его мире? – мягко спросила Маделейн.

Дочь широко раскрыла глаза и задумалась.

– Я не раз повторяла ему, что не смогла бы вынести такой жизни, которую он вынужден был вести в английском обществе…

– Ох, Шелби!

– Но он, конечно, уже понял к августу, как сильно я люблю его. Я готова была пойти на все, ради того чтобы мы могли быть вместе! В конце концов, это ведь не я обручена! Его невеста посылала ему письма на наше ранчо!

– Я все еще не могу поверить, что ты могла совершить такую глупость и проиграть ранчо своего отца в покер, – проворчала Мэдди. – Неужели ты никогда не научишься думать, прежде чем делать?

– Прабабушка Сьюзен любила говорить, что я в точности похожа на ее мать! А Мигэн Хэмпшир – просто-таки легендарная личность, мама, поэтому я не могу быть такой уж плохой. – Шелби помолчала. – Джеф снова переписал на меня ранчо, так что тут все улажено. Ты ведь не скажешь папочке, по крайней мере, не сейчас?

– Нет, что ты, конечно нет.

Мэдди придвинулась поближе и обняла свою дочку, сидевшую на кровати в ночной фланелевой рубашке, отделанной кружевом, которую ей подарили к шестнадцатилетию.

– Ты милая и очаровательная… но сейчас ты вступаешь в новый – решающий и непростой – период твоей жизни, и тебе следует быть осмотрительной. Твой Джеффри вращается в высших, королевских кругах, и он не может действовать очертя голову, повинуясь лишь зову сердца. – Она на минутку задумалась, потом жалобно проговорила: – Ох, Шелби, неужели тебе обязательно появляться в Лондоне в качестве девушки-ковбоя из шоу «Дикий Запад»?

– Да, мама. Я бы никогда не осмелилась сама туда поехать, если бы полковник Коди не уговорил меня, и я сдержу свое слово. Анни Оукли получила тяжелую травму, и он действительно не может обойтись без меня.

Лицо ее озарилось чудесной улыбкой.

– К тому же нет никакого смысла притворяться и корчить из себя не то, что ты есть на самом деле. Я такая, какая есть, и раз уж я не могу соперничать с леди Клементиной Бич на ее территории, зато могу открыть огонь, на моей собственной! – Шелби хихикнула: – Я и не думала каламбурить.

В эту минуту Вивиан вышла из ванной, в одной из старых ночных рубашек Шелби, завернув в полотенце свои тонкие светлые волосы.

– Надеюсь, я не помешала, но, если бы осталась там еще немного, боюсь, я бы вся ужасно сморщилась!

– Я уже ухожу. Я понимаю, девочки, что вы устали, так что ложитесь-ка спать.

Мэдди поцеловала Шелби, потом встала и обняла Вивиан.

– Мы очень рады, что вы едете с нашей дочерью в Англию, дорогая. Я уверена, что вы позаботитесь там о ней.

Когда мать вышла, Шелби пошла в ванную, почистить зубы на ночь. Вивиан тем временем забралась в постель, разглядывая белоснежные льняные простыни с вышитыми на них изящными монограммами. Подушка ее была такой большой и мягкой, на какой ей еще в жизни не доводилось спать, и одеял на постели было столько, что можно было не опасаться замерзнуть посреди ночи.

Она окликнула Шелби:

– Надеюсь, у меня был не слишком ошеломленный вид, когда я увидела твою тетушку Сан Смайл! Ты никогда не говорила мне, что твоя тетя – индианка!

– Я знаю ее всю мою жизнь, так что не замечала в ней ничего необычного, – ответила Шелби, неслышно входя в комнату. – Я никогда не обращала внимания на то, что в ней течет кровь Сиу.

– Мне она очень понравилась! Просто… мне всегда говорили, что индейцы… грубые, невежественные люди.

– Ну вот, теперь ты знаешь лучше! – весело ответила Шелби. Выключив свет, она легла с другой стороны кровати.

– Вив, надеюсь, ты ничего не имеешь против, если мы будем спать вместе. Я ведь даже не спросила тебя, не хочешь ли ты жить в отдельной комнате.

Непрошеные слезы навернулись Вивиан на глаза, в горле стоял комок.

– О, после всего, что я вытерпела за последний год, этот дом кажется мне просто дворцом, а на этой постели могло бы уместиться десять таких, как мы.

Лунный свет струился в спальню через высокие окна на противоположной стене, так что Шелби могла различить лицо подруги. Повернувшись к ней, она прошептала:

– Мне бы не хотелось быть назойливой, но я не оставалась с тобой наедине с той минуты, как мы сели на поезд в Коди. Ты так и не рассказала мне, как тебе удалось уйти от Барта…

Тишина, казалась более огромной, чем дом. Вивиан пыталась что-то сказать, но невозможно было разобрать слов; наконец она выговорила каким-то странно безжизненным голосом:

– Знаешь… мне пришлось отравить его.

– Отравить его? – в ужасе повторила вслед за ней Шелби.

– Да. Я подсыпала ему в картофель крысиный яд.

– Вив… Ты хочешь сказать, что убила его?

– Я не могла иначе.

Она повернулась на другой бок и зарылась головой в подушку, наслаждаясь чудесной свежестью простыни. Как могла Шелби когда-либо понять то, что происходило в доме Кроллов?

–Я не могла иначе.

Глава пятнадцатая

– Просто не верится, что эти праздники, наконец закончились, – заметил граф Сандхэрстский, проходя в свою гардеробную, чтобы переодеться в угольно-серый смокинг, который Мэнипенни уже держал для него.

– Ты не согласен, старина? Все эти семейные обеды вкупе с нескончаемой чередой рождественских обрядов становятся невыносимо утомительными.

Он подождал, пока слуга смахнет крохотные, невидимые глазу пушинки у него со спины маленькой серебряной щеточкой.

– Должен признаться, мои будущие тесть и теща еще более докучливые, чем мои собственные родители. Разумеется, только из-за того, что скоро свадьба, я вытерпел все эти бесконечные рождественские торжества… – Он внезапно оборвал себя, уловив, как Мэнипенни чуть заметно приподнял брови. – В чем дело?

– Не понимаю, о чем вы говорите, милорд.

– Ты приподнял брови. Не вздумай отрицать это, я привык уже подмечать мельчайшие оттенки твоего поведения.

– Рад слышать это, милорд.

Скулы его напряглись.

– Мэнипенни, отвечай мне!

– Я осмелился предположить, что вас, может быть, так раздражали эти рождественские праздники из-за того общества, в котором вы проводили их. Мне кажется, в целом свете есть только один человек, с которым вам захотелось бы распевать рождественские гимны, и пить глинтвейн, и кушать сливовый пудинг, и украшать весь дом сосновыми ветками… и все это не показалось бы вам ни в малейшей степени утомительным …

Джеф закрыл глаза, преодолевая боль. Иногда он начинал сомневаться, не слишком ли глубоко ранено его сердце, так как воспоминания о Шелби пронзали его, точно кинжал. Но он уже научился справляться с этим. Он сжал зубы, вздохнул поглубже, потом открыл глаза… и увидел газету, лежавшую на его туалетном столике. Она была развернута на статье с броским заголовком: «ШОУ ДИКИЙ ЗАПАД НАЧИНАЕТ СЕГОДНЯ СВОИ ГАСТРОЛИ В ЭРЛС-КОРТЕ».

– Что с вами, милорд? Вам нехорошо?

Схватив газету, он бросил ее в корзинку для мусора.

– Мэнипенни, не думаешь ли ты, что эти твои не слишком тонкие намеки заставят меня разорвать все обещания и броситься сломя голову в Вайоминг? Тебе пора бы уже смотреть на вещи реально – я ведь смотрю.

– Прошу прощения, сэр, если я вас обидел. Мне просто пришло в голову, что вы, возможно, захотите посетить Эрлс-Корт, чтобы еще разок хоть ненадолго очутиться в этом другом мире.

– К твоему сведению, я уже несколько недель назад знал о том, что Коди и его труппа «Дикий Запад» возвращается в Лондон. Ты сильно недооцениваешь мою наблюдательность, весь город заклеен афишами. – Тон его стал холодным. – Я ухожу. Где мой зонт?

– Вот он, милорд.

Мэнипенни смотрел, как его хозяин широкими шагами выходит из гардеробной: широкоплечий, гибкий и подчеркнуто элегантный в своем великолепно сшитом, изящном костюме. У старого слуги просто сердце сжималось при одном взгляде на него.

– Ах да, кстати…

Проходя через просторную спальню, Джеф на полпути обернулся к двери:

– Я уезжаю в Глостершир сегодня вечером и, думаю, приглашу Чарльза и леди Клементину ехать со мной. Лондон невыносимо скучен. Тебе придется уложить наши вещи, Мэнипенни.

* * *

– Слава Богу, мама не знает, как мы живем, – усмехнувшись, заметила Шелби, обращаясь к Вивиан. – Я, конечно же, и сама не знала. Если бы полковник Коди сказал мне, что нам придется жить зимой в палатке, не уверена, согласилась бы я поехать.

– По крайней мере, полы тут деревянные и есть печка, так что мы не замерзнем.

– Да, и тут хватит места для нас обеих, – согласилась Шелби. Она сидела на краешке своей кровати, в теплом свитере и в пальто, потягивая обжигающе горячий чай.

– Нам еще повезло, что нас поселили в собственной палатке Анни Оукли. Большинство других гораздо меньше. – Она вздохнула: – Счастье еще, что мне пока не надо выступать.

– Ты права.

– Ты можешь вспомнить еще о чем-нибудь, за что мы должны быть благодарны?

–Да.

Зубы у Вивиан стучали. Им досаждал даже не столько холод, сколько пронизывающая сырость лондонской зимы.

– Я благодарна, что мы уже больше не на море. Никогда в жизни я не чувствовала себя хуже. И… – Она искоса взглянула на подругу. – Больше всего я благодарна Богу за то, что мне не нужно больше жить с Бартом Кроллом. Это просто рай по сравнению с той жизнью.

– Ш-ш-ш! – остановила ее Шелби. – Ты не должна даже произносить этого имени, Вив. Если кто-нибудь узнает… То есть я-то тебя прекрасно понимаю, но вот полицейские – не думаю.

Вивиан опустила глаза, глядя на свои бледные руки. С того дня она не надевала больше обручальное кольцо. В тот миг, когда он переступил через тельце Вилли и направился к сараю, Вивиан рванула кольцо с руки с такой силой, что ободрала палец до крови. Потом она стала искать крысиный яд.

Шелби знала теперь все. Во время долгого морского путешествия Вивиан почти все время была больна, и Шелби оставалась около нее в их крохотной каюте. Там-то, в полубреду, мучимая ночными кошмарами, Вивиан поведала ей о том, что прятала глубоко в тайниках своей души. Она показала Шелби шрамы – навсегда оставшийся у нее на спине рубец от ремня Барта и след от ожога, когда он приложил к ее бедру горящую сигарету. Однако Шелби давно уже стало ясно, что чистая душа Вивиан ранена гораздо более серьезно, чем тело.

– Если бы ты только рассказала нам с Джефом обо всех этих ужасах, – шептала она, смахивая слезы и прикладывая прохладное полотенце ко лбу своей подруги. – Мы бы нашли возможность спасти тебя!

Шелби, может быть, и не могла спасти ее в Вайоминге, зато была полна решимости, защитить ее теперь.

– Ты заметила, что флаги на арене приспущены до середины мачты? – спросила Вивиан.

– Да! Бедный полковник Коди страшно переживает из-за кончины Нейта Салсбери, – отозвалась Шелби. – Сперва, его зять, и вот теперь – компаньон умирает в сочельник. Я знала, что он не отменит представления, но слышала от дяди Бена, что кавалерийское знамя будет окутано крепом.

– Ты хочешь посмотреть спектакль сегодня вечером?

– Нет, не очень. Я, пожалуй, подожду, пока погода улучшится. А ты?

Ей тут же пришла в голову новая мысль.

– И так как я, само собой, не могу тренироваться, пока идет спектакль, почему бы нам с тобой не пойти и не осмотреть Лондон? Дядя Бен ведет себя прямо как надсмотрщик на плантации, с тех пор как мы поселились в Эрлс-Корте. Неужели мы не заслуживаем отдыха хоть на один вечер?

Вивиан просияла.

– А куда мы пойдем?

– Сказать по правде, мне до смерти хотелось бы сходить в Британский музей, но, наверное, в Мейфере [9]9
  Мейфер – фешенебельный район Лондон


[Закрыть]а нам будет веселее. Я немного знаю город еще с того раза, когда мы ездили сюда с колледжем, так что могу отвести тебя в кондитерскую Фортнема и Мейсона, и мы купим там крекеры, варенье и чай для нашего скромного жилища, а потом зайдем в книжный магазин Хатчарда – он рядом. А после… мы, может быть, пойдем в Харродс. Это шикарный магазин, и при нем есть ресторан «Флораль-Холл», так что мы сможем там чудесно подкрепиться. – Шелби, говоря это, улыбалась все шире. – Ну, что ты на это скажешь, Вив? Давай-ка поскорее выберемся из этого ужасного местечка, пока поток грязи не затек внутрь и не унес нас с собой!

Эрлс-Корт находился на пересечении крупных железнодорожных путей в Вест-Энде. Он охватывал двадцать три акра садов, кортов и выставочных залов. Шоу «Дикий Запад» выступало здесь в течение пятнадцати лет, так что для постоянных артистов труппы это место было уже как дом родной. У них были тут конюшни, кораль и трибуны, на которых могло поместиться двадцать тысяч зрителей. Их лагерь, в котором жили теперь Шелби, и Вивиан, и Бен, располагался в небольшой рощице, и жизнь в нем так и кипела.

Вивиан никак не могла привыкнуть к индейцам, которые шествовали мимо нее в полном снаряжении, вплоть до перьев, украшавших их длинные черные волосы, а иногда и с боевой раскраской на лицах. Тут было и бесчисленное множество других, столь же экзотических исполнителей со всех уголков света. Шелби постоянно напоминала подруге, чтобы она не боялась иностранцев только потому, что кожа у них не белая.

Сегодня, несмотря на моросящий дождь, настроение в лагере было праздничное. Когда девушки направлялись к Вест-Кромвельроуд, все, кто попадался им навстречу, были уже одеты для спектакля, с волнением предвкушая новое выступление труппы на английской земле.

– Желаю удачи! – повторяла Шелби снова и снова, и Вивиан тоже старалась приветливо улыбаться, хотя и собиралась предостеречь Шелби, чтобы та не любезничала так, особенно с одним устрашающего вида темнокожим индейцем Сиу.

Однако стоило им сесть в кеб, как Вивиан начисто забыла обо всем. Напротив, когда они катили по запруженным народом туманным улицам, она беспрестанно указывала на все здания и парки, мимо которых они проезжали.

– Что это? – стало ее припевом, и их возница, Найджел, рад был послужить им экскурсоводом.

Они проехали мимо Кенсингтонского дворца и мимо дворцового сада, примыкающего к знаменитому Гайд-Парку. Тут вдруг Найджел воскликнул:

– Смотрите, это вход в Роттен Роу, – указывая на арку слева от них. – Это место, куда ежедневно, и утром, и вечером, все франты выезжают прокатиться верхом на своих великолепных скакунах! Большинству их них, не помешало бы малость потрудиться, вот что я скажу!

Шелби оглянулась и увидела, что Вивиан, широко раскрыв глаза, уставилась куда-то; она тотчас же прочитала ее мысли, словно та высказала их вслух: «Сюда выезжает кататься Джеф! Если бы было солнечно, мы, возможно, увидели бы его прямо сейчас!» Шелби сама очень волновалась, что Джеф может быть сейчас в Лондоне, и ей не хотелось делиться этим ни с кем. Она жалела теперь о том, что вообще рассказала о своих чувствах Вивиан. Теперь, когда она была так близко от него, Шелби хотелось, чтобы ее несчастная любовь оставалась тайной.

– Шелби! – шепнула Вивиан. – Ты не думаешь…

– Нет. Ему нечего делать в Лондоне зимой. Сезон начинается только весной. – Она отвела глаза в сторону, как бы отгораживаясь от подруги. – Пожалуйста, даже и не думай о том, чтобы разыскивать его.

– О! – Вивиан закусила губу. – Ладно.

Она на некоторое время умолкла, слегка надувшись, пока Найджел не сделал небольшой крюк, чтобы показать им Букингемский дворец.

– А тут вот живут король Эдуард и королева Александра. Неплохо, а? Конечно, всем нам жаль нашу бедную королеву Викторию, благослови ее Господь, но моя жена говорит, что для Англии очень даже полезно иметь приток свежих, молодых сил.

Он взялся объяснять, что королева Виктория даже не жила в Лондоне, предпочитая спокойную загородную атмосферу Виндзорского замка.

Вивиан забыла о том, что решила обидеться на Шелби.

– О Господи, ты только посмотри! Как ты думаешь, может быть, король как раз сейчас выглядывает из окна и смотрит на нас? Честное слово, мне никогда даже и не снилось, что я увижу такой дворец, – и все это благодаря тебе, Шелби!

Они проехали мимо лондонских фешенебельных особняков, у Грин-Парка, затем кеб повернул на Пикадилли. Налево от них была Королевская академия, направо – церковь Сент-Джеймса, а мимо катили такие великолепные экипажи и шли так роскошно одетые люди, каких Вивиан Кролл никогда еще не видела в своей жизни. Она уже просто потеряла дар речи, к тому времени как их кеб остановился перед кондитерской Фортнема и Мейсона.

– Желаю вам хорошо провести время, леди! – крикнул Найджел, сияя при виде чаевых, которые дала ему Шелби. – Я подъеду за вами попозже, договорились?

Они направились к кондитерской Фортнема и Мейсона, и Шелби держала зонтик, высоко подняв его в одной руке, другой придерживая под локоть свою подругу. Вивиан никогда нигде не была, кроме Сент-Луиса и Вайоминга, поэтому Шелби могла простить ей, что она так открыто и с удивлением разглядывает все вокруг.

– О Боже… Шелби! – внезапно выдохнула та, указывая в сторону книжного магазина Хатчарда, находившегося по соседству.

– Смотри, смотри!

Видя, что Шелби и не собирается смотреть, Вивиан сообразила и крикнула:

– Господи Боже, да это же Джеф! Скорее, пока он не ушел!

Почти теряя сознание, Шелби привстала на цыпочки и попыталась отыскать его взглядом. Вокруг, казалось, было, море черных зонтов и множество мужчин в темных костюмах и котелках. И вот, наконец… да, это был он… мятежный аристократ. Без шляпы, Джеф выделялся в толпе благодаря своим золотистым волосам и темной, загорелой коже. Даже в декабре на нем оставались еще отблески солнца Вайоминга, и его элегантность еще больше подчеркивало прекрасное пальто из верблюжьей шерсти и темно-синий шерстяной шарф. Под мышкой он держал нераскрытый зонт. При одном взгляде на него у Шелби закружилась голова.

Она видела его точно изваянный профиль; он разговаривал с водителем закрытого «мерседеса», дожидавшегося его у поребрика. Тот высунулся из машины и что-то ответил, улыбаясь ему по-свойски, как близкому другу. Джеф отвернулся, снова взглянув на магазин Хатчарда, и на мгновение Шелби испугалась, что он может увидеть ее. В эту минуту высокая женщина быстрой походкой вышла из книжного магазина, чуть не уронив свои свертки.

– Бога ради, Клемми, иди же скорей, пока мы тут совсем не заржавели! – мягко пожурил ее Джеф.

Смех леди Клементины Бич острой болью пронзил сердце Шелби, и все-таки она не могла отвести глаз. Лицо ее соперницы, наполовину прикрытое широкими полями шляпы «гейнсборо», в лучшем случае можно было назвать бесцветным. Да, но у нее голубая кровь! – терзала себя Шелби. Джеф повернулся к Клементине, галантно неся ее пакеты и держа над ней зонтик, и Шелби, никем не замеченная, заплакала. Через несколько секунд дверца кремового «мерседеса» захлопнулась за ними, и машина осторожно выехала на Пикадилли, стараясь не испугать лошадей.

– С тобой все в порядке? – прошептала Вивиан.

Шелби не могла удержаться, чтобы еще раз не бросить взгляд на его светлые волосы, мелькнувшие в «мерседесе», но тут машина завернула за угол и пропала. Ощущение непоправимой безнадежности захлестнуло ее. Она стояла у кондитерской Фортнема и Мейсона, прижимаясь своей мокрой горячей щекой к прохладному серому камню, а Вивиан встревоженно смотрела на нее, и пешеходы шли мимо, не замечая ее горя.

– Слишком поздно, – удалось, наконец выговорить Шелби. – Все кончено.

– Как ты можешь так говорить? Откуда ты знаешь? Она вытащила обшитый кружевами платочек и вытерла глаза.

– Он изменился, Вив. И он был с ней. Слишком поздно.

– Что ты собираешься делать?

– Что? То, для чего я, собственно, и приехала в Англию. Я выполню свое обещание полковнику Коди, и мы с тобой устроим себе маленький праздник.

В голосе ее была странная пустота, хоть она и старалась распрямить плечи и улыбнуться.

– Это не конец света! Пойдем, выпьем по чашечке чая и купим себе какие-нибудь подарки. По-моему, я заслуживаю кучу подарков, как ты думаешь?

Когда они переступили порог одного из старейших магазинов в Англии, Вивиан заметила:

– Как говорила моя мама: «В море еще полным-полно всякой рыбы, даже если из него и выловили одну!»

Шелби продолжала улыбаться, но сердце ее кричало: «Есть только Джеф, только он один…»

В самой глубине Глостершира, среди пологих холмов, приютилась маленькая живописная деревушка Сандхэрст. Дома здесь были построены из золотистого известняка, луга были белыми от пасшихся на них овец, и родовое имение Джеффри находилось всего лишь в нескольких милях к югу.

– Похоже, будто время остановилось здесь, тебе не кажется? – заметил Чарльз, ведя забрызганный грязью «мерседес» вверх по склону последнего перед имением Сандхэрст холма.

– Ты всегда это говоришь, – пробормотал Джеф, вытягиваясь на заднем сиденье и почти засыпая. Еще когда они останавливались, чтобы заправиться, леди Клементина перебралась на переднее сиденье к Чарльзу, чтобы лучше видеть окрестности, не говоря уж о более приятном соседстве.

– А я вот могу сказать вам, мама в ужасе оттого, что вы заманили меня в такую глушь, без компаньонок или хотя бы одной-единственной горничной!

Клементина, притворяясь, что она и сама шокирована, погрозила пальчиком Джефу, хотя и не была уверена, видел ли он ее сквозь полуприкрытые веки.

– Может, у вас что-нибудь дурное на уме, Джеффри? Помолчав, он саркастически усмехнулся:

– Да нет пока. Думаю, я приберегу все самое дурное для нашей брачной ночи.

Чарльз нашел это невероятно забавным и расхохотался так громко, что Клементина, холодно взглянув на него, бросила:

– Ну как, вы закончили?

Но ссора не вспыхнула, так как они как раз въехали на гребень холма, и имение Сандхэрст открылось их взору – причудливое, из темно-красного кирпича, нагромождение башенок, остроконечных крыш и разных по высоте труб. Дом был построен во времена, уходящие в глубину пятнадцатого столетия. Он точно вырос из глубины лощины, окруженный просторными конюшнями, древними буковыми рощами и пышными садами.

– Ну, разве не удивительно, что я никогда не была здесь раньше? – заметила Клементина.

– Вы думаете? По-моему, нет, – скучающим голосом протянул Джеф. – Вы провели Бог знает, сколько времени в поместьях моих родителей. Это же – мое собственное. И до сих пор не было никаких оснований показывать его вам.

– Хм-м-м.

Ее это, казалось, не убедило.

– Лично я предпочел бы, чтобы оно называлось как-нибудь по-другому, – весело болтал Чарльз, переваливая через гребень и спускаясь с холма. – Вы слышали, Клемми? Его называют «Сандхэрст-ущелье».

– У него довольно нелепый вид.

Она, прищурившись, разглядывала растянутые, беспорядочные строения.

– Может быть, пора уже снести его и построить здесь что-нибудь, более современное?

Это взорвало Джефа. Выпрямившись на сиденье, он прогремел:

– Ни в коем случае! Ни один кирпич из имения Сандхэрст не покинет своего места, если только я не распоряжусь об этом, ясно?

Пожав плечами, она отвела глаза.

– И вовсе не из-за чего так нервничать, дорогой. Я просто не буду выходить из конюшен, пока мы здесь. Надеюсь, вы не против?

Слуги выстроились в ожидании, точно для встречи многочисленных гостей, а не этого немного странного трио. У Джефа всегда вызывали некоторую неловкость подобные традиции, но он чувствовал себя бессильным, что-либо изменить. Если бы он только заикнулся Парментеру, дворецкому, и Мэг, экономке, что не хочет, чтобы они и их подчиненные так суетились из-за него, они были бы смертельно обижены. А потому он поздоровался с ними приветливо, но несколько свысока, именно так, как они ожидали, и представил своих друзей.

– Милорд, ведь это правда, что леди Клементина также и ваша нареченная? – отважилась уточнить Мэг. Настолько же высокая и сухопарая, насколько тучным был Пар-ментер, Мэг Флосс была не намного старше графа Сандхэрстского и унаследовала свое высокое положение год назад, когда ее мать умерла от инфлюэнцы,

– Да, вы совершенно правы, – ответил Джеф. – Она, хм, да.

Непонятно, отчего эти слова неизменно застревали у него в горле? Он просто не мог представлять Клементину как свою будущую жену, хотя ничего и не имел против нее. Как друзья, они совсем неплохо ладили друг с другом.

– Я бы хотел принять ванну, Мэг, и я оставил Мэнипенни в Лондоне. Не могли бы вы проводить моих гостей в их комнаты, а потом попросить кого-нибудь, чтобы мне приготовили ванну?

– Это и весь ваш багаж? – В голосе экономки вдруг зазвучала надежда. – Может быть, остальное, прибудет позже, вместе с другими?

Он понял, что она имеет в виду других гостей и слуг, которые обычно приезжали на большие торжества.

– Других не будет, и другого багажа не будет тоже. Мы заглянули только на пару дней, Мэг. Простите.

Джеф уже собирался уходить, когда Парментер окликнул его:

– Прошу прощения, милорд, но мне хотелось бы узнать о здоровье его светлости. Мы почти ничего не слышали о нем с лета, когда с ним случился этот приступ…

Сообразив, как мало он, в сущности, думал об отце, Джеф снова почувствовал угрызения совести.

– Ему намного лучше, спасибо. Сердце его вроде бы стало покрепче, и он уже выходит на прогулку. Я проводил с ним много времени в Рождество, и меня порадовало, что здоровье его, по-видимому, улучшилось.

– У него такой здоровый цвет лица, – вмешалась леди Клементина, – но он отказывается бросить свою трубку.

– А, ну это ничего, – согласился Парментер. – Должен же мужчина отстаивать свои интересы, в конце концов, хм-м-м?

– Вот-вот, – поддакнул Чарльз.

Джеф схватил его за рукав и потащил за собой, добродушно бормоча:

– Ну, ты, осел несчастный! Терпеть не могу, когда ты пускаешься в философские рассуждения. Приходи потом, выпьем у меня по стаканчику, договорились?

– А как же леди Клементина?

– Она прекрасно может выпить и у себя.

Боковые крылья поместья Сандхэрст с обеих сторон охватывали квадратный внутренний двор с архитектурным садом, шпалерами и каменными скамьями. Внутри дом представлял собой лабиринт комнат, среди которых было двадцать опочивален, громадный двухэтажный холл со сводчатым потолком, длинная галерея, с одной стеной, завешанной фламандскими гобеленами, и с окнами в другой, выходившими во двор, и великолепная библиотека. Одним из главных украшений поместья была необыкновенно искусная резная деревянная отделка, восходившая к шестнадцатому веку.

Утомленный великолепием верхних покоев, Джеф год назад решил перебраться в нижний этаж. Ему нравилось находиться подальше от других гостей, когда они бывали в доме, и он любил высокие французские двери, выходившие на каменную террасу. У него была также кладовая шестнадцатого века, которую он превратил в ванную в мавританском стиле, где отделанная изразцами ванна-бассейн была вделана прямо в пол. Синие и охристые керамические плитки покрывали стены причудливым разноцветным узором, а сквозь цветные витражи окон струились радужные солнечные лучи.

Одним из самых больших наслаждений для Джефа было подолгу нежиться в своей ванне, хотя он успел побывать здесь всего несколько раз, прежде чем уехать в Америку. Теперь он вышел из наполненной паром ванны, завернувшись в махровый халат; его золотисто-кашатановые волосы были влажные и слегка вились.

Чарльз Липтон-Лайенз стоял у камина, где уже бушевало веселое пламя.

– Я принес бренди, – сказал он, чуть приподнимая свой бокал.

Присоединяясь к нему, Джеф примостился на краешке гигантской кровати под балдахином, отпив немного из своей рюмки.

– Теперь, когда мы приехали, чем ты предлагаешь заняться?

Чарльз засмеялся:

– А я думал – ты здесь хозяин! Погода, по-моему, явно неподходящая для крокета, а для игры в бридж нужны четверо. – Он помолчал, потом добавил: – Мне показалось, ты выдумал эту поездку внезапно, в последнюю минуту… будто тебе не терпелось уехать из Лондона. Это ведь не связано с гастролями шоу «Дикий Запад», а?