Текст книги "Дикий цветок"

Джеф, глядя на себя в зеркало, прикалывал белую розу на лацкан, но, услыхав это неожиданное заявление Мэнипенни, он так и застыл с ней в руках.

– Но что ты будешь делать?

– Могуя напомнить вам, что мне уже восемьдесят два года? Разве я не заслуживаю нескольких лет – или месяцев – покоя?

– Да, но я просто не могу себе представить тебя, Мэнипенни, сидящим в помещении для слуг, с закинутыми повыше ногами!

– По правде говоря… Я собираюсь вернуться в Коди, ваша светлость. Мне бы хотелось закончить мои дни, сидя на террасе ранчо «Саншайн».

Тревога и возмущение на лице Джефа смешались с завистью.

– Неужели, ты и правда собираешься так вот просто уехать и жить вдали от меня?

– Никто вам не мешает присоединиться ко мне, ваша светлость. И, должен вас заверить, я получил разрешение от будущей герцогини. Мы с нею долго обсуждали этот вопрос, и она полностью одобрила мое решение.

– Хм-м-м. – Джеф нахмурился. – Ну что ж, в таком случае счастливого пути!

Слуга отвернулся, тихонько улыбаясь про себя.

– Я благодарен вам за ваше искреннее, От всего сердца пожелание, ваша светлость. Я знаю, что нас обоих ждет большое счастье в будущем.

Джефа просто убивала мысль о том, как Бен, Тайтес, Мэнипенни и парни – все будут наслаждаться радостями на ранчо «Саншайн», тогда как он будет томиться на скачках в Аскоте.

– Знаешь что, старина, я вот думаю, не пересмотреть ли нам свои планы на медовый месяц во Франции.

– Полагаю, это вполне разумно, ваша светлость. Насколько я помню, Вайоминг просто великолепен в конце мая.

Герцог чуть-чуть улыбнулся ему:

– Именно так, хитрец, ты этакий!

Комнаты Шелби наверху были полны женщин. Мэдди, Консуэло, Вивиан и даже Эдит – все оживленно переговаривались, пока Мэг Флосс помогала Шелби одеться. Весенний день был чудесный, и воздух напоен был любовью, и радостью, и ароматами сада, доносившимися сквозь отворенные окна.

Когда невеста была готова, Вивиан вложила ей в руки букет из белых роз, полевых лилий и сирени, а остальные женщины стояли вокруг, восхищаясь ее красотой.

– Как вы, наверно, волнуетесь – ведь вы вот-вот станете герцогиней Эйлсбери! – вне себя от волнения воскликнула Мэг.

Улыбка Шелби казалась еще более сияющей, чем обычно, а ее серо-голубые глаза искрились от радости.

– По правде говоря, моя единственная мечта – стать женою Джефа. И титул герцогини – это…

Эдит вся обратилась в слух, и Шелби поправилась на ходу:

– …просто чудесная дополнительная награда! Повернувшись к Консуэло, герцогине Мальборо, она протянула руку:

– Я непременно должна поблагодарить ее светлость за искреннюю и щедрую помощь… и дружбу, предложенную так великодушно. Для меня большая честь, что вы согласились сопровождать меня в церковь в этот день.

Темные глаза Консуэло потеплели.

– Это для меня большая честь участвовать в этом торжестве. Мэдди подошла, чтобы в последний раз ласково обнять дочь.

– Ты так хороша, что мне хочется плакать, – шепнула она. – Ну а теперь мы все пойдем в церковь. Пора.

Консуэло прошла вперед посмотреть, не приехал ли ее муж, но Вивиан задержалась, оставшись вместе с Шелби, радуясь, что еще несколько последних мгновений может побыть наедине со своей подругой.

– Ты выглядишь чудесно, – сказала ей Шелби, потом подкрутила один из локонов Вив, который слегка распустился. – Как ты себя чувствуешь? Лучше?

– Я все время помню о твоем совете – напоминать себе опять и опять, что Барт был плохой человек, и я нисколько не виновата в том, что произошло…

– И что Чарльз – это не Барт. Ты только оставайся с ним подольше, и – я уверена – ты начнешь распускаться, как одна из этих роз.

– Я уже начинаю. С меня как будто… тяжесть свалилась. Мысль о том, что я отравила и убила его, ужасным грузом лежала на моей совести, и потом – эти сны и те минуты, когда я видела его в Лондоне… – Она содрогнулась от воспоминаний. – Я и правда думала, что схожу с ума!

– Но этого не случилось. И все это в прошлом. Смотри, как все замечательно обернулось, Вив! Даже мать Джефа и та теперь запела по-другому!

– Мы очень счастливы, правда?

– Без всякого сомнения.

– Чарльз был такой милый со мной в эти два дня. Он ужасно расстроился, что его не было здесь, и он не мог сам спасти меня. Он начинает понимать, что теперь для нас все переменилось к лучшему. Мои страхи исчезли. – Вивиан даже улыбнулась мечтательно, и в глазах ее засияла надежда. – Думаю, все теперь будет хорошо.

– Родная моя, я так счастлива!

Смеясь, они вытерли глаза одним носовым платочком, потом еще раз оглядели фату Шелби, и кремовое с бледно-розовым платье Вивиан, и букет, и вышли наконец в коридор, где их поджидал Фокс.

– Вы только гляньте на мою озорницу! – Он с удивлением покачал головой: – Вот уж никогда бы не поверил, что из дьяволенка-ковбоя в мохнатых меховых штанах ты можешь превратиться в герцогиню в бельгийских кружевах.

Шелби, сияя улыбкой, взяла его под руку:

– Секрет в том, что я всегда верила – я могу стать чем-то, и ничто не казалось мне невозможным или недостижимым. Почему бы не попробовать достать все звезды сразу?

– И, правда, почему бы и нет? – Фокс поцеловал ее в щеку. – Ты готова идти к новобрачному?

– Ох, папочка, я бы бегом побежала в часовню, если бы было можно!

Снизу до Шелби донеслись звуки органной музыки Баха. Крепко держа отца под руку, она подождала, пока Вивиан поднимет ее шлейф, и с радостной надеждой шагнула вперед, к новой жизни.

ЭПИЛОГ

Выходим в открытое море!

Мы в райские кущи плывем!

Но я этой ночью вереск —

Лишь вереск в сердце твоем! Но я этой ночью вереск —

Лишь вереск в сердце твоем!

Эмили Дикинсон.

– Я Шелби, беру тебя, Джеффри…

Голос ее дрожал от волнения. Каждое слово свадебного обета было полно для Шелби особого значения, как будто эта освященная веками клятва создана была только для них двоих.

Часовня была залита золотистым светом, в котором таяли, растворялись и лица гостей, и голос священника, пока не остались только Шелби и Джеф и их великая, бесконечная любовь.

– Я надеваю тебе это кольцо и беру тебя в жены, – произнес Джеф, глядя ей прямо в глаза, так что по телу у нее пробежала дрожь. – Этим златом и серебром я одаряю тебя. Телом своим я боготворю тебя…

Часовня была наполнена цветами, казалось более чудесными, чем все сокровища Вестминстерского аббатства. Здесь были, едва тронутые розовым голубые дельфиниумы, и сказочные, вьющиеся побеги водосбора, и коралловые колокольчики, а пышные, волнистые лепестки тюльпанов перемешивались с напоенными солнцем желтыми нарциссами. Алтарь с великолепной небрежностью был весь усыпан цветами: сиренью, распустившимися розами, душистым горошком, маргаритками, васильками, наперстянкой, стефанотисами и королевскими лилиями. Длинная кремовая муаровая лента обвивала каждую скамью, а банты венчали сверкавшие, как драгоценные камни, лимонные цветы первоцвета. Все это создавало впечатление роскоши и простоты одновременно.

Шелби не могла наглядеться на Джефа – так красив он был в своей элегантной визитке и свободно повязанном, в серую полоску, галстуке, а он думал, что она просто восхитительна – сияющая и женственная. Все его предки, казалось, ласково улыбались, глядя на Шелби, в ее маленькой, изящной диадеме и нежных, почти прозрачных кружевах. Даже самые именитые гости выглядели довольными теперь, когда они своими глазами увидели американскую невесту Джефа.

– Отныне я объвляю вас мужем и женой, – звучно произнес викарий, и Шелби оказалась в крепких объятиях Джефа, почти теряя сознание от счастья.

– Мы можем теперь уйти? – прошептал он. – Вдвоем? Сердце ее отчаянно забилось.

– Мэг обещала украсить наш свадебный торт фиалками из цукатов. Я должна их увидеть, прежде чем ты…

– Лучше не говори этого в церкви.

Оба они широко улыбались, повернувшись к ожидавшим гостям. Звуки «Свадебной кантаты» Баха заполнили своды часовни, а солнечные лучи и бельгийские кружева шлейфом тянулись за Шелби.

– Сколько девушек ты соблазнил, заманивая в этот бассейн? – поддразнила Шелби Джефа, который раздевался в соседней комнате. Она полулежала в украшенной изразцовыми плитками мавританской ванне, вделанной в пол его немыслимо роскошной ванной комнаты. Джеф зажег бесчисленные свечи в медных подсвечниках, и они бросали на изразцы причудливые отсветы.

Он остановился в дверях; глаза его потемнели при виде ее чудесного тела, едва различимого под водой. Каштановые локоны Шелби, так тщательно уложенные для свадьбы, были теперь свободно заколоты кверху. Душистая вода доходила ей чуть выше сосков.

– Ты клевещешь на меня, – возразил Джеф. – Я наслаждался здесь не иначе, как в одиночестве, вплоть до сегодняшнего вечера… хотя в снах, или в мечтах я, может быть, и видел тебя здесь, рядом со мной.

– Я целый день думала, не снится ли нам все это… Может ли реальная жизнь быть такой… такой…

– Неважно. Для этого нет слов. Я понимаю, так как и сам уже ломал голову над этим, но безуспешно.

Джеф снял уже с себя все, кроме белой рубашки. Ему нравилось видеть, с каким восхищением смотрит Шелби на его стройные ноги, нравилось под ее взглядом отстегивать жесткий воротничок и манжеты, расстегивать пуговицы, медленно, одну за другой.

– Я думаю, не очень-то прилично герцогине смотреть на обнаженных мужчин, – заметила она с притворной серьезностью.

Джеф подавил улыбку:

– Если ни одна из герцогинь, дававших тебе наставления, не упомянула об этом особо, тогда, по-моему, здесь нет ничего страшного.

– Так, значит, можно?

– Да, но только при условии, что обнаженный мужчина – герцог, – добавил он. – Твой собственный герцог. А не Девонширский, или Мальборо, или Кумберлендский, понимаешь?

– Чудесно!

Лицо Шелби озарилось очаровательной улыбкой. Часы на камине в спальне пробили полночь, но она нисколько не устала. Казалось, волнение этого свадебного дня способно питать ее бесконечно, не давая ей сутками сомкнуть глаз.

– Мне кажется, все это – лишь моя фантазия.

– Не думай так.

В расстегнутой белой рубашке, так что ей видна была его мощная, мускулистая грудь, Джеф принес из спальни замороженную бутылку шампанского. Он откупорил ее, направив так, чтобы пробка полетела в бассейн. Шелби, рассмеявшись, плеснула по воде, пытаясь укрыться.

– Посмотрим, хватит ли здесь места для меня?

Ее румянец был виден даже в розоватом сиянии десятков свечей.

– Во мне все смешалось, – призналась она, принимая бокал шампанского от Джефа. – Я чувствую себя очень… взволнованной и смущаюсь так, будто мы никогда еще… не были вместе, вдвоем.

– Ну, это уже было давно. Кажется, целую вечность назад! С этими словами он скинул рубашку и встретил ее робкий, неуверенный взгляд.

– Ну что, я иду? Ты, не против?

Мгновение Шелби не могла произнести ни слова. Джеф был великолепен – все тот же гибкий, могучий золотой лев, каким он представлялся ей в ту далекую ночь на ранчо «Саншайн», когда – после их приключения с выкрадыванием скота – он поднял ее на руки в кухне и унес, чтобы научить всем таинствам настоящей любви…

Увидев выражение на ее лице, он больше не мог шутить. Джеф вошел к своей молодой жене в ванну, и его крепкие мускулы чуть расслабились, когда он погрузился в теплую воду.

– По-моему, глоток шампанского тебе просто необходим, чтобы ты не волновалась так, перед своей первой брачной ночью, шалунишка!

Когда оба они уже держали высокие хрустальные фужеры с мерцающим золотистым напитком, Джеф тихо сказал:

– За лучший день в моей жизни и за будущее, которое обещает быть таким прекрасным! Я люблю тебя, Шелби, и сделаю все, чтобы ты была счастлива!

Скрытое значение его слов дошло до нее. Они чокнулись и выпили, и тотчас же маленькие шипучие пузырьки словно вскипели у нее в крови.

– Уф! Это, наверное, какое-то особенное шампанское! Оно действует мгновенно!

– Тогда, может, лучше мне не наливать тебе больше. Я вовсе не хочу, чтобы ты напилась до бесчувствия.

Она крепче сжала ножку бокала и сделала еще глоток.

– Я тоже хочу сказать тост. За лучший день в моей жизни, который превратит ее в нашу жизнь! Я собираюсь стать очень хорошей герцогиней, чтобы тебе не пришлось больше ничем жертвовать ради моего счастья.

Они, молча, задумчиво, отпили из своих бокалов, и пальцы Джефа легонько коснулись ее груди под водой. Тело его тотчас же откликнулось на это прикосновение.

– Прежде чем мы устремимся вперед, к нашему… хм, великолепному финалу, я должен сказать тебе, что я решил – оба мы заслуживаем некоторой отсрочки и отдыха от всей этой аристократической чепухи.

– Ты имеешь в виду наш медовый месяц во Франции?

– Медовый месяц – да, во Франции – нет.

Он обхватил руками ее тоненькую талию и притянул ее ближе, так что они качнулись, столкнувшись друг с другом. Это была мучительная, сладкая пытка.

– Мэнипенни убедил меня, нет, упросил, чтобы я отвез тебя на лето в Вайоминг.

– Мэнипенни? – в недоумении откликнулась она. – Но ведь Перси хочет отдохнуть и уйти со службы! Он уже предвкушает спокойствие и тишину. Просто не верится, чтобы он стал убеждать тебя, и уж тем более, упрашивать…

– Ну ладно, не важно. К тому же я не думаю, чтобы мы обязаны были проводить этот сезон в Лондоне. Люди поймут, что ты скучаешь по Вайомингу и не можешь сразу привыкнуть ко всему.

– Сперва, ты все свалил на Мэнипенни, а теперь на меня! – Она попыталась сдержать улыбку. – Я поеду с вами на ранчо в наш медовый месяц, ваша светлость, но только если вы, окажетесь достаточно мужественны и признаетесь вашей жене, и герцогине, что это вы невыносимо скучаете по Вайомингу.

– Еще бы, ведь я не был там гораздо дольше, чем ты.

– Так ты обещаешь?

– Не так-то это просто, ваша светлость.

Джеф уже смеялся, держа ее в воде у себя на коленях, и прикосновение к его груди ее нежных грудей сводило его с ума.

– Да, обещаю, но лишь потому, что знаю – ты дашь мне еще множество обещаний сама, прежде чем закончится эта ночь! Ха-ха-ха!

Он дьявольски расхохотался, точно отчаянный пират-головорез, на юте своего корабля.

– Надеюсь, слуги не услышат тебя, дорогой, – пожурила его Шелби. – А то они еще долго будут шептаться.

Хмыкнув, он нашел кусок душистого, пахнувшего миндалем мыла и принялся намыливать ее плечи, руки, потом все тело. Какое острое, чувственное наслаждение!

– Чудесно! – пробормотала она. – Мы должны заниматься этим часто.

Они по очереди намыливали друг друга – медленными, ласковыми, искусными, возбуждающими касаниями, обсуждая планы на будущее. Предвкушение чувственного восторга усиливалось, и Джеф повернул краны, чтобы пустить в ванну еще горячей воды.

Когда оба они уже блестели от чистоты, лихорадочно возбужденные глаза Джефа сладострастно сверкнули.

– Иди сюда, мой маленький Дикий Цветок! Взволнованная, Шелби села на его ноги сверху, и руки его ласково и призывно сжали ее бедра. Уже не смущаясь, она обвила шею Джефа руками и стала целовать его в глаза, и в нос, и в щеки, и, наконец, в губы, которые она так любила. Из горла у Джефа вырвался тихий звук —нечто среднее между рычанием и стоном, и он поцеловал ее глубже, обхватывая и раздвигая языком ее губы, стараясь слиться с ней как можно полнее.

– Господи, как же я тосковал по тебе!

– Ты говорил об этом и раньше, – выдохнула она, – но, может быть, теперь, когда мы поженились, тебе не придется тосковать по мне.

Поцелуи его, казалось, сжигали влагу на ее шее, на горле, груди, и она поднялась на колени, полнее подставляя его губам свое тело. Они целовались неистово, долго, наслаждаясь своей ненасытностью. Она закинула назад голову, и он быстрыми, скользящими поцелуями покрыл ее горло и плечи, прильнул ртом к ее затвердевшим соскам.

Чувствуя интуитивно, что это доведет ее до высшего, немыслимого блаженства, он втягивал губами, и гладил, и ласкал ее груди. Они набухли, откликаясь на его прикосновения, я Шелби чувствовала, как и внизу у нее все набухает тоже.

– О… Джеф! Что это… как…

Ее пальцы судорожно ласкали его грудь, наслаждаясь шелковистостью влажных волос и его гибкостью и силой, грезившимися ей днем и ночью. Неужели это возможно, и ничто больше не разлучит их? Слезы катились у нее по щекам. Шелби нагнулась, прижимаясь к стальному стержню его члена, беззвучно моля о свершении.

Джеф входил в нее медленно, томительно, дюйм за дюймом.

– О! – вскрикнула Шелби, и вспыхнувший на мгновение страх тотчас же сменился могучей лавиной страсти. Вода поддерживала их тела, придавая всему новые краски, и Шелби с легкостью взлетала и опускалась, повинуясь мощным толчкам.

Свечи отбрасывали танцующие золотистые блики на отделанные плитками стены и на молодых новобрачных – герцога и герцогиню Эйлсбери, – слившихся в сладостной пытке. Они целовались, упиваясь друг другом, потом взгляды их встретились – в них было вечное, непостижимое познание. Все стремительнее, все яростнее и неотвратимее надвигался финал – эта мгновенная смерть, столь мощно и безудержно утверждающая жизнь. Когда они, задыхаясь, достигли, наконец края ослепительной бездны, могучий взрыв устремил их вверх, в вышину, в космическую звездную высь.

* * *

Прогуливаясь по просторной, безукоризненно чистой палубе нового пассажирского парохода, Шелби закрыла зонтик и подняла свое личико к июньскому солнцу. Океан простирался до самого горизонта, напоминая ей о безбрежных прериях ее детства. «Скоро, – подумала она, – я снова увижу Коди… и горы, и наше ранчо, и всех наших друзей…»

Сколько бы ни представляла себе Шелби их возвращение домой, ее всякий раз охватывало восторженное нетерпение. Какое чудесное лето ожидает их с Джефом!

– Ваша светлость, – тихонько проговорил стюард рядом с ней, – не желаете ли чего-нибудь прохладительного?

– Нет, благодарю вас, мистер Коллинз.

Она повернулась к нему. От модной, элегантной прически до подола своего нового парижского платья Шелби вся словно дышала изяществом, обаянием и кротостью изысканной и благородной молодой дамы.

– Это правда, что мы можем пристать к берегу завтра вечером?

– О, думаю, да. – Он кивнул головой. – Мы надеемся проделать это первое плавание в рекордно короткий срок.

Громадные пароходы, строившиеся в начале нового века, становились, казалось, быстроходнее с каждым новым переходом через Атлантику. Теперь уже не было ничего необычного в том, чтобы добраться из Европы в Северную Америку менее чем за неделю. Шелби подумала, как им повезло, что они живут в такой прогрессивный век. Почему бы им с Джефом не путешествовать из Лондона в Вайоминг так часто, как они только пожелают? Светское английское общество вряд ли будет скучать по ним!

– Могу я еще чем-нибудь быть вам полезен, ваша светлость? – спросил стюард, прежде чем отойти.

– Да. – Она улыбнулась ему сияющей улыбкой. – Вы случайно не видели моего мужа? Я оставила его в курительной комнате.

Вид у Коллинза был не слишком уверенный.

– Я… Возможно, я видел его светлость на солнце, на верхней палубе, он, кажется, дремал.

Шелби тихонько улыбалась, отправившись на поиски Джефа. Пока что они еще играют свои роли герцога и герцогини, но скоро они уже будут на ранчо, в своей старой привычной одежде, скакать верхом, устремляясь к подножию гор. Это поразительно, но, казалось, с помощью любви и уступок они с Джефом смогут воплотить все свои мечты в действительность.

«Это не просто удача, – думала Шелби, проходя вдоль ряда палубных шезлонгов, где пассажиры грелись на солнышке. – Счастливые случайности сходятся, когда ты действуешь, а не сидишь сложа руки». Ее несгибаемое упорство уступило место вере: вере в Бога, в саму себя, в Джефа и в чудо и величие их любви.

Приближаясь к последним шезлонгам, Шелби подумала, уж не ошибся ли Коллинз. Джефа нигде не было видно. Она, уже собиралась было повернуть назад, когда заметила мужчину, сидевшего в соседнем шезлонге. Лицо его было прикрыто широкополой стетсоновской шляпой, но что-то в нем показалось ей знакомым.

Он был в белой рубашке с запонками, в безукоризненных темных брюках и прекрасных туфлях. Руки он скрестил на груди; на одном из его длинных, изящных пальцев поблескивал перстень с печаткой.

У Шелби даже сердце защемило от радости. Смахнув слезы, она присела на краешек соседнего шезлонга, положила свой легкий кружевной зонтик и с минуту смотрела на Джефа.

Он шевельнулся, и Шелби наклонилась и приподняла край белой стетсоновской шляпы, так чтобы он мог увидеть ее. В глазах ее блеснули искорки.

– Герцог Эйлсбери, не так ли?

Джеф хмыкнул и потянулся, ласково проведя пальцами по ее щеке.

– А вы, случайно, не слыхали о некоем, с весьма сомнительной репутацией, шулере, известном как Койот Мэт?

– Но ведь не опустится же ваша светлость до того, чтобы общаться с подобными людьми?

Он притянул ее к себе, накрыл их лица ковбойской шляпой и прошептал:

– Опуститься? Я ничего не желал бы больше! Они рассмеялись, и губы их слились в поцелуе.