Текст книги "Конфидентка королевы. На службе Ее Величества"

– Давайте повернем в сторону замка, и пусть господин д’Альбре скрасит наш обратный путь своим рассказом, – предложила заметно уставшая баронесса.

– Дорогая, обопритесь на меня, – с беспокойством отозвался Арно, и Сабина двумя руками обхватила его руку, почти повиснув на ней. – Детали мне поведал все тот же Бартелеми де Руа, который с первого же дня решительно поддержал эту идею. Английские бароны подняли мятеж против короля Джона. Причиной стал скандал из-за документа, известного под названием «Великая хартия вольностей». В конце 1215 года, когда конфликт достиг апогея, лорды предложили лондонский престол принцу Людовику, женатому на внучке короля Генриха Второго.

– И Луи с радостью согласился – он ведь просто обожает военные авантюры, – вставила замечание Сабина, намекая на участие принца в альбигойской войне.

– Согласился, но отец категорически отказался ему помогать. Впрочем, Луи это не остановило. Объявив всем, что сражается за наследство своей жены, он пересек Узкое море[58]58
  Так в Средневековье называли пролив Ла-Манш.


[Закрыть] и высадился на английской земле.

– А вы, господин, насколько я помню, не принимали участия в войне баронов? – попыталась освежить свои детские воспоминания Вивьен.

– Верно, не принимал. После разгрома Константинополя я навсегда лишился желания воевать.

– А как же вассальная присяга герцогу Аквитании и обязательный карантен? – поинтересовался Родриго.

– Вместо этого я исправно плачу щитовой сбор. Даже во времена Джона Безземельного, когда этот сбор взлетел до небес, он был для меня предпочтительнее, нежели личное участие в сражениях. К тому же я не воюю с соседями. Непроходимые леса и болота служат нашему замку дополнительной защитой, да и у меня, слава богу, хватает ума вовремя улаживать разногласия и поддерживать добрые отношения.

– Да, вы настоящий миротворец, – похвалила мужа Сабина. – Недаром же вас приглашают враждующие между собой соседи, если хотят все решить полюбовно. Но давайте вернемся к Луи и его приключениям в Англии.

– Осенью 1216 года король Джон неожиданно скончался, и многие бароны поддержали его малолетнего сына Генриха Третьего. Война за наследство затянулась и требовала новых капиталовложений от Людовика. И вот тут на сцену выступила принцесса Бланка. Она упала к ногам свекра, умоляя его дать денег на продолжение экспедиции. Бланка уговаривала и даже шантажировала короля, мол, если он не поможет, она отдаст своих детей – его внуков – в заложники в обмен на финансовую помощь. Но Филипп вновь ей отказал, и тогда Бланка Кастильская на свои личные деньги снарядила флотилию из восьмидесяти кораблей. Такова официальная версия.

– А что же произошло на самом деле? – Родриго затаил дыхание.

– Говорят, это был спектакль для папы, с которым Филипп не желал портить отношения. Да и если подумать, становится ясно, что на подобную армаду могли найтись средства исключительно в королевской казне. Филипп тайно передал деньги Бланке. Однако, как вы знаете, французский конвой перехватили англичане – сторонники малолетнего короля, и Людовику не оставалось ничего иного, кроме как, получив хорошие отступные, вернуться на родную землю. Английская авантюра с треском провалилась. Но зато повысился авторитет Бланки!

– Как это? – озадаченно посмотрела на мужа Сабина.

– После этой политической интриги Филипп Август взглянул на сноху другими глазами и решил обучить ее премудростям государственного управления.

– Вот так вот, – резюмировала баронесса, – авантюра авантюрой, но благодаря ей французы получили умную, знающую королеву.

* * *

В середине следующей зимы пришло трагическое известие: во время преждевременных родов умерла Клод, единственная дочь барона. Младенец не успел покинуть материнское лоно. Горестная судорога исказила лицо Арно; скомкав письмо, он заперся в своей спальне. Сердце Сабины сжималось от страшных звуков глухого мужского рыдания. Но супруг не хотел ее жалости, и только слуга с очередным кувшином вина мог беспрепятственно к нему входить.

Утром, едва попрощавшись с домочадцами, Арно уехал на похороны дочери в сопровождении лишь двух оруженосцев. Сабина поняла: ее муж не любит показывать свою слабость и слушать слова сочувствия, а тем более устраивать из этого представление. Потому и поехал один. Ему необходимо было справиться с горем самостоятельно.

Вообще о своем первом браке Арно рассказывал очень мало. О бывшей баронессе д’Альбре Сабина почти ничего не знала, кроме того, что ее звали Элизабет, она была англичанкой и умерла от лихорадки лет пятнадцать назад. А перед этим умер сын и единственный наследник барона – говорят, совсем юным, из-за несчастного случая на охоте. После смерти Клод род Альбре прервался. И барон был в смертельном отчаянии.

Чтобы сгладить тоскливое одиночество и узнать что-нибудь еще о прошлом супруга, Сабина решила поболтать с Беатрис, с которой поддерживала приятельские отношения. На улице разыгралась вьюга, и, направляясь к дому сенешаля, баронесса согнулась в три погибели.

– Госпожа, что-то случилось? – испуганно спросила Беатрис, увидев на пороге сеньору.

Жена сенешаля с трудом удерживала тяжелую дверь, содрогавшуюся от порывов свирепого ветра.

– Нет, Беатрис, все в порядке! Я хочу с вами поговорить. У вас найдется время? – Потопав, Сабина стряхнула с ног налипший снег и передала служанке тяжелый плащ.

– Конечно, мадам! Проходите! Вы так редко у нас бываете. – Хозяйка дома, разволновавшись, устроила Сабину на самом почетном месте – в кресле сенешаля.

Просторная комната была так плотно заставлена мебелью, принадлежавшей не одному поколению, что больше походила на склад.

Вскоре женщины согрелись у жарко пылающего очага, а сдобренное специями подогретое вино помогло им настроиться на доверительную беседу.

– Мы с Арно прожили вместе более шести лет, но о его первом браке я так ничего и не знаю. Хотя не скрою, еще в первые дни супружества мы условились: каждый из нас может сохранять свое прошлое в тайне. Поэтому расспрашивать барона мне было неловко, а сам он об этом не заговаривал. – Сабина старательно подбирала слова, сама не понимая, что хочет услышать в ответ. И вдруг добавила: – Простите за бестактный вопрос… Сколько вам лет?

– Мы с мужем ровесники барона, – улыбнулась Беатрис, не понимая, в чем именно бестактность. – Гастон служил еще отцу вашего супруга, поэтому можно сказать, что вся жизнь Арно прошла на наших глазах.

– Элизабет, первая жена барона… расскажите о ней.

– Женщина как женщина! Не такая красавица, как вы, – Сабина поморщилась от столь откровенной лести, – но довольно миловидная. Арно сходил по ней с ума. Это была великая любовь! Старый барон долго не давал согласия на этот брак, ведь девица была из обедневшего рода, но в конце концов чувства сына его тронули. Когда Элизабет умерла, мы думали, что Арно в припадке ярости уничтожит весь Лабри. Даже гибель единственного сына потрясла его меньше, чем смерть любимой супруги. Но, к счастью, Господь подарил барону страстное увлечение оружейным делом…

– Давно ли скончалась его первая жена?

– Аккурат за десять лет до вашего появления здесь. А за год или два до кончины Элизабет, не помню уж точно, умер их сын. Во время охоты плохо объезженная лошадь занесла его на болота, где он вместе с ней и сгинул. После смерти любимого сына Элизабет и начала чахнуть; она слегла, а вскоре померла от горя.

– А дочь?

– Клод тогда было лет шесть или семь. Несчастная девочка! Ей и при жизни матери доставались лишь крохи любви, а после смерти Элизабет ее и вовсе забросили. Подрастая, она все больше становилась похожа лицом на мать, и Арно поскорее выдал ее замуж. Как говорится, с глаз долой…

– Я ее ни разу не видела.

– Неудивительно. Перед отъездом пятнадцатилетняя Клод заявила, что ноги ее больше не будет в этом опостылевшем доме; барону же, наверное, гордость не позволяла первому пойти на примирение с дочерью.

– А внуки? – Сабина сыпала вопросами, словно на допросе.

– Не дал Бог. Насколько я знаю, за восемь лет брака Клод впервые забеременела, но… – Беатрис вытерла слезу.

Женщины надолго замолчали, погрузившись каждая в свои мысли. Наконец, нервно теребя ключи, болтавшиеся на поясе, хозяйка дома произнесла:

– Простите за нескромность, но раз уж у нас вышел такой откровенный разговор… Мне всегда казалось, что Арно видит в вас скорее дочь, нежели супругу, и, заботясь о вас, пытается таким образом искупить свою вину перед Клод, она ведь ваша ровесница.

– Не вы одна так думали, но теперь мне хотя бы известны причины… – И, решительно поднявшись, баронесса коротко попрощалась с женой сенешаля.

После того как у Сабины случился выкидыш, муж не появлялся в ее спальне. Сначала женщина подумала, что он решил дать ей время восстановить здоровье, затем предположила, что это он захворал. Ее попытки обсудить деликатную тему ни к чему не привели: барон отшучивался или же менял тему разговора. И в конце концов Сабина смирилась. К тому же интимная близость с мужем всегда была для нее лишь обязанностью.

Но теперь все встало на свои места. Сабине необходимо было обдумать услышанное, а также подготовиться к приезду супруга. Она уже знала, как себя вести, однако не предполагала, что в замок вернется совсем другой человек. Скорбные морщины у рта и зияющая в глазах безжизненная пустота в одночасье его состарили; казалось, ранимая душа, скрывавшаяся за сильным характером, будто ржавчина, разъела внутренний металлический стержень. Арно сломался. Он забросил свое увлечение, однако по привычке просиживал целыми днями за рабочим столом, устремив отсутствующий взгляд в окно. Какие события и лица из своей долгой жизни он там видел – никто не знал.

Весной д’Альбре несколько оживился. Они с Сабиной вновь гуляли по лесу, читали вслух книги, обсуждали хозяйственные вопросы. Даже работы в кузнице возобновились. Но у Арно исчезло главное – властность, заставлявшая вращаться вокруг него весь мир.

В начале зимы барона разбил паралич, но мучился он недолго. Арно часто впадал в беспамятство, однако, слава Всевышнему, перед смертью все же пришел в сознание, и капеллан успел исповедать и причастить его. Вскоре после Рождества барон покинул этот мир. Но, до последних дней оставаясь ответственным и заботливым, он успел составить завещание, в котором единственной наследницей своего имущества объявлял супругу, Сабину д’Альбре.

В груди вдовы, причиняя боль, бушевал океан слез, но она с каменным лицом занялась подготовкой к похоронам, решив выплакать тяжелое горе потом, когда останется одна, без свидетелей, как делал ее муж. Покойный муж.

Сабина никогда не любила его так, как когда-то Габриэля, но ее уважение к супругу было всепоглощающим. Он предоставил ей надежную гавань, где тщательно оберегал от невзгод циничной жизни. Оставшись одна, Сабина почувствовала себя беззащитной в хищном мире мужчин-соседей, которые скоро устроят беспощадную охоту на богатую вдову. Но она была не намерена снова выходить замуж. Как там говорила тетя Агнесса? Нельзя дважды поймать удачу за хвост. Значит, ей нужно бежать. Но куда?

Настоящее застыло в безысходной скорби, а непроглядное будущее казалось унылым. И Сабине нестерпимо захотелось что-нибудь сделать, чтобы разорвать этот кокон отчаяния. В благодарность за доброту и заботу, которыми Арно окружал ее семь долгих лет, женщина решила попросить для него Царствия Небесного у мощей святого Иакова.

Весной она в сопровождении Вивьен и Родриго отправилась по пути паломников в Компостелу.

Глава 3

Париж. 1226–1227 гг.

В воздухе непроницаемой завесой висела августовская духота. Люди обливались по́том, им тяжело было дышать. Лишь под вечер, когда мадам д’Альбре вместе с челядью подъезжала к странноприимному дому в местечке Сен-Жермен, разразилась спасительная гроза. Прохладный дождь мощной струей смыл остатки сомнений, и ночью перед въездом в Париж Сабина находилась в приподнято-волнующем настроении. К тому же путешествие, занявшее около полумесяца, прошло гладко и без приключений. Наверное, конвой из воинов гарнизона замка Лабри отпугнул шайки лихих людей. И Господь уберег ее внушительный обоз из телег, нагруженных одеждой, мебелью и прочей домашней утварью, от разбойников и серьезных поломок.

Лежа в чистой постели, Сабина потянулась усталым телом и сладко зевнула. В ее засыпающем мозгу витали убаюкивающие мысли. Неделей ранее она отправила Родриго во французскую столицу, поручив ему снять подходящий дом на длительный срок. (У них было слишком много вещей, чтобы колесить с ними по постоялым дворам.) Завтра, в День святого Варфоломея, она встретится с Родриго возле Сен-Жерменских ворот, чтобы въехать в город своей надежды – надежды на будущее, которое отныне создавала исключительно она сама.

Сабина еще издали разглядела сидящего на пегом жеребце Родриго. Кастилец широко улыбался. В такие минуты он напоминал ей Габриэля, и на миг баронессе почудилось, будто это он встречает ее у ворот. Но женщина торопливо стряхнула с себя грустное наваждение и радостно замахала Родриго рукой.

– Сеньора, счастлив видеть вас в добром здравии! Как добрались? Никто не пострадал? – Соскочив с коня, кастилец поцеловал госпоже руку и, отыскав глазами Вивьен, улыбнулся ей.

– Все в порядке, не волнуйся. Тебе удалось снять жилье? – Еще во время путешествия в Компостелу она стала обращаться к нему на «ты», тем самым выказывая свое полное доверие. Родриго счел себя польщенным.

– О да, госпожа, как же иначе? – самодовольно ответил молодой человек и аккуратно расправил складки своей оливковой коты, прихваченной кожаным поясом, с которого свисал длинный кинжал – подарок Арно. – Я снял просторный дом за Гревской площадью. Не замок Лабри, конечно, но мы без труда там все поместимся. И недорого – пять ливров за полгода вместе с платой за конюшню.

– И правда недорого. Молодец, Родриго! – И, подозвав к себе Вивьен, Сабина заговорщически добавила: – Только уговор: никакого lange d’oс, говорим исключительно на местном наречии. Тебе, Вивьен, придется постараться. Да и меня, если забудусь, одергивайте без смущения.

– Договорились! – ответил Родриго.

Вновь запрыгнув на коня, он без малейших усилий перешел на язык северян. Под звонкий цокот копыт о булыжные мостовые молодой человек принялся с восторгом рассказывать о городских достопримечательностях, уже известных ему. И начал с любимой байки парижан о курьезном случае, после которого дороги в их городе вымостили камнем.

– Мне рассказывали, – с улыбкой начал Родриго, – что король Филипп как-то решил подышать свежим воздухом и выглянул в окно. Однако проехавшая внизу повозка разворошила нечистоты, и ему в нос ударил смрад. Задохнувшись, король отбежал вглубь комнаты и срочно призвал прево, которому отдал приказ: улицы вымостить камнем, сделать сточные канавы, а центральные дороги, прорезающие город с севера на юг и с запада на восток, выложить песчаными плитами. Теперь парижане с благодарностью вспоминают того возничего, так удачно потревожившего королевское обоняние.

Проехав через Гранд Шатле, Сабина стала в недоумении озираться по сторонам.

– Родриго, а где же Сена? Я ее не увидела. Где мы?

– Мы на правом берегу, госпожа, – молодой человек улыбнулся: он ожидал такой реакции, – и уже миновали Малый и Большой мосты, которые настолько плотно застроены домами, что их принимаешь за обычные улицы. На реку же мы полюбуемся с берега!

Торговля на улицах Парижа была в разгаре, и от гула громогласной толпы гудело в ушах. Сабина, привыкшая к лесной тишине, подпрыгивала в седле от неожиданности, когда очередной зазывала, не щадя глотки, орал рядом с ней:

– Селедка! Вкуснейшая селедка, свежая, копченая, соленая!

– Мясо, птица!

– Мед, густой сладкий мед! Дам попробовать!

– Не забудьте купить лук, латук, порей!

– Свежий сыр и масло из Шампани!

– Купите дрова – обол[59]59
  Обол – здесь: медная монета во Франции, равная половине денье.


[Закрыть] за полено! – крикнул какой-то грязный мальчишка, прошлепав босыми ногами рядом с путниками.

У фонтана на Гревской площади, переругиваясь, толпились люди. Они набирали в фонтане чистую воду для домашних нужд. В него, как и в пять других фонтанов, вода поступала из трех акведуков. После римлян король Филипп был первым, кто возвел столь грандиозные конструкции, обеспечивающие город питьевой водой.

– Как шумно! – Сабина счастливо улыбалась, продолжая восторженно озираться, несмотря на то что у нее уже ныла шея.

Неожиданно ее лицо исказила брезгливая гримаса – это ветерок принес с Сены густой, вызывающий слезы запах гниющей рыбы и тины, смешанный с едким по́том работников порта. Сабина обернулась на оглушительно ревущую портовую пристань, где сотни судов, от крохотной рыбацкой лодочки до крупного торгового нефа, день и ночь разгружали и загружали товары.

– Муравейник!

Арендованный дом, расположенный несколько в стороне от густонаселенного центра, пришелся баронессе по душе, а в большую конюшню, стоявшую во дворе, вместились все лошади, которых они привели из Лабри. Сабина заняла просторную спальню на втором этаже. Родриго баронесса выделила две комнаты, сдав под его охрану коллекцию оружия и все свои книги. Небольшой, но уютный зал для приема гостей украсили вещами, привезенными из замка.

Самый первый и самый простой шаг – переезд в Париж и обустройство в новом жилище – был сделан. Теперь перед ними стояла задача посложней: познакомиться с парижанами и королевой, но для начала с ее чиновниками. По спине решительной Сабины вновь пробежал холодок сомнений. Она даже передернула плечами, чтобы прогнать его.

– Ну что, мои дорогие? Начинаем новую жизнь! – воскликнула баронесса, ужиная в компании Вивьен и Родриго. Когда гостей не предвиделось, а сейчас, на новом месте, и подавно, она пренебрегала условностями и с удовольствием трапезничала в обществе слуг. – Завтра, Родриго, поедешь во дворец де ля Ситэ и передашь великому камерарию Бартелеми де Руа послание. И обязательно дождешься ответа, не важно, устного или письменного. От того, каким он будет, зависит, насколько благополучно сложится наша дальнейшая жизнь в Париже.

Ответ королевского чиновника оказался весьма обнадеживающим.

– Я передал ваше письмо лично господину де Руа! – радостно сообщил следующим вечером Родриго, и Сабина от волнения упала в кресло. Летняя жара, не желавшая отступать, усиливала ее нервозность. – Он заявил, что намерен посетить вас лично, моя госпожа, через два дня, ближе к закату.

– Он прибудет сюда? Сам? – ахнула молодая женщина, и ее губы растянулись в довольной улыбке.

С удовольствием обдумывая эту новость, она откинулась на спинку кресла. А Вивьен, восторженно взвизгнув, с радостным смехом захлопала в ладоши, и Родриго устремил на любимое лицо хохотушки снисходительный нежный взгляд.

* * *

Сеньор де Руа, прибывший в сопровождении нескольких охранников, оказался весьма тучным мужчиной, но одет был дорого и изысканно. Чувствовалось, что он любит хорошие вещи. Несмотря на жару, на нем красовалось синее бархатное сюрко, надетое поверх длинной алой туники, а голову венчал щеголеватый берет с крупным аметистом.

– Рад знакомству. И примите мои соболезнования, мадам!

Баронессу, которая протянула гостю руку для поцелуя, пронзил умный взгляд небольших карих глаз, брошенный из-под густых бровей.

– Благодарю. Мой супруг отзывался о вас с искренней теплотой. – Она нутром почувствовала, что должна быть предельно честна с этим человеком, иначе разговора не получится. – Я не льщу вам и не лукавлю. Арно уважал умных и дельных людей. Кстати, многие письма, адресованные вам, написала я под его диктовку.

– У вас чудный почерк! – восхищенно произнес Бартелеми, скрывая в ухоженной, с проседью бороде многозначительную улыбку. – Арно писал мне, что женился на красавице, но я решил, что это обычное преувеличение влюбленного новобрачного. Однако теперь вижу: описывая вашу прелесть, он был слишком скромен.

Обмениваясь комплиментами, хозяйка и гость изучали друг друга. Сабина подвела камерария к сервированному вином и фруктами столику. Приглашая Бартелеми устроиться в удобных креслах с мягкими подушками, она махнула рукой, приказывая слугам покинуть зал, и сама налила вино в два массивных кубка. За хозяйским радушием баронесса скрывала сильное волнение, несмотря на то что продумала этот разговор в деталях.

– Господин Бартелеми, я очень нуждаюсь в вашей помощи.

– С удовольствием помогу вам, если это в моих силах. – Заметно обрадованный быстрым переходом к сути разговора, великий камерарий отсалютовал ей бокалом.

– Думаю, в ваших! Во всяком случае, вы можете посоветовать, как мне поступить. После смерти Арно я являюсь единственной наследницей сеньории Альбре. Однако слабой женщине непросто жить на неспокойном Юге. Незадолго до отъезда я получила письмо от виконта Пьера де Безома, с пространными рассуждениями о том, как вольготно женщине находиться под крылом у мужчины. Наверняка это послание сочинил какой-нибудь почтенный философ-монах. Виконт предлагал мне в мужья своего младшего сына. Я не ответила: пусть думает, что я уехала прежде, чем прочла его письмо. Если бы я прямо ему отказала, то нажила бы врага, а это значит: жди набегов.

– Неужели ваш кавалер решился бы на открытое похищение или разбой?

– Зная виконта, легко могу себе это представить! А если не он, так другие. Я слишком лакомый кусочек, чтобы оставить меня в покое и позволить мне жить, как хочется. Замуж же выходить я не желаю, во всяком случае сейчас, и уж точно моим мужем не станет какой-нибудь сеньор из Аквитании, а ответить силой на силу мне не по плечу. К тому же скоро заканчивается положенный траур по супругу, и Генрих Третий явно пожелает воспользоваться сеньорией Альбре, для того чтобы купить себе сторонников. При этом он вряд ли поинтересуется моим мнением.

– И вы попросту сбежали? – Бартелеми громко рассмеялся, смакуя неожиданную тему.

– Да! – Сабина обрадовалась, услышав его смех: взаимопонимание налаживается! И уже серьезней добавила: – Помогите мне избавиться от опасного наследства. Я хочу сохранить независимость, не потеряв при этом финансовой стабильности. Кое-какой капитал муж мне, конечно, оставил. И, кстати, вторая просьба к вам: я хочу купить дом в Париже.

– О, в этом я помогу вам с удовольствием. После того как наш великий Филипп обнес Париж новой стеной, город растет как на дрожжах. Шутка ли, его окружает заграждение высотой в три туаза и толщиной в полтора, укрепленное несколькими дюжинами надежных башен и снабженное почти дюжиной хорошо охраняемых ворот! Люди почувствовали себя в безопасности и начали возводить жилье. Не город, а гигантская стройка! Я сам недавно приобрел дом на улице Святой Женевьевы. – Глаза Бартелеми разгорелись – то ли от выпитого вина, то ли от интересной беседы. – Вы уже решили, на каком берегу Сены хотели бы жить? И какую сумму готовы заплатить за дом?

– Боже мой, сколько вопросов! – рассмеялась Сабина, явно довольная тем, что ей удалось наладить диалог, причем оживленный, с королевским чиновником. – Я плохо знаю Париж. Что же касается размеров дома… Это должен быть двух-трехэтажный особняк с двором, конюшней и местом под сад. В общем, здание, соответствующее моему титулу. Кстати, мне хотелось бы избавиться от управления сеньорией, но не потерять при этом титул, во всяком случае, чтобы это произошло не сразу.

– Вот как?

– Оказалось, что я весьма честолюбива! – Баронесса вложила в улыбку все свое женское очарование, и гость, занервничав, вынужден был сделать пару глотков вина.

– Эта задача посложней, но я подумаю. Альбре находится в вассалитете у английского короля, поэтому придется покопаться в их статутах и последних ордонансах[60]60
  Ордонанс – королевский указ.


[Закрыть]. Наш-то Филипп позаботился о материальном благополучии вдов[61]61
  В 1212 г. был издан ордонанс, обязывающий супруга назначать вдовью часть размером в половину своего имущества, а ордонанс 1219 г. запрещал родственникам забирать у вдовы более половины ее приданого.


[Закрыть], а что там у англичан, придется освежить в памяти. – Замолчав, Бартелеми несколько мгновений вглядывался в свою визави, будто разгребая ее мысли в поисках самой важной, и неожиданно добавил: – Вам не жаль терять столь обширную сеньорию? Люди столетиями проливают кровь за клочок земли…

– Пожалуй, нет… Если бы я принадлежала к роду Альбре с рождения, фамильная гордость и чувство долга наверняка не позволили бы мне своевольничать. А так… Я устала жить по чьим-то предписаниям, исполнять чужую волю… – Улыбка исчезла с лица Сабины; она порывисто коснулась мужской руки, унизанной массивными перстнями. – Помогите мне, господин де Руа!

– Я попробую найти приемлемый выход, но на все нужно время.

Напряженная, прерывистая речь молодой женщины свидетельствовала о долгих сомнениях, предшествовавших ее решению. Удовлетворенный этим заключением, Бартелеми ослабил давление своего взгляда.

– Что же касается покупки дома – нет ничего проще. Я попрошу одного из своих помощников подобрать варианты, вы их осмотрите, и, если найдете что-нибудь подходящее, он оформит покупку должным образом.

– Огромное вам спасибо! Скажите, чем я могу отблагодарить вас за участие в моей судьбе?

– Вы уже это сделали – сказали мне «спасибо»! А теперь разрешите откланяться?

– У меня есть к вам еще одна, последняя просьба, – густо покраснев, решилась Сабина. Если уж испытывать судьбу, то до конца!

– Вот как?

– Не гневайтесь… Помогите мне получить аудиенцию у королевы!

– А вы не так просты, как кажетесь. – Губы Бартелеми продолжали улыбаться, однако во внимательных глазах мелькнуло разочарование.

– Я объясню. – И молодая женщина торопливо продолжила, боясь, что сеньор де Руа сейчас развернется и уйдет. Она не умела читать чужие мысли, но настроение собеседника чувствовала превосходно. – Вскоре после смерти мужа я совершила паломничество по пути Святого Иакова, во время которого Бог свел меня с кормилицей королевы Бланки, доньей Терезой. Так вот, она попросила меня передать ее воспитаннице ладанку с волосами ее покойных родителей, Альфонса и Леоноры.

Сабина торопливо вынула из-за пазухи ладанку, висевшую на шелковом шнурке. Невольно проследив за движением собеседницы, де Руа уставился на ее высокую красивую грудь, тяжело вздымавшуюся в вороте камизы. Лицо баронессы раскраснелось, глаза искрились от волнения, а непокорная золотая прядь выбилась из-под складки вимпла. Мужские глаза выражали лишь одно чувство – восхищение!

– Хорошо, я передам вашу просьбу ее величеству, и, думаю, она непременно захочет вас увидеть. А теперь, без всякого желания блеснуть красным словцом, скажу: я очень рад нашему знакомству.

– И я рада, что Господь свел меня с вами, – устало, как после тяжелой работы, выдохнула Сабина и проводила гостя.

По дороге домой Бартелеми думал о вдове друга. Она и впрямь прекрасна, и при этом рассудительна, но так трогательно беспомощна. Его подкупила искренность этой молодой привлекательной женщины, оказавшейся один на один с суровым мужским миром. Собрав всю свою отвагу, она осмелилась бунтовать против традиционных устоев, и он – сторонник всего прогрессивного – ей поможет. Великий камерарий занимал свой высокий пост почти двадцать лет и все это время опирался исключительно на среднюю аристократию, за что пэры Франции его недолюбливали. Но именно благодаря этому Бартелеми пользовался благосклонностью покойного короля Филиппа и нынешнего Луи. Благодарная аквитанская баронесса станет дополнительной плиткой в полу, на котором зиждется его могущество.

* * *

– Ваша милость, прибыл королевский гонец! – произнес долгожданные слова улыбающийся Родриго.

С тех пор как их посетил камерарий, прошла неделя томительного ожидания, и нервы у всех были на пределе.

Гонец сдержанно поклонился в дверях гостиной и произнес:

– Сеньора д’Альбре, ее величество желает вас видеть.

– Когда? – Растерянная Сабина сглотнула и оперлась о спинку скамьи, стоявшей у окна. Женщина не отрывала взгляда от королевских лилий, которыми было украшено сюрко посланника.

– Немедленно.

– Но мне нужно время, чтобы переодеться…

– Я получил приказ ждать вас столько, сколько понадобится. Где я могу это сделать?

– Что сделать? – Отупение, нахлынувшее на Сабину вслед за растерянностью, приобретало угрожающие размеры.

– Подождать, пока вы будете готовы проследовать со мной во дворец, – слегка улыбнулся немолодой мужчина, прекрасно понимавший чувства людей, впервые приглашенных на аудиенцию к монарху.

– Родриго, позаботься о гонце и сам немедленно собирайся – будешь меня сопровождать. Вивьен, подай мне одежду, живо! – Сабина ураганом пронеслась в спальню, чуть ли не сшибая двери с петель. – Вивьен!

– Да не кричите так, сеньора, я здесь. – Камеристка, закрыв оконные створки, появилась из-за полога кровати.

– Боже мой, что же мне надеть?

– Госпожа, мы не раз продумывали ваш образ. Я надену на вас великолепный лазурный наряд, сшитый нарочно для этого случая. Косы же уложу полукольцами и уберу под золотую сетку…

– Может, все-таки лучше вимпл? Как-никак я вдова…

– На вас будет голубой барбетт[62]62
  Небольшая косынка, закрывающая подбородок и завязывающаяся на голове.


[Закрыть] и маленькая круглая шляпка. Никто не скажет, что вы явились простоволосой, но при этом вы сможете продемонстрировать золото своих восхитительных кос. Вы идете во дворец впервые и должны выглядеть не просто хорошо, а потрясающе! – Вивьен ловко помогла госпоже облачиться в выбранный наряд, понимая, что возражения баронессы – лишь каприз, вызванный сильным волнением. – Там столько знати, столько великолепных мужчин!

– Ты меня, никак, хочешь замуж выдать? – Пока камеристка колдовала над ее прической, Сабина, немного успокоившись, вынула из резной шкатулки сапфировый гарнитур. – Кстати, мужчин во дворце сейчас нет, они с королем воюют на юге.

– Они вернутся! И вы обязательно найдете себе при дворе достойного мужа!

– Вот уж поддержала, спасибо! Зачем же я тогда убежала из Аквитании?.. К слову, я-то побывала замужем, а вот тебе уже двадцать лет… Родриго – прекрасный молодой человек – сохнет по тебе не первый год! Чего же ты тянешь?

– Госпожа, как я могу выйти за него замуж? Он мне словно брат, был, есть и будет рядом. Родриго мой учитель, в конце концов! К тому же он ни разу ко мне не приставал…

– Ты имеешь в виду, не пытался залезть тебе под юбку, как наш конюх? Но это-то как раз и говорит о глубине его чувств к тебе! Смотри, уведут парижанки нашего кастильца, потом будешь локти кусать!

– Ну не знаю… Он такой серьезный и умный, я не представляю его целующимся и… занимающимся другими глупостями, – смущенно прыснула камеристка, затягивая на тонкой талии хозяйки шнуровку дамастовой котты с цветочным орнаментом.

– Ох, Вивьен, Вивьен! Если бы я не знала, сколько тебе лет, больше пятнадцати ни за что бы не дала. А ведь твой отец ждет не дождется внуков…

– Давайте так, госпожа, – слегка повысила голос служанка, – ваше замужество мы обсуждать больше не будем, но и мое оставим в покое. Я выйду замуж, когда придет время.