Текст книги "Конфидентка королевы. На службе Ее Величества"

Пострадавшим промыли раны и дали умыться, а затем все вместе уселись за большой дубовый стол под полотняным навесом в уютном дворике харчевни. В углу журчал крохотный фонтанчик, наполняя воздух свежестью и умиротворяющим звуком падающей воды. Мальчик-араб вскоре принес вино, молоко и хлеб с сыром.

– Расскажите о себе подробнее, – попросила Сабина, заметив под грязной рубахой на шее у Родриго маленький деревянный крестик. – Что это за странная парочка: христианский юноша и старик-мусульманин?

– Тут нет ничего странного, сеньора. – Ясные карие глаза доверчиво смотрели на отзывчивую госпожу. – Я родился в семье кузнеца, но с детства проявлял тягу к знаниям, и мои родители решили, пока достаток им позволяет, обучить меня грамоте. Меня отдали в школу к Мусе, который жил и работал в доме Педро де Кастро – это один из местных рикос омбрес[54]54
  Рикос омбрес (с каст. – богатый, знатный человек) – высшая аристократия в Испании.


[Закрыть]. Десять лет назад у нашего мудрого наставника была дюжина таких, как я. Он обучал нас риторике, диалектике, астрономии, а также латыни и арабскому (франкские наречия я освоил самостоятельно). Несколько лет назад в кузне, где работал мой отец, случился пожар. Огонь перекинулся на дом и сделал меня сиротой…

– Сочувствую, – искренне вздохнула Сабина и придвинула к юноше миску с молоком и накрошенным туда хлебом. Голодный Родриго то и дело сглатывал слюну, и это мешало ему говорить. – Поешьте, а затем продолжите.

Сама же, сделав глоток весьма недурного вина, с мысленной улыбкой наблюдала за восторженным удивлением Арно. Помогала мужчинам и беседовала с ними она одна, он лишь внимательно слушал. Было заметно: ему это нравилось. Увидев, что Сабина крошит хлеб в миску с молоком, муж повторил ее действия, приготовив порцию для старика.

Родриго, жадно поглощая еду, поглядывал на красивую сеньору с добрыми глазами, выражавшими неподдельное сочувствие: так притворяться невозможно! Утолив первый голод, юноша охотно продолжил рассказ.

– Платить за учебу стало нечем, но Муса не прогнал меня и даже пригласил к себе жить. За это я помогал ему переводить труды арабских ученых на латынь. Переводы делались для просвещенного хозяина, благодаря им снисходительно смотревшего на мое пребывание в доме. Но год назад Педро умер и его жена, считавшая меня и Мусу дармоедами, выгнала нас на улицу. Муса ибн Саид, тридцать лет проживший в этом доме и не имевший другого пристанища, сразу сник и постарел. Теперь моя очередь о нем заботиться. Я помогаю учителю составлять письменные сделки на городских рынках, иногда записываю послания для неграмотных клиентов. На это мы и живем.

– А где же вы ночуете?

– Да где придется. Иногда, когда есть деньги, на постоялых дворах. Бывает, в доме у клиента, если работы не на один день. Но чаще на улице. – Юноша вновь попытался улыбнуться, но его рот лишь скривился в болезненной гримасе.

– Да-а, – протянула Сабина и выразительно посмотрела на барона. Она не обольщалась – решение мог принять только ее муж, – но все же закончила свою мысль: – Такие талантливые люди, а живут в подворотне, на улице…

– Да… – эхом подхватил Арно, удивленно потирая подбородок.

Как легко его супруге удалось вызвать этого затравленного жизнью юношу на доверительный разговор! Барон умел внимательно слушать о чужих перипетиях, определяя благодаря им характер человека. Он понял: этот кастилец может стать ему толковым и верным помощником.

– Родриго, мне нужен человек, свободно владеющий арабским. Хотите служить у меня секретарем? Только мы не здешние, как вы уже, наверное, догадались.

– Это большая честь для меня. – Умные глаза юноши восторженно блеснули. – Однако я не могу оставить своего учителя: без меня он пропадет.

– Скажите, Родриго, – Арно взглянул на мусульманина, ковырявшего ложкой еду, – этот старик еще не выжил из ума? Он сможет что-нибудь делать, например, помогать в библиотеке?

– Еще бы! – воодушевился юноша, увидев выход. – Просто Муса не привык жить на улице, потому и опустил руки. Но если он вновь окажется под крышей среди любимых книг, его мудрость всех удивит.

– Решено! Думаю, мой друг не откажется принять на службу ученого, который будет трудиться у него за кров и еду. Ну а вы, молодой человек, согласитесь у меня работать?

– С величайшим удовольствием! – обрадовался Родриго и, покраснев, часто заморгал.

Довольная Сабина заговорщически подмигнула супругу и прочла в его глазах красноречивый ответ: «Умница!»

Все произошло так, как и предполагал барон. Энрике, проговорив весь вечер с Мусой ибн Саидом, был поражен его обширными познаниями и с восторгом принял старика к себе на службу, не забыв при этом поздравить Арно с тем, что тот нашел себе секретаря.

– Как вам удалось среди уличного навоза откопать такие жемчужины? Это непостижимо! – размахивая руками, в который раз повторял хозяин дома.

* * *

Через год Родриго было не узнать. Благополучная жизнь, а также регулярные упражнения в фехтовании превратили худенького юношу в крепкого молодого человека.

Вскоре после возвращения из Толедо он нашел в одном из манускриптов интересные сведения и поспешил поделиться ими с госпожой. Та стояла у окна и смотрела во двор, с гордостью наблюдая за поединком мужа. Окликнув Сабину и не дождавшись ответа, секретарь подошел ближе. Зрелище и впрямь увлекало. Ловкий, подвижный барон, несмотря на возраст, легко блокировал удары и энергично парировал выпады, высекая мечом искры. Его соперник – молодой воин из гарнизона – заметно устал и отступал под натиском сеньора, в слаженных движениях которого сквозила мужская грация.

– Как красиво! – восхищенно произнес Родриго за спиной у Сабины, слегка испугав ее.

– Да, мой муж виртуозно владеет мечом. Наблюдать за ним – одно удовольствие.

– А этому можно научиться или сие – удел избранных?

– Один мой знакомый рыцарь однажды сказал, что боевое мастерство сплетает воедино искусство и ремесло. – В голосе баронессы прозвучала едва уловимая печаль. – Ремеслу всегда можно научиться, поднять же свои навыки на уровень искусства – вот это, наверное, удел избранных. Впрочем, что мы с вами голову ломаем? Давайте пойдем и спросим, сможет ли барон научить вас фехтованию. Только полотенце захвачу.

Пока они спускались во двор, Арно уже закончил поединок и, запыхавшийся, но очень довольный, подошел к появившейся в дверях жене, за спиной которой скромно маячил секретарь.

– Браво, мой супруг, вы, как всегда, восхитительны! Мы наблюдали за вами из окна. – Подавая полотенце мужу, баронесса весело подмигнула. – Родриго восхищен вашими способностями. Он спрашивал меня, можно ли научиться так фехтовать?

– Если есть желание и терпение, научиться можно всему. – Вытирая пот с лица и шеи, Арно на лету подхватил озорной тон жены. – Может, и не превосходно, но более-менее сносно обращаться с мечом и кинжалом я вас научу. Сегодня же подберу необходимую амуницию, а завтра утром начнем.

Твердо веря в чудеса, которые привнесла в его жизнь неземная сеньора – Сабину Родриго откровенно боготворил, – юноша с широкой улыбкой кивнул в ответ. А наутро барон, всегда исполнявший свои обещания, отдал ему свой старенький хауберк, не очень тяжелый одноручный меч, и приступил к обучению. Прилежный юноша быстро осваивал уроки и через пару месяцев получил от наставника первую похвалу.

Благодаря фехтованию и тренировкам, в которых Родриго участвовал вместе с воинами гарнизона, его мускулы развились, плечи стали заметно шире, и замковые девицы все с бо́льшим любопытством поглядывали на привлекательного брюнета. Однако его интересовала лишь Вивьен – невысокая круглолицая камеристка с оленьими глазами и густыми темными косами. Девушка попросила кастильца научить ее читать, и он с радостью приступил к занятиям.

Они были не похожи друг на друга: общительная хохотушка и задумчивый, малоразговорчивый юноша, но имелось все же и кое-что общее – неуемное любопытство. И Вивьен, и Родриго, словно морские губки, с жадностью впитывали любые сведения, где бы на них ни натыкались: в окружающей природе, книгах или устных повествованиях.

Иногда сеньор, погружаясь в прошлое, баловал домочадцев воспоминаниями. Такие вечера обставлялись с особой торжественностью. На выложенном квадратными плитами полу Рыцарского зала меняли соломенные подстилки, к исполинскому очагу пододвигали господские кресла, скамью с мягкими подушками и приносили теплые пледы. Вивьен готовила потрясающий гипокрас, и вся компания – разделение на господ и слуг исчезало, оставались лишь умелый рассказчик и восторженные слушатели – под веселый треск дров жадно внимала историям Арно.

Чаще всего он рассказывал о столице мира – Константинополе. Барон д’Альбре участвовал в походе, во время которого почти двадцать лет назад западные рыцари завоевали и разграбили главный город Ромейской державы[55]55
  Держава Ромеев, Романия – так называли свое государство византийцы.


[Закрыть].

– Как все-таки получилось, что целью святого похода против сарацин стал Константинополь? – уточнил однажды, подкидывая поленья в камин, склонный к анализу молодой кастилец. – Не говоря уже о том, что это один из старейших христианских городов, ведь именно греки много столетий сдерживают мусульманскую лавину.

– В двух словах не объяснишь. – Бывший крестоносец задумался. – Скажу одно: изначально завоевывать столицу ромеев не собирались, сработала безжалостная цепь случайностей. Кроме противоречий, существующих полтора столетия между западными и восточными христианами, столкнулись и торговые интересы. Соперничество за господство на восточных рынках существует еще с конца прошлого века. Венецианцам, генуэзцам, пизанцам в греческой империи разрешили сначала льготную торговлю. Они построили целый город – Галату – на берегу Золотого Рога, а затем ее по приказу басилевса сожгли вместе с жителями дотла.

– И много людей проживало в Галате? – Сабина попыталась оценить размеры бедствия.

– Кто его знает? Но то, что он был больше Бордо, несомненно.

По лицам слушателей пробежало изумление. Насладившись произведенным впечатлением, Арно продолжил:

– Вернемся к венецианцам, к которым франкские рыцари обратились за помощью, ведь только Венеция обладала необходимыми средствами, чтобы построить гигантский флот, способный перевезти наши войска в Палестину. И в 1201 году дож и граф Шампани подписали соглашение, которое затем и загнало нас в долговую яму. То ли наши предводители оказались недальновидными, то ли венецианцы – очень умными, но в договоре зафиксировали определенную сумму денег, которая уже не зависела от количества перевозимых людей. После неожиданной смерти Тибо Шампанского число рыцарей, желающих отправиться в поход, заметно уменьшилось, а вот оговоренная сумма – нет. Венецианская ловушка захлопнулась. Мы просидели на пустынном острове Лидо почти полгода, ведь все свои скудные денежные средства отдали в счет долга, оставив жалкие крохи на еду. Со мной туда прибыла почти дюжина рыцарей, у которых не было ничего, кроме желания хоть немного разбогатеть. Другие сеньоры испытывали такие же лишения.

– Среди них был и мой отец, – вставила печальное замечание Сабина.

– Бездеятельность угнетала нас еще больше, чем голод, – произнес Арно, с сочувствием сжав руку жены. – И тут дож – хитрый лис! – попросил помочь ему захватить Зару (город, соперничавший с Венецией), пообещав за это отсрочить выплату долга на неопределенный срок. Согласитесь, выбор у нас был невелик: либо пухнуть с голоду на острове, либо принять предложение дожа.

– Но выходит, что Симон де Монфор отыскал третий путь – ушел в Святую землю, истинную цель каждого паломника, – не удержался от замечания Родриго.

– Де Монфор вообще удивительная фигура. Тогда он не захотел воевать с греками, затем десять лет уничтожал франков… – Арно задумчиво взболтал вино в кубке и медленно сделал несколько глотков. – Он был фанатичным католиком, и слова папы Иннокентия Третьего были для него законом… Ладно, пусть Господь упокоит его душу. Вернемся в Далмацию. После пятидневного штурма мы завоевали Зару, пограбили, поели, причем с голодных глаз смели все сразу. Что дальше? А дальше опять случай в лице наследника константинопольского престола Алексея Ангела, пообещавшего за возвращение трона ему и отцу Исааку, томившемуся в темнице[56]56
  Благодаря помощи крестоносцев Исаак II и Алексей IV были соправителями с 1203-го по январь 1204 г.


[Закрыть], во много раз больше денег, чем мы должны были венецианцам. Здесь уже муки совести никого не одолевали, благовидный предлог для захвата города, в котором хранилось две трети мировых богатств, был. А особо щепетильным Алексей пообещал подчинить православную церковь римскому папе.

– Но этого не произошло! – удивленно воскликнула Сабина.

– А это никому, кроме Иннокентия, и не было нужно. Угрызения совести из-за разграбления величайшего во всех смыслах города возникли потом. Захватив же его, мы испытали гордость. Вместе с венецианцами наша армия насчитывала не более пятнадцати тысяч человек, осажденные же могли выставить в пять-шесть раз больше плюс неприступные укрепления города. Венецианцы не только ловкие торгаши, но и моряки отменные, и мастерства, и отваги им не занимать. Они смогли почти вплотную подвести суда к стенам города, и их дож, девяностопятилетний слепой старик, возглавил атаку. Наш рыцарь Андре Дюрбуаз с тяжелым оружием и в громоздких доспехах залез наверх мачты качающегося нефа – на высоту не менее пятнадцати туазов[57]57
  Туаз – французская единица длины, равная 1,949 м.


[Закрыть]! – и по шаткому перекидному мостику запрыгнул на одну из башен крепости. Приземлившись на одно колено, он сумел выдержать первые удары, которыми стали осыпать его опешившие греки. Затем Андре встал и мечом расчистил место для других атакующих. Может, мотивы предводителей и были низкими, но подобные подвиги обычных рыцарей восхищают!

Потрясенные слушатели молчали. Вивьен, не отрывая взгляда от огня в камине, живо видела в нем события, описанные господином. Высокие языки пламени – это золотые купола Святой Софии и храма Святых Апостолов, а вспыхивающие угольки – крестоносцы, поднимающиеся на оборонительные стены. Среди них взвилась самая яркая искра – это отважный герой Андре перелетел на крепостную башню. Но вот большое полено, прогорев, рухнуло и сбившееся пламя разрушило всю картину – так когда-то огонь настоящего пожара уничтожил половину Константинополя.

Стряхивая с себя сентиментальность, барон помешал кочергой прогоревшие дрова и подбросил новые. Затем долил вино в кубок жены и в свой, предложил всем по пирожку с зайчатиной и, усевшись в кресло, продолжил:

– Все, что рассказывают о богатствах Константинополя, ничто по сравнению с великолепием, открывшимся нашим взорам. Этот город вобрал в себя лучшее, что было создано человеком за сотни лет! Тысяча золотых куполов, неподражаемые мраморные дворцы, многоэтажные кирпичные здания, ухоженные сады, огромные экзотические зверинцы, широкие, выложенные гранитом площади – роскошь, от вида которой захватывало дух. Резные колонны, несущие на себе печать тысячелетий, казавшиеся живыми скульптуры, ослепляющая многоцветная мозаика и неповторимая в своем совершенстве посуда, которую веками свозили в столицу со всего мира… Но, увы, ценителей среди нас оказалось мало. Бронзовые статуи античных мастеров переплавляли в слитки, мраморные изделия разбивали на части, а из церквей на мулах вывозили все, что можно было отколоть, отбить, оторвать. Не буду притворяться эстетом, я тоже участвовал в этом варварстве, благодаря чему основательно поправил свое положение. Да и основу нынешней оружейной коллекции заложил именно тогда. А на деньги, вырученные от продажи аквитанскому аббатству святых мощей, позаимствованных в одном из константинопольских храмов, я построил этот каменный донжон. – И Арно с горькой иронией нарисовал в воздухе полукруг. – Кстати, моя дорогая супруга, многие драгоценности, подаренные вам на свадьбу, тоже привезены из разграбленного восточного дворца.

Сабина испытывала двоякое чувство: от слова «разграбленный» у нее на языке появился привкус крови. При упоминании же о восточных дворцах на нее повеяло ароматом сказочных красавиц принцесс, носивших эти украшения.

– Спасибо, дорогой Арно. – Она подошла к мужу и поцеловала его в щеку. – Вам не стоит корить себя: что было, то прошло. А рассказ замечательный. Правда, молодые люди?

Однако, не услышав в ответ ничего, кроме глухого «угу», Сабина поняла: Вивьен и Родриго еще не вернулись из далекого Константинополя.

* * *

– Дорогой Арно, хочу сообщить вам потрясающую новость, – сказала баронесса, найдя мужа в кузнице, и загадочно улыбнулась.

Стоял погожий день середины лета, и молодая женщина в легком развевающемся платье была под стать солнечному деньку.

– Какую же? – Барон напрягся, глядя на возбужденную жену, и на всякий случай вытер тряпкой грязные руки. Он не любил неожиданностей.

Выйдя из темного помещения на яркий свет, Арно сильно щурился. В кузне всегда царил полумрак – это нужно было для того, чтобы не пропустить даже малейших изменений в оттенках накаливаемого железа. Только по цвету металла можно определить нужную температуру нагрева, что весьма важно при ковке и особенно при закаливании стали. Стоял нестерпимый грохот, издаваемый учениками-молотобойцами, вытягивавшими железную заготовку до размеров будущего клинка, и Арно жестом предложил Сабине отойти подальше.

– У нас будет ребенок! – В изумрудных глазах улыбающейся женщины блестели слезы, похожие на росу.

Она второй месяц подряд отмечала отсутствие регул, а тошнота, которая мучила ее по утрам, лишь подтвердила ее предположение. Но прежде чем сообщить радостную новость мужу, Сабина отправилась к замковой знахарке, исполнявшей также обязанности повитухи, и та, выслушав и окинув хозяйку опытным взглядом, поздравила ее.

Арно заключил жену в крепкие объятия и уткнулся ей в затылок, пряча слезы счастья. Они жили вместе уже пятый год, но Бог все не давал им детей. И вдруг – чудо!

– Я рад, родная моя, хорошая… я так счастлив, что ничего не соображаю, – шептал ошалевший от этой новости супруг и, обхватив ладонями лицо Сабины, спросил: – Когда же ждать появления младенца?

– В конце зимы, – обомлев от такой реакции, выдохнула женщина.

Но незадолго до дня Всех Святых, когда Арно был в отъезде, Сабина решила прогуляться в окрестностях замка. Сбежав по винтовой лестнице угловой башни, Вивьен уже ожидала ее во дворе. Баронесса, закутавшись в широкий шерстяной плащ, не спеша спускалась по ступенькам и вдруг заметила у своей ноги умывающегося котенка. Боясь раздавить его, она оступилась и кубарем скатилась с лестницы. Падение продолжалось недолго, но из-за того, что лестничный проем был узким, Сабина несколько раз ударилась о стену и закричала от резкой боли, пронзившей поясницу.

Сбежавшаяся на крик челядь отнесла сеньору в спальню. На лицах служанок, суетившихся возле хозяйки, застыл испуг. Позвали повитуху. Сабину то и дело скручивало от боли, и через некоторое время теплая жидкость между ног подтвердила худшие опасения. Знахарка отчаянно пыталась остановить кровотечение, но это ни к чему не привело – ребенка спасти не удалось, и повитуха, собрав в таз последствия выкидыша, принялась выхаживать госпожу.

Барон приехал поздно вечером. Услышав ужасную новость, он вихрем взлетел на третий этаж. Отодвинув в сторону загородившую ему дверь повитуху, что-то бормотавшую о приметах и прочей чепухе, Арно тихонько вошел в тускло освещенную и жарко натопленную комнату. Из полумрака на него смотрели любимые глаза, горевшие нездоровым блеском и окаймленные чернотой. Убрав спутанные пряди волос, прилипшие к потному лицу, Сабина хотела что-то сказать мужу, но язык ее не слушался, и она лишь беззвучно расплакалась.

– Главное, что вы живы! – Арно медленно опустился на край кровати и, взяв в руки горячую ладонь жены, крепко прижал ее к своей щеке. С трудом подбирая слова, он пытался сказать главное. – Вы молоды, и у нас еще обязательно будут дети. Но вашей смерти я бы не пережил. А теперь перестаньте плакать и отдыхайте, я зайду к вам завтра утром.

И едва уловимо коснувшись губами глаз и щек жены, он покинул спальню. Спустившись на первый этаж, мужчина дал волю душившей его ярости.

– Всех свидетелей трагедии ко мне! Живо! – взбешенно рявкнул подозрительный Арно.

Он крикнул это в никуда, но через мгновение слетевшиеся слуги уже в подробностях рассказывали ему о случившемся. Повитуха говорила дольше всех. Она в третий раз подтвердила, что жизни госпожи ничто не угрожает. Баронесса молода и здорова, а потому покой и хорошее питание быстро восстановят ее силы. Наконец уяснив, что, кроме злого рока, других виновных нет, хозяин взмахом руки отпустил всех.

– Гастон, – прошипел сквозь стиснутые зубы д’Альбре, остановив за плечо сенешаля, – если завтра я увижу в донжоне хоть одного кота, то повешу вас собственноручно! Ступайте!

* * *

Приказав слуге принести большой кувшин самого крепкого вина, Арно заперся у себя в спальне.

Он совсем потерял самообладание, набросившись на верного и ни в чем не повинного Гастона и несчастных кошек. Но судьба опять хотела наказать его. Только вот за что? После смерти первой жены Элизабет барон много лет не помышлял о повторном браке. Он до безумия любил свою Бэт, и воспоминания о ней до сих пор до крови царапали его душу. Даже гибель единственного сына он встретил с меньшим отчаянием, чем уход обожаемой супруги. От нестерпимой боли Арно хотел свести счеты с жизнью, но мудрый капеллан вовремя остановил его и с помощью проникновенных бесед направил его мысли на любимое оружейное дело. Старожилы замка помнили, что еще в детстве маленький Арно часами простаивал в кузне, до тех пор пока мать не вытаскивала его оттуда за шиворот, чумазого и наполовину оглохшего. Да и на ярмарке в Бордо отец всегда безошибочно находил потерявшегося сына в оружейных рядах… После страшной потери, спасаясь от обжигающих душу воспоминаний, Арно с головой погрузился в опыты со сталью. Огонь кузни никогда не причинит ему такую сильную боль.

Барон стукнул опорожненным кубком о стол.

А женщины? Для удовлетворения естественных потребностей их полный замок. Но жениться?.. Из предлагаемых невест он никак не мог выбрать подходящую. Девичья жеманность, ограниченность, опущенные в притворной скромности глаза раздражали его. То ли дело взгляд Сабины, которым она одарила его в первый день встречи: открытый, смелый. Арно сразу же в нее влюбился. Интуиция его не подвела. Впервые услышав, как Агнесса рассказывает о своей племяннице, барон нутром почуял родственную душу. Так же когда-то было с Бэт, ворвавшейся в его жизнь. Во время охоты она отважно влетела на гнедом коне в их мужскую компанию, раскрасневшаяся, смеющаяся, бесстрашная…

Барон со стоном опустошил очередной кубок вина.

Он знал, что никого не полюбит так же, как первую супругу. Однако надеялся, что умная жена скрасит его старость. Да и мысль о наследнике согревала душу. Нельзя сказать, что Арно огорчился, когда Агнесса не написала ему в обещанный срок, но, неожиданно получив утвердительный ответ, вне всяких сомнений, обрадовался. Близилось Рождество, а он так и не научился праздновать его в одиночестве. Попытки мадам де Лонжер выторговать выгодные условия брачного контракта лишь позабавили барона – состояние позволяло ему не мелочиться. И вот в его жизни появилась Сабина: свежая, искренняя, решительная. Потеря жениха добавила ее характеру остроты и надрыва. Но сквозь показную смелость Арно видел отчаяние девичьей невинности и дал супруге время привыкнуть к нему, прежде чем взойти с ней на брачное ложе, предназначенное для любви, а не для насилия. И все же их интимные отношения не сложились. Может, поначалу он слишком настойчиво пытался увидеть в ней юную Бэт и Сабина это почувствовала? Впрочем, зачем лгать самому себе: разница в возрасте – вот главная причина дисгармонии. Для двадцатилетней красавицы он – глубокий старик. Но, как бы то ни было, Арно и не жаждал плотских утех с Сабиной. Для этого у него уже много лет была верная подруга, вдова одного из воинов, жившая в замке. Любовники были осторожны, и никто, кроме Гастона, ни о чем не знал.

Барон позвал слугу и велел ему принести второй кувшин вина.

Сабина увлекала Арно все больше и больше. Еще в то первое лето, когда она заглянула в замковую кузню, он возблагодарил Бога. Конечно, для отвода глаз он тогда возмутился, мол, женщине здесь не место: открытый огонь, потные полуголые мужики… Но на самом деле готов был закружить ее в объятиях, ведь Сабина интересовалась всем, что он любил, даже в кузню не побоялась зайти! После она приняла столь деятельное участие в строительстве каменной кузницы, будто обставляла собственную спальню. Затем восхитительная поездка в Толедо… и появление незаменимого Родриго – безусловно, ее заслуга. Сейчас барону трудно представить свою жизнь без всезнающего и неутомимого секретаря. Казалось, большего нечего было и желать. И вдруг – весть о ребенке! Арно решил, что на склоне лет Господь засыпал его подарками. Сглазил. Больно, очень больно…

Барон налил себе еще один кубок вина.

Господи милостивый, не надо больше детей, только не забирай Сабину!

И вновь кубок пуст…

Арно решил навсегда оставить брачное ложе, чтобы не подвергать больше риску здоровье жены. Окружающие и раньше шептались о том, что трепетным вниманием к Сабине он пытается искупить вину перед Клод, дочерью от первого брака. Клод была недолюбленным ребенком, должно быть, именно поэтому выросла капризной и своенравной. Взрослея, девушка становилась все больше похожей на Бэт… В конце концов Арно больше не смог выносить ее присутствие и второпях выдал замуж… Конечно, чувство вины не давало ему покоя, но искупление?.. Бред. Впрочем, жизнь сплела такие тенета в его душе, что сразу и не разберешь. Однако он принял окончательное решение! Кладбища и без того заполнены могилами женщин, умерших во время родов, он не отправит туда раньше времени свою супругу. И не важно, как именно он любит Сабину, как дочь или как жену. Главное – любит и не допустит, чтобы она умерла из-за его похотливости. За постельными утехами он и дальше будет наведываться к умелой вдовушке.

Второй кувшин вина был опустошен. Арно – тоже.

* * *

– Дорогая Сабина, приглашаю вас совершить прогулку по окрестным лужайкам. – Улыбающийся Арно распахнул створки окна в комнате супруги. – День сегодня чудесный, солнечный, и я подумал: почему бы нам его не поприветствовать?

Несколько дней Арно не говорил о случившемся, стараясь относиться к болезни жены как к обычному недомоганию. И Сабина была бесконечно благодарна ему за чуткость, позволявшую ей не тревожить острым копьем жгучую душевную рану. Баронесса все еще была бледна и чувствовала легкое головокружение, однако свежий воздух ей явно не повредит.

– С удовольствием, Арно. Сейчас я оденусь. – И, решительно откинув одеяло, она села на кровати. – Вивьен, приготовь лавандовую котту и желтые кожаные сапожки.

– Не буду мешать. Жду вас у дверей спальни, чтобы помочь спуститься по лестнице.

При упоминании о лестнице на лица присутствующих легла мрачная тень.

Узнав, что Вивьен будет сопровождать госпожу, Родриго изъявил желание присоединиться к компании.

Выйдя из ворот замка, баронесса и ее спутники оказались в плену у природы. Осень бесстыже оголила лес, лишь на некоторых деревьях оставалась редкая рыжая листва, вспыхивающая золотом под яркими солнечными лучами.

Сабине стало жарко, и она сбросила теплый капюшон желтого, под стать окружающей природе, плаща. Внимательный барон тут же надел его обратно, а на немой вопрос жены укоризненно покачал головой.

– Осеннее тепло обманчиво. Не надо искушать судьбу, вы еще очень слабы. – И, крепко стиснув локоть Сабины, направился к видневшейся между деревьями живописной прогалине.

– Вчера прибыл гонец из Парижа с посланиями от разных людей, – начал всезнающий Родриго. – Не расскажете ли, ваша милость, как французы перенесли смерть своего прежнего короля и каково их отношение к новому, Луи Восьмому?

– В июле нынешнего года скончался великий Филипп Август, который всего на три года старше Арно, – отметила тихо Сабина и добавила громче: – А знаете, любопытный юноша, что когда-то я была представлена Луи, тогда еще принцу?

– Потрясающе! Теперь у вас есть знакомый король! – широко улыбнулся кастилец.

– Едва ли Луи запомнил кого-то из толпы тулузской знати. Впрочем, основание открывать ногой двери его дворца у меня, безусловно, есть! – поддержала шутку баронесса, и все, сбросив остатки скованности, облегченно рассмеялись.

– Все-таки Филипп был гениальным правителем. – Арно искренне им восхищался. – Стараясь увеличить королевский домен, он превзошел предшественников. Недаром он изменил название своего титула – с «короля франков» на «короля Франции». Теперь Капетинги уже не вожди отдельного народа, а правители целого государства.

– А еще о могуществе Филиппа свидетельствует тот факт, что он отказался короновать наследника, как это делали его отец, дед и прадед, – подхватил Родриго.

– Согласен. Все ранее правившие монархи носили прозвища «Молодой», «Толстый», «Заика», а он – Август! И месяц рождения тут ни при чем. Это признание большого государственного ума, который в первую очередь выражался в умении подбирать помощников. Король не побоялся отодвинуть на задний план французских пэров и управлял страной, опираясь на таких людей, как Бартелеми де Руа и епископ Герен.

– Бартелеми де Руа? Знакомое имя. – Желая отвлечься, Сабина приняла в беседе активное участие. – Кажется, это ему я писала весной под вашу диктовку?

– Верно. – Барон ободряюще смотрел на нее. – Я познакомился с великим камерарием де Руа лет пятнадцать назад в Париже и считаю его одним из умнейших людей, с которыми меня сталкивала жизнь.

– Вы были в Париже? – Вивьен едва ли не пропела название этого города. – А какой он, красивый, большой?

– Честно признаюсь, меня Париж не впечатлил. Может быть, потому что прежде я побывал в Толедо и Константинополе. Впрочем, потенциал, заложенный Филиппом Августом, со временем превратит этот город в красивейшую столицу мира. И я считаю, побывать в Париже стоит. Может быть, мы с вами, дорогая супруга, как-нибудь туда съездим. – И Арно обнял жену за талию, прижал к себе.

– А что вы знаете о королеве Бланке? – Сабина улыбнулась мужу. Как же хорошо, что он пригласил ее на прогулку! – Еще в Тулузе я не раз слышала, что она весьма своенравная дама.

– Говорят, в последние годы старый король учил ее управлять государством: судя по всему, именно в снохе он видел преемника. Луи рвется воевать, недаром его прозвали Львом, а обустраивать дом и управлять тылом, то есть страной, будет, я думаю, Бланка Кастильская.

– Расскажите, господин Арно, – попросил кастилец, – об участии королевы в неудачном английском походе принца Людовика. Это весьма запутанная история…