Текст книги "Корея Южная и Северная. Полная история"

Маньчжурские нашествия

В 1626 году после смерти Нурхаци цзиньский престол перешел к его сыну Абахаю, получившему посмертное имя Тай-цзун. Новый правитель был более решительным, чем его отец. Он решил наказать Чосон, тем более, что и повод хороший имелся – «мятежники», свергнувшие законного правителя Кванхэ-гуна, заслуживали наказания от сюзерена, пусть даже и непризнанного. В начале 1627 года в чосонские земли вторглось тридцатитысячное маньчжурское войско под предводительством сына Тай-цзуна Амина. За 10 дней, практически не встречая сопротивления, маньчжуры дошли до Пхеньяна и захватили его. Вскоре они подошли к Кэсону. Создавалось впечатление, что маньчжуры захватят весь Корейский полуостров. Малочисленная чосонская армия этому воспрепятствовать не могла. Поэтому двор с бывшими в его распоряжении войсками эвакуировался на остров Канхвадо, оставив столицу без защиты. Но вместо того, чтобы идти на столицу, Амин начал переговоры.

Многие историки объясняют такую покладистость маньчжуров партизанским движением, развернувшимся на захваченных ими землях. Разумеется, стихийное народное сопротивление создавало интервентам определенные проблемы, но за один месяц нельзя было понять, насколько эти проблемы велики и неустранимы. Подлинная причина начала переговоров была иной – отец поручил Амину склонить Чосон к союзу с Цзинь, а не завоевывать его. С позиций силы, заняв более половины чосонской территории, вести переговоры было весьма удобно. Маньчжуры требовали передать им чосонские земли, лежавшие севернее реки Тэдонган, признать сюзеренитет Цзинь и послать десятитысячное войско против Мин. Корейцам удалось заключить союз на гораздо более выгодных условиях, сохранив северные территории и не начиная войну с Мин. В подписанном в 1627 году договоре обе стороны именовались «братьями» – от признания вассалитета тоже удалось отговориться. На протяжении девяти лет между Цзинь и Чосоном сохранялся мир, несмотря на то, что Чосон сохранил отношения с империей Мин.

В 1636 году, когда скорое падение империи Мин уже не вызывало сомнений, Тай-цзун решил изменить название государства с Цзинь на Цин. Переименовывая «золотое» государство в «чистое»[69]69
  «Цзинь» переводится как «золото», «цин» – чистый.


[Закрыть], Тай-цзун ставил его на один уровень со «светлой» империей Мин[70]70
  «Мин» переводится как «светлый», «яркий».


[Закрыть], делал свою империю Цин законным преемником Мин, новым Серединным государством, находящимся под сенью Небесного мандата. С точки зрения конфуцианских норм такое поведение «варвара» было возмутительным и непристойным. Как может варвар ставить себя вровень с благородными китайскими императорами? Правитель Инджо неразумно не стал отправлять специальную делегацию на церемонию провозглашения новой империи и не признал Цин своим сюзереном, как потребовал Тай-цзун. В результате из дружественного государства Чосон превратился во врага империи Цин, которая к этому времени значительно усилилась. В начале 1637 года в Чосон вторглось стодвадцатитысячное цинское войско, которым командовал сам Тай-цзун. Наученные прежним опытом, маньчжуры отправили в чосонскую столицу под видом торговцев отряд в 300 человек, задачей которого было воспрепятствовать эвакуации правителя на остров Канхвадо. Однако правителю Инчжо все же удалось сбежать из осажденной маньчжурами столицы и укрыться в крепости Намхан. Двор же эвакуировался на остров Канхвадо. Однако на этот раз маньчжуры не были настроены на переговоры. Они захватили Канхвадо, а затем осадили крепость Намхан. Сознавая безысходность своего положения и желая сохранить жизнь и остатки власти, правитель Инчжо сдался и признал себя вассалом императора Тай-цзуна. Вассалитет означал ежегодные выплаты крупной дани. Наследный принц в сопровождении нескольких родственников был отправлен в Мукден (ныне – Шэньян), бывший в то время столицей империи Цин. Без заложников маньчжуры чосонскому правителю уже не доверяли. Все отношения с агонизирующей империей Мин пришлось разорвать.

На протяжении всего дальнейшего своего существования Чосон оставался вассалом Цин. Освободившись от лап маньчжурского тигра, корейское государство сразу же попало в зубы японскому дракону. Во времена японской оккупации период владычества маньчжуров казался благословенной эпохой – все познается в сравнении.

Маленькое серединное государство

Еще в начале периода Корё корейское государство стало позиционировать себя в качестве Второго или Малого Серединного государства, уступавшего китайским империям в размерах, но не в культурном смысле. Ничего удивительного в этом не было. Корейская культура имеет древние корни и, несмотря на многие заимствования из культуры китайской, всегда сохраняла свою самостоятельность. Подобно китайцам, корейцы стремились просвещать «варваров» при условии, что те выражали покорность. Когда же «мир перевернулся с ног на голову», то есть когда варвары уничтожили Большое Серединное государство, Малое государство стало единственным хранителем «настоящей» культуры и древних конфуцианских традиций. Япония в расчет не принималась, поскольку она считалась «полуварварским» государством, получившим культуру от корейцев.

Хо Мок

Легитимность единственного хранителя древней культуры непременно должна была подкрепляться древними корнями, иначе получается несообразно. В 1667 году высокопоставленный сановник и известный неоконфуцианский философ Хо Мок издал исторический трактат «События Кореи» («Гонга»), в котором причислил все древние легенды к историческим хроникам. При таком подходе, превращавшем мифическое в реальное, корейская история оказывалась ровесницей китайской. С подобной трактовкой не соглашались многие историки последующих поколений, но никто из них не посягал на постулат о том, что корейская культура равноценна китайской. В принципе, так оно и было, ведь Корейский полуостров был заселен примерно в одно время с Восточным Китаем, но вдумчивых историков смущало отсутствие упоминания о корейских государствах в самых древних китайских хрониках, созданных ранее IV века до н. э. Эту проблему решили изящно – стали считать, что «варварами» в Древнем Китае называли всех некитайцев, а уже позднее это понятие, выражаемое несколькими разными словами, приобрело уничижительный оттенок.

Здесь надо поставить точку. Подавляющее большинство современных корейцев считают свою культуру равной китайской во всех смыслах, начиная с возраста и заканчивая значимостью. А что такое «историческая правда»? Это мнение большинства.

Контакты с европейцами

В отличие от Китая и Японии европейцы не баловали Чосон, не говоря уже о прежних корейских государствах, своим вниманием, а первого появления европейцев на своей земле корейцы практически не заметили, поскольку ими были португальские миссионеры, прибывшие сюда вместе с японскими войсками во время Имчжинской войны. Чуть позже, в начальный период правления сёгуната Токугава, последнего сёгуната Японии, все европейцы были убиты или изгнаны из страны, и этот «канал» проникновения европейской культуры на Корейский полуостров оказался закрытым до второй половины XIX века. В 1628 году до японских берегов доплыли трое моряков с затонувшего голландского корабля, однако они не оставили следа в корейской культуре. Будучи знакомыми с «пушечным делом», они устроились на службу в Ведомство военного обучения (Хуллён тогам), где обучали корейских артиллеристов (двое из них погибли в боях с маньчжурами).

Интереса к далеким странам у корейских правителей и ученых не было. Чему полезному можно научиться у варваров? Ну разве что из пушек и ружей стрелять… Неоконфуцианские представления способствовали самоизоляции, полному прекращению контактов с западными государствами. К этому в конечном итоге пришли и Япония с Китаем.

Для корейцев всем могло измениться в 1645 году, когда из цинской столицы вернулся сын правителя Инджо принц Сохён, несколько лет пробывший в заложниках у маньчжуров. Годом раньше Сохён встретил в Пекине немецких миссионеров-иезуитов, в частности – Иоганна Адама Шалла фон Белла, которые пробудили у него интерес к европейской культуре, к техническим достижениям и к христианской религии. Шалл начал миссионерскую деятельность в Китае в 1622 году. После того, как на смену Мин пришла Цин, Шалл стал руководить императорской обсерваторией.

Йоганн Адам Шалл

Шалл подарил Сохёну, интересовавшемуся астрономией и астрологией, несколько астрономических приборов и некоторые европейские научные и религиозные трактаты, переведенные на китайский язык. Шалл явно надеялся распространить христианство в Чосоне с помощью будущего правителя государства.

Если бы принц Сохён стал бы правителем Чосона, то уже во второй половине XVII века мог бы начаться культурный обмен между Кореей и Европой. Однако у Сохёна был младший брат Хо, пользовавшийся бо́льшим расположением отца хотя бы потому, что рос на его глазах, а не в цинской столице. Правитель Инджо не был склонен доверять Сохёну, который восемь лет провел у маньчжуров и даже выучил их язык. Прозападные настроения, продемонстрированные Сохёном сразу же по возвращении, окончательно укрепили подозрения Инджо в том, что его наследник перешел на сторону «врагов Чосона». В том же 1645 году Сохён внезапно умер. По поводу его смерти существуют две версии. Согласно первой, разгневанный Инджо убил Сохёна, ударив его тушечницей[71]71
  Тушечница – каменная пластина, часто с элементами декора, на которой растирают с водой палочки туши.


[Закрыть] по голове. Согласно второй версии, несчастный наследник престола был отравлен. К такому выводу подталкивают посмертные изменения тела Сохёна – на нем появились странные черные пятна и оно очень быстро начало разлагаться. Сохён был похоронен без почестей, полагавшихся наследному принцу, и правитель Инджо ни разу не посетил его могилу, что было явным выражением неприязни, испытываемой правителем по отношению к покойному сыну. Принц Хо, правивший после своего отца и получивший посмертное имя Хёджон, никакого интереса к западной культуре не проявлял. Во время его правления, в 1653 году, в Чосон попала часть команды голландского судна, потерпевшего крушение возле острова Чеджудо. Никто при дворе, и в первую очередь сам правитель, не испытывал желания общаться с голландцами. Моряков сослали на юг полуострова, где содержали как пленников, не имея представления о том, что с ними делать дальше. Постепенно большинство голландцев вернулись на родину через Японию, куда им несложно было доплыть. Маньчжуры же отказались помогать голландцам, а того, который непосредственно обратился с просьбой о содействии в возвращении на родину, демонстративно казнили за «дерзость и неучтивость».

Заветной мечтой Хёджона, попавшего под влияние сановника Сон Сиёля, было… свержение власти маньчжуров в союзе с немногими уцелевшими сторонниками династии Мин. К счастью, до вооруженного выступления против Цин дело не дошло, но увеличение армии, проводившееся в рамках подготовки к нему, нанесло большой ущерб финансам государства, едва успевшего «прийти в себя» после Имчжинской войны.

XVIII век – становление новой Кореи

Если большинство правителей XVII века были слабыми и при дворе шла непрекращающаяся борьба за власть между разными партиями-группировками, то в XVIII веке Чосону, можно сказать, крупно повезло с правителями. С 1724 по 1776 год страной правил сильный и мудрый правитель Ёнджо, передавший власть своему внуку Чонджо, который сидел на престоле до 1800 года. Они заложили основы современного корейского государства, которое хоть и не является прямым историческим преемником Чосона, но остается его идейно-культурным наследником.

Ёнджо пришел к власти после смерти своего старшего брата Кёнджона, правившего с 1720 по 1724 год. Кёнжон был болезненным и психически неуравновешенным человеком, совершенно не способным к управлению государством. При нем борьба придворных группировок достигла своего пика – за четыре года было казнено, убито или покончили с собой более 70 сановников и членов их семей, а 114 отправлены в ссылку. Ёнджо начал свое правление с того, что приравнял придворные интриги и распри к государственной измене. Он ликвидировал наиболее радикальные внутрипартийные группировки и закрыл множество частных конфуцианских школ, которые являлись «гнёздами» различных партий. Отчаянные головы, недовольные ущемлением их прав, подняли в 1728 году мятеж, который был скоро и жестко подавлен. После этого все партии притихли, поняв, что с новым правителем шутки плохи. Политика тханпхёнчхэк («беспристрастия» или «равноудаленности»)[72]72
  Дословно «тханпхёнчхэк» переводится как «беспристрастные меры».


[Закрыть], проводимая Ёнджо, не была полностью «равноудаленной», поскольку Большая Северная партия (она же Группировка «старых господ») служила опорой правителю и пользовалась его покровительством. Но распрей уже не было. Можно сказать, что при дворе установилась однопартийная система и это способствовало укреплению власти правителя, который получил возможность контролировать управленческий аппарат и бороться с чиновными злоупотреблениями.

Ёнджо

Ёнджо был идеальным правителем. Твердая рука сочеталась у него с любовью к учености конфуцианской и нелюбовью к роскоши и алкоголю (эти два излишества в его правление находились под запретом). Голова змеи управляет хвостом – следом за правителем так стало вести себя дворянство. Положение простого люда при Ёнджо несколько улучшилось, поскольку любое наведение порядка в аппарате уменьшало налоговое бремя – чиновники лишались возможности обкладывать народ дополнительными поборами, которые забирали себе. Вдобавок Ёнджо упорядочил систему пангун супхо («откупа полотном от военной службы»). В 1750 году законом «Об уравнении повинности» были установлены твердые нормы полотна, сдаваемого военным властям вместо несения военной службы. Поскольку чосонская армия в то время была наемной, откупа полотном представлял собой налог, которым облагалось все мужское население призывного возраста. Введенные Ёнджо нормы были вдвое ниже прежних и составляли 1 штуку полотна в год.

Будучи убежденным конфуцианцем, Ёнджо в первую очередь заботился о чиновниках и земледельцах, а развитию торговли внимания не уделял. Но этому способствовали стабильность и процветание, установившиеся в его правление, а также упорядочивание налогообложения и законов. Ёнджо запретил все виды самосуда дворян (янбан) над простолюдинами, широко практиковавшиеся прежде. Так, например, чиновник или помещик могли избить торговца и отобрать у него товары якобы за проявленную непочтительность или какой-то иной надуманный проступок. В 1746 году под руководством Ёнджо был составлен новый свод законов «Продолжение Великого уложения» («Соктэджон»), заменивший устаревшее к тому времени «Великое уложение по управлению государством» («Кёнгук тэчжон»). А в 1785 году, при Чонджо, вышел «Общий свод великого уложения» («Тэджон тхонп-хён») – дополненный вариант «Продолжения».

Развитие ремесел привело к появлению ремесленных деревень, жители которых специализировались на изготовлении определенных изделий. Прогресс наблюдался во всех ремеслах и промыслах, начиная с добычи меди, которую прежде ввозили из Китая, и заканчивая изготовлением фарфоровой и металлической посуды. Развитие ремесел в Чосоне и рост профессионализма чосонских ремесленников в определенной мере сдерживали отсутствие торгового обмена с европейцами. Чосон торговал только с Китаем и Японией, причем китайцев интересовало сырье (например – женьшень), а японцев – китайские товары, перепродаваемые чосонскими купцами. Ремесленная продукция Чосона у соседей спросом не пользовалась и сбывалась только внутри государства.

Разумеется, там, где процветают наука, земледелие, ремесла и торговля, неизбежно наблюдается расцвет культуры. Правление Ёнджо подготовило почву для так называемого Корейского Ренессанса, наступившего при его внуке Чонджо.

Чонджо

Главными отрицательными качествами правителя Ёнджо были его нелюбовь к «окраинным варварам» (то есть к западноевропейцам) и жестокость по отношению к близким. Что касается нелюбви к «варварам», то ее спровоцировали католические миссионеры, которые особенно активно действовали в провинциях Канвондо и Хванхэдо. С точки зрения конфуцианского правителя христианство, утверждающее высшую власть Бога, не связанного узами родства с земными правителями (в отличие от Небесных духов-предков), является вредной ересью, а принятие христианства может приравниваться к государственной измене. В 1758 году Ёнджо запретил своим подданным проповедовать и исповедовать христианство. Миссионеров изгнали (а кого-то и убили), корейских католиков подвергли репрессиям. Так было положено начало официальному «закрытию» Чосона от «вредного» западного влияния.

Восемь провинций Чосона[73]73
  Окончание «до» означает «провинция», поэтому в литературе можно встретить названия «провинция Хванхэдо» (к примеру) и «провинция Хванхэ».


[Закрыть]

Наследный принц Садо

В таком ларе встретил свою смерть принц Садо

Своего второго сына Садо (отца Чонджо), ставшего наследником престола после смерти старшего брата, Ёнджо приказал казнить жестоким способом – принца заточили в тесном деревянном ларе для хранения риса и уморили голодом. Причиной выбора столь жестокого способа казни (принц провел в ларе 8 дней) были происхождение и статус – почти священную особу наследника престола никто из подданных не мог убить, а покончить жизнь самоубийством психически больной Садо отказывался. Но здесь, конечно, можно и нужно было бы сделать исключение из правил и умертвить принца при помощи яда или шелкового шнура. Впрочем, некоторые историки оправдывают жесткую казнь Садо тем, что она явилась возмездием за его поступки – Садо легко впадал в ярость и убивал придворных и слуг за мельчайшие провинности или вовсе без вины. А есть и такие, кто объясняет смерть Садо подозрительностью его отца, а психическое заболевание и жестокие поступки принца выдумали постфактум, чтобы оправдать его убийство. То, что в своих «Записках, написанных в печали» («Ханджуннок»)[74]74
  «Записки, написанные в печали», автором которых была вдова принца Садо и мать правителя Чонджо Хонгён-ванху, состоят из четырех отдельных частей, первая из которых была написана в 1795 году, а последняя – 1805 году. Правитель Чонджо предпринимал меры к восстановлению доброго имени своего отца, так что в «Записках», начатых в его правление, много позже смерти его деда, вряд ли бы выполнялась «установка» на опорочивание Садо. Скорее всего, Хонгён-ванху писала о своем муже правду.


[Закрыть], вдова Садо Хонгён-ванху пишет о дурных поступках своего мужа, скептиков не разубеждает – мало ли что может написать женщина об изменявшем ей муже.

Чонджо продолжал и развивал политику «равноудаленности», начатую его дедом, и демонстрировал такую же приверженность к учению. При нем под именем Государственной библиотеки (Кюджангак) была восстановлена придворная академия Чипхёнджон, в которой обучались кандидаты на высшие чиновные должности. Чонджо лично читал лекции в возрожденной академии и присутствовал на экзаменах, обеспечивая тем самым их объективность. Честные экзамены что в придворной академии, что для получения чиновной должности, по мнению Чонджо и других борцов с «групповщиной», обеспечивали выдвижение людей по их личным заслугам, а не вследствие принадлежности к той или иной партии. Однако при всей «равноудаленности» Чонджо Большая Северная партия в его правление сохранила свои позиции, поскольку ни один правитель не мог править государством без поддержки высших сановников. В этой партии постепенно произошел раскол на тех, кто одобрял казнь принца Садо, и тех, кто осуждал Ёнджо за чрезмерную жестокость по отношению к собственному сыну. Впоследствии этот раскол сыграл роль в очередной вакханалии придворных интриг, вспыхнувшей после смерти Чонджо.

Чонджо прославился таким нововведением, как встречи с простолюдинами и представителями низовых слоев янбан, которые имели возможность поведать о своих нуждах лично правителю. Такие встречи проводились регулярно. По мнению правителя, они давали ему возможность «услышать народ» и составить реальное представление о положении дел в государстве.

Бумажные деньги

Чонджо был первым корейским правителем, осознавшим опасность бесконтрольного выпуска денег. Первые корейские монеты начали отливать еще в конце X века в Корё при правителе Сонджоне. В начале XII века появились серебряные монеты характерной удлинённой формы. Основатель государства Чосон Тхэджо помимо монет начал выпуск бумажных денег (чжеохва) по китайскому примеру. В 1423 году Седжон Великий начал выпуск новых бронзовых монет в дополнение к бумажным деньгам… Но только правитель Чонджо в 1788 году ввел правило выпуска фиксированного количества монет в год (бумажные деньги к тому времени уже вышли из обращения). К сожалению, это полезное правило существовало только во время правления Чонджо, впоследствии монеты снова начали выпускаться без централизованного контроля.

В 1800 году после смерти Чонджо на престол был возведен его одиннадцатилетний сын Кон, получивший посмертное имя Сунджо. Регентом при нем стала вдовствующая государыня Чонсун, бывшая второй женой правителя Ёнджо (мать Кона была наложницей и особым положением при дворе не обладала). В будущие жены Сунджо была избрана дочь высокопоставленного сановника Ким Чжосуна, дальнего родственника государыни Чонсун и одного из ближайших помощников правителя Чонджо. Ким Чжосун был главой клана Ким из района Андон в провинции Кёнсан. На несколько десятилетий реальная власть в государстве Чосон перешла в руки этого клана.