Текст книги "Корея Южная и Северная. Полная история"

Глава восьмая. Корея в начале XX века – от зависимости к протекторату, от протектората к колонии

Борьба России и Японии за влияние на Корейском полуострове. Русско-японская война

После того, как корейское правительство взяло курс на самостоятельность и равноудаленность от всех иностранных держав, российское влияние в Корее существенно ослабло, но все равно еще оставалось значительным. Для России, как и для Японии, Корейский полуостров представлял большой стратегический интерес. В марте 1898 года Россия взяла у Цин в аренду на 25 лет два порта на юго-западе Ляодунского полуострова – Порт-Артур и Далянь (оба этих порта находились на территории современного Даляня), где были созданы военно-морские базы. Годом позже для иностранной торговли открылся корейский порт Мозампо (нынешний Масан), часть которого Россия арендовала в марте 1900 года. Мозампо сам по себе был очень выгодно расположен, вдобавок возле него находится остров Каргодо с многочисленными бухтами, удобными для стоянок судов. Этот незамерзающий порт являлся ключом к Корейскому проливу[97]97
  Пролив между Корейским полуостровом и Японским архипелагом.


[Закрыть], удобнейшей базой вблизи от Японии и промежуточным звеном между Порт-Артуром и Владивостоком. Вдобавок к этому выход России на юг полуострова усиливал русское влияние в Корее в целом. Японцы это прекрасно понимали и потому дипломатическим путем, при поддержке Великобритании, вынудили русских отказаться от Мозампо в 1903 году.

Это событие можно было считать проигрышем России в «мирной» борьбе за Корейский полуостров. Русские пытались действовать только обычными дипломатическими путями. Манипулировать общественным мнением они не могли, потому что сторонников сближения с Россией в корейском обществе было очень мало, в отличие от настроенных прояпонски. Для многих корейцев Япония была образцом для подражания – кошкой, которая за короткий срок превратилась в грозного тигра, страной, которая одним прыжком перенеслась из темного прошлого в светлое будущее. Все видели, как агрессивно и беспардонно ведут себя японцы на корейской земле, но часть корейцев мирилась с этим, считая утрату самостоятельности приемлемой платой за прогресс.

После ликвидации Общества независимости, которое сначала казалось корейскому правительству удобным инструментом для изображения «диалога» с подданными, а затем превратилось в опасного противника, правительство отказалось от мысли об использовании политических организаций в своих целях. А вот японцы пользовались этим оружием весьма умело. В августе 1904 года с помощью бизнесмена Сон Бёнджуна, бывшего корейского чиновника, эмигрировавшего в Японию в 1895 году, японцы основали в Корее Общество единения и прогресса (Ильчинхве), в руководстве которого можно было увидеть как бывших лидеров Общества независимости, так и уцелевших тонхакистов. Ильчинхве охватывало все слои корейского общества, начиная с правящей верхушки и заканчивая крестьянами и ремесленниками. У каждого были свои надежды, связанные с японцами. Крестьяне хотели жить лучше, «как в Японии», ремесленники надеялись на увеличение спроса на их изделия, бизнесмены – на подъем производства и оживление торговли, а чиновники – на быстрый карьерный рост (министра образования Ли Ванъёна, тайно вступившего в Ильчинхве вскоре после образования этого общества, японцы сделали премьер-министром).

Японская марионетка Ли Ванъён

Марионеточность и узкая направленность Ильчинхве, созданного только лишь для подготовки превращения Кореи в протекторат Японии, красноречиво подтверждаются тем, что оно было распущено указом японского генерал-губернатора Тэраути Масатакэ в сентябре 1910 года. Обед приготовлен – повара больше не нужны.

В августе 1904 года был заключен Корейско-японский договор о сотрудничестве, предоставлявший японцам права контроля над корейскими финансами и политикой. Правитель Коджон и его ближайшее окружение пытались противостоять «ползучей» японской оккупации, но это противостояние ничего не решало, поскольку к 1906 году японцы, под предлогом проведения реформ, завладели всеми рычагами управления. Функции корейского государственного банка перешли к японскому банку «Дайити гинко»[98]98
  Название этого банка переводится как «Первый банк».


[Закрыть]. Был начат обмен корейских денег на японские иены. Корейскую армию сократили до 9000 человек. Ведомство двора, через которое Коджон и его окружение управляли государством, превратилось в сугубо декоративный орган. Для того чтобы лишить Коджона возможности «заигрывать» с Россией и другими западными державами, у Ведомства двора отняли право на сбор налогов, акцизов и арендной платы за пользование государственными землями. Правитель даже не мог самостоятельно распоряжаться своими личными средствами, хранившимися в банке «Дайити Гинко». Корейских дипломатов, работавших за границей, отозвали, иностранные посольства в Корее «сократили» до консульских отделов, лишив тем самым корейское правительство самостоятельно выстраивать отношения с иностранными государствами.

В феврале 1904 года Япония начала войну с Россией, в которой одержала победу как на суше, так и на море. В сентябре 1905 года в американском городе Портсмуте был подписан мирный договор, в котором помимо прочих уступок Россия признавала свободу действий Японии в Корее и уступала Японии арендные права на Порт-Артур и весь Ляодунский полуостров. Место подписания договора было выбрано не случайно. Американский президент Теодор Рузвельт, выступавший в роли посредника при заключении мирного договора, не скрывал своих прояпонских взглядов. Его «благословение» на захват Корейского полуострова Япония получила в обмен на отказ от претензий на Филиппины, находившиеся в то время под властью США[99]99
  В 1898 году, по Парижскому мирному договору, подписанному после Испанско-американской войны, Испания передала США свои колонии Филиппины, Кубу, Гуам и Пуэрто-Рико.


[Закрыть].

Президент США Теодор Рузвельт мирит Россию и Японию

Японцам оставалось сделать немногое – официально утвердить свою власть над Кореей.

Концепция национального единства

Идеологическим основанием порабощения Кореи служила идея о единых корнях японского и корейского народов, активно эксплуатируемая японцами. Корни и впрямь отчасти были едиными – японская нация создалась в результате смешения переселенцев с Корейского полуострова с коренными жителями Японских островов. Корейская культура оказала огромное влияние на формирование японской культуры, поскольку Корея служила передаточным звеном между Китаем и Японией.

Пропагандистский плакат, посвященный «единству» Японии (фигура справа) и Кореи (фигура слева)

Однако идея объединения народов и стран на основании общих корней может быть политически жизнеспособной только в том случае, когда это объединение основано на равноправии и взаимном уважении народов. Более передовая нация может рассчитывать на роль «старшего брата» только в том случае, если она бережно и уважительно заботится о своих «младших братьях». В противном случае объединение народов сводится к эксплуатации слабого сильным, а в этом случае общие корни не имеют ровным счётом никакого значения. Японцы постоянно рассуждали о единых корнях японского и корейского народов, но эта демагогия не могла никого обмануть. Обманывались по собственному желанию только те, кто хотел быть обманутым, кто ожидал от японцев каких-то благ. К сожалению, концепция единства Кореи и Японии пользовалась значительной популярностью в высших и средних слоях корейского общества. Высшие слои общества определяли корейскую политику, а средние (буржуазия и чиновники) создавали основу для японского господства.

Установление протектората

Политическая обстановка вынуждала Японию к постепенному установлению своей власти над Кореей. После того, как Корея попала под японское управление, встал вопрос о протекторате. Эту идею «благословили» в 1905 году Великобритания и США, а Россия, после поражения в войне с Японией, полностью лишилась влияния на Корейском полуострове. Империя Цин в начале XX века агонизировала и уже не могла оказывать реального политического влияния в Восточно-Азиатском регионе. Можно сказать, что в 1905 году сложились идеальные условия для аннексии Кореи Японией. Если бы США и Великобритания могли бы знать, чем обернется их уступчивость спустя три с половиной десятилетия… Впрочем, несмотря на все прогнозы, будущее всегда остается неведомым.

Осенью 1905 года японский посланник Ито Хиробуми, прежде занимавший посты министра внутренних дел и премьер-министра Японии, предложил корейскому правительству подписать договор о протекторате Японии над Кореей[100]100
  В оригинале этот договор носит принятое в корейской историографии название «Договор года Ыльса», данное по наименованию 1905 года в циклическом китайском календаре.


[Закрыть]. Правитель Коджон, в лучших дипломатических традициях, уклонился от обсуждения этого вопроса, сославшись на нездоровье. А премьер-министр Кореи Хан Гюсоль прямо сказал, что он не станет подписывать ничего подобного. Но как гласит японская пословица, остановить самурая может только меч в руках другого самурая. Ито Хиробуми удовлетворился подписями пяти министров-предателей, которые покрыли себя несмываемым позором, согласившись продать свою родину японцам. Вот их имена – Ли Ванъён, Ли Гынтхэк, Ли Джиён, Квон Джунхён и Пак Джесун.

Ито Хиробуми

Японо-корейский договор о протекторате, заключенный 17 ноября 1905 года, с точки зрения норм международного права являлся ничего не значащей бумажкой, поскольку он не был заверен большой государственной печатью, которая находилась в руках правителя Коджона. Вместо нее поставил свою печать министр иностранных дел Пак Джесун. Впрочем, Ито Хиробуми и тех, кто стоял за ним, не интересовали такие «мелочи», как правомочность договора о протекторате. Японцам было важно формально соблюсти приличия, дабы оккупация Кореи не выглядела бы слишком уж беззастенчивой.

Фотография в память подписания договора о протекторате (в первом ряду в центре сидит Ито Хиробуми)

На что надеялся правитель Коджон, отказываясь обсуждать заключение договора о протекторате? Россия к тому времени «выбыла из игры», а на помощь агонизирующей империи Цин не мог рассчитывать даже такой недальновидный политик, как Коджон. Но оставались еще США, претендовавшие на роль главного игрока и верховного арбитра в Восточной Азии. Однако дипломатическая миссия США в Корее свернула свою деятельность сразу же после подписания договора о протекторате. Жест был красноречивым – получив Филиппины, американцы не собирались вмешиваться в японо-корейские дела. Джентльмены держат данное слово даже в том случае, если ради этого им приходится поступать не по-джентльменски.

Несмотря на «предательство» американцев, император Коджон продолжал питать иллюзии относительно помощи западных держав. В 1907 году он отправил двух своих приближенных – бывшего заместителя министра юстиции Ли Сансоля и бывшего прокурора Ли Джуна на Вторую Международную мирную конференцию в Гааге, которая проходила с 15 июня по 18 октября 1907 года. Делегаты должны были рассказать о том, как подписывался договор о протекторате, и попросить помощи мирового сообщества. В Петербурге к Ли Сансолю и Ли Джуну присоединился Ли Виджон, сын бывшего корейского посла в Российской империи Ли Бомджина, который отказался возвращаться в Корею после заключения этого позорного договора. Отправляя делегатов с подобным поручением, Коджон поступал крайне наивно, поскольку все, кому следовало, были прекрасно осведомлены о том, что договор о протекторате сфабрикован японцами. Корейским делегатам не позволили выступить на конференции, они смогли только дать несколько интервью журналистам.

«Самодеятельность» Коджона вызвала негодование у японцев. 21 июля 1907 года премьер-министр Ли Ванъён при поддержке своих прихлебателей и батальона японской армии принудил императора отречься от престола в пользу его сына Чхока, впоследствии получившего посмертное имя Сунджон. Принц Чхок, болезненный и безвольный, идеально устраивал японцев.

Ито Хиробуми в марте 1906 года стал японским генеральным резидентом в Корее, то есть фактическим и полномочным правителем страны. Свой резидент был в каждой провинции, а в ведомствах и учреждениях заправляли делами японские чиновники, лицемерно называвшиеся «советниками» или «помощниками». Охрану порядка осуществляла японская жандармерия, полностью подчинившая себе корейскую полицию. Налоги собирались ведомствами, находившимися в прямом подчинении у японцев.

После отречения Коджона японцы еще сильнее «закрутили гайки». Первым делом они узаконили контроль генерального резидента над всеми действиями корейского правительства. Прежде для принятия законов и назначений на высшие должности формально не требовалась санкция резидента, а просто подразумевалось, что все должно делаться с его одобрения. Теперь же вместо негласного одобрения стало нужно получать официальное. В заместители всем корейским министрам были назначены японские чиновники, которые стали управлять министерствами. Последним штрихом стал роспуск корейской армии и установление японского контроля над изданием газет и вообще всем издательским делом.

Памятник Ан Чунгыну на харбинском вокзале

В июне 1909 года Ито Хиробуми оставил пост генерального резидента Кореи и стал председателем Тайного Совета Японии, влиятельного совещательного органа при императоре. В 26 октября того же года Ито Хиробуми прибыл в Харбин для встречи с российским министром финансов Владимиром Коковцовым, с которым он собирался обсудить присоединение Кореи к Японии. На перроне Ито Хиробуми был застрелен корейским патриотом Ан Чунгыном, который с 1905 года командовал антияпонскими партизанскими отрядами. Покушение на Ито Хиробуми Ан Чунгын рассматривал не только как месть организатору оккупации Кореи, но и как событие, которое побудит японского императора предоставить Корее независимость. Однако все вышло наоборот – японцы использовали убийство Ито Хиробуми в качестве повода для окончательной колонизации Кореи. Впрочем, если бы не было этого повода, так нашелся бы другой.

Ан Чунгын был повешен в марте 1910 года. Ему тогда было 32 года. В 1962 году героя-патриота посмертно наградили орденом «За заслуги в создании государства»[101]101
  Одна из высших государственных наград Республики Корея.


[Закрыть].

Народное антияпонское движение Ыйбён[102]102
  «Ыйбён» дословно переводится как «армия справедливости».


[Закрыть]

Движение ыйбён, уходящее своими корнями в X век, когда корейский народ начал борьбу с интервентами-киданями, организовалось стихийно, по инициативе «низов», в 1905 году и продолжалось до середины 1911 года. В 1907 году была предпринята попытка объединить разрозненные отряды в единый кулак, для чего создали штаб командиров ыйбён всех провинций, но большого успеха эта попытка не имела. Несмотря на наличие единого штаба, движение ыйбён осталось децентрализованным. Это были и плохо, потому что кулаком бить больнее, и хорошо, потому что с такими отрядами было труднее бороться.

Опорой ыйбён была поддержка местных жителей, которые в большинстве своем, за исключением крупных помещиков, богатых торговцев, чиновников и их приспешников, ненавидели японцев. Опираясь на народную поддержку, отряды ыйбён, вооруженные примитивным оружием, а то и просто деревянными пиками, наносили оккупантам серьёзный урон, делали их жизнь крайне неспокойной. Нет точных данных о численности отрядов сопротивления, но принято считать, что в них состояло около 150 000 человек, треть их которых погибла в сражениях с оккупантами или была казнена.

Казнь участников антияпонского сопротивления (1907 год)

Среди лидеров движения ыйбён преобладали мелкопоместные дворяне и мелкие чиновники, но был среди них и родственник покойной государыни Мин по имени Мин Джонсик, покинувший службу после ее гибели. На собственные средства, дополненные пожертвованиями других патриотов, Мин Джонсик вооружил весной 1906 года около 1200 человек, захватил с этим отрядом уездный город Хонджу в провинции Чхунчхон-Намдо[103]103
  После того, как Корея стала империей, 8 провинций превратились в 13, поскольку некоторые из них были разделены на две. В частности, провинция Чхунчхон была разделена на Чхунчхон-Намдо (Южная Чхунчхон) и Чхунчхон-Пукто (Северная Чхунчхон).


[Закрыть] и удерживал его на протяжении 10 дней. Это был большой подвиг, ведь партизанам Мин Джонсика, зачастую вооруженным только холодным оружием, пришлось сражаться с регулярными японскими частями. После того как японцы отбили Хонджу, Мин Джонсик смог бежать, чтобы продолжить борьбу, но через некоторое время был схвачен. Принадлежность к дому Мин, многие члены которого продолжали служить во времена протектората, спасла Мин Джонсику жизнь – после жестоких пыток его освободили. Борьбу он продолжать не смог, поскольку пытки серьёзно подорвали здоровье.

Многие ыйбён отряды принципиально не сражались против корейских воинских частей, которые часто использовались для борьбы с партизанами – японцы находили особое удовольствие в том, чтобы убивать одних корейцев руками других. Но подобная принципиальность не мешала корейским правительственным войскам уничтожать не оказывавшие сопротивления партизанские отряды.

Пик движения ыйбён пришелся на 1908 год, а затем количество отрядов сопротивления начало уменьшаться и в 1911 году движение сошло на нет. Причиной столь недолгого существования народного сопротивления стала тактика, которую использовали японцы в борьбе с отрядами ыйбён. Всех, кто попадал в плен, убивали, против мирного населения, заподозренного в помощи партизанам, проводили карательные акции. Чтобы лишить партизан снабжения, уничтожали посевы и сжигали деревни, убивая при этом мирных жителей. Жестокость приносила плоды – запуганные люди боялись выступать против японцев и помогать тем, кто осмеливался сделать это. Большую роль играло и осознание бесперспективности сопротивления – ни разу отрядам ыйбён не удалось добиться какого-нибудь масштабного, долговременного успеха, уж слишком неравны были силы сражающихся сторон. Но, тем не менее, движение ыйбён имело огромное политическое значение – японцам дали понять, что корейский народ не желает им подчиняться.

Окончательная колонизация Кореи японцами

В августе 1910 года японский генеральный резидент Тэраути Масатакэ потребовал от марионеточного корейского правительства, возглавляемого Ли Ванъёном, заключить договор о присоединении Кореи к Японии. Правительство не возражало, император Сунчжон дал согласие и 22 августа 1910 года премьер-министр Ли Ванъён и Тэраути Масатакэ подписали договор, который начинался словами «Его Величество Император Кореи полностью и навсегда передаёт Его Величеству Императору Японии все суверенные права на управление Кореей». От имени японского императора Кореей правил генерал-губернатор, которым был назначен Тэраути.

Тэраути Масатакэ

Согласно указу «Об аристократах Кореи» 76 высших чиновников прежнего корейского правительства получили японские аристократические титулы. Представителей дома Ли приравняли к младшим членам японской императорской фамилии и стали выплачивать им солидное содержание, позволявшее поддерживать уровень жизни, достойный их высокого статуса. В штате Департамента двора, который обслуживал семьи бывших правителей Кореи Коджона и Сунджона, числилось около 200 чиновников. На содержание бывших правителей выделялось 1 500 000 иен в год. По тем временам это была огромная сумма, равная шестой части налогов, собираемых за год со всей Кореи. Пожилые ученые-конфуцианцы получили крупное денежное пособие. Чиновники, готовые к сотрудничеству с японцами, сохранили свои посты, только вот влияние их резко уменьшилось, поскольку все мало-мальски важные решения принимали японцы. Аппарат управления перестроился по принципу «японская голова – корейские руки». Даже высокопоставленные чиновники-корейцы не могли и шагу ступить без японского позволения. Но в целом, верхушка корейского общества меньше всего пострадала от японской колонизации.

Доверенность, полученная премьер-министром Ли Ванъёном от императора Сунчжона

Разумеется, японская колония не могла называться «Тэхан чегук» («Великая империя Хан»). Японцы вернули в обиход старое название Чосон, данное Корее китайцами. Примечательно, что при этом колонизация подавалась как «освобождение близкого корейского народа от многовекового китайского владычества».

Глава девятая. Корея в 1910–1936 годах

Первое колониальное десятилетие – период «военного правления»

Надежды тех, кто рассчитывал на скорый прогресс при японцах, не оправдались. Практически сразу стало ясно, что японцы рассматривают Корею как источник сырья и продовольствия и не собираются особо ее развивать. Уже в декабре 1910 года вышло «Положение о коммерческих компаниях», согласно которому открывать новые фирмы можно было только с разрешения генерал-губернатора. Получить такое разрешение было непросто, и выдавались они преимущественно японцам. Грабительская ревизия земель, начатая осенью 1910 года, отнимала землю у тех, кто не мог подтвердить свое право владения документально, в полном соответствии с японскими требованиями. Жесткие требования и произвол японских чиновников, которые творили все что им вздумается, привели к массовому изъятию земель у мелких владельцев. Эти земли, ставшие собственностью японского государства, продавались японцам или крупным корейским землевладельцам, у которых крестьяне были вынуждены брать землю в аренду по дорогой цене, доходившей до 70 % собранного урожая.

Прогресс наблюдался лишь там, где он был выгоден японцам. Для того чтобы вывозить сырье, зерно и произведенную продукцию, развивалась сеть автомобильных и железных дорог, модернизировались порты. Предприятия японцы строили для того, чтобы использовать дешевую рабочую силу, стоимость которой в Корее была вдвое, а то и втрое ниже.

Большинство корейских учебных заведений было закрыто. Японцы оставили только конфуцианскую академию Сонгюнгван, ведущую свою историю с 1398 года, и две столичных школы – языковую и педагогическую. Национальным языком был объявлен японский. Столица стала называться Кёнсоном, или же в японском варианте – Кэйдзё.

Тем корейцам, которые позволяли себе высказывать (только лишь высказывать) недовольство новыми порядками, которые иначе как «драконовскими» назвать было нельзя, применялись жесткие меры. По обвинению в политической неблагонадежности любой человек мог быть наказан палками, штрафом или же брошен в тюрьму. Пытки и избиения арестованных стали обычным делом. Поддерживать порядок полиции помогала Кенпэйтай (Корпус военной полиции), прославившийся своей жестокостью.

Офицеры Кенпэйтай

Первые десять лет, получившие название «военного правления», были самой тяжелой частью колониального периода. Но даже тотальный военно-полицейский террор не мог убить в корейском народе стремление к свободе и независимости. Подавление вооруженного сопротивления не означало прекращения антияпонской активности.

По всей стране создавались подпольные патриотические организации, большинство легальных организаций, создаваемых корейцами, в той или иной мере тоже были патриотическими.

Во время Первой мировой войны Япония была союзницей Антанты, военно-политического блока России, Великобритании и Франции. Действия Японии на континенте ограничились захватом значительной части восточной китайской провинции Шаньдун, на территории которой находилась германская колония Цзяо-Чжоу. Корее война принесла некоторое оживление в промышленности и снижение уровня жизни.

21 января 1919 года умер экс-император Кочжон. Если во время своего правления Кочжон не был особо популярен в народе, то с началом японской оккупации его популярность существенно возросла – он стал олицетворением прежней, независимой жизни. Имело значение и то, что Коджон не стал подписывать договор о протекторате. Несмотря на то что шестидесятишестилетний экс-император не представлял никакой опасности для японских властей, после его смерти стали распространяться слухи о том, что он был отравлен японцами, поскольку намеревался обратиться к мировому сообществу с просьбой помочь восстановить независимость Кореи. Похороны экс-императора были назначены только на 3 марта, что связано с представлениями о «счастливых» или «несчастливых» днях. Ко дню похорон многие корейцы решили приехать в столицу. Массовое стечение народа со всей страны предоставляло хорошую возможность во всеуслышание заявить о чаяниях корейского народа восстановить независимость страны. (Многие корейцы, несмотря ни на что, продолжали надеяться на помощь иностранных государств.)

8 февраля того же года корейские студенты, обучавшиеся в Японии, огласили Декларацию независимости Кореи, в которой просили Японию вернуть их родине независимость. Эта просьба была выражена крайне деликатно и предварялась благодарностью за «избавление от китайской зависимости и опасности русского завоевания». Но поскольку ни Китай, ни Россия больше не угрожали Корее, то ей незачем было оставаться впредь частью Японии. Обсуждение Декларации, происходившее в лекционном зале корейской Христианской молодежной ассоциации в Токио, было прервано появлением полиции, арестовавшей более 60 из 600 собравшихся молодых людей. Планируемое вручение Декларации японскому императору сорвалось. После того, как Декларация была тайно переправлена в Корею, она привлекла внимание Чхве Рина, директора столичного колледжа Посон. Чхве Рин ознакомил с Декларацией Сона Бёнхи, основателя религии чхондогё[104]104
  «Чхондогё» переводится как «Небесный путь». Эта религия, представлявшая собой модернизированную религию тонхак, представляла собой смесь элементов буддизма, даосизма, конфуцианства и христианства.


[Закрыть], известного своими патриотическими взглядами и пользовавшегося большим влиянием в обществе. Сон подписал Декларацию, также ее подписали еще тридцать два известных корейца.

Сон Бёнхи

Похороны Коджона назначили на благоприятный для этого день 3 марта. На них в столицу стали съезжаться корейцы со всей страны. Момент для выступления был крайне благоприятным. 1 марта 1919 года в столичном Парке пагоды собралось около 4000 человек. Эта цифра может показаться небольшой, но не надо забывать, что дело было во времена японской тирании, когда всяческие несанкционированные собрания жестко разгонялись. Собравшиеся развернули корейский флаг[105]105
  Имеется в виду Тхэгыкки (Флаг великих начал), который в наше время является государственным флагом Республики Корея.


[Закрыть], под которым молодой патриот Чон Чжэён торжественно зачитал текст Декларации независимости Кореи. Затем митинг перешёл в шествия по центральным улицам столицы.

Провозглашение Декларации независимости Кореи в узком кругу

Те, кто подписал Декларацию, не присутствовали на митинге, поскольку считали неправильным вовлечение народа в политическую борьбу. Восстание тонхак было свежо в памяти, к тому же корейские общественные лидеры боялись, что народные выступления могут дать японцам повод для очередного витка жестоких репрессий. 29 подписавших, в том числе и Сон Бёнхи, собрались в столичном ресторане «Тхэхвагван», зачитали Декларацию, а затем сообщили японским властям о том, что только что состоялось провозглашение независимости Кореи. Расчет делался на политический скандал и привлечение внимания мировой общественности, но оглашение Декларации в узком кругу и последовавший за ним арест собравшихся ничьего внимания не привлекли (да и не могли привлечь), в отличие от народных протестов.

События 1 марта имели огромный резонанс – выступления прошли по всей Корее. В большинстве своем они были мирными – корейцы собирались вместе, зачитывали Декларацию и скандировали патриотические лозунги, главным из которых был «Да здравствует независимость!», но кое-где происходили столкновения с полицией. Очень скоро начались забастовки на предприятиях, принадлежавших японцам. Своеобразной кульминацией протеста стало покушение на недавно вступившего в должность генерал-губернатора Сайто Макото 2 сентября 1919 года. Патриот по имени Кан Угу бросил в Сайто и его свиту бомбу, но генерал-губернатор остался жив, а Кана Угу казнили.

Митинг 1 марта 1919 года в Кёнсоне (Сеуле)

Массовое стремление корейцев к независимости заставило японцев пересмотреть свою политику и сделать некоторые сугубо поверхностные, уступки. Период «военного правления» сменился периодом «культурного правления». Здание колониального режима осталось прежним, но фасад перекрасили в другие цвета, более приятные глазу. Это была хоть и небольшая, но победа, ставшая началом всенародной борьбы за независимость. Победа, о которой корейцы вспоминают ежегодно[106]106
  Ежегодно 1 марта в Республике Корея отмечается День движения за независимость в честь начала пассивного движения сопротивления японской оккупации.


[Закрыть].