Текст книги "Сезон воронов"

– А вы, Джоан, вы замужем? Или, быть может, вдова?

Взгляд его привлек блеск моего обручального кольца, которое я нервно прокручивала на пальце. Я так и не заставила себя его снять, невзирая на настойчивые рекомендации Клементины. Это кольцо воплощало собой Лиама и нашу любовь, которую я теперь могла попрать в любую секунду.

– Вас это правда интересует? – собезьянничала я и одарила его улыбкой наивной нимфы.

Он усмехнулся, взялся за кончик ленты на моей сорочке, которая едва держалась на груди, и медленно потянул вниз.

– Нет, полагаю, что нет. По крайней мере до тех пор, пока ваш супруг не надумает ворваться к нам с пистолетом в руке.

И он поставил свой бокал на столик. Сунув руку мне под юбку, он осторожно провел ею вверх по бедру. Я чуть отодвинулась, высвобождая ногу, которую он придавил своей ногой, и словно бы случайно опрокинула на себя содержимое бокала.

– О, простите! – воскликнул комендант, глядя, как на моей тонкой льняной сорочке расплывается желтое пятно.

– Ничего страшного, но мне понадобится вода – потом будет легче свести пятно.

– Да, конечно!

Он встал, подошел к столику и заглянул в кувшин. Я уже знала, что он пуст. Комендант выругался.

– Придется отлучиться на несколько минут, моя прелесть! Эта чертова мадам Макгроу не набрала в кувшин воды перед уходом!

Как только дверь за Стюартом закрылась, я достала флакон с сиропом опия и вылила содержимое в его бокал. Покачав бокал, чтобы жидкости лучше смешались, я поставила его на место. Мое сердце билось как сумасшедшее. «Господи, только бы оно подействовало побыстрее!» – взмолилась я. Доктор уверял, что это дело нескольких минут. Но правильно ли он рассчитал количество снотворного? Я задрожала от страха. Стюарт – мужчина крепкий… Если опий не окажет желаемого действия, я пропала!

Рассудив, что выпила уже более чем достаточно, я вылила свой коньяк в стоявшую тут же пустую вазу. Не успела я вернуться на канапе с пустым бокалом, как дверь открылась и вошел Стюарт с полным кувшином в руке. Он поставил воду на столик передо мной. Я взглядом указала на его бокал.

– Когда вы закончите с напитками, мы перейдем к более интересным вещам…

Он не заставил просить себя дважды – в два глотка опустошил бокал и цокнул языком. Потом легко, словно пуховую подушку, поднял меня на руки и перенес на кровать, в глубине которой я поспешила спрятаться, пока он раздевался. «Нет! Слишком быстро! Опию еще нужно подействовать!»

– Погодите! – сказала я, вставая на колени и легонько покачиваясь. – Позвольте, я сама!

Лицо его расплылось в улыбке. Он повернулся ко мне и широко раскинул руки, словно приносящий жертву жриц.

– Возьмите меня! О, возьмите, моя сладкая! Я весь ваш, о прелестная госпожа! Я горю желанием запечатлеть поцелуй на вашей белоснежной груди! Вашим ласковым рукам, вашим божественным губам вверяю я свою ночь… и свое сердце…

Его снова унесло в поэтические эмпиреи. «Читай свои стихи, мой ненаглядный, только бы подольше!» Он опустился коленями на матрац и предоставил полную свободу моим рукам, которые никуда не торопились.

– …mon coeur, sur un plateau il vous est servi…

Рывком притянув меня к себе, он дернул сорочку вниз, обнажив меня до талии, с улыбкой удовлетворения сжал губами сосок и принялся жадно его сосать, а потом прошелся губами по груди.

Я сделала глубокий вдох и легонько его оттолкнула.

– Вы декламируете прекрасно! – сделала я комплимент.

Кстати вспомнилась басня о лисе и вороне. Если мне удастся отвлечь его от любовной схватки лестью, я спасена! И я снова стала медленно расстегивать пуговицы у него на сорочке.

– Это потому, что вы вдохновляете меня, моя сладость! Хотите стать моей музой?

– А разве я ею еще не стала?

– О, конечно! Но я думаю… так ли уж срочно вам нужно вернуться… в Бервик? Вы могли бы обосноваться в этой квартире…

Последние его слова утонули в моих волосах. «Умеет заговорить женщине зубы!» Он сбросил сорочку. Мощная грудь поднималась и опускалась в ритме его убыстренного дыхания. Прищуренные глаза откровенно разглядывали мое тело. Резко толкнув меня на матрас, он завладел моими губами. Я почувствовала, как его напряженное от желания мужское естество прижимается к моему бедру. Боже, как противно было терпеть поцелуи и объятия этого любителя доступных женщин!

– О нежная госпожа!.. Изысканную негу и жизнь свою я изливаю в вас…

Он встал на колени и попытался снять с меня остатки одежды. Внезапно глаза его закрылись, и он встряхнул головой, как намокший щенок.

– Пусть в вашем лоне… утонет… Господи, я…

Он рухнул на постель рядом со мной, потом перевернулся на спину и потер отяжелевшие веки. Я ждала, что будет дальше. Но ничего не происходило. Потом он повернул голову и посмотрел на меня остекленевшими глазами.

– Моя сла… это… что вы…

Вялая рука дернулась в мою сторону, но тут же упала мне на живот. Боясь шевельнуться и затаив дыхание, я наблюдала за ним. Глаза были закрыты, но веки дрожали – комендант боролся со сном. Еще минута – и его рука отяжелела. Я выждала еще пару минут, не шевелясь, из страха его разбудить. Получилось! Сердце забилось в моей груди так гулко, что застучало в висках. Дрожа всем телом, я взяла его руку, ту самую, на которой посверкивало вожделенное кольцо. Он глухо застонал и пошевелил пальцами. Я замерла. «Сохраняй спокойствие, Кейтлин! Скоро все это станет кошмаром, который пройдет и забудется!»

Нельзя было терять ни секунды. Как и было условлено, капрал Тимоти Артур должен был поджидать меня в тени портика возле соседнего дома. Вместе мы планировали вернуться в дом Сары, где нас дожидались Мэтью и доктор Артур. Патрика нужно было увезти из тюрьмы как можно скорее, но уж точно – до рассвета. Нельзя было допустить, чтобы комендант заподозрил неладное. Я попробовала стянуть печатку с пальца, но она сидела крепко. Меня охватила паника.

– Ради всего святого! Да снимайся же!

Я выпустила его руку и обшарила комнату взглядом. Было очевидно, что ее хозяин любил окружать себя роскошью. Занавеси из шитого серебром и золотом дамаста, письменный стол с круглой крышкой из крапчатого красного дерева с ножками в форме львиных лап из позолоченной бронзы, прекрасная картина, на которой, вне всяких сомнений, была запечатлена одна из побед герцога Мальборо… Сибаритский декор, подавляющий своей роскошью и беззастенчиво напоминающий о том, что этим миром правят люди, которые думают только о собственных удовольствиях и чье оружие – интриги и козни.

Я подбежала к письменному столу и открыла ящик. Стюарт держал свои вещи в порядке: документы аккуратно сложены, перья заточены, бювар безукоризненно чист… Я вздохнула. Непременно нужно было отыскать что-то, что помогло бы мне стащить с его пальца это проклятое кольцо!

Я попытала счастья в большом бельевом шкафу. Простыни, полотенца, чулки, чистые сорочки… А это что? Оказалось – бритвенные принадлежности и несколько маленьких флаконов. Я взяла первый попавшийся и поднесла к глазам. «Мазь из чистяка лютичного». Я открыла флакон. Запах был прогорклым, но мазь сохранила свою консистенцию. Она-то мне и нужна! Я невольно улыбнулась: мазь из этого лекарственного растения доктора обычно приписывали от геморроя.

Кольцо легко соскользнуло с пальца. Со вздохом облегчения я поймала его в раскрытую ладонь. Оставалось только скрепить приказ печатью и прибрать после себя.

Я в последний раз осмотрела комнату. Ящик письменного стола и дверца шкафа плотно закрыты, кольцо-печать блестит на пальце у спящего глубоким сном владельца. Я надела и зашнуровала платье, взяла с кресла, на котором по-прежнему лежал мой капор, должным образом запечатанный приказ и с улыбкой прижала его к сердцу. У меня все получилось!

Стоило драгоценному посланию скрыться в моем кармане, как за дверью послышались шаги. Судя по поступи, это был мужчина. В коридоре снова стало тихо. Наверное, Тимоти решил, что я слишком задерживаюсь, и пришел убедиться, что все в порядке…

В дверь постучали. Я подхватила с кресла капор, накинула на плечи плащ, подошла к двери и открыла ее. При виде мужчины, смотревшего на меня с удивлением и гневом, я онемела от изумления. Отшатнувшись на пару шагов назад, я натолкнулась на кресло. Полковник Тернер ворвался в комнату, подбежал ко мне и выкрутил мне руку за спину.

– Решили улизнуть незаметно, миссис Макдональд?

Быстрым и резким движением он развернул меня лицом к себе. И тут взгляд его упал на неподвижное тело Стюарта на постели. Он прищурился.

– Боже милосердный, Кейтлин! Вы так его измотали, или…

– Он спит, – резко ответила я и попыталась вырвать руку, которая нестерпимо болела. – Можете проверить.

Его холодный взгляд испугал меня.

– Это значит, что вы получили то, что хотели, да, дорогуша?

– Что же такого я хотела?

– Вам прекрасно известно, о чем я говорю.

Он часто дышал, лицо его исказила ненависть, но на меня он смотрел свысока.

– Когда вы уехали из Кастл-хилла, я все ломал голову, что вам понадобилось в Эдинбурге, когда ваш супруг вместе со своим кланом марширует в армии хайлендеров. Потом я вспомнил, что несколько недель назад слышал, будто ваш брат Патрик угодил за решетку.

Я на мгновение закрыла глаза, чтобы не выдать своего удивления. Я не верила собственным ушам! Тернер сильнее сжал мою руку, и я вскрикнула от боли, доставив ему этим удовольствие.

– И тогда я сказал себе: «Почему Кейтлин Макдональд затеяла шашни с комендантом крепости, в которой содержится ее брат? Случайность ли это или же она намеревается заключить с ним сделку?»

И он сладко мне улыбнулся.

– Я поставил на второй вариант. Скажем, у меня были основания полагать, что именно так вы и решили поступить. Я не ошибся?

Его пальцы впились в мою плоть, причиняя сильную боль. Он не стал дожидаться, пока я опровергну его умозаключения.

– Если верить тому, что я вижу своими глазами, вы прекрасно исполнили свою часть сделки – Стюарт спит без задних ног.

– Отпустите меня, Тернер!

Он усмехнулся и свободной рукой сжал мои щеки.

– Ну уж нет! Не в этот раз, Кейтлин! У меня к вам несколько вопросов. Ведь странное дело: как только я вернул вас лорду Даннингу, тот таинственным образом пропал. Может, объясните мне, куда он подевался? Ни записки, ни трупа – ничего! Пуф! Улетел! Испарился! – воскликнул он, щелкнув пальцами.

– Мне нечего сказать о лорде Даннинге.

– А ваш супруг? Его видели в поместье с несколькими товарищами, в числе которых был юноша, с которым вас арестовали в Лан Крейге и который смог освободиться с помощью ножа и бежать. Откуда у него взялся этот нож – неизвестно, ведь мы обыскали его перед тем, как отправить в камеру. Хотя, если мне не изменяет память, вы ходили к нему попрощаться перед возвращением в поместье… Мне нужно было проследить за вами в то утро!

– Вы – грязный мерзавец, «полковник» Тернер! Что теперь вы собираетесь со мной сделать?

Он замолчал, очевидно просчитывая в уме варианты развития ситуации. Я была занята тем же. Разумеется, он знал, что найдет меня здесь, но до сих пор не придумал, каким образом вернее меня уничтожить. Ноздри его дрожали, на шее пульсировала вена.

– Я мог бы проводить вас в апартаменты вашего брата, но я еще с вами не закончил, да и комендант сейчас не в состоянии выполнять свои обязанности. Завтра же утром мне нужно возвращаться в Стирлинг. Я заберу вас с собой. Думаю, камеры в Стирлинге покажутся вам такими же удобными, как и здешние!

– По какому праву…

Слова умерли у меня на губах. Дверь осталась открытой, и в дверном проеме появилась еще одна фигура. То был Тимоти Артур с кинжалом в руке. Короткое замешательство и… Тернер вдруг громко вздохнул, глаза его расширились, пальцы застыли на моей руке, и он стал медленно оседать, увлекая меня за собой на пол.

– Вы в порядке, миссис Макдональд? – спросил солдат, отталкивая ногой навалившееся на меня тело Тернера.

Я вцепилась в протянутую мне руку. Меня трясло от напряжения, к горлу подкатила тошнота.

– Я… Да, я в порядке.

Он помог мне сесть в кресло, а по прошествии нескольких минут вернулся к лежавшему на полу телу и склонился над ним.

– Вы успели запечатать приказ?

– Да, – пробормотала я, постепенно приходя в себя. – Но зачем вы его убили? – спросила я, не в силах забыть выражение глаз Тернера в тот момент, когда ему в спину вонзился клинок.

– У меня не было выбора. Он бы нас выдал и отправил на виселицу.

Тимоти уставился в одну точку и принялся тереть подбородок, размышляя, что делать с трупом. Внезапно его осенила идея: подхватив мертвое тело под мышки, он подтащил его к кровати, на которой, опьяненный мощным наркотиком, спал комендант. Не без труда ему удалось взвалить тело на постель. Я с озадаченным видом следила за происходящим.

– Но что вы такое делаете?

На грубоватом лице появилась ироническая усмешка, которая превратила его в личину палача. Я поблагодарила небо, что этот человек на моей стороне.

– Маленький сюрприз для Стюарта, когда он проснется!

Он выдернул кинжал из раны на спине у Тернера и вложил его в руку коменданту. Потом отошел на пару шагов, чтобы полюбоваться этой мрачной картиной, и нашел ее вполне удовлетворительной.

– Думаю, теперь все отлично! Идемте, я должен как можно скорее доставить вас в «Блэкстоунс Лэнд»!

Глава 9
В Курлоссе

Небо на востоке побледнело: близился рассвет. Я нервно расхаживала возле повозки, то и дело посматривая на дорогу, которая вела в Эдинбург.

– Ну почему они так долго?

Сара оторвала взгляд от изваяний фантастических животных на фасаде нормандской церкви Долмени, построенной в прошлом столетии, и посмотрела на меня со скорбной гримасой на лице.

– Что, если все пошло не так, если их схватили?

Я посмотрела на нее сердито и снова принялась ходить по хрустящему гравию дорожки.

– Запрещаю тебе даже думать об этом, Сара Данн! – сказала я не без горечи.

– Сара, они обязательно его вызволят! Верь! – сказал Мэтью спокойным голосом.

– Едут! – воскликнула я, указывая на двигавшуюся к нам кавалькаду.

Но когда я смогла рассмотреть всадников, мое сердце оборвалось. Лошадей было четыре, всадников – всего трое. Сара, которая тоже заметила эту деталь, вскрикнула и повисла у меня на руке. И тут в сероватом свете нарождающегося утра я увидела, что через седло четвертой лошади переброшено недвижимое тело. Им удалось освободить Патрика, но жив ли он?

– Поторопитесь! – прикрикнул на нас Тимоти, на ходу соскакивая с лошади. – У него жар. Нужно как можно скорее отвезти его в надежное место!

Мы с Сарой подбежали к лошади, на которой привезли Патрика. Я вскрикнула от удивления и ужаса, увидев заросшее бородой, исхудавшее и мертвенно-бледное лицо брата, когда его снимали с седла и перекладывали на сиденье повозки. В этом изможденном, едва живом человеке мне трудно было узнать своего брата. Нога его ниже колена раздулась вдвое от нормального размера, чулок на ней был тошнотворного вида, испачканный чем-то липким и желтым.

– Нелюди! – вскричала я, глядя на живого мертвеца, в которого превратили моего брата проклятые англичане.

Сара расплакалась. Патрика уложили в просторный деревянный сундук, сделанный специально по этому случаю. Было решено, что при встрече с вражеским патрулем, если таковая произойдет, мы прикроем сундук соломой и одеялами. Я мысленно обратилась к Господу с просьбой, чтобы этот тайник не стал для Патрика могилой. Пульс у него едва прощупывался, и он так и не вышел из тяжелого забытья.

– Какие у него шансы? – спросила я у доктора, когда он приподнял веко Патрика и мы увидели глаз с расширенным зрачком.

– Не знаю, – тихо ответил он, считая у раненого пульс. – Трудно сказать. У меня не было возможности его как следует осмотреть. Нужно было торопиться, а в камере было слишком темно, чтобы я смог хоть что-то рассмотреть.

Он вынул из кармана маленький нож, рукоятка которого посредством цепочки была соединена с золотыми карманными часами, осторожно надрезал чулок, а потом и вовсе разорвал его, чтобы обнажить рану. По выражению его лица я поняла, что дела плохи.

– Уф! Боюсь, ногу придется оперировать, много гноя. Молитесь, чтобы все обошлось малой кровью, иначе придется ампутировать!

Сара тоненько вскрикнула и побелела как полотно. Мэтью успел подхватить ее, не дав упасть, и положил на солому в повозку. В себя она пришла через пару минут и снова стала плакать. Неудивительно: она очень устала и вся изнервничалась. Хотя, надо признать, то же самое можно было сказать и обо всех нас. Повозка медленно двинулась по западной дороге, вдоль реки Форт.

Тимоти, доктор Квинлан и Малькольм Маршалл сняли красные английские мундиры и натянули старые крестьянские куртки. Нам предстояло найти место, где можно переправиться через Форт на северный берег. Нужно было как можно дальше уйти от лагеря роялистов, расквартированных в окрестностях Стирлинга.

Курлосс – маленький портовый городишко, одно время процветавший благодаря добыче каменного угля, выработке соли и торговле с голландцами. Однако расцвет торговли с американскими колониями положил конец былому благоденствию. Деловая активность городка, спускавшегося по пологому склону к самому устью Форта, стала хиреть, а потом и вовсе пришла в упадок.

Добрались мы вполне благополучно. Не составило труда найти паромщика, который за умеренную цену помог преодолеть пять километров, отделявших нас от северного берега.

Пришлось остановиться на несколько минут перед шумной таверной «Арк» на Уэй-Козвей: доктор Квинлан Артур решил справиться у владельца о своем университетском товарище, который жил здесь, в Курлоссе. Вкуснейший аромат свежеиспеченных булок напомнил мне, что мы уже много часов ничего не ели. Сара дремала в повозке, обняв Патрика за плечи. Состояние его с момента отъезда не изменилось ни в лучшую, ни в худшую сторону.

Взгляд мой затерялся в щели меж двумя домами, которые некогда были белыми. Каждый венчала островерхая крыша с коньком, украшенным зубчатым орнаментом, крытая красной фламандской черепицей. В лучах заходящего солнца воды Форта сверкали тысячами огоньков. Мимо меня прошли двое подвыпивших моряков и в дверях таверны столкнулись с нашим осанистым и полным доктором, который как раз выходил на улицу. Один моряк упал на пыльную мостовую. Грязно ругаясь, он плюнул под ноги доктору Артуру. Я спряталась за свою лошадь и затаила дыхание, опасаясь драки. Однако доктор вежливо извинился, сославшись на свою рассеянность, и протянул обиженному монету. Тот сразу же встал и, улыбаясь во весь рот, побрел со своим товарищем в таверну. Я вздохнула спокойно. Все правильно, сейчас не время для ссор и выяснения отношений.

– Он живет в двух шагах отсюда, на улице Бэк-Козвей, – сказал хирург, подойдя к нам.

Он взял лошадь, запряженную в повозку, за поводья и пошел вперед, указывая дорогу. В этом городке, похоже, до любого дома рукой подать…

Патрика положили на кухонный стол в доме Тома Росса, того самого университетского товарища доктора Артура, ныне практикующего в Курлоссе, чем вызвали переполох в его семействе. Кухарка поспешила поставить на огонь огромную почерневшую чугунную кастрюлю с водой, потом достала из шкафа чистые простыни и положила их на лавку возле стола. Квинлан открыл свой чемоданчик и разложил на столе стальные инструменты. Представив, какие манипуляции ему обычно приходится производить с их помощью, я вздрогнула от отвращения. Том Росс открыл опухшую ногу Патрика и внимательно ее осмотрел. Сара, которой вручили чашку горячего сидра, прижалась ко мне и красными от слез глазами взирала на происходящее.

Росс пощупал ногу, отчего Патрик вскрикнул. Сара сжалась и отвела взгляд.

– Держите ее крепко! – сказал доктор Мэтью, который поддерживал ногу брата.

Доктор обильно смочил гноящуюся рану спиртом и взял скальпель.

– Ваше мнение? – спросил у него Квинлан.

– Нужно очистить рану от гноя, вырезать отмершие ткани, чтобы остановить распространение инфекции. Как он получил эту рану?

– Упал со стены, – ответил Квинлан, но не стал пускаться в более обстоятельные объяснения.

С Россом они дружили еще в бытность студентами, но приверженцем которой из ныне противоборствующих политических сил он является, Квинлан не знал, а потому предпочел промолчать.

– Перелом? – предположил Росс, аккуратно рассекая кожу больного.

На простыню хлынул липкий коричневатый гной, и в комнате запахло разложением. Патрик застонал, я вздрогнула.

– Да, вероятно, – подтвердил Квинлан. – Сосед по камере вправил ему перелом. Забойщик скота, который вообразил себя хирургом! Но я подозреваю, что в ране остались осколки, поэтому она гноится.

Росс со всей предосторожностью погрузил палец в разрез. У меня голова пошла кругом, волосы встали дыбом. Патрик снова издал стон. Он был пугающе бледен, на лбу выступили капельки пота. Квинлан посмотрел на него, очевидно размышляя, что предпринять.

– Нужно открыть рану, чтобы извлечь из нее осколки кости, – объявил он через секунду. – Будем надеяться, что еще не слишком поздно.

Патрик открыл глаза и посмотрел на нас. Растрескавшиеся губы сложились в улыбку, которая тут же превратилась в гримасу, и он издал протяжный, леденящий кровь крик – доктор Росс только что сделал второй разрез.

Квинлан вынул из чемоданчика бутылку.

– Приподнимите ему голову! – приказал он Мэтью и влил больному в рот несколько глотков спиртного.

Мэтью подождал, когда Патрик проглотит, и осторожно опустил его голову на стол.

– Все обойдется, Пат! – сказал он тихо, хотя лицо его омрачилось от острейшего сострадания.

В свое время Мэтью прошел через ужасы ампутации, потеряв левую кисть, а потому лучше всех понимал, каково сейчас его брату. Я испытала нечто похожее на гордость, глядя, как он нашептывает слова утешения вцепившемуся в его куртку Патрику. Мэтью пришлось пережить многое. Несколько лет после ампутации он топил свою боль в чарке, но в одно прекрасное утро решительно покончил со спиртным. Мистер Кармайкл, на которого работал наш отец, взял Мэтью к себе в мастерскую. Когда же он умер и управление ювелирной мастерской перешло в руки нашего отца, Мэтью стал вести книги записей и заниматься счетами, освободив отца от бумажной работы и предоставив ему возможность посвятить себя работе с драгоценными камнями и металлами.

Одно время дело процветало. Мэтью женился на племяннице Кармайкла, и она родила ему двух очаровательных дочерей – Розалинду и Фиону. Молодая семья поселилась в съемной квартирке на улице Адвокейтс-клоз, поближе к моему отцу, который в конце концов женился на своей заботливой квартирной хозяйке.

Однажды зимой, в холодную морозную ночь, мой отец умер от лихорадки. Мэтью пришлось закрыть мастерскую и лавку. Мы опасались, что он вернется к бутылке, но он устоял. По рекомендации графа Маришаля, друга и нанимателя Патрика, и к тому же пламенного якобита, Мэтью поступил на службу к герцогу Гордону. В итоге, сам того не желая, он оказался вовлеченным в хитросплетение якобитских интриг, целью которых было воцарение в Великобритании наследника из дома Стюартов.

– Господи! – прошептала Сара, подавляя позывы к рвоте.

Доктор Росс отошел от своего опьяненного опийной настойкой пациента, уступая место Квинлану. В ране глубиной в несколько сантиметров видны были участки омертвевшей плоти. Квинлан вычистил гной и со всеми предосторожностями удалил некротизированные ткани, складывая кусочки в стоявшую тут же, на столе, миску.

Лампы, которые включили, чтобы облегчить хирургам труд, отбрасывали на стены вселяющие беспокойство тени. Лицо доктора до такой степени исказилось от напряжения, что на него было страшно смотреть. Со стороны казалось, что пациент уже мертв, а доктор с демоническим сладострастием ковыряется пальцами в теплой еще ране на трупе, из которого он уже успел вычистить все внутренности. Те самые внутренности, которые скоро выбросят на помойку, где ими полакомятся бродячие собаки и крысы…

Ходили слухи, что в Эдинбурге и в Лондоне находились естествоиспытатели, которые, за неимением подходящих объектов для исследования, выкапывали на кладбищах трупы и разрезали их на кусочки. После такой процедуры останки попадали прямиком в выгребные ямы, словно речь шла не о человеческом теле, а о скелетах домашней скотины. Бродячие животные объедали с костей мясо, а эти кости оказывались в руках детей, и те забавлялись с ними, словно с игрушками.

– Есть! – воскликнул торжествующе Квинлан, показывая нам окровавленный осколок кости. – Он тормозил образование костной мозоли и не давал ране затянуться, – пояснил доктор, поливая рану спиртом и аккуратно стягивая края. – Придется надолго обездвижить ногу, чтобы рана зажила скорее, а кости срослись. Только бы не вернулось воспаление!

Сара была теперь так же бледна, как и Патрик.

– Мне нехорошо…

– Идем, Сара, – сказала я, вставая.

Я загородила спиной доктора, который уже начал зашивать рану, и отвернулась сама. Надо признать, запах в кухне стоял весьма неаппетитный. Я направилась к двери, ведя за собой невестку, зажавшую рот рукой.

Через несколько часов мы собрались за тем же самым столом, чтобы поужинать сочным запеченным паштетом из говядины с луком, к которому подали прохладное пиво и ржаной хлеб. Все еще очень бледная, Сара вяло ковыряла в тарелке, прислушиваясь к разговору двух коллег, обсуждавших свои самые впечатляющие успехи на поприще медицины. Мой желудок принял пищу весьма благосклонно – я съела все, что положили мне на тарелку, подобрала крошки кусочком хлеба и запила добрым глотком пива.

Патрика уложили в маленькой темной комнате второго этажа. Хозяин дома согласился предоставить нам кров, и уехать мы планировали сразу, как только больной поправится настолько, чтобы нормально перенести поездку в карете. Маришаль и Сара с Патриком должны были отправиться в Феттерессо, чтобы подготовить все необходимое к прибытию Претендента в Шотландию.

Напряжение, в котором я жила последние несколько дней, стало спадать, и я начала скучать по Лиаму. После трапезы Сара поднялась к мужу, а я вышла в сад подышать воздухом перед сном.

Листья яблони шелестели на осеннем ветру, раздувавшем волосы и бросавшем их мне в лицо. Я получше закуталась в плед и прошлась по аллее, усыпанной мертвыми листьями, к деревянной лавке, рядом с которой начинался огород. Чем сейчас занят Лиам? Где он? Я не получала от него вестей с того самого сентябрьского дня, когда он ушел из долины, да и о передвижениях армии хайлендеров мне тоже ничего известно не было.

Где-то залаяла собака. С улицы донеслись голоса пьяных матросов, со стороны кухни – явственный стук котелков. Я поежилась от страха, потому что этот звук напомнил мне скрежет соприкоснувшихся мечей.

За спиной хрустнули листья. Я обернулась и увидела Мэтью. Он шел ко мне.

– Не помешаю? – Не дожидаясь ответа, он присел рядом, наклонился и уперся локтями в колени. – Я завтра уезжаю, – объявил он внезапно, глядя на траву под ногами.

– Так скоро?

– Я должен, Китти. Ты ведь знаешь, Джоан места себе не находит, когда я уезжаю. – Он осмотрел сад, словно опасаясь посторонних ушей, потом повернулся ко мне. – Ей не нравится, что я помогаю якобитам.

– Но ведь речь идет о твоем брате! – воскликнула я. – При чем тут якобиты и общее дело?

Он растопырил пальцы правой руки, сжал их в кулак и уставился на него.

– Ты прекрасно знаешь, что это – одно и то же. Джоан это тоже понимает. И она ни за что меня не выдаст, но ты знаешь, из какой она семьи, поэтому просто не может меня поддержать. Ее дядя, полковник Ричард Мунден, командует тринадцатым правительственным полком драгун. Поэтому… Ты сама понимаешь.

Я положила руку на рукав его истрепанной куртки и тихонько пожала в знак согласия.

– А как твои дочки?

Даже в сумерках я увидела, что он улыбается.

– Они в порядке. Фиона – шалунья, каких поискать, а Розалинда никак не выздоровеет после простуды. А в остальном у нас все хорошо.

– Я по ним соскучилась. Привези их как-нибудь в долину. Лучше весной, когда на холмах зацветут гиацинты и вереск. Если, конечно, восстание закончится…

– Ты права, обязательно привезу! Джоан тоже хорошо бы отдохнуть. Я хочу сказать, когда все это закончится.

Какое-то время мы оба молчали.

– А что Лиам? – спросил у меня брат.

– Думаю, ты догадался, что он ушел вместе с армией генерала Гордона, – едва слышно сказала я. – А вместе с ним – и Дункан с Ранальдом. Я молюсь за них.

– Ясно. Мне бы тоже хотелось иметь сына. Но, как посмотрю, в смутные часы за судьбу дочерей можно быть спокойнее.

Я в ответ только усмехнулась.

– Ты заблуждаешься на этот счет, Мэт! – сказала я. – Франсес объявила, что собирается замуж, перед самым отходом армии. А я даже не знала, что у нее есть возлюбленный!

Мэтью засмеялся.

– Ох, Китти! Она – вылитая ты!

– Только это совсем не смешно, – ворчливо отозвалась я, не переставая улыбаться.

– И что же? Девочка добилась своего?

– Ну да, – подтвердила я. – Ее ненаглядный Тревор Макдональд дожидался ее в риге.

– Ну, тогда можем поспорить, что к концу следующего года ты непременно станешь бабушкой! – сказал он шутливо.

– Не слишком ли я молода для внуков, Мэт? Мне, конечно, уже тридцать девять, но разве я похожа на бабушку?

Он посмотрел на меня внимательно, прищурившись и поджав губы, потом улыбнулся.

– Ну, первые морщинки, может, и появились, да несколько седых волосков… Но в общем ты выглядишь очень даже неплохо для тридцати с хвостиком!

– Мэтью Данн! – воскликнула я, толкая его в плечо. – Ты – грубиян, каких поискать!

– Тише, сестренка! Я же хотел сказать, что ты еще очень даже хороша собой.

Я рассмеялась и ущипнула его за щеку.

– Если бы это было не так, губернатор на тебя бы не польстился…

Он замолчал, ощутив всю двусмысленность сказанного. Я помрачнела.

– Прости, Китти! – попросил он. – Я не это хотел сказать.

– Ничего страшного.

Я помолчала немного, потом сказала задумчиво:

– Обещай, что никогда не расскажешь об этом Лиаму. Если он узнает, то ужасно разозлится. И из-за того, что полковник Тернер убит, тоже.

Мэтью взял мою руку и прижал к своей небритой щеке.

– Я тебя не выдам. Не скажу ему ни слова, клянусь тебе!

– Спасибо.

Я собралась было встать, но Мэтью удержал меня за руку.

– Подожди, Кейтлин! Я хочу кое-что тебе рассказать. Завтра, когда ты проснешься, я наверняка буду уже в дороге.

Я посмотрела на брата с любопытством и снова присела с ним рядом.

– Ты знаешь, что я не могу так рьяно помогать якобитам, как Патрик, из-за семьи Джоан. Но я хочу, чтобы ты знала: всем сердцем я за Претендента. Может, в итоге я и не зря потерял тогда руку…

– Я знаю, Мэтью! Ты не должен чувствовать себя виноватым.

– Я люблю Джоан и не хочу осложнять ей жизнь. Ее отношения с семьей и так испортились, когда ей пришлось перейти в католичество, чтобы мы смогли пожениться!