Текст книги "Тайны великих царств. Понт, Каппадокия, Боспор"

Под Амисом дела Лукулла обстояли не лучше, чем под Темискирой. Всю зиму он осаждал город. Весной 73 г. до н. э. Луций поручил дальнейшую осаду Мурене Младшему (это был сын того Мурены, который вел неудачную Вторую Митридатову войну), а сам двинулся на Евпатора.

У царя были выставлены передовые отряды, чтобы задержать Лукулла и просигналить огнями о его продвижении. Начальником разведчиков был Феникс, понтиец царского рода, «принц крови». Когда Лукулл приблизился, тот и вправду подал сигнал. А потом… сдался римлянам со всеми людьми. Может, его окружили. А может, взбунтовались солдаты. Или предатель Архелай вступил в переговоры с Фениксом и уговорил выбрать римскую «свободу» вместо понтийского «рабства».

Навстречу Лукуллу выступили полки под началом стратега Диофанта – покорителя Боспора. Сошлись. В бою Диофант потерпел поражение из-за измены. Предали двое – Луций Фанний, который давно снабжал врага информацией, и стратег Метрофан – ветеран Первой войны, соратник Архелая.

После победы над Диофантом римский полководец форсировал горы и спустился в долину, где стояла крепость Кабира. Митридат двинул армию навстречу, перешел речку Лик и в удобной долине выстроил войско для битвы. Разыгралось конное сражение, римляне бежали. Понтийским авангардом командовал храбрый Таксил, бывший завоеватель Македонии. Он сумел склонить на свою сторону часть фракийской конницы, воевавшей на стороне римлян. Приключения этих фракийцев весьма характерны для тех бурных событий. Фракийцы сперва сражались за Митридата, затем попали в плен и изъявили желание служить римлянам. Когда разыгралось сражение под Кабирой, варвары вновь перешли к Митридату и ударили по римлянам.

От полного разгрома римскую армию спас один понтийский перебежчик, родом скиф, по имени Олкаба. Он сумел вывести бойцов из роковой долины. Лукулл наградил его за доблесть. Этот Олкаба незадолго до этого поссорился с Митридатом на глазах у всех и едва спасся бегством от грозного царя понтийцев.

После разгрома своей конницы Лукулл боялся выводить на равнину пехоту. Он хотел обойти Митридата лесистыми перевалами, но понтийский царь всюду расставил заслоны и дозоры. Кипели схватки, стороны прощупывали друг друга. Лукулл не мог двинуться вперед.

Помогло очередное предательство. К Луцию привели нескольких греков, которые бежали под натиском римлян и укрылись в пещере. Старший из них, Артемидор, обещал Лукуллу вывести его в такое место, где можно разбить лагерь и где есть небольшое укрепление, нависающее над Кабирами. Лукулл поверил. С наступлением ночи велел развести костры, чтобы ввести неприятеля в заблуждение, а сам тронулся в путь.

На рассвете понтийцы увидели, что Луций разбивает лагерь прямо над ними.

Ни та, ни другая сторона не собирались сражаться. Но случилось так, что воины Митридата погнались за оленем. Наперерез бросились римляне. Завязалась стычка, которая переросла в сражение. Царские воины одолели римских стрелков-велитов. Тяжеловооруженные легионеры требовали вести их в бой. Но Лукулл не решился рискнуть всей армией. Он сам спустился на равнину, остановил бегство и отогнал понтийцев. Итак, Лукулл опять победил. Провинившихся же велитов заставил вырыть большой ров, перед которым тек ручей. Так Луций получил нечто вроде полевого укрепления.

В это время римлянам изменил скиф Олкаба – тот самый, что спас конницу Лукулла от поражения. Плутарх называет его дандарием (племя, жившее на берегах Азовского моря). Историк говорит, что хитрый варвар еще раньше поспорил с кем-то из своих: он хотел убить Лукулла и положить конец войне (Аппиан, к слову сказать, сомневается в этой версии). Митридат сделал вид, что гневается на Олкабу. Скиф перебежал к римлянам и оказал им массу услуг. Лукулл допускал его на военные советы, позволял обедать рядом с собой, даже делал участником тайных совещаний. И вот однажды во время полуденного отдыха Олкаба прошел к палатке полководца и потребовал, чтобы его впустили к Лукуллу. На поясе у скифа висел обычный кинжал-акинак. Охранники заподозрили неладное и в аудиенции отказали. Олкаба настаивал:

– У меня важные новости!

Охрана осталась непреклонна.

– Самое важное для Лукулла – быть здоровым и невредимым! – воскликнул Менедем, слуга полководца. Так Луций был спасен.

Настойчивого варвара заподозрили в попытке покушения. Олкаба почувствовал это. И тотчас бежал на окраину лагеря, где его ждал подготовленный слугами конь. Варвар вскочил на коня и ускакал к Митридату. Вслед за ним собрался бежать другой скиф из разряда перекати-поле: Собадак. Но его вовремя схватили. Лукулл казнил Собадака.

Олкаба выдал Митридату многие тайны римлян. Эта измена хоть немного компенсировала многочисленные потери, которые понес Митридат из-за предательских действий своих слуг и подданных.

Войска Евпатора вели с врагами ожесточенную перестрелку. Римляне отбивались. Их позиции защищали ров и ручей.

Перестрелка оказалась для квиритов столь удачной, что несколько понтийских отрядов ударились в бегство. Велиты кинулись их преследовать, наводя панику на врага. Митридат лично выехал из своего лагеря и стал укорять трусов. Те повернули и атаковали врага так бойко, что теперь уже легионеры бежали вверх, в горы.

Митридат повсюду разослал известия об этой победе.

Положение Лукулла постепенно становилось все более незавидным. Чувствуя недостаток в продовольствии, он послал за хлебом в Каппадокию 10 когорт под началом Сорнатия. Эту провинцию опять захватили римляне и союзные им галаты.

Митридат приказал перехватить римлян. Большую часть конницы Евпатор отправил кружным путем в Каппадокию, чтобы разгромить продовольственные отряды Сорнатия. Но предводитель понтийской конницы Менандр оказался плохим начальником. Он встретил римский отряд в теснине и тотчас атаковал, не соображая, что делает это в невыгодных для себя условиях. Легионеры успели перестроиться из походной колонны в боевой порядок. Началось правильное сражение, и преимущество сразу оказалось на стороне римлян. Кони только мешали понтийцам. Часть врагов квириты рассеяли, другую часть перебили. Лишь немногие вернулись в лагерь царя. Они распространяли преувеличенные слухи о масштабах поражения.

Между тем Лукулл снарядил новую экспедицию за хлебом. Ее возглавлял Адриан. Митридат опять выслал конницу под началом Менемаха и Мирона. Но кавалеристы были изрублены доблестными легионерами. Царь пытался скрыть размеры беды. Однако когда Адриан торжественно проследовал мимо его лагеря в сопровождении множества повозок, груженных продовольствием и добычей, царь впал в меланхолию. Его солдат охватил страх. Вдруг выяснилось, что крупная армия Митридата – это всего лишь разношерстное ополчение, плохо подготовленное к сражениям против римских головорезов. Лучшей частью армии являлась конница. Но ее-то первой и разгромили римляне.

Было решено немедленно отступить. Митридат посвятил в свои планы ближайших друзей. Те, как водится, все испортили. Стали посреди ночи вывозить багаж из лагеря. Имущества было много. У ворот произошла давка. Вьючные животные мешали друг другу. Шум разбудил ополченцев, и началась паника. Трусы бросились к лагерным укреплениям и стали их рушить, разбегаясь во все стороны. Подлецы действовали иначе. Толпились у ворот, избивали офицеров и пытались поживиться добычей. Не щадили никого. «Полководцу Дорилаю, у которого только и было, что пурпурное платье на плечах, пришлось из-за него погибнуть», – с грустью пишет Плутарх. Это был тот самый Дорилай, что храбро сражался в Беотии во время Первой Митридатовой войны. Тогда он избег смерти, чтобы нелепо погибнуть спустя полтора десятилетия от рук разнузданной черни. Попутно затоптали насмерть жреца Гермея.

Сам Митридат, брошенный на произвол судьбы конюхами и слугами, смешался с толпой и насилу выбрался из лагеря. Он даже не смог протолкаться к своим коням и бежал пешком. Позднее его заметил евнух Птолемей. Верный скопец соскочил со своей лошади и уступил ее Митридату. Не будь этого, война могла так и закончиться этим нелепым бегством.

Римляне заметили панику в понтийском лагере и пошли в атаку. Лукулл приказал ничего не трогать в неприятельском лагере – только убивать. Правда, вскоре выяснилось, что алчность легионеров оказалась сильнее приказа вождя. Но на первых порах приказ сработал, и началась резня. Римляне преследовали беглецов, избивали их и всюду искали царя, буквально наседая ему на пятки… Евпатор вскочил на коня, уступленного евнухом. Расстояние между базилевсом и его преследователями стало увеличиваться. Но те поднажали. Еще бы, такая добыча! Вперед вырвались самые храбрые и нетерпеливые римские всадники. Они уже почти настигли Митридата. Как вдруг… дорогу преградил мул, груженный вьюками с золотом. Может, он попал туда случайно, рассуждает Плутарх, а возможно, его подсунул сам Митридат, чтобы уйти от погони. Солдаты переключили внимание на «золотого» мула. Пока они подбирали ценности и дрались между собой, время было упущено. Митридат ускользнул.

Удалось захватить лишь Каллистрата – ближайшего поверенного тайн царя. Лукулл, проезжавший мимо, приказал отвести его в лагерь живым как очень полезного информатора. Но легионеры обнаружили у него на поясе кошелек с деньгами. Каллистрата немедленно убили и стали делить деньги. В кошельке оказалось 500 золотых.

Лукулл вновь проявил мягкотелость и позволил легионерам разграбить понтийский лагерь. Митридат, его ближайшие соратники и почти все воины благополучно разбежались кто куда. Ополчение низкого качества, которое Евпатор собрал под Кабирами и назвал армией, перестало существовать. На дворе стоял июнь 72 г. до н. э.

Одновременно легаты Лукулла, плывя с флотом, забирали припонтийские города. Сдались даже такие крупные поселения, как Гераклея и Амастрида. Всех охватила паника, никто не верил в победу, эллинистические подданные Митридата соревновались в предательстве. Римляне всюду брали огромную добычу.

В стране было что грабить. Митридат правил богатым народом, и люди под его правлением умели приумножить богатство. Но теперь все рухнуло.

В том же 72 г. до н. э. были разбиты балканские союзники Евпатора – фракийцы, греческие города Причерноморья и бастарны. Наместником Македонии в то время являлся Марк Лициний Лукулл – родной брат Луция. Он нанес несколько поражений фракийцам, вошел в нынешнюю Добруджу и разбил жившее там племя бессов (тоже фракийцы). Затем покорил греческие города на берегу Черного моря, а закончил кампанию на Дунае. После этого Марк Лукулл успел переправиться на Апеннины и поучаствовать в разгроме Спартака. Короче, союзники Митридата были разбиты, а подданные – захвачены и ограблены.

Однако не бывает так, чтобы плохо стало всем. Кто-то должен выиграть. Тюрьмы Понта при Митридате были переполнены «жертвами политических репрессий». Среди них числились родственники царя, неблагонадежные вельможи и «множество греков», как говорит Плутарх. Это были воры, диссиденты, поборники «демократии» (то есть римской оккупации), личные враги царя и претенденты на трон (то есть опять же римские креатуры). Среди них, например, находилась сестра Митридата Нисса. «Все они считали себя погибшими, – пишет Плутарх, – и Лукулл мало сказать принес им избавление – он воскресил их и вернул к жизни». Освободили всех. Вчерашние заключенные стали героями, изо всех сил принялись прославлять римлян и сделались опорой Республики.

Многие образованные понтийцы вообще перестали ориентироваться, где правда и ложь. Рушилось государство, а вместе с ним целый мир. Города продолжали сдаваться один за другим, но это не избавляло от бедствий. Римляне грабили, убивали, насиловали всех, кто попадался под руку. Кроме разве что вчерашних репрессированных – носителей демократии.

Легионеры приближались к городу Фарнакии. Когда-то он был основан дедом Митридата – Фарнаком I на месте греческой колонии Керасунт. Поблизости от Фарнакии, в одном из имений, содержались жены и сестры Митридата. Узнав о приближении римлян, Евпатор отправил в Фарнакию евнуха Бакхида с несколькими верными людьми. Они должны были избавить женщин от позора и насилия разнузданной солдатни. Бакхид получил от Евпатора жестокий приказ: чтобы женщины и девушки не достались врагу, их нужно убить. Евнух все выполнил в точности.

Среди погибших оказались две сестры царя, Роксана и Статира, засидевшиеся в девицах до сорока лет, а также две жены-гречанки: Береника с острова Хиос и Монима из Милета. О том, как царь влюбился в эту девушку и взял ее в жены, мы вскользь говорили выше. Плутарх излагает историю подробно. Когда Митридат ухаживал за Монимой, он послал ей в подарок 15 000 золотых. Красавица отказалась. Царь спросил, чего же она хочет. Монима ответствовала, что желает стать не просто наложницей, а законной женой и царицей. Евпатор был очарован ею и на все согласился. Подписали брачный контракт, и вскоре голову Монимы украсила диадема базилиссы.

Но брак не принес гречанке счастья. Она жила в тисках этикета словно в темнице, была лишена многих радостей. Митридат был то на войне, то на охоте, то в государственном совете. Словом, жизнь его протекала в делах и заботах. Монима жила взаперти, как какая-нибудь афинянка (да-да, женщины в колыбели демократии содержались в большой строгости; они считались глупыми существами и собственностью мужей; правда, мужчинам претила такая покорность; они искали удовольствий на стороне). Вместо партнера она получила господина. Этот факт сильно угнетал капризную женщину, но терзаться было поздно. Плутарх не преминул порассуждать по этому поводу о несчастливой судьбе свободной женщины, которая променяла «все блага» эллинской жизни на брак с варваром-понтийцем. Но перед нами типичная пропаганда. Митридат был не меньший эллин и не больший варвар, чем какие-нибудь беотийцы. А на отношение афинян к женам мы только что указали выше.

Но это детали. Когда явился Бакхид, он велел женщинам умертвить себя, выбрав способ, который каждая сочтет самым легким и безболезненным. Монима сорвала с головы царскую диадему, обернула ее вокруг шеи и повесилась. Но тут же сорвалась.

– Проклятый лоскут! – выругалась она на тряпичный знак царского достоинства (напомню, первые диадемы были не металлические, а пошитые из материи). – И этой услуги ты мне не оказал!

Плюнув на диадему, царица-гречанка отшвырнула ее и подставила горло Бакхиду, чтобы тот ее зарезал. Евнух не заставил просить себя дважды.

Береника выбрала чашу с ядом. Но пришлось поделиться с матерью, которая была рядом и попросила об этом. Выпили вместе, однако умерла только мать как более старая и слабая. Беренику отрава никак не могла прикончить. Женщина мучилась до тех пор, пока сердобольный Бакхид не придушил ее.

Из двух сестер Митридата одна – Роксана – вообще не хотела умирать. Она выпила яд с громкой бранью и отчаянными проклятиями. Ее напарница Статира, напротив, вела себя достойно. Даже поблагодарила Митридата за то, что тот, находясь в опасности, все же нашел способ позаботиться о родных женщинах и избавить их от бесчестья. Статира благодарила судьбу за то, что все они умирают свободными. В этих героических словах – настоящее величие женщины.

«Лукуллу, – пишет Плутарх, – от природы доброму и человеколюбивому, все это доставило немалое огорчение». Огорчение не мешало, однако, нашему человеколюбу грабить понтийские города, убивать и обращать в рабство тысячи людей и потакать солдатам, которые насиловали и бесчестили всех подряд. Говорю не в упрек. Война есть война. Однако неправильно одну из сторон выставлять «человеколюбивой», а другую – «варварской» и жестокой. Шла звериная борьба за передел собственности и территорий в Малой Азии. Выставлять кого-то ангелом, а кого-то демоном в этой ситуации неконструктивно.

Скажем, однако, несколько слов о поступке Митридата. Приказ убить женщин шокировал не только цивилизованных римлян. Он приводил в ужас европейцев в XIX веке. А нам вообще непонятен.

Мы совершенно не можем понять суровой этики героев, когда война – насмерть. Придет время, и Митридат сам так же легко расстанется с жизнью, как его храбрая сестра Статира. Это были люди другой закалки. Посему не будем оценивать трагические личности с точки зрения мелких людей XXI века.

Военная катастрофа в Понте практически совпала по времени с поражениями двух западных союзников Митридата – Спартака в Италии и Сертория в Испании. В 72 г. до н. э. Серторий был убит предателями, которых не устроила «варваризация» его армии. Впрочем, самих предателей тотчас разбил Помпей. Испания вновь стала римской. Спартака уничтожил Марк Красс. Вождь гладиаторов пал в бою. Римская республика была спасена. На Востоке оставалось добить Митридата.

Лукулл с главными силами двинулся вперед и дошел до Талавр. Евпатор бежал в Коману. Не обошлось без приключений. По дороге царь едва не попал в плен к отряду галатов на римской службе, рыскавшему в поисках добычи. Но все обошлось. В Комане Евпатор принялся формировать новое войско, но смог собрать только 2000 всадников. Против крупной армии Лукулла это было ничто. Римляне приближались. Часть войск Лукулл оставил для осады Кабир, а с остальными кинулся преследовать Митридата. Понтийский государь бежал в Армению к своему зятю Тиграну. Тот воевал в это время в Сирии – нужно было добить последних Селевкидов, что еще держались в приморских крепостях. Конфликт с Римом не входил в планы армянского царя. Короче, Митридат со своими проблемами оказался нежеланным гостем в Армении. Тигран даже не принимал тестя, держа в отдалении. Выгнать его, однако, тоже не мог. Это было бы не по-родственному. Между тем Лукулл вышел на границу Армянского царства. Рисковать войной он не мог. Позади находились беспокойные народы и непокоренные города. Римский полководец должен был сперва упрочить тылы, а уж потом разобраться с армянами. Он повернул на юг и захватил Малую Армению. Эта область уже давно принадлежала Понту. От Великой Армении ее отделяла река Евфрат. После этого Луций отправил к Тиграну своего легата Аппия Клавдия с требованием выдать Митридата…

Две твердыни – Амис и Синопа – еще не были взяты римлянами.

Синопа храбро сражалась. Ее жители неоднократно выходили в море и удачно бились с римскими эскадрами. Наконец Лукулл вознамерился покончить с вражеским городом и занялся осадой всерьез. Когда все средства защиты были исчерпаны, синопляне сожгли свои тяжелые корабли, сели на быстроходные суда и бежали. Видимо, их убежищем стал хорошо укрепленный Амис.

Амис оборонял стратег Каллимах – искуснейший воин. Он изготовил множество боевых машин, чтобы драться с римлянами. Лукулл долго не мог противодействовать ему, но в итоге перехитрил. Видимо, от шпионов он узнал время отдыха солдат гарнизона. В это время легионеры бросились на штурм и овладели небольшой частью стены в ключевом пункте обороны. Сопротивление не имело больше смысла, и Каллимах бежал. Эвакуировал своих солдат на корабли, но перед этим поджег город. Легионеры приготовились грабить, когда мощное пламя взметнулось вверх. Сожалея о гибнущем городе, Лукулл пытался подать помощь снаружи и приказал гасить пожар. Однако полководца никто не слушал. Солдаты поняли, что многие приказы вождя можно попросту игнорировать.

Войско с криком, гремя оружием, требовало добычи. Тогда Лукулл уступил насилию, надеясь хотя бы с помощью грабителей уберечь Амис от огня. Но полководец ошибся в расчетах. Легионеры всюду бегали с факелами, разносили огонь и погубили большую часть строений. Когда Лукулл на другой день вступил на пожарище, он молвил друзьям, что всегда завидовал удачливости Суллы.

– Вот Сулла захотел спасти Афины и спас их, – рассуждал Луций Лициний. – А я хотел состязаться с ним – и что? Судьба уготовила мне славу Муммия!

Консул Муммий в 146 г. до н. э. уничтожил Коринф, вывез оттуда сокровища, а людей продал в рабство. Эта расправа произвела тяжелое впечатление на Грецию, «освобожденную» Фламинином от македонской власти.

Пожар был, к счастью, затушен ливнем, который хлынул как из ведра. Луций приказал отстроить пострадавшие дома, ласково беседовал с горожанами и всячески демонстрировал лояльность.

Откуда такая душевная теплота? Очевидно, Лукулл намеревался расколоть сторонников Митридата.

У Евпатора оставались только города на побережье Колхиды. Видно, туда и эвакуировал своих воинов Каллимах.

Но было еще Боспорское царство, которым правил сын Митридата Махар. Лукулл вступил с ним в переговоры и потребовал покорности. Махар прислал римскому полководцу золотой венок в знак дружбы и доброй воли, после чего признал себя другом и союзником римского народа.

Оставалось договориться с Тиграном Армянским о выдаче Митридата, и война была бы победоносно окончена. Пока шли переговоры, Лукулл уехал в провинцию Азия (бывший Пергам), чтобы упорядочить ее ограбление. Плутарх рисует мрачную картину произвола, который царил в провинции. Откупщики и ростовщики грабили как хотели. Частных лиц вынуждали продавать красавцев-сыновей и красавиц-дочерей в рабство. Что касается городов, то продавали храмовые сокровища, картины и статуи. Всех должников ожидал один конец – рабство. Но перед этим их еще и пытали, вымогая сокровища. Не попасть в долги было очень трудно из-за особенности налоговой системы. Римское государство не имело штата для сбора налогов. Эту функцию предоставляли откупщикам.

Откупщик вносил в римскую казну какую-то сумму за тот или иной провинциальный неримский город (римские граждане были свободны от налогов). Потом выкачивал из населения вдвое-втрое больше, а прибыль присваивал. Если город не имел средств, чтобы расплатиться сразу, вслед за откупщиком являлся ростовщик-микрофинансист. Он ссужал горожанам деньги под высокий процент, и несчастные оказывались по уши в долгах. Разорялись тысячи людей. Истощались целые провинции, а горстка римлян сколачивала сказочные состояния.

Лукулл, как человек неглупый, понимал, что подобная система не только вызывает ненависть к римлянам, но и невыгодна с государственной точки зрения. Греки принесут Риму гораздо больше денег, если сами станут богаты.

Лукулл запретил ростовщикам давать ссуду больше чем под 12 процентов. Далее ограничил сумму процентов размером самой ссуды. Наконец, ростовщик имел право только на четвертую часть доходов должника. Заимодавец, включавший проценты в сумму первоначального долга, терял все. Не прошло и четырех лет, как благодаря этим мерам все долги были выплачены, а имения вернулись в собственность к прежним владельцам.

В Риме по этому поводу вспыхнул скандал. Народные вожаки, предводители плебса и демократы, стали обвинять Лукулла во всех смертных грехах, начиная от коррупции и заканчивая пренебрежением интересами Рима. Ну а за спиной демократов стояли – сюрприз! – те самые влиятельные ростовщики, о которых мы говорили; все как один серьезные уважаемые люди, не склонные к сантиментам. Внешне все выглядело как борьба за справедливость. Такова изнанка демократии.

Уладив азиатские дела, Лукулл отправился в Эфес и стал закатывать там пиры и празднества. Благодарные эфесцы учредили, в свою очередь, Лукулловы игры в честь «освободителя» от Митридата.

Игры играми, но Лукулл чувствовал, что ему пока нельзя возвращаться в Рим. Ростовщики немедля отдали бы его под суд. Требовалась еще одна победоносная война. Она могла бы примирить с ним этих самых ростовщиков, принеся новые барыши. А заодно поднять его авторитет в глазах римского народа, который любил победы и связанные с ними праздники.

Так было принято решение напасть на Армению. Повод подвернулся немедленно: Тигран Великий, армянский царь, отказывался выдать римлянам своего тестя Митридата и тянул время.

Об армянской кампании Лукулла мы подробно расскажем в биографии Тиграна Великого. Пока – конспект. Римляне внезапно перешли Евфрат и вторглись в Армению (весна 69 г. до н. э.).

В самом Понте Луций оставил 6000 солдат под началом легата Сорнатия. Сам же взял 12 000 пехоты и 3000 конницы. Как видим, его легионы сократились больше чем вдвое за время этой войны.

Этот факт использовали влиятельные враги Лукулла в Риме. Проплаченные ими народные вожаки кричали на Форуме, что Лукулл обезумел: бросается из одной войны в другую вопреки интересам государства. Он хочет остаться главнокомандующим как можно дольше, чтобы извлечь наибольшую выгоду из этой должности.

Выходит, Лукулл сильно просчитался, когда начал очередную войну.

Тиграна вторжение застало врасплох. Аппиан пишет, что человек, сообщивший о нападении римлян, был повешен как паникер. Армянский царь посчитал, что это враги хотят вызвать волнение в царстве, распространяя нелепые слухи. Плутарх говорит, что вестнику отрубили голову. В общем, наши авторы что-то слышали о жестокости армянского базилевса. А потом каждый нафантазировал о ней в меру своего понимания.

Но страшная правда о римском вторжении все-таки дошла до ушей армянского царя. Тигран тотчас послал одного из своих воевод, Митробарзана, чтобы задержать римлян. В его распоряжении имелось всего 2000 конницы. Другой полководец, Манкей, был направлен в Тигранакерт.

Лукулл напал на Митробарзана, разгромил его конницу, а самого убил. Легат Луция Секстилий напал на Тигранакерт и разорил царский дворец, находившийся за пределами стен. Вскоре туда же подошел сам Лукулл с главными силами.

Эта война дала шанс Митридату если не спастись, то продлить жизнь. Тигран немедленно объявил его своим союзником и спросил, что делать дальше. Митридат посоветовал не ввязываться в полевое сражение с римлянами. Похоже, армянская армия была малочисленнее римской. А если даже и превосходила ее, то незначительно. Да и то за счет ополчения. С головорезами Лукулла, закаленными в боях как хороший клинок, не мог тягаться никто на Востоке. В этом было преимущество римской армии. К тому времени она представляла собой сборище профессиональных солдат, которые действовали по принципу «война кормит войну». То есть существовали за счет грабежа завоеванных территорий.

Митридат предлагал лишить римлян такой возможности. Окружив врага конницей и препятствуя грабежам, можно было разбить Лукулла почти без потерь. Так, как он сам разбил Митридата под Кизиком. Однако советники Тиграна раскритиковали этот осторожный план, назвав его трусливым. Армяне только что создали великую державу, захватив Сирию и Месопотамию. Не пристало им бояться римлян и подвергать опасности новых подданных. Было решено дать сражение.

Про самого армянского царя Лукулл сочинил очередную байку, которая впоследствии пошла гулять по сочинениям древних авторов. Тигран, мол, собрал 250 000 человек. Лукулла можно понять. Ему нужно было докладывать сенату о великих победах. А заодно убедить соотечественников в громадной опасности, которая исходила от армянских «варваров». Цифра в четверть миллиона солдат вполне подходила для устрашения.

В битве при Тигранакерте Лукулл нанес Тиграну страшное поражение (6 октября 69 г. до н. э.). В самом городе, населенном эллинизированными переселенцами из разных стран, вспыхнуло восстание против армян. Манкей получил донесение, что греческие наемники в Тигранакерте готовятся изменить. Он приказал разоружить наемников. Те сдали оружие, но держались вместе. Вероятно, они уже вели с римлянами переговоры о том, чтобы открыть городские ворота. Манкей напал на греков. Те намотали плащи на левую руку вместо щитов, взяли палки и стали сражаться. Профессионалы дрались геройски. Им удалось захватить часть городских стен. После этого наемники просигналили римлянам. Подоспевших легионеров поднимали вверх по веревкам. Так был взят Тигранакерт. Лукулл разрушил его, а жителей отпустил на все четыре стороны.

Митридат собирал ополчение далеко на севере, в Иберии (современная часть Грузии вокруг Тбилиси). Царь снова и снова предостерегал Тиграна в письмах, чтобы тот не рисковал генеральным сражением. Об этом же говорил полководец Митридата Таксил, находившийся в лагере армянского базилевса. В результате Таксилу едва не отрубили голову по подозрению в измене. Да и самого Митридата Тигран заподозрил в завистничестве.

Евпатор набрал солдат и шел на соединение с зятем. По дороге ему встретились армяне, бежавшие в смятении и ужасе на север. Митридат заподозрил недоброе. Беглецов все прибывало. От них Евпатор узнал о страшном поражении при Тигранакерте. После этого принялся разыскивать армянского царя. Найдя его где-то в горах, жалким и всеми покинутым, Митридат не стал припоминать былые обиды. Напротив, соскочил с коня и принялся оплакивать общее горе.

Затем предоставил Тиграну слуг из собственной свиты. Те привели армянского владыку в порядок. Уже скоро цари обсуждали планы ведения дальнейшей войны и набирали новое войско.

Тигран признал былые ошибки и дал тестю карт-бланш на ведение боевых действий. Как пишет Аппиан, армянский базилевс посчитал, что несчастья Митридата послужили ему наукой. Евпатору было поручено набрать в Армении новую армию и обучить ее.

Митридат раскрыл свои организаторские таланты во всем блеске. В армянских городах заготовил оружие. После чего провел тотальную мобилизацию армян. Рискну предположить, что она проходила вовсе не под «эллинистическими» лозунгами. Крестьян брали в армию как защитников армянского отечества от римских завоевателей. Аппиан пишет, что мобилизовали 70 000 человек пехоты и 35 000 – конницы. Понятно, что реальная численность войска и «условные» цифры античных историков никак друг с другом не связаны. Может быть, сто пять тысяч – это общее число военнообязанных армян. А может, и вправду удалось собрать ополчение такой численности вместе с нестроевыми. Часть его осталась для защиты городов, а часть была мобилизована в армию. Евпатор устроил войско по римскому образцу – разделил на когорты и отдал в обучение понтийским инструкторам.

Римская тактическая организация пехоты оказалась самой эффективной на тот период. На обучение биться когортой уходило гораздо меньше времени, чем на выучку фалангита. Организованные в манипулы и когорты, солдаты могли проявлять в бою самостоятельность, сохранялась возможность маневра. Все это давало преимущество в бою.

Плутарх туманно пишет, что Лукулл нанес армянам «три поражения». Аппиан вносит некоторую ясность. По его словам, Тигран попробовал армию нового образца в деле. Когда Лукулл приблизился, произошло сражение.

Всю пехоту и большую часть конницы Митридат расположил на удобном для обороны холме. С остальной кавалерией Тигран напал на римлян, занятых сбором провианта. В этой схватке он потерпел поражение. Может быть, преднамеренно. Вследствие этого римляне прониклись презрением к противнику и стали лагерем возле самого холма, где расположился Митридат. Всюду рыскали отряды мародеров Лукулла.