Текст книги "Тайны великих царств. Понт, Каппадокия, Боспор"

Помпей увяз на Кавказе. Сперва он вторгся в страну колхов. Но Митридат ускользнул буквально из-под носа, и Магнус не решился его преследовать по берегу Черного моря. К тому же против Рима выступили иберы и кавказские албаны. Первые некоторое время назад воевали против Евпатора, но теперь вновь переменили мнение и объявили его союзником. Римляне казались страшнее.

Помпей вторгся в Албанию из Армении и разбил ополчение врага на берегах Куры. Албанский царь Ороз (Вараз) попросил пощады и был прощен. Настал черед иберов. Новоиспеченные союзники Митридата «горели желанием показать свою преданность», утверждает Плутарх. А точнее – хотели отстоять свою землю от вражеского нашествия. Помпей разгромил их «в большом сражении». Видимо, после этого он двинулся в Колхиду и подчинил эту горную страну, покинутую Евпатором, который выступил с войсками на север – против Боспора. На Колхиду римляне напали одновременно с суши и моря. На реке Фасис Магнуса встретила римская эскадра под началом Сервилия. Но время было упущено, Митридат находился уже далеко. Помпею осталось укреплять границы и устраивать дела местных народов. Читаем у Плутарха о восстании кавказских племен и о новой битве на берегах Куры. О достоверности сведений об этих сражениях можно судить по численности варварских войск. Оказывается, их было 60 000 против втрое меньшей армии Помпея. На стороне варваров сражались (да неужто?) сами амазонки – женщины-воительницы из прикаспийских степей. Когда же Помпей разгромил их всех, то хотел идти бить парфян, но не смог этого сделать… Почему? Из-за множества ядовитых змей, которые встречались на пути. Амазонки и змеи – что-то новое для объяснения неудач. Обычно римлянам мешали морозы. Кажется, Помпей превзошел во вранье сенату даже Суллу и Лукулла, вместе взятых.

Наконец он повернул назад и принялся устраивать дела в захваченных областях.

В самом большом выигрыше оказался неудачник Ариобарзан – этот горе-правитель Каппадокии. Магнус вернул ему царство, прирезав Софену и Кордуэну (Курдистан), ранее принадлежавшие Тиграну Великому. Правда, последнюю страну тотчас отобрали парфяне. А на первую все-таки претендовали армяне. Так что эти дары принесли скорее проблемы, чем покой и достаток.

Устроив каппадокийские дела, Магнус прибыл в Сирию, упразднил там власть Селевкидов и обратил страну в римскую провинцию.

Между тем Евпатор последовательно воплощал свой «фантастический» план. Лишенный тылов и баз, он превратился в царя-кочевника. Его царством была армия, с которой базилевс шел по берегу Черного моря на Боспор, чтобы наказать предателя – Махара.

С причерноморскими племенами частью воевал, частью вступал в союзы. «Даже будучи беглецом и в несчастии, – пишет Аппиан, – он вызывал к себе почтение и страх». Его друзьями стали гениохи, а врагами – ахеи, которые ранее уже уничтожили одну понтийскую армию. Проложив дорогу силой, царь достиг Меотиды (Азовского моря). Тамошние правители греческих городов дружественно приняли Митридата. Обменялись подарками. После этого Митридата пропустили в Боспор. Вместе с базилевсом в походе участвовал его сын Фарнак.

Царь сообщил приближенным, что его замыслы простирались еще дальше. Оказывается, он собрался вторгнуться не только в Македонию. Оттуда Евпатор задумал пройти в Италию через Альпийские горы! Надо думать, придворных охватил шок. Но возражать никто не решился. Все знали, что Евпатор крут на расправу.

Когда Махар услыхал, что грозный отец прошел маршем по черноморскому побережью и объявился на Боспоре, он попытался заслужить прощение. К Митридату отправились послы, которые старались объяснить, что Махар служил римлянам только по необходимости. Но увещевания оказались напрасны. Евпатор не терпел предателей. Сообразив, что рассчитывать не на что, Махар бежал в Херсонес. Прочие города сдавались Митридату. В гавани Херсонеса стоял флот, который, как можно догадаться из смутного рассказа Аппиана, перешел на сторону Евпатора. Махар сжег корабли. Между ним и Митридатом лежала Крымская Скифия, которая, судя по всему, объявила о независимости. Это означало, что Евпатор не сможет пройти по суше без боя, что вселяло в Махара некоторую уверенность.

Однако Митридат нашел суда в греческих городах и смог сформировать эскадру, которая двинулась к Херсонесу с десантом на борту. Увидев приближение отцовских войск, Махар понял: все кончено. С разгневанным Митридатом лучше не шутить. Махар убил себя. Боспорское царство вновь покорилось.

Всех «друзей» Махара, которых раньше сам же дал ему в советники, Митридат убил. И вполне справедливо. Базилевс счел, что именно эти люди сбили Махара с дороги. Ну а тех, кто пришел к царевичу по личной инициативе и сохранил верность, Евпатор пощадил. Что опять же логично. Первая категория относилась к классическим предателям. Вторая была из тех, кто сделал выбор по доброй воле. Может, со стороны Митридата это и «султанизм», но есть и другое слово, которое характеризует поведение этого незаурядного человека: справедливость.

Бездомный царь обрел новый дом и стал базилевсом Боспора.

Вскоре Митридат захватил Пантикапей – столицу приморского царства. Это был важный торговый порт. Здесь Евпатор убил еще одного сына – Ксифара. Причиной стало прегрешение его матери. У Митридата был некий замок в Понте, в тайных хранилищах которого находилось много денег. Он назывался Новая крепость и еще до сих пор не был взят римлянами. Это укрепление охраняла одна из жен царя – гречанка Стратоника. Митридат ее обожал. Она была из простой семьи, дочь арфиста. С женитьбой на ней связана романтическая история, которыми так богат эллинистический мир.

Большинство жен Евпатора происходили из семей полководцев и правителей, и женился царь во многом из политических соображений. А Стратонику взял по любви. Когда-то за ужином она томно играла царю на арфе. Рядом терся отец. Видимо, решивший предложить дочь базилевсу в жены. Но все произошло слишком быстро. Митридат оттолкнул арфу, а девушку увел с собой в опочивальню. Отец-арфист был шокирован, что у него не спросили хотя бы формального согласия. Его отослали домой.

Каково же было удивлением родителя на следующее утро! Продрав глаза у себя в хижине, он увидел вокруг убогого ложа столы с серебряными и золотыми кубками и толпу слуг, евнухов, мальчиков. Они протягивали арфисту драгоценные одежды. Перед дверью стоял конь в роскошном убранстве. Так снаряжали только коней царских гетайров.

Арфист подумал, что над ним издеваются. Но слуги успокоили. Митридат, сказали они, подарил ему дом «недавно умершего» богача. Мы знаем, при каких обстоятельствах умирали богачи в Понте. Митридат легко убивал одних, чтобы возвысить других. Неправедно нажитое богатство не приносило пользы. Но арфиста это ничуть не смутило. Напялив пурпурный плащ и вскочив на дорогого коня, музыкант поскакал по улице с диким криком:

– Все это мое!

Многие смеялись над ним, но наш деятель искусства кричал в ответ, что обезумел от счастья и по этой причине за себя не отвечает. Пусть радуются, что он не швыряет в прохожих камнями.

Таково было происхождение Стратоники. Артистка обладала громадным влиянием на царя. Жили вместе долго, красавица успела родить Евпатору сына – Ксифара.

Эта женщина и сдала Новую крепость Помпею. Разумеется, вместе с деньгами. Она выдала тайну сокровищ с единственным условием – чтобы римлянин сохранил жизнь ее сыну, если тот попадет в руки Помпею. Довольно странное условие, правда? Можем ли мы верить Аппиану, который приводит его? Думаю, нет. Скорее, перед нами опять римская пропаганда, которой было выгодно очернить Митридата. Чего же попросила женщина у Помпея? Думаю, Понтийское царство для Ксифара в обмен на деньги из тайника.

В Новой крепости Помпей нашел, помимо денег, дневники Митридата и прочие тайные записи «и прочел их не без удовольствия», замечает Плутарх. Но не из праздного любопытства. В них, мол, содержалось много сведений, объясняющих характер и поведение понтийского царя. Помпей немедленно использовал их в собственных целях, чтобы дорисовать негативный образ царя и растиражировать его по всей Малой Азии. Из этих записок якобы следовало, что царевич Ариарат Каппадокийский, который вторгся на Балканы во время Первой Митридатовой войны, не просто заболел, но был отравлен по приказу Евпатора. Имелись там сведения об отравлении Евпатором какого-то греческого наездника Алкея, который победил царя в конных состязаниях. А еще – толкования снов, которые видели сам Митридат и его жены. И кроме того – непристойная переписка между царем и Монимой, одной из супруг. О жизни и смерти этой женщины мы уже упоминали. Словом, записи рисуют нам человека мелкого, мстительного и суеверного. Можно ли верить? Даже Плутарх сомневается в подлинности этих документов, тем более что никто их не видел. На них только ссылались. Так что в лучшем случае можем сказать, что перед нами смутный и непроверенный источник. А в худшем – римская фальшивка.

Слухи об измене Стратоники достигли ушей Митридата. Римляне выдали ее? Вряд ли. Мы могли убедиться, что разведка у базилевса была поставлена хорошо. Вот ему и доложили об очередном предательстве. Тогда Евпатор немедленно казнил сына за прегрешение матери. Ксифар был убит на берегу Керченского пролива. Причем Аппиан утверждает, что на другом берегу находилась сама Стратоника, созерцала гибель отпрыска и лила слезы. Как понять это нелепое утверждение? Зачем она поплыла к берегам Меотиды? Разве что выкрасть сына. Возможно и другое. История с убийством – еще одна грубая подделка, вышедшая из канцелярии Помпея. Уж больно много в ней элементов дешевой беллетристики: замок с сокровищами, мрачные картины разлада в семье и эффектная смерть на берегу моря.

Тотчас после этой истории мы узнаем, что Помпей находится вдалеке от замков, наполненных деньгами, – в Сирии (Плутарх, впрочем, пишет, что римлянин начал сирийский поход практически сразу после взятия Новой крепости). В Сирию прибыли послы Митридата. Заговаривали римлянам зубы, предлагали мир. Митридат, мол, готов прекратить боевые действия, если ему позволят вернуться в родное царство. Он будет выплачивать за него римлянам дань.

Возможно, старый царь был вполне искренен и подумывал дожить последние годы в покое. А может, просто хотел проверить аппетиты римлян – удастся договориться или нет? Третий вариант: его уговаривали советники пойти с римлянами на мировую. Митридат поддался уговорам, прекрасно понимая бессмысленность этого шага.

Помпей выслушал послов и приказал Митридату прибыть лично, чтобы просить о снисхождении. Подобно тому, как приходил Тигран Великий.

Дипломаты привезли ответ в Пантикапей. Евпатор разгневался.

– Никогда, – сказал он, – не соглашусь я на это. До тех пор, пока остаюсь Митридатом.

Однако его усталых соратников этот ответ поверг в шок. Заподозрили, что царь медленно сходит с ума. Митридат что-то почувствовал. Он велел передать римлянам, что сам не поедет к Помпею, но готов представить заложников – кого-нибудь из сыновей и друзей. Но это уж точно были пустые слова. Потому что одновременно царь приказал собирать большое войско из свободных и рабов, приготовил много оружия, копий, военных машин, не щадя ни быков, из жил которых готовились тетивы луков, ни леса. Войско предназначалось для похода на Балканы и Апеннины.

Советники Евпатора встретили эту идею без восторга. У них созрела мысль, что мирному договору с римлянами мешает единственный человек – сам царь Митридат.

Евпатор обложил тяжелейшими налогами весь Боспор, даже малоимущих. В войне насмерть все должны чем-то жертвовать. Но люди устали от бесконечных жертв в этой сорокалетней борьбе, которая приносила одни неудачи. А боспорцам вообще было все равно: римляне – не римляне. Они не ведали ужасов вражеского нашествия, находились на окраине эллинистического мира и совершенно не желали таскать из огня каштаны ради прихоти понтийского царя. Откуда им было знать, что это не прихоть, что Митридат видит всю опасность римского правления и хочет уберечь от захватчиков эллинистический мир? Обыватель не обязан все знать и предвидеть. Поэтому он часто губит героев. А потом бездарно гибнет сам.

Внезапно Митридат заболел. Его лицо покрылось нарывами. Может, это была оспа? Или тиф? За царем ухаживали три евнуха. Болезнь явно была заразной. Государя изолировали от всех.

Этим немедленно воспользовались сборщики налогов. Они, как пишет Аппиан, «чинили многим обиды без ведома Митридата». В этом – громадный недостаток тоталитарных обществ. В них все завязано на главного правителя. Если он заболевает или умирает – система дает сбой, расцветает коррупция, начинаются злоупотребления. Зато демократически устроенные общества обладают громадным преимуществом. Чтобы начать финансовые махинации, вовсе не нужно ждать смерти лидера. Что видим на примере Афин или Рима времен расцвета демократии.

Когда прекратилась болезнь, царь устроил смотр армии. У него имелось 60 прекрасно вооруженных когорт, организованных по римскому образцу, – 36 000 человек. А также много вспомогательных частей – матросов, скифских конных стрелков, легкой пехоты. Наличествовал флот.

За время болезни Митридата его полководцы заняли крепости и замки в Крыму, которые еще не подчинялись базилевсу. Одной из последних сдалась Фанагория. Наконец у понтийских полководцев дошли руки и до нее. В этот важный торговый город, запиравший «горло» Меотиды, явился евнух царя Митридата – Трифон с отрядом солдат. Правда, он несколько опоздал, потому что первыми Фанагорию заняли сыновья Митридата со своими отрядами. Сыновья имели иранские имена: Артаферн, Хшаярша (Ксеркс), Дарьявахуш (Дарий) и Яксарт. С ними также приехала одна из дочерей царя, имевшая греческое имя Клеопатра. Самым старшим являлся Артаферн – ему стукнуло сорок. Остальным исполнилось по двадцать или немногим больше.

Обратим внимание на интересный аспект эллинизма в Понте. Мужские потомки царей носят иранские имена: Митридат, Хварнак. Хшаярша… Женщин называют по-гречески: Клеопатра, Лаодика… Очевидна степень доминирования в этом тандеме. Мы, мужчины, понимаем эллинов, но… наши наследники будут иранцами.

Вернемся к сюжету после этой многозначительной реплики.

Надо же так случиться, что был у Трифона в городе личный враг. Звали его Кастор. Некоторое время назад Трифон (видимо, бывший одним из боспорских чиновников) приказал выпороть Кастора плетьми. Будучи гордым и свободным человеком, наказанный затаил обиду. И вот когда Трифон вошел в ворота, Кастор напал на того с мечом. Евнух погиб на месте. В городе вспыхнуло восстание за свободу. Видно, понтийцы сильно досадили боспорцам. Артаферн и другие сыновья Митридата укрылись в акрополе, который возвышался посреди города на горе.

Повстанцы обложили вершину сучьями и подожгли. Дети Митридата сдались все, кроме Клеопатры (они выжили и впоследствии были проведены в триумфе Помпея по улицам Рима). Женщина унаследовала упрямство и смелость отца. Она укрылась в одной из крепостных башен с горсткой сторонников. Узнав об этом, Митридат послал несколько бирем, чтобы вырвать дочь из рук врагов. Операция прошла успешно, Клеопатру увезли к отцу. Но в Боспорском царстве уже полыхал пожар восстания. Фанагорийский мятеж был как искра в сухом стогу. От Митридата стали отлагаться боспорские города. Восстали Херсонес, Феодосия, Нимфей «и все другие по берегу Понта, очень удобные в военном отношении», пишет Аппиан.

Митридат стал крайнем подозрителен. Военачальникам он не верил из-за того, что затянулась война, полная лишений. Царь ведь помнил, с каким энтузиазмом друзья уговаривали его помириться с Помпеем. Боспорцам не верил тоже.

А что было предпринять? Подчиниться обстоятельствам? Сдаться? Митридат не мог на это пойти. Поэтому он почти никого уже не устраивал. Придворные стали искать другую фигуру на роль лидера. Нужен был человек, который сумеет замирить Боспор и не вызывает такой ненависти у римлян. Митридат чувствовал эти настроения, но поделать ничего не мог. Хотя, если верить нарисованному позднейшими авторами образу тирана, должен был начать массовые репрессии, только бы выжить. Но это наводит еще на одну интересную мысль. Так называемые репрессии Митридата – продукт, так сказать, коллективного творчества. Решения принимал не он один. Когда требовалось расправиться с изменниками и прочими «врагами народа», он репрессировал без проблем, но теперь, когда необходимо укрепить личную власть, ничего поделать не мог. Поддержки со стороны политических соратников больше не было.

Чтобы спасти хоть дочерей, Митридат сговорил их замуж за соседних варварских правителей – скифов, сарматов и прочих. Будущих зятьев попросил поскорее прийти с войском на помощь, ведь эллинизированные вояки оказались способны лишь предавать. Потому и была вся надежда на скифов.

Брачное посольство возглавляли евнухи под охраной пятисот солдат. Но воины ненавидели евнухов. У этой ненависти были веские основания. Многие евнухи имели склонность к интригам, некоторые страдали комплексом неполноценности и вымещали злобу… Короче, солдаты перебили кастратов и дезертировали к римлянам. Дочерей Митридата передали Помпею.

Стареющий Митридат потерял почти все: многих детей, царство предков и даже новоприобретенный Боспор, в котором полыхало восстание. Скифы не прислали войско. Ведь Евпатор их обесчестил, пообещав дочерей, да так и не прислав их. Что с того, что дочери силой похищены и увезены к римлянам? Согласно этике варваров, это был позор Митридата.

Что же осталось? Сдаться обстоятельствам? Нет. Чем сильнее преследовали Митридата неудачи, тем дальше заходили его послы. Он снесся с племенами далекой Галлии. И разработал новый план вторжения в Италию. На себя брал финансирование и командование. Галлы должны были поставить людей. Вспоминался предприятие Ганнибала, который вместе с галлами вторгался в Италию и наводил страх на римлян…

Митридата можно понять. Этот неукротимый человек умел драться и побеждать римлян. Ему требовались только воины, готовые сражаться и умирать.

Солдаты и офицеры Митридата понимали другое: их царь обезумел. Они не хотели идти в далекий поход неизвестно куда. Не были готовы к смерти, как был готов к ней Евпатор. Недовольство нарастало. Царь упорно гнул свою линию.

Шептались:

– Митридат уже отчаялся во всем. Напоследок он хочет совершить что-то значительное, чтобы умереть со славой. Но мы-то отчего должны гибнуть?

Однако сила и власть Митридата были еще столь велики, что никто из солдат не решался на бунт или открытое выражение таких мыслей. Даже в несчастьях, пишет очарованный Евпатором Аппиан, «царь являл себя не как человек ничтожный и презренный».

Из всех сыновей, которые еще оставались при Митридате, царь больше всего ценил Фарнака. Он неоднократно заявлял, что сделает сына преемником. Этого принца заговорщики постепенно склонили на свою сторону.

Фарнак разуверился в счастливой судьбе отца. К тому же он был политиком, а не героем. Примчаться в Галлию, чтобы сложить там голову, – такая перспектива его не прельщала. Фарнак предпочел бы замирить Боспор и стать там царем. А при благоприятных обстоятельствах попытался бы возвратить утраченный Понт. Фарнак считал, что даже теперь возможно получить прощение от римлян. Для того чтобы собраться силами, это крайне необходимо. А сжечь себя и других в огне войны – это героично, однако бесполезно. Так талантливый молодой человек превратился в предателя. Можно представить, что потеря любимого сына, перешедшего в лагерь политических противников, стала для Митридата самым страшным ударом. Но царь покамест ничего не знал.

Фарнак действовал все решительнее. И вдруг… пресловутая контрразведка Евпатора опять проявила себя с лучшей стороны. Заговор был раскрыт. Фарнак и его товарищи схвачены. Некоторых пытали. Но крамола слишком глубоко въелась в окружение царя. Схватили не всех. К тому же многие придворные сочувствовали заговорщикам. Один из сановников, Менофан, сказал Митридату:

– Ты уже почти собрался в поход. Не ко времени казнить Фарнака, любимого сына, которого ты еще недавно так сильно ценил. То, что царевич сорвался, можно простить. Это – результат затянувшейся войны. Не каждому под силу выдержать такое. Многие ломаются. Но Фарнак – не предатель. Как только наступит мир или придет удача, все дела придут в порядок. А Фарнак останется вернейшим из твоих сыновей.

Митридат был всего лишь человеком. Он отчаянно жалел сына. Под влиянием просителей отец возобладал над политиком. Фарнака простили. Это оказалось роковой ошибкой.

Предпоследний акт трагедии разыгрался в Пантикапее, в царском дворце и военных лагерях, расположенных неподалеку.

Отпущенный из-под ареста, Фарнак ночью отправился в лагерь римских перебежчиков, которые сопровождали Митридата во всех походах. Там царевич произнес страстную речь. Он пугал экс-римлян перспективами похода в Италию. Да те и сами понимали, чем грозит им, изменникам, италийский поход. Затем Фарнак начал сулить всяческие награды и беспечную жизнь на крымских курортах и переманил солдат на свою сторону. Римские перебежчики отпали от Митридата. Той же ночью (пока не хватились сторонники Евпатора) Фарнак отправил своих людей по другим лагерным стоянкам. Немедленно выяснилось, что те, кого недавно арестовал Митридат, представляют только верхушку. Царь имел дело с широко разветвленным заговором военных, которому требовался волевой вождь. Он появился в лице Фарнака. Мятеж начался.

Поутру экс-римляне издали условный боевой клич. Его подхватили. Не все знали, в чем дело, пишет Аппиан. Но нервы у всех на пределе, многим хотелось перемен, а это – классическая революционная ситуация. Многие просто хотели получить выгоду от переворота и готовы были ради этого рискнуть чем угодно.

Те, кто не знал о заговоре, подчинились бурному революционному потоку, решив, что и без того все кончено. Они стали кричать вместе с другими «скорее из страха и необходимости, чем по доброй воле», пишет наблюдательный Аппиан – большой знаток восстаний и гражданских войн.

Митридат проснулся от криков. Послал спросить, чего хотят воины. Мятежники заявили:

– Хотим, чтобы базилевсом стал сын Митридата. Пусть царем будет молодой вместо старого, любимец солдат вместо человека, отдавшегося на волю евнухам, милосердный правитель вместо бессердечного злодея, убившего многих сыновей, друзей и полководцев.

Ответ толковый и мудрый с точки зрения революционеров. Им нужно изобразить царя мерзавцем, чтобы оправдать собственную измену. Царя было бы жаль, если бы родились не в современной России.

Узнав требования, Митридат выехал к войску. Большая часть элитных солдат царя перебежала к экс-римлянам. Но те отказались их принять. Разыгрался последний, пятый акт. Митридат явился к взбунтовавшимся отборным солдатам – боспорской гвардии. Те ничего не хотели слушать. Видя, что его собираются убить, а силы неравны, царь вскочил на коня и бросился наутек. Вслед полетели стрелы, пули и дротики. Царя уберегли доспехи, которые он благоразумно надел на себя перед выходом к солдатне. А вот конь был убит. Железная выучка и природная ловкость спасли Митридата. Царь соскочил с коня, скрылся во дворце. Часть гвардии все же сохранила верность. Евпатор стал думать, как бы выкрутиться из передряги.

Мятежники ликовали. Грозный Митридат бежал!

Считая себя победителями, изменники провозгласили Фарнака царем.

Митридат следил за развитием событий из окна дворца. Он послал к Фарнаку вестника и потребовал безопасного выхода. Гонец не вернулся. Послали другого. Та же неизвестность в итоге. Было ясно, что живым старого царя не выпустят. Такие политики не могут спокойно отойти от дел. Их убивают.

Теперь Евпатор боялся только одного: как бы его не выдали римлянам. Римские перебежчики вполне могли купить себе прощение Республики ценой его головы. Митридат понял, что проиграл. Но решил проиграть достойно. Он собрал личную охрану и друзей, которые до сих пор сохранили верность. Евпатор похвалил их и отпустил к новому царю. Его покинули все. Причем некоторых мятежники по недоразумению убили. Остались лишь несколько охранников да две дочери – Митридатис и Несса. Первая из них была сосватана за египетского царя Птолемея Авлета. Вторая – за его брата, управлявшего Кипром. Но обеим девушкам не суждено было увидеть своих дегенеративных женихов.

Евпатор стал готовиться к смерти. Времени не было. Вот-вот в покои могли ворваться мятежники.

Царь открыл флакончик с ядом, который всегда носил в рукоятке меча. Смешал с водой. Его дочери высказались, что выпьют отраву первыми. Евпатор прикрикнул, но это не помогло. Даже родные не подчинялись ему и подняли бунт: мешали отцу выпить до тех пор, пока не выпили сами. Дочери корчились на полу, когда Митридат приготовил еще одну порцию и все-таки выпил. После этого стал по примеру великого философа Сократа усиленно ходить взад-вперед, чтобы яд поскорей разнесся по телу и начал действовать. Но отрава… не действовала. Яд оказался безвреден. Митридат с юных лет опасался покушений и постоянно принимал противоядие. Ирония судьбы: базилевс даже умереть не мог по собственной воле.

Рядом стоял начальник галатской охраны Битоит, старый соратник по сражениям и походам. Митридат сказал ему:

– Твоя рука оказывала мне большую поддержку в делах войны. Но самая большая будет помощь, если ты прикончишь меня.

Битоит отпрянул. Царь продолжал.

– Мне грозит самое страшное. Меня схватят и проведут в триумфе перед римлянами, прежде чем убить. Я не хочу этого. Но не могу умереть другим способом. Яд на меня не действует из-за глупых предосторожностей. А главного и опаснейшего яда – неверности сына и войска – я и не разглядел. Убей меня.

Битоит увидел неподдельное горе на лице Митридата. Бессердечный человек, охранник и рубака проникся жалостью к великому государю. Кельт пронзил Евпатора мечом, и царя не стало. Это произошло в пантикапейском дворце в 63 г. до н. э. Митридату было 68 лет. Пятьдесят семь из них он носил царскую диадему.

Помпей находился в Сирии, когда ему доложили о гибели самого страшного врага Рима со времен Ганнибала. Вскоре после этого новый боспорский царь Фарнак отослал труп отца в подарок римлянам. А вместе с ним – изъявления покорности. Помпей принял то и другое. Тело царя сильно повредилось при бальзамировании из-за оставленного в нем мозга, так что личность Митридата смогли установить только по боевым шрамам. Помпей не захотел смотреть на него. Останки Евпатора велел похоронить в Синопе в усыпальнице понтийских царей. Но Понта больше не было. Вместе с Вифинией он образовал новую римскую провинцию. Династия Митридатидов утратила власть.