Текст книги "Памяти солёная волна"

Две войны мичмана скубко

В одном из ноябрьских номеров амурского еженедельника «В мире тайн» за 2007 год была опубликована статья С. Молодова «Трагедии бухты Чажма», в которой рассказывалось о малоизвестной катастрофе – взрыве реактора атомной подводной лодки «К-431» на судоремонтном заводе в Приморском крае. Это произошло в 1985 году, ещё до Чернобыля, и только спустя десятилетия, когда был снят гриф секретности, стало известно о последствиях того взрыва.

И вот откликнулся один из очевидцев и непосредственных участников ликвидации катастрофы, бывший боцман лодки «К-431», старший мичман Николай Васильевич Скубко, прослуживший на этой лодке с 1978 по 1985 год и знавший её до последней заклепки. Мы с автором статьи встретились с Николаем Васильевичем на его скромной квартире в 3-м микрорайоне Благовещенска. Приветливый, симпатичный человек, сохранивший военную выправку, рассказал нам подробности взрыва, а также – с затаённой болью и обидой – о своих мытарствах после увольнения с военной службы. То, что он рассказал нам о своих «хождениях по мукам», может служить темой для целой повести или судебного дела для юристов.

Тот августовский взрыв разорвал жизнь старшего мичмана Скубко на две части, на две войны, в одной из которых он боролся за корабль и за свою жизнь с огнём и радиацией, а во второй (самой затяжной) – с чиновниками из Министерства обороны.

В полдень 10 августа 1985 года тяжкий грохот взрыва на атомной подлодке «К-431», стоявшей у пирса судоремонтного завода, пронёсся над бухтой Чажма.

Моряков, проводивших регламентные работы на реакторе, разорвало в клочья и разбросало по бухте. Над заводом и сопками поднялось грибообразное облако. Из разорванного корпуса подлодки рвались огонь и бурый дым, резко запахло озоном. Лодка, получив пробоину в прочном корпусе ниже ватерлинии, начала тонуть.

Экипажи соседних кораблей, пожарные и рабочие завода бросились сбивать пламя и бороться за живучесть лодки. Никто из них не знал, что уровень радиации достигал 90 тысяч рентген в час и превышал допустимые пределы в 830 раз! Люди боролись с огнём в чём были, без специальных средств защиты, получая громадные дозы радиации.

Схема завода в бухте Чажма, где произошла авария

Лишь спустя несколько часов был налажен дозиметрический контроль и первичная обработка. С людей сбривали волосы и давали кружками спирт – так рассказывал Николай Васильевич, с первых минут участвовавший в ликвидации аварии. Во время взрыва погибли его друзья – капитан 2-го ранга Целуйко и капитан-лейтенант Дедушкин. Сам мичман Скубко с матросами и мичманами, стиснув зубы, собирал радиоактивные останки людей по бухте, выкладывая их на брезент на отмели, срезал с корпуса искорёженные взрывом детали и леера, собирал заражённый грунт и детали. Работами непосредственно руководили адмиралы Храмцов и Мормуль.

Николай Васильевич Скубко на встрече ветеранов

Потом найденные останки людей кремировали и захоронили в 50-метровой скважине на гранитном мысе Сысоева, поставив официальный мемориал в Павловске. Сама лодка, повреждённый реакторный отсек которой залили бетоном, была поставлена вместе со списанной ранее лодкой «К-42» на отмели у острова Путятина. Видимо, уже навечно исключённая из состава ВМФ, со снятым флагом.

В 2000 году на ней усилили бетонную заливку реактора и подвели более мощные понтоны, поставили датчики, ведущие постоянный мониторинг уровня радиации.

Кстати, по данным приморской журналистки Н. Барабаш, в посёлке Ракушка Ольгинского района таких вот бесхозных лодок стояло аж семь штук.

Мичман работал до тех пор, пока не свалился сам, и уже без сознания оказался в госпитале. Там его поставили на ноги, сняв внешние признаки лучевой болезни и признав годным к дальнейшей службе на подводном флоте.

Подводная лодка К-431 после пожара

После завершения спасательных работ весь экипаж «К-431» без всякого медицинского обследования перевели на другую лодку («К-48»), на которой старший мичман Скубко продолжил свою боцманскую службу. Кстати, он рассказал, что на эту лодку перенесли и ряд механизмов с взорвавшейся лодки, в частности один из перископов. Вместе с радиацией, надо полагать!

В то время часты были боевые службы и автономные плавания в Индийском и Тихом океанах, в Красном море и Персидском заливе. Это была реальная война нервов. Лодки этого проекта на нашем флоте называли «раскладушками» (за поднимающиеся контейнеры для ракет) и «ревущими коровами» – за сильный шум, производимый под водой и хорошо слышный противолодочным кораблям и лодкам противника, а экипажи советских надводных кораблей из 8-й и 10-й оперативных эскадр относились к ним с молчаливым уважением, как к смертникам.

Николай Васильевич рассказывал, что был и момент смертельного риска, когда лодка всплыла в Персидском заливе, демонстративно открыв контейнеры крылатых ракет недалеко от авианосца «Америка». Подобные вещи случались в те годы и с другими кораблями: такое уж тогда было время – шла «холодная война», и на Ближнем Востоке и в Африке сталкивались интересы двух сверхдержав. Не до себя тогда было, хотя и стал мичман часто и неожиданно терять сознание: начали сказываться последствия облучения. Много времени проводил по госпиталям, и в 1990 году был комиссован по состоянию здоровья.

Казалось, человек, отдавший Родине и Военно-морскому флоту лучшие годы и потерявший здоровье на боевой службе, должен быть окружён вниманием и беспрепятственно получать заслуженные льготы, положенные ему по закону и по совести. Но не тут-то было! Всё приходилось буквально выбивать, вырывать у военных чиновников. Нужно было кормить семью, поднимать троих детей. И мичман снова начал войну!

Как это ни странно звучит для нормального человека, но Николаю Васильевичу, не раз и подолгу лежавшему в специальном центре в Санкт-Петербурге, ещё и пришлось доказывать, что он является ликвидатором радиационной аварии именно на «К-431», что его болезни напрямую с этим связаны и что ему положены определённые законом льготы. Долго (почти 4 года) пришлось доказывать, что он является ветераном подразделений особого риска (кстати, до сих пор даже не все его товарищи по экипажу имеют такие удостоверения).

Ведь авария на «К-431» случилась до Чернобыля и, как у нас водится, была «наглухо» засекречена, с людей (первым делом!) взяли подписки о неразглашении, а часть секретных документов просто уничтожили по описи. И как теперь доказывать? Все мытарства, пройденные Николаем Васильевичем, в наглядном отображении составляют два больших полиэтиленовых пакета с пачками документов. Некоторые из этих документов представляют собой шедевры бюрократического творчества и заслуживают отдельного упоминания. Например, заключения различных медицинских экспертных комиссий, касающиеся заболевания лёгких.

До сих пор он не может получить медаль «Ветеран Вооружённых сил» и орден Мужества, хотя все соответствующие приказы и удостоверения у него есть. Специализированные медицинские комиссии он должен проходить в Санкт-Петербурге, в воинской части, а её недавно расформировали. Положенную ему как инвалиду «Оку» он получил только благодаря лично губернатору Санкт-Петербурга Матвиенко (дай ей Бог здоровья!). Морально поддерживают его и друзья по экипажу, а также адмиралы Храмцов и Мормуль (тоже уже далеко не здоровые люди). От них, да ещё от своей дружной семьи и от жены, настоящей русской женщины, черпает мичман силы для дальнейшей борьбы.

А недавно ветеран получил новый «подарок» от родного государства – с июля 2007 года ему снизили пенсию на 30 %. С горьким смехом Николай Васильевич рассказал, как от него прячутся сотрудники и руководители облвоенкомата. Даже письмо в администрацию Президента РФ в 2006 году не возымело действия.

Мы не можем в рамках этой статьи рассказать обо всех мытарствах бывшего подводника, потерявшего здоровье на службе Родине, – наверное, это дело для профессиональных юристов. Кто тут виноват и в какой степени – мы решать не вправе.

Ведь и чиновники Министерства обороны (в погонах и без них) тоже действуют по законам и приказам – в этом серьёзном ведомстве самодеятельность не поощряется. Другое дело, что все эти законы и приказы как-то слишком часто не совпадают с простым человеческим понятием о справедливости или исходят из каких-то других, неведомых нам, государственных интересов.

Мы сами – в прошлом моряки, прошедшие не одну боевую службу в тех же местах. И тогда, в восьмидесятых, так же как и мичман Скубко, и тысячи других моряков из 8-й и 10-й оперативных эскадр, были готовы пожертвовать своей жизнью за Отечество! А вот сейчас, зная, что нас после этого ждёт, – вряд ли. Кто из нынешних и будущих российских военных сможет рисковать жизнью при таком отношении к инвалидам и ветеранам военной службы? Наверное, ещё не раз подумает, прежде чем рискнуть. Смогут ли защитить Родину нынешние наёмные бойцы – тоже большой вопрос…

А ведь они, ветераны и инвалиды военной службы, просят лишь то, что им положено по закону. Но многие военные чиновники (которые, кстати, тоже когда-то станут пенсионерами) зачастую считают ветеранов кучкой вздорных и скандальных стариков, требующих невесть чего и желающих пустить по ветру родное Министерство обороны! По крайней мере, так оно со стороны смотрится.

Наверное, поэтому старший мичман в отставке Скубко и продолжает свою вторую войну – из чувства несправедливости и обиды! Мы невольно чувствовали какую-то вину перед ним, за то что растревожили старые воспоминания, замечая, как у ветерана дрожит голос, когда он вспоминает о погибших при взрыве и умерших от болезней друзьях, как тяжело ему вспоминать этот страшный взрыв на родной лодке. Вместе с ним воюют с Министерством обороны за свои права и другие участники катастрофы – гражданские жители посёлка Дунай и рабочие судоремонтного завода в общем количестве 2209 человек, которых просто взяли да и исключили из числа пострадавших при аварии «К-431» приказом командующего ТОФ от 29.04.1999 г. № 229.

(Очерк написан в соавторстве с С. П. Молодовым)

Казачья кровь

Несколько лет назад на очередном правлении Амурского окружного казачьего общества мы принимали в организацию ещё одного человека. Это был худощавый, подтянутый (чувствовалась военная косточка) мужчина средних лет. Услышав его фамилию, я сразу насторожился: совсем недавно я готовил очерк по истории Зазейско-го восстания 1924 года, и эта фамилия была мне хорошо знакома, так как встречалась в списке казаков – руководителей повстанцев. И действительно, майор запаса, ветеран Афганистана Анатолий Корженевский приходился прямым родственником тем казакам, восставшим вместе с крестьянами против непосильной продразвёрстки..

История многочисленного казачьего рода Корженевских уходит далеко в прошлое, где тесно переплетаются польские, украинские и российские корни. Казаки Корженевские, происходящие из запорожцев Гетманщины, проживали издавна в Полтавской губернии, в Золотоношском уезде. Оттуда они и двинулись с семьями в 1901 году осваивать Дальний Восток. Поселили казаков в приамурской станице Николаевской, дав вдоволь плодородной чернозёмной земли. И стали казаки Корженевские служить в Амурском казачьем войске, разделив со станичниками их нелёгкую приграничную жизнь…

Большая и трудолюбивая семья быстро освоилась на новом месте. Отстроились, зажили своей жизнью дети, служили в 1-м Амурском казачьем полку сыновья. Участвовали в Русско-японской войне, затем на фронтах Первой мировой. Прадед нашего героя, старший урядник 1-го Амурского казачьего полка Тимофей Иванович Корженевский, пал за веру, царя и Отечество в 1916 году на Юго-Западном фронте, где-то в далёких Карпатах. На его последнем фото изображён бравый черноусый казак, на которого правнук удивительно похож.

Грянула революция, затем Гражданская война, японская интервенция. Развела судьба казаков по разные стороны, брат сражался с братом. Да и после окончания Гражданской не было покоя в казачьих станицах.

В 1924 году, возмущённые непосильной продразвёрсткой, амурские казаки и крестьяне подняли восстание, вошедшее в историю Дальнего Востока под названием Зазейского. В первых рядах восставших были и братья Корженевские. Николай Иванович командовал всеми вооружёнными силами Амурской повстанческой армии, его ближайшими сподвижниками были его братья Калинник, Никита и Игнат. Бои с красноармейцами и чекистами развернулись в нескольких уездах, но силы красных, с артиллерией и бронепоездами, превосходили возможности повстанцев. Восстание было жестоко подавлено, волна репрессий прокатилась по всему Приамурью. Много казаков и крестьян успели уйти с семьями через Амур в соседний Китай.

По-разному сложилась и судьба семьи Корженевских: кто погиб в стычках с пограничниками, кто вернулся по амнистии и позднее сгинул в лагерях. Но семья жила, как жило большинство казачьих семей Приамурья, принимая беды и радости вместе со страной…

Воевали в Отечественную, поднимали страну из послевоенной разрухи, растили детей. Потомки этого старинного казачьего рода проживают до сих пор в Приамурье.

Анатолий Корженевский родился в 1959 году в Благовещенске.

Окончив среднюю школу, потомок казаков избрал военную стезю – поступил в Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище, которое закончил в 1981 году. Командовал учебным взводом мотострелковой дивизии в Князь-Волконке под Хабаровском. В 1983 году, после нескольких рапортов министру обороны, получил направление в Афганистан.

Под Кандагаром начались боевые будни командира разведвзвода 70-й отдельной мотострелковой бригады лейтенанта Корженевского. Разведка, перехват душманских караванов с оружием, отражение атак на колонны, рейды по горам. И бесконечные бои, кровь, потери товарищей. Война на передовой продолжалась до 1985 года. Офицер был награждён медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды – награды, которые даются только за личное участие в боях. Капитан Корженевский, начальник разведки батальона, после двух ранений и контузий был переведён для дальнейшего прохождения службы в Прикарпатский военный округ командиром парашютно-десантной роты. 70-я отдельная ордена Красной Звезды десантно-штурмовая бригада дислоцировалась в городе Хыров Львовской области.

Так судьба привела казака на Украину, на родину предков.

Затем была служба на переднем крае «холодной войны» – в Группе советских войск в Германии. Здесь капитан Корженевский служил в оперативном отделе дивизии. Офицера, прошедшего войну, назначили в отдел боевой подготовки – передавать оплаченный кровью боевой опыт.

Но вот грянули горбачёвская перестройка, поспешный вывод советских войск из Германии на Украину, расформирование части.

Майор запаса покинул службу в 1995 году и перебрался в родное Приамурье. Здесь была его родина, здесь воевали и погибали за свои убеждения его прадеды-казаки, здесь было его родовое гнездо. И работа нашлась быстро – Анатолий Викторович стал инспектором охранного предприятия. Мужской коллектив (преимущественно тоже бывшие военные), оружие, ответственность за объекты, разбросанные по области, – всё было знакомо и привычно. И в руководстве организации ветеранов Афганистана стал далеко не последним человеком среди боевых братьев. Но казачья кровь брала своё, и Анатолий Викторович вступил в реестровое Амурское окружное казачье общество. Ему был присвоен чин есаула.

Он всегда с волнением следил за событиями, творящимися на Украине, где остались друзья и сослуживцы. Киевский Майдан 2013 года Корженевский встретил с тревогой, он слишком хорошо знал, чем это может кончиться. Дальше события нарастали стремительно: Крым, восставший Донбасс, бои под Славянском, где плохо вооружённые ополченцы противостояли украинской армии и озверевшим «правосекам».

Капитан А. Корженевкий после Афганистана

И когда заполыхал весь Донбасс, боевой офицер не смог спокойно усидеть на месте – слишком многое связывало его с Украиной, где сейчас в ополчении сражались с последышами бандеровцев его сослуживцы по Афганистану, добровольцы из России и донские казаки.

И вновь, как и много лет назад, он добровольно отправился на войну. Боевой опыт общевойскового командира был по достоинству оценён командованием ополчения – он был назначен начальником штаба батальона, который ещё предстояло сформировать.

Батальон «Амур», как и все стихийные формирования ополчения, не был похож на привычное армейское подразделение – костяк его составляли российские добровольцы-дальневосточники, бывшие военные с боевым опытом «горячих точек»; к ним присоединялись луганские ополченцы и донские казаки. Отбор был строгим: брали только специалистов, участников войн.

Вооружение батальона было самым разным: трофейные украинские танки Т-64 и Т-72, БМП и бронемашины разных типов, самоходные миномёты «Нона», испытанные боями гаубицы Д-ЗО и безоткатные орудия, 23-миллиметровые зенитки, установленные на многоцелевых лёгких бронеетранспортёрах МТ-ЛБ (афганский опыт) и переносных зенитных ракетных комплексах разных систем. На боевое слаживание бойцов отводилось совсем немного времени – считанные недели, но в бой батальон вступил уже подготовленным подразделением, где каждый знал своё место, этим выгодно отличаясь от разношёрстных отрядов ополчения.

Ветераны-офицеры своё дело знали, и штаб батальона без сна и отдыха готовил людей и технику к боям. Батальон «Амур» по своему составу и насыщенности боевой техникой превратился в мощное танково-артиллерийское подразделение с задачей огневой поддержки пехоты ополчения. Перед выходом на передовую православный священник отслужил молебен и освятил технику и оружие.

А бои не заставили себя ждать. Штурм и взятие Новодмитровки и Хрящеватого, сражение за Луганский аэропорт, когда «Градами», тяжёлыми миномётами и танками пришлось выбивать иностранных наёмников, «правосеков» и украинских десантников из бетонированных глубоких подземелий под взлётно-посадочной полосой, охрана гуманитарных конвоев и много других боевых эпизодов – таков военный путь есаула Анатолия Корженевского.

Нередко и самому, как в Афгане, приходилось брать в руки автомат, становиться к орудию или корректировать на передовой огонь гаубиц и миномётов батальона. Его позывной «Кандагар» хорошо знали в луганском ополчении.

Благодаря профессионализму добровольцев и высокой степени организации работы штаба батальон «Амур» за месяц напряжённых боев не потерял убитыми ни одного человека, только двое бойцов получили ранения. Повреждённая техника быстро вводилась в строй. Наступление ВСУ на Луганщине было отбито, напряжение боёв несколько снизилось, ополчение за это время получило значительное пополнение из обученных бойцов, техники и тяжёлого вооружения, и добровольцев решено было распустить по домам.

Анатолий Викторович вернулся домой, к своей привычной работе. Но продолжал внимательно следить за обстановкой на Украине. И хотя после заключения Минских соглашений и разгромных для украинской армии «котлов» фронт несколько стабилизировался, бои на Луганщине не стихают.

И потомственный амурский казак, есаул Анатолий Корженевский, не посрамивший боевой славы своих предков и традиций русских добровольцев, снова, как и много лет назад, вместе со своими испытанными товарищами готов в случае необходимости встать боевой строй. Казачья кровь даёт себя знать…

Казачьему роду нет переводу. Висят на ковре шашка и нагайка, бережно хранятся в семейном альбоме пожелтевшие фотографии дедов и прадедов из тех далёких времен.

А. В. Корженевский

Стоит лишь приглядеться к старой фотографии урядника 1-го Амурского казачьего полка Тимофея Корженевского, павшего в боях за веру, царя и Отечество в прошлом веке, и на нынешнюю фотографию его правнука, как замечаешь их поразительное сходство. И понимаешь: казачья кровь – это не просто слово, она на века!

Цветок Моторолы

Эту трогательную историю я услышал недавно от одного из бывших ополченцев Донбасса. Он назвал себя Артёмом.

Штурмовой батальон «Спарта» после жестокого боя в районе Снежного был отведён на короткий отдых и пополнение. Взвод противовоздушной обороны, в котором служил Артём, располагался на окраине города, в полуразрушенном здании какой-то мастерской, подальше от жилой застройки, чтобы не подставлять под огонь украинской артиллерии мирных жителей. Туда же стянули и захваченную у ВСУ боевую технику, в том числе и повреждённую.

Там были танки Т-64, БМП и БТР с пробоинами в бортах и следами огня и крови, иные без башен и колёс. Вид их был ужасен. Поэтому, чтобы не пугать местных жителей и вездесущих ребятишек, когда будут эту технику через села везти на ремонтную базу в Донецк, решили как-то её отмыть, подкрасить, закрыть пробоины, натянуть маскировочные сети.

Артём, весь перемазанный в масле и краске, возился возле своего бронетранспортёра МТ-ЛБ с зенитной установкой, когда заметил, что к ним направляется женщина с тележкой и маленьким мальчиком. Ополченцы старались не контактировать с гражданскими людьми, особенно в местах своей дислокации в прифронтовой полосе. Да и разведка ВСУ имела везде глаза и уши.

Поэтому Артём, как был заросший, в грязной спецовке, с автоматом, направился к женщине, испуганно остановившейся. Навстречу ему побежал ребёнок, белобрысый мальчонка лет пяти.

Артём остановил его, спросил, что они тут делают. Оказалось, что мать с ребёнком шли к своему разрушенному снарядом дому, чтобы достать из погреба уцелевшую еду и найти в развалинах кое-что из зимних вещей.

– Дядя солдат, а что вы тут делаете? – спросил парнишка, глядя на Артёма наивными голубыми глазами.

Артём не сразу нашёл, что и ответить.

– Да мы тут… к празднику машины украшаем. Знаешь, ведь и у солдат тоже бывают праздники.

– Мама, а дяди солдаты к празднику готовятся! Можно, я им помогу украшать?

Женщина испуганно глянула на Артёма, прижала сына к себе.

– Потом, сыночек, потом, сейчас надо за продуктами сходить.

Артём её поддержал:

– Завтра приходи, вместе будем украшать. Я тебе дам в кабине посидеть.

Артём знал, что завтра утром их батальон с техникой уходит отсюда на основную базу, поэтому и не придал своим словам особого значения. Мать с мальчиком ушли…

Рано утром часовой остановил и привёл к командиру батальона Арсену Павлову, легендарному Мотороле, двух мальчишек с большой полосатой китайской сумкой. В младшем из них Артём узнал вчерашнего мальчонку. Ополченцы с любопытством столпились возле неожиданных гостей.

– Дядя командир, мы вот вам принесли цветочков и кустиков – машины украшать к празднику! – храбро заявил старший.

Комбат недоумённо посмотрел на ребят, и Артёму пришлось ему всё сказать.

Павлов сразу правильно оценил ситуацию.

– Ну ладно, хлопчики, доставайте свои подарки! Сейчас все будем технику украшать.

Комбат Арсений Павлов (Моторола)

И парнишки достали из сумки бумажные цветочки и кустики, раскрашенные акварельными красками, и протянули их бойцам. Ополченцы, у которых, в большинстве своём дома остались дети, подозрительно зашмыгав носами, брали эти изделия своими огрубевшими от войны, в заусенцах и мозолях, пальцами и засовывали их в карманы потрёпанных камуфляжных курток.

Один большой цветок комбат бережно положил в нарукавный карман куртки с нашивкой «Спарты» и осторожно закрыл клапан.

– Ну, спасибо, хлопчики, сейчас мы будем машины украшать, а потом поедем на праздник. Но сначала и мы вам в ответ подарки сделаем… Артём, сейчас сходи с ребятами на кухню, покорми, возьми там тушёнки и сгущёнки, потом отвезёшь пацанов на моей машине в город к мамкам. Поди, уже с ума сходят. А мы тут пока украшаться будем.

Накормив ребят до отвала гречневой кашей с мясом и компотом, повара принесли два туго набитых консервами и хлебом вещмешка в машину, на которой Артём и развёз ребят по домам. Ему едва удалось успокоить зарёванных мамаш: оказывается, ребята весь день на чердаке вырезали и раскрашивали цветы и кустики и под утро тихонько, без спроса, смылись из дома.

Поблагодарив матерей за таких храбрых ребят, Артём быстро вернулся в расположение батальона, где уже вытягивались в колонну боевые машины и трейлеры с битой вражеской техникой. Две наскоро отремонтированных трофейных БМП с закрашенными белыми полосами ВСУ и свеженанесёнными тактическими знаками батальона «Спарта» на бортах тоже были в колонне.

Батальон, громыхая гусеницами, в клубах выхлопа соляра и пыли просёлочной дороги шёл на базу в Донецке, чтобы, немного отдохнув, снова ринуться в бой, на самое острие атаки.

А в карманах бойцов и на приборных досках боевых машин лежали наивные детские подарки, преподнесённые от всей ребячьей души. От пацанов Донбасса, за будущее которых они проливали свою кровь в жестоких боях с потомками бандеровцев.

Когда погиб легендарный комбат «Спарты» подполковник Арсений Павлов, в нарукавном кармане его окровавленной камуфляжной куртки нашли немного выцветший и помятый бумажный цветок.

Артём с семьёй ныне живёт в России. А война на Донбассе всё ещё продолжается…