Текст книги "Памяти солёная волна"

На стрельбище моряки провели несколько часов, пока палящее солнце сделало пребывание уже невыносимым, а марево от раскалённой земли стало искажать очертания камней-мишеней. Не жалели патронов, щедро выделенных морпехами, заодно и пристреляли новенькое, ещё в смазке, оружие. Возвращались на танкер уже уверенные, что выстоят в случае чего и уж задёшево-то жизнь не продадут.

А на судне было невесело: делегация женщин, пришедшая посмотреть каюты, проходя по палубе, наткнулась на большие осколки от «градовских» ракет, которые не успели в суматохе убрать. Поднялся крик и плач, они побежали в штаб и устроили там приличный скандальчик, который с большим трудом удалось унять начальнику политотдела базы капитану 2-го ранга Демченко и его заму капитану 2-го ранга Агеенко. Пришлось им устроить разговор женщин с Москвой, откуда подтвердили, что другого транспорта не будет. Женщины вытерли слёзы и дисциплинированно (всё же офицерские жёны) побежали укладываться в дорогу.

Капитан со старпомом ещё раз прошли по танкеру – решали вопрос с огневыми точками, секторами ведения огня и расстановкой стрелков. Боцман с палубной командой уже привезли мешки с песком и выкладывали защитные ограждения на крыльях ходового мостика, где должны быть пулемёты, которые доверили штурманам Юрию Фролову и Валерию Дикарёву. На баке готовил место автоматчик матрос Анатолий Плеханов, на корме у трёх клюзов – импровизированных амбразур – «облюбовал» место первый помощник Константин Пикин, подтащив цинк с патронами. Начальник радиостанции Михаил Карахтинцев и котельный машинист Яков Плевако контролировали шкафуты правого и левого бортов. На том и решили остановиться – о более плохих вариантах и думать не хотелось.

Конечно, даже вооружённый танкер – это далеко не броненосец «Потёмкин», но на крайний случай сойдёт, тем более что ходить придётся в конвоях под охраной корабельной артиллерии.

После обеда на «Иман» прибыл начальник политотдела базы, несколько офицеров и с десяток матросов – контролировать погрузку семей и помогать разносить вещи по каютам.

И через пару часов уже потянулись женщины, офицеры и мичманы с вещами. В капитанскую, самую большую каюту поместили двух женщин и четырёх детей. Погрузка и размещение пассажиров шли до позднего вечера под руководством старпома и первого помощника. Все моряки разместились по своим постам или под тентом на верхней палубе.

Абраменко и начальник политотдела с командирами кораблей конвоя беседовали в ходовой рубке.

– По договоренности с эфиопским командованием, – сказал начальник политотдела, – ночью должны будут выйти в море несколько патрульных катеров. В шесть часов утра эфиопский сторожевик «Зарай Дерес», выйдя из базы, даст два залпа из кормовой установки «Град» по полуострову Бури и мысу Рас-Корали, где, по данным воздушной разведки, возможно нахождение артиллерии. Кочующие «шеститрубные» установки «Град», из которых, видимо, вас обстреливали с Шумы, засечь с воздуха невозможно: их всё время перемещают и тщательно маскируют. Правда, и прицельный точный огонь они вести не могут. Затем выходит наш конвой и под прикрытием дымзавесы на скорости проходит пролив и острова Асарка, далее – до Адена. Там высаживаете людей на берег, транспортом посольства их везут в аэропорт Эль-Анад, оттуда транспортным бортом до Шереметьево, где их уже встретят представители Главного штаба ВМФ. Такая вот схема.

– Вы вот сказали, что эритрейцы с «Градов» прицельный огонь вести не могут. Значит, прямое попадание – дело случая? «Русская рулетка» какая-то получается!

– Да уж скорее эфиопская. Тут всё-таки не наган с одним патроном, да и мы не царские офицеры. Хотя аналогия мне нравится, Владимир Станиславович. Так и будем считать, что каждый конвой – это вроде рулетки, – засмеялся начальник политотдела. – Шуму проскочили без обстрела – считай, повезло… А если серьёзно, то надо семьи довести без происшествий. Эритрейцев, если что, за своих родных с землей смешаем на этих островах. Да они и сами понимают, что с Союзом воевать у них – кишка тонка. Но нам здесь весёлую жизнь могут устроить…

Договорившись о порядке взаимодействия кораблей и «проиграв» ещё раз курсы маневрирования конвоя по рабочим картам, командиры разошлись по своим кораблям.

Последнюю ночь на острове женщины и дети провели в своих квартирах, а с рассветом 18 февраля перебрались на танкер.

Тральщик и АК-312 уже были на внешнем рейде. Танкер малым ходом двинулся к выходу из бухты. На берегу было всё мужское население острова, не занятое на позициях. Махали на прощанье фуражками, знали, что увидятся не скоро. Женщины, как водится, всплакнули, а детишки, столпившись на корме, ещё долго смотрели на исчезающий за кормой остров. Сюда они уже больше никогда не вернутся…

От чёрной точки эфиопского сторожевика в сторону берега потянулись огненные хвосты реактивных снарядов «Града», и донёсся, приглушённый расстоянием, душераздирающий вой. На берегу сразу вспухли клубы дыма и огня, послышался гул разрывов.

На конвое сыграли боевую тревогу, матросы в касках и бронежилетах разбежались по орудиям и пулемётам. Моряки танкера тоже заняли свои огневые точки, аварийные партии разворачивали шланги по палубе. Корабли дали полный ход – прорыв начался…

Однако, вопреки ожиданиям, до самого выхода из пролива Массауа-Южный по курсу конвоя не упало ни одного снаряда, только радиометристы тральщика засекли у острова Шума десяток неподвижных целей. Видимо, это были эритрейские катера, не рискнувшие напасть в этот раз. Или не знали о конвое, или, наоборот, знали, что везут женщин и детей. Каждые полчаса, пока не прошли пролив, капитан танкера выходил на связь с базой, докладывая обстановку. Только после выхода из территориальных вод Эфиопии спало напряжение.

Пулемёт ДШК на тральщике

На судне всё было спокойно, часть женщин помогала на камбузе, пассажиров в столовой команды и в кают-компании кормили в первую очередь, детишки с визгом носились по палубе. Стояла отличная для этих мест погода. Так и прошёл первый день похода.

Сколь своевременно была проведена эвакуация, капитан понял только ночью, разбуженный срочной радиограммой. На море, у входа в пролив, произошёл ожесточённый бой между эфиопскими сторожевыми кораблями и боевыми катерами эритрейцев. С обеих сторон имеются потери. Остров был обстрелян пулемётным огнём с незаметно подкравшихся катеров, погибло несколько эфиопских солдат.

Так что «рулетка» на этот раз сработала впустую. Пронесло.

На следующий день вошли на рейд Адена, пассажиров на судовых шлюпках переправили на берег, где их ждали автобусы. Попрощались тепло. Военно-транспортный Ан-12 доставил семьи в зимнюю, февральскую Москву, прямо в тридцатиградусный мороз. Главный штаб ВМФ сработал чётко – у трапа островитян ждали автобусы с тёплыми вещами и финансисты с пачками денег.

Дальше для танкера началась обычная работа: пополнились водой, загрузили продовольствие и заправились горючим со стоящего на рейде танкера «Интернационал». 24 февраля конвой снялся с якоря и направился на Дахлак.

На сей раз проскочить без обстрела не удалось. В 14.30 с проклятой Шумы вновь раздался вой и снаряды «Градов» кучно легли по курсу конвоя. Тральщик и АК-312 на полном ходу поставили дымовую завесу, под прикрытием которой танкеру удалось проскочить простреливаемый участок пролива, «поймав» лишь несколько мелких осколков. «Эфиопская рулетка» крутила свой барабан…

Вырвавшись полным ходом из дымзавесы, «Иман» без повреждений (царапины на надстройке не в счёт) дошёл до входа в бухту Губбет-мус-Нефит. На рейде уже дежурили эфиопские патрульные катера с расчехлёнными крупнокалиберными пулемётами. Абраменко посмотрел назад, увидел, как из плотной белой пелены вышли сначала АК-312, а затем и тральщик, вздохнул облегчённо: проскочили мужики. Сейчас, до следующего конвоя, неделю-другую можно провести более или менее спокойно. Хотя какое уж тут спокойствие!

Ошвартовались на своём месте на втором причале и с ходу начали откачивать топливо и пресную воду в береговые цистерны и на ПМ-97. Тут же к трапу подскочил камуфлированный «УАЗ», и на борт поднялся начальник политотдела с двумя офицерами. Сели в капитанской каюте. Сразу посыпались расспросы: как прошёл рейс, как вели себя женщины с детьми, как прошла высадка в Адене.

Абраменко рассказал, как оно было, и выразил удивление, что по пути в Аден не обстреливали.

Один из офицеров, как оказалось, разведчик, загадочно улыбнулся и сказал, что по своей линии через агентуру предупредили эритрейцев о последствиях. Собственно, они и знали о том, что конвой везёт семьи (у них тоже разведка не дремлет), поэтому и обстреляли вас только на обратном пути. Эритрейское радио заявило, что пока мы будем помогать эфиопам, они будут нас обстреливать.

– А поскольку мы им помогать будем – стрелять по нам тоже будут постоянно, – невесело подытожил Абраменко.

– Да, я тут хотел вам кое-что сообщить из последних разведданных, – сказал офицер-разведчик. – Эритрейцы закупили за границей порядка тридцати скоростных катеров разного типа и вооружили их крупнокалиберными пулемётами «Браунинг», безоткатными 107-миллиметровыми орудиями и трубами от установок «Град». Половина из них – с деревянными или пластиковыми корпусами, радиолокатором трудно улавливаются. Ставят даже подвесные моторы «Ямаха» на рыбацкие шхуны «дхоу» и развивают на них скорость до 40 узлов. А локатор начинает их брать только за две мили. Уже отработали тактику «москитов» – налетают сразу по несколько штук на эфиопский корабль, дают ливень огня и потом уже добивают. Уже утопили один и повредили несколько патрульных катеров. Если что не по зубам – быстро отскакивают… Поэтому главное – не допустить их на дистанцию пулемётного огня. Возможности артиллерии наших кораблей это позволяют, всё же тридцатимиллиметровки покруче пулемётов будут. Сейчас эритрейцы по ночам атакуют архипелаг – подкрадываются на малом ходу и обстреливают эфиопские посты. Уже есть серьёзные потери: эфиопы же не в укреплениях сидят. А попасть по эритрейским джонкам в ответ очень трудно – уж больно малые да вёрткие. Да и ночи, как назло, безлунные. Сегодня установили вокруг базы десяток танков Т-55, что привезли с собой эфиопы, будем пристреливать рубежи заградительного огня по реперам, так что сегодня не обращайте вниманию на пальбу. Пушки на танках серьёзные, дальность большая, снарядов – завались, так что поглядим ещё, кто кому больше всыплет.

Начальник политотдела тоже ничего весёлого не сказал:

– И ещё для вас прибавится работы: надо по максимуму заполнить береговые ёмкости с горючим и водой. Поэтому через несколько дней опять пойдёте либо в Аден, либо в Джибути. На эскадре сейчас решают по дате выхода.

Офицеры попрощались, оставив Абраменко в невесёлых раздумьях. В дверь постучали, зашли первый помощник Пикин и стармех Франц Сакович.

– Вот такие, братцы, новости у нас, – поделился с ними известиями капитан. И спросил Саковича: – Как ты, Франц, себя в машине-то чувствуешь, когда обстрел идёт?

– Примерно как в железной бочке, по которой кувалдой бьют. Неуютно. Даже плафон один лопнул сегодня… А так всё в порядке.

– В общем, скоро опять выходим, так что не расслабляйтесь…

Танкер «Иман». Снимок сделан с артиллерийского катера

Над островом загрохотали резкие выстрелы танковых орудий: шла обещанная пристрелка дальних рубежей заградительного огня. Теперь вход и выход из базы шёл под прикрытием береговой артиллерии. Стало как-то спокойнее.

Вечером принесли радиограмму: выход в Джибути через два дня. Старший на переходе командир тральщика капитан 3-го ранга Носенко.

За это время с танкера скачали в береговые ёмкости половину топлива и всю пресную воду, разгрузили продовольствие. Немного расслабились: постреляли по мишеням, чтобы не терять форму, и сходили на рыбалку. «Офицерская рыбалка» на Дахлаке выглядела несколько необычно: подходили к заливчику, швыряли пару гранат РГ-42, потом шустро, за пару минут, собирали глушёную рыбу – надо было успеть, пока не подскочили акулы. Которым тоже потом доставалась граната…

Выписка из судового журнала СМТ «Иман»:

«3 марта 1990 г. 06.45. Снялись с якорей и швартовов. Начали движение в п. Джибути для закупки пресной воды, фруктов и овощей».

Барабан рулетки сделал ещё один оборот…

Конвой шёл обычным порядком, только сейчас, ещё до подхода к Шуме, вперёд выскочил АК-312 и на полном ходу начал сбрасывать за борт дымовые шашки по курсу конвоя. Это уже была задумка командира тральщика. Вскоре плотная белая мгла окутала корабли выше клотиков мачт. Чтобы избежать столкновения, шли ранее договорёнными курсами и по отметкам локаторов. Эритрейцы, видимо, такого не ожидали и не стали вслепую палить ракетами.

Поэтому до Джибути дошли спокойно. Передав на тральщик стрелковое оружие, оставили конвойные корабли на границе тервод и ошвартовались к причалу для ролкеров у южного мола Фонтенбло. Заказ был сделан ещё в море по радио, поэтому шипчандлер уже ждал с документами и грузом овощей в фурах. Сразу подсоединили приёмные шланги для воды. Капитан с первым помощником пошли в консульство. Людей, не занятых на вахте и погрузке, было решено отпустить в увольнение, побродить по городу.

Сам город и порт Джибути (некогда Французское Сомали) особого удивления у моряков не вызывал – все уже не раз тут побывали. Сейчас обращали на себя внимание только обилие военных на улицах, в основном «Кепи бланш» (Иностранный легион), и корабли французской эскадры Красного моря. Была тут, как всегда, и неразлучная парочка фрегатов «Виктор Шельшер» и «Дудар де ла Гре», хорошо знакомых по предыдущим рейсам.

Всё увольнение прошло спокойно. Погрузка также шла своим чередом, ничего не напоминало о близкой войне. Восьмого марта провели празднично, утром на собрании поздравили судовых женщин, сами подготовили праздничный обед (умельцев на судне было немало), в общем, в грязь лицом не ударили. Знали, что впереди предстоит ещё немало испытаний, надо поднять дух. Тем более что севастопольские женщины и сами в панику не впадали, и мужикам не позволяли, стойко перенося обстрелы.

Вышли уже после обеда, в 15.44 снялись с якоря и уже в 18.45 были за пределами территориальных вод государства Джибути. Переход шёл в условиях трёхбалльного волнения – того, что у моряков именуется «свежей погодой» – и нескольких тропических ливней.

Однако спокойствие длилось недолго. 10 марта в 6.02 вошли в территориальные воды Эфиопии, перестроились в конвойный ордер и сыграли боевую тревогу. Стрелки встали к пулемётам, аварийные партии надели снаряжение. Потянулись минуты ожидания.

Барабан рулетки снова начал вращение….

Выписка из судового журнала СМТ «Иман»:

«10 марта 1990 г. Красное море.

14.39. Начали против о артиллерийский зигзаг. Взрыв снаряда на дистанции 3 кбт.

14.46. Взрыв снаряда справа 90, дистанция 3 кбт.

14.51. Взрыв двух снарядов справа 90, дистанция 2–3 кбт. Тральщик и АК начали постановку дымзавесы.

17.10. Ошвартовались кормой к причалу № 2 о. Дахлак.

21.45. Начали обеспечение 933 ПМТО и кораблей».

На этот раз обошлось без осколков… Стали уже привыкать – насколько этот термин можно применить к военным действиям.

Командиры конвойных кораблей и капитаны вспомогательных судов собрались в штабе посоветоваться, как жить дальше. Ситуация явно никого не устраивала: пассивно ждать, пока в тебя влепят 130-миллиметровый реактивный снаряд, отнюдь не самое лучшее решение. Но как этого избежать?

Корабельная артиллерия тральщика и АК по берегу стрелять не может: 30-миллиметровка для этого дела – калибр явно несерьёзный, попросту не достанет. Подойти поближе к берегу и смести батарею огнём – невозможно из-за запрета стрелять первыми. Да и риск большой. Тут для достойного ответа пушки нужны явно покрупнее – как минимум 76-миллиметровые. А лучше – эсминец со 130-миллиметровым главным калибром: порядок бы быстро навели. В своё время эсминец «Веский» тут, возле Массауа, неплохо поработал, ещё в ту войну.

Однако командир базы пояснил, что Москва не даёт добро на применение более мощного оружия: всё же Союз с Эритреей официально не воюет. Дипломатия-с!

Командирам и капитанам надоело под обстрелами дергаться, изображая мишени. Совместно договорились поменять тактику.

Было решено на закате быстро выскакивать из бухты на рейд (в темноте это невозможно – северный выход узкий и извилистый) и становиться на якорь. Светомаскировка полная, ходовых и стояночных огней не включать. Ночью на постах танкера оставлять стрелков, оружие на кораблях держать в готовности к применению. Плюс патрульные катера эфиопов в дозоре, плюс береговые патрули и наблюдательные посты.

В предрассветных сумерках на полном ходу выходить в пролив, чтобы проскочить Шуму ещё затемно.

АК-312 должен на 25-узловом ходу пройти вперёд по курсу конвоя и набросать дымовых шашек, чтобы к подходу кораблей видимость была для эритрейцев нулевой.

Ход держать 10–11 узлов и не рыскать по курсу во избежание столкновения, контролировать обстановку локаторами. Возвращаться назад таким же манером, только уже ночью, со светомаскировкой и радиомолчанием.

Иного выхода просто не было.

Так и решили, закрепив приказом по части.

И получилось! С тех пор ни разу никого на выходе не приловили, только в пути или при подходе к базе…

В таком режиме танкер начал ходить до Джибути и обратно, почти как рейсовый пароход. Изредка удавалось проскочить без обстрела, но чаще на траверзе Шумы в темноте поднимались огненные трассы летящих реактивных снарядов и гремели взрывы.

Темнота тропической ночи и светомаскировка спасали от попаданий, хотя и существовала опасность при маневрировании наскочить на рифы. Но постоянное напряжение выматывало и людей, и судно. Всем требовалась передышка…

В каюту капитана пришёл старший механик Сакович.

– Всё, Володя, надо на пару недель в ремонт, а то реверсами скоро главный двигатель угробим. Да и кондишен барахлить начал, всё же дырку тогда неплотно заделали, фреон уходит. А без кондишена дело швах…

– Ладно, Франц, составляй ведомость, попрошу на эскадре две недели ПНР [17]17
  ППР – планово-предупредительный ремонт


[Закрыть]. Больше не дадут – надо топливо возить постоянно, сейчас много эфиопских кораблей на снабжении.

Танкер приткнулся к плавмастерской, у механиков и мотористов началась работа.

А на острове было невесело: надо было снабжать несколько тысяч солдат и беженцев, спасшихся из Массауа и расселённых по деревням и палаткам на островах Дахлак-Кебир и Фатма. Среди них было много больных и раненых. Запасы базы неуклонно таяли.

Две недели пролетели быстро, и танкер сразу был направлен в Аден за горючим, водой и продовольствием. Попутно надо было зайти в Асэб, высадить 19 человек демобилизованных и офицеров ПМТО.

Выписка из судового журнала СМТ «Иман»:

«11 апреля 1990 г.

03.30. Снялись с якоря. Следуем в п. Аден.

03.54. При выходе на внешний рейд начался обстрел. Фрегат F-1617 произвёл четыре залпа кормовой установкой «Град» по п-ову Бури.

04.20. Обстрел прекратился. Следуем в охранении АК-312 и МТЩ «Разведчик».

До середины мая танкер успел сделать ещё два рейса в Аден. На обстрелы смотрели уже как на привычное дело. Уже знали, что будут бить из десяти трубчатых направляющих, неприцельно, и с большим рассеиванием. Успевают эритрейцы сделать не больше одного залпа. Самое страшное – смотреть и ждать, стиснув зубы от бессилия.

Проклятая рулетка крутилась…

С 12 по 19 мая танкер производил заправку кораблей и береговых цистерн.

В это время на остров, в сопровождении кораблей конвоя, шёл танкер Приморского пароходства «Интернационал». И тут эритрейцы применили свою новую тактику, а наши моряки показали, на что они способны…

Уже с 14 мая возникла другая точка отсчёта в обороне острова. Вечером тральщик и танкер «Интернационал» (зафрахтованный для ВМФ в Приморском пароходстве) вышли на внешний рейд бухты Мус-Нефит и в три часа ночи начали движение.

Несмотря на светомаскировку, они были обнаружены эритрейцами, и из-за островов полетели реактивные снаряды «Градов». Разрывы приходились далеко от курса – артиллеристы явно мазали.

Едва конвой вышел из зоны обстрела, как радиометристы тральщика доложили о появлении на экране четырёх целей, движущихся прямо на корабли. Из темноты выскочили четыре катера и с ходу открыли огонь из пулемётов и безоткатных орудий по танкеру. Командир тральщика, приказав капитану «Интернационала» уходить на максимальной скорости, принял бой. Огнём бакового орудия и пулемётов удалось утопить один катер, остальные, отстреливаясь, отвернули на полном ходу и исчезли за островами. Весь бой длился восемь минут, моряки вели огонь такой интенсивности, что из восьми тонн штатного боекомплекта, расстреляли шесть. Тральщик получил много мелких повреждений корпуса и надстроек, был ранен матрос-пулемётчик.

На острове уже всё знали о происшедшем и обсуждали его все – от матроса до командира базы. Это было первое нападение эритрейских катеров на конвои и первый бой кораблей эскорта, когда они наконец-то смогли применить своё оружие в соответствии с боевым распоряжением.

Однако «наверху» расценили этот бой неоднозначно и долго колебались, наказать или наградить командира и экипаж. Всё же здравый смысл возобладал, и экипаж был щедро представлен к наградам, которые, как водится, получили отнюдь не все, их заслужившие.

Потом, по возвращении в базу, парясь в сауне «Имана», командир тральщика рассказал Абраменко об интересных распоряжениях, полученных из штаба эскадры по радио, когда всё уже закончилось. Сначала, на второй минуте боя, пришла команда «В бой не вступать. Осмотреться». Потом дали указания по ведению огня и сразу затребовали данные об израсходованных боеприпасах. Потом потребовалось срочно предоставить биографические данные на командира и замполита – и венцом нелепости явилось распоряжение о срочном принятии в члены ВЛКСМ раненого пулемётчика старшину 2-й статьи Игоря Швеца.

– Слушай, Володя, у нас ещё же одного ранило! Моему заму на голову чайник упал! Ну ничего, у него голова крепкая, столько матов я от него никогда раньше не слышал, – смеялся Носенко. – Моряки мои первый раз в такую переделку попали, но не сплоховали, такой огонь дали! – И тут же помрачнел: – А вот два моих лейтенанта оплошали, отказались встать к пулемёту.

На «Имане» все эти события восприняли без особой радости: для танкера это означало усложнение и без того смертельно опасной работы. К тому же с борта забрали оружие, теперь на переходе охрану должно будет нести отделение морской пехоты с крупнокалиберными пулемётами и гранатометами. Но какой бы опасной ни была работа, её надо было делать – остров требовал всё больше горючего, воды и продовольствия, боеприпасов.

Ибо другого пути кораблям, чем через простреливаемый пролив Массауа, в природе просто не существовало.

Следующий выход в Аден был назначен на 20 мая, туда удалось проскочить без обстрела. На обратном пути 30 мая корабли были как-то вяло обстреляны с Шумы. Снаряды легли в трёх кабельтовых по левому борту. Танкер дал полный ход и, оторвавшись от тральщика, который направился к АК-312, давшему радиограмму о помощи, влетел в узкий проход бухты, подсвечивая себе прожекторами. Рулетка опять сработала вхолостую

Через час на рейд подошёл «Разведчик», ведя на буксире АК-312 с отказавшими двигателями. Оказалось, что 27 мая катер, приняв на борт почти 70 человек демобилизованных морских пехотинцев, должен был на полном ходу проскочить пролив и доставить их на госпитальное судно «Енисей», идущее в Севастополь, затем взять на борт столько же человек замены и доставить их на остров. Надежда командования была на скорость и темноту.

На траверзе Шумы АК-312 был атакован шестью эритрейскими катерами и вступил в бой, утопив один из них. Уходя от погони на максимальной скорости в 35 узлов, катер отстреливался из пушек и пулемётов. Чтобы сбить с курса преследователей, капитан-лейтенант Белый принял беспрецедентное решение – сбросить глубинные бомбы. Они рванули под флагманским катером, разнеся его в куски, остальные катера повернули обратно. От гидродинамического удара вышел из строя один из дизелей, катер был вынужден сбавить ход и срочно ремонтировать двигатель.

На обратном пути эритрейцы напали снова. В ходе скоротечного боя АК-312 уничтожил ещё один катер, отбив атаку.

И уже на подходе к острову неожиданно загорелся главный распределительный щит, катер потерял ход, вышли из строя все электроприборы. Но, главное, моряки потеряли возможность вести огонь из пушек и надеялись только на пулемёты. И тут подоспел «Разведчик»… (Подробнее см. рассказ «“Канонерка” 719»).

Катер сразу поставили на ремонт к плавмастерской: он пробыл на острове больше года (два срока) и уже стал сдавать.

На совещании в штабе командир базы обратил внимание на всё более ухудшающуюся обстановку вокруг острова. Снаряды «Градов» с катеров стали всё чаще падать в расположении базы. Патрульные катера и сторожевые корабли эфиопского флота ведут тяжёлые бои на море и несут серьёзные потери. Отбито несколько вылазок диверсионных групп, много сил отнимает патрулирование побережья и охрана периметра базы.

Но есть и хорошие новости для командиров кораблей. Им на замену идут из Севастополя тральщик «Дизелист» и малый противолодочный корабль МПК-118 «Молдавский комсомолец» с 76-миллиметровой артиллерией, позволяющей вести прицельный огонь по берегу, что должно облегчить проводку конвоев и отбивать катера на дальних дистанциях. Танкер «Иман» будет заменён танкером Балтийского флота «Шексна», более маневренным и быстроходным.

Эфиопские части провели перегруппировку и теперь готовы к оборонительным боям и отражению десанта. Но моральное состояние их частей, после пережитых поражений, низкое.

Разговор прервал слитный грохот танковых орудий, открывших заградительный огонь. Залпы сотрясали воздух, далеко в море частоколом вставали белые столбы разрывов, отсекая чёрные точки эритрейских катеров, идущих к острову.

Из окон здания штаба базы в бинокль был виден медленно, с креном на правый борт, идущий в базу эфиопский патрульный катер. Он рыскал на курсе, из машинного отделения тянулся чёрный маслянистый дым с языками пламени. Из носовой турели с бессильно опущенными стволами спаренного 23-миллиметрового орудия свешивались тела погибшего расчёта, на верхней палубе не было видно живых, только на командном мостике виднелась перевязанная белым голова. Потом кто-то, шатаясь, вышел на бак и отдал якорь. Катер, не останавливая моторов, стал медленно крутиться вокруг якорь-цепи: видимо, в машине уже не было никого в живых.

Конвой транспортных судов

Чёрный дым траурной пеленой поднимался в небо, слышался треск рвущихся в огне пулемётных патронов.

К горящему катеру на полном ходу подскочили два малых патрульных катера, забрали с палубы и надстройки по нескольку человек раненых и быстро отошли – тушить его было бесполезно. Как потом оказалось, отошли очень вовремя. Через несколько минут огонь подобрался к бакам с горючим, раздался взрыв, полетели обломки, и катер затонул кормой, показав покрытый пробоинами борт с белым закопчённым номером «Р-202». На поверхности воды остались только плавающие обломки и лужицы горящего топлива. Это был один из четырёх больших патрульных катеров американской постройки типа «Свифтшипс-105», полученных ещё королевской Эфиопией. Не стало ещё одного из наиболее боеспособных эфиопских кораблей, вооружённого четырьмя 23-миллиметровыми пушками и крупнокалиберными пулемётами «Браунинг». Из 17 человек экипажа катера выжили только семь раненых, погибли и все его офицеры.

А остров продолжал сотрясаться от артиллерийского огня – эритрейские катера по-прежнему крутились в пределах видимости. В их сторону, стреляя на ходу, уже шёл сторожевой корабль Ф-1617 и три эфиопских катера.

Катера с ранеными подошли к пирсу, где их ждали две санитарные машины и начмед базы майор Демеев. Машины увезли раненых в санчасть базы, там уже была готова операционная.

Весь экипаж «Имана» стоял у борта и хмуро наблюдал, как мрачные эфиопские моряки смывали из шлангов кровь с палуб катеров и розовая вода, пузырясь, уходила в шпигаты. Война показала ещё раз своё отвратительное лицо.

Командный состав танкера, не сговариваясь, собрался в кают-компании, настроение было неважным. К первому помощнику Пикину посыпались вопросы: когда закончится рейс, будет ли долгожданный заход в Абу-Даби для отдыха. Всем уже изрядно надоело постоянное напряжение походов, томительные минуты ожидания взрывов снарядов и гадание «попадёт – не попадёт». Всё же они являлись гражданскими людьми, и их задачей была отнюдь не война, хотя они и вели себя на ней вполне достойно. Пикин, как мог, отвечал на вопросы, дожидаясь прихода капитана.

Абраменко пришёл из штаба базы мрачным, принеся неприятные новости. Главный штаб ВМФ «в целях экономии горючего и моторесурса» решил отменить заход «Имана» в порт эмирата АбуДаби. Известие об этом вызвало взрыв возмущения у всего экипажа, тем более что этот заход был запланирован в боевом распоряжении на поход ещё в Севастополе. Сгоряча несколько человек даже положили на стол капитана рапорта об уходе. С трудом капитану с первым помощником удалось утихомирить моряков, тем более что послезавтра предстоял очередной конвой в Аден, где можно было всё узнать подробнее в штабе эскадры. К тому же корабль управления «Баскунчак» тоже подошел в Аден из Персидского залива.

Выписка из судового журнала СМТ «Иман» от 05.06.1990 г.:

«07.30. Снялись с якоря. Следуем в п. Аден.

08.43. Справа по борту в 5–7 кбт взрыв снаряда. Увеличили ход до самого полного.

08.47. Взрыв снаряда по правому борту в 5 кбт.

08.50. Взрыв снаряда справа в 4 кбт.

08.53. Взрыв снаряда справа в 2 кбт.

08.54 Взрыв снаряда справа в 1 кбт.

09.10. Взрыв снаряда слева в 0,8 кбт.»

Капитан, до боли сжав в руках бинокль, диктовал вахтенному помощнику координаты приближавшихся в пелене дымзавесы взрывов, и мучительно ждал попадания. На мостике царила гробовая тишина, прерываемая только голосом капитана и глухими гидродинамическими ударами по корпусу. Да со стороны тральщика уже привычно доносилась песня Высоцкого «Я – корабль конвоя», которую командир всегда приказывал пускать по трансляции верхней палубы при входе в зону обстрела.

Рулевой, сжав штурвал в сразу вспотевших ладонях, побелевшими губами шептал про себя молитвы. Такого интенсивного обстрела танкер ещё не переживал. От последнего взрыва по палубе зазвенели горячие осколки, несколько их на излёте ударили в стекла ходовой рубки.