Текст книги "Памяти солёная волна"

В феврале 1991 года эфиопские войска в Эритрее были полностью разгромлены. На очереди были остатки эфиопских армейских частей и флота, закрепившиеся на островах архипелага Дахлак. Разведка докладывала о скоплении эритрейских войск и десантных судов в порту Массауа и на ближайших островах. Обстановка накалялась с каждым днём.

В Москве, осознав ситуацию, срочно приняли решение о передаче Эфиопии по остаточной стоимости сооружений базы и части имущества, которое уже невозможно было вывезти, и наконец-то решили эвакуировать ПМТО – его существование уже не имело никакого военного значения. Для оформления договора в АддисАбебу прибыла группа офицеров во главе с первым заместителем Главкома ВМФ адмиралом флота И. М. Капитанцем. После подписания договора была наконец разрешена и эвакуация ПМТО.

В 7 часов утра 4 февраля 1991 года началась (под видом очередной тренировки) экстренная погрузка личного состава и имущества на плавмастерские ПМ-129, ПМ-156, БДК-101, другие корабли, вспомогательные суда и баржи. Паники не было, всё проходило организованно, несмотря на близкие разрывы снарядов. Сказывались выучка личного состава и частые тренировки. Был спущен с мачты государственный флаг СССР. Эвакуацией до последнего момента руководили командир и замполит базы.

Эвакуация шла под постоянной угрозой обстрела с моря и берега и возможного перекрытия входа в бухту: стоило эритрейцам затопить на входе в бухту какую-либо баржу и поставить пару пушек – и флот был бы заперт и уничтожен. Многое из складского имущества и запасов базы пришлось просто оставить эфиопам, но штатное имущество было на корабли погружено полностью. Последними опустевшую базу покинули бойцы Черноморского отряда противодиверсионной службы – шесть человек во главе с командиром, капитаном второго ранга Л. Губко.

Комендоры кормового орудия артиллерийского катера АК-312

Капитан второго ранга Г. А. Агеенко (слева), старшина эфиопской роты охраны Махмуд и майор медицинской службы Я. А. Демеев. Остров Нокра, 1990 г.

Пулемётчики артиллерийского катера АК-312

В 11.30 корабли и вспомогательные суда отошли от причалов и встали на якоря на внутреннем рейде острова Дахлак бухты Мус-Нефит в ожидании приказа.

С кораблей эфиопского флота и с берега за эвакуацией с горечью следили чернокожие моряки и солдаты – теперь они оставались одни против многочисленного и жестокого врага.

Восемь дней, пока не было приказа на переход от Главкома ВМФ, адмирала флота Чернавина, наши моряки стиснув зубы наблюдали, как эритрейская береговая артиллерия и катера массированным огнём беспрепятственно обстреливают острова архипелага, как горят и тонут эфиопские корабли, как медленно затонул плавучий док, получив в борт два снаряда, как поднялось пламя над складами горючего. На базе сражались и гибли их недавние союзники – эфиопские солдаты и моряки.

Матросы малого противолодочного корабля «Комсомолец Молдавии». Остров Нокра, 1990 г.

Советские корабли ПМ-129 и буксир РБ-105 в охранении торпедного катера ТК-72 покидают базу на острове Нокра. Февраль 1991 г.

Наконец был получен приказ на переход к месту дислокации 8-й оперативной эскадры – в Аден, и пылающий остров скрылся из виду, хотя зарево ещё долго было видно в бинокли. Конвой демонстративно и бесприцельно обстреливался береговой артиллерией (всплески ложились редко и далеко). В небе была эфиопская авиация, наносившая удары по батареям. На переходе в Аден конвой попал в шторм, во время которого затонул плашкоут с пожарной машиной. Боевые корабли вернулись домой без потерь.

Так закончилась славная и драматическая история ПМТО советского Военно-морского флота в Эфиопии. Советский Союз, впрочем, пережил эту базу ненадолго. Последующие события показали, что база была эвакуирована очень вовремя.

21 мая Аддис-Абебу покинул Менгисту Хайле Мариам, сбежав в Зимбабве. 28 мая оппозиционные войска вошли в столицу. Шестнадцатилетняя гражданская война закончилась. Остатки эфиопского флота ушли частично в Йемен, частично в Саудовскую Аравию.

Свято место, как известно, пусто не бывает. Ныне на двух островах архипелага Дахлак (Фатма и Дахлак Кебир) располагается база ВМС великого морского государства Израиль, полученная за израильскую поддержку при оккупации йеменского острова Эль-Кунейш. Там сейчас размещена РЛС для слежения за воздушным пространством Саудовской Аравии, Йемена и Судана и судоходством в Красном море. Ну что ж – шолом, как говорится, алейхем!

А на нескольких островах (Диссеи, Дахрэт, Дур Гаам, Дур Гхела) теперь место отдыха туристов и дайверов со всего мира. Особенно привлекают дайверов затопленный плавучий док и затонувшие корабли эфиопского флота – как место обитания красивейших рифовых рыб и кораллов. Да ещё отлично сохранившаяся и постоянно действующая офицерская баня на двадцать человек, пользующаяся большой популярностью у нынешних туристов.

На одном из интернетовских сайтов по дайвингу красочно пишется: «Два крана бывшего плавающего дока поднимаются над уровнем моря в северном направлении между островом Нокра и Дахлак Кебир, в то время как остальная часть дока и затонувшие корабли служат местом обитания рифовых рыб, разновидностей кораллов и голубых и чёрных пятнистых скатов…».

Но база – не только склады, мастерские и корабли. Это ещё и люди, её строившие, служившие на ней и защищавшие её с оружием в руках и, несмотря ни на что, не потерявшие ни одного бойца.

По «доброй» советской, а потом и российской традиции – «наказание невиновных и награждение непричастных» – большинство из этих людей не были награждены ничем (поскольку СССР к тому времени не существовал и советских наград уже не было, а российских ещё не придумали) и участниками боевых действий не признаны, поскольку на войну Министерством обороны СССР (Управлением по международному военному сотрудничеству) они официально не направлялись.

Только в 2009 году в Государственной думе был утверждён закон о признании военнослужащих, принимавших участие в конфликтах в Анголе, Мозамбике и Эфиопии, участниками военных действий.

Я не ставил своей целью подробный и обстоятельный рассказ обо всех локальных конфликтах в тех жарких местах и о незаслуженно забытых их участниках. Это будущее дело профессиональных историков, имеющих доступ к засекреченным архивам. Там есть много такого, о чём и сейчас пока нельзя рассказывать. Я пишу лишь о том, что знаю сам, и то, о чём мне поведали участники этих событий – мои друзья, моряки Тихоокеанского флота, и очень благодарен им за их письма, фотографии и воспоминания, которые легли в основу этого повествования.

Писать об этом – мой личный долг перед ними (ушедшими и живыми) и перед Российским Военно-морским флотом.

Морская смекалка

В далёком сейчас 1990 году, во время эритрейско-эфиопской войны, неожиданно для себя в центр боевых действий попала наша военно-морская база на острове Нокра (архипелаг Дахлак в Красном море).

База, а правильнее выразиться – 933-й пункт материально-технического обеспечения (ПМТО), была предназначена для обслуживания действий кораблей и подводных лодок 8-й оперативной эскадры Индийского океана. Личный состав базы состоял из ремонтников и снабженцев Тихоокеанского флота, охраняемых батальонной тактической группой морской пехоты на десантном корабле. Остров не имел каких-либо укреплений, ведь никто даже и не думал, что придётся с кем-то воевать на суше. Тем более что кто-то осмелится связываться с СССР.

Ситуация для наших моряков осложнилась, когда на архипелаг, после взятия эритрейцами порта Массауа, стали прибывать остатки разбитых и деморализованных частей эфиопской армии и корабли ВМФ Эфиопии. Это сразу поставило под угрозу нападения и наших моряков.

Остров стал подвергаться обстрелам из реактивных установок «Град» и набегам скоростных катеров эритрейского «москитного» флота, вооружённых крупнокалиберными пулемётами «Браунинг», безоткатными орудиями и трубами от установок «Град». Катера имели стеклопластиковый корпус и мощные моторы «Ямаха», их было трудно обнаружить и ещё труднее в них попасть.

База постоянно нуждалась в пресной воде, горючем, продовольствии и боеприпасах, тем более что снабжение эфиопских войск и кораблей велось и с наших складов. Единственный путь подвоза – морем, через узкий пролив Массауа-Южный, контролируемый эритрейскими катерами и береговой артиллерией.

Поэтому все грузы доставлялись конвоями транспортных судов и танкеров, охраняемых боевыми кораблями, практически постоянно подвергавшихся обстрелам с берега или нападениям катеров. Причем директива Москвы предписывала открывать только ответный огонь, что ставило наших моряков в неравные условия. А бои на море между эфиопскими сторожевыми кораблями и эритрейскими катерами шли нешуточные, обе стороны несли серьёзные потери.

В 1990 году кораблями эскорта на базе были артиллерийский катер АК-312 Керченско-Феодосийской бригады ОВР Черноморского флота и морской тральщик «Разведчик», тоже черноморский.

Эти небольшие корабли были вооружены только 30-миллиметровыми пушками АК-230, 25-миллиметровыми зенитными автоматами 2М-ЗМ и дополнительными крупнокалиберными пулемётами ДШК и «Утёс». Были и штатные торпеды, реактивные бомбомёты и глубинные бомбы, непригодные для борьбы с малоразмерными скоростными катерами, ведущими партизанскую войну. Более крупные корабли командование посылать не считало нужным, да и корабли с мощным артиллерийским вооружением уже были списаны, а использовать противокорабельные ракеты на такую мелочь было нецелесообразно.

Никакой броневой защитой эскортные корабли не обладали, попадание крупнокалиберной пули «Браунинга» с близкого расстояния прошивало борт насквозь, поэтому основной задачей было огнём артиллерии и пулемётов не допустить катера противника на расстояние действенного огня. Импровизированная защита в виде мешков с песком делалась только вокруг пулемётных точек. Причём для обеспечения кругового обстрела на АК-312 убрали даже спасательные шлюпки – в случае гибели корабля спастись в море, кишащем акулами, было бы невозможно.

Да и на острове надо было что-то делать для защиты людей от снарядов. Каменистый грунт был настолько твёрдым, что даже попадание снаряда от «Града» делало в нём только небольшую выбоину. Поэтому импровизированные укрытия для людей и боевой техники делали из камней и даже металлических бочек, залитых цементом. Пришлось делать и бомбоубежище, и запасной подземный КП. Все моряки базы были вооружены стрелковым оружием и расписаны по боевым постам. Остров был готов к нападению с моря. Но долго ли могли четыре сотни моряков продержаться против нескольких дивизий эритрейских войск, только что разгромивших регулярную эфиопскую армию и уже тренировавшихся в высадке десанта. Тем более что это была не наша война! Однако дрались отважно, проявляя храбрость и умение…

Однажды морякам АК-312 пришлось применить всю свою смекалку и сноровку, чтобы отбить нападение катеров противника. Необходимо было доставить группу демобилизованных моряков и морских пехотинцев с острова на госпитальное судно «Енисей», идущее в Севастополь, и взять с него очередную смену. Артиллерийский катер выбрали не от хорошей жизни: других подходящих быстроходных кораблей просто не было. Вся надежда была на скорость (АК-312 мог дать 35 узлов), пушки и тёмную штормовую ночь.

И вот перегруженный катер, с погашенными ходовыми огнями, выскользнув из узкого прохода, скрылся в чернильном мраке тропической ночи, и только кильватерный след предательски белел за кормой.

В проливе Массауа-Южный волнение моря достигло трёх баллов, пришлось сбавить ход. И в это время радиометрист засёк скоростные цели, охватывающие корабль с кормы. Это были шесть эритрейских катеров, внезапно отрывших пулемётный огонь по АК-312. Ответным огнём из кормового орудия и пулемётов один катер был уничтожен, однако остальные не отставали.

МТЩ «Разведчик» (ныне корабль ВМС Украины «Черкаси»)

И тут командир катера, капитан-лейтенант Николай Белый, решился на импровизацию: приказал сбросить глубинные бомбы по курсу катеров. Бомбы, рассчитанные на потопление подводных лодок, рванули под катерами, разнеся в куски один и отбив охоту преследования у других.

Это был первый в истории всех флотов мира случай применения глубинных бомб против надводных кораблей! АК-312 благополучно доставил моряков на «Енисей» и вернулся обратно, отбив ещё одну атаку и потопив артиллерийским огнём ещё один эритрейский катер.

Этот бой 27 мая 1990 года вошёл в историю советского флота как один из примеров мужества и смекалки наших военных моряков.

Но на этом нападения на конвои не кончились, наоборот, их активность возросла. Нужно было принимать какие-то радикальные, нестандартные меры, и в штабе 8-й оперативной эскадры придумали один, доселе не применявшийся, приём.

Вот что вспоминает вице-адмирал Ю. Г. Михайлов, бывший в то время начальником тыла 8-й ОПЭСК:

«На морской тральщик «Разведчик» посадили группу минёров под руководством капитана первого ранга В. Каюрова. Тральщик замыкал караван. На нём кипела работа – минёры снаряжали и готовили к сбросу на воду большую мину, рассчитанную на взрыв в гуще преследовавших катеров. После выхода из бухты тёмной ночью радиометристы тральщика доложили, что наблюдают 15 малых целей, которые начинают с кормовых углов с нами сближаться. Дождавшись момента, когда они сгруппировались, мина была сброшена с тральщика.

По истечении расчётного времени раздался оглушительный взрыв, кормовой сектор вспыхнул ярким светом, и наступила тишина.

Радиометристы наблюдали несколько неподвижных целей и несколько целей, уходящих в сторону берега. Конвой беспрепятственно проследовал в Аден.

В результате взрыва из 15 преследовавших нас катеров девять было выведено из строя, при этом 5 из них утонули, ещё 4 катера были подобраны эфиопским сторожевиком и отбуксированы на базу. О судьбе уцелевших эритрейских катерников можно было не спрашивать – обе стороны пленных не брали.

После этого эритрейские сепаратисты передали предложение, чтобы наши караваны ходили только днём, и они не будут их обстреливать. Предложение было принято».

Правда, взамен стали интенсивно обстреливать остров артиллерией с полуострова Бури. Наши отвечали реактивными снарядами «Градов» и противокорабельными ракетами П-15. Своё слово эритрейцы всё же нарушили – огонь по конвоям потом шёл и днём. Пришлось ставить дымовые завесы.

Так морская смекалка и нетрадиционное мышление позволили продержаться на острове Нокра до получения приказа из Москвы об эвакуации базы. И продержаться без потерь!

Грифы над Этинорой

Несколько разрывов крупнокалиберных снарядов эритрейской береговой батареи на рассвете подняли столбы известняковой пыли в разных концах острова Нокра. Сразу взвыла сирена возле штаба, побежали по боевым постам матросы и морские пехотинцы, захлопнулись бронированные двери подземного командного пункта. Зашевелились над капонирами стволы танковых орудий, готовых вести заградительный огонь. Отошли от пирсов и рассредоточились по заливу боевые корабли и вспомогательные суда. Начался обычный день осаждённого острова, если считать полугодовую осаду обычным делом…

Второй залп батареи лёг с недолётом, высоко взметнув столбы воды в двух кабельтовых от берега. Командир торпедного катера Т-73, малым ходом выходящего на рейд, старший лейтенант Андрей Филипчик опустил бинокль и сказал стоящему рядом на мостике штурману:

– Опять промазали! Никак пушки толком освоить не могут…

– Было бы чему радоваться, командир. Ежели они их освоят, да ещё и корректировщиков посадят на какой-нибудь островок, нам тут невесело придётся.

– Да они уже раз сажали на Дахлак-Кебир, так эфиопы их при высадке засекли, и спецназ всех там сразу и положил. Принцип у них такой – пленных не брать. Жестоко воюют.

– Новых пошлют. Народу у эритрейцев ещё много, да и злые они все. Наша база им как кость в горле, без нас давно бы уже эфиопов покрошили…

– Разведка сказала, что целая дивизия сейчас тренируется по высадке на наш архипелаг. Кораблей им только не хватает, а так давно бы уже высадились.

– Надеюсь, что до боя с ними дело не дойдёт. А пока, товарищ старший лейтенант, давайте с помощником готовиться к выходу. В ночь идём на конвоирование.

Советская военно-морская база (официальное название 933-й пункт материально-технического обеспечения ТОФ) размещалась на острове Нокра архипелага Дахлак в Красном море ещё с 1978 года. Предназначалась для ремонта кораблей и подводных лодок 8-й оперативной эскадры. После начала эфиопско-эритрейской войны, в 1990 году, на базу пришли уцелевшие корабли эфиопского флота и остатки эфиопских армейских частей, разбитых после взятия эритрейцами порта Массауа. Вся матчасть бригады береговой артиллерии (130-миллиметровые пушки и установки «Град») досталась эритрейцам.

Всё это автоматически поставило наших моряков и морских пехотинцев в состояние войны. Из Москвы приказа на эвакуацию не было, база могла снабжаться только морским путём, через узкий, простреливаемый артиллерией пролив Массауа-Южный.

Поэтому транспортные суда и танкеры ходили конвоями, в охранении боевых кораблей, ставя дымзавесы и отбиваясь артиллерийским и пулемётным огнём от катеров противника.

Тем временем бесприцельный обстрел острова продолжался. Снаряды хаотично падали по всей территории, выбивая в каменистом грунте неглубокие воронки. Каждый залп батареи давал четыре взрыва. Иногда – меньше: снаряды не все взрывались, и тогда ими после обстрела занимались сапёры.

Сегодня в ночь торпедному катеру Т-73 предстояло конвоировать танкер «Шексна» и транспорт боеприпасов «Уфа», шедшие в Аден. Транспортные суда обратными рейсами вывозили часть оборудования и складских запасов с осаждённого острова. Командование базы понимало, что дело идёт к эвакуации, и стремилось вывезти наиболее ценное имущество. В охранение был выделен ещё и тральщик.

Торпедный катер проекта. 206М на подводных крыльях

Конвои обычно выходили глубокой ночью, стараясь затемно проскочить простреливаемый участок фарватера, прикрываясь ещё и плотной дымзавесой для полной гарантии. Ориентировались по данным бортовых локаторов и топовым огням. Вышли ночью и в этот раз, соблюдая режим светомаскировки и передвигаясь средним ходом. Фарватер в этих местах был малоисследован, и существовал реальный риск наскочить на коралловые рифы.

Ночь выдалась душной и безветренной, морякам на наружных боевых постах у крупнокалиберных пулемётов приходилось нелегко в касках и бронежилетах.

Филипчик на мостике изнывал от жары и тихого хода. Давила на голову каска, тянул вниз тяжёлый и неудобный бронежилет с титановыми пластинами.

Его душа матёрого катерника протестовала против такого издевательства – ведь Т-73 мог спокойно «выдать» на подводных крыльях тридцать пять узлов и пролететь этот пролив за считанные часы. Но суровый закон морских конвоев – держать ход по самому медленному судну – не давал катеру «разгуляться».

Забрезжил рассвет… Расплывчатые контуры судов стали видны на поверхности моря. Командир конвоя передал на Т-73 приказ ставить дымзавесу. Боцман и двое матросов привычно подтащили дюжину дымовых шашек к борту.

Филипчик, облегчённо вздохнув, отдал приказ в машинное отделение дать полный ход.

Катер, опустив крылья, резво рванул вдоль линии конвоя, дымовые шашки посыпались с правого борта в воду с равными интервалами, и вскоре плотная белая пелена затянула море.

– Товарищ командир, на траверзе острова Шума четыре силуэта катеров, без хода, – доложил старшина-радиометрист из рубки.

– Есть! – Филипчик толкнул локтём рядом стоящего помощника. – Всё же решили рискнуть! Давно мы им по рогам не давали! Орудия к бою!

Кормовая башня медленно развернулась в сторону противника, стволы 57-миллимитровых автоматических пушек зашевелились, нащупывая цели.

Однако эритрейские лёгкие катера не стали на сей раз испытывать судьбу, ведь артиллерия Т-73 уже не раз показывала, что может спокойно уничтожить их на дальних подступах к конвою, даже не подпустив на дистанцию пулемётного огня. Кроме того, «встав на крыло», торпедный катер мог посоревноваться в скорости с самыми быстроходными пластиковыми «джонками» эритрейцев. Поэтому эритрейцы его откровенно побаивались.

Но зато с острова Шума на корабли с противным воем полетели снаряды «Града», – впрочем, бесполезно рванувшие в густом молоке дымзавесы.

Конвой увеличил скорость и быстро проскочил опасное место. Через два часа корабли были уже на границе территориальных вод Эфиопии.

Пожелав транспортам счастливого плавания, Т-73 и тральщик легли в дрейф, поджидая встречные суда, идущие на остров. Это должны были быть средний морской танкер «Печенга» и рефрижератор «Ульма» Тихоокеанского флота с грузом пресной воды, дизельного топлива, боеприпасов и продовольствия для гарнизона и эфиопских частей. Теперь конвою прорываться предстояло днём, при прекрасной видимости с берега.

Через несколько часов показались долгожданные транспорты. У Филипчика, увидевшего высокие борта «Печенги» и её белоснежную надстройку с мачтой, сразу заныло сердце: танкер мог стать великолепной мишенью для береговых артиллеристов.

Немного утешала мысль, что у эритрейцев на острове Шума, по данным разведки, нет пушек, а мобильные установки «Град» китайского производства не имеют систем точной наводки и бьют «по площадям» с большим рассеиванием. Так что возможность попасть под снаряд представлялось некой «эфиопской рулеткой» – как невесело шутили моряки конвойных кораблей. Тем не менее попадание даже одного снаряда в небольшой корабль или танкер с горючим и боеприпасами могло привести к катастрофе.

Суда конвоя шли кильватерным строем, соблюдая дистанцию в два кабельтова, замыкал колонну тральщик. Т-73, выскочив на полном ходу далеко вперёд, поставил дымовую завесу. Плотная пелена белого дыма повисла над морем. Но высокая мачта «Печенги» всё же была видна наполовину, что давало хороший ориентир эритрейцам.

И они не заставили себя ждать – реактивные снаряды с рёвом понеслись на конвой, высокие фонтаны разрывов выросли по обе стороны ордера. Один из разрывов пришёлся вблизи «Печенги», осколки на излёте застучали по палубе и надстройкам.

Командир конвоя приказал увеличить ход до полного, и, пока эритрейцы перезаряжали установки для следующего залпа, транспорты смогли вырваться из зоны обстрела.

Дальнейший путь был уже почти безопасен, разве что на внешнем рейде острова иногда были видны высокие всплески разрывов 130-миллиметровых снарядов из орудий эритрейской батареи с мыса Бури, да из расположения эфиопского полка поднимался столб жирного чёрного дыма.

Транспорты уже втягивались в защищённое пространство внутреннего рейда, куда снаряды не долетали. Конвойные корабли, как обычно, медленно маневрировали на внешнем рейде.

Очередной залп батареи кучно лёг на внешний рейд, недалеко от тральщика.

И тут с берегового КП командирам кораблей пришло сообщение, что радиометристы большого десантного корабля и базы запеленговали короткую радиопередачу с небольшого необитаемого островка Этинора.

– Всё-таки нашли гадов! – вырвалось у Филипчика. – Сейчас мы им всыплем!

Тут же с берега поступил приказ на уничтожение корректировочного поста противника артиллерией Т-73 и тральщика. Катер, опустив в воду крылья, окутавшись сизым дымом выхлопа, рванул на перехват возможного пути отхода корректировщиков со стороны пролива.

Тральщик, дав полный ход, шёл прямо на остров. Этинора был небольшим, совершенно плоским каменистым островком, на котором росло несколько чахлых кустов, да едва заметно возвышались три кучки камней на месте некогда стоявших тут рыбацких хижин.

Радиометристы кораблей засекли ещё одну короткую радиограмму, за которой последовал очередной залп – его снаряды кучно разорвались на острове, недалеко от командного пункта морских пехотинцев.

Сильные морские бинокли корабельных офицеров обшаривали островок в поисках признаков наличия корректировщиков, но те словно свозь землю провалились.

– Затаились, суки, – пробормотал боцман. – Командир! Может, подойдём поближе на шлюпке и прочешем?

– Мичман Вара! Без самодеятельности! Кругом рифы. Да и людей зря можно потерять – эти гады ведь тоже вооружены. Сейчас мы их и так прочешем. Носовому – огонь по цели справа!

Расчёт носового спаренного 25-миллиметрового зенитного автомата 2МЗМ, развернув турель, выдал несколько коротких очередей трассирующими снарядами по ближайшим развалинам. Зенитные снаряды покрыли разрывами всю ближайшую кучку камней. Никого.

Вблизи Этиноры рванули два снаряда. Явно пристрелочных, с перелётом.

– Командир, есть пеленг! – Старшина-радиометрист протянул Филипчику листок с координатами выхода рации в эфир. Точка находилась в глубине островка, в полумиле от уреза воды.

Обычная, ничем не примечательная кучка камней в зарослях. Вблизи опять рванули два снаряда, уже гораздо ближе к кораблю – явно следствие корректировки.

– В «вилку» берут, сволочи! – констатировал штурман.

Стало опасно идти малым ходом, без маневра: могло и зацепить осколками.

– Командир, давай накроем пушками! – предложил штурман. – Кто знает, что у них там за укрепления. Может, уже и закопаться успели – малым калибром их оттуда не достать.

Филипчик нажал тангеиту передатчика и быстро сообщил координаты цели на тральщик, попросив дать несколько очередей из 30-миллиметровых пушек по развалинам. Через минуту от носовой установки АК-130 тральщика понеслись к развалинам трассирующие малокалиберные снаряды, подняв тучу пыли и каменной крошки.

– Командир, у цели есть движение! – Боцман увидел в пыли человеческую фигуру, убегавшую от развалин.

– Кормовое, по четыре снаряда, осколочно-фугасными, по цели номер два – огонь! – скомандовал Филипчик. Кормовая башня окуталась дымом и пламенем, серия 57-миллиметровых снарядов разметала кучу камней, смешав с землей всё живое. Уцелеть при такой плотности огня было невозможно, кроме того тральщик ещё раз прошёлся огнём по остаткам цели.

Больше снарядов с береговой батареи на рейд не падало, рация в эфир не выходила, – значит, корпост эритрейцев был полностью уничтожен.

Как только смолкли пушки кораблей, над Этинорой сразу же закружились вездесущие грифы, почуявшие свежую кровь.

Обычно осторожные, никогда не приближающиеся к человеку птицы-падальщики сейчас смело слетелись в стаю и жадно расклёвывали то, что осталось от тел корректировщиков.

Катер и тральщик вернулись на базу, встали ко второму пирсу на свои обычные места.

Когда экипаж Т-73, построенный на верхней палубе, поздравлял с успехом командир базы, Филипчику впервые было не по себе. Ещё никогда его приказу не убивали людей. Конечно, это были враги, они угрожали смертью его кораблю, его сослуживцам и боевым товарищам по экипажу, но всё же…

Не один раз пушки и пулеметы его корабля вели огонь по катерам противника, защищая транспорты конвоев – но тогда это были далёкие, расплывчатые силуэты. А сейчас он видел смерть от своих снарядов воочию, и это его абсолютно не радовало.

P.S. На следующий день разведгруппа из эфиопского полка спецназа высадилась на Этинору. Были обнаружены искорёженные автоматы и гранатомёты, остатки рации и разбросанные крупные костные фрагменты пяти человек. Между камнями нашли притопленную резиновую лодку «Зодиак» американского производства, на которой корректировщики ночью незаметно подошли к острову.

Береговая батарея на мысе Бури была следующей ночью вырезана диверсантами из эфиопского племени афаров в отместку за попадания снарядов в их деревню. Орудия подорвали.

Полмесяца остров Нокра жил спокойно.