Текст книги "Жизнь преблагословенной Владычицы нашей Богородицы, приснодевы Марии"

Бегство в Египет

Вскоре начинают исполняться предсказания Симеоновы, ибо дивный в средствах спасения Бог наш всегда радости праведных соединяет со скорбями и попускает им быть в постоянном спокойствии и утешении, также не оставляет их в напастях; но обыкновенно жизнь святых составляет Он из скорбей и радостей. «Изыди, – сказал Он отцу верующих, – от земли твоея, и от рода твоего, и благословятся о тебе вся племена земная. И иде Авраам, якоже глагола ему Господь» (Быт. 12, 1–4). Ту же чашу злостраданий и лишений в этом мире приготовил Он и возлюбленному Сыну Своему, хотя Он и был еще в пеленах на руках Своей Матери.

Когда Ирод богопротивный, замышляющий христоубийство, не мог дождаться возвращения восточных мудрецов, отшедших в Вифлеем на поклонение Христу, тогда, считая это унижением своей власти, предался неистовству и гневу и тотчас дал приказание избить в Вифлееме и окрестностях всех младенцев до двухлетнего возраста, судя по времени, какое узнал от волхвов. Но не напрасно было сказано пророком: «Зачем возстают цари против Господа и Христа Его?» (Пс. 2, 2). Живущий на небесах не допустит исполниться злым их замыслам, Господь поругается им. И повеленное от царя детоубийство было еще не начато, как во сне является Иосифу, телохранителю Христову, небесный вестник и говорит: «Встань, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет; и будь там, доколе не скажу тебе; ибо Ирод хочет искать Младенца, чтобы погубить Его».

Как ни тяжело покинуть внезапно свое семейство, дом, родину и бежать в чужую страну, и притом еще через дикую пустыню, однако старец не уклонился от обязанности такой; он, поспешно встав ото сна, в ту же ночь взял Младенца и Матерь Его и пошел в Египет. Он не подумал, как другой бы мог, будучи на его месте: «Что это? Раньше ангел говорил мне, что Рожденный от Марии спасет людей, а теперь Себя не может спасти; и я должен для спасения жизни Его бежать в чужую землю, и надолго ли? Бог весть!» Но этого праведник не сказал и не подумал даже; никогда же не забывая своего первого сновидения, при котором ангел возвещал значение имени чудно Рожденного от Девы, называя Его Еммануилом, Иосиф, может, и теперь повторял слова, сказанные пророком Исаией: «С нами Бог», прилагая к ним его утешительные изречения: «Могущия покоряйтеся; аще бо паки возможете паки побеждени будете; и иже аще совет совещаете, разорит Господь и слово еже аще возглаголете, не пребудет в вас, яко с нами Бог» (Пс. 8, 9, 10).

Некогда пешешествовал по земле Господь и два ангела с Ним, в виде трех странников, коих Авраам принял в дом, не зная, кто суть они. И теперь кто мог бы подумать, что Сам Господь странствует на земле в сопровождении двух равноангельных человек? Но, зная сие, можно подумать, почему же это так случается; кто ближе всех к Богу, тот и злостраждет на земле и скитается? Потому, так должно судить, что мир сей во зле лежит, и злоба, часто случается, превозмогает добро. Во-вторых, и для того еще Господь попускает, чтобы добрые люди немного внимания обращали на земное благополучие, но верой усматривали бы благая Господня на земле живых. Потому и все, как вещает Писание, «хотящии благочестиво жить о Христе Иисусе, бывают гонимы в мире сем». Вот и Матерь Господня после радости благовещения немного на земле видела радостных дней; но Она, несомненно, верила, что в дому Отца Небесного уготован Ей лучший покой. Напротив же, земные о земном и пекутся, как вот и Ирод не помышляет о том, чтобы достигнуть того, что не отнимается вовеки, а печется лишь о владычестве своем на земле сей. Он думал, что и Христу должно царствовать на земле, так как Господь, по слову пророка, «на небеси уготова престол Свой» (Пс. 102, 19). Ему не нужны царства мира сего и вся слава их; ибо Он пришел спасти людей своих от грехов и вечных мук, а не от временных бед, потому и Сам терпит на земле изгнание и всякое злополучие. Вот еще глубокая тьма покрывала землю, и устрашенные Иродом, оставив свой дом и родную страну, пробирались уже за пределы своего отечества с одной надеждой на Бога, спасающего их. Таким образом и очутились святые путешественники через несколько дней в тех самых пустынных местах, по которым некогда проходили чада Авраама из Египта в землю обетованную. И так как местом для отдыха им служила голая земля, а покровом их был один небесный свод, то и должны они были всякий день подвергаться солнечному зною, а ночью терпеть тяготу от холода.

Но что было – посмотрим – в Вифлееме и пределах его? Там царствовало насилие и смерть; происходило неслыханное детоубийство и страшная дерзость. Отряд жестокосердечных воинов, по приказанию свирепого царя, со всей строгостью исполнял бесчеловечное его желание. Представить можно, как вырываемы были грудные младенцы из рук державших и разрубаемы на части; как многие матери не хотели расстаться с окровавленными трупами детей своих и как, горько рыдая, держали еще их, хотя и обезглавленных. Также можно подумать, как иные из них в страшном негодовании бросали трупы убиенных в лицо воинов, и как сии лютые звери не щадили никого и проливали кровь как воду. Тогда повсеместно слышны были одни плачевные вопли: тысячи отцов и матерей со своими родственниками плакали и рыдали о внезапной кончине своих милых малюток, из коих иным было около двух лет. И отчаянный вопль повсюду раздавался в нагорной стране, как предсказано было пророком: «Глас в Раме (высоте) слышан бысть, плач и рыдание, и вопль мног. Рахиль (праматерь убиенных, которая была похоронена близ Вифлеема) плачущися чад своих, и не хотяше утешитися, яко не суть» (Иер. 31, 15).

Жизнь в Египте

Случается ли кому прожить свой век бескручинно на земле сей, в этой юдоли слез, тем более вне своего отечества? И грустно, и неспокойно на чужой жить стороне. Там, где нет ни родных, ни единоплеменных, все люди, кажется, точно не понимают нужды чужого человека, потому и случается, что бедные странники не имеют, где главу приклонить. Кто не бывал в чужих странах, сам не испытал той безотрадной скорби, которая постигает человека за пределами своего отечества, тот едва ли и поймет, что было с теми, кои, оставив род, племя и отеческую землю, удалились в Египет, в чужую землю, и поселились между людьми инородными. И по одному тому не легко было жить в Египте, стране язычников, что там люди не могли понимать слов Иосифа и Марии, а через то избавить их от всяких нужд. Но доживающий век старец мог уже знать, что жизнь человеческая везде не безгорестна, а тем более многие скорби бывают праведным, от которых, однако, везде избавляет Господь чудным Своим Промыслом.

Кто не подивится, если только испытать приводилось тому, как Божиими судьбами, когда подается ему чаша горестей, в то же время или тотчас затем ниспосылается душе его чудное утешение? И об этом так перед Господом говорил пророк: «При умножении скорбей моих, утешения Твои услаждают душу мою» (Пс. 93, 12). Это же самое происходило теперь и с пресельниками из Иудейского царства – Иосифом и Марией; посреди разнообразных нужд, лишений и неизбежных на чужбине озлоблений Господь чудно так оградил спокойствие их миром и самой безмятежной жизнью. Конечно, они, прежде всего, нуждались в пристанище, хотя бы на конце города или в селении, и за приют нужно же им было заплатить что-нибудь; также, где бы уж престарелому Иосифу содержать трудами рук своих себя и Матерь, питающую Божественного Младенца; и если бы не Господь помог им заблаговременно, кто бы о них теперь позаботился? Кто бы дал им что-нибудь без всякого вознаграждения? И вот, Сам Господь призрел на все их непредвиденные ими нужды, Сам подал им заранее чудную помощь Свою: еще с появлением необыкновенной звезды, знаменующей рождения Царя-Младенца, Господь Бог внушил мудрецам принести Ему в дар золото. Вот этот-то драгоценный для сынов человеческих металл и был теперь для странствующих далече от родных источником необходимых благ земных. Конечно, они могли понимать, что Сам Господь попекся о всех их; и потому Иосиф с Марией жили теперь безбедно в стране чужой, так же, как бы и в своей, хваля и благословляя Бога во всякое время. Так и всегда Господь хранит верных Своих; Он укрывает их под кровом лица Своего от мятежей людских, спасает их от великой скорби и во время голода питает их. Ибо много у Него благ, которые Он приготовил уповающим на Него перед сынами человеческими. Потому и велика бывает у праведных радость о милующем их Господе, и всегда слышится хвала Ему в устах их.

«Радуйтеся, – и пророк взывал, – праведнии о Господе: правым подобает похвала». Для того, чтобы понять, какой радостью наполнилось сердце Марии, Матери Господа, о возлюбленном Сыне Ее, и слышанными сотворить все Ее богохваления, не нужно многих слов. Хотя однажды мы слышали Ее величание Господа, однако должны понимать, что Она и всегда не столько голосом, сколько душой прославляла Его и радовалась постоянно духом о Боге Спасителе Своем. И сколь Ее радость сия была выше всяких земных радостей, мы можем понимать из того только, что Она одним Своим приветствием Елисавете заставила возрадоваться даже младенца в утробе ее. Чтобы уразуметь радость о Боге и непрестанное ее сердечное богохваление, нужно только узнать, за Кого почитала Она Родившегося от Нее силой Вышнего. Для сего обратим внимание на то, за Кого почитала Его Елисавета, когда, исполненная Святым Духом, назвала носившую Его во чреве Матерью Господа. Если Елисавета исповедала Его Господом, то тем более Сама Мария могла понимать, Кого Она зачала бессеменно и родила безболезненно. К познанию величия Сына Ее Ей услужили и пророческие писания, которые Она могла хорошо понимать, и все, что Она слышала от ангела, Иосифа, пастухов, Симеона и Анны-пророчицы. И неудивительно, если Она, держа на руках Своих Сына Своего, подобно Давиду, отцу Своему, взывала Ему: «Се познах, яко Бог мой еси Ты» (Пс. 55, 11). Она лучше всех святых познавала, что Сын Ее есть вместе и Бог Спаситель. И Создавшего рукой Своей бренного человека Она держала на руках Своих не как простого Сына, но как Царя и Бога. Она служила Ему, как истинному Сыну Божию, и, преклоняя колени перед колыбелью Младенца, Она радовалась в душе Своей неизреченной радостью. Смотря на Него, почивающего перед взорами Ее, прикасаясь к Его младенческим ланитам устами Своими, – о, каких сладостных восторгов Она ни ощущала в сердце Своем! Любя Его всем сердцем, как Бога и Сына Своего, Она имела матернее к Нему дерзновение и говорила словами Давида: «яко милость Твоя пред очима моима есть» (Пс. 25, 3). И Церковь святая не напрасно признает, что Богоматерь приносит моления Сыну Своему как Богу, держа Его на руках Своих как Младенца (Пс. 33, 22).

Рассматривая блаженную жизнь любящих Господа и посреди злоключений мира сего, взглянем и на судьбу злочестивых, царствующих на земле, о коих в пророчестве сказано: ненавидящии праведного прегрешат; смерть же грешников бывает люта. Оба сии предсказания во всей силе исполнились над первым гонителем Христовым, избившим из-за Него четырнадцать тысяч невинных детей Вифлеемских. Вскоре, как полагают, после избиения сих последовала и лютая смерть ехидного царя: злой во зле и изверг душу свою окаянную. Пораженный нестерпимо зловонными язвами и пожираемый бесчисленными червями, мучимый голодом ненасытным и жаждой неутолимой, этот тиран было хотел за пять дней до смерти покончить свою жизнь самоубийством, как бы в наказание за 70 лет, протекших в одних беззакониях, мерзостях и кровопролитиях. Уже при самом переходе в мрачную глубину, будучи в предсмертном бреду, злодей этот, по свойственному ему безумию, замышлял еще произвести казни и убийства ради одного того, чтобы смерть его не была без плача.

По смерти Ирода, великого по своим злодеяниям, ангел явился во сне Иосифу и сказал: «Встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца». Все повеленное от Господа исполняя охотно, Иосиф пришел в свою землю и желал было остаться в Вифлееме, но убоялся за жизнь Младенца, ибо не безопасно было находиться вблизи столицы, где царствовал подозрительный и жестокосердый, как и отец, Иродов сын. Потому святое семейство опять поселилось в Назарете.

Безвестная святая жизнь

В жизни Своей Матерь Господа, по великому Своему смирению, оставалась всегда в глубокой безвестности, ибо Она знала, что не внешние подвиги, которые кажутся перед людьми великими, но внутреннее соединение с Богом привлекает благословение Его. С юных Своих дней, с первых минут самопознания, все сердце Ее, Божественным огнем воспламенившееся, пылало неизреченной любовью к Господу; и Она во всю жизнь Свою осталась преданной как душой, так и телом Своим одному только Богу. Постоянно углубляясь умом в созерцание судеб Божиих, Она не хотела быть ни от кого замеченной в мире сем и через то могла вполне усвоить слова пророка. «Яко сохраних пути Господни; вся судьба Его пред мною» (Пс. 17, 22–23). Все внимание Ее было обращено на воспитание Божественного Своего Сына, Которому Она служила, как смиренная раба, и которого любила, как самая любвеобильная мать, потому и проводила Она всю жизнь в тихом трудолюбии и молитве. Чтобы иметь понятие об образе Ее жизни, посмотрим, как выставляет премудрый Соломон на вид домашний подвиг жены добродетельной. «Таковая, – говорит он, – делает блага во все житие: обретши волну и лен, сотвори благоупотребное рукама своима; препоясавши крепко чресла своя, утвердит мышцы своя на дело, и вкуси, яко добро есть делати, и не угасает светильник ея всю ночь. Локти своя простирает на полезная, и руце свои отверзает убогому, длань же простре нищу; уста своя отверзе мудро, и чин заповеда языку своему». – Так описывает обычаи жены доброй. служащей ему; но о Той, преблагословенной в женах, Которой суждено благоугождать одному Гос поду, Писание говорит: «Ты же предуспела и превознеслася еси над всеми; ложнаго угождения и суетныя доброты женския несть в Тебе. Жена бо разумная благословенна есть; страх же Господень сия да хвалит» (Прит. 31, 12–31).

При сем как не посудишь об осуждении Церкви лукавствующих, которое они наносят Матери Божией за ту жизнь, которую Она будто бы имела после рождества Христова до смерти Иосифа. В последнее время вышла из неправославной Церкви (английской) книга знаменитого профессора о жизни Иисуса Христа, в которой говорит ученый ее богослов: «Обращаясь к разрешению вопроса относительно количества всего семейства Иосифова, жившего в Назарете, и читая в Евангелии от Луки, что Мария родила сына-первенца; в Евангелии Иоанна – что Иисус пришел в Капернаум, Сам и Матерь Его, и братья Его, и ученики Его; от Матфея – что когда Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне дома, желая говорить с Ним, – мы встречаемся с вопросом: кто были братья Иисусовы? Много трактатов писано было об этом предмете, много споров за происхождение, равно как за имена; но все эти споры основывались только на догадках или на различных противоположных друг другу преданиях». При сем нужно заметить, что православная Церковь, основываясь на древних преданиях, считает Иакова, брата Господня, сыном Иосифа от бывшей его жены, а апостола Иуду с Иосиею и Симеоном – за сыновей Клеопы и Марии, дочери Иосифа и двоюродной сестры Девы Марии. Но неправославная Церковь, не веря преданиям и судя по простому выражению евангелистов, согласному с мнениями народными, признает Матерь Божию не Приснодевою; и потому хвалящийся многим знанием доктор богословия продолжает клеветать на Пречистую Деву, говоря так: «Кроме этих неважных недоразумений, не касающихся, впрочем, личности Спасителя, невозможно найти ни одного темного облачка, которое заслоняло бы собой чисто небесную юность Иисуса в маленьком галилейском городе» (Жизнь Иисуса Христа. Сочинение Фаррара; перевод с английского Матвеева. Москва, 1876, стр. 52–53).

Чтобы сильнее сгустить это облачко и совершенно затемнить им приснодевственный лик Матери Божией, ученые отпадших Церквей останавливают еще неблагомыслящий свой ум на поверхностном суждении сих слов: «прежде даже не снится има; – и не знаяше Ея, дондеже роди Сына своего первенца» (Мт. 1, 18–25). Конечно, целью этих слов было у евангелиста показать необычайность рождения от Девы Сына Божия без участия мужа. Так как событие это было бесподобное и требовало сильного доказательства, то евангелист и подтверждал как бы такими словами: хотя Иосиф к Деве не прикасался, но Она родила Сына, Который был первородный или, что то же, единородный. Ибо слова сии в Писании могли означать одно и то же, как, например, сказано об Единородном Сыне Божием: «и положи первенца Своего высока, паче царей земных». Также и слова «прежде и дондеже» здесь вовсе не относятся к последующей жизни Девы Марии, ибо такое выражение употреблялось в Писании для означения беспредельного продолжения времени. Так, например, сказано было: «Возсияет во днех Его правда и множество мира, дондеже отымется луна» (Пс. 71, 7); «возсияет и не потухнет, дондеже положит на земле суд» (Ис. 42, 4). Или еще сказано от лица Бога Отца: «Седи одесную Мене, дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих» (Пс. 109, 1). Из сего ясно видно, что слово «дондеже» не означает предела времени, а указывает на неизменяемость дел, на беспрерывное продолжение мира и седения одесную Бога Отца. Так и Матфей, говоря о рождении Сына Божия от Девы, употребляет слово «дондеже» не по случаю изменения последующей Ее жизни, но для означения неизменного Ее состояния приснодевственного. Ибо и о ковчеге было сказано, что ворон не возвратился в него, «дондеже изсяче вода от земли» (Быт. 8, 7), хотя он и после не возвращался.

И, кроме того, не крайнего ли неразумия потребно, чтобы мыслить неподобное о Той Деве, Которая, услышавши от ангела благовестие о зачатии от Нее Сына, тотчас спросила: «Како будет сие, идеже мужа не знаю?» Вот хотя и была уже обручена Она мужу, однако, сказала: «мужа не знаю», – и этим самым ясно всем нам указала на то, что Она обручена не для брачного союза, что Она решительное имела намерение не знать мужа Своего во всю последующую жизнь; а иначе не для чего было бы и спрашивать: «како будет сие?» Если же так, то возможно ли, чтобы решившая хранить девство навсегда впоследствии не захотела того или была принуждена к тому, чтобы еще родить детей? Если и посреди людей находятся такие, кои неоскверненными от жен остаются до смерти, как и было показано в откровении Иоанну таких девственников 144 тысячи (Ап. 14, 4), то не безумно ли думать, что Дева Мария не могла или не хотела сохранить Себя от супружеского ложа? Неудивительно одно, что и сами зломудрствующие называют сие темным облачком, которое действительно покрывает их самих, отуманивая неблагомыслящий их ум.

Но зачем Иаков и другие называются братьями Иисуса Христа? – говорят разномыслящие. – Спросить бы их: зачем и Сама Матерь Иисусова говорит Сыну: «Се отец Твой и Я искала Тебя» (Лк. 2, 48)? Что же, неужели по тому и нужно судить, что Иосиф не есть мнимый муж Марии, что он настоящий отец Иисуса Христа? Но зачем так сказано? Затем, по всей вероятности, что нужно было до времени многими завесами покрывать происхождение Иисуса Христа, как непостижимое по рождению от Бога Отца, так таинственное и по воплощению от Девы Матери. Для того и в Писании многое говорится сокровенным образом, премудрым и глубокомысленным словом; и чтобы мы не читали его, как простую сказку, Господь велит потому испытывать Писание, углублять свой ум в изречения божественные, ибо в них не все сказано просто, и нельзя их понимать без всякого рассуждения. Вернейшим доказательством, что Иаков и другие не были родные дети Марии Богородицы служит еще и то, что Господь со Креста Своего поручил Ее Своему возлюбленному ученику Иоанну. Если бы были у Нее другие дети, то такой поступок был бы и не нужен, и обиден для них, чего усвоивать кроткому и смиренному Иисусу никак не должно.

Двенадцатилетний отрок Иисус в храме Иерусалимском

Настало уже двенадцать лет Тому, Кого родила Пресвятая Дева, но бытие Которого искони, от дней вечных. До сего времени Он считался еще малолетним; но с этого года Он, по законам иудейским, получал наименование: взрослый или совершеннолетний. Известно, что где климат жаркий, там люди скорее приходят в возраст совершенный, чем в странах холодных, потому на тринадцатом году юноши у евреев были, как у нас на восемнадцатом или девятнадцатом, и могли поступать в военную службу и жениться. По закону же Моисееву требовалась от таких ежегодная явка в Иерусалим на праздник Пасхи; вот вместе с молодым Иисусом и старцем Иосифом пошла в храм Господень и Мать Его. Какой радостью, можно себе представить, наполнялось сердце Марии при взгляде на Сына, Которого в первый раз вела в Иерусалимский храм на торжественный праздник! И вместе, какой новостью после Назаретского уединения представлялось все для Иисуса, уж почти возмужалого, когда Он пришел в дом Отца, с Которым не хотел уже, как покажет наступающий случай, и расстаться!

Толпы народа, как и всегда бывало после праздника, шли из Иерусалима одни за другими; но в кругу путешествующих с Иосифом и Марией не было Того, Кто для них дороже был всего на свете. Сердце Матери хотя и чувствовало скорбь, но надежда на благоразумие довольно взрослого Сына удерживала от преждевременных поисков, и старец, которому было уже за 90 лет, с Марией шли тихонько целый день. Настал вечер; мимошедшие толпы знакомых были все осмотрены, а Иисуса одного нигде между своими нет и нет. Что за чудо? Неужели же кто узнал в Иерусалиме, Кто Он такой? Господи Боже! Быть может, Его уже и захватили и представили к царю, приготовили на казнь!.. И какой еще мысли более мрачной не могла принять так нежно любящая Сына Своего Мария и так много опасностей потерпевшая за жизнь Его?

День целый, тяжелый день и болезненный для сердца Матери и отца, воспитателя сердобольного, прошел в обратном пути в Иерусалим – город, избивший пророков и всех посланных к нему от Бога. Проходил уже третий день напрасных поисков, и везде отыскиваемый и ни от кого не познаваемый сокрылся как бы совсем из вида страждущих по Нем благочестивых душ. Какая скорбь! Его уже где ни искали – нигде нет! Быть может, и на найти уже! Какая тоска, невыносимая для сердца! Но вот мелькнула еще мысль, нет ли Его в храме? И поспешно Мария с Иосифом прошли сюда, где книжники сидели в особом притворе, назначенном для поучения народа, и объясняли слушателям о важности и древности их закона, об его неизменном совершенстве, а с тем вместе и об общей для всех Израилевых чад великой и радостной надежде – скором пришествии Христа Господня. Сии законники утверждали в народе ту мысль, что когда явится Христос, то избавит их от владычества чужеземных царей (Лк. 1,74), воцарится Сам на престоле Давидовом и доставит людям Своим господство над всем миром, наделив их притом богатыми поместьями и всеми земными благами за исполнение закона Его. И более ничего, кажется, не внушали учители народные ожидать от Христа, как только одного благоденствия на земле.

Не будем мы придумывать ничего лишнего; несообразно с истиной, но только предположить все же можем, и не без основания, что, сидя между такими учеными людьми, молодой Иисус, по свойственной всем молодым людям любознательности, предложил им при сем, быть может, такой вопрос: «Как же Моисей сказал: „Пророка, якоже мене, возставит Господь Бог, Того послушайте“ (Вт. 8, 15)? Известно, что через Моисея говорил Сам Бог; значит, и Тот, Кого воздвигнет Бог, будет говорить слова Божии. Итак, почто же Моисей велит послушать еще Того Пророка Законодавца, когда закон, данный через Моисея, есть совершен, как вы говорите, и будет неизменен вовеки? Если же сей закон вечен, то зачем Иеремия также сказал: „Се, дние грядут, глаголет Господь, и совершу на дом Израилев завет нов, не по завету, егоже сотвори отцем их… Яко сей завет, егоже завещаю дому Израилеву по днех онех, глаголет Господь: дал законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу их, и буду им (принявшим закон сей) Бог, и тии будут Мне в люди“ (Иер. 31, 31–33)?» Услышав от Юноши такие глубокомысленные вопросы, законники обратили на Него взоры, приблизили к себе и, объясняя Ему по-своему тайну сих слов пророческих, старались с тем вместе и показать себя перед людьми в высшем, чем у других, знании закона Моисеева. Но вся суемудрая их ученость, казалось, точно ничего не значила перед высочайшей премудростью отрока Иисуса, когда, сидя среди рассуждающих о благодетельном для иудеев царстве Мессии, Он предлагал вопрос за вопросом, на которые, конечно, приходилось Ему после Самому же отвечать. Справедливо ли так судить, быть может, из таких вопросов состоял разговор Иисусов с законниками иудейскими, что милости Господи в царстве Его, которое будет на небеси, явлены будут одним израильским людям? Не явно ли, что Бог благ и благоволит в сем мире ко всем земнородным, потому что солнцем Своим сияет на добрых и злых, дождит на праведных и неправедных. Если являет Он милость Свою и ведущим Его и неведущим, то для чего же думать, что царство Христово будет благодетельно для одного народа, и учить противно тому, что говорит Исаия: «Всякая дебрь наполнится, и всяка гора и холм смирится, и будут вся стропотная вправо, и острая в пути гладки (кривизны исправятся, пути неправедных сделаются праведными, все гордые унизятся и смиренные получат благодать) и узрит всяка плоть спасение Божие» (Ис. 9, 4–5)? Так, быть может, рассуждал Иисус в храме Иерусалимском с книжниками и законниками иудейскими, и все, слышавшие Его беседу, дивились разуму и ответам Его. Да и как не удивляться, когда Он, как известно было, никогда в школах не учился, а высказывал такую во всех вопросах мудрость и глубокое знание всего Божественного Писания!

«Чадо! – вдруг послышался из народа нежный вопрос Матери с чувством упрека от великой сердечной скорби. – Что Ты сделал с нами? Вот отец Твой и Я с великой скорбью искали Тебя?» И на сей жалобный вопрос последовал ответ: «Зачем было вам искать Меня? Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?» (т. е. быть в дому Отца Моего). Но они сего не поняли из сказанных Им слов, – замечает евангелист Лука. – И чудное недоразумение, как будто Мария с Иосифом и вовсе не знали: Кто Он и зачем пришел в мир? Потому слова Господни и были произнесены с удивлением и как бы с некоторым неудовольствием на то, что хотя им было известно о Нем, однако ищут Его и отвлекают отдела, предназначенного Ему от Отца Небесного.