Текст книги "Актерское мастерство. Метод Стеллы Адлер"

Принцип видения в том, чтобы внимательно воспринять образ, прочувствовать его и позволить ему развиться. Прежде чем описать нечто достаточно подробно, вам нужно представить это в своей голове ярко и точно. Только после этого вы сможете передать этот образ и заставить вашего партнера или зрителя пережить увиденное вами. Поэтому поймите, как важно держать глаза открытыми и воспринимать все визуально. Жизнь наполняет вас реальностью. Пьесы же наполняют вас фантазией. Когда вы что‐то описываете, это должно рождаться внутри вас. Разница между репортажем и достоверным представлением образа зрителю – вот что делает вас артистом.

Самый распространенный нехудожественный способ наблюдения я называю «банковским». Он хорош только с холодными фактами и предметами. Если я спрашиваю человека: «Что у вас там?», а он, держа в руках горсть банкнот, отвечает: «Пять, десять, пятнадцать, двадцать, тридцать – да, у меня тридцать долларов наличными». Если, описывая то, что он видел в продуктовом магазине, он говорит: «Я видел виноград, груши и бананы», то из него точно получится хороший банкир, но никак не хороший актер. Он смотрит на вещи взглядом бухгалтера.

Вы должны позволить предметам заговорить с вами и зафиксировать то, что увидели. Если человек с банкнотами скажет: «У меня тут несколько купюр, они довольно грязные. Надеюсь, нам удастся их поменять», а про фрукты он скажет что‐то вроде: «Я видел фантастические груши, они были большими, но казались слишком дорогими. Еще мне попался чудесный виноград из Малаги, продолговатый и очень сладкий. У них был кишмиш – маленький виноград с зелеными ягодками, его можно съедать по полкило за раз, и он очень дешевый», – значит, перед вами человек, которому больше подойдет работа на театральных подмостках.

Подготовка заключается как раз в этом. Когда вы подготовились как следует, то прекрасно понимаете, как выйти на сцену и каким образом использовать ее. Вы знаете, как оправдать передвижение по ней, ведь вы учитесь делать все честно.

Вы учитесь обосновывать свои шаги, а не просто поднимать пустую бутылку и «верить», что она наполнена водой. Не делайте так, это очень плохая привычка. Это ложь, и ваше тело будет реагировать на это соответствующе. Вам ничего не стоит обмануть разум, однако обмануть тело гораздо сложнее. Оно тут же распознает ложь.

Открывая банку или вдевая нитку в иголку на сцене, вы создаете реальность не для того, чтобы зрители поверили в вас. Это нужно, чтобы вы поверили в себя. Актерская игра становится правдоподобной, когда вы сами в этом убеждены. Такова одна из сущностей реализма, и достигается она путем совершения самых обычных действий.

На следующей неделе отработайте простые повседневные дела: счищайте воображаемую грязь с ботинок, снимайте воображаемые волосинки и пушинки с вашей юбки или брюк. Представьте, что на вашей руке застыл воображаемый клей, помойте ее и убедитесь, что каждый палец удалось от него очистить. Познайте сенсорную истину о мышечной памяти.

Занятие пятое
Развиваем воображение

Если бы вы пришли сюда учиться играть на музыкальных инструментах, вам пришлось бы освоить правильный способ разминки. Вы бы тренировались, чтобы перед сольным концертом знать, что контролируете пальцы и дыхание и готовы извлечь из инструмента максимум.

Главный инструмент артера – тело, поэтому мы должны поддерживать его в оптимальном состоянии. Будь мы пианистами, как бы мы могли достойно играть, если бы клавиатура была сломана? Вам не следует быть сломленными. Я не могу войти в класс и увидеть кучу пальто, сползших с вешалки.

Мы уже говорили, что актерам нельзя поддаваться болезням и недугам. Помимо этого, они не должны уставать, поскольку каждый принадлежит к другому классу людей. Актеры не сдаются. Они держат себя в руках, соблюдают дисциплину и заботятся о себе. Они бодрые, яркие и интересные, и они не поддаются изможденности из-за проблем среднего класса и вялотекущего брака.

Общая расхлябанность общества, в котором мы живем, способствует самообольщению, что не идет на пользу театру. Нам нужно держать осанку, потому как она оказывает большое влияние на дыхание. Мы должны быть в хорошей физической форме и обладать огромным запасом энергии для работы на сцене.

Есть еще одна замечательная история о великом итальянском актере Томмазо Сальвини. Однажды, когда ему уже исполнилось 70 лет, его попросили сыграть роль Ромео. Чтобы быть Ромео, нужно быть невероятно гибким. В ответ он сказал, что готов, но ему нужно около семи месяцев, чтобы набрать форму. Не слишком приятный процесс для актера, однако необходимый.

Сальвини в роли Ромео требовалось прыгать. Ему нужно было растягиваться и тренироваться, чтобы выступление далось легко. Вам не так много лет, как Сальвини, и вы не можете быть менее подготовленным. Хорошая физическая форма должна стать для вас второй натурой.

Но самое главное, что мы должны делать, – это укреплять разум. Научитесь стимулировать воображение, которое служит топливом для оживления ваших инструментов и держит их в тонусе. Если вы – машина, то фантазия – ваш ключ зажигания. Без него ничто просто не работает.

Мы выполняли упражнения, направленные на развитие способности видеть. Учились различать разные оттенки красного, белого и синего; наблюдать за реакциями на эти различия, смотреть на окружающий мир и находить то, что делает его особенным, наблюдать за природой и оценивать ее богатство; замечать, как вид одного и того же кусочка неба в разное время суток меняется со временем.

Есть и другой вид созерцания, не менее значимый. Внутри вас – миллион вещей, которые нужно научиться видеть.

Одно лишь американское происхождение лишает человека энергии, оно отключает чувства, воспоминания, эмоции, инстинкты, ощущение принадлежности. Почему? Потому что мы «независимы»! Мы воображаем, что можем начать все сначала в любой момент. Но разве это не абсурд? Вы не начинали с чистого листа, когда даже появились на свет. Вы родились и сразу стали заложниками определенного жизненного шаблона. Чтобы помочь себе выйти за пределы того скучного, закрытого, эгоцентричного пространства, которое вы ошибочно принимаете за «настоящую жизнь», следует войти в жизнь других людей.

Вам нужно выйти за границу драгоценных внутренних переживаний. Я хочу, чтобы вы видели и могли делиться увиденным с аудиторией, а не просто замыкаться в себе. Страсберг [28]28
  Ли Страсберг (17 ноября 1901–17 февраля 1982 гг.) – американский актёр, театральный и кинорежиссёр, тренер по актёрскому мастерству и учитель драмы.


[Закрыть] умер. Актер не может позволить себе искать материал только в собственной жизни или черпать решения и чувства исключительно из личного опыта. Идеи великих драматургов почти всегда больше, чем опыт даже самых лучших актеров.

Американским актерам оказали медвежью услугу, убедив их, что на сцене они должны опираться на то, что случилось с ними, а не проживать пьесу. Вот только ваш опыт не имеет ничего общего с опытом Гамлета – если только вы тоже не принц Датский. Истина персонажа кроется не в вас, а в обстоятельствах положения королевской семьи. Действия Гамлета, решающего, жить ему или умереть, должны соответствовать его ситуации, а не вашей. То, как в прошлом вы не решались пригласить самую красивую одноклассницу на выпускной бал, не подойдет для воплощения терзаний шекспировского героя.

Что бы ни происходило на сцене, вы должны сначала сформировать обстоятельства. Станиславский говорил, что на сцене нельзя ужинать, имея в виду, что актеру нужно уйти от абстрактного и перейти к конкретному. Сначала – нож и вилка. Затем – стол с кружевной скатертью и простым серебряным сервизом. Рядом с вами – тарелка с едой и столовая ложка. Все эти вещи связаны с процессом, который мы называем ужином. Обстоятельства деятельности – прежде всего. Изменив их, вы сможете изменить настроение сцены.

Если скатерть не из кружев, а из грубой мешковины, или ее вообще нет, но есть керосиновая лампа, то это будет совсем другой ужин. Обстоятельства диктуются пьесой, и ваше воображение должно соответствовать ее требованиям. Чтобы начать им пользоваться, вы должны придать большее значение своему запасу знаний. Вы – хранилище образов, причем не только увиденных лично, но и тех, которые вы представляли. Они очень сильны, поскольку включают зажигание, задействуя ваше тело и разум в актерской игре.

Отныне вы должны жить только в воображении. Вы будете видеть и действовать в предлагаемых обстоятельствах [29]29
  Термин активно использовался Константином Станиславским и его учениками.
  «Это фабула пьесы, её факты, события, эпоха, время и место действия, условия жизни, наше актёрское и режиссёрское понимание пьесы, добавления к ней от себя, мизансцены, постановка, декорации и костюмы художника, бутафория, освещение, шумы и звуки, и прочее и прочее, что предлагается актёрам принять во внимание при их творчестве». Станиславский К. С. Собр. соч. М.: Искусство, 1954. Т. 2. С. 62.


[Закрыть]. Если принять тот факт, что все, что вы можете себе представить, несет некую правду, сделать это несложно. Задача актера – не выдумывать. Если вам нужно лимонное дерево, но вы его никогда не видели, вы вообразите для себя некое лимонное дерево. Наделите его максимальным количеством деталей, и тогда образ станет для вас реальным. Вы вообразили его, и поэтому оно существует. Большая часть актерской игры заключается в минутном знании того, что вы видите и делаете. Все, что проходит через ваше воображение, имеет право на существование.

Давайте начнем с простого упражнения. Вы идете по проселочной дороге. Осознайте ваше местоположение. Посмотрите на небо. Где находится солнце? Какой длины ваша тень? Как выглядит дорога? Неровная ли она? Искажает ли она тень? Какие облака на небе? Каких птиц вы видите?

Вдоль дороги тянется забор, огораживающий зеленый луг. Насколько зеленая трава на нем? Насколько она высокая? Пасутся ли на лугу коровы? Если да, то какого они цвета? Назовите три или четыре вещи, которые делают коров реальными.

На дорогу упала длинная ветка. Как давно это произошло? Листва на ней еще зеленая? Или ветка давно высохла? Сколько усилий нужно приложить, чтобы поднять ее и отбросить?

Вам открывается грунтовая дорога, уходящая вправо. Идите по ней. Какие деревья растут вдоль дорожки? Есть ли на них плоды? Спелые?

Дорога ведет к деревянному мосту. Выглядит ли он безопасным? Какие у него перила? Он пересекает пруд. Какую рыбу вы можете увидеть? Или вода слишком мутная? На другой стороне пруда между двумя деревьями натянута веревка. На веревке висит одежда – детская пижама, носки, мужская джинсовая рубашка, старая скатерть для кухонного стола, комбинезон.

Посмотрите на комбинезон. Обратите внимание на его форму. Насколько выцвел материал? Как часто его зашивали? Где есть швы и заплатки? Какой узор изображен на скатерти? Какой высоты трава под одеждой?

То, что вы увидели, теперь принадлежит только вам.

В пьесе драматург никогда не даст вам скатерть, которая вам знакома. Именно вам и предстоит это изменить. В его тексте будет просто написано: «скатерть». Вы должны будете сами определить, насколько она старая, сильно ли помята, насколько изношена, свежа или накрахмалена. Автор лишь укажет вам предмет, а оживить его – ваша задача.

Если драматург говорит, что день прекрасный, вы должны представить себе голубое небо с белыми облаками и летящую стаю птиц. Выяснение того, что в нем прекрасно, зависит от вас. Автор никогда не опишет проселочную дорогу, по которой вы катались в детстве. Он лишь скажет: «Я шел по проселочной дороге». Вам придется придумать детали, добавив: «Она пыльная, цвета ржавчины. По обе стороны раскинулись кукурузные поля».

Когда вы работаете над сценой, ваши действия направлены не на факты, а на то, насколько живыми они могут быть. Факты останутся неподвижными, пока вы не поймете, что в каждой вещи есть жизненная сила. Вы – актеры, а значит, обязаны подарить нам чудо жизни. Зритель ждет от вас жизни, а не смерти.

Жизнь в театре не определяется моментом, когда вы получаете деньги за выступление, или подписываете контракт, или даже играете в пьесе. Жизнь в театре – это когда вы понимаете его, а значит понимаете, почему хотите играть. Без этого желание выйти на сцену к вам никогда не придет.

Вы – художники, и сами создаете свою палитру. Под словами, которыми вы рисуете, скрываетесь вы сами. Если этого нет, они остаются пустыми. И не зажимайтесь эмоционально, принимая за образец американскую пуританскую этику. Помните, что в Англии актерское мастерство пришло из елизаветинской эпохи, а не из викторианской.

Давайте выполним еще одно упражнение. Представьте себе халат китайского императора. Одна из наших проблем как американцев в том, что мы настолько практичны и бескомпромиссны, что сводим все вокруг к собственному уровню. Воображение позволяет нам жить в более красивом и более захватывающем мире.

Сначала представьте себе ткань халата императора. Это высококачественный лен? Шелк? Насколько она тяжелая? Красная ли она? Золотая? Какого оттенка? Какой длины? Должны ли поддерживать халат придворные? Сколько их? Каков узор? Насколько тонкие стежки? Узоры вдохновлены природой? Это листья какого‐нибудь дерева? Крылья птицы? Реалистичной птицы? Выдуманной? Симметричный ли узор? Он абстрактный?

Не существует «правильных» ответов. И ваша цель – разжечь воображение и энтузиазм, общаться с аудиторией, а не угождать мне ответами.

Одна студентка как‐то сказала, что боится меня – за исключением тех случаев, когда я улыбаюсь. Я ответила, что в таком случае подвела ее. В театре не так часто улыбаются друг другу. Если у нее создалось обратное впечатление, значит, я готовила ее к карьере, полной смятения и несчастья. Человек, которому вы должны угодить, – это только вы сами. Однако вы ничего не добьетесь, если угождать себе будет проще простого. Вам следует быть настолько требовательными к себе, насколько возможно.

Итак, кто хочет представить нам халат китайского императора? Хорошо, Дженнифер.

ДЖЕННИФЕР: Мой оранжевый парчовый халат…

СТЕЛЛА: Я вынуждена прервать вас, Дженнифер. Вы говорите как маленькая девочка. «Мой оранжевый парчовый халат… Точка». Вы слишком торопитесь в надежде побыстрее дойти до точки. Если бы я описывала халат, то вы бы услышали что‐то вроде: «Это оранжевый халат, очень яркий оранжевый халат». У вас возникло бы ощущение, что я видела его, но не могу сразу описать, и подыскиваю подходящие слова.

ДЖЕННИФЕР: Я видела оранжевый парчовый халат. Он простирался примерно на 60 см сзади императора. По всему периметру он был расшит изумрудами и бриллиантами. На спине изумруды смешивались с рубинами.

СТЕЛЛА: Гораздо лучше, но все равно не то. Вы повторяетесь. Я не чувствую, что вы впервые видите халат, у меня нет ощущения ясности и четкости. Вы упоминаете изумруды и бриллианты, потому что думаете, что я хочу слышать нечто подобное.

ДЖЕННИФЕР (после долгой паузы): Я вижу длинный, красивый, странный парчовый халат. Он очень яркого оранжевого оттенка. По краям – горностай, розовый и белый мех. Я жмурюсь от того, как он сверкает, по плечам рассыпаны бриллианты. Сзади – еще больше камней и ряд изумрудов, пересекающийся с рядом рубинов…

СТЕЛЛА: На этот раз вы действительно видели и действительно говорили. Даже слова, которые вы использовали, были более живыми и естественными. Вам удалось улучшить описание за счет его расширения.

Вы заметили, что, когда Дженнифер второй раз описывала халат, она начала хихикать? Это очень важная деталь. В первый раз она просто что‐то рассказывала, а последняя попытка была настоящей актерской игрой.

Есть большая разница между газетным репортажем и игрой. Репортер должен быть объективным и спокойным. Актеру же следует быть полным страсти. Если он слишком крут, то ему лучше идти работать менеджером в какой‐нибудь компании, но точно не быть тем, кто выступает на сцене.

Наши эмоции под воздействием телевидения настолько притупились, что мы уподобились хирургу, который вскрывает тело и при этом ничего не чувствует. Он ощущает даже меньше, чем пациенты под наркозом. В операционной без такой отстраненности никуда, но на сцене это убьет «пациента».

Перед нами дилемма. Мы не хотим, чтобы наши образы были плоскими и неинтересными. В то же время нам не хочется переусердствовать, чтобы люди не подумали, что мы на них давим. Ответ прост: нам нужно быть правдоподобными. Чем больше деталей мы представим, тем честнее, правдивее и энергичнее будет наша реакция. 9/10 актерской игры складывается из мельчайших деталей того, что вы видите и делаете.

Актер, как и писатель, полон впечатлений. Он не скажет: «Я буду яичницу с беконом». Так говорит безработный клерк. Когда актеру подают яичницу с беконом, он видит ее на тарелке с картошкой, кусочками лука и зеленого перца. Он видит официантку, стол и ресторан с его бурной деятельностью. Он видит, что на полу грязь, но стол протерт безупречно. Кофе слабый, и объем чашки невелик, поэтому ему постоянно приходится просить официантку долить ему еще. Актер оглядывается по сторонам и видит, что за всеми столиками никто не обращает внимания друг на друга. Все куда‐то спешат. Их взгляды блуждают. Иногда они смотрят на дверь, чтобы увидеть, кто заходит внутрь.

Актер воспринимает все это. Он там не для того, чтобы просто утолить голод, оплатить чек и уйти. Он живет, наблюдая, вбирая в себя и осознавая происходящее. Он спрашивает: «Что это? На что я смотрю?», словно писатель или художник.

Как актер, вы должны подарить зрителю чудо жизни, а не просто сухие факты. Сержанту Джо Фрайдею [30]30
  Джозеф «Джо» Фрайдей – главный герой радиоспектаклей, телесериалов и фильмов «Облава» с июня 1949 по 1970 гг. Все это время его играл Джек Уэбб.


[Закрыть] нужны были только факты. Он полицейский и хочет, чтобы люди спали спокойно. Вам же хочется их взбудоражить.

Один из способов оживить воображение – подтолкнуть свой разум к чему‐то нелогичному. Мы не ученые, нам необязательно приходить исключительно к логичным и разумным выводам.

Глядя на пару очков, я могу дать волю воображению. Наверное, многие люди носят очки, но на самом деле они довольно уродливы – по сути, это просто два кусочка стекла. Они не предназначены ни для чего, кроме того, чтобы четче видеть. Раньше я носила очки, но сейчас отказалась от них. Думаю, я пожертвовала ими, потому что стекло не обладает никакими качествами. Разве вы бы не чувствовали себя гораздо лучше, если б это стекло использовали лучше для бокала вина или виски? Само по себе оно не обладает индивидуальностью.

Ободки стекла непрозрачны. Видели ли вы камни, которые непрозрачны? Оправа бледно-зеленая, этот цвет ассоциируется у меня со смертью. Хорошо, если она янтарная, такой же расцветки, как серьги из янтаря. Янтарные серьги, кстати, меняют цвет. К сожалению, люди больше не носят янтарь, разве что в Париже, где им завалены все магазины. Французам очень трудно от чего‐то отказываться.

Будучи психиатром, я бы назвала это свободными ассоциациями, хотя я бы хотела, чтобы они были гораздо более личными и интроспективными. В актерском искусстве мы называем это «путешествием». Вы выбираете какой‐то объект и смотрите, куда он вас приведет с помощью воображения. Я вижу красный стул, и он переносит меня в Венецию, а Венеция, в свою очередь, напоминает об оттенке мантии на портрете кардинала работы Эль Греко в Метрополитен-музее в Нью-Йорке.

Взгляд на цветок из шелка переносит меня в Чайнатаун в Сан-Франциско, к старинным часам, в кабинет иглотерапевта, к пению артиста после ужина и портретам моих родителей.

Выполняя подобное упражнение, вы осознаете то, о чем не подозревали. Это все равно что рыться в магазине подержанной мебели. Никогда не знаешь, на что наткнешься и что пригодится.

Бывают моменты, когда мы можем позволить воображению разгуляться. В иной ситуации нам нужно обуздать его.

Одно из наших упражнений – описание кошек. Я хочу, чтобы вы описали трех кошек: кошку с Парк-авеню [31]31
  Парк-авеню (англ. Park Avenue) – одна из главных магистралей, пересекающих Манхэттен с севера на юг. Проложена в начале XIX века на месте старинной аллеи Бауэри под названием Четвёртая авеню. Представляет собой бульвар с насаждениями бегоний. Параллельно Парк-авеню тянутся Мэдисон-авеню и Лексингтон-авеню. Жилая недвижимость на Парк-авеню считается, по некоторым оценкам, самой дорогой в мир.


[Закрыть], кошку из Риго-Парка [32]32
  Рио-Парк – район в центральной части Куинса – крупнейшего боро Нью-Йорка.


[Закрыть] и кошку с Девятой авеню [33]33
  Девятая авеню – улица на Манхэттене с односторонним движением. По всей длине улицы разрешено движение в южном направлении, за исключением участка между Генсвурт-стрит и 14‐й улицей, где движение осуществляется в северном направлении. Начинается от Гринвич-стрит. После перекрёстка с 60‐й улицей называется Коламбус-авеню. Заканчивается, переходя в Морнингсайд-драйв.


[Закрыть]. Как вы думаете, почему я прошу вас описать трех? Это нужно, чтобы вы осознали разницу классов. В Америке принято притворяться, что все вокруг равны, но мы‐то с вами знаем, что это не так.

Кошка с Парк-авеню будет породистой (возможно, персидской), с тщательно ухоженной белой шерстью и властным выражением морды. Ей будут подавать ужин в собственной маленькой тарелочке. Где‐то в кладовке будет стоять ее туалет, который слуга будет содержать в безупречной чистоте. У нее будет целая батарея таблеток и витаминов, чтобы шерсть оставалась блестящей и гладкой, а здоровье ни за что не подвело. Не удивлюсь, если ей удалили когти, – иначе как сберечь дорогущую мебель, которую обычно привозят в шикарные апартаменты на Парк-авеню?

На огромном контрасте с ней сыграет кошка с Девятой авеню. Без когтей ей было бы не выжить, ведь животному приходится защищаться от крыс, по размерам не уступающим ее соплеменницам. Ей также придется отбиваться от собак и других кошек. Если бедолаге улыбнется удача, какой‐нибудь владелец магазина может открыть банку с едой и оставить для нее на тротуаре. В противном случае ей придется копаться в мусоре. К счастью, на Девятой авеню его полным-полно.

Она явно не будет чисто белой, если живет в таком паршивом районе. Скорее всего, ее шерсть многоцветная и в целом немного грязная. У нее будут колтуны, потому что эту кошку никто не расчесывает. У нее будут царапины и, возможно, даже шрамы, полученные в драках.

Если ей повезло, оба глаза будут на месте, но они будут хаотично и нервно метаться туда-сюда. У нее нет возможности сидеть на месте или спокойно вылизывать шерсть, ведь она в ответе за свое выживание, а это нелегко.

Кошка с Парк-авеню привыкла к спокойствию и безмятежности. Кошка с Девятой авеню привыкла к шуму в течение дня: такси с визгом проносятся мимо, мусорщики забрасывают мешки в контейнеры на колесах с помощью автоматических подъемников, работающих с оглушающим скрежетом.

Кошка из Риго-Парка будет находиться где‐то посередине. Она не будет такой породистой и изнеженной, как киска с Парк-авеню, но и жесткости, смешанной с настороженностью кошки с Девятой авеню, у нее тоже не окажется. Возможно, у нее нет собственной тарелки, как у кошки с Парк-авеню, но она не пропустит ни одного приема пищи. Это животное также может выходить на улицу и валяться на тротуаре. Значит, у нее должны быть когти, а мебель, которую она может повредить, не такая уж дорогая. Возможно, на ней даже есть пластиковые чехлы.

Понимаете, почему актер должен понимать эти различия и как воображение помогает ему?

Одна моя студентка как‐то описывала комнату актера в доме под Бостоном времен 1860‐х. Она описала кровать с железным каркасом, старое покрывало, одеяло, старомодное бюро и все предметы на нем, картины на стенах – все из ее воображения. Весь материал она черпала из потаенных уголков воображения, совмещая воедино то, что знала и чего знать не могла.

Актеру не пристало быть невежественным. Ему необходимо читать умные книги. Он должен разбираться в живописи и музыке, потому что произведения искусства помогают понять прошлое и питают воображение.

Актерское мастерство – воображать. Не следует говорить, что вы не знаете, как выглядит комната, или вы не могли знать. Вы фантазируете о комнате так же, как о халате, и она становится вашей. Вы должны сказать себе: «Как‐то я могу заставить этот халат работать». Собственно, вот в чем заключается ваша работа как актера.

Со временем ваше воображение распространится и на другие вещи, пока вы не сможете сказать: «Я знаю, каково быть в трауре, каково быть изолированным, брошенным, помолвленным или женатым». Нюансы ваших способностей удивят вас.

На следующем занятии я хочу, чтобы вы «разбили» три сада: сад французского посольства в Вашингтоне, сад итальянской семьи из рабочего класса в пригороде Бостона и запущенный двор в Мексике.

Используйте как собственный опыт, так и ваше воображение. Заставьте их работать рука об руку.

Вы выйдете на сцену и проведете для нас полномасштабную экскурсию. Вам предстоит пройтись вокруг, показывая слева вверх по сцене топиарий в саду французского посольства, справа внизу – шпалеру в итальянском саду или засохший кактус в мексиканском саду в центре.

Я снова и снова убеждаюсь, что правда в искусстве содержится в обстоятельствах. «Где я?» – первый вопрос, который вы должны задать, выходя на свет прожекторов, прежде чем совершить какие‐либо действия. Создание садов – наш первый шаг к пониманию, как ощущать себя на сцене как дома.