Текст книги "Как хороший человек становится негодяем. Эксперименты о механизмах подчинения. Индивид в сетях общества"

При всем своем красноречии статья Орна и Холланда пестрит ошибками и по большей части не имеет отношения к делу. Перечислим вкратце ее главные недостатки.

1. Доводы Орна основаны на предположении, будто испытуемые не считают, что наносят жертве болезненные удары. Он строит свою аргументацию не на разборе данных, а на анекдотах и на спекулятивном анализе, не основанном на фактах. При этом он отметает сведения, полученные при непосредственном наблюдении, на беседах, из вопросников и количественных оценок по шкалам, а между тем все они показывают, что большинство испытуемых убеждены в реальности происходящего.

2. Если нас беспокоит, в какой степени согласна с реальностью экспериментальной ситуации та крошечная доля испытуемых, которая распознала мистификацию, можно принять соответствующие шаги и рассматривать лишь тех испытуемых, которые, как мы точно знаем, полностью поддались на наши манипуляции. Ведь главный вопрос состоит не в том, удалось ли некоторым испытуемым разоблачить обман, а в том, не повлияли ли особенности поведения остальных испытуемых на общие выводы. Данные нескольких исследователей показывают, что феномен подчинения в полной мере наблюдается и у испытуемых, совершенно уверенных в реальности происходящего.

3. Орн механически переносит на наши эксперименты свою критику явлений гипноза. Это ошибочная модель. Подчинение власти – это явное следствие влияния социальной структуры на поведение человека. Экспериментальная ситуация строится на иерархически определенных ролевых отношениях. Однако все примеры могущества социальных структур, которые приводит Орн, вопреки его мнению, не дискредитируют результаты эксперимента, а лишь показывают, насколько это глобальное явление.

4. Если ставить во главу угла дезинформацию, то исследователю подчинения нужно всего лишь поставить эксперимент, где жертвой будет испытуемый, и в таком случае критика Орна оказывается неприменимой. Подобные исследования проводились. Все данные, в том числе и полученные самим Орном, указывают, что испытуемые готовы подчиняться экспериментатору во всем и совершают глупые, скучные, неприятные, мучительные для них самих и вредные для окружающих действия. Сам же Орн пишет, что не сумел придумать экспериментальную задачу, от которой испытуемые отказались бы. Ему стоило бы серьезно отнестись к этой мысли и довести ее до логического конца.

5. Орн утверждает, что университетская среда подрывает доверие к результатам исследований антиобщественного поведения, однако упускает из виду, что эксперимент был повторен безо всякой видимой связи с университетом.

6. Главный недостаток «требуемых характеристик» состоит в том, что те, кто опирается на эту концепцию, не способны предсказать результаты эксперимента и могут лишь навешивать ярлыки, заполучив факты. Чтобы объявить результат недостоверным, можно выдвинуть сколько угодно «требуемых характеристик». Наверное, самый сильный довод против такого подхода – то, что в экспериментальной ситуации решительно все подсказывало испытуемому, что от дальнейшего участия следует отказаться. Однако многие так и не сумели разорвать отношения с представителем власти.

7. Главное логическое противоречие в аргументации Орна состоит в том, что он то постулирует, что испытуемые полностью подчиняются приказам экспериментатора, то утверждает, что такого подчинения в природе не бывает. В поддержку нигилистического мировоззрения приводятся самые шаткие аргументы. Гораздо логичнее будет поместить эксперимент по изучению подчинения в контекст исследований, которые все яснее и убедительнее показывают, к каким масштабным последствиям приводит подчинение власти – исследований, немаловажный вклад в которые внесла и одна из первых работ самого Орна (Orne, 1962b).

BAUMRIND, D. «Some thoughts on ethics of research: After reading Milgram’s „Behavioral study of obedience“». American Psychologist, 1964, 19: 421–3.

FRANK, J. D. «Experimental studies of personal pressure and resistance». Journal of General Psychology, 1944, 30: 23–64.

HOFLING, C. K., BROTZMAN, E., DALRYMPLE, S., GRAVES, N., & PIERCE, C. M. «An experimental study in nurse-physician relationships». The Journal of Nervous and Mental Disease, 1966, 143 (2): 171–80.

HOLLAND, C. H. «Sources of variance in the experimental investigation of behavioral obedience». Unpublished doctoral dissertation, University of Connecticut, 1967.

KUDIRKA, N. K. «Defiance of authority under peer influence». Unpublished doctoral dissertation, Yale University, 1965.

MASTERS, W. H., & JOHNSON, V. E. Human Sexual Response. Boston: Little, Brown and Co., 1966.

MILGRAM, S. «Behavioral study of obedience». Journal of Abnormal and Social Psychology, 1963, 67: 371–8.

MILGRAM, S. Obedience (a filmed experiment). Distributed by the New York University Film Library, Copyright 1965 (a).

MILGRAM, S. «Some conditions of obedience and disobedience to authority». Human Relations, 1965, 18: 57–75 (b).

ORNE, M. T. «The nature of hypnosis: Artifact and essence». Journal of Abnormal and Social Psychology, 1959, 58: 277–99.

ORNE, M. T. «Antisocial behavior and hypnosis: Problems of control and validation in empirical studies». В кн.: G. H. Estabrooks (ed.), Hypnosis: Current problems. New York: Harper and Row, 1962 (a).

ORNE, M. T. «On the social psychology of the psychological experiment: With particular reference to demand characteristics and their implications». American Psychologist, 1962, 17 (11): 776–83 (b).

ORNE, M. T., & EVANS, F. J. «Social control in the psychological experiment: Antisocial behavior and hypnosis». Journal of Personality and Social Psychology, 1965, 1, 189–200.

ORNE, M. T., & HOLLAND, C. C. «On the ecological validity of laboratory deceptions». International Journal of Psychiatry, 1968, 6 (4): 282–93.

ORNE, M. T., & MILGRAM, S. «Obedience or demand characteristics». A debate held at the University of Pennsylvania on February 19, 1969.

ORNE, M. T., & SCHEIBE, K E. «The contribution of nondeprivation factors in the production of sensory deprivation effects». Journal of Abnormal and Social Psychology, 1964, 68 (1): 3–12.

ORNE, M. T., SHEEHAN, P. W., & EVANS, F. J. «Occurrence of post-hypnotic behavior outside the experimental setting». Journal of Personality and Social Psychology, 1968, 9 (2, Pt. 1): 189–96.

RING, K, WALLSTON, K. & COREY, M. «Mode of debriefing as a factor affecting subjective reaction to a Milgram-type obedience experiment – an ethical inquiry». Representative Research in Social Psychology, 1970, 1 (1): 67–88.

ROSENHAN, D. «Some origins of concern for others». In P. Mussen, J. Langer, and M. Covington (eds.), Trends and Issues in Developmental Psychology. New York: Holt, Rinehart & Winston, 1969.

ROSENHAN, D. «Obedience and rebellion: Observations on the Milgram three-party paradigm». In preparation.

SHOR, R. E. «Physiological effects of painful stimulation during hypnotic analgesia under conditions designed to minimize anxiety». International Journal of Clinical and Experimental Hypnosis, 1962, 10: 183–202.

SIGALL, H., ARONSON, E., & VAN HOOSE, T. «The cooperative subject: Myth or reality?» Journal of Experimental Social Psychology, 1970, 6: 1–10.

TURNER, L. H., & SOLOMON, R. L. «Human traumatic avoidance learning: Theory and experiments on the operant-respondent distinction and failures to learn». Psychological Monographs, 1962, 76 (40, whole no. 559).

Реакция испытуемых. Неучтенные этические аспекты экспериментального исследования[29]29
  Статья впервые вышла в журнале «The Hastings Center Report», October 1977, p. 19–23. © Hastings Center, 1977. Авторское право возобновлено Александрой Милгрэм в 2005 году. Печатается с разрешения правообладателя.


[Закрыть]

Предмет социальной психологии – влияние на поведение, мысли и действия человека присутствия других людей. Хотя в рамках этой научной дисциплины есть и другие методы сбора данных, главным инструментом исследований остается эксперимент. Поскольку социально-психологические эксперименты, как правило, проходят с участием людей-испытуемых, они неизбежно поднимают этические вопросы, и некоторые из них мы и рассмотрим в этой статье.

Информированное согласие принято считать краеугольным камнем этического кодекса при экспериментах над людьми. Однако социальная психология и по сей день не вполне способна внедрить этот принцип в свои привычные экспериментальные процедуры. Как правило, испытуемые участвуют в эксперименте, не подозревая о его истинной цели. Более того, иногда испытуемых приходится дезинформировать. Можно ли считать подобную практику законной и оправданной?

Герберт Келман приводит две совершенно разные причины, по которым потенциального испытуемого не информируют о природе предстоящего эксперимента.[30]30
  Herbert Kelman. Remarks made at the American Psychological Association. New Orleans, 1974.


[Закрыть] Одну причину можно назвать мотивационной: если сказать испытуемому, в чем будет заключаться эксперимент, он может отказаться в нем участвовать. Дезинформировать человека, чтобы заручиться его согласием участвовать в эксперименте, – это, конечно, серьезное нарушение прав личности, и опираться на нее как на этическую основу при наборе испытуемых, как правило, нельзя.

Вторая, более распространенная причина, по которой испытуемого держат в неведении, состоит в том, что многие эксперименты в социальной психологии невозможно проводить, если испытуемый заранее обо всем знает.

Возьмем, к примеру, классическое исследование Соломона Аша, посвященное конформности и давлению группы.[31]31
  Solomon E. Asch. Social Psychology. New York: Prentice Hall, 1952.


[Закрыть] Испытуемому говорят, что ему предстоит принять участие в исследовании восприятия отрезков. Его просят выбрать из трех предложенных отрезков тот, который по длине равен образцу, однако он делает это в присутствии других людей, которые без его ведома работают на экспериментатора и дают неверные ответы. Цель экспериментатора – посмотреть, согласится ли испытуемый с очевидно неверной информацией, которую предоставляет ему группа, или пойдет наперекор группе и даст правильный ответ.

Очевидно, испытуемого дезинформируют сразу по нескольким пунктам. Ему говорят, что он примет участие в эксперименте по изучению восприятия, а на самом деле изучается давление группы. Ему не сообщают, что другие присутствующие сотрудничают с экспериментатором, напротив, убеждают, будто они находятся с экспериментатором в тех же отношениях, что и сам испытуемый. Очевидно, что если испытуемому сообщить о подлинной цели до эксперимента, у него не возникнет психологического конфликта, который и есть главное в исследовании Аша. Испытуемому отказывают в информации не потому, что экспериментатор опасается, что он откажется участвовать в эксперименте, а по причинам сугубо эпистемологическим, примерно по тем же, по каким автор детективного романа не открывает читателю, кто убийца, – ведь иначе это погубит все удовольствие.

Примерно к такой же дезинформации прибегает и большинство экспериментов в социальной психологии. Некоторые критики объявляют это «обманом», в обиход вошел даже термин «обманный эксперимент», в особенности в контексте дискуссий об этичности подобных процедур. Однако в подобном контексте слово «обман» заставляет относиться к эксперименту предвзято. При описании подобных приемов лучше все же использовать слова без излишних моральных коннотаций – «маскировка», «инсценировка» или «мистификация», – ведь невозможно вынести объективное этическое суждение о той или иной процедуре, если она описана в терминах, которые сами по себе имеют оттенок осуждения.

Оправдано ли применение мистификации в экспериментах? Самый простой ответ – и самый удобный в социальном и этическом смысле – безоговорочное «нет». Ни для кого не секрет, что честные и абсолютно открытые отношения с испытуемым – это очень хорошо, и экспериментатор должен по возможности добиваться именно этого. Сложность в том, что многие также всей душой верят в ценность исследований по социальной психологии, в ее способность разъяснить нам механизмы общественного поведения человека и в конечном итоге принести нам очень много пользы. Признаться, вера эта слепа, однако она подталкивает нас к тому, чтобы тщательно изучить, имеют ли какое-то право на существование мистификация и дезинформация, которых требуют эксперименты. Мы знаем, что в других сферах к мистификации относятся куда спокойнее, безо всяких моральных терзаний. Приведем простенький пример: в радиопостановках стук копыт обычно изображает звукооператор при помощи пустой кокосовой скорлупы, а чтобы воссоздать шум дождя, сыплют песок на металлический противень и так далее. Одни слушатели об этом знают, другие нет, однако мы же не обвиняем радиопередачи в том, что они обманывают слушателей. Скорее мы миримся с тем фактом, что это искусственные иллюзии, применяемые для вящего драматического эффекта. Большинство экспериментов по социальной психологии, по крайней мере хороших, тоже имеют драматическую составляющую. Более того, в ходе самых лучших экспериментов испытуемые попадают в драматургическую ситуацию, сценарий которой написан лишь отчасти, и дополняют его поступки испытуемого, которые и обеспечивают информацию, необходимую исследователю. Почему же искусственные иллюзии допустимы в радиопостановках, а в научных исследованиях запрещены?

В повседневной жизни сплошь и рядом с дезинформацией либо мирятся, либо считают ее законной и уместной. Мы, не поморщившись, дезинформируем детей по поводу Санта-Клауса, поскольку нам кажется, что это добрая мистификация, а здравый смысл подсказывает, что вреда от нее не будет. Более того, эта практика узаконена традицией. Мы дезинформируем именинника, когда устраиваем ему приятный сюрприз. Суровый моралист скажет, что и сюрпризы безнравственны, ведь при этом человек вынужден лгать другому. Но гораздо важнее сосредоточиться на чувствах человека, воспринимающего эту информацию. Как он к ней относится, обижен он или обрадован?

Одно очевидно: к маскировке и мистификации можно прибегать лишь в том случае, если без них исследование в принципе невозможно. Желательно всегда строить взаимодействие с людьми на честности и открытости. Это не снимает вопроса о том, допустимы ли подобные уловки, если в рамках научного исследования без них не обойтись.

У этой медали есть и обратная сторона. Практически в любой профессиональной деятельности бывают отступления от общепринятых моральных принципов, без которых эта деятельность невозможна. Например, поведение адвоката, который ведете дело обвиняемого в убийстве. Он узнает от клиента детали преступления и его моральный долг – сообщить о них. Однако адвокаты имеют право – более того, обязаны – соблюдать конфиденциальность и не разглашать то, что узнали от клиент. Даже если адвокат знает, что его клиент убийца, его профессиональный долг – не сообщать об этом властям. Иначе говоря, общепринятая моральная практика отходит на второй план и превращается в практику юридическую, поскольку мы полагаем, что в долгосрочной перспективе такое исключение идет на пользу обществу.

Подобным же образом в целом недопустимо ощупывать гениталии незнакомых женщин. Однако без этого технически невозможна работа акушеров и гинекологов. И мы снова отказываемся от общепринятых моральных правил, поскольку иначе невозможна профессиональная деятельность этих специалистов, а мы убеждены, что она полезна обществу.

Возникает вопрос: не следует ли сделать аналогичное исключение для социологов, поскольку их работа выдвигает определенные технические требования, а мы полагаем, что в долгосрочной перспективе она идет на пользу обществу? Конечно, отдельный участник эксперимента чаще всего не извлекает из него никакой выгоды. В основном выгоду извлекает общество в целом – или, по крайней мере, такова предпосылка любого научного исследования.

Есть и еще одна сторона использования инсценировок в социальной психологии, которую часто оставляют без внимания. Обычно мистификации в ходе экспериментов длятся совсем недолго. Иллюзии поддерживаются, лишь пока они нужны для целей эксперимента. Как правило, о подлинном характере эксперимента испытуемому сообщают сразу после участия. То есть экспериментатор утаивает правду от испытуемого в течение получаса, но по окончании этого срока демонстрирует доверие к испытуемому, раскрывая ему истинную цель и организацию эксперимента. Странно, что критики социально-психологических экспериментов так редко вспоминают об этой типичной черте экспериментальной процедуры.

С позиции формальной морали вопрос о дезинформации в социально-психологических экспериментах крайне значим, поскольку утаивание правды исключает информированное согласие. Более того, если делать упор на «обмане», это и вовсе исключает всякую дискуссию об этике среди социальных психологов. Иногда считают, что такой упор делать не следует. Эту точку зрения подтверждает Элинор Маннуччи в своем недавнем исследовании[32]32
  Elinor Mannucci. Potential Subjects View Psychology Experiments: An Ethical Inquiry. Unpublished Doctoral Dissertation. The City University of New York, 1977.


[Закрыть]. Она опросила 192 человека, не имеющих отношения к психологии, и изучила их реакцию на этические аспекты психологических экспериментов. Оказалось, что собственно обман их не смущает. Гораздо больше их волнует то, что им предстоит пережить в роли испытуемых. Например, по поводу эксперимента Аша большинство опрошенных выразило большой энтузиазм и восхищение его изяществом и значением для науки. Разумеется, мнение обывателя – отнюдь не истина в последней инстанции, но и отмахиваться от него нельзя, и в целом я считаю, что следует уделять гораздо больше внимания восприятию и воззрениям тех, кто на самом деле служит испытуемым в экспериментах.

ЭКСПЕРИМЕНТЫ ПО ИЗУЧЕНИЮ ПОДЧИНЕНИЯ

Чтобы пристально рассмотреть феномен подчинения, я провел в Йельском университете простой эксперимент. Всего в нем поучаствовало более тысячи испытуемых, его повторили в нескольких университетах, однако поначалу концепция была очень простой. Человек приходит в психологическую лабораторию и узнает, что ему нужно произвести последовательность[33]33
  Elinor Mannucci. Potential Subjects View Psychology Experiments: An Ethical Inquiry. Unpublished Doctoral Dissertation. The City University of New York, 1977.


[Закрыть] действий, которые с каждым шагом все сильнее противоречат голосу совести. Главный вопрос – как долго участник будет подчиняться приказам экспериментатора, прежде чем откажется выполнять требуемые действия.

Однако читателю следует знать некоторые подробности эксперимента. В психологическую лабораторию приходят двое, которым предстоит принять участие в исследовании памяти и способностей к обучению. Одного из них назначают «учителем», другого – «учеником». Экспериментатор поясняет, что исследование посвящено влиянию наказания на усвоение учебного материала. Ученика отводят в комнату, сажают в кресло, пристегивают ему руки к подлокотникам, чтобы помешать слишком резким движениям, и подсоединяют к запястью электрод. Ученику говорят, что ему надо выучить список парных слов; если он ошибется, его ударят током, и сила удара будет постоянно повышаться.

На самом деле цель эксперимента – изучить поведение учителя. Сначала он смотрит, как ученика пристегивают к креслу; затем учителя отводят в главную лабораторию и сажают перед электрогенератором самого грозного вида. Прежде всего бросается в глаза горизонтальная цепочка из 30 тумблеров – от 15 до 450 вольт с шагом в 15 вольт. Кроме того, шкала снабжена табличками – от «СЛАБЫЙ ТОК» до «ОСТОРОЖНО! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ». Учителю говорят, что он должен провести человеку в соседней комнате тест на способности к обучению. Если ученик отвечает правильно, ученик переходит к следующему вопросу; если ответ неверен, учитель должен ударить ученика током. Начинать следует с минимального уровня (15 вольт), а затем каждый раз, когда ученик делает ошибку, включать следующий тумблер – 30 вольт, 45 вольт и так далее.

«Учитель» – наивный испытуемый, пришедший в лабораторию, чтобы принять участие в эксперименте. «Ученик», он же жертва, – актер, которому на самом деле никаких ударов током не наносят. Цель эксперимента – понять, насколько далеко зайдет человек в конкретной ситуации, которую можно оценить количественно, когда ему приказывают причинять все более сильные мучения протестующей жертве. В какой момент испытуемый откажется подчиняться экспериментатору?

Конфликт возникает, когда человек, которого бьют током, начинает показывать, что ему неприятно. После применения удара в 75 вольт «ученик» начинает стонать, при 120 – жаловаться на боль, при 150 требует, чтобы его отпустили. С нарастанием силы ударов протесты становятся настойчивее, сильнее и эмоциональнее. После удара в 285 вольт «ученик» издает отчаянный крик.

Очевидцы эксперимента единодушно говорят, что это захватывающее зрелище, которое очень трудно описать на бумаге. Для испытуемого все это отнюдь не игра, понятно, что он переживает сильный внутренний конфликт. С одной стороны, он видит, что ученик страдает, и это подталкивает его к отказу от дальнейшего участия. С другой – экспериментатор, представитель законной власти, перед которым у испытуемого есть некоторые обязательства, приказывает ему продолжать эксперимент. Каждый раз, когда испытуемый медлит, прежде чем нанести удар, экспериментатор приказывает ему делать свое дело. Чтобы найти выход из этого положения, испытуемый должен разорвать отношения с властью. Цель этого исследования – понять, когда и как люди откажутся подчиняться власти перед лицом очевидного морального императива.

Stanley Milgram. «Obedience to Authority: An Experimental View» (New York: Harper & Row, 1974), p. 3–4.