Текст книги "Девушка, которая играла с огнем"

Пролог

Она лежала на узкой лавке с рамкой из закаленной стали, крепко привязанная ремнями. Одна из лямок была перехлестнута через грудь. Она лежала на спине с руками, пристегнутыми к рамке вдоль бедер.

Уже давно она прекратила всякие попытки освободиться. Она не спала, но лежала с закрытыми глазами. Открыв их, она не увидела бы ничего, кроме тьмы и единственного источника света – тонкой полоски по верху двери. Во рту чувствовалась горечь и страшно хотелось почистить зубы.

Она инстинктивно прислушивалась к звуку шагов – они означали бы его приход. Она понятия не имела, поздний ли вечер сейчас, но чувствовала, что для его прихода уже слишком поздно. Внезапная вибрация кровати заставила ее открыть глаза. Казалось, в здании заработала какая-то машина. Секундой позже она засомневалась, слышала ли звук, или он ей почудился.

Мысленно она вычеркнула еще один день.

Это был ее сорок третий день в неволе.

Зачесался нос, и она повернула голову потереться о подушку. Она вспотела, лежа в душной и жаркой комнате. На ней была ночная рубашка, сбившаяся на спине. Приподняв бедро, она смогла подцепить край ткани и потянуть подол вниз, сантиметр за сантиметром. Затем повторила процедуру второй рукой. Но под поясницей расправить ткань не удалось – матрас был неровный, неудобный. Находясь в полной изоляции, она воспринимала все мелочи, на которые в других обстоятельствах ей было бы наплевать, особенно остро. Ремень был затянут достаточно слабо, чтобы она могла изменить позу и лечь на бок, но это не имело смысла, потому что тогда одна рука оставалась за спиной и затекала.

Страха не было. Более того, она испытывала все бóльшую злобу.

С другой стороны, она мучилась от собственных мыслей, постоянно переходящих в жуткие фантазии о том, что ей предстоит перенести. Вынужденная беспомощность была ей ненавистна. Как ни пыталась она сосредоточиться на чем-то ином, чтобы убить время и отвлечься от ситуации, отчаяние настигало ее. Оно обволакивало ее, как газовое облако, угрожало проникнуть в ее поры и отравить все вокруг. Она заметила, что лучшим способом отогнать отчаяние было представить себе что-то, рождающее в ней ощущение собственной силы. Она закрыла глаза и попыталась представить себе, как пахнет бензин.

Он сидел в машине с опущенным дверным стеклом. Она бросилась к автомобилю, плеснула бензина в окно и чиркнула спичкой. Это было делом секунды. Пламя вспыхнуло сразу. Он мучительно корчился, а она слышала его крик, порожденный болью и страхом. Запах горелого мяса, едкий запах пластика и обуглившейся набивки сидений ощущался все сильнее.

Она, вероятно, задремала и не слышала шагов, но проснулась, едва открылась дверь. Свет из дверного проема ослепил ее.

Все же он пришел.

Она не знала, сколько ему лет, но он был явно взрослым человеком высокого роста. У него были лохматые каштановые волосы, очки в черной оправе и редкая бородка, пахнувшая туалетной водой.

Его запах был ей ненавистен.

Он безмолвно стоял у изножия и долго смотрел на нее.

Его молчание было ей ненавистно.

Лицо его находилось в тени света, проникающего из дверного проема, и потому она видела лишь его силуэт. Вдруг он заговорил с ней низким внятным голосом, педантично чеканя слова.

Его голос был ей ненавистен.

Он сообщил, что у нее день рождения и он хочет ее поздравить. Интонации голоса не выражали ни злобы, ни иронии, они оставались нейтральными. Она подозревала, что он улыбается.

Она ненавидела его.

Он подошел ближе и обогнул лавку, встав в изголовье. Затем положил влажную ладонь на ее лоб и провел пальцами по ее волосам жестом, предназначенным для выражения дружелюбия. Это был его подарок ко дню рождения.

Его прикосновения были ей ненавистны.

Он что-то говорил ей, она видела его движущиеся губы, но отключила звук его голоса. Ей не хотелось слушать, не хотелось отвечать. Она поняла, что он повысил голос и в нем появились интонации раздражения из-за ее нежелания реагировать. Он разглагольствовал о взаимном доверии, но через несколько минут умолк. Она же полностью игнорировала его взгляд. Тогда он пожал плечами и стал подтягивать ремни. Затянув петлю у нее на груди потуже, наклонился над ней.

Внезапно она повернулась на левый бок, спиной к нему, так резко, как только позволял ремень. Затем подтянула колени к подбородку и сильно двинула ему в голову. Она целилась в кадык, но попала кончиками пальцев всего лишь куда-то под подбородком. Он был начеку и уклонился, а она лишь чуть дотронулась до него. Она попыталась снова брыкнуть его, но он уже отошел на безопасное расстояние.

Она снова вытянула ноги.

Простыня свисала на пол, а ночная рубашка задралась еще больше наверх, выше бедер.

Он молча, неподвижно постоял, потом обошел кровать и принялся затягивать ремни на ногах. Когда она попыталась поджать ноги, он схватил ее за лодыжку, придавил колено другой рукой и зафиксировал ремень на ноге. Затем обошел кровать и закрепил вторую ногу.

В эту минуту она стала совершенно беспомощна.

Он подобрал простыню с пола и прикрыл ее. Пару минут безмолвно глядел на нее. Несмотря на темноту, она чувствовала его возбуждение, хотя он не притворялся и не демонстрировал его. Эрекция у него наверняка была, и она знала, как ему хочется протянуть руку и дотронуться до нее.

Он повернулся, вышел и закрыл за собой дверь. Она слышала, как дверь заперли на засов, в чем не было никакой необходимости – выбраться из кровати было совершенно невозможно.

Несколько минут она лежала, устремив взгляд на полоску света над дверью, затем заворочалась, пытаясь понять, до какой степени затянуты ремни. Ей удалось чуть подтянуть колени, но ремень на лодыжках сразу натянулся. Она расслабила ноги, лежа неподвижно, уставившись в никуда.

Она выжидала. Ей виделась канистра с бензином и спички.

Она следила, как его заливает бензин, физически ощущала коробок со спичками в руке. Встряхнув коробок, услышала шорох спичек. Она открыла коробок и выбрала спичку. Ей было слышно, что он что-то сказал, но она отключила слух и не слушала слов. Она видела выражение его лица, когда подносила спичку к коробку, и слышала чиркающий звук головки. Звук этот напоминал долгий раскат грома. Она видела, как вспыхнуло пламя.

Она улыбнулась, стиснув зубы, и внутренне собралась.

Этой ночью ей исполнилось тринадцать лет.

Часть I
Уравнения с особенностями
16–20 декабря

Тип алгебраического уравнения определяется наивысшей степенью входящей в него неизвестной (показателем степени). Если показатель степени равен единице, то это уравнение первого порядка, если показатель двойка, то второго порядка. Неизвестная в уравнениях порядка выше первого имеет несколько значений. Эти значения называются корнями уравнения.

Пример уравнения первого порядка (линейного уравнения): 3х – 9 = 0. Корень х = 3.

Глава 1

Четверг, 16 декабря – пятница, 17 декабря

Лисбет Саландер сдвинула солнечные очки на кончик носа и прищурилась из-под полей шляпы от солнца. Она увидела, как обитательница номера 32 появилась из бокового входа гостиницы и пошла в направлении к полосатым бело-зеленым шезлонгам у бассейна. Взгляд женщины был сосредоточен на дорожке перед ней, а шаги казались неуверенными.

Саландер уже видела ее раньше – издали. Ей было, вероятно, лет тридцать пять, но вид у нее был такой, что можно было дать от двадцати пяти до пятидесяти. Каштановые волосы до плеч обрамляли продолговатое лицо, а зрелое тело словно скопировали из каталога дамского белья. На ней были сандалии, черные бикини и солнечные очки с фиолетовым оттенком стекол. Она была американкой, и в ее речи слышался южный диалект. Подойдя к шезлонгу, женщина бросила рядом свою желтую соломенную шляпу и подала знак бармену из бара Эллы Кармайкл.

Лисбет Саландер опустила книгу на колени и сделала глоток кофе из чашки, а затем потянулась за пачкой сигарет. Ей не требовалось поворачивать голову, чтобы перевести взгляд к горизонту. Со своего места на террасе у бассейна она могла видеть проблеск Карибского моря между группой пальм и рододендронов у ограды перед гостиницей. Вдали шла по ветру парусная лодка, курсом на север, к Санта-Лючии или Доминике. А еще дальше виднелись контуры серого грузового судна, направлявшегося на юг к Гайане или какой-то соседней стране. Слабый бриз боролся с утренним зноем, но Лисбет почувствовала, как капля пота медленно стекает к брови. Она не любила загорать до черноты и проводила время по возможности в тени, сидя, как правило, под тентом. И все же ее кожа приобрела цвет ореха. Сегодня на ней были шорты цвета хаки и черная полотняная блузка.

Лисбет прислушалась к необычным звукам музыки в стиле стилпан[1]1
  Стилпан (стилпэн) – стиль карибской музыки, основанный на применении стальных барабанов (англ. steelpan – стальная сковородка).


[Закрыть], доносившимся из громкоговорителя у стойки бара. Музыкой она никогда не интересовалась и в жизни не отличила бы Свена Ингвара и Ника Кейва, но стилпан ее очаровал. Казалось невероятным, что можно настроить бачок из-под масла, и еще менее вероятно, что этот бачок станет издавать контролируемый звук, не похожий ни на какой другой. Лисбет этот звук казался волшебным.

Вдруг что-то ее покоробило, и она снова перевела взгляд на женщину, только что получившую стакан с напитком оранжевого цвета.

Лисбет Саландер это, конечно, не касалось, но она не могла понять, почему та женщина остается в гостинице. На протяжении четырех ночей, с самого дня их заезда, Лисбет слышала, как в соседней комнате происходит что-то мучительное. Через стенку доносился плач, сдавленные раздраженные голоса, а иногда и звук пощечин. Лисбет предполагала, что пощечины отвешивает ее муж лет сорока. У него были темные, зачесанные назад волосы со старомодным пробором посередине. Вероятно, он был на Гренаде по делам. Лисбет понятия не имела, что это за дела, но каждое утро мужчина появлялся в баре гостиницы выпить кофе, тщательно одетый в пиджак с галстуком, а затем, прихватив портфель, усаживался в заказанное такси.

Этот человек возвращался в гостиницу вечером, купался и болтал с женой у бассейна. Ужинали они обычно вместе, казалось бы наслаждаясь обществом друг друга в тишине и покое. Женщина выпивала один-два лишних стакана, но опьянение не доставляло беспокойства окружающим и не бросалось в глаза.

Ругань за стеной в гостинице начиналась как по расписанию – между десятью и одиннадцатью вечера. Примерно в это время Лисбет ложилась в кровать с книгой о таинствах математики. Дело не доходило до грубых побоев. Насколько можно было судить, за стеной происходила затяжная, повторяющаяся перебранка. Движимая любопытством, прошлой ночью Лисбет вышла на балкон. Через открытую балконную дверь соседей ей хотелось услышать, о чем у них идет речь. Не меньше часа муж ходил взад-вперед по комнате, признавая себя негодяем, недостойным ее. Он без конца повторял, что она наверняка считает его лжецом. Женщина каждый раз отрицала это и пыталась его успокоить. Он же распалялся до того, что начинал трясти ее. Наконец она уступала и говорила, как он хотел: «Да, ты лжец». Он тут же использовал выжатое из нее признание как предлог для обвинений жены в дурном поведении и скверном характере. Он обозвал ее шлюхой, а этого слова в свой адрес Лисбет никогда бы не стерпела. Но сейчас ее это не касалось, и потому ей было трудно решить, должна ли она как-то реагировать.

Лисбет изумленно прислушивалась к его нытью, внезапно завершившемуся звуком пощечины. Только она решила выйти в коридор и постучать в дверь к соседям, как у них воцарилась тишина.

Сейчас, разглядывая ту женщину у бассейна, она отметила синяк на ее плече и царапину на бедре, но других заметных повреждений не обнаружила.

Девять месяцев назад Лисбет прочитала статью в «Попьюлар сайенс» – журнале, забытом кем-то в аэропорту да Винчи в Риме, – и неожиданно попала под очарование такой далекой от нее области, как сферическая астрономия[2]2
  Сферическая астрономия – раздел астрометрии, разрабатывающий математические методы определения видимых положений и движений небесных тел с помощью различных систем координат, а также теорию закономерных изменений координат светил со временем.


[Закрыть]. Порыв интереса привел ее в университетский книжный магазин в Риме, где она купила несколько трактатов по этой теме. Чтобы разобраться в сферической астрономии, Лисбет была вынуждена засесть за освоение более глубоких тайн математики. В последние месяцы, во время путешествия, она часто заходила в университетские книжные магазины поискать еще что-нибудь нужное.

Бо́льшая часть книг лежала в ее дорожной сумке, а занятия носили бессистемный характер без определенной цели. И вот однажды она забрела в университетский магазин в Майами и вышла из него с книгой «Границы математики» доктора Л. К. Парно (Гарвардский университет, 1999). Книга попалась ей перед тем, как она выбралась на Флорида-Киз и начала бороздить Карибское море от острова к острову.

Лисбет проехала через Гваделупу, проведя двое суток в забытой богом дыре, Доминике, где приятно расслаблялась в течение пяти дней, Барбадос, на котором ей хватило одних суток в негостеприимном американском отеле, и Санта-Лючию. В последнем месте она прожила девять дней и даже осталась бы еще, если бы не местный хулиган-дебил, заправлявший в баре ее дешевого отеля. Под конец Лисбет вышла из себя, хватила его кирпичом по башке, выписалась из отеля и села на паром, направлявшийся в Сент-Джорджес – столицу Гренады. Об этой стране она вообще никогда не слышала, пока не поднялась на борт парома.

Лисбет причалила на Гренаду в десять утра. Был ноябрь, шел тропический ливень. Из справочника «Карибиэн тревелэр» она почерпнула информацию, что Гренаду называют Spice Island, «островом пряностей», и что это один из крупнейших в мире поставщиков муската. Население острова насчитывало 120 000 человек, а еще примерно 200 000 гренадцев жили в США, Канаде и Англии, что давало представление о рынке труда на самом острове. Ландшафт гористый, в центре его – известный потухший вулкан Гранд-Этан.

Когда-то Гренада была одной из многих второстепенных британских колоний. В 1785 году внимание к ней привлек бывший раб Джулиан Федон. Вдохновившись примером Французской революции, он поднял восстание, давшее английской короне повод послать войска, которые порубили, перестреляли, перевешали и изувечили бо́льшую часть повстанцев. Пуще всего колониальные власти были поражены тем, что даже некоторые белые из числа бедняков присоединились к повстанцам Федона, наплевав на традиции и расовые барьеры. Восстание разгромили, но Федон не был захвачен – он исчез в горах Гранд-Этан и стал местной легендой уровня Робин Гуда.

Почти двести лет спустя, в 1979 году, адвокат Морис Бишоп стал во главе новой революции, вдохновленной, как утверждалось в путеводителе, коммунистическими диктаторскими режимами на Кубе и в Никарагуа. Впрочем, у Лисбет Саландер сложилась другая картина происшедшего после встречи с Филиппом Кэмпбеллом – учителем, библиотекарем и проповедником-баптистом, у которого она вначале снимала комнату. Коротко говоря, Бишоп был подлинно народным лидером, свергнувшим диктатора, он оказался фанатом НЛО и даже потратил часть скудного национального бюджета на поиски летающих тарелок. Бишоп ратовал за экономическую демократию и ввел закон о равноправии полов. Он был убит в 1983 году.

После этого убийства во время резни еще 120 человек поплатились жизнью, включая министра иностранных дел, министра по делам женщин и несколько известных профсоюзных лидеров. Тогда США вторглись в страну и установили демократию. Для Гренады это означало рост безработицы с шести до пятидесяти процентов и возобновление торговли кокаином до такой степени, что она стала важнейшим источником дохода. Филипп Кэмпбелл покачал головой, увидев текст в путеводителе Лисбет, и дал ей практичные советы относительно людей и кварталов, которые ей стоит избегать с наступлением темноты.

Никакого толку для Лисбет в этих советах не было. Устраниться от знакомства с криминальными кругами Гренады ей удалось просто потому, что она без памяти влюбилась в пляж Гранд Анс к югу от Сент-Джорджеса, безлюдную песчаную полосу длиной десять километров, где она могла часами бродить, не нуждаясь в собеседниках и почти никого не встречая. Лисбет перебралась в «Киз», один из немногих американских отелей на Гранд Анс, и прожила там семь недель, главным образом гуляя по пляжу и налегая на местный фрукт чинап, по вкусу напоминавший крыжовник.

Это не было время наплыва отдыхающих, и отель «Киз» заполнился едва на треть. Единственной помехой ее покою и эпизодическим занятиям математикой вдруг стали приглушенные скандалы за стеной.

Микаэль Блумквист нажал указательным пальцем на кнопку звонка в квартиру Лисбет Саландер. Он не ждал, что она откроет, просто у него вошло в привычку проезжать мимо ее дома раз-другой в месяц, проверить, не изменилось ли что-нибудь. Приподняв крышку почтовой прорези в двери, он смутно различил под ней кучу рекламы. Было начало одиннадцатого вечера, и потому слишком темно, чтобы решить, намного ли выросла куча с прошлого раза.

Микаэль нерешительно постоял на лестничной площадке, потом повернулся и вышел из подъезда. Он неторопливо дошел до своего дома на Беллмансгатан, включил кофеварку и развернул газету – при том, что на экране телевизора шли поздние новости. Настроение у него было мрачное, и он недоумевал, куда подевалась Лисбет Саландер. Его одолевало смутное беспокойство, и он терялся в догадках, что же с ней случилось.

Год назад на Рождество Микаэль предложил Лисбет приехать на дачу в Сандхамне. Они часами прогуливались, вполголоса обсуждая последствия тех драматических событий, в которые были вовлечены в течение прошедшего года. Впоследствии Блумквист воспринимал пережитое как кризисный этап в своей жизни. Он был осужден за клевету и провел в тюрьме пару месяцев, его журналистская карьера потерпела крах, и он был вынужден покинуть пост ответственного редактора в журнале «Миллениум», поджав хвост, как пес. Внезапно все изменилось. Задание написать биографию крупного промышленника Хенрика Вангера, которое он воспринял лишь как поразительно высоко оплачиваемую работенку, вдруг обернулось рискованной охотой за неизвестным хитрым серийным убийцей.

Во время этой охоты Микаэль и встретил Лисбет Саландер. Он бессознательно потрогал небольшой шрамик за левым ухом, оставшийся после удавки. Что касается Лисбет, она не только помогла в охоте на убийцу, но и буквально спасла ему жизнь. Сплошь и рядом она поражала его своими способностями: фотографической памятью и феноменальным владением компьютером. Сам Микаэль считал себя весьма компетентным в этом деле, но Лисбет Саландер обходилась с компьютером так, словно у нее заключен пакт с дьяволом. Мало-помалу он понял, что она хакер мирового класса и что в эксклюзивном международном клубе специалистов по взламыванию компьютеров она была легендарной личностью, известной лишь под псевдонимом Wasp[3]3
  Оса (англ.).


[Закрыть].

Благодаря ее опыту заходить на чужие компьютеры и выходить из них оказался доступен тот материал, который потребовался, чтобы сделать крутой поворот от журналистского поражения к успеху в расследовании дела Веннерстрёма. Оно стало сенсацией, даже год спустя оставалось темой международных полицейских расследований экономических преступлений и привело к регулярным появлениям Микаэля на телеэкране.

Год назад он относился к этой сенсации с огромным удовлетворением, как к средству осуществить личную месть и восстановить свое журналистское реноме. Но удовлетворение быстро иссякло. В течение нескольких недель Микаэль замучился отвечать на одни и те же вопросы журналистов и финансовой полиции. «К сожалению, я не могу обсуждать свои источники», – повторял он. Когда журналист англоязычной газеты «Азербайджан таймс» приехал в Стокгольм с единственной целью задать ему все те же банальные вопросы, терпению Микаэля пришел конец. Он сократил количество интервью до минимума и за последние несколько месяцев появлялся на телевидении, только если «Та, с четвертого канала» звонила и упрашивала его выступить, причем происходило это лишь тогда, когда расследование явно входило в новую стадию.

Сотрудничество Микаэля с «Той, с четвертого канала» имело особый обертон. Она была первой журналисткой, клюнувшей на разоблачение, и без ее содействия в тот вечер, когда «Миллениум» опубликовал сенсацию, история, вероятно, не получила бы такого отклика. Лишь позднее Микаэль узнал, что она была готова, если надо, глотку перегрызть, чтобы редакция выделила эфир для этой истории. Тогда многие решительно сопротивлялись возвышению этого «бедолаги из «Миллениума»». До самого момента выхода передачи в эфир было неясно, пропустит ли ее редакционная команда адвокатов. Несколько старших коллег журналистки предрекали ей поражение и предупреждали, что на ее карьере будет поставлен крест, если она ошибется. Но журналистка оказалась настырной, и так появилась история года.

Первую неделю «Та, с четвертого канала» работала ведущей в студии – по существу, она была единственным журналистом, владевшим материалом. Но где-то ближе к Рождеству Микаэль заметил, что все комментарии и новые повороты событий излагались ее коллегами-мужчинами. К новому году, обходными путями, он уже узнал, что ее выставили из программы под тем предлогом, что столь важную историю должны освещать серьезные репортеры по экономике, а не какая-то пигалица с Готланда, Бергслагена или откуда там ее занесло. Когда Микаэлю в очередной раз позвонили с четвертого канала ТВ и попросили о новых комментариях в эфире, он прямо сказал, что будет отвечать на вопросы тележурналистов, только если задавать их станет она. Несколько дней спустя угрюмое молчание четвертого канала было нарушено капитуляцией его парней.

Ослабление интереса Микаэля к делу Веннерстрёма по времени совпало с исчезновением из его жизни Лисбет Саландер. Он не понимал, почему это произошло.

Они распрощались на второй день Рождества и не встречались до Нового года. Тридцатого он позвонил ей, но она не ответила.

Новогодним вечером Блумквист дважды ходил к Лисбет и звонил в дверной звонок. В первый раз он видел свет в окнах ее квартиры, но она не открыла, а во второй там было темно. Первого января он опять пытался связаться с ней по телефону, но безуспешно, а потом и вовсе лишь слышал сообщение, что абонент недоступен.

В последующие дни Микаэль видел ее два раза. Не дозвонившись Лисбет, он отправился к ее квартире и сел на лестнице перед ее входной дверью. На этот раз он запасся книгой и упорно ждал часа четыре, пока она не вошла в парадную ближе к одиннадцати. В руках у нее была коричневая картонная коробка. Увидев его, она резко остановилась.

– Привет, Лисбет, – сказал он, закрывая книгу.

Она оглядела ее безразличным взглядом, начисто лишенным тепла или дружелюбия, затем обошла его и вставила ключ в замок.

– На кофе не пригласишь? – спросил Микаэль.

Лисбет обернулась к нему и тихо произнесла:

– Уходи. Не хочу тебя больше видеть.

Тут она захлопнула дверь прямо перед носом крайне удивленного Блумквиста, а он услышал, как она запирает дверь изнутри.

Три дня спустя Микаэль увидел ее во второй раз. Он ехал в метро от «Шлюза» к «Т-Сентрален» и, когда поезд остановился на «Гамла стан», увидел ее в окно на платформе, в паре метров от себя. Микаэль заметил ее в тот момент, когда двери вагона закрылись. Секунд пять Лисбет смотрела словно сквозь него, как будто он был из стекла, затем повернулась на каблуках и пропала из вида, когда поезд тронулся.

Смысл этого иносказания был очевиден – Лисбет Саландер не хотела иметь ничего общего с Микаэлем Блумквистом. Она вычеркнула его из своей жизни без объяснений, как будто стерла файл из своего компьютера. Она сменила номер мобильника и не отвечала на электронные письма.

Микаэль вздохнул, выключил телевизор, подошел к окну и стал смотреть на городскую ратушу.

Он задавался вопросом, не совершил ли ошибку, периодически наведываясь к ней в квартиру. Микаэль всегда считал, что должен устраниться, если женщина давала ему знать о своем нежелании даже слышать о нем. Не уважать поданный ему знак было в его глазах все равно что не уважать САМУ ЭТУ ЖЕНЩИНУ.

Микаэль и Лисбет были любовниками. Это произошло по ее инициативе и продолжалось около полугода. Если она решила прекратить их интимные отношения так же внезапно, как и начала их, Микаэль был готов это принять. Выбор оставался за ней. Перейти на роль бывшего бойфренда, если уж таковая была назначена ему теперь, не составляло проблемы для Микаэля. Но то, что Лисбет устранилась от общения полностью, озадачило его.

Он не был влюблен в нее – они не подходили друг другу, как бывает с совершенно разными людьми, – но она ему нравилась, и ему недоставало этой сумасшедшей девчонки. Ему казалось, что их дружеские чувства взаимны, а теперь он чувствовал себя просто-напросто идиотом.

Микаэль еще постоял у окна и наконец принял бесповоротное решение.

Если Лисбет Саландер была о нем столь плохого мнения, что даже не удосужилась кивнуть ему в метро, их дружба подошла к концу. Тут уж ничего не исправить, и не стоит возобновлять контакты с ней.

Лисбет Саландер взглянула на свои наручные часы и констатировала, что вспотела с головы до пяток, хотя неподвижно сидела в тени. Было половина одиннадцатого утра. Она повторила наизусть математическую формулу длиной в три строки и захлопнула книгу «Границы математики», а потом взяла со столика ключи от своего номера и пачку сигарет.

Ее комната была на втором, последнем этаже гостиницы. Там она разделась и пошла в душ.

Со стены под потолком на нее пялилась зеленая ящерица длиной не меньше двадцати сантиметров. Лисбет тоже на нее посмотрела, но не стала спугивать. Ящериц на острове было полно; они пробирались в комнату через жалюзи на открытых окнах, под дверью или через вентиляцию в ванной. Лисбет хорошо чувствовала себя в этой компании, которая ей не докучала. Под прохладной, но не ледяной водой она простояла минут пять под душем – ей хотелось освежиться.

Вернувшись в комнату, обнаженная Лисбет остановилась у гардеробного зеркала и придирчиво подвергла осмотру свое тело. Она все еще весила сорок килограммов при росте около ста пятидесяти сантиметров, тут уж ничего не поделаешь, и это при ее кукольных конечностях, маленьких ладонях и неказистых бедрах.

Но теперь у нее была грудь.

Всю жизнь Лисбет была плоскогрудая, как девочка, не вышедшая из подросткового возраста. Выглядело это так нелепо, что она всегда стеснялась своего обнаженного тела.

И вдруг у нее появилась грудь. Речь не шла о помпезных шарах – их Лисбет не хотела бы иметь, да и выглядели бы они смешно на ее-то щуплом тельце, – но это была крепкая округлая грудь среднего размера. Метаморфоза была произведена осторожно, а пропорции выбраны разумно. Но перемена оказалась разительной – как для внешности девушки, так и для ее личного самоощущения.

Лисбет провела пять недель в клинике неподалеку от Генуи, где ей сделали пересадку ткани, составившей основу ее новой груди. Она выбрала клинику и врача, имевших самую лучшую и серьезную репутацию в Европе. Ее лечащим врачом оказалась Алессандра Перрини – обаятельная, но трезвомыслящая женщина, констатировавшая, что грудь Лисбет физически недоразвита и что ее наращивание вполне желательно из медицинских соображений.

Нельзя сказать, что операция прошла совершенно безболезненно, однако в результате грудь выглядела и чувствовалась совершенно естественно, а шрамики оказались почти невидимыми. Лисбет ни секунды не жалела о сделанном и осталась довольна. Даже полгода спустя она не могла невозмутимо пройти мимо зеркала с обнаженной грудью, всякий раз с радостью констатируя, что решительно улучшила качество своей жизни.

Лежа в генуэзской клинике, Лисбет также избавилась от одной из своих девяти татуировок – двухсантиметровой осы, сидевшей на правой стороне ее шеи. Лисбет была высокого мнения о всех своих татуировках, а больше всего ценила крупного дракона, занимавшего пространство от лопаток до ягодиц, но все же решила убрать осу – та слишком бросалась в глаза и запоминалась, а Лисбет не хотелось, чтобы она сохранилась в памяти по примете. Татуировку удалили лазером, после чего остался легкий шрамик. Приглядевшись, она увидела, что загар на месте бывшей татуировки чуть светлее, но это оставалось незаметно, если не присматриваться. Лечение в генуэзской клинике стоило ей сто девяносто тысяч крон – эту сумму она могла себе позволить.

Выйдя из мечтательного состояния перед зеркалом, Лисбет надела трусики и бюстгальтер. Два дня спустя после выписки из клиники в Генуе она, впервые за двадцать пять лет своей жизни, зашла в бутик дамского белья и закупила массу того, что ей раньше совершенно не требовалось. Сейчас ей было уже двадцать шесть, и теперь она не без удовлетворения носила бюстгальтер.

Лисбет надела джинсы и футболку с текстом «Считай, что тебя уже предупредили», нашла сандалии и шляпу от солнца и перекинула через плечо черную нейлоновую сумку.

На выходе из гостиницы у стойки администрации что-то обсуждали несколько человек из числа постояльцев. Лисбет замедлила шаг и прислушалась.

– И насколько она опасна? – спросила темнокожая женщина громким голосом, в котором слышался европейский акцент. Лисбет узнала ее, та прилетела с группой туристов чартерным рейсом из Лондона десять дней назад.

Фредди Мак-Бейн, седеющий администратор, обычно встречавший Лисбет дружеской улыбкой, нынче выглядел обеспокоенным. Он объяснил, что все гости отеля будут проинструктированы и что оснований для беспокойства нет, если инструкции будут скрупулезно выполняться. Его ответ вызвал целый поток вопросов.

Лисбет Саландер нахмурилась и пошла к стойке бара, за которой нашла Эллу Кармайкл.

– А в чем там дело? – спросила она, показывая пальцем на группу людей возле администратора.

– Нас угрожает навестить Матильда.

– Матильда?

– Это название урагана, зародившегося недалеко от Бразилии пару недель назад. Утром он пронесся через Парамарибо – столицу Суринама. Трудно сказать, в каком направлении он будет перемещаться, – возможно, дальше на север, в сторону США. Но если он пойдет на запад, то путь его пройдет через Тринидад и Гренаду. Тогда будет сильный ветер.