Текст книги "Внутренняя война. Том 2"

Глава тринадцатая
Никто не останется без помощи

Час спустя королева Эстия сидела с магистром Фасиль на крыльце усадьбы. Они отдыхали на стульях у внешней стены той самой комнаты, в которой Эстия встретилась со своим отцом. Было слышно, как внутри король Смегин еще бьется головой о стену. Удары раздавались с меньшей частотой, чем раньше. И стали уже слабее: силы покидали короля. Но они не смолкали. Служительница Духа предложила было место потише, чтобы избавить Эстию от необходимости слышать отца. Но королева отказалась покинуть его. Сейчас он был сломлен. Ей нечего было бояться. Она осталась там, где должна была, чтобы выполнить просьбу старого короля Аббатора.

Стать свидетелем.

Отклонившись назад так, что две передние ножки стула приподнялись, Эстия слышала, как тот, кто был когда-то ее отцом, скулит в перерывах между ударами.

Если королева Эстия сидела, откинувшись назад, то магистр Фасиль нагнулась вперед, уперев согнутые локти в колени и сжимая старческими руками трость. На ней все еще был нелепый наряд служанки, но она не предпринимала попыток переодеться в свою серую мантию. Она подошла к крыльцу как раз вовремя, она успела сделать то, что должна была сделать: только это и имело значение. Теперь заклинательница радовалась возможности отдохнуть с королевой Амики и дождаться момента, когда Эстия будет готова ее выслушать.

Еще прежде чем Эстия составила заклинательнице компанию – когда королева была еще слишком ошеломлена, чтобы как-то отреагировать, – генерал Саулсес представил свой отчет. В сложившихся обстоятельствах он был на удивление лаконичен. Трое из дезертиров погибли. Погибли и двое новобранцев короля Смегина, бывших стражников в частных владениях. Двое из воинов короля получили серьезные ранения, один – от ножа Лилин. Других жертв не было.

Очевидно, король Смегин ожидал, что силы королевы Эстии окружат усадьбу. Он послал всех, кроме горстки стражников, подготовить конную контратаку: воины должны были предварительно укрыться на северной дороге. Граната была сигналом для начала этой атаки. Но когда всадники выехали на поляну, они оказались в окружении почетной гвардии королевы и ее личного эскорта. Здесь обнаружилось, что преданность их своему королю имела пределы. Подставленные под удар – слишком растянувшиеся, чтобы успешно защищаться, – они выбрали вместо битвы переговоры.

Теперь, когда король Смегин больше не управлял своей усадьбой, его люди – вместе с почетной гвардией и отрядом Крейна – ждали, пока королева решит, что делать дальше.

Эстия слушала отчет первого офицера, но не понимала ни слова. Правда, она запомнила его. Отдохнув немного с магистром Фасиль, она в общих чертах поняла, какое следует принять решение. Но до времени отложила все мысли об этом в сторону. Пусть подождут, пока не пройдет первая волна ее горя.

Полуденное солнце обдавало зноем поляну, на которой находилось убежище короля Смегина. В ожидании, пока Эстия придет в себя, ее люди, вероятно, мучились от жары. Но королева не спешила облегчить их участь. Крыша над крыльцом давала ей тень. Прохлада помогала успокоить истрепанные нервы. Если держать глаза полузакрытыми, мир по ту сторону ее горя и злобы тускнел достаточно, чтобы не тревожить.

Наконец магистр Фасиль зашевелилась. С легким стоном она выпрямила спину и заставила себя сесть прямо. Тихо, так, чтобы слышала только Эстия, она сказала:

– Теперь, ваше величество, вы понимаете, почему я никому не рассказываю о своем даре.

«Я?» – подумала Эстия.

И будто этот вопрос прозвучал вслух, магистр принялась объяснять:

– Тайна защищает меня. Если тайны и не сильнее магии, то часто оказываются более полезными. Никто из магистров не может причинить мне вреда, но у меня нет защиты от обычного насилия. Если моя тайна раскроется, я не смогу показаться на улицах Отверстой Длани в одиночку. Тогда, во время засады, устроенной против вас, только уверенность нападавших, что я могу призвать одну из шести Казней, защищала меня.

Но моя Казнь – седьмая. Ее называют Казнью Бессилия, хотя я предпочитаю называть ее Казнью Сна.

Ваше величество, это я лишила Амику и Беллегер магии. Я не уничтожила талант к теургии. Я не могу. Он врожденный. Я просто усыпила его. А потом, когда вы заключили союз, снова пробудила.

И будто про себя, она добавила:

– К счастью, я не могу повлиять на такой дар, как ваш, который еще не пробудился. Я могу восстановить только такой дар, который я же сама усыпила. В противном случае я бы никогда не рискнула использовать свою Казнь. Опасность была бы слишком велика.

Эстия слушала со все большим вниманием. В промежутках между беспорядочными ударами отца о стену она обнаружила, что начинает понимать, насколько уязвима магистр Фасиль. Обычное насилие – старуху мог убить любой случайный разбойник, и уж точно любой предатель, боявшийся ее, или Беллегера, или союза двух королевств. Заклинательница стала бы легкой мишенью. Она бездействовала во время засады, потому что ее дар был там бесполезен. Лишь тайна сохранила ее жизнь.

Но как только королева Эстия задумалась, у нее появились новые вопросы.

– Вы хотите сказать, магистр, что принц Бифальт и генерал Форгайл не воспользовались книгой Гексина Марроу для восстановления магии в Амике и Беллегере? Что им это было не нужно?

– Ваше величество, – прямо ответила магистр Фасиль, – у них ее не было. – Она вздохнула. – Король Бифальт подтвердит мои слова теперь, когда вам известна моя тайна. Он и генерал Форгайл пришли в Последнее Книгохранилище за этой книгой, но архивариус не отдал ее. Вместо этого он послал с ними меня.

Эстия широко раскрыла глаза и осторожно вернула своему стулу вертикальное положение.

– Зачем? Он обещал ее моему мужу. Из-за этого обещания принц Бифальт сдался требованиям архивариуса.

Скривившись, заклинательница стукнула посохом об пол.

– Магистр Марроу не мог знать, как принц Бифальт или генерал Форгайл воспользуются этой книгой, – она, казалось, находила этот момент не самым приятным. – Он до некоторой степени доверял им, но не мог быть уверенным до конца. – Несмотря на неодобрение, заклинательница не повысила голоса, и никто, кроме королевы Амики, не мог бы ее услышать. – Предположим, король Смегин приказал бы своему верному генералу убить принца, когда у того будет книга. Предположим, король Смегин сам убил бы принца. Вы знаете своего отца. Можете ли вы представить, что он сделал бы, если бы оказался в состоянии восстановить магию в Амике и при этом оставить Беллегер в бессилии?

Или предположим, что принц предал бы своего спутника. Вы знаете, как архивариус унижал его. Возможно, вы сможете понять, как глубока была его рана. Кроме того, вам знакома его ненависть ко всем заклинателям, а в особенности к заклинателям Книгохранилища. Уверены ли вы в том, что он восстановил бы теургию в Амике так же, как и в Беллегере?

«Да, – подумала Эстия. – Уверена. Он – человек своего слова».

Магистр Фасиль взглянула на залитую солнечным светом поляну, на группки встревоженных солдат, на мрачные деревья и так же тихо продолжила:

– И даже если вас не смущает ни одно предположение – если вы безгранично доверяете и принцу, и генералу, – кто поручится, что книга, использованная один раз, не будет использована вновь? Король Смегин не позволил бы такому сокровищу остаться в чьих-то руках, кроме его собственных. Он предпочел бы бросить вызов союзу двух королевств, лишь бы только скрыть книгу от Беллегера. В нем не нашлось бы доверия к своему бывшему врагу.

Магистр Марроу объяснил все это принцу Бифальту и генералу Форгайлу. Вместо книги он предложил им меня. Получив их согласие, архивариус рассказал им об опасности, которая мне грозит. Моя тайна и моя жизнь были в их руках.

Старуха снова вздохнула. Ее плечи опустились, словно под тяжестью ее слов.

– Ваше величество, мне очень жаль, что я не могу вернуться в Книгохранилище. Моя задача здесь раздражает меня, и я скорблю об утраченной жизни там. Я горюю о любви, которую оставила. Но я каждый день благодарю судьбу за то, что король Бифальт и генерал Форгайл оказались достойными людьми. Сегодня только они и вы знаете, что я могу и чего не могу. – Мгновение спустя она добавила: – И еще, конечно, служительница Духа.

Эстия могла бы спросить, как заклинательница познакомилась с Лилин, как давно это было, как они научились доверять друг другу. Но все эти вопросы казались теперь тривиальными. Эстия внезапно почувствовала, что слишком зла и раздражена сейчас, чтобы говорить о подобной чепухе. Магистр Фасиль жаловалась на свою обиду, недовольство и горе, и все же она…

Стараясь не повысить голоса, королева Эстия произнесла:

– Вы объясняете и объясняете, магистр, но так и не сказали ничего в свое оправдание.

Старуха сначала вздрогнула. Но затем ее лицо вдруг стало пустым.

– Что я сделала, ваше величество?

– Почему вы сказали мне, что у меня есть дар к теургии, когда вы не можете ни назвать, ни разбудить его?

Магистр Фасиль смотрела на королеву, не моргая.

– Вы спросили о моем даре. Я сказала то, что сказала, только чтобы отвлечь вас.

– Боги, да чтоб!.. – огрызнулась Эстия. Потом она вспомнила, что следует говорить тихо. – Не лгите мне. Вы хотели, чтобы я боялась своего отца. Если бы я боялась его в достаточной мере, вам не нужно было бы раскрывать свою силу. Или, может, вы хотели, чтобы я была слишком зла, чтобы ненароком не передумать выступить против него.

Брови старухи сошлись на переносице.

– Ваше величество, – отрывисто произнесла она, словно выговаривая ей. – Я не заслуживаю вашего упрека. Я не магистр Марроу. Я не играю на ваших чувствах, не пытаюсь манипулировать вами.

– В таком случае, – ответила Эстия, – дайте мне лучший ответ.

Магистр Фасиль помолчала немного, постукивая тростью по полу, чтобы прийти в себя и привести в порядок свои мысли. И наконец с грустью произнесла:

– Я хотела отвлечь вас. Это одна правда. А вот и другая. Я не знала, что удивлю вас своим вопросом.

Я полагала, что вам уже известно о даре. Конечно, какой-нибудь магистр рассказал вам? За все-то годы? Конечно, никто из тех, кто верен королю Бифальту, не стал бы этого делать. Это само по себе опасное знание. Отвращение вашего мужа к теургии делает его еще более опасным. Его магистры ничего не сказали бы ни вам, ни ему самому. Но наверняка один из ваших собственных теургов?.. Они должны были разглядеть ваш дар. Король Смегин видел его. Я вижу его. Они должны были видеть.

Эстия сразу поняла, что еще в прошлый раз откинула эти вопросы. Она знала своего отца. На самом деле теперь она знала его лучше, чем несколько часов назад. Он хотел, чтобы она оставалась в неведении. Он наверняка запретил амиканским магистрам поднимать эту тему в разговоре с ней. У него было шестнадцать лет ее девичества, чтобы упрочить свой приказ, и он знал, как обеспечить послушание. Кроме того, каждый заклинатель понимал то, что магистр Фасиль выразила тогда в общей комнате «Постели, обеда, эля». Секрет Эстии был слишком опасен, чтобы упомянуть о нем как-нибудь мимоходом. Теурги не могли распознать суть ее дара и не хотели рисковать.

Даже самые верные ей магистры молчали.

Как и у магистра Фасиль, у Эстии тяжело опустились плечи.

– Я не могу придумать другого объяснения, почему мой отец сделал меня своей любимицей. Он держал меня поближе к себе, чтобы я оставалась в неведении, – королева усилием воли заставила себя избавиться от грусти и сожалений. – Вы открыли мне две истины, но их недостаточно. Это все еще лишь оправдания, магистр. У вас есть ответ лучше. Я хочу услышать его.

Пожилая женщина раздраженно произнесла:

– Потому что я хочу разжечь ваше любопытство. Я хочу, чтобы у вас была надежда. Я хочу, чтобы Вы закончили строительство своей дороги.

В то время как это утверждение эхом отражалось в сознании Эстии, магистр Фасиль снова скрючилась, упершись локтями в колени. Потерянным дрожащим голосом она пробормотала:

– Я хочу, чтобы вы посетили Книгохранилище. Я хочу вернуться туда. Мы не сможем сделать этого без дороги. Для вас такое путешествие станет слишком сложным, для меня – последним.

Принцесса Эстия могла бы возразить, сказать: «Вы все же играете на моих чувствах, пытаетесь манипулировать мной». Но она подавила это желание. В детстве ею манипулировал отец. Король Аббатор завоевал ее согласие на брак и союз двух королевств, играя на ее чувствах. Отказ ее мужа даже прикоснуться к ней был тоже своего рода манипуляцией. Она ненавидела все это. Но события ускорялись. Враг приближался. Она не могла позволить себе лелеять мелкие обиды.

Вместо этого она заговорила с таким самообладанием, на какое только была способна:

– Я понимаю ваше желание вернуться.

Магистру Фасиль пришлось оставить там Травейла – единственного человека, который действительно мог слышать ее – должно быть, это глубоко печалило заклинательницу. И конечно же, она оставила там больше, чем только любовь хорошего человека, больше, чем возможность общения с людьми, которые разделяли ее преданность Последнему Книгохранилищу. Она пожертвовала своей возможностью доступа к магическому источнику сил и здоровья.

– Но зачем мне идти в библиотеку?

– Зачем, – вздохнула пожилая женщина. – Зачем. Зачем. Вы знаете зачем. За ответами. За помощью. За знаниями. Никто ни в Амике, ни в Беллегере не сможет направить вас. Только там вы найдете учителей, достаточно опытных и мудрых, чтобы назвать ваш дар.

А до этого как же вы сможете понять, следует ли пробуждать его?

Из комнаты позади Эстия услышала резкий звук, слабый стук падающего тела. Король Смегин, наконец, рухнул, потеряв сознание или уснув. Она была свидетелем уже достаточно долго.

Ее мышцы застоялись от неподвижности. Эстия слишком надолго позволила себе проявить слабость. Но у нее оставался еще один вопрос.

– Теперь скажите мне, почему вы пришли со мной сюда. Вы говорите, что заставили утихнуть всю магию в Амике и Беллегере. За одну ночь вы усыпили ее. Потом, позже, вы так же быстро пробудили ее. Почему же вы не покончили с властью моего отца, находясь в безопасности, в укрытии, например, за деревьями? Боги, магистр! Почему вы не покончили с этим, когда мы были еще в Беллегере? – Короля Смегина можно было остановить в любой момент. Конечно, его можно было остановить уже тогда, когда были раскрыты его преступления против нуури. – Почему же вы позволили ему причинить так много вреда?

К удивлению Эстии, у магистра Фасиль уже был готов ответ.

– Представьте себе пруд, заполненный кувшинками, ваше величество. Бросьте камень в него с любого расстояния, и рябь заставит каждый цветок покачнуться. Чтобы качнуть только один цветок кувшинки, вам придется встать на колени у края пруда и слегка дотронуться до него. Так было и в случае с тем магистром, который должен был устроить засаду в Беллегере.

Было ли это правдой? Эстия сомневалась. Но она не знала достаточно, чтобы спорить с заклинательницей.

У нее были и другие обязанности. Королева уже достаточно долго продержала воинов на поляне. Она знала, что нужно делать. И она заставила себя подняться на ноги. В первое мгновение она пошатывалась. Затем встала прямо и огляделась вокруг, как королева.

Как королева, она покинула крыльцо и пошла к своим людям, чтобы поведать им, чего она от них ждала.

* * *

Это не было ее задачей – отдавать приказы своей почетной гвардии и своему личному эскорту, и даже воинам короля Смегина, равно как и стянувшимся в его убежище дезертирам, разбойникам и стражникам поместий. Это было задачей генерала Саулсеса. И Эстия говорила с ним и командиром Крейном неподалеку от остальных воинов. Она оставила при себе служительницу Духа. Это была ее единственная уступка собственной слабости.

В усадьбе Лилин спасла ей жизнь во второй раз. И помощь служительницы может еще пригодиться.

Должно быть, первый офицер не до конца понимал ее приказы. Она ведь ничего не рассказала ему о рабах нуури, работавших на строительстве ее дороги, или об армии нуури, сосредоточившейся на границе. Но Саулсес и все, кем он командовал, уже видели почерневшие трупы, висевшие снаружи дома. Они знали достаточно, чтобы догадаться, что совершены и другие преступления.

По приказу королевы Эстии домашних слуг короля Смегина и магистра Фасиль должны были сопроводить обратно в Малорессу. У слуг не было в городе жизни, к которой они могли бы вернуться, но им больше некуда было идти. А магистр была слишком стара, чтобы выдержать новое путешествие, еще более утомительное. Всех их доставят к канцлеру Сикторну. Он разберется, что делать. Магистр Фасиль сможет отдохнуть в «Цвете Амики», пока не вернется Эстия.

Дезертиров вновь примут в почетную гвардию. И прикажут относиться к ним как к остальным гвардейцам. Надежны ли они? Их будут окружать верные товарищи. А если им наскучит спокойная жизнь? На службе у королевы спокойной жизни не будет. Может быть, они просто жаждут убивать и эта жажда не исчезнет? Предстоящая война насытит их так, что им надоест убивать.

Люди короля Смегина – воины, стражники и головорезы – были проблемой пошипастее. Возможно, из страха или наслаждаясь жестокостью, но они потворствовали преступлениям своего повелителя. Должно быть, это они совершали набеги на земли нуури и захватывали рабов для его опытов. И рабов для дороги.

К сожалению, их было даже больше, чем гвардейцев под командованием первого офицера. Тем не менее Эстия верила, что генерал Саулсес сможет удержать их в повиновении. Их верность Смегину ограничилась тем, что при первой серьезной опасности, когда их обошли с фланга, они сдались в плен. Генерал же был представителем власти законного правителя Амики – королевы, они позабудут Смегина, ведь он окончательно проиграл. Все видели, что королева выступила против отца и победила. Как это произошло, никто и понятия не имел: никто не знал магистра Фасиль. Воины, вероятно, предполагают теперь, что королева Эстия – более могущественный заклинатель, чем король Смегин. Они не решатся оспаривать приказы ее первого офицера.

На этом основании генерал Саулсес разоружит воинов короля Смегина и препроводит их всех на строительство дороги. Там они присоединятся к отряду заместителя командира Хеллика. Люди короля должны будут заслужить свое освобождение тем, что примут участие в дорожных работах. Заместитель командира Хеллик и некоторые из воинов почетной гвардии останутся, чтобы наблюдать за их трудом. С дезертирами там никто не будет нянчиться.

Теперь что касается выживших рабов нуури, если таковые окажутся. Их возьмет на попечение первый офицер. Сейчас заместитель командира Хеллик, по-видимому, уже освободил их и сделал все возможное, чтобы залечить их раны и ослабить их страхи. Конечно, люди короля, жестоко обращавшиеся с нуури, уже под стражей или в бегах. Генерал Саулсес, взяв столько гвардейцев, сколько понадобится, доставит оставшихся нуури на север, к границе их земель. Если они окажутся слишком слабыми или больными, чтобы ходить самостоятельно, гвардейцы донесут их на носилках. Если им понадобятся костыли, бинты или одежда, всем этим их следует немедленно снабдить. Что бы ни случилось, он должен проводить их на родину в целости и сохранности.

Убежище бывшего короля покидали, по подсчетам Эстии, почти сто пятьдесят людей. Само по себе число немаленькое, да и пройти им предстояло значительное расстояние. К счастью, в провизии недостатка не было. Король Смегин любил богатую жизнь. Его кладовые и холодильные камеры всегда были забиты до отказа. И Эстия приказала генералу Саулсесу, командиру Крейну и слугам взять столько, сколько они смогут унести.

Для себя королева оставила более неотложное дело. А кроме того, и более опасное.

Когда королева рассказала об этом деле, ее офицеры запротестовали. Генерал мог бы составить целый список возражений, хотя сводились они к одному: он боялся за нее. Возьмет ли она больше воинов? Нет. Любая сила, превышающая ее личный эскорт, будет расценена как угроза. Возьмет ли она, по крайней мере, магистра Фасиль? Нет. После всего того вреда, который король Смегин нанес нуури, любой магистр покажется угрозой. Тогда чего она надеется достичь? Предотвращения войны.

Но. Но. Но.

Королева Эстия ответила генералу еще одним приказом:

– Ничего не говорите об этом своим людям. Ничего, генерал. Для них и для вас на первом месте должно стоять строительство дороги и жизни освобожденных нуури. Зачем смущать гвардейцев новыми страхами?

И она удалилась, оставив гнев, мучения и сомнения первого офицера в умелых руках командира Крейна. И пока Крейн, как мог, убеждал генерала, Эстия вновь присоединилась к магистру Фасиль, которая все еще отдыхала в тени крыльца.

Король Смегин был прав в одном. Амика фактически беспомощна против врага с севера, потому что это она сама, королева, поставила страну в такие условия. Если нуури бросят все свои силы в бой, амиканцы будут погибать только потому, что их королева поверила в короля Бифальта. И еще потому, что она была слишком наивна, чтобы даже подумать, что ее отец способен на предательство.

Сейчас ее наивность испарилась без следа. Король Смегин и магистр Фасиль излечили ее от этого недуга.

И она научилась ценить силу тайны. В сложившихся обстоятельствах ей нужно было скрывать опасность вторжения. Генерал Саулсес ручался за верность ее почетной гвардии. Королева выбрала лучших, полагаясь на его оценку. Но даже самым верным амиканцам может прийти в голову мысль о дезертирстве, если они услышат, что нуури неистовствуют по всему королевству, если они услышат о сожженных деревнях, разграбленных городах, разрушенных домах и усадьбах. Если это раскроется, то даже самым верным гвардейцам будет трудно или невозможно повиноваться своей королеве.

Вопрос о вторжении нуури не требовал отлагательств, но это бремя лежало на ней. Ее воины не могли нести его вместо нее.

Королева не спешила взваливать его на себя. Она слишком устала. Но обстоятельства вынуждали ее покинуть убежище отца. Возможно, когда-нибудь, если она выживет, она сожжет эту усадьбу дотла.

* * *

Более часа спустя Эстия покинула поляну вместе со служительницей Духа и своим личным эскортом, держа путь на север. С освещенной солнцем поляны она и ее небольшой отряд на полном галопе въехали в глубокую тьму леса Утешения – и будто исчезли из мира.

Выбранной ими дорогой, вероятно, пользовались не так часто, как той, что вела к Малорессе: следов на ней было меньше, а кочек и ухабов больше, сама дорога была у́же, очень часто путникам преграждал путь кустарник, упавшие ветви или свисавшие к земле сучья. Ехать верхом по ней было небезопасно. Похоже, путь через кедровый лес грозил занять больше времени, чем предполагала королева. К тому же Эстия не знала, насколько далеко он простирается.

Но после душного воздуха усадьбы густой аромат деревьев и хвои действовал освежающе. Темнота не давила, она рождала чувство защищенности, сглаживая воспоминания о безумии и жестокости короля Смегина. Возможно, рядом с тропой рыскали разведчики нуури, но зато здесь не ощущалось зловония сгоревшей плоти. Напряжение, в котором пребывала Эстия, постепенно спадало. В конце концов от легкого шага лошади королеву стало клонить ко сну.

Но она упрямо хотела достичь края леса Утешения, прежде чем отряд остановится на ночь. Однако ни она, ни командир Крейн, ни его люди не знали, сколько еще им предстоит проехать. Эскорт долгие годы сопровождал королеву в ее путешествиях между Малорессой и Предельной рекой, но ни разу не уклонялся от этого маршрута, воины просто не знали своей родины. А Лилин путешествовала по Амике впервые. И когда генерал предложил остановиться, чтобы отдохнуть и поесть, Эстия с невольным облегчением согласилась.

Спешившись, она облокотилась о ствол кедра – мышцы ныли от усталости – и соскользнула вниз, к земле, чтобы ослабить нагрузку на ноги. Крейн достал из седельной сумки мех с водой и немного еды для королевы, служительницы Духа и себя самого. Эстия с благодарностью сделала пару глотков, съела несколько фруктов и чуть-чуть хлеба, который еще не утратил своего душистого аромата. Некоторое время она боролась со своим дыханием – нужно было успокоить его, нужно было продолжать жить так, словно она никогда и не слышала, как ее отец бьется головой о стену. Она ненадолго закрыла глаза.

А когда снова открыла их, почувствовала, что лежит на ароматной подстилке из кедровой хвои, удобно укутавшись в походное одеяло. Сквозь туман сна она ощущала прохладный воздух на своих щеках и тьму вокруг себя. Постепенно она поняла, что настала ночь. Над головой между листьями блестело несколько звезд, то появляясь, то исчезая за качавшейся на ветру аркой ветвей.

Похоже, прошло много времени. Должно быть, она заснула. Королева еще недостаточно очнулась от сна, чтобы встать, но ей удалось повернуть голову. Рядом с ней тлели, поблескивая, как звезды, красноватые, с теплящейся сердцевиной угли умирающего костра. А около него лицом к лицу расположились командир Крейн и служительница Духа. Крейн сидел, скрестив ноги, прямо, будто вот-вот ожидал приказа. Время от времени вспышки угля отражались в его бледных глазах, подобно искоркам любопытства. Лилин же опустилась на колени, переведя вес тела на пятки. Ее спина была такой же прямой, как и спина командира, но она сама казалась более спокойной, будто сидеть в такой позе было обычным для нее делом. Она откинула капюшон своего плаща, но Эстия не могла разглядеть ее лица.

Никого из людей Крейна не было видно, по крайней мере в кругу света от углей костра, но их отсутствие не обеспокоило королеву. Она доверяла своему эскорту.

Все еще в полусне она провела некоторое время, слушая разговор командира и Лилин.

Похоже, Крейн поддался-таки своему любопытству. Он осторожно спросил:

– Что вы можете рассказать о своем народе?

Интересный вопрос, подумала Эстия. Правда, зевнув, она пропустила часть ответа. Но потом услышала тихий смех:

– У нас с нуури больше общего, чем вы можете себе представить. Я читала о них в Книгохранилище. Мужчины меньше ростом, чем женщины, более быстрые, более выносливые. Они пасут своих жеки по всей обширной степи. В ведении женщин очаги и палатки. Они рожают детей. А когда начинается война, сражаются.

Вы поймете, когда увидите их. Женщины на голову выше мужчин. Они раза в два крепче, и в руках их достаточно силы, чтобы убить.

Крейн потер руками лоб.

– Твои люди такие же?

Служительница Духа беззастенчиво рассмеялась.

– И да, и нет. Вот, например, в Амике и Беллегере мужчины и женщины различаются между собой, и это одни различия. В других странах – другие. Наши мужчины большие и крепкие. И нам они очень нравятся. Но они любят домашний очаг, детей и поля, любят пасти скот и собирать урожай. Та жажда власти, что охватила короля Смегина, честь и ответственность, управляющие королем Бифальтом, не беспокоят их. Эти страсти пылают в нас, женщинах. Служительницах Духа и Плоти.

Эстия клевала носом. Она пропустила еще один вопрос или, может быть, два и, скорее всего, несколько ответов. И услышала только, как Лилин произнесла:

– Если я запутала вас, то забудьте о Духе и Плоти. Думайте о «кулаке» и «объятии». Мои сестры-служительницы и я стремимся к господству и почестям разными путями. Никто не может указывать нам. Вместо этого мы навязываем наши цели и наше чувство правильного всем, кто не может сравниться с нами по навыкам и пылу. Мы не боремся. Мы сами и есть борьба.

Служительницы Плоти стремятся к господству и ответственности через сближение. Там, где мы убеждаем кулаком, они убеждают объятием. Их навыки отточены, как и наши, и так же верны, но они сами не наносят ударов и не убивают. Скорее, они призывают других к своим целям, к своему чувству правильного. По-своему они тоже не воюют. Они – это объятие, которое делает борьбу бессмысленной.

Королева в полусне пыталась понять услышанное, но вскоре сдалась и только через некоторое время опять начала вслушиваться в разговор.

Отвечая на какой-то другой вопрос, ассасин объясняла:

– Часто вместе, но порой отдельно, мы странствуем по землям, мы, служительницы Духа и Плоти, ищем, где бы проявить себя. Мы открыли много возможностей для этого с Сетом Унгабуэем и его караваном. Он стал нашим союзником. Но когда мы обнаружили Последнее Книгохранилище, мы приняли его дары. Там мы сформировали новый союз. Мы не служим библиотеке. И не навязываем ей свои цели. Вместо этого – служительницы Духа и Плоти – мы делаем все возможное, чтобы сохранить это сокровище, которому угрожает враг.

На этот раз Эстия разобрала ответ командира Крейна. В его голосе слышалось замешательство. Восхищение. Но не Книгохранилище потрясло его.

– Вы скитаетесь, – резко сказал он. – А ваши – мужчины нет. – Если бы он был менее сбит с толку или менее очарован, его слова звучали бы презрительно. – Как выживает ваш народ? Как вы продолжаете свое существование? Ваши мечты, их любовь к оседлости, к родному очагу – все это связано с детьми. Должно быть связано. Уж конечно, ваши мужчины не рожают детей вместо вас?

Еще один интересный вопрос, но Эстия не услышала ответа Лилин. Ее муж отказался прикасаться к ней. Она никогда не узнает его объятий и не родит ему детей. Это было старое горе, но слова Крейна освежили его. Убегая от него, Эстия снова заснула.

* * *

Утром королева и ее отряд продвигались вперед по кедровому лесу сквозь пятна тени и просеянного ветвями солнечного света; на свету воины обретали телесность, видимость, а уходя в тень – исчезали, потом снова появлялись, словно игра света и тени перебрасывала их из одного момента времени в другой. Но когда перед полуднем отряд вышел из леса Утешения, обнаружилось, что погода меняется. Сильный ветер развевал волосы Эстии, хлестал ими ей по лицу. А на востоке вскипали черные облака. Они были еще далеко, но накапливались на линии горизонта, подобно пене. Эстия уже видела удары молний среди грозовых туч. Короткие серебряные вспышки придавали буре зловещий вид, облака словно покрылись синяками.

– Боги! – выдохнула она и, тотчас подозвав Крейна, спросила, сможет ли отряд, пока шторм не настиг их, двигаться дальше.

– Если это потребуется, ваше величество, – ответил он. Прищурившись, он изучал грозовые тучи. – Но у нас есть лишь несколько часов. В худшем случае гроза не застанет нас до полудня. Тогда… – Он пожал плечами. – У нас имеются дождевики и достаточно холста, чтобы соорудить два или три маленьких укрытия. Мы сможем переждать ливень.

Затем он добавил:

– Но было бы лучше, ваше величество, остаться там, где мы сейчас. Лес приютит нас во время шторма. Тогда ведь будет нулевая видимость. Мы можем сбиться с пути или вообще пропустить нуури.