Текст книги "Сила, которая защищает"

Он надеялся, что, разозлившись. Опустошитель забудется и подойдет ближе, тогда стрелы смогут достать его. Но Сатансфист лишь дико расхохотался, зашагал прочь и крикнул, чтобы его силы снова двинулись в атаку.

Морэм отвернулся и с трудом заставил себя взглянуть на остальных Лордов. Но они не смотрели на него. Их внимание было поглощено гонцом, который, дрожа, стоял перед ними. Несмотря на стужу, у него было мокрое от пота и страха лицо, горло его свело, и он не мог произнести ни слова. Молча он сунул руку за пазуху, вынул оттуда сверток и трясущимися руками развернул его.

Спустя мгновение напряженного ожидания он извлек оттуда крилл.

Его драгоценный камень стал тусклым, как сама смерть.

Морэму показалось, что он слышит стоны, вздохи, плач, но он не был в этом уверен. Страх ревел в его ушах, заглушая все прочие звуки. Он схватил крилл. Пристально, с ужасом глядя на него, он упал на колени, словно его ноги подломились. Со всей силой, к которой вынуждала его крайняя необходимость, он вперил свой взгляд в самоцвет, пытаясь уловить в нем хоть слабый отблеск жизни. Однако металл остался холодным, когда он прикоснулся к нему, и края лезвия потускнели. Слепая, бесстрастная зима завладела камнем, проникнув до самых его глубин.

Надеяться на дикую магию больше было нечего. Кавенанта не стало.

И только теперь Морэм понял, почему смеялся Опустошитель.

– Морэм?

– Высокий Лорд!

– Морэм!

До него донеслись молящие о чем-то, нет – требовательные, зовущие голоса, но он не обращал на них никакого внимания. Он отклонил их помощь. Пророчество, которого он опасался, сбылось. Ему нечего было ответить на призывы, мольбы и просьбы.

– Ах, Высокий Лорд!

В едва доносившихся до него словах звучали и слезы, и отчаяние, но ему нечего было ответить.

Едва осознавая, что делает, он поднялся на ноги и вернул крилл гонцу. Ему хотелось убрать его с глаз долой, точно меч предал его, однако это ощущение было лишь частью того, что он испытывал. Почти спокойным жестом он потуже запахнул на себе тонкую голубую мантию, словно был настолько глуп, чтобы верить, будто она защитит его от холода, и в оцепенении пошел прочь с поля боя. Копна коротких, жестких волос, уже отросшая после пожара в Совете, придавала ему немного сумасшедший вид. Люди двинулись вслед за ним, умоляя, прося о чем-то, но он продолжал широко шагать, все время обгоняя их, чтобы не видеть этих несчастных лиц.

Он не думал о том, куда идет, пока не достиг места, где галерея разветвлялась. Здесь необходимость выбирать снова навалилась на него – влево и вниз простирался Замок, вправо и вверх тянулось нагорное плато. Он решил повернуть вправо, не в силах выносить обвинений Ревелстоуна, пусть даже не намеренных, а также потому, что теперь стал человеком, у которого не было больше выбора.

Когда он начал долгий подъем наверх, люди, шедшие следом, постепенно отстали. Он услышал их шепот:

– Он идет к Вольному Ученику – толкователю снов. Однако он направлялся совсем не туда; вопросов к оракулу у него не было. Прорицания оракулов предназначались для тех, для кого их неясные видения могли что-то изменить, но сейчас Высокий Лорд Морэм, сын Вариоля, мог рассчитывать только на собственное мужество.

Цепенея от страха, он выбрался на плато, по которому гулял ветер. Сквозь его завывания он слышал грохот битвы у стен Замка, цепи атакующих бросались на них, словно пытаясь раздробить непокорные, но в конечном счете ломкие скалы. Но он не стал вслушиваться в эти звуки, просто выкинул их из головы; это был всего лишь символ ужасной судьбы, которая ожидала Страну. Без Томаса Кавенанта!.. Но Морэм не в силах был довести до конца эту мысль. Он поднялся на бесплодную возвышенность и пошел прочь от Ревелстоуна, к реке и вдоль ее северного берега, ощущая разверзшуюся в душе бездну. Именно это должен был чувствовать Кевин-Расточитель Страны – сказал он себе, – когда Лорд Фоул нанес ему поражение под Кураш Пленетор. Он не знал, как можно вынести такую боль.

Через некоторое время он обнаружил, что стоит на холодном ветру на холме, возвышающемся над Мерцающим озером, поверхность которого оставалась гладкой, несмотря на сильный ветер. Хотя небо над ним было серым, как прах, оставшийся после конца света, озеро, казалось, еще не забыло, что такое солнечный свет. В нем отчетливо отражались холмы и далекие горы, и сквозь кристально чистую воду Морэму видно было глубокое дно.

Он знал, что ему следовало делать; ему не хватало смелости, а не понимания. Замерзнув, он спустился вниз, к озеру, потому что больше некуда было идти. От Мерцающего исходила мощная Сила Земли. Он положил жезл на берег, снял одежду и бросился в озеро, молясь о том, чтобы ледяная вода сделала за него то, что он не мог сделать сам.

Хотя он окоченел от холода, вода, казалось, ошпарила тело, вырвала его из оцепенения, зажгла огонь в его крови. У него и в мыслях не было плыть, когда он заскользил в глубину, но мощная сила Мерцающего вызвала в нем ответную реакцию, заставив устремиться вверх. Задохнувшись, он вскрикнул и забил руками по воде, пытаясь, несмотря на обжигающий холод, восстановить дыхание, а затем поплыл к берегу, туда, где оставил свою одежду.

Карабкаясь по склону холма, он чувствовал, что все его тело горит, но не одевался до тех пор, пока вода на коже заледенела от ветра. Тогда он быстро натянул одежду и прижал жезл к груди, чтобы жар согревал его там, где это было важнее всего. Его бил лихорадочный озноб, и Морэм обхватил себя руками, стараясь помочь своему сердцу справиться со страхом, который ему предстояло испытать.

Он должен был сделать то, что, очевидно, было невозможно. Он должен убить самадхи Сатансфиста.

Ему требовалась помощь.

Беспощадно отбросив в сторону все прошлые сомнения и колебания, он обратился к тому, кто единственный мог помочь ему, – к тому, чья верность в полной мере соответствовала крайней нужде Морэма. Он поднес руку ко рту и три раза пронзительно свистнул.

Казалось, буйный ветер в одно мгновение подхватил звуки, разнес и раздробил их. Там, где эхо было обычным явлением, его призыв остался без ответа, пропал; ветер разорвал и унес его, словно задался целью помешать ему выполнить свое намерение, сделать так, чтобы тот, кого он призывал, не услышал его. Стараясь не падать духом, Морэм поднялся по склону холма и остановился на вершине в ожидании. Беспокойство, близкое к отчаянию, переполняло его сердце, но он повернулся лицом к западным горам, как будто никогда не знал ни сомнений, ни страха.

Прошли долгие минуты, во время которых его тревога усилилась настолько, что он готов был закричать, прежде чем он заметил неясное коричневое пятно, которое двигалось к нему с далеких гор. Душа его воспрянула, несмотря на все тяготы; ветер трепетал и бился в ушах, а он стоял, повернувшись к приближающемуся ранихину, который ответил на его вызов.

Ожидание длилось так долго, что кровь почти заледенела у него в жилах, но в конце концов ранихин добрался до подножия холма рядом с озером и приветственно заржал.

Морэм вздохнул, увидев, в каком он был состоянии. Ранихины обладали способностью загодя предчувствовать вызов, и Дринни покинул Равнины Ра много дней назад. По дороге ему пришлось спасаться от армии Сатансфиста, пересечь Центральные Равнины и Западные Горы, а потом в разгаре лютой зимы искать новую дорогу через горные отроги, за которыми находился Ревелстоун. Долгий тяжелый путь дорого обошелся сильному жеребцу. Он исхудал так, что были видны ребра, суставы у него опухли, а шкура обвисла и во многих местах была изранена. И все же это был, несомненно, Дринни. Морэм узнал его и приветствовал со всем возможным уважением:

– Хей, Дринни, гордый, смелый ранихин! Достойный сын достойной матери. Хвост Неба, Грива Мира, я… – У него от волнения перехватило горло, и он еле слышно закончил:

– Мое почтение.

Дринни сделал отчаянное усилие и подбежал к Морэму рысью, но тут, окончательно обессилев и дрожа, положил голову ему на плечо, словно ища поддержки. Морэм крепко обнял его за шею, прошептал на ухо слова похвалы и восхищения, погладил покрытую коркой льда шкуру. Они стояли рядом, точно давая обещание помочь друг другу во всем, что может понадобиться. Потом Морэм, помня о неутолимой гордости ранихинов, которая была для них едва ли не превыше всего, вспрыгнул ему на спину. Согревая коня теплом своего жезла, он медленно поскакал обратно в Ревелстоун.

Дорога заняла немало времени, так измучен был Дринни, который, несмотря на отчаянные усилия, то и дело спотыкался от боли и истощения. Пока они спускались вниз между холмами, страх и слабость снова овладели Морэмом. Но теперь судьба не оставила ему никакого выбора; сжимая бока ранихина коленями, он чувствовал свою решимость идти до конца, никуда больше не сворачивая. Дринни ответил на его призыв, Мерцающее озеро помогло ожить и отрешиться от оцепенения. Голова была ясной, и всю дорогу он строил планы.

Затем, наконец, конь, прихрамывая, поскакал по широкому туннелю, ведущему к Замку. Стук копыт отражался от каменных стен и потолков слабым эхом – отражался и уносился вперед, оповещая о возвращении Высокого Лорда. Люди бросали свои дела и торопились в главную галерею, чтобы увидеть его. Они выстроились в ряд вдоль его пути, вскрикивали от удивления и радости, вглядывались в его лицо, страшась того, что они там прочли. Казалось, его пронес через Замок поток изумления и надежды.

Потом он увидел тех, кто возглавлял город – Лордов Тревора, Аматин и Лорию, вомарка Квена и обоих Хранителей, Торма и Бориллара. Они ждали его, словно специально собрались вместе, чтобы выразить свое почтение. Когда ранихин замер перед ними, они безмолвно приветствовали Высокого Лорда и его коня.

Некоторое время Морэм, как бы изучая, пристально вглядывался в их лица. Каждый по-своему, все они несли на себе печать бесконечных боев, выглядели измученными и несчастными. Квен был, кроме всего прочего, как-то особенно нелепо одет. Его грубоватое лицо, изрезанное морщинами, как всегда, выглядело хмурым и усталым; похоже, только состояние непрерывной войны заставляло его держаться. Аматин казалась полностью отчаявшейся, как будто у нее не осталось больше сил – ни физических, ни моральных. Лицо Бориллара было мокро от слез; Морэм знал, что известие о возможной гибели Томаса Кавенанта подкосило его. Тревор и Лория поддерживали друг друга, словно самостоятельно стоять уже не могли. Изо всех них только Торм сохранял спокойствие, как будто его личный кризис уже остался позади. Для него не могло быть ничего хуже, чем осквернение камня, свидетелем которого он был в Палате Совета; однако его роль этим не ограничивалась – он определенно испытывал удовлетворение оттого, что помогал пресечь его. На всех лицах можно было прочесть смешанное выражение надежды, страха, ожидания и отчаяния – выражение, за которым стояло острое желание узнать, с чем он вернулся в Ревелстоун.

Кивнув в ответ на их молчаливое приветствие, он тяжело спрыгнул со спины Дринни и шагнул по направлению к ним. В его голосе звучали и сила, и сочувствие, и боль, когда он ответил на их безмолвный вопрос:

– Слушайте меня. Я, Морэм, сын Вариоля, Высокий Лорд, избранный Советом, принял решение. Слушайте и повинуйтесь. Вомарк Квен, прежде всего необходимо оказать помощь Дринни. Накормить, вылечить – одним словом, сделать все, чтобы силы как можно скорее вернулись к нему. Вскоре он мне понадобится. Лорды, Хранители, вомарк – необходимо как можно быстрее вновь завладеть сторожевой башней Ревелстоуна. Ворота Замка должны быть очищены от завалов. Вомарк, готовь лошадей для армии. Готовь также и воинов, которые смогут ехать верхом, а остальных – для атаки на самадхи-Сатансфиста. Мы ударим сразу же, как только путь будет расчищен.

Он видел, что они были ошеломлены его приказами, что мысль об атаке на армию Опустошителя показалась сумасбродной и испугала их. Но он не стал успокаивать, хотя счел необходимым дать некоторые разъяснения.

– Друзья мои, – с некоторым оттенком раздражения продолжал он, – свет крилла померк. Вы знаете, что это значит. Либо Томас Кавенант покинул Страну, либо нашел свою смерть, либо лишился кольца. И все же именно здесь кроется наша последняя надежда. Если Неверящий жив – а пока дикая магия еще не была использована против нас, – мы можем надеяться, что он снова завладеет своим кольцом. Но, надеясь на это, мы и сами должны действовать; одной надежды мало в такой отчаянной ситуации. Наша задача состоит в том, чтобы прекратить кровопролитие и препятствовать опустошению, которое несет с собой отчаяние. Мы должны действовать. Презирающий, несомненно, знает, что у юр-Лорда Кавенанта больше нет Белого Золота – если Неверящий в самом деле потерял его и если оно еще находится в Стране. Следовательно, его интересы могут быть на время не связаны с нами. Вот почему именно сейчас у нас есть возможность попытаться одержать победу над самадхи-Опустошителем. И если Лорд Фоул сосредоточил все усилия на том, чтобы помешать Неверящему вернуть его кольцо, мы своими действиями поможем юр-Лорду Кавенанту, отвлекая на себя внимание Презирающего.

Не в силах больше смотреть в ошеломленные, измученные лица своих друзей, он положил руку на шею Дринни и закончил, словно обращаясь к ранихину:

– Это – мой выбор. Если понадобится, я буду драться с Сатансфистом один на один. Но это необходимо.

Наконец, тяжело дыша, Аматин нашла в себе силы воскликнуть:

– Меленкурион! Меленкурион абафа! Морэм, тебя, похоже, ничему не научила судьба Трелла, мужа Этиаран, или Стража Крови, или Кевина-Расточителя Страны! Ты толкаешь себя к Осквернению. Идя таким путем, мы разрушим все, что любим.

Высокий Лорд властно произнес:

– Вомарк, я не хочу брать с собой тех воинов, которые не пойдут на это добровольно. Ты должен объяснить всем в Армии Лордов, что свет крилла Лорика померк и что у нас нет другого выхода.

Он шагнул к друзьям и обнял их, показывая таким образом, как сильно их любит и как нуждается в них. Как бы они к нему ни относились, он знал, что не способен покинуть их – по крайней мере, до тех пор, пока они не докажут, что могут действовать самостоятельно. Его собственное мужество уже много раз оказывалось почти полностью исчерпано; без их помощи ему, возможно, и не удастся удержаться на той извилистой и трудной тропе, которую он избрал. На мгновение крепко обняв Дринни, он круто развернулся и решительным шагом направился в свои покои.

Следующие дни он провел в одиночестве, стараясь набраться сил, которые дали бы ему возможность вынести всю тяжесть его решения. Однако душа его пылала. Вся его прежняя уверенность и безмятежность оказалась разрушенной. Что бы он ни делал – лежал на постели, ел или расхаживал по комнате, – он ощущал глубокую пустоту в сердце Замка, где больше не сверкал огонь крилла. Это яркое белое сияние заставляло Морэма снова и снова надеяться на помощь Неверящего. Теперь, когда огонь погас, он остался один на один со смертью, в которой не было никакого смысла; он готов был умереть за тех, кто осмеливался последовать за ним, за Дринни и, наконец, за самого себя, но эта смерть не увеличивала шансы Ревелстоуна на выживание. Много времени он провел, растянувшись на полу и сквозь камень пытаясь понять, как выполняются его приказы.

Ему не стоило особых усилий “разглядеть”, как шла подготовка в Армии Лордов. Несколько сотен лошадей из конюшен Замка были уже полностью готовы. Те воины, которые решили присоединиться к нему, теперь в основном отдыхали или готовились; таким образом, тяжесть сопротивления не прекращающимся атакам самадхи легла на плечи не многих оставшихся. Вскоре измотанные защитники впали в лихорадочное состояние, близкое к тому, которое не отпускало его самого. Их трясло от бешенства и отчаяния. Оставив пока в стороне эту “зубную боль”, он попытался выяснить, что происходит с Лордами.

И обнаружил, что Лорд Аматин уединилась в библиотеке Лосраата, но Тревор, Лория и Хранитель Торм не сидели сложа руки. Лорд Тревор вместе с Тормом спустились в одну из заброшенных пещер прямо под сторожевой башней. Там они объединили свои силы и знания, сотворив нечто вроде того, что сделал Трелл в Палате Совета; они вызвали к жизни и послали сквозь камень в галереи башни мощную волну жара. Они поддерживали нестерпимый жар целый день, все время направляя его в сторону врагов. В конце концов пещерники и другие твари начали покидать башню.

И когда нижние уровни башни опустели. Лорд Лория повела несколько Дозоров в атаку. Под покровом ночи они попрыгали со стен Замка в песок, пересекли внутренний двор и проникли в башню, пробивая себе путь наверх. На рассвете третьего дня они одержали победу. Над двором было тут же подвешено множество временных переходных мостиков, на которых расположились сотни стрелков, чтобы защищать башню.

Лорд Морэм гордился их успехом, и это ненадолго облегчило его подавленное состояние. Он сомневался в том, что им удастся удерживать башню больше одного-двух дней, но этого времени было бы вполне достаточно, если остальные его приказания выполнялись с той же точностью.

На третий день Аматин оставила свои изыскания и занялась делом. Потратив много времени и усилий на изучение Второго Завета, который сам Высокий Лорд Морам так и не сумел одолеть, она обнаружила там описания тех обрядов и заклинаний, которые ей были нужны. Вооруженная этими сведениями, она поднялась на контрфорс, находившийся прямо над внутренним двором, и запела песню, от которой у всех волосы на голове встали дыбом. Потом прямо на скале она начертила нужные символы и, делая странные, необычные жесты, затянула другую песню на давно умершем языке Старых Лордов. Результатом всего этого было то, что останки мертвецов внизу, во дворе, начали медленно рассыпаться, возвращаясь обратно в землю. Вскоре удалось открыть ворота, что обеспечивало Армии Лордов возможность выйти из Ревелстоуна.

Морэм не мог больше оставаться в своих покоях и присоединился к ней. Закончив, Аматин без сил упала ему на руки; он так гордился ею, что беспокойство за нее было сильнее, чем радость по поводу того, что ей удалось сделать. Целители заверили его, что после хорошего отдыха она быстро придет в норму. Услышав это, он предоставил ее их заботам и отправился на конюшню взглянуть на Дринни.

Ранихин уже ничем не напоминал того измученного, усталого коня, на котором он въехал в Ревелстоун. Хорошая еда и доброе отношение вновь зажгли свет в его глазах, вернули упругость мышцам, укрепили плоть. При виде Морэма он заржал и принялся гарцевать, словно показывая, что он готов к новым испытаниям.

Все это придало Морэму сил. Не колеблясь больше, он сообщил вомарку Квену, что выступит против Опустошителя на следующее утро.

Однако поздно ночью, когда Тревор, Лория и Квен отражали очередную свирепую атаку, в покои Морэма пришла Лорд Аматин. Она молчала, но ее бледный, изнуренный вид говорил сам за себя. Усиленные труды не прошли для нее даром. Она так долго находилась в почти невыносимом напряжении, что растеряла всю свою защиту и теперь оказалась открытой для понимания того, к чему у нее не было ни желания, ни возможностей. Эта уязвимость придавала ей в какой-то степени униженный вид – как будто она пришла к Морэму, чтобы пасть к его ногам.

Так же молча она протянула к Высокому Лорду руки, в которых держала крилл Лорика. Он принял его, не отрывая от ее лица пристального взгляда.

– Ах, сестра Аматин, – как можно мягче произнес он, – тебе нужно отдохнуть. Ты заслужила…

Страдание, вспыхнувшее в ее глазах, заставило его замолчать. Он перевел взгляд на крилл.

И в глубине драгоценного камня увидел слабое изумрудное свечение.

Так и не произнеся ни слова, Аматин повернулась и ушла. Он остался наедине с мыслями о том, что кольцо Кавенанта оказалось во власти Презирающего.

Покинув на следующее утро свои покои, он выглядел как человек, который всю ночь тщетно боролся с желанием проклясть самого себя. Двигался он неуверенно, глаза казались тусклыми, больными. Крилл он засунул под тунику и даже сквозь ткань ощущал, как изумрудное свечение внутри драгоценного камня, связанное с Лордом Фоулом, усиливается. Он понимал, что еще немного, и холодное зеленое пламя начнет жечь его плоть, но не думал об этом. Он заставлял себя двигаться вперед, как будто ему предстояло совершить предательство, и это его страшило.

В большом зале, расположенном неподалеку от все еще закрытых ворот в Ревелстоун, он присоединился к воинам. Они стояли рядами по Дозорам, и, мельком взглянув на них, Морэм увидел, что их было две тысячи; один верховой Боевой Дозор и четыре пеших – треть всей уцелевшей Армии Лордов. Он отвел глаза – он никак не думал, что берет на себя ответственность за такое количество жизней. Однако воины приветствовали его безо всякого страха, и он заставил себя ответить им тем же, точно не сомневался, что имеет моральное право руководить ими. Потом он вышел на переднюю линию, где его уже дожидался Дринни.

Лорды и вомарк Квен тоже были здесь, рядом с ранихином, но он прошел мимо, не смея поднять на них глаз, и попытался взобраться на коня. Однако тело, скованное страхом, не слушалось, С трудом подавив крик, он вцепился в гриву ранихина, стараясь успокоиться.

Он никак не мог подпрыгнуть достаточно высоко, а просить помощи ему было неприятно. Внезапно чьи-то руки коснулись его плеча, и, обернувшись, он увидел Квена. Старый вомарк настойчиво проговорил хриплым голосом:

– Высокий Лорд, мы очень рискуем. Треть всей Армии Лордов, две тысячи жизней могут кануть в никуда. Высокий Лорд, зачем? С вами случилось то же, что с Кевином-Расточителем Страны? Вы хотите уничтожить то, что любите?

– Нет, – еле слышно прошептал Морэм: так сильно у него перехватило горло. Продолжая держаться за Дринни, он как будто просил у ранихина дать ему сил. – Я не… Я не забыл о том.., что я – Высокий Лорд. Мне ясен путь, и я в него верю. Я должен идти этим путем, чтобы.., чтобы не впасть в отчаяние.

– Нам ничего не останется, кроме отчаяния, если вы потерпите неудачу.

Морэм не мог не слышать, какая боль звучала в голосе Квена. Он понимал его волнение; Квену тоже было сейчас очень плохо.

– Нет. Именно Лорд Фоул изо всех сил старается преподать нам урок отчаяния. Это – легче, чем урок мужества. – Он медленно повернулся, посмотрел в глаза Квену, а потом впервые перевел взгляд на Лордов. – Это – легче, – повторил он. – Без конца говоря только о своей ненависти и отчаянии, мы никогда не одержим победу над Презирающим.

Но его слова только усилили боль, терзающую душу Квена. Страдание исказило его открытое лицо, он простонал:

– О мой Лорд! Тогда почему ты мешкаешь? Чего боишься?

– Потому что я смертей и слаб. Путь ясен – нет лишь уверенности. Когда-то я был пророком и оракулом. Теперь мне хотелось бы… Да, мне нужно увидеть ЗНАК.

То, что он сказал, было вовсе не ново, но он сразу же почувствовал, насколько, в самом деле, его смертность и слабость еще сильны в нем. Слезы затуманили его взор. Он не способен был больше нести это бремя один. Распахнув объятия, он направился к Лордам.

Они открыли свои мысли друг другу, и он тут же ощутил волну их заботы, их любви; как долгожданная вода утоляет жажду, так эти чувства успокоили его, утихомирили бушующее в душе волнение. Все время, пока длилась осада, он отдавал им свои силы, а теперь они возвращали их ему. Лорд Тревор вернул ему утраченное ощущение уверенности, силу духа – ту силу, которая приходит, когда человек отдает себе отчет в том, какому делу он служит. Лорд Лория передала ему часть своего могучего инстинкта самосохранения, свою способность сражаться ради детей – тех, кого она любила и кто не мог сам защитить себя. А Лорд Аматин, хотя она и была еще слаба, поделилась с ним своей мудростью, своим знанием; это был исключительный дар, который она предложила ему вопреки собственным сомнениям и неуверенности.

Это слияние мыслей вернуло ему силы. Кровь, казалось, быстрее заструилась по жилам, мышцы расслабились. Приняв помощь Лордов, он в ответ поделился с ними пониманием тех причин, которые вынуждали его принять такое решение. Потом он полностью растворился в их любви, давая ей возможность внести успокоение в его мятущуюся душу.

Слияние мыслей принесло ему огромное облегчение, но вскоре оно было прервано резким криком, полным необычайного возбуждения. Женщина-стражник вбежала в зал и, когда они взглянули на нее, прокричала:

– Опустошитель атакован! Его армия.., лагерь.., на них напали! Это вейнхимы! Их не много.., не много.., но Опустошитель не ожидал этого нападения, и им уже удалось нанести ему серьезный урон. Он отозвал все отряды от Ревелстоуна, чтобы сражаться с ними!

Высокий Лорд Морэм заторопился к Дринни, приказав своим воинам следовать за ним. Они с Квеном обменялись взглядами – оба понимали, каковы могут быть последствия этого неожиданного нападения для Опустошителя; потом Квен вспрыгнул на своего коня, крепкого, выросшего в горах мустанга. Среди воинов Морэм заметил Хранителя Бориллара, тоже взбирающегося на коня. Высокий Лорд приказал ему слезть; Хранители Замка не должны были принимать участие в сражениях. Но потом он вспомнил, как много надежд Бориллар связывал с Томасом Кавенантом, и предоставил ему самому решать, что делать.

Лория тут же направилась в дозорную башню, чтобы помочь ее защитникам, заботясь о том, чтобы Армия Лордов смогла бы по окончании сражения беспрепятственно вернуться в Ревелстоун. Тревор заспешил к воротам. Только Аматин задержалась и успела увидеть опасный блеск, вспыхнувший в глазах Морэма. На мгновение задержав его, она пробормотала:

– Похоже, вейнхимы подхлестнули твою решимость.

Теперь Морэм безо всяких затруднений вспрыгнул на спину Дринни. Ранихин негромко заржал; гордость и вызов слышны были в этих звуках. Когда внутренние ворота распахнулись, Морэм галопом направил Дринни вперед.

Армия Лордов двинулась следом за ним.

Он пронесся сквозь ворота, пересек двор, объезжая высокие груды песка и праха, и устремился в туннель под дозорной башней. Дринни под ним напрягся, упиваясь своей здоровой силой, бегом и атмосферой боя. Когда Морэм миновал остатки разбитых внешних ворот, он уже был заметно впереди своей армии.

За воротами он сразу же повернул Дринни, бросив короткий взгляд на величественный Ревелстоун. Он не увидел воинов за укреплениями и окнами дозорной башни, но знал, что они там и в полной боевой готовности. Отвесные стены башни, с Ревелстоуном позади них, выглядели как нос огромного корабля; казалось, их гранит таит В себе пророческую мудрость древних Великанов – непостижимое понимание того, что слова “победа” и “поражение” имели смысл исключительно в применении к человеческому роду и ничего не значили на языке гор.

Потом всадники начали догонять его, и Морэм повернулся, чтобы как следует разглядеть своих врагов. Впервые он видел армию самадхи не сверху, а находясь на уровне земли. Открытые зимним ветрам, враги со всех сторон окружали его, точно железный ошейник, куда он так торопился сунуть голову. Он вспомнил другие битвы – Кирил Френдор, Роковое Отступление, Дориендор Коришев, – и они показались ему детскими играми, бледной тенью того, что ему предстояло. Но он тут же выкинул эти воспоминания из головы, сосредоточившись на движении, которое заметил впереди, у подножия холмов.

Как и сообщил дозорный, армия самадхи была атакована с тыла. Морэму было отчетливо видно, как все происходило. Плотный клин, состоящий из двухсот или трехсот вейнхимов, надвигался на Великана-Опустошителя.

Сам Сатансфист, по-видимому, не являлся целью этого нападения, хотя он пытался отразить их атаку вспышками своего изумрудного огня. Вейнхимы ударили по незащищенному тылу лагеря, стараясь уничтожить запасы продовольствия. Он уже сожгли огромные длинные корыта с падалью и кровью – основной пищей тварей Лорда Фоула; изо всех сил борясь с губительным воздействием Камня Сатансфиста, они уничтожали и другие запасы изрубленной мертвой плоти, поджигая их.

Однако, даже если бы против них выступал только один Опустошитель, у них не было бы ни малейшего шанса уцелеть. Обладая мощью Великана и куском Камня Иллеарт, он мог в одиночку уничтожить десять или пятнадцать тысяч вейнхимов. А ведь у него имелась еще и армия. Сотни юр-вайлов находились тут же, рядом с ним; тысячи других созданий из разных мест двигались на поле боя. Не удивительно, что вейнхимы гибли один за другим.

И все же они сражались, сопротивляясь воздействию злобной зеленой силы самадхи с поразительным успехом. Как и юр-вайлы, они были порождениями Дьявольской Мглы, хозяевами тьмы, и обладали могущественным знанием, которое никогда не было доступно Лордам. И они недаром потратили те сорок семь лет, пока о них ничего не было слышно. Они готовились к решительной схватке со Злом. Выкрикивая заклинания и жестикулируя, они отражали вспышки зеленого огня Опустошителя и продолжали громить все запасы продовольствия, которые им попадались.

Все это Высокий Лорд Морэм охватил единым взглядом. От холодного ветра у него стали гореть лицо и слезиться глаза, но это не помешало ему разглядеть, что из-за нападения вейнхимов армия Сатансфиста еще не заметила ни его самого, ни его воинов.

– Вомарк! – крикнул он. – Нужно помочь вейнхимам.

Командуй!

Как только все воины прошли через туннель, Квен тут же отдал распоряжения хафтам верховых и пеших Боевых Дозоров. Сразу же по сотне всадников заняли позиции по обеим сторонам от Высокого Лорда, оставшиеся две сотни выстроились в ряды позади него. Пешие воины сменили свой широкий шаг на бег.

Морэм тронул Дринни и медленным галопом поскакал вниз, мимо холмов, направляясь к Опустошителю.

Воинов Морэма заметили в лагере, прежде чем они проскакали треть расстояния. Послышались хриплые выкрики; юр-вайлы, пещерники, создания из камня и праха и прочие твари, пока еще не участвующие в сражении с вейнхимами, точно бешеный поток, сметающий все на своем пути, обрушились на Армию Лордов. Но столпотворение, которое творилось вокруг вейнхимов, помешало главным силам Сатансфиста услышать поднятую тревогу. Сам Опустошитель даже не повернул головы. Наступающие со стороны Ревелстоуна оказались совсем рядом, прежде чем он заметил надвигающуюся опасность.

Подойдя как можно ближе к противнику, вомарк Квен выкрикнул приказ, и всадники перешли на быстрый галоп. Морэм еще раз оценил ситуацию. Большинство подручных самадхи все еще были сконцентрированы в одном месте, уделяя все свое внимание вейнхимам. Если всадники Квена смогут нанести Опустошителю достаточно сильный удар, прорвавшись на подмогу к вейнхимам, а пеший Боевой Дозор сможет защищать тылы достаточно долго, тогда у остальных будет шанс уцелеть и вернуться в Замок.