Текст книги "Буря Жнеца. Том 2"

– Стрела. Одинокий всадник. Даже не оул’данец – свидетели в этом единодушны. Истребитель магов.

Единственная заноза, саднящая после бурной ночи. Да, понимаю. Но помочь не могу. Брол Хандар повернулся. Десять, пятнадцать шагов по растрескавшейся, хрусткой, покрытой пеплом земле.

Магия пожрала траву. Магия уничтожила почву и заключенную в ней жизнь. Солнце, сияние которого затмилось еще до восхода, яростно таращилось вниз единственным глазом. Возмущенное появившимся у него соперником.

Вот именно. Возмущенное.

Глава семнадцатая

 
Я пошел на поиск
истины, но мир,
вскрикнув, отвернулся.
Остался лишь шаг,
но мир удаляется,
бежит моего жала,
прячется в скорлупу,
вот что такое поиск.
Добыть у мира ответа
можно только под пыткой,
он не стремится знать,
он не желает видеть.
Желаешь ответа – смирись
и умри в тишине.
В поиске ты один
в полной мере познаешь,
что значит быть одному.
Мир на любой твой зов
всегда готов
отвернуться,
ведомы ему
твои намерения.
 

«Поиск»

Голлаг Весенний

Он мог долго разглагольствовать о тайнах с самым восторженным выражением лица, но, по правде, тайны очень страшили Клюва. Да, он умел чуять волшебство, слышать его музыку и поэзию, столь четкие и многогранные, но знал при этом, что оно способно выжечь человека изнутри. Храбрость – не его конек. Конечно, Клюв различал храбрость в других солдатах – а из капитана Фарадан Сорт, ехавшей рядом, она прямо сочилась, – но понимал, что у него самого нет ни капли.

Клюв был уверен, что тупость неразлучна с трусостью и что оба эти качества описывают его как нельзя лучше. Чутье на магию помогало уйти от этого, забыть, и все же сколько свечей у него бы ни было, лучше всего он чувствовал себя, когда ничто не тревожило их огней, не заставляло их разгораться ярче или вспыхивать. Клюв уже начинал склоняться к мысли, что податься в армию стало очередным дурацким решением, но тут уж ничего не поделать.

Шагая по пустыне, в которой находятся Семь Городов (он, правда, видел только два), Клюв вдоволь наслушался солдатских жалоб на… да на все подряд. На сражения и их отсутствие, на жару днем и холод ночью, на растреклятых койотов, завывавших в темноте так, будто вот они рядом, чуть ли не в ухо тебе дышат, на жалящих насекомых, скорпионов, пауков и змей, которым лишь бы тебя прикончить… Да, поводов хватало. Тут и жуткий город И’гхатан, и богиня, открывшая той ночью один глаз, а потом умыкнувшая преступника Леомана. Даже та девочка, Синн, зажегшая свою свечу, когда, казалось, уже все потеряно. То была ослепительно-яркая свеча – Клюв съеживался от одного воспоминания. На нее тоже жаловались, мол, что ей стоило потушить бушевавший пожар. Да и адъюнкт хороша: чего бы не подождать пару дней и не бросать морпехов на верную погибель.

А что делал тогда Клюв? Почуял ли он кого-нибудь под завалами? Наверное, да. Вот, Флакона – того мага с питомцами. Его-то Клюв и учуял под грудой пепла. А потом струсил. Надо ведь было пойти, скажем, к адъюнкту или капитану Добряку… нет, ни за что. Добряк слишком похож на отца, а тому нет дела до того, чего он не хочет слышать. Что же до адъюнкта… к ней солдаты относятся совсем неоднозначно.

После бегства из Малаза, как и все, Клюв слушал речь Тавор (жуткая ночь, жутче некуда, как хорошо, что он в это время был на транспорте и ничего не видел). Больше всего ему запомнились слова, что теперь они одни и никто о них не узнает. «Без свидетелей» – так она сказала, причем с нажимом. Обычно такие слова сбивали Клюва с толку, но не в этот раз. В конце концов, он всю жизнь прожил без свидетелей. Иными словами, адъюнкт уравняла Клюва с остальными солдатами – такого подарка от этой холодной, ледяной женщины он и ждать не мог. Будь он хоть сто раз трус и тупица, в ту ночь он понял, что предан ей до конца. Ей-то, конечно, все равно, однако для него это не пустой звук.

Когда сердце немного унялось, Клюв поднял голову и взглянул на капитана. Она сидела верхом, неподвижно, как и он, в густой тени, и вдруг он как будто услышал от Фарадан Сорт какой-то звук: грохот волн о каменный берег, крики солдат в гуще битвы, звон мечей и копий, пронзающих теплую плоть, шум волн, – а потом все стихло.

Капитан, видимо, почувствовала его взгляд.

– Они ушли, Клюв? – шепотом спросила она.

– Ушли.

– Нас не учуяли?

– Нет, капитан. Я укрыл нас серой и голубой свечами. Это нетрудно. Та колдунья поклоняется Обителям. Она ничего не знает о сером и голубом Путях.

– Летерийцы должны были поддержать нас, а они вместе с тисте эдур и выполняют их приказы, – проворчала Фарадан Сорт.

– Неспокойно тут стало.

– Это-то мне и не нравится. – Капитан натянула поводья, и ее лошадь вышла из зарослей в пятнадцати шагах от тракта, где они вдвоем прятались, пока отряд противника не проедет мимо. – Мы с тобой далеко обошли другие взводы. Значит, либо Хеллиан свихнулась, либо Урб. А то и оба сразу.

Клюв выехал следом на своей гнедой кобылке, которую назвал Лили.

– Это как хвататься за горячую кочергу, чтобы поворошить угли в горне, да, капитан? Тут же обожжешь руку.

– Руку, да. Кенеба, нас с тобой и все прочие взводы.

– Э… Я как бы про обычную руку…

Фарадан Сорт изучающе посмотрела на спутника.

– Кажется, я начинаю замечать их.

– Кого? – спросил Клюв.

– Те моменты, когда ты считаешь себя самым тупым на свете.

– А… – Эти моменты. – В моей верности не сомневайтесь, капитан. Я никому не был так предан. Никогда.

Фарадан Сорт странно покосилась на него, но промолчала.

Снова выехав на тракт, они повернули на восток.

– Бузотеры должны быть где-то там, – предположила капитан.

Клюв кивнул. Вот уже две ночи подряд они выслеживали взводы Хеллиан и Урба. Буквально шли по трупам, от засады к засаде. И всюду мертвые летерийцы с тисте эдур, где-то в кустах, раздетые догола. Клюв даже отворачивался, чтобы не смотреть, – боялся дурных мыслей. Боялся смотреть на места, которые мама заставляла его трогать той ночью… Нет, нет, прочь, дурные мысли, дурные воспоминания. От них можно повеситься, как брат.

– Их надо разыскать, Клюв.

Он кивнул еще раз.

– Нам нужно их приструнить. Желательно сегодня. Получится?

– Там – тот, которого зовут Бальгрид, капитан. И другой, по имени Таз, – тот, что очень быстро обучился магии. У Бальгрида белая свеча, понимаете, а эти земли много-много лет не знали белой свечи. Поэтому за ним тянется шлейф всех оставленных тел: отрезанные уши, пальцы и прочее, которые они вешают себе на пояс, – и от этого след путается. Поэтому мы и ходим от бойни к бойне, вместо того чтобы сразу найти их.

Фарадан Сорт смерила его еще одним долгим любопытным взглядом.

– Так мы же верхом, Худ побери.

– Они тоже, капитан.

– Уверен?

– Скорее всего. Как раз сегодня. Все дело в Обителях. Одна из них посвящена животным. И если летерийские маги поймут это, то очень быстро их отыщут.

– Худов дух, Клюв. А нас?

– Нас тоже. Конечно, здесь кругом народ на лошадях, со стременами и без. Но если вдруг к нам подойдут совсем близко, то даже серая с голубой свечи не помогут.

– Тогда тебе придется показать им еще парочку других.

Плохая мысль, ох плохая…

– Очень надеюсь, что не придется.

– Ладно, поехали.

Прошу, капитан, не надо выжигать меня изнутри. Всем от этого будет только хуже. Я все еще слышу их крики. Всегда доходит до крика, и я начинаю первый. А мой крик пугает меня сильнее всего. До отупения.

– Эх, была бы здесь Масан Гилани… – вздохнул Воришка, отирая руки от крови кусками мха.

Хеллиан непонимающе посмотрела на него. Какая еще Масан-Гасан, тупица?

– Сержант, послушайте, – повторил Бальгрид.

Он так часто говорил это, что Хеллиан перестала слушать. Шепот – как шипение костра, когда его заливает мужчина из своего причиндала, которого нет у женщин. Темнота, шипение и мерзкий запах. «Сержант, послушайте», затем журчание, и все – дальше она не слушала.

– Да послушайте вы, наконец. – Бальгрид не выдержал и ткнул ее пальцем. – Сержант!

Она гневно взглянула на палец.

– Хошь, чтоб оттяпала себе щеку, солдат? Еще раз тронешь, и пожалеешь, зуб даю.

– Нас преследуют.

– Давно? – проворчала она.

– Две, может, три ночи.

– И ты тольк щас об этом говоришь? Худов дух, что за сборище недоумков. Как нас преследуют? Вы с Тазом говорите, что укрыли нас – не’наю чем, но укрыли. Чем вы нас укрыли, а? Ага, просто ссали, чтоб со следу сбить. – Она яростно выкатила глаза. – Вот так: пс-с…

– Чего? Нет. Сержант, послушайте…

Снова здоро́во. Хеллиан поднялась, мягкая земля предательски шатнулась под ногами. О, тут надо держать ухо востро, чтобы не навернуться.

– Так, кто-нить… Вот ты вот, капрал. Оттащи трупы.

– Так точно, сержант.

– Слушаюсь, сержант.

– Теперь вы двое. Может, и Возок…

– Я Мазок.

– Помогите капралу. Сами нагадили – сами и убирайте.

Что верно, то верно. Мерзкая вышла стычка. Шестнадцать летерийцев и четверо эдуров. Впрочем, арбалетные болты не разбирают, кто человек, а кто нет. С пробитыми головами эдуры попадали с лошадей, как мешки с камнями. Следом полетела шрапнель: одна впереди летерийской колонны, вторая – сзади. Бах, другой – и сумерки огласились воплями, кони и люди смешались в кучу, не разберешь, где кто.

Проклятые летерийцы оправились слишком уж быстро. Убийственно быстро для Ханно. Бедняге жестоким ударом снесли половину черепа. Солдат при этом потерял равновесие – все из-за нелепых стремян, – так что Урб своей ручищей сумел ухватить того за пояс и стащить на землю. От удара из летерийца выбило весь дух. Следом Урб с размаху вогнал кулак в железной перчатке ему в лицо, да так, что стесал костяшки о заднюю стенку черепа, над самыми позвенцами, или как их там. Зубы, осколки костей и куски мяса полетели в разные стороны.

Первая потеря в двух взводах. Ханно понадеялся, что летерийцы сбиты с толку и ошеломлены, потому и подставился. Очень быстро оправились: как пить дать ветераны.

Лизунца тоже неприятно подрезали, однако вмешался Бальгрид. Теперь пехотинец хотя бы пришел в себя и не истекает кровью. Капрал Рим лишился двух пальцев на левой руке – неудачно закрылся щитом. Да уж, сержант из Урба так себе.

Хеллиан не спеша развернулась. Напротив нее на прогнившем бревне с убитым видом сидел Урб. Сержант глотнула рома и уверенно подошла к нему.

– Ну что, мы с тобой теперь сослуживцы? Давай отползем куда-нить под куст. Меня что-т’тянет жарко посопеть с кем-нить. А раз мы оба в одном звании, то нам прям положено, так что никто спорить не станет.

Он вытаращился на нее, как разбуженная сова.

– А что не так-то, Урб? Я небось не такая ж страшная, как ты.

– Это Урб-то страшный? – Рим недоверчиво гоготнул. – Да сама Гилани перестает соображать, когда он рядом! Потому-то и не спорила, когда ее перевели во взвод к Бальзаму.

Хеллиан хмыкнула.

– Заткнись, Рим, а? Ты всего-навсего капрал. Вот и не вмешивайся в сержантские дела.

– Вы хотите покувыркаться с Урбом, – не унимался Рим. – То, что вы оба сержанты, тут ни при чем: просто Урб выглядит как Худов бог, а у вас от пьянства на уме только «жаркое сопение».

– И все равно не суй нос.

– Ладно, не буду, но нам-то ваше сопение слушать. Верно говорит Воришка: будь здесь Масан, мы бы тоже о всяком таком мечтали. А вдруг ей надоело бы волочиться за Урбом и она бы решила…

– Когда это тебя прорвало на речи, Рим? – вмешался Бальгрид. – Загадочное молчание шло тебе куда лучше. Оттяпали тебе пару пальцев, и понеслось?

– Так, тихоссе, – вмешалась Хеллиан. – Хотите еще патруль накликать, чтобы взяли нас тепленькими? В общем, всем – кроме Урба – проверить снаряжение, собрать трофеи и все такое. Хотите слушать, слушайте, но только чур не стонать от зависти и все такое.

– Хеллиан, мы не от зависти будем стонать. Скорее…

– Загадочное молчание, Рим, чтоб тебя!

– Нет, Бальгрид, я хочу говорить, и только попробуй меня остановить…

– А вот и попробую, только ты не обрадуешься.

– Некромант паршивый.

– Оборотная сторона Дэнула, Рим, сколько раз повторять. Дэнул дарит, Худ отнимает.

Хеллиан нависла над Урбом; тот выглядел испуганным.

– Не боись, резать не буду, – заверила она. – Твоего, во всяком случае. Но если что-нибудь нам будет мешаться…

– Вот прекрасное моховое ложе. – Воришка выпрямился и сделал приглашающий жест.

Хеллиан рывком подняла Урба на ноги. Вдруг подскочил Бальгрид.

– Сержант, послушайте… – Но она уже потащила Урба за собой. – Да стойте вы, сержант! Преследователи! Нас нашли!

Все солдаты как один выхватили оружие и заняли оборонительную позицию, выстроившись кругом вокруг Хеллиан с Урбом.

– Бальгрид, чтоб тебя, – прошипела она. – Раньше не мог…

Послышался стук копыт, хриплое лошадиное дыхание, а затем тихий голос.

– Это капитан Фарадан Сорт и Клюв, – произнес он по-малазански. – Так что убирайте шрапнель.

– Нате вам, приехали. – Хеллиан вздохнула. – Спокойно все. Это та жуткая капитанша пожаловала.

И правда морпехи. Клюву они не понравились: угрюмые, голодные, явно недовольные тем, что капитан их нашла. А один вообще мертв.

Фарадан Сорт проехала в центр круга и спешилась. Клюв остался на месте, неподалеку от двух солдат, которые только-только соизволили убрать мечи. Отсюда было видно некроманта (его аура светилась призрачным белым светом). Смерть витала повсюду, застывший воздух полнился последними вздохами, и от этого у Клюва тяжело сдавливало сердце.

Всегда так. И зачем он только пошел в солдаты?

– Хеллиан, Урб, надо переговорить. С глазу на глаз, – холодно и жестко скомандовала капитан. – Клюв, ты где?

– Здесь, капитан.

– Давай к нам.

Только не это… Он направил лошадь вперед и сполз с седла. Все сразу посмотрели в его сторону, и ему пришлось вжать голову в плечи.

Фарадан Сорт зашагала к лесу, остальные за ней.

– Мы же все сделали, как приказано, – заговорила сержант Хеллиан, когда они отошли на двадцать с небольшим шагов от остальных.

Сержант покачивалась взад-вперед, как кобра перед броском.

– Вам было приказано продвигаться без спешки, не обгоняя остальные взводы. День-другой, сержант, и вместо разъездов в двадцать человек вы станете натыкаться на отряды в двести всадников. А то и в две тысячи.

– Эт не про’ема, каптан, – сказала Хеллиан (ее акцент был Клюву незнаком). – Про’ема, что летерийцы бьются бок о бок с эдурами…

– Вы пытались установить контакт с летерийцами?

– Пытались. Вышло плохо, – ответил Урб и покачал головой. – Совсем непохоже, чтобы они желали сбросить иго.

– Вот к’к он сказал! – затрясла головой Хеллиан.

Капитан отвела взгляд.

– Остальные взводы говорят то же самое.

– Может, есть все-таки способы договориться? – задал вопрос Урб.

Хеллиан привалилась спиной к дереву.

– Значится, так, каптан, у нас есть ровно два выхода. Можно от’тупить к побережью, сколотить десяток тысяч плотов и грести, сверкая пятками. А можно итти дальше. Быстро, яростно, жестоко. А если напоремся на пару тысяч, то скрыться, как учили. Короче, каптан, яростно и быстро или грести.

– Хуже, чем спорить с пьяным, – проговорила Фарадан Сорт, – только спорить с пьяным, когда он еще и прав.

Лицо Хеллиан расплылось в широкой улыбке.

Так она пьяная?.. Да, пьяная, но при этом еще и не глупая, как только что отметила капитан.

– У вас хватает лошадей на оба взвода? – спросила дальше Фарадан Сорт.

– Да, капитан, – ответил Урб. – Даже с запасом.

– И все-таки прошу вас замедлить ход, хотя бы на несколько дней. Мне нужно встретиться с остальными взводами, чтобы скоординировать действия, а на это нужно время…

– Капитан, мне кажется, они сами уже все понимают, – перебил Урб. – Нам все чаще попадаются разъезды, народу в них больше, и ведут они себя куда осторожнее. Нас всех беспокоит, что мы в любую минуту можем нарваться на засаду. Так что в следующий раз вместо двух взводов вы наткнетесь лишь на груду трупов. Малазанских трупов. У нас не хватает взрывчатки, чтобы всех перебить… Да и ни у кого не хватает. Так что скоро всем нам станет гораздо труднее.

– Понимаю, сержант. У вас уже кого-то убили, ведь так?

– Да, Ханно.

– Сам подставился, – заметила Хеллиан.

Урб нахмурился и нехотя кивнул.

– Да, так и было.

– Будем надеяться, одного такого урока достаточно, – проговорила капитан.

– Более чем, – сказал Урб.

Фарадан Сорт обратилась к Клюву, тот вздрогнул:

– Расскажи им про Обители.

– Летерийские маги, – он вздохнул, – могут отыскать нас по лошадям. То есть могут учуять их.

– Бальгрид заметает наши следы, – сообщил Урб. – Этого недостаточно?

– Может, и достаточно, – ответил Клюв. – Некромантия им незнакома – ни летерийцам, ни тисте эдур. А вот Обитель Зверей – еще как.

Хеллиан достала фляжку, приложилась к ней, затем сказала:

– С этим нужно ра-зо-брать-ся наверняка. В следующий раз, Урб, берем летер’ского мага живьем, будем допрашивать. Промеж воплями точно что-нить узнаем.

От этих слов Клюва передернуло. Мало того что пьяная, так еще и кровожадная.

– Только будьте осторожны, – предупредила капитан. – Все может быстро обернуться к худшему.

– Мы знаем, что такое осторожность, каптан, – отозвалась Хеллиан, криво усмехнувшись.

Фарадан Сорт вгляделась в сержанта, как иногда вглядывалась в Клюва, затем сказала:

– Тогда подытожим: чуть сбавьте прыть и осторожнее с небольшими патрулями – они могут быть приманкой. – И, помолчав, добавила: – Пути назад нет. Ясно?

– А плоты?

– Никаких плотов, Хеллиан.

– Вот и славно. Если мне не придется возвращаться к морю, то я помру счастливой.

Клюв знал, что так и будет. Она умрет счастливой. Иначе и не могло быть.

– Все, возвращайтесь к своим взводам и успокойте солдат, – приказала капитан.

– Дело не в запахе, – заметил Клюв.

Все вопросительно посмотрели на него.

– Они беспокоятся не от этого, – пояснил Клюв. – Запах смерти давно пристал к ним, так что они привыкли. Их беспокоит то, что они слишком долго сидели сложа руки на одном месте. Вот и все.

– Тогда не будем терять времени, – сказала Фарадан Сорт.

Именно. Вот поэтому Сорт и дослужилась до капитана. Ее ход мыслей оставался загадкой для Клюва, впрочем, эта загадка его вполне устраивала. В отличие, пожалуй, от всех прочих.

Кинулись к кромке леса. Кромки, кромки… кругом одни кромки! За спиной осталось лоскутное одеяло из огороженных пашен и пастбищ. Посреди них торчали два небольших дома, но свет в них не горел, а крошечные окна были закрыты ставнями. Скрипач, морщась от боли в груди – сердце никак не успокаивалось, – перевернулся на бок, чтобы посмотреть, сколько еще спаслось. По бокам от сержанта виднелись силуэты тел и раздавалось хриплое дыхание. Все на месте. Спасибо Кораббу и его невероятной удаче.

Следовало признать, засаду устроили по всем правилам. Положить должны были всех. Однако на подходе воин-пустынник случайно спугнул оленя – его туша, утыканная парой десятков стрел, так и осталась лежать на лужайке в полулиге отсюда. План хорош, а исполнение – так себе.

Малазанцы мигом обратили сей промах в свою пользу. Затрещала шрапнель, засвистели арбалетные стрелы, зазвенела сталь. Нападающие взвыли от боли. А затем Геслер со своими пехотинцами ударил им в бок.

И тут пробудилось колдовство, жуткое и грубое; оно пожирало деревья подобно кислоте. Языки серого, хаотичного пламени взметнулись вверх и образовали волну, которая хлынула вперед и поглотила Песка. К счастью, его вопль быстро оборвался. Скрипач, стоявший в каких-то десяти шагах оттуда, приметил летерийского мага – тот тоже кричал от боли, а волна бесконтрольно катилась дальше. Взревев, сержант перехватил арбалет и выпустил снаряд в направлении противника. Тяжелый приклад лягнул в плечо.

«Ругань» ударилась об ствол прямо за головой мага. Взрывом положило соседние деревья, осколки изрешетили пару десятков летерийский солдат. Колдовство мигом прекратилось. Пока стоял оглушительный треск ломающихся веток, малазанцы оттянулись, а затем пустились наутек.

Слева что-то зашуршало – к Скрипачу подполз Геслер.

– Прибери нас всех Худ. Так скоро и леса кончатся… Как там Спрут?

– Стрела вошла глубоко, но крови немного, – ответил Скрипач. – Как будет передышка, вытащим.

– Думаешь, за нами еще гонятся?

Скрипач пожал плечами. Он не мог ответить на этот вопрос, как и на то, сколько у него осталось людей.

– Флакон, сюда! – обернувшись, шепотом позвал он.

Юный маг подполз ближе.

– Можешь проверить, что там? – спросил Скрипач. – Есть погоня или нет?

– Уже, сержант. Залез в голову каждой твари, которая осталась позади.

– И?

– «Руганью» прикончило почти всех, сержант, но на шум сбежались еще: не менее десятка тисте эдур и несколько сотен летерийцев. Погоню отправили, но не особенно спешат – думаю, поняли, что с нами надо держать ухо востро.

– Скоро рассвет, мы потеряем последнее преимущество, – сказал Геслер. – Нужно искать укрытие, Скрип, вот только поможет ли это? Они ведь не остановятся.

– Можешь сбить их со следа? – спросил Скрипач у Флакона.

– Ох, сержант, я здорово вымотался…

– Ладно. И правда, ты немало потрудился. Ну, что скажешь, Геслер? Пора устраивать резню?

– И потратить оставшуюся «ругань»?

– Если честно, другого выхода не вижу. Конечно, одну я всегда берегу для себя. Так же и Спрут.

– Мы свои тоже раздали, – кивнул Геслер. – На случай, если кого-то достанут, как Песка. Вот только его взрывчатка так и не сработала…

– Еще как сработала, – возразил Скрипач. – Правда, не в этом мире. Так ведь, Флакон? То колдовство было вроде сломанных ворот, которые заглатывают тех, кто оказался рядом, а наружу не выпускают.

– Нижние духи, Скрип, точнее и не скажешь. Сначала магия была одна, а потом вдруг изменилась – маг потерял над ней контроль, даже до того, как вы искромсали его.

Скрипач кивнул. Он тоже видел. Или ему так казалось.

– И что все это значит, Флакон?

Юный маг покачал головой.

– Что-то где-то сломалось. Они пользуются какой-то древней, первобытной магией. Не такой древней, как магия духов, но все же. А потом какая-то хаотичная длань схватила ее за горло…

Неподалеку от них Корик перевернулся на спину. У него болело все: и мышцы, и кости. Флакон о чем-то перешептывался с сержантами, но и так понятно: они по горло в Худовом дерьме.

– Эй, Корик?

– Чего тебе, Улыбка?

– Должна сказать, ты просто чудом спасся.

– Неужели?

– Когда на тебя наскочили четверо, вот тебе пришлось поплясать, полукровка. – Она мрачно, почти злорадно захихикала. – Если бы я не пырнула одного из них в глаз – того, который поднырнул под твой блок и уже собирался вырезать на твоем пузе веселую рожицу, – лежать бы тебе там и остывать.

Корик ухмыльнулся в ответ, сверкнув зубами в сумерках.

– А остальные трое? Небось не ожидала, что я могу двигаться так быстро?

– Что-то мне подсказывает, ты тоже этого не ожидал.

Он промолчал, потому что так и было. Его охватило какое-то умопомрачение, хотя глаза и руки двигались с убийственной четкостью. Такое ощущение, будто каждый шаг, каждый блок, каждый поворот и каждый взмах тяжелым клинком он наблюдал со стороны. Наблюдал и любовался. Нечто подобное он испытал, когда в строю щитоносцев стоял у пристани в Малазе той ночью. Теперь безграничное счастье уступило место прозрению: «Я обожаю убивать. Нижние боги, как мне это нравится – и чем больше нравится, тем лучше получается. Я никогда не чувствовал себя настолько живым».

– Может, станцуешь как-нибудь снова? – прошептала Улыбка.

Корик удивленно моргнул и попытался разглядеть в темноте ее лицо. Она возбуждена? Неужели он как-то вызвал шевеление у нее между ног? Тем, как убивал врагов?.. Улыбка, ты уверена, что это я сам тогда плясал?

– Чем ближе я тебя узнаю, тем больше боюсь.

Она хмыкнула.

– Так и должно быть, полукровка.

С другого бока подал голос Битум:

– Меня сейчас стошнит…

Чуть поодаль засмеялся Спрут.

– Вот-вот, Битум, видишь, что происходит, когда рушится представление о мире. Конечно, если бы ты умел выписывать пируэты, убивая при этом направо и налево, кто знает…

– Все, хватит. Не надо.

– Ничего страшного, – не унимался Спрут. – Ты просто не танцор, Битум, – ты неповоротлив, как дерево, упрешься в землю и стоишь.

– Может, я и неповоротлив, Спрут, но кто рискнет со мной связаться, обычно падает замертво.

– Конечно, тут не поспоришь! Ты один стоишь целого строя щитоносцев.

Капрал Ураган сплевывал кровь. Кто-то заехал ему в челюсть локтем; он почти лишился двух зубов и прикусил язык. Этот «кто-то» мог быть и он сам: от столкновения руку с мечом подбросило, да так, что чуть было не вырвало вместе с суставом.

Ураган что есть силы ударил рукоятью противника в висок, и тот отшатнулся; один глаз наполовину выскочил из глазницы. Подоспевший Курнос добил летерийца.

Натиск тяжелой пехоты удался на славу. Со взводом Урагану повезло: Курнос и троица фурий, каждая из которых могла остановить на скаку оголодавшего бхедерина и сделать из него отбивную. Вот только Песка жалко. Больше мы никого не потеряем. Ни за что. Я и мои тяжи справимся с чем угодно.

К тому же мы не одни, есть еще Битум с Кориком… Скрипу досталась прямо-таки убойная пара. А еще Улыбка – с гранитом вместо сердца, на зависть любому Когтю. Для поставленной задачи лучше и не подберешь. Так что сейчас мы соберемся и вырубим всех на своем пути. Скрип с Геслером стряпают по рецептам самого Келланведа.

Как здорово, что адъюнкт наконец спустила их с поводка. Так и надо. К Худу колонны и бесконечные марши. Нет, в их деле главное – напор и внезапность, пусть враг недоумевает, откуда пришла смерть. А теперь эти недоумки еще решили их преследовать… Почему бы и нет? Всего два жалких взвода, а их, должно быть, несколько сотен.

– Келланведово проклятье, – пробормотал он, оскалившись.

Из сумерек выплыло круглое лицо Смекалки.

– Вы что-то сказали, капрал?

– Про малазанских морпехов, дорогуша. Про нас.

– А как же тяжи? Я думала…

– Ты и то, и другое. Расслабься. Понимаешь, в последний раз малазанские морпехи выполняли ту работу, к которой их готовили, еще до смерти Келланведа. Их готовили делать именно то, что мы делаем сейчас, хвала Фэнеру. Бедные летери и эдуры – им-то невдомек.

– Ага, но засаду они устроили знатную, – сказала Ура Хэла из-за спины Смекалки.

– И где теперь эта засада?

– Если бы не…

– Так, Ура Хэла, тебе слова не давали. Я – капрал, и я тут говорю, ясно? Ваше дело – слушать.

– Я только хотела…

– Еще одно слово, солдат, и получишь выговор.

Она откашлялась, чтобы скрыть презрительное хмыканье.

– Тихо вы там! – огрызнулся Геслер, шедший впереди со Скрипачом.

И то верно. Ураган кивнул.

Малазанские морпехи. Эх!..

– Берем раненых, снаряжение и в быстром темпе – туда, – велел Скрипач, указывая на узкую дорогу, которая, петляя, вела к усадьбе хозяйственными с пристройками. – Прямо к дому по колее от телег.

– Как будто все еще в ужасе рвем когти? Ясно, – сказал Геслер. – Дом, конечно, придется зачистить, а значит, убивать мирных жителей. Мне это не нравится, Скрип.

– Попробуем что-нибудь придумать. Что скажешь, Флакон?

– Я вымотан, сержант, но, наверное, смогу их заморочить. Внушу им, что мы ушли на север, а не на юг. Например.

– Даже не смей погибать, Флакон, – предупредил Геслер и, обращаясь к Скрипачу, добавил: – Тогда пойду собирать взрывчатку у подчиненных.

– Пойду я и Спрут.

– Растяжки?

– Нет, будет уже слишком светло. Мы сделаем «барабан».

– Худ меня побери, – выдохнул Геслер. – Ты серьезно? Я, конечно, слышал…

– Слышал, потому что это мы с Валом придумали. И, как смогли, довели до ума.

– «Как смогли»?

Скрипач передернул плечами.

– Либо сработает, либо нет. На случай, если нет, придется положиться на Флакона…

– Но за «руганью» тогда вернуться не выйдет, так?

– Нет. Если, конечно, не хочешь посмотреть на ослепительно-белую вспышку.

Золотокожий верзила осклабился.

– Что ж, раз есть возможность воочию увидеть легендарный прием в исполнении гения-изобретателя… Не буду отговаривать.

– Я – лишь полгения, Геслер. Без Вала ничего бы не вышло.

– Есть сомнения?

– Есть, и много, дружище, однако другого выхода нет. Когда будете готовы, веди всех вперед. Мы со Спрутом останемся. Идите к тому дому, который ближе. Дальний, мне кажется, брошен. Наверное, хозяин построил себе новый. Поля ну уж слишком ухоженные.

– Да уж, учитывая, какая маленькая тут усадебка.

– Тогда не будем торопиться. Пусть Флакон разнюхает, что к чему.

– Согласен. Эй, маг, слышал?

– А, что?.. Простите, я, наверное, задремал.

Геслер хмуро посмотрел на Скрипача.

– И от него зависит наша жизнь? Худ помилуй…

Приказ передали по цепочке и довели до потрепанных, изможденных солдат. Геслер повел свой удвоенный взвод по дороге для телег, рядом с ним шел Флакон, которого прикрывал Корабб Бхилан Тэну’алас. Они шли к скромному дому, взрывая землю и оставляя за собой неглубокие, но заметные борозды. В небе занимался рассвет.

Скрипач со Спрутом смотрели соратникам вслед, дожидаясь, пока те отойдут подальше от места, где должна была быть ловушка. Там дорога как раз сужалась, а кустарник закрывал обзор. Слева стояли два немолодых дерева, а еще одно, совсем старое, – справа.

Всего четыре «ругани»: две вместе, потом одна и одна.

Спрут был непривычно молчалив, лицо его покрывал холодный пот – все из-за стрелы, застрявшей у него в плече. Скрипач приказал саперу отмерить двадцать шагов от сужения дороги и установить по дороге несколько палок. Затем возле каждой палки нужно было выкопать по неглубокой ямке.

Саперу, полагающему на Опоннову тягу, этого было бы достаточно. Дальше – молиться капризным Близнецам, чтобы хоть одна лошадь наступила на заложенную «ругань». Однако «барабан» работает иначе, ему достаточно дрожи. Берется «ругань», стачивается с одной стороны, рядом под нужным углом подставляется острый камень, чтобы он при соударении пробил глиняную оболочку. Главная трудность, как выяснили Скрипач с Валом, состояла в том, чтобы, стачивая оболочку «ругани», не пробить ее самому и не украсить верхушки соседних деревьев свобственными внутренностями и кровью.

Как только Спрут закончил выкапывать первую ямку, Скрипач взял в руки «ругань» и понес туда. Аккуратно поставил на землю, достал нож и немного подправил углубление. После занялся взрывчаткой. Эта мина, самая дальняя, должна сработать первой. От нее реакция пойдет к следующей – в середине участка, а затем и к двум оставшимся в конце, на случай если колонна совсем длинная.

Установив «ругань» в ямку, он лег на живот и начал аккуратно стачивать ножом глину.

Солнце уже взошло. Хотя воздух еще не прогрелся, по лицу Скрипача текли ручейки пота. Было бы куда удобнее, если бы свет падал на мину: тогда стало бы заметно, как из-под слоя глины начинает просвечивать ярко-желтый воспламеняющийся порошок с вкраплениями железа. Но увы, мину скрывала тень.

Наконец, сняв еще кусочек глины, Скрипач осторожно отложил нож в сторону, подобрал заостренный камень и приладил к взрывчатке, острым концом к бреши. Слегка повернул, затаил дыхание, зажмурился и медленно убрал руку. Открыл глаза, посмотрел, что получилось.