Текст книги "Сезон дождя (сборник)"
Автор книги: Стивен Кинг
Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Я не могу, дядя Френк, – просипел Боб. Огляделся и увидел, что пять или шесть его друзей и соседей лежат в высокой траве. Они не умерли – лишились чувств. Большинство из них увидели своих родственников, поднявшихся из земли. Бак Харкнесс стрелял в свою жену. И потерял сознание, увидев, как из затылка, словно болотная грязь, во все стороны полетели ее мозги. – Я не могу. Я…
И тут рука Френка, скрученная артритом, но твердая как камень, отвесила ему звонкую оплеуху.
– Сможешь, и принесешь, племяш, – процедил он.
Боб повернулся и поплелся к грузовику.
Френк Даггетт мрачно смотрел ему вслед и потирал грудь, которая уже начала подавать опасные сигналы, посылая импульсы боли в левую руку. В старости Френк не стал глупее, так что прекрасно понял, что сие означает.
– Он сказал мне, что скоро у него разорвется сердце, и при этом постучал себя вот сюда, – продолжил рассказ Дэйв, коснувшись рукой левой стороны груди.
Мэдди кивнула, показывая, что все поняла.
– Он сказал: «Если что-то случится со мной до того, как с этим будет покончено, ты, Дэйви, Барт и Оррин возьмете командование на себя. Бобби – хороший мальчик, но я думаю, что он, возможно, пал духом, по крайней мере сейчас… а ты знаешь, если человек падает духом, ему лучше ничего не поручать».
Мэдди вновь понимающе кивнула, в который уж раз поблагодарив Бога, а она была Ему очень, очень благодарна, за то, что она не мужчина.
– Мы взяли командование на себя, – продолжил Дэйв. – И с этим покончили.
Мэдди кивнула в третий раз, но тут у нее в горле что-то булькнуло, и Дэйв сказал, что дальше может и не рассказывать, если она не может это слышать. Замолчит с превеликим удовольствием.
– Я смогу, – спокойно ответила Мэдди. – Я смогу выслушать и не такое. Ты и представить себе не можешь, что я могу выслушать, Дэйви.
Он с любопытством посмотрел на нее, но Мэдди отвела глаза до того, как он прочел в них ее тайну.
Дэйв не мог знать ее тайны потому что на Дженни этого не знал никто. Мэдди приняла такое решение и не собиралась отступать от него ни на йоту. Какое-то время, пребывая в шоке, она только прикидывалась, что справляется с трудностями. А потом случилось нечто такое, что заставило ее с ними справиться. За четыре дня до того, как кладбище изрыгнуло своих мертвецов, перед Мэдди Пейс встал очень простой выбор: справиться или умереть.
Она сидела в гостиной, пила домашнее вино из черники, которое она и Джек сделали прошлым августом – как же давно это было! – и вязала вещи маленькому. В данном случае пинетки. А что еще ей оставалось делать? За последнее время никому и в голову не приходило сплавать на материк и заглянуть в ближайший торговый центр.
Что-то ударилось в окно.
Летучая мышь, подумала Мэдди и подняла голову. Спицы на мгновение застыли. В темноте что-то двигалось, что-то большое. Но яркий свет масляной лампы отражался от стекол, и она не могла понять, что именно. Она протянула руку, чтобы притушить фитиль, и тут же раздался новый удар. Стекла задрожали. Она услышала, как посыпалась высохшая замазка. Мэдди вспомнила, что осенью Джек собирался заняться окнами, подумала, может, за этим он и пришел. Безумная мысль, он же лежал на дне океана…
Она сидела, склонив голову, с вязанием на коленях. Маленькой розовой пинеткой. Синие она уже связала. Внезапно до нее дошло, что слышит она слишком многое. И ветер. И прибой на Крикет-Ледж. И дом то ли охал, то ли стонал, как старуха, устраивающаяся на ночь в постели. Да еще в прихожей тикали часы.
– Джек? – спросила она молчаливую ночь, ставшую вдруг очень даже шумной. – Это ты, милый?
Вот тут окно гостиной раскрылось и на пол повалился… не Джек, а скелет с висящими на нем остатками плоти.
На его шее по-прежнему висел компас. Поросший мхом.
Ветер вскинул занавески к потолку. Скелет приподнялся на четвереньки и посмотрел на нее черными пустыми глазницами, обросшими ракушками.
Он издавал какие-то хриплые звуки. Безгубый рот открывался и закрывался, щелкали зубы. Он хотел есть… Но куриный суп с вермишелью на этот раз не устроил бы его. Даже тот, что продавался в стаканчиках.
Что-то серое висело и покачивалось за обросшими ракушками глазницами, и Мэдди поняла, что видит остатки мозга Джека. Она сидела, окаменев, а скелет встал и направился к ней, оставляя на полу мокрые грязные следы. Воняя солью и водорослями. Он вытянул вперед руки. Зубы его щелкали и щелкали. Мэдди увидела, что на нем остатки рубашки в красно-черную клетку компании «Л.Л.Бин»[22]22
«Л.Л.Бин» – Компания по производству повседневной и спортивной мужской и женской одежды, спортивного и походного инвентаря. Распространяет свою продукцию по каталогам. Правление в г. Фрипорт, штат Мэн. – Примеч. пер.
[Закрыть], которую она купила Джеку на прошлое Рождество. Стоила рубашка бешеных денег, но он не мог нахвалиться на нее, постоянно говорил, что она очень теплая и удобная, и, должно быть, действительно очень качественная, раз от нее что-то сохранилось после столь долгого пребывания под водой.
Холодные костяшки пальцев уже коснулись шеи Мэдди, когда ребенок вдруг шевельнулся, первый раз. Сковавший ее ужас, который Мэдди принимала за спокойствие, испарился, как дым, и она воткнула одну из вязальных спиц в пустую глазницу.
Издавая отвратительные чавкающие звуки, скелет качнулся назад, схватился за спицу. Недовязанная розовая пинетка болталась перед дырой, на месте которой когда-то был нос. Мэдди наблюдала, как морской слизняк выполз из каверны и перебрался в пинетку, оставляя за собой слизистый след.
Джек наткнулся на комод, который они купили на распродаже вскоре после свадьбы. Она никак не могла решить, покупать – не покупать, и Джек, рассердившись, поставил ее перед выбором: или она покупает комод и они ставят его в гостиной, или он заплатит двойную цену и разрубит этот чертов комод на дрова. Разрубит…
Разрубит…
Скелет упал на пол, с громким хрустом переломился пополам. Правая рука вырвала из глазницы вязальную спицу, выпачканную в разлагающемся мозге, и отбросила в сторону. Верхняя половина скелета поползла к ней. Вновь угрожающе клацнули зубы.
Она подумала, что он пытается улыбнуться, но тут ребенок шевельнулся вновь, и она вспомнила, как устало звучал его голос на распродаже у Мейбл Хэнретти: «Ради Бога, Мэдди, купи ты его. Я ужасно устал. Хочу пойти домой и пообедать! Если ты не купишь его, я дам старой карге двойную цену и изрублю его на дрова моим…»
Холодная влажная рука ухватила ее за щиколотку. Челюсти раскрылись, чтобы укусить. Убить ее и убить ребенка. Она вырвалась, оставив мертвяку только шлепанец, который он изжевал и выплюнул.
Когда она вернулась из кладовой, он уже заполз на кухню, вернее, его верхняя половина, таща компас по плиткам пола. Он обернулся на звук ее шагов, в черных глазницах застыл какой-то идиотский вопрос. Она не стала думать, что это за вопрос, а просто хватила топором по черепу.
Череп разлетелся надвое. Ошметки сгнившего мозга полетели во все стороны, как протухшая овсянка, вместе со слизняками и морскими червями, которые его подъедали. Жуткое зловоние наполнило кухню.
Однако его руки продолжали скрестись по плиткам пола.
Она вновь взмахнула топором… и еще раз… и еще…
Наконец, всякое шевеление прекратилось.
Острая боль пронзила живот, на мгновение ее охватила паника: «неужели будет выкидыш?» Но боль ушла. Малыш пнул ее ножкой, сильнее, чем раньше.
Она вернулась в гостиную с топором в руке. От него пахло требухой.
Ноги – вот чудо – держали ее.
– Джек, я очень любила тебя, – вымолвила она, – но это не ты.
Следующим ударом она развалила таз. Топор разрубил и ковер, лезвие вонзилось в дубовую половицу.
Ноги разделились, но трепыхались еще добрых пять минут, прежде чем начали успокаиваться. Наконец, замерли даже пальцы.
Кусок за куском, надев толстые рукавицы, она снесла скелет в подвал. Каждый кусок заворачивала в парусину, которую Джек держал в сарае: в холодные дни этой парусиной прикрывали бочки с лобстерами, чтобы они не замерзли.
Один раз пальцы отрубленной руки сомкнулись на ее запястье. Замерев, с гулко бьющимся сердцем, она стояла, пока пальцы не разжались. Она с ним покончила. Покончила навсегда.
Под домом находилась цистерна с отходами, которые Джек все собирался откачать. Мэдди сдвинула бетонную крышку и побросала куски скелета в цистерну. Потом вернула тяжелую крышку на место.
– Покойся с миром, – прошептала она, и внутренний голос напомнил ей, что в цистерне покоятся с миром куски ее мужа. Тут она начала плакать, всхлипывания сменились истерическими воплями, она драла себя за волосы, до крови расцарапала грудь. Я обезумела, подумала Мэдди, вот что значит – обезу…
Но додумать эту мысль она не успела, потому что лишилась чувств. Обморок плавно перешел в глубокий сон, а наутро она полностью пришла в себя.
Но дала зарок, что никому ничего не скажет.
Никому и никогда.
– Я смогу это выслушать, – сказала она Дэйву Эймонсу, вышвырнув из головы образ вязальной спицы с болтающейся пинеткой, торчащей из глазницы мертвяка, который когда-то был ее мужем и отцом ее ребенка. – Будь уверен.
И Дэйв ей все рассказал, потому что сошел бы с ума, если б оставил это в себе, но, разумеется, сгладил некоторые детали. Он рассказал, как они распилили пилами мертвяков, которые абсолютно отказывались вернуться в подземный мир, но не стал упоминать о том, что даже отпиленные кисти сжимались в кулаки и разжимались, а пальцы стоп скребли изрытую пулями землю, что эти части скелетов пришлось облить соляркой и поджечь. Впрочем, об этом он мог и не говорить: Мэдди из окна видела дым погребального костра.
Потом костер залили из рукава единственной на острове Дженнисолт пожарной машины, хотя опасности пожара и не было, поскольку легкий ветерок уносил искры в сторону моря. И Мэтт Арсенолт, запустив старый бульдозер «Д-9 Катерпиллар», двинул его на черную, дымящуюся груду костей. Гусеницы и стальной нож вдавили их в землю и разровняли. Уже всходила луна, когда Френк отозвал в сторону Боба Даггетта, Дэйва Эймонса и Кэла Патриджа. Обратился он к Дэйву.
– Я чувствовал, что так и будет.
– Ты о чем, дядя? – спросил Боб.
– Мое сердце, – ответил Френк. – Отказывается стучать.
– Послушай, дядя Френк…
– Помолчи, – оборвал его старик. – Некогда мне слушать твою болтовню. Половина моих друзей от этого умерли. Радости мало, но могло быть и хуже. Это тебе не рак. Но теперь возникла другая проблема, и вот что я хочу вам сказать: когда я упаду на землю, я хочу на ней и остаться. Кэл, приставишь ружье к моему левому уху. Дэйв, когда я подниму левую руку, упрешься своим мне под мышку. А ты, Бобби, нацелишься мне в сердце. Я прочту молитву, и как только скажу аминь, вы трое одновременно нажмете на спусковые крючки.
– Дядя Френк… – выдавил из себя Боб. Его качнуло.
– Я же сказал, помолчи. И не вздумай упасть в обморок, как какая-нибудь барышня. Делай, что тебе велено.
Боб сделал.
Френк оглядел всех троих. Лица у них побледнели, совсем как у Мэтта Арсенолта, когда тот утюжил мужчин и женщин, которых знал с детства.
– Вы уж, мальчики, меня не подведите, – обращался Френк ко всем сразу, но смотрел на своего внучатого племянника. – Если вы почувствуете, что не можете нажать на спусковой крючок, подумайте о том, что я бы это сделал для любого из вас.
– Хватит болтать, – прохрипел Боб. – Я люблю тебя, дядя Френк.
– Ты, конечно, не тот мужчина, каким был твой отец, Бобби Даггетт, но я тоже люблю тебя, – ровным спокойным голосом ответил Френк, вскрикнул от боли, вскинул левую руку над головой, совсем как вскидывает ее житель Нью-Йорка, останавливая такси, и начал последнюю молитву. – Отче наш, сущий на Небесах… Господи, как же больно… да святится имя Твое… О-о-о… Да придет царствие Твое… Да будет воля Твоя и на земле…
Поднятая рука Френка задрожала. Дэйв Эймонс, уперев ружье под мышку Френка, не отрывал от него глаз, совсем как лесоруб, изучающий взглядом большое дерево, которое может повалиться куда не следует. Все островитяне наблюдали за ними. На бледном лице старика выступили большие капли пота. Губы растянулись, обнажив пожелтевшие вставные зубы, Дэйв уловил в его дыхании запах «Полидента».
– …как на небе… – Старик дернулся. – …но избави нас от лукавого. АМИНЬ!
Все трое выстрели одновременно, Кэл Патридж и Боб Даггетт лишились чувств, но Френк упал и не попытался встать и пойти.
Френк Даггетт твердо решил перейти в мир мертвых и остаться там, и ему это удалось.
Начав рассказ, Дэйв уже не мог остановиться, хотя и ругал себя за то, что начал. Он же понимал, не дело рассказывать такое беременным женщинам.
Но Мэдди поцеловала его, сказала, что, по ее разумению, он вел себя достойно, точно так же, как и Френк Даггетт. И Дэйв ушел, завороженный, словно его поцеловала в щеку женщина, которую он раньше никогда не встречал.
Собственно, так оно и было.
Она наблюдала, как он идет по проселочной дороге, таких на Дженни было всего две, поворачивает налево. В лунном свете она видела, что его чуть пошатывает, от усталости, от шока… Она любила его всем сердцем… любила их всех. Она хотела сказать Дэйву, что любит его, и поцеловать в губы, вместо того, чтобы чмокнуть в щеку, но он мог неправильно истолковать ее порыв, несмотря на то, что смертельно устал, а она была на пятом месяце беременности.
Но она его любила, любила их всех, потому что они прошли сквозь ад, чтобы обезопасить для нее крохотный кусочек земли, со всех сторон окруженный Атлантическим океаном.
Обезопасить для нее и ее ребенка.
– Это будут домашние роды, – прошептала она, когда Дэйв скрылся за большой спутниковой антенной Палсиферов. Она посмотрела на луну. – Я рожу дома… и все будет хорошо.
Сезон дождя
[23]23
Rainy Season. © Перевод. Вебер В.А., 2000.
[Закрыть]
Где-то в половине шестого Джон и Элис Грехэм наконец-то добрались до маленького городка, Уиллоу, который затерялся в центральной части штата Мэн, словно песчинка – в сердцевине дешевой жемчужины. От Хемпстид Плейс городок отделяли всего пять миль, но они дважды сворачивали не там, где следовало. Так что на Главную улицу прибыли, изнывая от жары и не в самом радужном настроении. Кондиционер «форда» сломался по пути из Сент-Луиса, а температура воздуха, должно быть, перевалила за сто десять градусов[24]24
110° по принятой в США шкале Фаренгейта соответствуют 45° по шкале Цельсия. – Примеч. пер.
[Закрыть]. Разумеется, это не так, думал Джон Грехэм. Как говорили старожилы, дело не в жаре, а во влажности. Влажность же в этот день превысила все мыслимые пределы. Казалось, подставь ладони и собирай из воздуха теплые капли. Да, над головой сияло бездонное синее небо, но при такой влажности дождь может начаться в любую минуту. Что там начаться – создавалось ощущение, что дождь уже давно идет.
– А вот и магазин, про который говорила Милли Кузинс, – указала Элис.
– На супермаркет не тянет, – буркнул Джон.
– Не тянет, – с готовностью согласилась Элис.
Оба старались гладить друг друга по шерстке. Они поженились два года назад и по-прежнему любили друг друга, но путешествие через всю страну, от самого Сент-Луиса – тяжелое испытание, особенно если в автомобиле сломаны радио и кондиционер. Джон надеялся, что они отлично отдохнут в Уиллоу (почему нет, счет оплачивал Миссурийский университет), но он понимал, что первые несколько дней, может, и неделя, уйдут на обустройство. А в такую жару и духоту ссора могла возникнуть из-за любого пустяка. Им же не хотелось начинать лето со скандала.
Джон медленно вел «форд» по Главной улице, держа курс на «Универсальный магазин продовольственных и промышленных товаров». На одном из столбов крыльца висел ржавый щит с синим орлом, указывая на то, что почтовое ведомство забирало оставленные в магазине письма, бандероли, посылки. «Универсальный магазин» вроде бы мирно дремал под жарким послеполуденным солнцем, на стоянке, под щитом с надписью «ИТАЛЬЯНСКИЕ САНДВИЧИ ПИЦЦА БАКАЛЕЙНЫЕ ТОВАРЫ ЛИЦЕНЗИИ НА РЫБНУЮ ЛОВЛЮ» стояла лишь одна крепко побитая жизнью белая «вольво», но в сравнении с остальным городком просто бурлил энергией. В витрине уже горела неоновая реклама пива, хотя до темноты оставалось добрых три часа. Для такой глубинки это прогресс, подумал Джон. Хотелось бы верить, что хозяин магазина, прежде чем устанавливать рекламу, получил соответствующее разрешение в городском совете.
– Я думала, что летом Мэн превращается в туристическую Мекку, – пробормотала Элис.
– Судя по тому, что мы видели, Уиллоу лежит чуть в стороне от основных туристических маршрутов, – ответил Джон.
Они вылезли из машины, поднялись на крыльцо. Старик в соломенной шляпе, который сидел на плетеном кресле-качалке, вскинул на них маленькие буравящие синие глазки. Он скручивал сигарету, и крошки табака падали на собаку, растянувшуюся у его ног – большого рыжего пса невесть какой породы. Лапы его лежали аккурат под полозьями кресла-качалки. Старик вроде бы не замечал собаки, не подавал виду, что знает о ее существовании, но полозья замирали в четверти дюйма от хрупких собачьих лап при каждом качке вперед, чтобы тут же двинуться в обратном направлении. Выверенная точность движений заворожила Элис.
– Доброго вам дня, – поздоровался старик.
– Привет, – ответила Элис, улыбнулась.
– Привет, – присоединился к ней Джон. – Я…
– …мистер Грехэм, – закончил за него старик. – Мистер и миссис Грехэм. Которые поселились в Хемпстид Плейс на лето. Слышал, вы пишите какую-то книгу.
– Об иммиграции из Франции в семнадцатом столетии, – подтвердил Джон. – Новости распространяются быстро, не так ли?
– Есть такое, – согласился старик. – Сами понимаете, городок маленький. – Он сунул самокрутку в рот, где она немедленно развернулась, а табак высыпался ему на ноги и на спину собаки. Та даже не шевельнулась. – Вот незадача. – Старик отлепил от нижней губы развернувшуюся бумажку. – Жена не хочет, чтобы я курил. Где-то прочитала, что рак может быть не только у меня, но и у нее.
– Мы приехали за продуктами, – сменила тему Элис. – Дом прекрасный, но буфет пуст.
– Да, да, – покивал старик. – Рад познакомиться с вами. Генри Эден, – и старик протянул к ним скрюченную руку. Джон пожал ее первым, Элис последовала его примеру. Проделали они это с осторожностью, и старик одобрительно кивнул. – Я ждал вас полчаса тому назад. Должно быть, раз или два повернули не туда. Для маленького городка у нас слишком много дорог, знаете ли. – Он рассмеялся, но скрипучий смех быстро перешел в кашель курильщика. – Очень много дорог в Уиллоу, очень много, – и вновь они услышали смех.
Джон нахмурился.
– А почему вы нас ждали?
– Позвонила Люси Дусетт, сказала, что вы как раз проехали мимо. – Он достал кисет с табаком, выудил из него пачку папиросной бумаги. – Вы Люси не знаете, но она говорит, что вы знакомы с ее внучатой племянницей.
– Так вы говорите о двоюродной бабушке Милли Кузенс? – спросила Элис.
– Да, – согласился Эден. Начал высыпать из кисета табак. Что-то попадало на лист папиросной бумаги, большая часть – на лежащую собаку. И когда Джон Грехэм задался вопросом, уже не умерла ли она, собака подняла хвост и пернула. Значит, живая, решил он. – В Уиллоу все в той или иной степени родственники. Люси живет у подножия холма. Я сам собирался вам позвонить, но раз она сказала, что все равно едете сюда…
– А откуда вы узнали, что мы едем сюда? – спросил Джон.
Генри Эден пожал плечами, как бы говоря: «А куда еще вы могли поехать?»
– Вы хотели поговорить с нами? – спросила Элис.
– Ну, я просто должен с вами поговорить. – Он заклеил сигарету и сунул ее в рот. Джон ожидал, что она развалится, как и предыдущая. Он никак не мог взять в толк, что происходит.
Но сигарета какие-то чудом осталась в целости и сохранности. Эден чиркнул спичкой по полоске наждачной бумаги, приклеенной к подлокотнику кресла-качалки, поднес огонек к сигарете, которая тут же уменьшилась вдвое.
– Я думаю, вам и вашей миссас лучше провести эту ночь вне города.
Джон мигнул.
– Вне города? Но почему? Мы только что приехали.
– Между прочим, дельная мысль, мистер, – послышался новый голос.
Грехэмы повернулись и увидели высокую, сутуловатую женщину, стоявшую за ржавой сетчатой дверью магазина. Она смотрела на них поверх рекламы сигарет «Честерфилд»: «ИЗ ДВАДЦАТИ ОДНОГО СОРТА ТАБАКА ПОЛУЧАЮТСЯ ДВАДЦАТЬ ОТЛИЧНЫХ СИГАРЕТ». Женщина открыла дверь и вышла на крыльцо. На бледном, осунувшемся лице читалась усталость, но не глупость. В одной руке она держала батон, в другой – упаковку с шестью бутылками «Доусонс эль».
– Я – Лаура Стэнтон, – представилась женщина. – Рада с вами познакомиться. Только не подумайте, что мы в Уиллоу страдаем недостатком гостеприимства. Дело в том, что в эту ночь у нас сезон дождя.
Джон и Элис недоуменно переглянулись. Элис посмотрела на небо. Все та же синева с редкими пятнами облачков.
– То, что сейчас видите, ничего не значит, не так ли, Генри?
– Да, мэм. – Эден глубоко затянулся и выбросил окурок через парапет крыльца.
– Вы же чувствуете, какая сегодня влажность, – продолжила Лаура Стэнтон. – А это главное, правда, Генри?
– Да, – кивнул Эден. – Если не считать, что прошло семь лет. С точностью до дня.
– Именно так, – подтвердила Лаура.
И они оба повернулись к Грехэмам, ожидая их решения.
– Извините, – прервала затянувшуюся паузу Элис, – но я ничего не понимаю. Это какая-то местная шутка?
На этот раз переглянулись Генри Эден и Лаура Стэнтон, потом одновременно вздохнули.
– Как же я все это ненавижу, – выдохнула Лаура Стэнтон, то ли обращаясь к старику, то ли разговаривая сама с собой.
– Это надо сделать, – ответил Эден.
Она кивнула, вздохнула вновь. Как вздыхает женщина, которая опускает на землю тяжелую ношу, зная, что ей придется опять поднимать ее и нести дальше.
– Явление это редкое. Сезон дождя случается в Уиллоу каждые семь лет…
– Семнадцатого июня, – перебил ее Эден. – Раз в семь лет и только семнадцатого июня. Всегда семнадцатого июня, даже в високосные годы. Длится одну ночь, но называется сезон дождя. Уж не знаю почему. Ты не знаешь, Лаура?
– Нет, но лучше б ты меня не прерывал, Генри. Я думаю, у тебя начинается старческий маразм.
– Ну, уж извини, что зажился на этом свете. Меня увозили на кладбище, но я упал с катафалка, – по голосу чувствовалось, что старик обиделся.
Во взгляде Элис, брошенном на Джона, читался испуг. Эти люди разыгрывают нас? – спрашивал взгляд. Или они сумасшедшие?
Джон не знал, что ей ответить, но уже жалел, что они не поехали за продуктами в Огасту. Тогда бы они могли поужинать в одной из закусочных, которых хватало на шоссе № 17.
– А теперь послушайте меня, – продолжила женщина. – Мы забронировали вам номер в мотеле «Чудесный вид». Мотель находится на Вулвич-роуд. Свободных мест там нет, но управляющий – мой кузен, и он сможет устроить вас на ночь. Утром вы вернетесь и проведете с нами все лето. Мы будем рады вашей компании.
– Если это шутка, то я не понимаю в чем тут соль. – В голосе Джона слышалось раздражение.
– Нет, это не шутка. – Она посмотрела на Эдена, и тот чуть заметно кивнул, словно говоря: «Продолжай, выкладывай все, как на духу». Женщина вновь повернулась к Джону и Элис, казалось, взяла себя в руки. – Дело в том, что раз в семь лет в Уиллоу идет дождь из жаб. Вот так. Теперь вы все знаете.
– Из жаб? – пискнула Элис. Похоже, решила, что ей это прислышалось.
– Да, из жаб! – радостно подтвердил Генри Эден.
Джон осторожно огляделся, в надежде, что найдет людей, которые смогут ему помочь, если потребуется помощь. Но Главная улица напоминала пустыню. Ни автомобилей, ни пешеходов. Более того, он заметил, что все окна закрыты ставнями.
Как бы нам не нарваться на неприятности, подумал он. Если здесь все такие чокнутые, только и остается, что ждать беды. Внезапно на память пришел рассказ Ширли Джексон «Лотерея», впервые с тех пор, как он прочитал его, когда учился с средней школе.
– Только не подумайте, что я стою здесь и изображаю круглую идиотку, потому что мне этого хочется, – вновь заговорила Лаура Стэнтон. – Дело в том, что я выполняю свой долг. И Генри тоже. Видите ли, жабы не просто прыгают с неба. Они валятся сплошным потоком.
– Пошли. – Джон взял Элис за руку. Одарил Генри и Лауру улыбкой, искренней, как шестидолларовая купюра. – Рад был с вами познакомиться, – и повел Элис вниз по ступенькам, два или три раза оглянувшись на старика и сутулую бледную женщину. Ему казалось, что негоже сразу и окончательно повернуться к ним спиной.
Женщина шагнула к ним, и Джон, споткнувшись, едва не свалился с последней ступеньки.
– В это трудно поверить, – согласилась она. – Вероятно, вы думаете, что у меня поехала крыша.
– Отнюдь. – Улыбка, будто приклеившаяся к лицу Джона, стала еще шире. Господи, ну зачем он покинул Сент-Луис. Проехать полторы тысячи миль со сломанными радио и кондиционером, чтобы познакомиться с фермером Джекиллом и миссис Хайд.
– Вы имели полное право так подумать, – выражение лица, а может, интонации голоса заставили его остановиться у щита с «ИТАЛЬЯНСКИМИ САНДВИЧАМИ», в шести футах от «форда». – Даже люди, которые слышали о дождях из лягушек, жаб, птиц и тому подобного, представить себе не могут, что творится в Уиллоу каждые семь лет. Прислушайтесь к моему совету: если вы все-таки решите остаться, не выходите из дома. В доме, возможно, с вами ничего не случится.
– Неплохо бы и захлопнуть ставни, – добавил Эден. Собака снова подняла хвост и выпустила длинную очередь, словно подчеркивая значимость слов хозяина.
– Мы… мы обязательно так и сделаем, – ответила Элис, и тут же Джон распахнул дверцу «форда» со стороны пассажирского сиденья и буквально впихнул ее в кабину.
– Будьте уверены, – подтвердил он слова жены все с той же прилипшей к лицу улыбкой.
– И приезжайте к нам завтра, – крикнул Эден, когда Джон обегал автомобиль, чтобы скорее сесть за руль. – Думаю, завтра у нас будет куда как безопаснее. – Он помолчал. – Если, конечно, вы будете поблизости.
Джон помахал рукой, скользнул за руль и скоренько выехал со стоянки.
Какое-то время на крыльце царила тишина. Старик в кресле-качалке и женщина с бледным, осунувшимся лицом смотрели, как «форд» выруливает на Главную улицу. Подъезжая к магазину, он едва полз по Главной улице, зато умчался, как очумелый.
– Что ж, мы свое дело сделали. – В голосе старика слышалось глубокое удовлетворение.
– Да, – согласилась Лаура. – Но на душе у меня тошно. И всегда становится тошно, когда я вижу, как они смотрят на нас. На меня.
– Но это случается лишь раз в семь лет. И иначе мы поступить не можем. Потому что…
– Потому что это часть ритуала, – мрачно закончила она фразу Эдена.
– Да. Это ритуал.
И опять, словно полностью соглашаясь с хозяином, собака подняла хвост и пернула.
Женщина пнула ее и повернулась к старику:
– Это самый вонючий пес во всех четырех городах, Генри Эден!
Собака с урчанием поднялась, спустилась вниз по ступеням, бросив на Лауру Стэнтон укоряющий взгляд.
– Он же ничего не может с этим поделать, – вступился за пса Эден.
Лаура вздохнула, посмотрела вслед «форду».
– Чертовски жаль. Такая милая пара.
– А с этим уже мы ничего не можем поделать, – и Генри Эден принялся за очередную самокрутку.
В итоге Грехэмы поужинали в одной из придорожных закусочных. Неподалеку от города Вулвич (Джон не преминул напомнить Элис, что этот город дал название улице, на которой находился мотель «Чудесный вид», в надежде, что жена улыбнется). Закусочная разительно отличалась от сонной Главной улицы Уиллоу. Сидя за столиком у раскидистой ели, они видели, как со стоянки то и дело отъезжали автомобили, в основном с номерными знаками других штатов, а их место тут же занимали другие. Им предложили довольно обширное меню. Джон отметил, что они могут заказать все что угодно, умещающееся в шваркающую горячим маслом жаровню.
– Не знаю, смогу ли я провести здесь два дня, не говоря уже о двух месяцах, – вздохнула Элис. – Лучшие годы этих мест остались в прошлом, Джонни.
– Это же шутка, ничего больше. Местные оттягиваются за счет туристов. Правда, на этот раз они зашли слишком далеко. Наверное, сейчас покатываются от смеха и рассказывают соседям, какие у нас были лица.
– Но они выглядели такими серьезными. Как теперь мне смотреть в глаза этому старику?
– Насчет этого я бы не волновался. Судя по тому, как он сворачивает сигареты, старик уже достиг того возраста, когда каждая новая встреча – первая. Даже с самыми давнишними друзьями.
Элис попыталась сделать серьезное лицо, но из этого ничего не вышло, и она рассмеялась.
– Какой ты злой!
– Объективный, возможно, но не злой. Я не говорю, что у него болезнь Альцгеймера, но выглядит он так, словно ему нужна карта, чтобы добраться до ванной.
– А где все остальные? Городок будто вымер.
– Возможно, у них праздничный обед в «Грэндже» или карточный турнир в «Восточной звезде». – Джон потянулся. Посмотрел на тарелку Элис. – Что-то ты плохо ешь, милая.
– У милой нет аппетита.
– Говорю тебе, это шутка. – Джон взял жену за руки. – Взбодрись.
– Ты действительно… действительно в этом уверен?
– Действительно. Сама подумай: каждые семь лет в Уиллоу, штат Мэн, выпадает жабий дождь? Бред собачий.
Она попыталась улыбнуться.
– Не дождь. Ливень.
– Знаешь, по-моему, они стремятся не отставать от рыбаков: если уж врать, то по-большому. В молодости я участвовал в предвыборной кампании. Мы охотились за пиратскими плакатами. Так вот, по рассказам выходило, что каждый сдирал их тысячами. Главное – не принимать эти россказни близко к сердцу.
– Но по поведению женщины не чувствовалось, что она шутит. Признаюсь тебе, Джонни, она меня напугала.
Обычно добродушное лицо Джона Грехэма закаменело.
– Я знаю. – Он собрал на поднос грязную посуду и салфетки. – И им придется за это извиниться. Я, конечно, не против шуток, но когда кто-то пугает мою жену… черт, да они и меня напугали, а уже это никуда не годится. Возвращаемся?
– А дорогу ты найдешь?
Он заулыбался.
– Я бросал хлебные крошки.
– До чего же ты умен, дорогой. – Она встала, тоже улыбнулась, отчего настроение у Джона сразу улучшилось, глубоко вдохнула (при этом футболка так соблазнительно обтянула грудь), шумно выдохнула. – И влажность, похоже, уменьшилась.
– Да. – Джон сбросил грязную одноразовую посуду и салфетки в контейнер для мусора, подмигнул жене. – Видать, сезон дождя закончился раньше обещанного.
Но к тому времени, когда они повернули на Хемпстид-роуд, влажность вновь взяла свое. Джону казалось, что его футболку вымочили в ведре. Небо, окрасившееся в закатные цвета, оставалось чистым, но Джон чувствовал, что мог бы сосать воду из воздуха, если б обзавелся соломинкой.
Кроме Хемпстид Плейс на дороге стоял только один дом, у подножия холма, на который им предстояло подняться. Когда они проезжали мимо, Джон увидел в окне женщину. Застыв, как изваяние, она наблюдала за ними.
– А вот и двоюродная бабушка твоей подруги Милли, – прокомментировал Джон. – Стоит на стреме, чтобы засечь наше прибытие и незамедлительно доложить об этом своим друзьям, которые дожидаются ее звонка в магазине. Интересно, если мы задержимся подольше, они побалуют нас мешочками хохота, пукающими сиденьями, клацающими зубами и другими страшилками?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.