Текст книги "Дьявол и темная вода"

– Возможно, если бы он сначала пришел ко мне, мы могли бы обойтись без этой неприятной сцены, но… – Он пожал плечами. – Что вышло, то вышло. Мои полномочия требуют…

– Твои полномочия воды морской не стоят! – раздался голос из соседней двери. Там стоял багровый от злости генерал-губернатор. – Как ты смеешь обращаться с лейтенантом Хейсом с таким неуважением? – презрительно процедил он сквозь зубы. – Отныне будешь обращаться к нему «господин лейтенант» и оказывать ему такое же почтение, что и мне, иначе я велю Дрехту отрезать тебе язык. Понял?

– В-ваша милость, – запинаясь, проговорил ван Схотен, глядя то на Арента, то на генерал-губернатора и отчаянно пытаясь сообразить, что их связывает. – Я… я… никоим образом не хотел…

– Меня не волнует, что ты хотел, – огрызнулся генерал-губернатор и махнул ван Схотену рукой, давая понять, что разговор окончен. Потом с улыбкой взглянул на Арента и указал на свою каюту. – Заходи, племянник. Пора поговорить.

13

Генерал-губернатор занял каюту капитана. Она была вдвое больше остальных, и в ней имелся собственный гальюн. На кровати лежали меха, на полу – ковер. На стенах висели картины, изображающие сцены из жизни генерал-губернатора, включая осаду Бреды[4]4
  Бреда – портовый город в Нидерландах, который был осажден испанскими войсками в ходе Восьмидесятилетней войны и пал в 1625 году.


[Закрыть].

Арент тоже был на этой картине. Залитый кровью великан выносил с поля боя раненого дядю, одной рукой отбиваясь от орды испанских солдат. На самом деле все было не так, но Аренту все равно чуть не поплохело от воспоминания. Чтобы выбраться из стана врага, им приходилось прятаться под трупами и, задержав дыхание, ползти по навозным кучам. Понятно, почему на картине все изобразили по-другому. Такое маслом не напишешь.

Изможденный слуга перекладывал одежду из сундука в ящики, а Корнелиус Вос – гофмейстер генерал-губернатора – аккуратно расставлял на полке футляры со свитками. Арент даже не сразу заметил его – блеклые волосы и коричневая одежда сливались с деревянными переборками.

– Я ценю вашу помощь, дядя, но я сам могу постоять за себя, – заметил Арент, закрывая дверь.

– Связываться с ним было бы ниже твоего достоинства. – Ян Хаан гневно махнул рукой в сторону кают-компании. – Рейньер ван Схотен – жалок, продажен и алчен. Меня даже слегка разочаровывает то, что в Компании нашлось место такому.

Арент пристально посмотрел на дядю. Они не виделись с тех пор, как месяц назад Арент с Сэмми прибыли в Батавию. Тогда они плотно поужинали и выпили немало вина, а потом предавались воспоминаниям, поскольку не встречались одиннадцать лет.

Дядя не так уж изменился за эти годы. Разве что ястребиный профиль еще больше заострился да на макушке солнцем выжгло плешь. Самая значительная перемена произошла с его фигурой. Он утратил жирок – признак богатства – и стал худым, словно уличный попрошайка.

Пугающе худым. Похожим на остро заточенный клинок. Который гнется, но не ломается. Возраст ли так его подточил или тревожные и тягостные раздумья? Грудь дяди плотно облегала блестящая кираса. Хотя и ладно сработанная, она все равно, должно быть, вызывала неудобство. Даже военачальники, возвращаясь после сражения в шатер, снимали доспехи. Дядя, похоже, не собирался разоблачаться.

Генерал-губернатор поглядел за спину племянника. Капитан стражи Дрехт терпеливо ждал распоряжений, почтительно прижав шляпу к груди.

– У вас такой вид, Дрехт, будто вы на моих похоронах. Что вам нужно?

– Разрешение перевести часть мушкетеров на другой корабль. Мы их поселили везде, где только можно, но на «Саардаме» места все равно не хватает.

– Сколько их на борту?

– Семьдесят.

– И сколько вы хотите переместить?

– Тридцать.

– Что скажете, Вос? – спросил Ян.

Тот оглянулся, быстро перебрал в воздухе пальцами, заляпанными чернилами.

– Оставшегося количества хватит для вашей защиты, а дополнительный паек не помешает. Так что ничего не имею против, – подытожил он и вернулся к своему занятию.

– Тогда разрешаю, капитан стражи, – сказал генерал-губернатор. – А теперь извините, господа, я бы хотел поговорить с племянником наедине. Нам многое нужно обсудить.

С сожалением глянув на кучку нерасставленных свитков, Корнелиус Вос вслед за Якобом Дрехтом удалился в кают-компанию и закрыл за собой дверь.

– Любопытный тип, – заметил Арент.

– Лучше всех управляется с цифрами, но разговаривать с ним все равно что с деревянным истуканом, – сказал генерал-губернатор, пробегая пальцами по бутылкам на винной полке. – Зато преданный. Как и Дрехт, а это сейчас в большой цене. Выпить хочешь?

– Это ваша знаменитая коллекция вин?

– Только та ее часть, которая здесь поместилась, – ответил Ян. – Есть французское вино, с удовольствием тебя угощу, хотя, может, ты и вкуса-то не распробуешь.

– С удовольствием угощусь.

Ян достал бутыль, стер с нее пыль. Вытащил пробку, наполнил две кружки и протянул одну Аренту.

– За семью, – провозгласил он, поднимая кружку.

Арент звякнул по ней своей кружкой, и они с удовольствием выпили, смакуя вкус.

– Я пытался увидеться с вами, когда солдаты забрали Сэмми, но меня даже в форт не пустили. – Арент попытался скрыть обиду в голосе. – Сказали, что вы сами вызовете меня, когда будет время, но так и не вызвали.

– Я струсил. – Генерал-губернатор смущенно опустил взгляд. – Избегал тебя.

– Почему?

– Боялся, что если тебя увижу… Боялся того, что буду вынужден сделать…

– Дядя?

Генерал-губернатор поболтал вином в кружке, задумчиво глядя на темно-красную жидкость, будто она сейчас откроет ему некую истину. Потом со вздохом посмотрел на Арента и тихо произнес:

– Теперь, когда ты стоишь передо мной, я понимаю, что верность семье важнее, чем верность Компании. Признайся, ты знал, чем занимался Сэмюэль Пипс?

Арент открыл рот, но генерал-губернатор предостерегающе махнул рукой.

– Знай, с моей стороны не последует обвинений, – сказал он, сверля Арента взглядом. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя, но я должен знать, назовет ли Сэмюэль Пипс тебя… сообщником, когда предстанет перед Советом семнадцати. – Он помрачнел. – Если да, необходимо принять меры предосторожности.

Арент не имел представления, что означают эти меры, но ему уже чудилось нечто кровавое.

– Дядя, я никогда не видел, чтобы он занимался какими-нибудь тайными делишками, – с напором сказал Арент. – Никогда. Он даже не знает, в чем его обвиняют.

– Знает, – фыркнул генерал-губернатор.

– Вы уверены? Он лучше, чем вы думаете.

Генерал-губернатор подошел к окну и встал спиной к племяннику. Всего час в море, а флотилия уже рассредоточилась, белые паруса убегали все дальше от темных муссонных туч.

– Я похож на глупца? – резко спросил генерал-губернатор.

– Нет.

– Может, тогда на сумасброда? Или спесивца?

– Нет.

– В Компании, которой мы все служим, Пипса считают героем. Он – любимчик Совета семнадцати. Я бы не заковал его в кандалы, не обращался бы с ним столь неуважительно, если бы у меня был выбор. Поверь мне, наказание соответствует преступлению.

– И какое преступление он совершил? – сердито спросил Арент. – К чему такая таинственность? Почему бы не сказать прямо?

– Потому что, когда ты предстанешь перед Советом семнадцати, твоей лучшей защитой станет неведение, – сказал генерал-губернатор. – В твою невиновность поверят. Да и как можно не поверить? В Совете знают, насколько вы с Пипсом близки. Знают, что он тебе доверяет. Просто так они не поверят в то, что тебе ничего не известно. А искреннее возмущение и непонимание склонят их на твою сторону.

Арент взял бутыль с вином, снова наполнил кружки и тоже подошел к окну.

– До суда восемь месяцев, дядя. Но, защищаясь от клинка, можно не заметить пику. Сэмми считает, что корабль в опасности.

– Ну разумеется. И надеется выторговать себе свободу.

– Прокаженный заговорил без языка и взобрался на ящики с искалеченной ногой. Одно это достойно внимания Пипса. А кроме того, на парусе появился знак.

– Какой знак?

– Око с хвостом. Такое же, как шрам у меня на запястье. Который появился после исчезновения отца.

Неожиданно дядя весь обратился во внимание. Он подошел к столу, взял перо из чернильницы, нарисовал знак на листке бумаги.

– Такой? – требовательно спросил он, протягивая Аренту листок, с которого капали чернила. – Уверен?

Сердце Арента громко заколотилось.

– Уверен. Как он мог там оказаться?

– Что ты помнишь о времени после исчезновения отца? Помнишь, почему за тобой приехал дедушка?

Арент кивнул. После того как он вернулся с охоты один, его начали сторониться. Сестры обращались с ним презрительно, и даже мать держалась на расстоянии, поручая заботу о нем прислуге. Его отца все ненавидели, но никто не радовался тому, что он пропал. Как и тому, что Арент вернулся. Вслух такого не говорили, но было ясно, в чем его обвиняют. Все считали, что он выстрелил отцу в спину из лука, а потом притворился, что потерял память.

Вскоре все поверили в эти слухи. Они распространились среди паствы отца и настроили всех против Арента.

Взрослые злословили за его спиной, а дети шептали гнусности всякий раз, когда он куда-то шел. Затем односельчанин раскричался после мессы: мол, за мальчишкой повсюду следует дьявол.

Дрожа от страха, Арент жался к матери, но она лишь смотрела на него с тем же отвращением, что и все.

Как-то глухой ночью он улизнул из дома и вырезал знак в форме шрама на двери того односельчанина. Он уже не помнил, зачем это сделал и почему поддался темному порыву. Никто и не понял бы, что это за знак, просто Арент увидел в нем что-то зловещее. Его он пугал, значит напугает и других.

На следующее утро прокляли уже того односельчанина без суда и следствия, мол, дьявол приходит к тому, кто поминает его имя.

Торжествуя оттого, что замысел удался, Арент совершил такую же вылазку следующей ночью, потом еще и еще и вырезал знак на дверях всех обидчиков, а потом наблюдал за тем, как они становились мишенью для подозрений и страха. Эта пустяшная затея была его единственным оружием, единственной посильной местью.

Знак был шалостью, но для жителей деревни он стал реальным воплощением всех страхов. Вскоре каждый меченый дом сожгли, а обитателей изгнали из деревни. Арент пришел в ужас от того, что натворил, и прекратил ночные вылазки, но метка продолжала появляться, разжигая старую вражду и воспламеняя новую. Несколько месяцев деревню лихорадило от раздоров, люди обвиняли друг друга, пока наконец не нашли козла отпущения.

Старого Тома.

Арент напрягся, припоминая. Старый Том был прокаженным? Поэтому его ненавидели?

Вспомнить не удалось.

Да и не важно. В отличие от Арента, Старый Том был нищим и не имел ни влиятельных родственников, ни крепких стен, за которыми можно спрятаться. И уж конечно, не был демоном, хотя и вел себя всегда странно: сидел на одном месте на базаре да просил милостыню и в дождь, и в солнце, и в снег. Бормотал что-то и слыл безобидным чудаком.

В один из дней его окружила толпа. Накануне в деревне пропал мальчик, и ребятня утверждала, что его куда-то увел Старый Том. Сельчане проклинали его и требовали признаться в содеянном. Он не признался – просто не понял в чем, – и его забили до смерти.

Даже дети участвовали в расправе.

Больше метки на дверях не появлялись.

Сельчане порадовались, что дьявол изгнан из их домов, и стали веселы и дружелюбны друг с другом, будто ничего не случилось.

Спустя неделю прибыл дед Арента, Каспер ван ден Берг, в карете. Забрал Арента у матери и увез в свое имение во Фрисландии[5]5
  Фрисландия — провинция на севере Нидерландов.


[Закрыть], на другом конце страны. Аренту он сказал, что пятеро сыновей его разочаровали и ему нужен наследник. Но они оба знали, что его позвала мать Арента. Она знала и про шрам, и про метки, которые он рисовал на дверях.

И боялась его.

– После того как тебя увезли во Фрисландию, до нас доходили слухи, что странный символ распространился по всей стране. – Генерал-губернатор поднес листок с ненавистным изображением к свече и продолжил, глядя, как оно скукоживается в огне: – Сначала его заметили на стволах деревьев в лесу. Потом в деревнях и, наконец, на тушках дохлых кроликов и свиней. И каждый раз случалась какая-нибудь беда. То посевы погибнут, то телята мертвые родятся. Дети пропадали. Это продолжалось почти год. В конце концов разъяренные толпы стали нападать на дома знатных землевладельцев и винить их в сговоре с темными силами.

Пламя свечи доползло до пальцев генерал-губернатора, и он выбросил обгоревший листок из окна в море.

– Почему вы мне об этом не рассказывали? – с упреком спросил Арент и поглядел на шрам; едва заметный, он ощущался под кожей и будто стремился проявиться на поверхности.

– Ты был мал. – Лицо генерал-губернатора озарил свет свечи, и стало ясно, что к нему вернулся давний страх. – Не твоей это было заботой. Мы предполагали, что кто-то из служителей дьявольского культа напал на вас в лесу, убил твоего отца, а тебя отметил шрамом, совершив некий гнусный ритуал, который на тебя не подействовал. Поговаривали, что какой-то охотник за ведьмами из Англии, где его орден борется с этим культом долгие годы, продолжал гоняться за символом по всему миру, утверждая, что все это происки дьявола, и намеревался очистить землю от его последователей, истребить прокаженных и сжечь ведьм, которых порождает культ.

«Прокаженных, – подумал Арент. – Как Боси».

– Несколько месяцев по всей Фрисландии пылали костры, пока наконец дьявол не был изгнан отовсюду, – продолжал дядя. – Твой дед опасался, что охотник за ведьмами решит, будто ты – один из этих слуг дьявола, поэтому он тебя спрятал. – Лицо дяди омрачилось, кружка с вином в руке задрожала. – То было ужасное время. Дьявол взял в свои когти многих могущественных людей и увлек их на путь порока. Несколько старейших семейств не удалось спасти. Их полностью поработило зло.

Генерал-губернатор задумчиво постучал ногтями по кружке. Заостренные по старой моде, они создавали жутковатое впечатление. И напомнили Аренту когти. Будто дядя медленно превращался в хищную птицу, на которую всегда был похож.

– Арент, ты должен знать еще кое-что. Тот охотник за ведьмами сообщил, что дьявол зовет себя Старым Томом.

У Арента подогнулись ноги, он схватился за стол.

– Старый Том был уличным попрошайкой, – возразил он. – А сельчане его убили.

– Или случайно нашли виновника. Если кидать камни куда попало, рано или поздно попадешь, куда нужно. – Генерал-губернатор покачал головой. – Какой бы ни была правда, все это произошло почти тридцать лет назад, с чего бы метке появляться сейчас? Причем на другом конце света. – Он обратил взгляд темных глаз на Арента. – Ты ведь знаешь мою метрессу Кресси Йенс?

Арент покачал головой, смущенный неожиданным вопросом.

– Ее муж и был охотником за ведьмами, который спас страну. Человеком, от которого мы тебя прятали. Через него я и познакомился с Кресси. Если он посвящал ее в свою работу, она может знать что-то о Старом Томе, почему он угрожает кораблю и что означает твой шрам.

– Если вы верите, что нам угрожает опасность, разве не разумнее вернуться в Батавию?

– То есть отступить? – Генерал-губернатор презрительно фыркнул. – В Батавии почти три тысячи душ, а на корабле меньше трехсот. Здесь Старого Тома легче поймать. Займись этим, Арент, ради меня. – Заметив, что Арент собирается возразить, он добавил: – Располагай всем, что нужно, лишь не проси освободить Пипса.

– Я не умею делать то, что делает он.

– Ты спас меня из окружения, – возразил генерал-губернатор.

– Я не надеялся спасти вас. Я отправился на верную смерть.

– Но зачем?

– Не смог бы жить с чувством вины за то, что не попытался.

Расчувствовавшийся от огромной любви к племяннику, генерал-губернатор отвернулся.

– Зря я рассказывал тебе в детстве про Карла Великого, – сказал он. – Мои сказки отравили тебе ум. – Генерал-губернатор принялся перебирать бумаги на столе, чтобы скрыть неловкость, которую вызывали в нем любые чувства, не относящиеся к денежной прибыли. – Ты прослужил Пипсу пять лет, – заметил он, когда все документы были аккуратно сложены. – И видел, как он действует.

– А еще – как белки бегают по деревьям, но сам не научился. Если хотите спасти корабль, нужно освободить Сэмми.

– Хотя я тебе не кровный дядя, но остро чувствую наше родство. Ты вырос на моих глазах, я знаю, на что ты способен. Дед выбрал тебя своим наследником в обход пяти сыновей и семи внуков. И не удостоил тебя этой чести только потому, что ты сглупил.

– Сэмми Пипс не просто умен, – возразил Арент. – Он может заглянуть за пределы видимого. Его талант не постичь. Поверьте, я пытался.

Перед мысленным взором Арента возникло лицо бедного Эдварда Койла, вызвав привычное чувство стыда.

– Я не освобожу его, Арент. – На лице генерал-губернатора появилось странное выражение. – Не могу. Скорее допущу, чтобы корабль потонул вместе с ним. – Он осушил кружку и с грохотом опустил ее на стол. – Если Старый Том на корабле, никто, кроме тебя, не сможет его поймать. Судьба «Саардама» в твоих руках.

14

Арент смотрел на дядю, и ему все больше становилось не по себе. Он не ожидал, что задача полностью ляжет на его плечи. Не сомневался, что дядя уступит из любви к нему, но эта любовь теперь обрекала их на смерть.

Ян Хаан всегда безоговорочно верил в его способности. В детстве он учил его фехтованию и выставлял против него взрослых соперников. Сначала одного, потом двоих, потом троих и четверых. Вся прислуга сбегалась поглазеть на эти упражнения.

Когда в юношеские годы звяканье шпаг сменилось щелканьем счетов, Каспер по настоянию Яна отправлял Арента торговаться с самыми ушлыми купцами, которые облапошили бы его подчистую, если бы он зазевался.

Ослепленный давними успехами племянника, дядя теперь вел их к провалу, поскольку считал, что никто не защитит «Саардам» лучше Арента.

– Мне нужно будет советоваться с Сэмми, – предпринял последнюю попытку Арент.

– Говорите через дверь.

– Неужели нельзя хотя бы перевести его в каюту? – взмолился Арент, ненавидя себя за униженный тон. – Разве он этого не заслужил?..

– Каюты заняты моей семьей. – Сухой тон генерал-губернатора граничил с оскорбительным.

Арент попробовал зайти с другой стороны:

– Но без свежего воздуха и прогулок его погубят хвори. Задолго до прибытия в Амстердам.

– Значит, так ему и надо.

Арент скрипнул зубами, теряя терпение от дядиного упрямства.

– А в Совете семнадцати не станут возражать? – с напором спросил он. – Не захотят ли они прежде выслушать обвинения и вынести свой вердикт?

Эти слова слегка поколебали уверенность генерал-губернатора.

– Разрешите хотя бы прогулку, – продолжал Арент, почувствовав слабину в дядиной обороне. – Пассажиры кубрика и то выходят на палубу дважды в день. Он мог бы гулять с ними.

– Нет, я не позволю ему распространять свое порочное влияние.

– Дядя…

– В полночь, – отрезал тот. – Выводи его на прогулку в полночь. – И прежде чем Арент вновь начал бы возражать, строго закончил разговор: – И больше не испытывай мое терпение. Я и так уже уступил более, чем собирался, и только потому, что просишь за него ты.

– Я благодарен вам, дядя.

Очевидно досадуя на самого себя, генерал-губернатор хлопнул в ладоши:

– Позавтракаешь со мной?

– Разве вы не идете на ужин к капитану?

– Предпочитаю ложиться спать до заката и вставать до рассвета. Так что к тому времени, когда капитан будет принимать у себя жеманных идиотов и воинствующих дураков, я уже буду спать.

– Тогда до встречи за завтраком, – согласился Арент. – Но я был бы признателен, если бы имя моей семьи сохранили в тайне.

– Расхаживаешь в лохмотьях, а стыдишься имени?

– Не стыжусь, дядя, – возразил Арент. – Просто имя бежит впереди меня. Спрямляет дорогу, а я хочу идти окольными путями.

Генерал-губернатор с обожанием оглядел племянника:

– Из необычного мальчишки вырос исключительный мужчина. – Дядя резко выдохнул. – Будь по-твоему, я никому не скажу твоего настоящего имени. А ты молчи о своем прошлом. Пипс знает про шрам и отца?

– Нет. Дедушка заставил меня поклясться, что я буду молчать о том, что произошло в лесу, и я усвоил урок. Я ни с кем не говорю об этом. И почти не думаю.

– Хорошо. Не рассказывай никому, даже Кресси Йенс. Она хоть и незаурядная, но женщина. Сразу думает о самом плохом. – Он постучал пальцем по столу. – Совсем не хочется, но пора приниматься за дела. – Он открыл дверь; там стояли и о чем-то разговаривали Корнелиус Вос и капитан стражи Дрехт. – Вос, проводите моего племянника к Кресси Йенс. Скажите ей, что под этой внешностью скрывается прекрасная душа и что он пришел к ней побеседовать по моему поручению.

– Я бы хотел сначала осмотреть пороховой погреб, – воспротивился Арент. – Надо узнать, с какой стороны нанесет удар тот, кому служил прокаженный.

– Весьма разумно, – согласился генерал-губернатор. – Вос, проводите моего племянника в пороховой погреб, и пусть констебль ответит на его вопросы. – Он наклонился к гофмейстеру и прошептал ему на ухо: – А после пришлите ко мне Кресси Йенс.

– Благодарю, дядя. – Арент почтительно кивнул.

Ян Хаан заключил его в объятия.

– Не доверяй Пипсу, – прошептал он. – Он не тот, кем ты его считаешь.

Корнелиус Вос повел Арента через рулевое отделение вниз под галфдек. Шел он мерными шагами, прижав руки к бокам, будто не хотел занимать лишнего места.

– Признаюсь, я полагал, что знаю все ветви родословного древа моего господина вплоть до дальних предков. – Вос говорил медленно, будто сдувал пыль с каждого слова, прежде чем оно покинет его уста. – Прошу прощения, что не признал в вас его родственника. – В его голосе прозвучало искреннее раскаяние.

В точности как старые слуги дедушки Арента. Всю свою жизнь они служили хозяйскому семейству и гордились этим. Если бы деду вздумалось надеть на них ошейники, они бы и их отполировали до блеска.

– Я не кровный родственник Хаанам, генерал-губернатор называет меня племянником в знак привязанности, – пояснил Арент. – Его земли во Фрисландии граничат с владениями моего деда. Они близкие друзья и воспитывали меня вместе.

– Кто же тогда ваша семья?

– Этот вопрос я предпочитаю не обсуждать, – ответил Арент, убедившись, что их никто не слышит. – Буду признателен, если вы никому не скажете о том, какое отношение я имею к генерал-губернатору.

– Разумеется, – холодно ответил Вос. – Я бы не занимал этой должности, если бы не умел хранить секреты.

Арент улыбнулся в ответ на недовольство Воса. Тот явно недоумевал, как можно добровольно отказаться от такой привилегии, как дружба с генерал-губернатором.

– Расскажите о себе, Вос, – попросил Арент. – Как вы попали на службу к дяде?

– Он меня разорил, – беззлобно ответил Вос. – Я был торговцем, но моя фирма стала конкурировать с фирмой генерал-губернатора. Он распустил обо мне непристойные слухи, загубил мое дело, а после предложил мне пост гофмейстера. – В его голосе слышалась теплота, будто он вспоминал о прекрасно проведенном Рождестве.

– И вы согласились? – ошеломленно спросил Арент.

– Разумеется. – Вос непонимающе сдвинул брови. – Это же огромная честь. Если бы так поступил не он, так кто-то другой. Я не способен к коммерции, однако ваш дядя распознал во мне талант к вычислениям. Я нахожусь именно там, где должен, и ежевечерне благодарю Господа за его мудрость.

На невзрачном лице Воса не читалось ни уязвленной гордости, ни подавляемого возмущения. Похоже, он и впрямь испытывал благодарность за то, что его разорили и добавили в коллекцию трофеев.

Вос достал из кармана маленький лимон, вдавил худощавые пальцы в кожуру, разминая цедру. Наемник какое-то время смотрел на него, потом спросил, надеясь застать собеседника врасплох:

– Знаете, почему Сэмми Пипса арестовали?

Вос напрягся:

– Нет.

– Да знаете, – возразил Арент. – Все так серьезно, как говорит дядя?

– Да. – Вос вгрызся в лимон; глаза у него заслезились.

Слово застопорило разговор, будто тяжелый валун, закрывший вход в пещеру.

Трап на нижнюю палубу выходил как раз к койке Арента. Снизу доносился гомон.

Арент спустился в темноту, чувствуя себя так, будто его проглотили заживо.

Низкий потолок поддерживали широкие балки, похожие на ребра. Вдоль выгнутых стен стояли шесть пушек, а пространство посредине занимал кабестан с четырьмя длинными рукоятями для подъема якорей.

Здесь царила изнуряющая духота, пассажиры искали, где бы устроиться на ночлег. Арент прикинул, что их около пятидесяти человек. Опытные путешественники уже подвешивали койки между бойницами, где, по крайней мере, будет свежий воздух, а остальным придется довольствоваться тюфяками на полу, и ночью по ним будут сновать крысы.

Вокруг закипали ссоры, хворые пассажиры кашляли, сипели, плевались, блевали и жаловались на свои спальные места. Зандер Керш и его воспитанница Изабель сочувственно их выслушивали и давали нуждающимся благословение.

– Пороховой погреб там. – Вос кивнул на корму.

Не прошли они и трех шагов, как их окружили пассажиры и принялись наперебой жаловаться. Один хотел ткнуть Арента пальцем в грудь, но дотянулся только до Воса.

– Я продал все, чтобы заплатить за эту… постель? – Он с отвращением указал на койку. – Тут не хватит места даже пожитки сложить.

– Занятно, – произнес Вос, брезгливо убирая от себя его палец, словно комок грязи. – Но не я решаю, где вам спать. Я и себе место не выбирал… – Он осекся и завороженно уставился куда-то вперед.

Арент проследил за его взглядом и увидел двух русоволосых лопоухих мальчуганов, которые носились друг за другом по палубе. На них были одинаковые желтые чулки, коричневые бриджи, наглаженные рубашки и короткие плащи.

Так одевала своих отпрысков знать. Наряд слишком выделялся на фоне потертых башмаков и поношенной одежды других пассажиров. Одни перламутровые пуговицы на нем стоили дороже, чем каюта для целой семьи.

– Мальчики! – прокричал Вос. – Уверен, ваша маменька не знает, где вы, и уверен, ей это не понравится. Бегите наверх в каюту.

Мальчишки остановились как вкопанные и недовольно что-то пробубнили, но поплелись наверх, как было велено.

– Это сыновья Кресси Йенс, – пояснил Вос.

Он произнес имя с благоговением и стал похож на обычного человека из плоти и крови, а то Аренту уже начинало казаться, что у Воса вместо сердца скомканные листы конторской книги.

Из толпы пассажиров выступила плачущая женщина и потянула Арента за рукав.

– У меня двое детей, а тут ни света, ни воздуха, – жалобно сказала она, всхлипывая в носовой платок. – Как они вытерпят здесь восемь месяцев?

– Я поговорю с…

Вос отпихнул ее руку, заслужив недовольный взгляд Арента, и важно сказал:

– У лейтенанта Хейса не больше полномочий, чем у меня. Мы такие же пассажиры, как и вы. Обратитесь к помощнику капитана или к мастеру-негоцианту.

– Я хочу говорить с капитаном, – потребовал все тот же разгневанный пассажир, отталкивая женщину.

– Уверен, он с удовольствием вас выслушает, – с притворной любезностью сказал Вос. – Попробуйте докричаться до него.

Не задерживаясь более, он направился к пороховому погребу и властно постучал в дверь. Изнутри послышались тяжелые шаги, зарешеченное окошко в двери открылось, в нем показались настороженные голубые глаза под белыми кустистыми бровями.

– Кто тут? – прохрипел старческий голос.

– Гофмейстер Вос, по поручению генерал-губернатора Яна Хаана. Это Арент Хейс, спутник Сэмюэля Пипса. – Он поднес к окошку железный жетон, который Кроуэлс дал Аренту в кают-компании. – У нас разрешение капитана.

Дверь со скрипом распахнулась, за ней показался однорукий старик, согбенный, словно перетянутый лук. Из одежды на нем были только парусиновые штаны до колен. На шее висел амулет – кудрявый русый локон, а волосы самого старика походили на ореол искр вокруг разворошенного пепелища.

– Входите, коли так. – Он махнул, приглашая их войти. – Только засов задвиньте.

Пороховой погреб оказался помещением без окон, со стенами, обитыми листовой жестью и заставленными полками с десятками маленьких бочонков пороха. Под койкой в углу стояло поганое ведро, по счастью пустое.

Над головой Арента со скрипом поворачивалась широкая деревянная балка.

– Соединяет румпель с пером руля, – пояснил констебль. – К скрипу быстро привыкаешь.

В центре стоял огромный сундук с Причудой, который служил столом констеблю. Тот сел, сбросил с сундука игральные кости и взгромоздил на него ноги.

Он был босиком, как и все матросы.

Арент ошеломленно смотрел на сундук, не понимая, как можно столь небрежно обращаться с такой ценной вещью. Именно из-за Причуды их вызвали в Батавию несколько месяцев назад. Только горстка людей знала, что это такое, даже Сэмми не входил в их число. Ее тайком смастерили, тайком испытали, тайком украли и тайком же нашли. За час после обнаружения Сэмми с Арентом осмотрели ее вдоль и поперек.

И все равно не поняли ее назначения.

Причуда состояла из трех соединенных друг с другом частей. Медный глобус покоился в деревянном круге, окруженный кольцами со звездами, луной и солнцем. Стоило наклонить Причуду, как шестерни начинали крутиться и конструкция приходила в движение, но от взгляда даже на один крутящийся элемент начинала болеть голова.

Какой бы цели ни служил этот предмет, он был настолько важен для Совета семнадцати, что на его поиски Компания отправила своего самого ценного агента, прекрасно осознавая, что путешествие из Амстердама может оказаться для него губительным.

К счастью, Сэмми не только выжил, но и успешно выполнил задание, обнаружив четырех португальских шпионов. Аренту было велено доставить их к генерал-губернатору, но двое покончили с собой, а двоим удалось скрыться.

Арент до сих пор стыдился провала.

– Что привело знатных господ в задницу корабля? – спросил констебль, кладя в рот кусок вяленой рыбы. Во рту у него не было ни единого зуба.

– Кто-нибудь интересовался, как поджечь погреб? – напрямик спросил Арент, не придумав, как подобраться к вопросу.

Лицо старика недоуменно сморщилось и стало похожим на выжатый апельсин.

– А с чего кому-то его поджигать?

– Один человек угрожал погубить корабль.

– Я?

– Нет… – Арент замялся, понимая, как нелепо прозвучит то, что он сейчас скажет. – Прокаженный.

– Прокаженный, – повторил констебль и посмотрел на Воса, ожидая, подтвердит ли тот эту нелепицу.

Гофмейстер откусил кусочек лимона и ничего не сказал.

– По-вашему, прокаженный заставил меня вступить с ним в сговор, чтобы потопить корабль и потонуть вместе с ним? – Констебль зачавкал рыбой. – Дайте-ка подумать. У меня тут столько прокаженных бродит, даже не знаю, с кого начать.

Арент с досадой топнул.

Расследование не было его коньком, и он чувствовал себя неуверенно. Такое уже было. Сэмми показалось, что он усмотрел в Аренте задатки к сыскной работе и возможность отойти от дел. Какое-то время он наставлял его, а потом поручил вести дело. Все шло неплохо, пока по указке Арента чуть не вздернули невиновного. Ошибка обнаружилась только благодаря тому, что Сэмми на подольше расстался с бутылкой, изучил факты и обнаружил то, что упустил Арент.