Текст книги "История России в лицах. Книга вторая"

Забегая вперед, скажу, что Аустерлиц многому научил русского императора. Через несколько лет, во время Отечественной войны, когда французские войска оставили Москву и успех дальнейших действий был предрешен, Михаил Илларионович приглашал государя возглавить военные действия. У Александра I хватило благородства удержаться от соблазна. Он ответил отказом, сославшись на то, что не желает пожинать лавры, не им заслуженные.

Ни двойственности, ни противоречия. Благородное поведение благородного человека. Это скучно и неинтересно, поэтому было почти мгновенно забыто как современниками, так и их потомками.

Гораздо интереснее было покопаться в другом: в личной жизни императорской четы. В 1806 году у императрицы Елизаветы родилась дочь, крещеная также Елизаветой. Двор замер в сладком предвкушении скандала: всем было известно, что император давно не переступает порога спальни своей законной супруги, а почти открыто сожительствует с красавицей-полячкой Марией Антоновной Нарышкиной, супруг которой предпочитает этого не замечать. И императрица-то какова! Согрешила…

Скандала не произошло. Александр, узнав о беременности супруги, тут же признал еще не родившегося младенца своим. И только сказал Елизавете:

– Молите Бога, чтобы у НАС родилась дочь. Только смуты из-за престолонаследия нам сейчас и не хватает.

Опять-таки благородный поступок. Только вызвал он… насмешки над «слабым» государем и его супругой-прелюбодейкой. Насмешки со стороны высшей аристократии, которая, кстати, особым благонравием не отличалась никогда.

Дочь и родилась, только прожила всего два года. После чего императрицу крайне редко видели на официальных торжествах и чуть чаще – выезжающей из дворца по делам благотворительности. Елизавета Алексеевна тихо отступила в тень, чтобы там и остаться почти до самой смерти своего венценосного супруга.

Молодой государь вскоре после восшествия на престол обратил внимание на работу одаренного чиновника генерал-прокурорской канцелярии, демократа по убеждениям, М. М. Сперанского. Ему было поручено облекать в юридически обоснованные документы расплывчатые по сути прожекты Александра I. Талантливому реформатору это часто удавалось.

Но даже он в 1803 г. в поданной царю записке, в которой подробно рассматривались вопросы государственной реформы, советовал сохранить абсолютную монархию. Новизна его предложений состояла в том, что он рекомендовал создать такие учреждения, которые готовили бы умы к будущей реформе страны.

Это были попытки осуществить юношескую мечту Александра Павловича о даровании России конституции. По оценке историка Г. И. Чулкова, эти благие намерения словно попадали в заколдованный круг: конституция была немыслима в условиях крепостничества, а освобождение крестьян было невозможным при столь жестком самодержавном порядке.

К тому же Сперанского – «семинариста, подьячего» по определению аристократов-вольнодумцев – люто возненавидело все высшее общество. Простолюдин, выскочка стал чуть ли не ближайшим другом императора! Немыслимое нарушение всех негласных норм и законов двора. Хотя те же придворные прекрасно были осведомлены о том, что настоящих друзей у Александра уже не было и не могло быть: двойственность его характера и мгновенный переход от одного настроения к прямо противоположному исключали даже намек на дружбу.

Тем не менее, в конце 1808 года Александр I поручил именно Сперанскому разработку плана государственного преобразования России. В октябре 1809 года проект под названием «Введение к уложению государственных законов» был представлен императору. Основной задачей этого плана было модернизировать и европеизировать государственное управление путем введения буржуазных норм и форм «в целях укрепления самодержавия и сохранения сословного строя».

Вот эту фразу аристократы-реформаторы почему-то проигнорировали, обвиняя Сперанского в… подрыве основ самодержавия. Прием старый, как мир, но действующий безотказно и по сей день.

Судите сами: по проекту Сперанского население России делилось на три сословия, причем у каждого сословия были свои права:

Дворянство имеет гражданские и политические права;

«Среднее состояние» имеет гражданские права (право на движимую и недвижимую собственность, свободу занятий и передвижений, выступать от своего имени в суде) – купцы, мещане, государственные крестьяне.

«Народ рабочий» имеет общие гражданские права (гражданская свобода личности): помещичьи крестьяне, рабочие и домашние слуги.

Предполагалось создание при императоре Государственного Совета, однако вся полнота власти остается в руках самодержца, который был вправе прервать работу любого выборного органа власти и даже распустить его, который единственный обладал правом назначать и увольнять министров и который единолично назначал сенаторов.

И вот этот ультра-монархический проект был в штыки принят сенаторами, министрами и другими высшими сановниками как… «опасно-вольнодумный». Александр I не решился его реализовать, а годом позже, уступая жесткому давлению практически со всех сторон, отправил Сперанского в ссылку. Правда, впоследствии сильно печалился по этому поводу, называя сосланного советника «способным и полезным» человеком, открыто заявляя о своей вине перед ним.

Тем не менее, М.М.Сперанский долгие годы провел в Нижнем Новгороде и в Перми практически в полном забвении. Хотя именно ему принадлежала идея создания Царскосельского лицея, так что хотя бы поклонники Александра Сергеевича должны быть ему бесконечно признательны.

Несмотря на вялый ход осуществления реформ, а в последующем и отказ Александра I от их проведения, в годы его правления было сделано много для укрепления российской государственности. Победой завершились войны с Турцией (1806—1812 гг.) и Швецией (1808—1809 гг.), к империи были присоединены Грузия (1801 г.), Финляндия (1809 г.), Бессарабия (1812 г.), Азербайджан (1813 г.). Последние четыре достижения еще аукнуться России, но много позже. Тогда же присоединенные Грузия и Азербайджан испытывали просто чувство облегчения от того, что прекратились опустошительные набеги турок, и что юных красавиц и красавцев уже не увозят сотнями в заморские гаремы.

Впрочем, Александр Павлович никогда не был одержим планами вмешательства в дела других государств, особенно западноевропейских. Но активная захватническая политика некогда симпатичного ему Наполеона, быстро переродившегося из республиканца в императора, во многом изменила стратегические замыслы Александра I.

В марте 1804 г. по приказу Наполеона был расстрелян герцог Энгиенский, последний потомок Конде – французского аристократического рода, являвшегося боковой ветвью Бурбонов. По этому поводу российский император послал в Париж ноту протеста. Вскоре на нее был получен ответ, в котором обращалось внимание на то, что подобные действия – внутреннее дело Франции. В документе также говорилось, что три года назад, когда в России был безнаказанно убит Павел I, Франция с подобными протестами не выступала.

Это был прямой намек на отцеубийство Александра, и молодой царь запомнил его. Объективно складывавшееся единоборство двух держав усугубилось личной неприязнью. И если Наполеон еще делал впоследствии какие-то попытки наладить отношения с Россией, сватаясь сначала к Великой княжне Екатерине, а затем – к ее младшей сестре Анне, то по негласному поведению Александра Святейший Синод официально приравнял Наполеона к антихристу, а борьбу с ним объявил религиозным подвигом.

Это, впрочем, не помешало заключению Тильзитского мира – подписанию договоров между Францией и Россией, Францией и Пруссией. В Тильзите состоялись короткие переговоры Наполеона и Александра. Они напоминали блестящий спектакль, разыгранный двумя талантливыми актерами. При встрече императоры обнялись. Называя друг друга братьями, они клялись в вечной любви и дружбе. Правда, когда Александр I пытался замолвить слово за короля Пруссии Фридриха Вильгельма, армия которого была разбита Наполеоном, последний отверг это ходатайство, сказав:

– Я часто спал вдвоем, но никогда втроем.

Французский император намекал на то, что Александр Первый был откровенно неравнодушен к прусской королеве Луизе, считавшейся одной из красивейших женщин своего времени. Александр намек прекрасно понял и… не простил. Впрочем, подписывая Тильзитский мир, российский император просто выгадывал время, чтобы иметь возможность подготовиться к новой войне.

Как уже отмечалось, в 1809 году к России была присоединена Финляндия. Александр при этом признал и утвердил старую финляндскую конституцию. Шаг разумный и политически дальновидный: Россия не просто присоединила к себе новые земли, но и обрела новых союзников среди населения этих земель. Признай Александр независимость Польши – многие тысячи поляков участвовали бы в войне 1812 года точно не на стороне Наполеона.

А в том, что война вот-вот разразится, уже почти никто не сомневался. Эта реальная угроза безопасности государства на долгие годы отодвигала планы реформирования страны. Тем более что «наполеоновский вариант» развития революции во Франции заставил серьезно задуматься над возможностью подобной ситуации в России. И не просто задуматься – принять меры. Правда, недостаточные, но, как показало дальнейшее развитие событий все-таки эффективные.

Красноречивые манифесты императора Александра, призывавшего весь народ к борьбе с врагом, дерзнувшим вступить на Русскую землю, находили живой отклик во всех сердцах. Ставший уже опытным политиком, вполне образованным военным и сохранив с детских лет хорошие актерские качества, выручавшие его в дипломатической работе, Александр I умел где надо проявить выдержку и терпение, не мешая действовать более одаренным полководцам. Он мог приложить недюжинные усилия, чтобы укрепить пошатнувшуюся популярность как среди дворян, так и среди крестьянства.

Не случайно современники отмечали в нем то неожиданно появившуюся набожность, то стремление подобно деревенским мужикам отрастить бороду и есть картофель. Это была не только поза. Иногда царь сам переставал отличать, где игра, а где его истинное лицо.

К сожалению, после бесславного поражения Карла XII под Полтавой, русские не допускали мысли, что враг осмелится приблизиться к Москве. Поэтому там спокойно толковали о войне, собирали пожертвования, щипали корпию, острили, проектировали полки амазонок. Непрерывное отступление армии быстро изменило настроение: воинственность сменилась страхом, веселость и смех – молитвенным настроением, возбуждение – унынием. Помещики боялись крепостных, которым Наполеон сулил свободу.

О Первой Отечественной войне написано достаточно, так что нет нужды повторять тут общеизвестные вещи. Добавлю только то, на что историки обычно не обращают внимания: некоторые особенности поведения Александра Павловича в это время. Его постоянно одолевал комплекс неполноценности, от которого он пытался избавиться, самоутверждаясь, то как политик, то как военачальник.

Особенно трудно было ему сопоставлять себя с личностью Наполеона. Тем радостней были победы в походах против гениального полководца. После одного из удачных сражений Александр I, проезжая мимо приветствовавших его воинов, бросил генералу А. П. Ермолову такую фразу:

– В России все почитают меня весьма ограниченным и неспособным человеком; теперь они узнают, что у меня в голове есть что-нибудь.

Эти слова он повторил другому русскому генералу спустя два месяца, когда армия-победительница вступила в Париж.

Тем не менее, он оказался достаточно умелым политиком, чтобы, не унизив, не оскорбив чувства собственного достоинства героев войны 1812 г., умело обратить внимание всей Европы на свою персону как на главного победителя в войне. Вступив с войсками в 1814 г. в Париж, заигрывая с жителями европейских городов, представляя себя, словно в памятном 1801 г., простодушным интеллигентом, император безразлично относился к тысячам раненых русских воинов, умиравших вдалеке от дома от голода, бесхозности, отсутствия элементарной человеческой заботы, не говоря уже о медицинской помощи.

Он сумел настоять на том, чтобы новый король Франции Людовик XVIII даровал своему народу конституцию. Он сам даровал ее польскому народу, точнее, польской шляхте, но по отношению к россиянам он становился все более консервативен, считая их не созревшими для серьезных реформ. Дух самодержца в нем продолжал укрепляться.

К слову сказать, поляки особой благодарности за дарованную им Конституцию не испытывали и не выражали. Им хотелось полной независимости, возвращения к тому «золотому веку» в истории Польши, когда ВСЯ шляхта прямым голосованием выбирала себе короля, а потом могла абсолютно не считаться с мнением и волей избранного суверена. К сожалению или к счастью повернуть историю вспять еще никому не удавалось.

А сфера политических интересов российского императора после победоносной войны значительно изменилась. Все силы он отдавал «борьбе с революцией в Европе», став лидером так называемого Священного союза – союза ведущих европейских держав. Он чувствовал себя вершителем судеб Европы, многие месяцы проводил на международных политических конгрессах, ведя сложные политические дискуссии.

Например, осенью 1818 г. Александр I на конгрессе Священного союза не боялся показаться смешным, выступив ярым защитником негров и потребовав самых радикальных мер по прекращению торговли ими, в то время как в его собственной стране в это время продолжалась торговля рабами – крепостными крестьянами…

В 1815 году Александр возвратился в Россию. После Петра он был первым русским государем, ездившим за границу, но он возвращался в свое отечество не тем полным одушевления человеком, которым покидал его. Он возвращался усталым, пресыщенным: три года, проведенные в непрерывном напряжении, в решении мировых вопросов, его совершенно изменили.

Одним из парадоксов внутренней политики Александра послевоенного времени стало то обстоятельство, что попытки обновления российского государства сопровождались установлением полицейского режима, позднее получившего название «аракчеевщины». Ее символом стали военные поселения, в которых сам Александр, впрочем, видел один из способов освобождения крестьян от личной зависимости, но которые вызывали ненависть в самых широких кругах общества.

В 1817 году вместо Министерства просвещения было создано Министерство духовных дел и народного просвещения во главе с обер-прокурором Святейшего синода и главой Библейского общества А. Н. Голицыным. Под его руководством фактически был осуществлен разгром российских университетов, воцарилась жестокая цензура. В 1822 году Александр запретил деятельность в России масонских лож и иных тайных обществ и утвердил предложение Сената, разрешавшее помещикам за «дурные поступки» ссылать своих крестьян в Сибирь.

Вместе с тем император был осведомлен о деятельности первых декабристских организаций, но не предпринял никаких мер против их членов, считая, что они разделяют заблуждения его молодости. Равнодушие императора очень многие принимали за слабость, как, например, все тот же Пушкин, откровенно презиравший своего царственного тезку. Без каких-либо веских причин, кстати.

Те же увлечения молодости побуждали Александра время от времени поиграть в либерала, хотя сам он считал это – серьезными делами. Например, к обоюдному удовольствию, встречался с английскими квакерами, в том числе и с участником коммунистического предприятия Оуэна – Вильямом Аленом. Подолгу беседовал с немецкими религиозными сектантами. Увлекался новой политической, экономической и военной литературой.

В одной из французских (!) книг он прочитал об идее создания военных поселений из крестьян. Идея понравилась, тем более что в России был уже опыт создания таких поселений, проводимый преданным помощником императора – Аракчеевым (на которого, кстати, потом, и посыпались все шишки). С 1816 г. началось спешное создание таких поселений в стране. Первым «опытным полем» стала одна из волостей в Новгородской губернии, а вскоре только на Украине из воинов-поселенцев было укомплектовано 36 батальонов пехоты и 249 эскадронов кавалерии. Эти поселения с их внешней опрятностью и армейским порядком были милы сердцу царя. Не о таком ли порядке на военный лад в государственном масштабе теперь все больше ему мечталось?

(К 1825 году в военных поселениях насчитывалось 169 828 солдат регулярной армии и 374 000 государственных крестьян и казаков. В 1857 году, когда военные поселения были упразднены, в них насчитывалось уже 800 000 человек и это были чуть ли не единственные сельскохозяйственные учреждения, приносившие государству немалую прибыль).

Но одновременно – вот она, двуличность Александра! – он в 1818 году поручил нескольким своим приближенным разработать проекты отмены крепостного права. Этих проектов, рассчитанных на десятилетия вперед, было несколько, но ни один из них так и не увидел света. Скорее всего, Александр просто забыл о них… или посчитал чересчур обременительными.

А возможно, сказались изменения, произошедшие в императорской семье. В апреле 1818 года у Великого князя Николая Павловича и его супруги Александры Федоровны (урожденной принцессы прусской Шарлотты) родился сын Александр. И до этого события Николай был любимым сыном вдовствующей императрицы Марии Федоровны, а его жена – любимой невесткой. Теперь же все мечты старой императрицы сосредоточились на том, чтобы сделать наследником трона Николая (который вовсе не жаждал этой чести). На Константина мать давно махнула рукой, тем более, что он категорически отказывался от короны. А теперь и Александр стал для нее лишь неприятным напоминанием о трагической гибели ее обожаемого супруга.

Отраду и отдых Александр находил только в путешествиях, причем откровенно признавался, что именно езда доставляла ему удовольствие, а вовсе не цель поездки. Да и конкретной цели-то обычно не было, кроме желания сбежать от тягостных обязанностей императора, холодной неприязни матери и отчужденности младших братьев. Любимая сестра Екатерина, которую Александр одно время мечтал сделать своей наследницей, овдовев, вторично вышла замуж за герцога Вюртембергского, своего кузена, и уехала за границу. Старшие сестры умерли в ранней молодости – впрочем, с ними Александр никогда не был близок.

В последние несколько лет жизни государь чувствовал себя особенно несчастным, замученным совестью, запутавшимся в жизненных противоречиях человеком. Ему, не желавшему престола в юности, довелось ощутить себя европейским освободителем, но в то же время он не сумел освободить от крепостничества Россию, да и сам не освободился от тяготившей его власти.

Единственным (и довольно неожиданным) утешением стало сближение с императрицей Елизаветой Алексеевной. Как и в первые годы их брака, они стали находить много приятного в обществе друг друга и обнаружили почти полное сходство во вкусах и стремлениях.

Александр все чаще мечтал о тихой жизни с женой где-нибудь на берегах Рейна «в обществе друзей и в изучении природы». Нередко в присутствии близких он заговаривал о своих планах сложить с себя бремя власти. А в августе 1823 года издал секретный манифест, в котором принял отречение брата Константина от престолонаследия и назначил законным наследником младшего брата, Николая Павловича.

К великой радости своей престарелой матушки и к неописуемому огорчению самого новоиспеченного наследника и его супруги, которые предпочли бы спокойную жизнь «для себя». Увы, самый младший в семье Великий князь Михаил Павлович еще меньше подходил на роль императора, чем Николай. К тому же у последнего было чрезвычайно высоко развито чувство долга и… преклонения перед волей матушки.

В 1824 году жизнь нанесла Александру Павловичу последний сокрушительный удар: буквально накануне своей свадьбы скончалась о скоротечной чахотки его любимица – дочь от Марии Нарышкиной восемнадцатилетняя Софья. Человека, несчастнее, чем Александр, потерявший единственного ребенка, казалось, не было тогда во всей России. И опять же законная супруга поддержала его, проявив самое теплое участие и даже нежность. Хотя сама уже была тяжело больна и врачи настоятельно рекомендовали ей ехать для поправки здоровья в Италию.

От поездки за границу императрица наотрез отказалась. Вместе с Александром Павловичем они решили выехать на лечение и отдых в Таганрог. Почему именно туда, а не в благодатный Крым – вопрос, ответа на который до сих пор никто не нашел. Хотя всем известно, что Тамань – отнюдь не курортное место и ехать туда поправлять здоровье никому даже в голову не приходило. Хотя именно с этого времени городок стали в обязательном порядке отмечать на всех географических картах России.

Первым в начале сентября 1825 года в Таганрог прибыл царь, а спустя несколько дней – его супруга. Казалось, многое менялось к лучшему: их отношения стали теплее, здоровье шло на поправку. Но в конце октября государь простудился, а 14 ноября, ослабнув к тому времени окончательно, слег в постель.

Утром 19 ноября, не приходя в сознание, он скончался, что стало полной неожиданностью для всех. Когда весть о кончине государя дошла до России, реакция на нее была соответственной: растерянность, недоумение, страх перед неизвестным будущим. Отличился только молодой Александр Пушкин, немедленно пустивший по рукам эпиграмму (?!), которую почему-то принято называть эпитафией:

«Всю жизнь свою провел в дороге, простыл и умер в Таганроге».

Побей меня Бог, если я вижу в этом хоть искру остроумия и – тем паче – талантливости. Просто – очередной хамский выпад в сторону уже покойного императора. Ну, да Пушкину все и всегда почему-то было простительно.

Вскоре, несмотря на имевшиеся официальные акты вскрытия, бюллетени о ходе болезни, появились вдруг слухи о том, что Александр I не умер, а ушел с посохом в Сибирь, а вместо него якобы похоронили другого человека. Эти слухи много раз опровергались, в том числе и видным историком великим князем Николаем Михайловичем. Опровергались и появлялись вновь. Публикации о «старце Федоре Кузьмиче» встречались в литературе очень долго, даже в публикациях 1992 г.

В последние годы жизни Александр действительно иногда говорил своим близким о намерении отречься от престола и «удалиться от мира», но при этом скорее всего имел в виду жизнь частного лица где-нибудь в Германии, вместе с супругой. Трудно поверить в то, что человек, не слишком хорошо говоривший по-русски и плохо знавший свою страну превратился в стопроцентно русского «святого старца», да еще в Сибири.

Мощи сибирского старца Фёдора Кузьмича хранятся в Томской епархии и вопрос о тождестве его и императора Александра можно было бы сейчас решить путем уже привычной генетической экспертизы. Но охотников заниматься этим до сих пор не нашлось, а вот желающих вновь и вновь описывать «загадку Александра» не убавляется. И тело какого-то длиннобородого старца было положено в 1854 году в пустую (?) гробницу Александра Первого в присутствии императора Александра Второго, и та же гробница при вскрытии в 1921 (?!) году якобы оказалось опять пустой.

Хотя кому нужно было в те годы вскрывать императорскую гробницу? Других дел не было? Но легенда оказалась на редкость живучей. Более того, к ней прибавилась и вторая – об умершей вслед за супругом в 1826 году императрице Елизавете Алексеевне, которая якобы тоже инсценировала свою кончину, а сама поселилась в одном из монастырей в окрестностях Тихвина под именем Веры Молчальницы. Это Елизавета Алексеевна-то, до конца дней остававшаяся в душе баденской принцессой? Как-то чуждо во все это верится.

Впрочем, Бог с ними, с легендами – они в России всегда были популярны. Но остается история. История российского государя Александра I, который начинал свое царствование, мечтая с помощью реформ и тайных организаций совершить радикальные перемены в стране, преобразовать, просветить Русь, и отдавшего последнее в своей жизни распоряжение об… аресте выявленных членов тайной организации.

Жизненный круг замкнулся. Северный Сфинкс остался неразгаданным даже после своей смерти.

Жизнь государства Российского продолжалась…