Текст книги "Магия побед"

Постепенно мы пришли к тому, что нужно работать не над отдельными элементами, а создавать и отрабатывать комбинации на каждом снаряде в целом. Но и в этом случае творчество и обновление для нас всегда оставалось на первом месте. Если Борис Васильевич не вводил в процессе тренировки какой-нибудь новый элемент, мне становилось скучно, – настолько я привыкла к постоянной подпитке свежими идеями. И Родионенко не только понял, но и поддержал наш стиль работы. Получилось так, что мы с Борисом Васильевичем шли в авангарде, опираясь на всестороннюю поддержку главного тренера молодежной сборной, которая тренировалась в те времена на базе сборной команды профсоюзов. Такая поддержка, поверьте, дорогого стоит! Кстати, впоследствии Леонид Яковлевич Аркаев, тренер сборной России, поначалу бурчал, что я на тренировках почти никогда не делаю комбинации до конца. Но мы с Пилкиным никогда не раскрывали ему нашего маленького секрета. Проблема была в том, что у меня на это просто не оставалось физических сил. Впрочем, и Аркаев вскоре понял, что Хоркина в нужный момент соберется и выполнит всю комбинацию так, как до этого еще не делала, потому что своими выступлениями в соревнованиях сумела не раз доказать тренерам, что ей можно верить. Как когда-то в детстве перед стартом собирала всю себя в кулак и выстреливала в «десятку».

После распада СССР Андрей Федорович Родионенко вместе с супругой, тоже тренером, уехал за границу и работал в гимнастической школе в Австралии, а затем в Канаде. И только после греческой Олимпиады, когда его пригласили вернуться, он возглавил сборную России. Надеюсь, что этот опытный мастер продолжит славные традиции российской гимнастики и наши команды по спортивной гимнастике – мужская и женская – будут стоять на верхних ступенях пьедесталов. Во всяком случае, на Играх в Рио-де-Жанейро сборная команда нашей страны завоевала восемь медалей: одно золото, четыре серебра и три бронзы.

Почему высокопрофессиональные тренеры в те годы уезжали из страны? Прежде всего потому, что со спортом тогда творилось что-то невообразимое: финансирования нет, сборов нет, спортивные комплексы закрываются, тренироваться негде… «Профсоюзы» распались, перспективы призрачные. Тогда никто не был уверен в завтрашнем дне. Что еще оставалось делать хорошим специалистам, как не искать работу за пределами своей страны? А наши тренеры и их профессиональный уровень всегда высоко ценились, да и по сей день ценятся за границей. В то время многие сильные тренеры уехали работать за рубеж по контрактам – у каждого ведь семья и хочется жить по-человечески. Все они понимали, что здесь им еще долго не предложат таких контрактов и бытовых условий, как там. Кстати, и Светлана Богинская после окончания спортивной карьеры уехала работать в США тренером в гимнастическую школу. Потом вышла там замуж, родила двоих детей. Но всегда, когда мы бывали в Штатах (на шоу или на соревнованиях), она обязательно приезжала навестить нас и пообщаться…

Мне, к примеру, до сих пор поступают предложения приехать в любую стабильную страну мира и открыть там собственную школу по спортивной гимнастике. К сожалению, за те несколько лет, что наши тренеры проработали за границей, они смогли обустроиться, улучшить материальное благосостояние, пустить корни: приличные заработки, собственные дома, налаженный быт, получившие приличную работу дети, народившиеся внуки… С каждым годом все тяжелее становилось расставаться с привычными условиями жизни и возвращаться куда-то в российскую неизвестность.

Благодаря тому, что большое число сильных советских тренеров отправились работать за границу, очень во многих странах гимнастика достигла высокого уровня. Сегодня можно сказать, что спортивный мир стал русскоязычным, потому что лучшие спортивные специалисты из бывшего Советского Союза работают по всей планете. Я даже в Новой Зеландии и Австралии встречала наших тренеров. Получается, что их руками и мозгами мы сами вырастили для себя сильных конкурентов. Не хочу сказать, что тренеры, уехавшие из страны, были неправы. Гимнастика от этого только выиграла, соревноваться стало интереснее. А нам главное в спортивной гимнастике свои позиции не уступить. Я помню, что во времена моего детства в каждой общеобразовательной школе уделялось очень много внимания гимнастической подготовке. В спортивных залах стояли брусья, перекладина, гимнастический конь, висели кольца, канаты. А сейчас разве что шведские стенки остались…

Впрочем, вернемся в те времена, когда Советский Союз еще не распался, а я тренировалась в составе молодежной сборной на спортивной базе «Крылатское». Постепенно я адаптировалась к условиям жизни на сборе и переварила первые серьезные нагрузки, психологический стресс прошел. Начала с интересом наблюдать за тем, как самоотверженно трудятся мои главные соперницы. Их энтузиазм заражал. И мне тоже захотелось не отставать, и я пыталась выполнять хотя бы часть их нагрузки. Мышцы заметно окрепли, и мои результаты на контрольных тренировках выросли. Уже к концу первого сбора, несмотря на усталость после трудового дня, я начала вытворять после трех тренировок в день такое, что все диву давались – откуда только силы брались! Видимо, молодость и азарт, желание всего достичь, причем не в далеком будущем, а немедленно, сегодня же, открывали во мне не второе, и даже не третье, а, наверное, уже четвертое дыхание. Это был какой-то оголтелый фанатизм! Три тренировки «отпашем», а вечером, после ужина, втихаря выкрадем у дежурных ключи от зала и бесимся на ковре, что-то придумываем, творим то на батуте, то на перекладине. А бывало, что и между тренировками устраивали себе веселые бега по крыше велотрека – играли в «казаков-разбойников»… Такими уж мы были сорванцами! Мы искренне и самозабвенно любили гимнастику и хотели сделать что-то неповторимое, доселе неведомое, чтобы завтра весь мир ахнул.

Мы – это я и моя самая близкая (и единственная в мире гимнастики) подруга Лена Грошева из Ярославля. Только с ней я могла и могу быть абсолютно откровенной. Закончив выступать, она вышла замуж за известного канадского композитора Стива Баракатта и живет в Канаде. Но мы не теряем друг друга из виду, постоянно перезваниваемся, периодически встречаемся. Помню, однажды позвонила мне Лена и сказала: «Специально установила спутниковую антенну, чтобы смотреть, как ты выступаешь на телешоу „Звезды в цирке“. Я, конечно, всегда знала, что ты – рисковая девчонка. Но ты просто с ума сошла – что ты там вытворяла под куполом цирка?!»

В тот период мы с Леной были подружками не разлей вода и почти равными и по силам, и по результатам. Такая дружба в большом спорте встречается очень редко: соперники не умеют дружить. А ведь здесь очень важно научиться разбираться в людях, которые тебя окружают. Бывает так, что человек вроде бы с тобой дружит, а потом ты выходишь на соревнования, а он желает тебе упасть. Это и в моей жизни было, я не могла понять, как такое возможно, и очень огорчалась. Но и мама, и тренер всегда говорили мне: «Никогда не желай зла своим соперницам, потому что это зло потом к тебе же и вернется!» Надеюсь, что никто из моих конкурентов не скажет, что я кому-то желала зла. Напротив, со всеми старалась сохранять дружеские отношения, как на помосте, так и за его пределами. Хотя в пылу сражения (заочного, естественно), образно говоря, мы готовы были перегрызть друг другу горло. Но на разминке, вне соревнования я всех уважала и любила, всегда приходила на помощь, понимая, что гимнастикой жизнь не ограничивается. Пройдет время, и наступит другая жизнь, где все мы будем единомышленниками. А тогда, в спорте, постоянное соперничество было необходимо – оно было моим главным двигателем прогресса.

Глава шестая
Зажигать и зажигаться

Появление в сборной команде нового лица – всегда повод насторожиться другим спортсменкам. Однако этому факту всегда предшествовал целый ряд всесоюзных соревнований, на которых мы все друг друга видели, знали в лицо, отслеживали результаты и понимали, кто на что способен. И уже было примерно понятно, кто из спортсменок вольется в ряды сборной команды в ближайшее время, а кто их может покинуть. Я достаточно долго была среди тех, кто претендовал на место в сборной, но по каким-то причинам меня туда пока еще не брали. Но мотивация доказать всем и вся, что я уже выросла и созрела для того, чтобы тренироваться в молодежной сборной СССР, у меня была колоссальная – я ведь выигрывала все соревнования по своему возрасту, а то и среди более старших гимнасток…

Как я уже написала в предыдущей главе, нагрузки по ОФП на первых сборах меня ошарашили: справлялась с ними с огромным трудом. Но проблемными для меня оказались не только силовые тренировки. Мой первый урок хореографии на сборах в «Крылатском» – это вообще отдельная песня. В то время для работы с командой был приглашен известный и очень опытный хореограф по фамилии Карасев (не помню его имени). В начале занятия вся сборная команда выстроилась у станка, и я тоже встала в строй рядом со всеми. Карасев придирчиво посмотрел на меня, потом отвел Бориса Васильевича в сторону и сказал:

– Зря вы с ней возитесь, не выйдет из нее сильной гимнастки, она даже на полупальцы не может встать, как следует.

Борис Васильевич молча покивал ему, но сразу ничего рассказывать мне не стал. После занятий, когда мы с ним немного подурачились на моем любимом батуте, на волне положительных эмоций он поведал мне о том, какие беседы были у него днем с разными тренерами. К счастью, мой тренер всегда был со мной достаточно откровенен. И, хорошо изучив мой настырный и заводной характер, подбрасывал мне «пищу для размышлений». Передал мне и эти уничижительные слова хореографа Карасева. Думаю, Пилкин сделал это специально, чтобы меня раззадорить. И ему удалось. Для меня эти слова стали кровной обидой: «Ах так! Ну, я вам, товарищ Карасев, докажу. Я стану лучшей гимнасткой мира, и вы еще возьмете свои слова обратно!»

После этого мы с Борисом Васильевичем, в стороне от основной группы, даже не у станка, как все, а у шведской стенки, стали отрабатывать мои полупальцы. Мой тренер взялся лично обучать меня азам хореографии. Никуда не торопясь и не форсируя события, мы проходили с ним элемент за элементом, мелкой поступью двигаясь к поставленной цели. Я знала, что, выигрывая соревнование за соревнованием, буду оттачивать мастерство и приобретать опыт, который понадобится мне на Олимпийских играх. Знала, что, создавая с тренером более сложные, чем у других, комбинации, смогу обеспечить себе лидирующие позиции, а значит, победу. И верила, что мечты помогут преодолеть все трудности, которые еще не раз возникнут на моем пути. И никакие полупальцы мне в этом не помешают!

На самом деле, на соревнованиях я выполняла очень приличные вольные упражнения, даже не вставая на полупальцы, и ничто не мешало мне побеждать. Когда же мы вернулись после сбора домой, Пилкин и белгородский хореограф Лариса Николаевна Дитянцева (с которой мы потом сотрудничали еще многие годы) стали более усердно работать над моей хореографией. Во многом благодаря ее стараниям и, конечно, стараниям Бориса Васильевича, я постепенно превращалась из гадкого утенка в маленького лебедя, у которого уже с первых шагов на ковре проявился свой почерк и стиль. Тот самый стиль, который до сих пор не смогла повторить ни одна гимнастка в мире, да и, как мне кажется, вряд ли повторит.

Помню, как в Белгороде, после очередных сборов в Москве, Борис Васильевич с Ларисой Николаевной Дитянцевой решили ставить мне новую композицию для вольных упражнений. Они выбрали «Кармен» Жоржа Бизе. Сначала сложились общая схема танца и образ, потом мы с тренером довольно долго все дорабатывали, переставляли элементы, оттачивали хореографию. Именно с «Кармен» я попала сначала в молодежную сборную СССР, а потом и в сборную России.

Не могу сказать, что сразу прочувствовала, какой должна быть моя Кармен. Может быть, потому что сначала была слишком юной и не до конца понимала образ этой горячей испанки. В тот период из-за моей серьезности, сосредоточенности и внешней неприступности на помосте меня называли не иначе как «холодная Ума Турман», а то и «Снежная королева». А тут – знойная испанка. Не доросла я еще до такого имиджа. Наверное, поэтому поначалу мои вольные упражнения выглядели как-то неэмоционально, совсем по-детски: девочка с хвостиком, которой роль Кармен была явно не по возрасту. Хотя, наверное, пора было уже и повзрослеть. Возможно, и в этом была определенная стратегия моего тренера, который запрограммировал мою «Кармен» на годы вперед, усложняя упражнения и давая мне возможность год от года все больше и больше вживаться в этот образ. Пока же, до поры до времени эта зажигательная по своей сути композиция в моем исполнении не очень трогала арбитров и зрителей. Момент истины случился на командном чемпионате мира в Дортмунде. Во мне как будто что-то переключилось: я вышла на ковер и неожиданно для себя улыбнулась, кокетливо взглянув на судейскую бригаду. И в этот самый миг уловила отклик одного из судей: по мне будто прошел электрический разряд, и это позволило почувствовать энергетику музыки и эмоционально раскрыться. Я вошла в образ этой темпераментной и коварной испанки. И ощутив кураж, поймала ответную реакцию публики. После этого каждое мое движение на ковре сопровождалось бурей аплодисментов. И когда я закончила – трибуны просто взорвались овациями.

Такое со мной случилось впервые – я купалась в эйфории! Я была будто опьянена этим состоянием, ощущения мне так понравились, что хотелось идти дальше, оттачивая артистическую сторону своей Кармен. По бурной реакции зрителей я поняла, что спортивный ковер – это та же сцена. Поэтому именно на вольных упражнениях нужно создавать для публики и арбитров свой маленький спектакль, который заставит их сопереживать представленному на их суд образу. Если это получится – выступление будет удачным и серьезно повлияет на итоговый результат, потому что вольные – это последний снаряд в олимпийском многоборье, который поможет сделать большой рывок вперед, к победе в абсолютном первенстве. Многоборье всегда проходит для лучших по выверенной схеме: опорный прыжок выполняется первым, затем – брусья, потом – бревно, и завершается программа вольными упражнениями. И мне часто доводилось добиваться высокого результата в многоборье именно ударным выступлением в вольных упражнениях. Мы с тренером понимали, что суперсложная акробатика мне не всегда по силам. Но я могу показать в вольных высокое мастерство за счет эмоциональных, выразительных движений и их красоты, хореографии, пластики, артистизма, наконец, подчеркнув в них все достоинства своего роста, фигуры и длинных ног. Таким образом своим высокопрофессиональным выступлением я ставила очень важную аккордную точку во всем многоборье.

То выступление в Дортмунде было для меня знаковым: я не только увидела, но и прочувствовала, насколько важно научиться быть разной, какой оглушительный эффект это производит. С тех пор я стала внимательнее относиться к своему имиджу. Как я уже говорила, он всегда отличался серьезностью и неприступностью: зрители, фанаты, арбитры, пресса и многие тренеры считали меня слишком холодной, железной леди в гимнастике. И я продолжала оставаться в этом образе на всех снарядах, пока очередь не доходила до вольных упражнений. Стоило мне выйти на ковер, как будто переключала внутри себя некий тумблер: я отпускала свои чувства на свободу и переставала сдерживать эмоции – улыбалась, немного кокетничала, была мягкой, искренней, душевной. Но, закончив выступление, убегала с ковра, и мое лицо вновь обретало неприступность и серьезность.

Понадобились годы, прежде чем я смогла достичь этого мастерства. Думаю, шел закономерный процесс взросления и постепенного эмоционального и чувственного накопления: когда это, наконец, произошло, я поняла, насколько мне эти состояния близки и органичны. Наверное, если бы я совсем юной гимнасткой пыталась также улыбаться на ковре, выполняя свои вольные упражнения, это выглядело бы искусственно и явно по-детски. Во всяком случае, я подмечаю это за молодыми спортсменками. Со стороны очень заметно, что все их мысли сосредоточены исключительно на акробатике, и из-за этого цельного образа не получается, все распадается на отдельные частицы. Точно так же было и со мной, пока в создании образа не участвовала душа.

Был у нас с Пилкиным еще и один маленький секрет. Поскольку мне никогда не хватало ни физических, ни функциональных сил на выполнение полной комбинации ни на одном гимнастическом снаряде, будь то брусья, бревно или вольные, все мои упражнения были составлены таким образом, чтобы на небольших хореографических связочках, так называемой «водичке», которая художественно дополняла образ, я могла немножко передохнуть. Однако в эмоциональном плане в эти мгновения я из кожи вон лезла, чтобы зажечь и заворожить зрителей и судей своим артистизмом. Мы умудрялись вставлять такие хитрые комбинации во время выступлений на бревне и даже на брусьях. А уж в вольных, как говорится, сам бог велел: вся акробатика и гимнастические элементы были разбавлены чувственной хореографией. С другой стороны, все эти маленькие хитрости помогали нам создавать единую композицию. Конечно, постоянно гореть душой – нелегко, а мой эмоциональный градус в вольных упражнениях, бывало, зашкаливал. Выходя на ковер, я чувствовала, как меня изнутри колотит и разрывает на части. Но это длилось лишь мгновение, пока не начинала звучать музыка и я не входила в образ, бросаясь в него как в омут с головой. Когда же музыка смолкала – убегала с ковра под сумасшедшую барабанную дробь собственного сердца, биение которого я ощущала по всему телу до кончиков пальцев и чуть ли не в пятках.

Да, в моей жизни был период, когда я не могла вставать на эти проклятые полупальцы. Но этот пробел в хореографическом образовании мы с моим тренером преодолели, так же как и проблемы с пластичностью. Да, я была нестандартного роста, слишком высокой для общепринятых канонов спортивной гимнастики и при этом еще слишком хрупкой и слабой. Но тренер научил меня брать свое не силой, а сложностью и техничностью исполнения упражнений, авторскими элементами, которые теперь носят мое имя, стилем, обретенной пластикой, душевностью и искренней улыбкой. И все это сложилось в оригинальный «хоркинский» почерк или стиль. Мы с тренером добились того, что у меня были очень акцентированные, тонкие и стильные комбинации, которых на тот момент не было ни у кого в мире и которые помогали мне создавать уникальный образ и добиться призания у зрителей и судей.

С Карасевым мы, к сожалению, больше ни на одном сборе не встречались лично. Но Борис Васильевич однажды где-то с ним пересекся. И, естественно, напомнил ему те слова, которые меня когда-то завели, не преминув заметить, что та самая не встававшая на полупальцы гимнастка, на которой он с ходу предлагал поставить крест, стала не просто сильной спортсменкой, а настоящей звездой, несколько раз выигравшей чемпионаты мира и Олимпийские игры. Ну а я, честно говоря, очень благодарна ему за ту жесткость в мой адрес. Его слова долгие годы помогали мне не сдаваться. И я доказала не только Карасеву, но и всему миру, что каждой спортсменке нужно давать шанс, а не выносить ей раньше времени «приговор». Хотя мне тогда было смертельно обидно: ведь многие в том строю, да и в сборной СССР (как выяснилось позже) не могли стоять на этих пресловутых «полупальцах».

Итак, мой первый серьезный сбор на спортивной базе «Крылатское» был ознаменован для меня двумя впечатлениями: сумасшедшими нагрузками, к которым мне нужно было максимально быстро адаптироваться, и фразой про полупальцы, на которых нужно было научиться стоять. Но это были задачи на перспективу. Главной же текущей целью было выступление на взрослых всесоюзных соревнованиях, прозванных в гимнастическом мире «Комсомолкой». И все знали, что в случае успеха на них последует вызов на подготовку в составе сборной команды страны. Каждый год «Комсомолка» проходила в разных городах СССР. В тот год турнир состоялся на спортивной базе «Озеро Круглое» – именно там, где уже много лет тренировалась сборная СССР. Я была на седьмом небе от счастья: я увижу всех наших звезд гимнастики!!

Но на «Круглом» нас поселили на так называемой фазенде, а не на самой базе. В то время телевидение транслировало бесконечный бразильский сериал «Рабыня Изаура», и после него все пригородные участки в 6 соток стали иронично именовать не иначе как фазендами. Вот и мы прозвали те небольшие двухэтажные строения, которые сегодня называют сараями, этим красивым бразильским словом. Расположены они были в пяти-семи минутах ходьбы от главного корпуса, где проживали сборники. А еще старожилы нас многозначительно предупредили, что на фазенде обитают привидения. И нам действительно чудилось, что по ночам где-то что-то постукивало и грохотало. От страха мы старались быстро-быстро уснуть, чтобы не слышать все эти ночные звуки, и в ожидании сна лежали тихо-тихо, не шевелясь, боясь привлечь внимание ужасных чудищ. Впрочем, в то время нас не сильно заботило, в каких условиях мы живем, – куда важнее было то, где мы находимся и с какой целью.

Из-за моей серьезности, сосредоточенности и внешней неприступности на помосте меня называли не иначе как «холодная Ума Турман», а то и «Снежная королева». А тут – знойная испанка.

Я бегала на все тренировки сборной страны, ловила моменты, когда в зал приходили наши кумиры, и наблюдала за любимыми гимнастками чуть дыша. Мне нравилось в Богинской абсолютно все: то, как достойно она себя держит, как искренне общается, как эффектно выглядит, как легко ведет себя с другими, может быть, не менее великими. Но мне не хотелось беспокоить великую гимнастку своим чрезмерным вниманием, поэтому старалась, чтобы она не почувствовала моей тотальной слежки. Наблюдая за Богинской, я не забывала и других: Татьяну Гуцу – двукратную олимпийскую чемпионку, неоднократную чемпионку мира и Европы, будущую олимпийскую чемпионку в командном первенстве 1992 года; трехкратную чемпионку мира, чемпионку Европы и Азиатских игр Оксану Чусовитину; также будущую олимпийскую чемпионку Розу Галиеву; Дину Кочеткову, чемпионку мира и призера Олимпийских игр – что ни имя, то огромный список побед. Была там и Оксанка Фабричная: хотя по возрасту она еще входила в молодежную сборную, но ее, как перспективную гимнастку и подрастающую смену, уже пригласили тренироваться в составе основной сборной СССР. Внимательно наблюдая за ними, изучая их, я порой забывала, для чего, собственно, сама туда приехала. Ведь сбылась моя мечта – увидеть сильнейших в работе. Казалось, что сами соревнования мне уже не так важны, так как я уже почти получила то, что хотела. И вот наступил день моего выхода на соревновательный помост. Он наступил для меня так неожиданно, что я даже несколько удивилась. Но не испугалась, скорее наоборот – была как никогда спокойна, потому что весь период подготовки к этим стартам абсолютно о них не думала – была занята наблюдениями за звездами, напрочь забыв о предстоящей борьбе и собственном результате. Оттого и вышла на соревнования без всякого волнения и мандража: не стремилась прыгнуть выше головы, а лишь четко выполняла предписания своего тренера. Мне было всего 11 лет, поэтому к соревнованию мастеров спорта меня не допустили – нужно было ждать еще два года. Но в своей группе я с первого же упражнения программы – опорного прыжка – захватила лидерство, потом закрепила свой результат на брусьях. А вот на бревне, выполняя «фляк» с поворотом на 360 градусов с одной ноги в «ласточку», неожиданно потеряла равновесие и оказалась на полу. Когда свалилась – меня бросило в жар. Но тут же вспомнила слова тренера: не раскисать! Впереди вольные упражнения, и еще можно все наверстать. Увы, на вольных прорыва не получилось, и я завершила первый соревновательный день лишь на седьмой позиции. Зато на следующее утро после выступления на брусьях переместилась уже на третье место, затем на бревне хорошенько собралась, выполнила комбинацию безошибочно и снова вышла в лидеры. Окончательную точку поставила опорным прыжком и стала победительницей в многоборье, да еще получила вдобавок в соревнованиях на отдельных снарядах первое место в опорном прыжке и третье – на разновысоких брусьях.

В качестве подарка к медалям и грамотам мне подарили немецкую куклу – ну просто настоящий ребенок! И я, счастливая и довольная призами и впечатлениями от увиденного, вместе с Борисом Васильевичем уехала домой, в Белгород. Мне не терпелось поделиться эмоциями с сестрой Юлькой, мамой и папой и, конечно же, показать всем друзьям свою замечательную куклу.

Спустя несколько часов после того, как мы сошли с поезда, я отправилась на тренировку в спортзал и, не дожидаясь тренера, приступила к разминке. Вообще-то в этот день можно было позволить себе и отдохнуть, но уж больно мне хотелось начать осваивать сложный опорный прыжок Куэрво, названный так по имени знаменитого кубинского гимнаста. Этот прыжок был очень сложным по координационным показателям! Но Борис Васильевич настолько «обкрутил» меня на моем любимом батуте, что любые элементы, связанные со сложным координационным исполнением, мне уже были под силу. С этим прыжком я выступала очень долгое время, была и победителем чемпионата мира в 2001 году и призером Европы, мира и России. Сегодня это прыжок редко исполняют гимнастки, так как изменения в правилах немного понизили его стоимость, но я считаю, что не справедливо!!! Красивое исполнение таких уникальных прыжков и элементов должны оставаться всегда в цене и популяризироваться среди спортсменов.

Мало кто из мужчин включает его в свою программу. Борис Васильевич рискнул обучать меня этому нелегкому прыжку. Мы понимали: хоть я и была лучшей в этом упражнении на недавних соревнованиях, соперницы не дремлют. Чтобы оставаться лучшей, нужно постоянно искать и делать что-то новое. И уже на следующих всесоюзных соревнованиях, где я выступала, арбитры оценили прыжок Куэрво высшим баллом.

На сборах в «Крылатском» и на соревнованиях на «Озере Круглом» я испытала и увидела, что такое профессиональный спорт и насколько серьезно тренируются профессиональные гимнастки. Конечно, и до этой поездки я уже получала за свои победы на разных соревнованиях небольшие премиальные. Потом мне стали выплачивать спортивную стипендию. А после того как я выиграла всесоюзные соревнования, подтвердив свой высокий уровень, и меня включили в школу высшего спортивного мастерства, стипендия значительно выросла. Начав зарабатывать, я стала понимать, что гимнастика для меня уже не просто детское увлечение. Она стала работой, дающей не только массу положительных эмоций, но и средства к существованию, причем не маленькие. Хотя по возрасту я была еще сопливой школьницей. Кроме стипендии спортивный комитет области выдавал мне еще и суточные талоны на питание. Это была своего рода материальная поддержка спортсменов – чтобы они, находясь дома в междусборье, могли полноценно питаться. Можно было либо ходить по этим талонам в одну из городских столовых, либо обменивать их на какие-то продукты. В условиях тогдашнего тотального дефицита, поверьте, это была огромная помощь семье. Мама могла покупать меньше еды, а когда я была на сборах, то и готовить меньше. И я уже стала чувствовать себя взрослой, настоящей помощницей, которая приносит в дом и зарплату, и продукты. И быстро сообразила: чем лучше буду тренироваться и выступать, тем больше стану зарабатывать и тем лучше будет жить моя семья. Я ощущала себя счастливым человеком, потому что занималась делом, которое доставляло мне удовольствие, и за это мне еще и платили…

Понаблюдав на базе «Озеро Круглое» за сильнейшими спортсменами, я загорелась еще большим желанием попасть в сборную команду страны и тренироваться рядом с ними. Ведь я же победительница всесоюзного турнира, сколько можно томить меня ожиданием чуда?! Боже, какой же я была ненасытной! Прямо какой-то алчной до работы… К тому же, как я писала выше, успешное выступление на «Комсомолке» давало мне шанс снова оказаться на этой спортивной базе, в составе сборной СССР. И я верила и ждала.

А Пилкин снова что-то придумывал: новые, оригинальные идеи рождались у него постоянно, он никогда не стоял на месте и от тренировки к тренировке выводил меня на более высокие рубежи. И я уже смирилась с тем, что опять тренировалась в Белгороде, а не в Москве. Как вдруг – снова звонок из столицы, из спорткомитета СССР. Нас вызывали на «Озеро Круглое»: меня включили в состав молодежной сборной! Я прыгала от радости. Примчалась домой и уже с порога крикнула маме, чтобы она собирала меня в дорогу.

Мама как раз закончила варить вкуснейший компот из сухофруктов, который я обожала пить после тренировок. И когда уже пора было выходить из дома на поезд, она загрузила мне с собой несколько бутылок из-под водки, куда налила этот компот – ни термоса, ни пластиковых бутылок у нас тогда не было. Отправляя меня в дорогу, мама все время переживала: где я буду жить, чем питаться? А так у меня будет хоть что-то домашнее, хоть любимый компотик.

Мы приехали на «Озеро Круглое». Удивительно, что многих моих подруг по молодежной сборной расселили по разным местам: одних на фазенду, других еще куда-то, а меня в компании еще нескольких девчонок почему-то поместили в основной корпус, где жила взрослая сборная страны. Правда, нам досталась комната с огромными окнами, которая раньше, по-видимому, была гостиничным холлом. Его переоборудовали в номер для проживания на восемь коек. Санузел был неподалеку в коридоре. Но нас это все равно радовало. Ведь мы в этом коридоре постоянно встречались со звездами гимнастики в красивой экипировке сборной страны… И мы – в шерстяных штанах с вытянутыми коленками глазели на них, раскрыв рты… Нам пришлось еще немало времени ждать, прежде чем мы заслужили права носить экипировку и вожделенные купальники и костюмы с гербами страны и надписью «СССР»!

Помню, когда я случайно заглянула в комнату, где жили сборницы, у меня перехватило дыхание: экипировка сборной, большие спортивные сумки с надписью «СССР», с которыми они выезжали на международные соревнования… Я была смущена и перепугана: они все такие взрослые, серьезные, а тут я – со школьными учебниками, тетрадками да бутылками из-под водки с домашним компотом. Девчата увидели мое хозяйство и расхохотались: