Текст книги "Полярный – Москва"

Натальин день рождения

9-го декабря день рождения Натальи Дергачёвой. Приглашены мы с Петиком, Сашка Зыков, Наталья Чебанюк, Аня Абраменко, которую с лёгкой руки Коли Куташова все зовут Нюра. Ну и, разумеется, «Весёлые шпроты».

Натальину маму зовут Бэла Анатольевна, женщина она полная, с высокой причёской, громким голосом и весёлым характером. Нас с Натальей ласково зовёт «клуши». А Натальин папа – просто прелесть, бездна юмора, ума и приветливости. Ещё есть младшая сестра по имени Светка. Про эту сестру известна куча смешных историй.

Например, в детстве она страшно не любила ложиться спать, поэтому всячески оттягивала этот процесс. И, уже лёжа в кровати, без конца звала папу и что-то требовала – то попить, то пописать. А когда все варианты уже были испробованы, зовёт она как-то папу и говорит:

– Я хочу хэ с мэ.

– ??? – это папино изумление.

– Хлеба с маслом.

Но папу не проведёшь:

– Я могу тебе дать только пэ ше.

– ??? – это Светино удивление.

– По шее, – уточняет папа.

Света смиряется с поражением и засыпает.

Или: Наталья приходит из школы, её сестра стоит в комнате у окна.

– Свет, поди сюда, – говорит Наталья.

Света стоит, где стояла, не шевелясь.

– Свет!!

– Я не могу, у меня нога в батарее застряла!

Она, оказывается, решила погреться у батареи парового отопления и засунула ногу туда так, что не могла вытащить её, так и стояла у батареи на одной ноге, пока не пришёл папа и не освободил её.

Сегодня Наталье исполняется 17 лет. Мы с Петей вручаем подарки, но именинница что-то грустная. Оказывается, Нюра Абраменко сообщила ей, что «Шпроты» не смогут прийти. Мне тоже становится грустно от этого известия. Родители усаживают нас за стол, но тут как раз заявляются «Шпроты», и кривая нашего настроения резко идёт вверх!

Боже мой, какие ребята! Коля – умён, ироничен, начитан; Володя Макаркин – лёгкий и приятный в общении; Сашка Ланевский – умён и, как мне кажется, хитёр; Сашка Абраменков – просто хороший парень.

Начинается главная часть всех дней рождений и праздников – танцы. Меня приглашает Володя Макаркин. Танцевать с ним одно удовольствие, он это делает легко, а когда в школе приглашает на вальс, то можно почувствовать себя принцессой с таким партнёром! С Сашкой Абраменковым во время танца успеваем поговорить о новой пьесе, которую сейчас репетируем в ТЮПе, называется она «Наташа». Там тоже есть картина, где ребята танцуют и ведут страшно умные разговоры:

– И все эти постимпрессионисты, Сезанн, Гоген…

Дальше не помню. Но эта фраза одно время была у нас своеобразным паролем во время танцев.

Танцуем, наслаждаемся общением, а у меня такое странное чувство. Вдруг подумалось, а на сколько был бы хорош этот день рождения, если бы я здесь была одна, без Петика. Ах, я коварная! Правда, Пете ревновать меня незачем, потому что на самом деле все наши «Шпроты» влюблены в Наталью Дергачёву, волноваться тут надо Зыкову.

И вдруг вижу, что Петя пригласил на танец Наташу Чебанюк. Танцуют танго, он держит её за талию двумя руками, как и меня. Как это мне не понравилось! Это мои руки, так они могут держать только меня! Вот уж не думала, что я такая собственница!

День рождения подходит к концу. Гости начинают расходиться. Петя провожает меня домой.

Сложности

Спустя несколько дней после репетиции большой компанией пришли к ГНЗ. Сидели у неё и слушали Высоцкого. Его поразительные по смыслу песни. Я сидела вдали от Пети, смотрела на него и думала под пение Высоцкого о том, как мне хочется чистых и нежных отношений, чтобы с трепетом и радостью, а не страхом и отвращением ждать встречи и редко-редко прикасаться губами к его губам. Не хочу бояться каждой встречи, не хочу бояться Петика, не хочу с нежеланием ему подчиняться. Хочу, чтобы он любил меня, но на расстоянии. Наверно, к более близким отношениям я не готова. А он не хочет этого понять, обижается на меня, говорит, что я его не люблю. И отношения у нас какие-то мрачные, сложные и безрадостные. Мы находимся в затянувшейся ссоре.

Но затянувшаяся ссора всё же лучше того кошмара, который я пережила этой зимой, когда Петя болел и сидел дома. Мы с ребятами, как обычно, навестили его, и я потом вместе со всеми ушла домой. Уроков было задано полно, а времени уже было много. Но что-то в Петином взгляде заставило меня заволноваться, и с каждым часом волнение это только росло.

В конце концов, так и не закончив все дела с уроками, я вдруг поднялась, оделась и бросилась бежать уже в темноте к Петиному дому – телефона у него не было, позвонить и узнать, как дела, я не могла.

Время было позднее, народу на улицах практически не было совсем. Поэтому я всё ускоряла свой шаг и в итоге уже бежала. И, хоть стоял сильный мороз, я его не чувствовала. Почти все окна в Петином доме были уже тёмные, светилось лишь его окно на втором этаже.

Я позвонила в дверь. Уже не помню, кто мне открыл. Но не Петя, потому что он сидел за столом в своей комнате и даже не поднялся, а лишь угрюмо посмотрел на меня, когда я вошла. На столе перед ним лежали какие-то таблетки, которые он перебирал и хотел убрать их, когда я подошла к столу.

Разговор был таким сумбурным, что не передать, а смысл его можно свести к одному: я пришла с ребятами, не осталась, а с ними же и ушла, стало быть, Петя мне не нужен, никаких чувств я к нему не испытываю, а на мой вопрос, что это за таблетки, было отвечено так, что я поняла – это что-то опасное.

Сколько я пробыла у Пети, пытаясь объяснить, что всё совсем не так, что он мне нужен и любим, не помню, думаю, времени прошло много. И мне пришлось вновь идти в тёмную полярную ночь, на душе моей так и не было покоя. Дома у меня уже все легли, не спала лишь мама, дожидаясь моего возвращения.

Пока Петя болел, я навещала его ежедневно и одна. Всё это тоже вспомнилось мне, пока мы сидели у ГНЗ.

Послушав Высоцкого, расходимся по домам, Петя провожает меня до подъезда, прощается и уходит. Ну, вот… и опять не помирились. Плохо. А мне так хотелось, чтобы он шагнул ко мне в подъезде и, ничего не говоря, поцеловал. И не надо никаких объяснений. Наверно, я действительно, в чём-то виновата. Но он упрям. Ему трудно сделать первый шаг. А я боюсь, на самом деле, его потерять.

Спустя несколько дней приехала от родственников Петина мама. Он принёс мне от неё груш и конфет с таким видом, словно выполняет не совсем приятное поручение. Я ведь знаю, что это неправда, что ему хочется помириться, но и очень нравится быть обиженным.

Лишь перед самым Колиным днём рождения как-то после уроков Петя пришёл ко мне в более миролюбивом настроении. Сначала учил литературу и с ней заснул, сидя на диване, а когда я его разбудила, он проснулся, потянулся ко мне, поцеловал нежно-нежно. Как хорошо! Хочу мира.

Колин день рождения

19 декабря день рождения Коли Куташова. Теперь всей большой компанией мы у него в гостях. Праздник приятный и весёлый. Коля верен себе. Перед уходом каждому гостю вручает открытку. На моей написано:

 
Спасибо, Светик, ведь на кофею
Ко мне пришла, забросивши уроки…
За это я тебя благодарю
И посвятил тебе вот эти строки.
 
 
Нет, я не Байрон, я другой.
И сочиняю лишь частушки.
Ещё не признанный толпой
Почти что… Александр Пушкин.
 

Этот стих я помню наизусть, а вот массу других его стихов и песен, увы, не помню. Ну, а от Колиного дня рождения до Нового года рукой подать.

Новый 1968 год

30 декабря ещё предстоит репетиция «Наташи». 31 вечером будет ТЮПовское новогоднее чаепитие, последнее. Сейчас мы часто повторяем это слово. Последний класс, последняя премьера, а скоро и последний звонок.

Но пока мы ещё в школе, в актовом зале, в центре которого стоит пушистая нарядная ёлка, а мы возле неё и хороводы водим, и танцуем, и песни поём, дурачась и смеясь. И всё это так приятно и весело до того момента, как мы с Петей идём домой и по дороге в очередной раз ссоримся. Как это надоело!

Но на следующий день днём я решаю идти к Пете и помириться с ним. Ведь впереди новогодняя ночь. Уж в праздник– то совсем нехорошо быть в ссоре. Дома застала лишь его маму, самого Пети не было, и я только попросила передать ему, что я заходила. Может быть, поэтому он спокойно вечером со мной встретился и спокойно сказал, что предоставляет мне полную свободу: танцуй, с кем хочешь, делай что хочешь. И я обрадовалась. Всё ждала, что меня пригласит Сашка Абраменков, который так привлекает меня в последнее время почему-то. Но он танцевал с Валей Захаровой и Дергачёвой, а потом и вовсе ушёл домой, что меня огорчило.

А после вечера Наталья поведала мне, что Сашка Абраменков во время танца признался ей в любви. И сказала она об этом с горечью, хотя после его признания ей стало хорошо. А мне стало, обидно. Захотелось плакать. В голову лезли противные мысли: «Наталья нравится многим, все „Шпроты“ в неё влюблены, а я…» Почему так? Почему я никому не нравлюсь, а только Петику, которого последнее время изводила ужасно! Стало и обидно, и стыдно.

Петя провожал меня после вечера домой, всем своим видом демонстрируя холодность и отчуждённость. Ну, так мне и надо. И после всех событий мне стало себя так жалко, что я разревелась. Петя не выдержал моих слез, и мы просто, ничего не выясняя, помирились. Расставаясь в подъезде, договорились, что завтра я приду к нему.

Спасибо Наталье, что она сказала мне о Сашкином признании, а то ещё не известно, что бы я себе насочинила и что бы натворила. Мне кажется, что все эти закидоны оттого, что весь этот год я была с Петей, с Петей и с Петей. И мне захотелось чего-то нового. Захотелось того приятного и почти забытого ожидания: обратит на меня внимание или нет, пригласит на танец или нет. Как хочется, чтобы и мне безнадёжно говорили, что меня любят!

Гастроли

Это раньше у меня были каникулы как каникулы. Безделье, чтение, подружки и прочая ерунда. А теперь репетиции, спектакли и гастроли.

И вот на последних зимних каникулах мы едем со своим спектаклем в посёлок Сайда. Добираемся туда, конечно, на катере. Спектакль принимается прекрасно! Нас кормят обильным флотским ужином, но. уехать домой мы не можем: шторм. И совершенно неожиданно для себя мы остаёмся в Сайде ещё на неопределённое время.

Главное разместиться спать. Нас оставляют в том же доме культуры, где проходил спектакль. Каждый подыскивает себе место для ночлега. Удобств, конечно, никаких. Даже туалет на улице.

Наталья, я и Петя размещаемся на каком-то столе, покрытым зелёным сукном. Жёстко и неудобно. Зато над головой крупный нос белого бюста Ленина и ветвь вечнозелёной пальмы. То ли спали, то ли дремали, но я всякий раз до последнего момента оттягивала посещение туалета на ветру и морозе.

Утром делились впечатлением о проведённой ночи, хохотали до упаду, особенно над тем, что маленькая ростом Таня Пестрова прекрасно уместилась в поваленной трибуне, где и проспала всю ночь.

Галина Николаевна звонила в Полярный, говорила с моим папой, чтобы нас забрали отсюда на каком-нибудь судне, но волнение в заливе не позволяло прислать за нами что-либо. Поэтому пришлось ночевать ещё одну ночь. Но если спать по-человечески мы могли с трудом, то питались мы прекрасно!

Сердобольные матросы присылали нам завтраки, обеды и ужины, которые приняты были на флоте. Помню огромные порции и огромные пузатые солёные огурцы.

Зато в эти дни Петя мой был счастлив: я 24 часа в сутки рядом, убежать никуда не могу, да и танцевать с кем-то большого желания не было, несмотря на ежевечернюю музыку и посиделки в зале.

Но вот ветер стал утихать – и за нами прислали катер. Домой мы возвращались вечером уже в темноте. Стояли с Петей на корме, глядя на убегающие вдаль буруны от нашего корабля и удивляясь светящимся пузырькам, которые выскакивали откуда-то из глубины.

А когда из последних сил шли по улицам Полярного, мечтая о родной кровати и тепле, кто-то из встреченных знакомых сказал ГНЗ, что нас ждут на Мурманском телевидении, но мы не слишком поверили этому сообщению.

Мурманское телевидение

Какого же было наше удивление, когда на следующий день нам сказали, что мы действительно должны ехать на Мурманское телевидение с нашим спектаклем «Наташа» и не когда-нибудь, а сегодня же!

Как легки мы были в ту пору на подъём. Сегодня? Пожалуйста. И вот мы уже в рейсовом катере, сидя в трюме, болтаем и веселимся, будто и не было Сайды, усталости и недосыпа. Поём песни. Коля Куташов неистощим на шутки и иронию. Я часто ловлю себя на том, что он удивляет меня своей эрудицией, порой кажусь сама себе серой дурочкой. А уж Высоцкого поняла и полюбила я на всю жизнь в первую очередь благодаря Коле.

 
В королевстве, где всё мирно и складно,
Где ни бомб, ни катаклизмов, ни бурь…
 

Коля никогда не подражал манере исполнения Высоцкого, он пел своим голосом да ещё привносил такие уморительные свои интонации, что мы покатывались от хохота.

А Колина старшая сестра была женщиной серьёзной и неэмоциональной. Или это нам так казалось, потому что она была много старше нас, уже закончила институт и в нашем десятом классе вела уроки истории. Вела очень интересно, неформально, после её уроков хотелось действительно узнать историю нашей страны, правда, почему-то эти порывы гасли, так и не осуществлённые.

Итак, Мурманск. В те времена с плёнкой и записью были большие проблемы, поэтому спектакли наши шли в прямой эфир, только, конечно, после репетиций, так как пространство студии, которое выделялось под наш спектакль, было меньше нашей сцены и некоторые мизансцены надо было менять, что мы и делали под руководством Галины Николаевны.

Занимались нами ещё какие-то телевизионные тётеньки и оператор Борис Колодейчук. Когда его имя и фамилию я слышала в эфире, мне всякий раз казалось, что дикторы произносят: Бориска Лодейчук. Это был опытный оператор, работающий на телевидении много лет. После спектакля он нас иногда одаривал фотографиями, которые сам и делал. От него у меня и осталась фотография, где мы с Макаркиным играем сцену из «Наташи». А в эфире тогда играла главную роль Наталья Дергачёва.

Спектакль в ДОФе

Премьеру спектакля «Наташа» в школе мы уже показали, были на гастролях и телевидении. А как же родной Дом офицеров?

И 22 января мы показываем спектакль в ДОФе. Зрители и мы сами – все довольны. После спектакля в артистической кто-то нас фотографирует всех вместе. Фотография маленькая, любительская. Но вот мы все.

Коля Куташов, щекастый и улыбающийся, он всё ещё похож на того мишку, которого изображал в детском саду.

Саша Шестаков – очень красивый мальчик. Его любили на нашем мурманском телевидении. Говорили, что он очень фотогеничен. А сколько девочек были в него влюблены! А он, если верить слухам, переполнявшим город, был влюблён в учительницу второй школы Лилию Константиновну и взаимно.

Сашка Абраменков – умница, интеллигент, порой пижон.

Валя Захарова – девочка со сложным характером и судьбой. Они дружили с Натальей Дергачёвой раньше, чем появилась я. И, надо сказать, что я Валю не всегда понимала, а Наталью к ней порой ревновала. В наших спектаклях Захарчик, как все её звали, участвовала редко, но в рядах зрителей и болельщиков – почти всегда.

Петя Ефременко. По части красоты он мог поспорить с Сашкой Шестаковым, но по характеру и темпераменту это совершенно разные люди. Ну, а рядом с Петей – конечно я, сияющая и довольная.

Нюра Абраменко. Ох, и злющая девочка! Ну просто удивительно. Симпатичная, неглупая и не скрывающая свою злость. Гадость сказать или сделать могла с полным своим удовольствием.

Наталья Дергачёва. У неё здесь новая причёска, нет той шишки из волос на затылке, которую мы все делали себе в девятом классе. Хороша!

Володя Макаркин – симпатичный, воспитанный, лёгкий и танцующий легко и красиво.

Сашка Ланевский – наш художник, эрудит и тоже порой пижон. У него глаза разного цвета: один серый, другой жёлтый. Вот такая редкость.

Володя Жарков– он нередко был и актёром, и музыкантом.

Серёга Женский – исполнительный и хороший парень. На каких-то очередных гастролях в спектакле на революционную тему Серёга не был занят, но, когда пришлось заменять исчезнувшего Сашку Леоненкова, он это сделал без колебаний и здорово, чему Коля Куташов посвятил свой очередной опус:

 
Серёга Женский – вот наш спаситель,
Серёга Женский, хоть и не гусар,
Напялил к’абуру и свой зелёный свитер —
На сцену вышел народный комиссар.
 

Володя Бутырский – смешливый и весёлый, блондин, девчонок в него было влюблено много.

Ольга Кузьминская – рядышком со своим Володей. Маленькая ростом, хорошенькая девочка, очень жизнерадостная.

Таня Калинина – по красоте сравнима с Натальей Дергачёвой, только очень холодная и не очень умная.

Сашка Зыков – он уже курсант третьего курса, но свободное от учёбы время он с нами (вернее, с Натальей) – зритель и болельщик.

Сашка Леоненков, для своих Лимон, почему его так прозвали – не помню, вот в ком бездна самоиронии и иронии!

А в самой середине всей этой компании – ГНЗ – её идейный вдохновитель, организатор и стержень.

Галина Николаевна

Галина Николаевна Зыкова – человек совершенно необыкновенный. Нами она готова была заниматься круглые сутки. И в школе, и в ТЮПе, и дома. Позвонить и прийти к ней можно было в любое время. Человек высокоинтеллектуальный и интеллигентный, она была для нас кумиром.

Я многим ей обязана. Любовью к театру, знаниям в области музыки, живописи, искусства – всем тем, чем она так щедро делилась с нами. Благодаря общению с ГНЗ – обогатилась моя жизнь. Благодаря ей – у меня изменились и жизненные акценты. Благодаря ей – и другие ребята выросли, изменились, поумнели. Можно даже сказать, что появление ГНЗ в нашей жизни повлияло и на многие наши судьбы.

Сколько новых книг прочли мы с подачи ГНЗ! Галина Николаевна выписывала очень много толстых журналов в то время. И «Москву», и «Новый мир», и «Иностранную литературу», и «Молодую гвардию», и «Юность». Журнал «Москва» в 1968 опубликовал роман Булгакова «Мастер и Маргарита». Роман мы читали по очереди. А так как желающих было много, то читать приходилось быстро. И как это было интересно!

Только благодаря ГНЗ был в нашей жизни театральный и телевизионный опыт, были поездки в организованный ею лагерь летом и в Москву весной. В десятом классе мы тоже ездили на весенние каникулы в Москву.

Поездка в Москву

Это была поездка не только с целью развлечься и показать свой спектакль, но с целью разведки будущего поступления в институт. Мои математические способности не оставляли никаких сомнений в том, что мне надо поступать в технический вуз. И почему-то непременно в инженернофизический, то есть в МИФИ.

Дергачёва мечтала о ГИТИСе, о театроведческом факультете, к чему, думаю, тоже приложила руку Галина Николаевна. А большинство наших мальчиков собиралось учиться после школы в Ленинграде.

И вот мы в Москве. Вновь театры, музеи, прогулки по весеннему городу, вновь жёлтые пахучие нарциссы, подаренные Петиком. Вновь поцелуи в темноте, ссоры, обиды и примирения.

Поездки в МИФИ и ГИТИС, знакомство с репетиторами, которых нам помогла найти Галина Николаевна. Неделя весенних каникул подошла к концу, и мы возвращались в Полярный.

Самолёты в Мурманск тогда летали из Внукова. Вечером мы ехали по Каменному мосту. Справа – знаменитый дом на набережной, слева на здании реклама «Летайте самолётами „Аэрофлота“», а под ней почему-то семь неоновых пингвинов.

Навстречу поток машин с белыми огнями, впереди лента красных задних фонарей. И так грустно уезжать!

Последняя четверть

Четвёртая четверть всегда начиналась 1 апреля. Мы только что вернулись из Москвы, полны впечатлений и воспоминаний. Но четвёртая четверть – это и учёба, и подготовка к выпускным экзаменам, которых целых девять. Ведь это последняя в нашей жизни четверть. Казалось бы, все силы и мысли – на учёбу. А у меня в голове сплошной сумбур.

Оказывается, я совсем не хочу взрослеть. А хочу назад в своё детство, мамино и бабушкино, где, как мне теперь кажется, не было никаких проблем, а было одно чудесное счастье. А сейчас у меня сплошные проблемы – и с учёбой, и с личной жизнью. И если с учёбой всё довольно понятно – пересдать географию на 5, чтобы получить всё-таки золотую медаль, то с личной жизнью совсем непонятно. То мне кажется, что я совсем охладела к Пете, то кажется, что мне нравится Сашка Абраменков, то совсем наоборот.

Хорошо, что, кроме моих терзаний, есть в жизни и другие, более реальные и отвлекающие события. Например, наш ТЮП. Ставим кусочек из «Мёртвых душ» Гоголя, а именно сцену, где встречаются Дама просто приятная и Дама, приятная во всех отношениях.

Сцена гротесковая, с очень специфичным текстом. Дама просто приятная – это моя роль, а Наталья – Дама, приятная во всех отношениях.

Времени мало. И на репетиции, и до премьеры, которая должна быть приурочена к какой-то дате. Во время репетиций мы с Натальей всё миленько проходим, без сучка, без задоринки. Дама, приятная во всех отношениях, приходит в гости к Даме просто приятной, которая в это время пьёт чай, чтобы обсудить последние животрепещущие новости, касающиеся Чичикова. Мы с удовольствием репетируем, и быстро наступает время премьеры.

Нас одевают в какие-то немыслимые наряды, гримируют. На моей голове красуются папильотки, я занимаю позицию за столом, где стоят чайные приборы, чтобы во время входа Натальи шумно отхлебнуть чай из блюдца. Наталье заканчивают сооружать причёску. ГНЗ, видя меня на сцене, даёт команду открыть занавес.

Занавес открывается, зрители видят меня, по залу пробегает лёгкий хохот, и тут появляется Дама, приятная во всех отношениях. С соответствующим текстом Наталья приближается ко мне, чтобы через минуту мы могли обняться и продолжить гоголевский диалог, но тут происходит неожиданное.

Дело в том, что в гриме и костюмах мы видим друг друга впервые, Наталья, увидев мои папильотки, начинает улыбаться, я, глядя на неё, не могу сдержать смех. И вот, вместо того, чтобы целоваться при встрече, произнося нужный текст, мы бегаем вокруг чайного стола с хохотом друг за другом и не можем остановиться.

Рассвирепевшая ГНЗ шипит:

– Сейчас я закрою занавес! Прекратите!

Большого труда стоило нам обеим собрать все силы, чтобы остановить этот неожиданный и ненужный хохот и провести всю сцену так, как и положено. Но вот и конец, зрители аплодируют, а я с ужасом жду, что теперь нам скажет ГНЗ!

Но она уже отошла: сцена, несмотря на такое начало, прошла прекрасно, все довольны, а мы с Натальей довольны, что обошлось без скандала.

Провожая потом ГНЗ домой, Наталья вдруг задаёт ей странный вопрос:

– Галина Николаевна, вот сейчас Ваши инициалы ГНЗ, а в девичестве как они звучали?

– А как ты думаешь? – отвечает вопросом на вопрос ГНЗ.

– Может, ГНК? – не сдаётся Дергачева.

– Может, – соглашается ГНЗ и переводит разговор в другое русло.

А мы потом гадаем, какой была фамилия Галины Николаевны, если она начиналась на букву «К»? Ведь если мы ничего не путаем, то папа у неё был лётчиком, Героем Советского Союза. Их не так уж и много, Героев. Может, Каманин? Или кто-то ещё? Мы же помним рассказы ГНЗ о том, что во время войны её не пускали с концертами на фронт, так как её родители погибли на фронте?

Теперь, спустя много лет, когда история Советского Союза выглядит уже иначе, трудно угадать, какой была правда и кто были родители Галины Николаевны.