Текст книги "По зову сердца. Повесть и удивительные рассказы"

Дикость

Эту поистине странную историю я услышала из уст удивительной личности. Акимов Михаил Васильевич был человеком, как сейчас говорят, старой закалки. На тот момент ему исполнилось 92 года. Это был высокий мужчина с прямой, как натянутая струна, спиной, назвать его стариком ни у кого не поворачивался язык, седые волосы аккуратно зачесаны назад, более всего поражали голубые глубоко посаженные глаза, которые смотрели на меня из-под высокого лба ясным взором, словно сканируя мой внутренний мир; было понятно, что этот человек обладал незаурядным умом, и ум этот сохранился в столь преклонном возрасте в самом лучшем виде. А еще Михаил Васильевич оказался неплохим шутником. Его тонкий юмор делал уютной домашнюю атмосферу, разряжал напряженную обстановку, был всегда уместным. В общем, очень понравилось мне это неожиданное знакомство. И если раньше мне казалось, что все старики зануды и нытики, то теперь мое мнение кардинально поменялось. При каких обстоятельствах я оказалась в квартире Михаила Васильевича рассказывать не буду, гораздо интереснее написать о том, что поведал мне этот человек. Сомневаться в правдивости его истории невозможно: не могут такие люди врать априори. Не буду больше интриговать вас, вот его рассказ.

– Родился я очень давно, в 1913 году. Профессия моя – ветеринарный врач, всю войну проработал в эвако-ветеринарном лазарете, лошадей лечить привозили со всего фронта. После войны работал на мясокомбинате им. Микояна, а затем в Министерстве мясо-молочной промышленности, по работе часто приходилось ездить за границу для передачи опыта работы с мясо-молочной продукцией. Более всего запомнилась мне одна поездка в азиатскую страну. А отправили меня с семьей (женой и двумя дочерями 15 и 6 лет) в 1958 году в Китай, в длительную командировку на 3 года для обмена, как я уже говорил, накопившимся опытом. Поселились мы в Харбине, кстати, этот город был основан русскими во время строительства китайской железной дороги в самом конце 19 века. Помню, обучил я в той поездке китайцев добывать желатин из крупного рогатого скота. Это очень трудоемкий технологический процесс, только представьте: сначала надо подготовить сырье, потом обезжирить кости, для этого их 3 раза вымывают, а затем полируют. А потом кости попадают в специальную дробильную машину, после которой измельченное сырье погружают в чаны с соляной кислотой, таким образом удаляется минеральная часть кости. Затем 40 минут сырье моют в очень горячей воде. Следующим этапом является золение сырья. Золением называется удаление всех белков, кроме коллагена. Для этого сырье заливают известковым молоком, которое меняют в течение 30 суток, потом опять идет промывка водой в течение целого дня, затем варка желатина целые сутки. Сваренные бульоны обрабатывают серной кислотой, фильтруют и выпаривают. Затем идет желатинизация: бульон превращают в специальной машине в желатиновые листы, которые тщательно высушиваются. Далее высушенная масса проходит стадии помола, просеивания, перемешивания. Вот с таким трудоемким процессом, который в целом занимает около 60 суток, я и знакомил китайцев, работающих в моей отрасли. Китайцы – гостеприимный народ, в знак уважения часто звали меня на чифаны. Это так у них банкеты называются. Чего я только не попробовал из их кухни, совсем другая у них еда, не по мне, хотя на третий год пообвык, и даже что-то начало нравиться. Так вот, один чифан я не забуду до конца своей жизни. Когда моя командировка подходила к концу и китайцы научились добывать желатин, решили они меня отблагодарить особенным банкетом, угостить дорогущим деликатесом. Привезли меня мои азиатские друзья в какую-то деревню, присутствовали и представители правительства КНДР на том чифане. Перед тем как войти в дом, окружили меня китайцы, растопырили ноги, а руки повернули ко мне ладонями да еще высунули языки. Я тогда оторопел, вот, думаю, черти не русские, что это с ними? Мужчины в костюмах и галстуках в тот момент походили на сумасшедших. Как потом мне объяснили, это их особенная традиция: таким образом встречали китайцы особо почитаемых людей, показывая, что они не держат, как сказали бы русские, камня за пазухой, а языки высовывали, дабы показать, что они не говорят ничего плохого о госте, в общем, что помыслы их чисты. А я не знал об этом, и для меня вся эта картина выглядела более чем странно. Затем позвали всех в столовую, кафе или ресторан, даже не знаю, как правильно назвать. В общем, пригласили на банкет. Убранство помещения было шикарным, все в национальном стиле. Кругом китайская вышивка, надо сказать, что их вышивка – настоящее чудо, удивительное мастерство, выполняется она шелковыми нитками по шелку. Существует более 70 видов укладки стежка, но главной особенностью является то, что вышивка эта двусторонняя, вы не найдете ни одного узелка, узор одинаков с обеих сторон. Красота необычайна, что ни полотно – произведение искусства. И теперь я не знаю, какой процесс более трудоемкий: китайская вышивка или же добыча желатина. Полы в этом ресторане были застелены коврами, помимо вышитых полотен все помещение было украшено живыми цветами, во всем зале стояло три огромных круглых стола, один из которых был уже сервирован. Огромные блюда из тончайшего фарфора были наполнены национальной едой, чего там только не было, я и назвать-то не могу, никогда не вникал, лишь старался попробовать все – что-то нравилось, а что-то и в рот не возьмешь, как уже говорил раньше, к концу третьего года моего пребывания в Китае немного привык к их кухне. Вот уселись мы за стол, кстати, стол был каким-то необычным в этот раз: в середине была небольшая дыра, размером со средний кокос. Меня стали благодарить, жали руку, много хвалебного услышал я тогда в свой адрес, было приятно. К еде почему-то никто не приступал. Ну а я, естественно, как все, несмотря на то что был голодным, держался. Еще тогда мне показалось, что китайцы как-то странно улыбаются, но я не придал этому значения. И вот сам министр поблагодарил меня и обнял, а потом сказал, что сейчас они в знак благодарности угостят меня самым дорогим деликатесом, который далеко не каждый китаец пробовал в своей жизни. Я подумал: «Наконец-то дождался». Аппетит мой разыгрался не на шутку, еще бы, рядом стоящие блюда источали чудесные ароматы. Но то, что последовало дальше, ввергло меня в шок. В зал ввели обезьяну. Это была довольно-таки крупная мартышка. Я подумал, что сейчас покажут небольшое представление, но мужчина из обслуживающего персонала залез под стол и просунул голову мартышки в отверстие в центре стола, а потом, только представьте себе, зажал голову бедного животного тисками, которые были встроены в это отверстие. Обезьяна от боли закричала, я онемел от увиденного. Китайцы же ехидно улыбались, как бы говоря «сейчас, сейчас, еще немного». А затем тот же человек, что привел обезьяну, снял с нее скальп и стал просверливать череп. Обезьяна все еще была жива, она вопила душераздирающе, мне, как бывшему ветеринару, было невыносимо слышать этот крик. Все во мне на тот момент взбунтовалось, но что я мог сделать – нельзя было портить отношения с китайцами, политика, а они все улыбались, видимо, привыкли к этому зрелищу. Верхняя часть черепа была снята, мозги обнажены, обезьяна все еще была жива, тут китайцы взяли палочки и стали есть мозг, мозг этой бедолаги. Меня чуть не вывернуло тогда, но сдержался. Рядом сидящий китаец указал мне на палочки и жестом показал, пробуй. Я подчинился, стал бороться со своим отвращением и почувствовал, что 8 пар узких глаз пристально смотрят на меня, словно театралы, наблюдающие увлекательное зрелище, ожидают развития событий, деваться некуда, я прикоснулся палочками к обезьяньему мозгу и сделал вид, что попробовал. Китайцы захихикали, а кое-кто даже зааплодировал. Обезьяна умерла, я выдохнул: наконец-то бедное животное избавилось от страданий. Вот такими они оказались варварами, эти китайцы, не хуже какого-нибудь дикаря из южноафриканского племени. Позже я узнал, что мозг живой обезьяны, именно живой, в Китае доводилось пробовать лишь очень богатым людям. И только глубокоуважаемых людей они угощали им. По их поверью мозг живой обезьяны сулил богатырское здоровье и долголетие. Нет, все же ненормальные эти китайцы, тьфу. С тех пор к этим варварам ни ногой, чужие они, не понять мне их азиатские души.

Герой

Я, четырнадцатилетний мальчишка, уже давно мечтал стать героем. Мне так хотелось славы. Я просто бредил ею. И часто во сне спасал людей: то нырял на дно морей и поднимал на поверхность утопающих, то из горящего дома выносил детей, то вытаскивал из глубокой ямы провалившегося в силу своей немощности старика. Но в реальной жизни героизма проявить мне до сих пор не приходилось. А кто такие эти самые «герои»? Прежде всего, для меня это «особенные» люди, которых я видел на экранах телевизора, и чаще всего в голливудских фильмах. Как правило, это высокие мужчины крепкого телосложения. Они могут все: одним движением убивают десяток врагов, одним взглядом покоряют самых красивых женщин. Как говорится, проходят сквозь огонь, воду и медные трубы, и ничего с ними никогда не случается. Кто не хочет стать таким героем, чтобы им все восхищались? Наверное, в подростковом возрасте таковых нет. Но все эти мои детские впечатления развенчались, когда в нашей школе прошла «вахта героев».

Актовый зал набит битком. Гвалт, шум, гогот, визг, смех. Входят трое мужчин в военной форме. И вдруг – тишина, мертвая тишина, словно кто-то отключил звук. Это проявление уважения, у меня мурашки по телу. «Кто же среди них Цеев Эдуард Кушукович (именно с ним и должна была произойти встреча)?» – задаю я сам себе вопрос. И вот нам его представляют. «Вот это да! Это совсем не тот человек, на кого я подумал». Героем оказался далеко не высокий и далеко не крепкого телосложения мужчина, но с особой военной выправкой, на груди медаль. Тихий, спокойный, но твердый голос нарушил тишину. Цеев начал рассказывать о своей жизни, как он еще мальчишкой мечтал стать десантником и как эта его мечта осуществилась. В 1990 году Эдуард окончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. А дальше – служба в горячих точках: в Абхазии, Чечне, Дагестане. От командира взвода он дослужился до звания майора. Я слушаю и все больше погружаюсь в жизнь удивительного человека.

– Ребята, – обращается Эдуард к нам, – вы знаете, что на войне без юмора нельзя, юмор, правда, помогает. Расскажу вам забавный случай. То лето выдалось особенно жарким. Солнце палило яростно, мы возвращались с очередного задания – за спинами вещмешки, оружие, прошагали уже десяток километров по горной местности. Устали, еле ноги волочим. Одежда – хоть выжимай. Пот разъедает глаза. Воду всю выпили. Неимоверная жажда мучила всех. И вдруг командир прокричал: «Привал!» Впереди заблестел небольшой водоем. Подошли поближе – оказалось болотце, заросшее мутной зеленой тиной, и запашком повеяло от него. «Не пить! – прозвучал приказ, – заразитесь и помрете от такой воды!» А нам при виде воды еще больше пить хочется, ну, прямо, смерть как хочется. Но терпим из последних сил. Вдруг Виталик Иванов, наш юнец, не выдерживает и бросается к болоту, разгребает кое-как тину и начинает пить воду. Ослушался приказа. Командир хмурит брови, но молчит, всматривается вдаль. По тропинке идет местный житель, за ним кое-как плетется старый осел. Почуяв воду, животное направляется к болотцу, подходит к Виталику, располагается рядом и тоже начинает пить. А мы стоим и смеемся, глядя на сослуживца и осла, тянущих наперегонки эту грязную жижу. Через несколько часов, убедившись, что с бойцом ничего не случилось, командир разрешил всем попить из этого болота.

Зал засмеялся, представив осла и солдата, не совладавшего с инстинктом.

Эдуард замолчал. Минутная пауза. Видимо, вспомнил что-то, что причиняло душевную боль. Его голос стал грустным, напряженным, лицо суровым. Цеев продолжил:

– В начале августа 1999 года пятьсот боевиков под предводительством Шамиля Басаева и Эмира Хаттаба вторглись в Дагестан. Они захватили несколько горных деревень и направились в районный центр Ботлиха. Нас подняли по тревоге. По приказу штаба 3-й парашютно-десантный отряд под командованием моего товарища гвардии майора Сергея Костина отправился на задание. Я был заместителем командира батальона, остался в резерве со взводом десантников. Попрощаться с товарищем не было никакой возможности, Серега лишь бросил на меня быстрый взгляд. Наш взвод в количестве 63 человек добрался до Ботлихи быстрее врагов. Боевики же заняли горную высоту под странным названием «Ослиное ухо». Было решено вторгнуться в укрепленные позиции врага. Как выяснилось позже, боевики обороняли гору в количестве двухсот человек. Всю ночь шел проливной дождь, тропинки размыло, ноги вязли в грязи, наш отряд в пять утра под покровом темноты отправился на штурм. Десантники открыли огонь. Через четыре часа отряд, перебив боевиков, добрался до вершины. Высота была за нами, но радоваться было рано. Подтянулся новый отряд боевиков и бросился в контратаку. Завязался ожесточенный бой. Сергей был опытным боевым командиром, он умело распределял силы, укреплял позиции, координировал огонь. Однако силы противника на порядок превосходили наши. Было решено бросить на подмогу мой резервный отряд. Нас перебросили на вертолете в горячую точку. Мы смогли приземлиться у подножия горы. Я с ходу повел своих воинов в бой. Наше подкрепление подняло боевой дух бойцам. Слева от себя метров в десяти я увидел силуэт Сергея. Хотел подать ему знак. И вдруг раздался взрыв, там, где стоял Сергей. А потом черный дым, и сквозь дым зияет пустота. Я бросился к товарищу. Серега, мой друг Серега, мой командир, лежал с открытыми глазами, в районе живота – красное месиво, кровь залила все. «Мину сволочи взорвали», – прошептал я. Серега что-то прохрипел. «Жив! – выдохнул я, – терпи, я скоро, сейчас, ты только дыши». Пришлось принять на себя командование. В тот миг я ничего не боялся, во что бы то ни стало мне надо было прорвать окружение и спасти друга. О себе я не думал. Боевики, накачанные наркотиками, шли во весь рост, словно в психическую атаку, ведя беспорядочный огонь от бедра. Мы не дрогнули. Точными артиллерийскими и минометными залпами отбросили врага. Вскоре поступил приказ нашего командования отступать. Мы не могли оставить наших погибших и раненых товарищей на поле боя. Я подбежал к комбату. Сергей не дождался, он был мертв. Молодой двадцатидевятилетний парень смотрел на меня холодными пустыми чужими глазами. Я зарычал от безысходности, схватил бездыханное тело и понес. Мне не было тяжело. Была цель, лишь одна цель – вынести друга, не оставить в логове врага, пусть даже мертвого. Я нес товарища и разговаривал с ним: «Серега, а помнишь, как мы с тобой познакомились в десантном училище, ты на три года младше меня, юнец, а я уже матерый четверокурсник. Меня поставили к вам наставником. А вот теперь ты мой командир, а я твой зам. Ты отличный боец. Я всегда тебя уважал. Ты прости меня, дружище, если бы мы успели чуть раньше… Проклятая война» Мы смогли вынести с поля боя всех. Наши потери составили семеро убитых и двадцать два раненых солдата. Тот бой мне не забыть никогда. Гибель Сергея – моя боль на всю жизнь. А эта медаль, – Цеев указал пальцем на грудь, – не только моя медаль, а медаль всего нашего батальона, и звание «Герой России» – это не только мое звание, а звание всех моих сослуживцев.

Я поймал себя на том, что сижу и слушаю с открытым ртом. В зале стояла абсолютная тишина. Эдуард Цеев поразил меня не только своим рассказом о страшных и тяжелых боях, не только своим умение шутить в крайних ситуациях, но и своей скромностью. Он показался мне человеком высокой культуры и порядочности, остро переживающим гибель своих боевых товарищей.

Я благодарен организаторам «вахты героев», ведь именно в тот день я понял, кто такие настоящие герои. Это обычные люди, которые, может быть, каждый день ходят мимо нас. Они не кичатся званиями и медалями, они просто живут и выполняют свой гражданский долг. И не обязательно быть героем, но нужно обязательно прожить жизнь с честью и достоинством.

Барбос

Черный новенький Ниссан летел со скоростью 120 км в час. А почему бы и не лететь? Трасса свободная, гололеда нет, погода отличная, видимость прекрасная, настроение хорошее, предновогоднее.

Что-то черное низкое мелькнуло перед глазами. Удар, глухой удар, машину повело в сторону. Андрей ничего не понимал: пусто же все было, проехал метров 150 вперед и резко нажал на тормоза. «Что это было? Посмотреть бы надо», – проговорил он вслух. Вышел из машины, огляделся – вдали на дороге что-то чернело, бросил на машину быстрый взгляд, заметил вмятину спереди, вздохнул, почесал затылок и совсем растерялся. Настроение сразу же куда-то улетучилось. Представил предстоящие хлопоты: машина была куплена в кредит, жена ворчала, а ему так хотелось поменять старенький Рено. «Теперь попрекать начнет», – подумал он. Было обидно. «Посмотреть бы надо, что там», – вновь вслух сказал мужчина. Но смотреть не хотелось, а хотелось дать по газам и уехать, уехать или убежать, улететь, исчезнуть из этого проклятого места. Да и какая разница, что там. Не человек же. А на остальное ему наплевать. Но что-то внутри трепетало, не давало уехать. Какая-то неведомая сила заставила сесть в машину, развернуться и подъехать к месту столкновения. Сквозь лобовое стекло Андрей увидел лежащего на трассе большого черного пса. «Собака, я так и думал, мертвая, наверное. Надо бы на обочину отнести. В кювет выброшу», – решил он. Автомобилисты объезжали собаку. Андрей вышел из машины – окровавленный пес поднял на него глаза, собака тихо, но пронзительно заскулила. От этих звуков Андрею стало не по себе, он передернул плечами. Собака, увидев идущего к ней человека, испугалась, пыталась перевернуться, сделала рывок, но тело обмякло, видимо, лапы были переломаны. Пес упал, от бессилия закрыл глаза.

– Барбос, ну чего ты, сдох что ли? Сейчас я тебя оттащу, ну, извини, ты же сам того, под машину, сам…

Мужчина попробовал схватить собаку за лапы – пес взвизгнул.

– Жив, – прошептал Андрей, он и сам не понимал, хорошо это или плохо, радоваться ему или огорчаться.

Наконец кое-как удалось оттащить бедолагу на обочину. Мужчина взял в багажнике ветошь и зачем-то накрыл ею Барбоса. А потом сел в машину и поехал по направлению к дому. Однако через полкилометра развернулся и вскоре вновь стоял возле пса.

– Да что ж это такое? – твердил он себе. – Дурак я, полный дурак, подумаешь собака, нет… не могу с собой ничего поделать.

Андрей замешкался, стал рассматривать беднягу. Судя по всему, это был пес, как в народе говорят, «дворянской» породы. Впрочем, собака чем-то походила на овчарку. На глаз было видно смешение породистых и беспородных кровей. Ошейника на собаке не было. Черная с проседью шерсть говорила о немолодом возрасте животного. Внизу шерсть была в колтунах и в грязи, смешанной с кровью. Одно ухо было порвано. Потрепало собаку немало. А теперь вот еще и под колеса попал, бедный пес.

– Ладно, крепись, Барбос, в клинику поедем, раз уж вернулся, ну, не могу я тебя тут бросить помирать, хлопот, конечно, ты мне доставил, но да ладно, прорвемся, не впервой.

Андрей бережно взял раненое животное на руки и потащил в машину. Грязного окровавленного пса на новые кожаные сиденья класть не хотелось, но пришлось, куда ж его еще деть такого огромного. Кое-как расправил тряпки и положил. Мужчина вел машину аккуратно, боясь растрясти Барбоса.

Через полчаса добрались до города. В небольшом провинциальном городке была всего лишь одна ветеринарная клиника. Время было рабочее, до закрытия оставалось пару часов.

Раздался телефонный звонок. Звонила Верочка – жена Андрея.

– Где ты? – зазвучал в трубке раздраженный голос, – дома уже давно должен быть.

– Вер, тут кое-что произошло, я, наверное, скоро освобожусь и все-все тебе расскажу, ничего страшного, ты, главное, не волнуйся, – пытался успокоить жену Андрей.

– Что значит кое-что произошло? – еще больше распалялась женщина.

Мужчина ничего объяснять не стал, понял, что бесполезное это занятие, слишком хорошо знал жену, отключил телефон и оглянулся на пса. Собака приоткрыла один глаз.

– Барбос, вот и добрались, ты меня жди, я скоро. Андрей вышел из машины. Пес покорно остался ждать.

Минут через десять вышли люди в белых халатах, положили собаку на носилки, занесли в здание, осмотрели, сделали рентген.

У Барбоса оказались переломаны обе передние лапы, одна со смещением, и повреждены внутренние органы, но несильно. Операции, к счастью, не понадобилось. Раны промыли, кое-где зашили, лапы вправили, наложили гипс, вынесли всего забинтованного.

– А куда я с ним теперь? – спросил Андрей у врача.

Доктор недоуменно посмотрел на мужчину и ответил:

– Это уже ваши проблемы, собачьих приютов у нас нет, в клинике оставить мы тоже не можем, решайте сами, да, и с вас 15000 рублей.

– Сколько?! – переспросил с удивлением мужчина.

Доктор вновь озвучил сумму.

Андрей понимал, что ему надо будет заплатить за оказанную собаке помощь, но не ползарплаты же здесь оставлять, на это он точно не рассчитывал. Однако деваться некуда – пришлось заплатить.

Андрей злился, злился на себя, на собаку, на доктора, на превратности судьбы. С санитаром закинули Барбоса в машину.

– Куда теперь? – думал мужчина. – Бросить нельзя, может, домой – там Вера. Попробую объяснить, она поймет, поворчит, успокоится и поймет. Главное, мне не заводиться, буду молчать, объясню и молчать буду, как рыба. Решено, Барбос, домой ко мне поедешь. Ты тоже веди себя хорошо, а еще лучше молчи, как я.

На улице давно стемнело. К вечеру спустился мороз. Барбос всю дорогу дрожал.

Машина подъехала к дому. Андрей вытащил собаку, сделал шаг, поскользнулся, но устоял, посмотрел на окна – в его квартире горел свет. Мужчина очень устал, присел на скамейку, обдумывал, что скажет жене. Слова на ум не шли. Решил, будь как будет, и пошел к лифту.

Соседи не попались – это уже хорошо. На их расспросы отвечать не хотелось. Андрей с Барбосом подошел к двери, положил пса на коврик и позвонил. Открыла Вера.

– Явился! На часы смотрел? Пьяный что ли? – бросилась в атаку жена. – Грязный какой-то, лохматый.

Андрей вошел в квартиру, Барбос остался в подъезде возле двери.

– Вер, не злись, устал я, Вер, я собаку сбил, ну бросился пес через дорогу.

– Что ж бывает, сбил и сбил, что тут такого? Или теперь всю жизнь себя корить будешь? Где был-то так долго? – спросила жена, чуть смягчив голос.

– Не смог я…

– Что не смог? Говори уже…

– Не смог пса бросить, в ветеринарку возил.

– Час от часу нелегче. Нужны тебе были эти приключения?

– Здесь он, с собой привез. А куда его еще? – выпалил мужчина, решив, что нет смысла тянуть время, говорить все равно надо.

– Кто здесь?

– Пес.

– Пес?

– Да. За дверью лежит. Плохо ему. Лапы переломаны.

– Нет, Андрей, нет! Домой не пущу! Что хочешь делай – не пущу! И за дверью не оставляй – нагадит. Вытащи его на улицу. Заберет кто-нибудь сердобольный. Мне не надо! – завизжала Верочка.

– Вер, ты хоть взгляни, хороший он, вроде, тихий. Я сам за ним смотреть буду. Жалко же. Большой он только, но ничего. Поправится, увезу куда-нибудь. Обещаю.

– Андрей, ты меня не слышишь, я сказала «нет». Это мое последнее слово. Иди мойся, ешь и решай вопрос с собакой, а лучше сейчас его вынеси на улицу, ненормальный ты. Пес тебе важнее жены. Придумал ведь домой припереть, знаешь же, что я живность терпеть не могу.

Мужчине хотелось сказать, даже крикнуть жене, что она не только живность не может терпеть, но и детей, поэтому за пять лет совместной жизни дети у них так и не появились, как он ее и не уговаривал. Но Андрей промолчал. Обещал же себе молчать.

– Деньги получил? – спросила Вера.

Андрей кивнул.

– Вер, я половину в ветлечебнице оставил, бесплатно же не лечат у нас животных, – признался мужчина.

– Идиот, пять лет с идиотом живу, – выпалила супруга. У нас же планы были, хотели потратить…

Вера заплакала.

– Ты со словами поосторожней, ладно, – рассердился Андрей, таких оскорблений он вытерпеть уже не мог, слезы женщины его не тронули. – Устал я, купим в следующий раз тебе сапоги, не разутая ведь ходишь, вон пять пар в прихожей стоит.

Мужчина затащил пса и положил в коридоре. Вера ушла в спальню, она кому-то звонила, Андрей слышал нервный голос и всхлипывания.

– Барбос, – обратился он шепотом к собаке. – Вот так, в своем доме я не хозяин. Терпи, вообще-то она не такая злая. Утром успокоится. Все женщины, наверное, такие, – а потом, задумавшись, добавил: Может, и не все.

Андрей принес собаке кусок колбасы и наполненную водой банку из-под майонеза, пес есть не стал, но воду полакал. Мужчина постелил тряпки и накрыл собаку, потрепал слегка по голове.

– Спи.

Андрей спал в зале. Спал крепко. Пес вел себя тихо.

Проснувшись, мужчина первым делом заглянул в коридор: собака лежала на месте. Затем заглянул в спальню: постель была заправлена, Веры не было. Не было жены ни на кухне, ни в ванной. Что-то тревожило сердце мужчины. Он посмотрел на письменный стол и увидел записку:

«Я ухожу, с неудачником жить больше не собираюсь, за вещами приеду позже».

Андрей скомкал записку, подошел к псу.

– Представляешь, Барбос…

Мужчина показал собаке записку, присел рядом на корточки. Пес смотрел виноватым взглядом.

Прошло минут десять.

– Давай я тебя в комнату что ли отнесу, теперь можно, теперь можно все… Эх, Барбос, Барбосище, Барбосыч, Барбоня мой, вот так бывает в жизни, знаешь, я тут подумал, а может, оно и к лучшему.

Мужчина бережно поднял собаку, отнес на диван, вздохнул полной грудью, расправил плечи, обнял Барбоса. На душе было легко…