Текст книги "Янка при дворе царя Петра"

Новенький двухмачтовый корабль под названием «Марс» предстояло подвергнуть испытанию. Собрав стольников и матросов, Петр велел отдать концы и отправился в плавание. Янке нравилось все: и огромное озеро, и новый корабль. Конечно, это судно было еще не очень большое, чуть больше прогулочного катера, но зато настоящее.

* * *

Петр стоял у штурвала, расставив ноги и сжав поручни. Ветер трепал его темные кудри и раздувал полотняную рубашку. Янка, облазив весь корабль, подошла к нему.

– Почто без дела? – спросил ее Петр.

– Я все сделал, – не сморгнув, соврала Янка. – Дай порулить. – попросила она.

– На, – согласился Петр и уступил ей место у штурвала. – Держи курс по компасу норд-норд-вест. – сказал Петр и указал на компас, привинченный рядом. Янка кивнула и взялась за штурвал. Петр прошелся по палубе, потянулся и ушел в кубрик. Корабль шел плавно, почти без качки. Вскоре Янке стало одиноко и скучно. Вдруг откуда-то сверху спрыгнул Яким.

– Ты, Янка? – удивился он, вытирая руки о штаны. – На посту рулевого?

– Ну, я, – важно ответила Янка, сделав вид, что напряженно следит за компасом.

– А коли, паруса заполощешь? – начал приставать Яким. – Ведаешь, что будет?

– Догадываюсь, – усмехнувшись, коротко ответила Янка. – Иди себе, не мешай. Завидуешь, завидуй молча!

– Вот еще! – возразил Яким, прохаживаясь по палубе возле нее. – Просто упреждаю, чтобы под линек не попасть.

– Забота! – проворчала Янка, переложив штурвал по курсу. – Шел бы да делом занимался!

– Ты-то деловой! – начал задираться Яким.

– Уйди по-хорошему, Яким, а то пожалеешь! – предупредила Янка, не спуская глаз с компаса, хотя уже практически не видела стрелки от вскипавшей злости. А он подтрунивал над ней:

– Ой-ёй, напужал! Да я сильнее тебя, мне уже скоро шестнадцать! А тебя индюк соплей перешибет! – Яким раззадорился, озорство светилось в его зеленоватых глазах.

– А вот это уже оскорбление! – сквозь зубы процедила Янка, последними усилиями сдерживаясь, чтобы не бросить штурвал. На палубе появился Иевлев, подошел к Янке.

– Устал, Янка? Давай сменю, – он занял ее место. Она облегченно вздохнула, бешено оглядела палубу, подбежала к Воронину, сидевшему на рулоне каната, и вцепилась в него.

– Щас я тебе такого индюка покажу!

– Пусти! – Яким оторвал ее от себя и поднялся. – Подумаешь, уж и пошутить нельзя! – он усмехнулся и хотел было уйти. Но от Янки это было не так-то просто. Она резко развернула его к себе и приемом самбо кинула через бедро.

– Это тебе за индюка! – выдохнула она.

– Ах, так! – взвинтился Яким и вцепился в Янку. Она опять кинула его через бедро. Он рухнул в моток канатов, которые были сложены у борта.

– А это тебе за меня! – сказала Янка, удовлетворенно глядя, как Яким выбирается из канатов. Он уже разозлился и кинулся в драку. Они свалились в угол между бочками. Янка оказалась проворнее Якима и, вывернувшись, уселась на него верхом.

– Проси прощения, хвастун! – бешено выдохнула она, покраснев.

На палубу вышел Петр, заметил какую-то возню за бочками и с интересом пошел посмотреть. Опять Янка дерется только теперь с Якимом. Петр гневно крякнул, вытащил Янку за шиворот, тряхнул и поставил на ноги.

– Как о стену горохом! – выдохнул он. – Быстро в каюту! – велел Янке и шлепнул ее. Она недовольно сопя, молча пошла в каюту. Петр кинул сердитый взгляд на Якима и погрозил ему кулаком. Тот быстренько испарился, чтобы не попасть под горячую руку. Петр еще огляделся, кивнул Иевлеву, стоящему у руля и пошел в каюту.

* * *

Янка, надувшись сидела на лавке. Петр вошел, прищурился.

– Вот объясни мне, может, я не понимаю чего, – без гнева, даже как-то спокойно заговорил он, – почему ты постоянно лезешь на рожон, задираешься? Это у тебя дома так принято, да?

Янка хмуро посмотрела на него, отвернулась.

– Нет, – тихо сказала она. – Просто я не люблю, когда меня достают! – она решительно взглянула на него. – Ну что, мне ложиться или может в угол встать? – она покраснела, кусая губы. Он усмехнулся, подсел рядом, обнял ее за плечо.

– Ты удивительный, странный и непонятный мне человек, – тихо сказал Петр. – Я никогда не встречал таких. Я не буду тебя наказывать, ты… – он вдруг взъерошил ей волосы и посмотрел в глаза. – Вот кабы не твой характер да не штаны, ты как девчонка, вон глазищи-то какие. Любая позавидует.

– Да иди ты! – Янка грубо вырвалась. – Хватит мне лапшу на уши вешать! Без девчонки своей уже соскучился?

Петр несильно дал ей подзатыльник, строго погрозил пальцем.

– А вот о ней говорить не смей! Остынь лучше! – велел он, и подсев к столу, начал писать письмо. Янка вздохнула, немного успокоилась и вдруг почувствовала себя утомленной. Она растянулась на лавке и задремала. Петр окончил писать письмо, обернулся, увидел: Янка спит. Он усмехнулся, подсел рядом и погладил Янку по волосам. Нет, не девчачий характер, слишком смелый, подумал он, тихо поднялся и вышел.

* * *

На палубе он подошел к Иевлеву.

– Ну, как, не сбились с курса?

– Точно идем, – ответил тот. – Молодец, Янка, ни на градус не сошел! А где он, государь?

– Умаялся, спит, – усмехнулся Петр. – А как с Якимом сцепился, видал?

– Видал, да только Яким сам виноват, он Янку еще у руля задирал. Кабы меня так, я бы тоже с ним побился!

– Вон как! – нахмурился Петр. – Яким стало быть зачинщик! – и крикнул. – Данилыч!

Меньшиков через секунду возник перед ним.

– А ну, смени Сильвестра! – и когда приказ был выполнен, Петр велел. – Сильвестр, ну-ка Якима ко мне! – а сам встал у борта.

* * *

Воронин торопливо подошел.

– Звал, государь?

– Звал, – не глядя на него, ответил Петр и велел. – А ну, сказывай, как было!

Яким посерел, и тускло сказал:

– Так я же пошутил, а он…

– Шутил?! – гневно оборвал его Петр, весь повернувшись к нему и сверля Якима взглядом. – С парусами шутил?! А ты ведал, что бы было, коли заполоскал Янка паруса?! Ведал?! – бешено вцепился он в Якима.

– Ведал, – совсем позеленев от страха, пробормотал Яким, дрожа как лист.

– Стало быть, под линек мальчишку, тать! – Петр врезал Якиму по челюсти, тот упал. А когда поднялся, Петр, не глядя на него, глухо сказал. – Прочь с глаз моих! – и крикнул. – Чтоб я тебя не видел! – топнул ногой. Яким исчез.

Петр еще постоял у борта, пока не прошло бешенство, потом подошел к Меньшикову.

– Данилыч, с берега дашь ему письмо к Гордону, да пригрози, чтоб доставил! – зло оскалился. – Видеть его не могу! Понял?

– Сделаю, мин херц. – спокойно кивнул Алексашка, продолжая следить за компасом. Петр хлопнул его по плечу и пошел в каюту.

* * *

На закате корабль бросил якорь возле какого-то монастыря. Янка проснулась и, выслушав несколько наставлений от Петра, касаемо поведения, отправилась со всеми на берег. На нем уже стояла делегация монахов во главе с патриархом. Все они в пояс поклонились подошедшему Петру.

– Здрав будь во веки веков государь, надежда наша, – сказал патриарх. Петр поцеловал ему руку и тоже поклонился.

– Здравствуй, святой отец, – смиренно ответил он, – не оставь в ночи, прими братьев своих под кровлю.

– Просим, государь, – еще раз поклонился патриарх и увидел Янку. – С тобой отрок, государь? Подойди ко мне, сын мой! – обратился он к Янке. Она подошла, немного заробев.

– Как тебя звать?

– Янка, – смущенно ответила она.

– Не из поляков будешь?

– Немного, – кивнула Янка. – Дед у меня поляк.

– Значит одной веры, христианской. Православный?

– Наверное, – пожала плечами Янка и совсем смутилась.

– Как так? Крещеный?

– Не знаю.

– А который же тебе год? – удивился патриарх.

– Четырнадцатый, – соврала Янка, честно глядя на патриарха.

– Однако надо мальчонку крестить, государь, – сказал патриарх, когда они медленно шли в сторону монастыря. – Не гоже ему нехристем-то ходить.

– Что ж, завтра и окрестим, – сказал Петр. – Я сам крестным буду. А, Янка? – он посмотрел на нее. – Ты как, согласен?

– Вау! Круто, Пит! – восхищенно ответила Янка.

– А родители что ж тебя не окрестили? – снова спросил патриарх у Янки.

– Тут я не в теме, честно говоря, – пожала она плечами. – Бабушка коммунисткой прожженной была. А предкам все время некогда, они вечно в командировках. Поэтому наверно мне не повезло.

– За родителей ты не в ответе, а вот их ошибку мы завтра исправим, – сказал ей патриарх, мало что поняв из ее рассказа.

* * *

Они вошли в монастырь. Янке, конечно, было любопытно, но там не понравилось. Длинный коридор был освещен сальными свечами. По обе стороны кельи и только в трапезной более менее. С дороги Петр пошел в баню вместе со стольниками. Звал Янку, но она отказалась.

– Что же ты, Янка? Ведь крестины завтра, не гоже тебе немытым быть, – укорил ее Петр.

– У меня от жары голова болит, а душа как я понимаю, здесь нет, – нашлась Янка, – я на озере скупнусь.

Они вышли на монастырский двор. Петр пошел в баню, недоумевая все-таки янкиному отказу, а Янка нырнула в калитку, находящуюся в высокой монастырской стене, от которой шла тропка к озеру.

– Смотри, не долго, поздно уже! – крикнул ей вдогонку Петр.

– Ладно! – донеслось до него уже с берега.

Янка быстро вымылась, предварительно тщательно замаскировавшись в камышах.

* * *

После бани ужинали в трапезной пирогом курником с квасом.

– А как разбойники в лесах, пошаливают? – прихлебывая квас, спросил Петр у патриарха.

– Да не сказать, чтоб шалили, но есть, – ответил патриарх, – однако не разбойники страшны, государь, слуги Софьины повсюду рыщут, опасно тебе очень-то разъезжать. Но у нас будь покоен, люди верные.

– Спасибо, отче, – сказал Петр, чуть нахмурившись, лицо его сделалось озабоченным. Потом тряхнул кудрями, словно отгоняя мрачные мысли. – Что ж, спасибо за хлеб-соль, спать, наверное, надо, а то крестины завтра. Вон и будущий крестник уже носом клюет. – Петр засмеялся и потрепал Янку за еще влажные волосы. Патриарх поднялся, за ним поднялись все остальные.

– Пойдемте, провожу вас в ваши кельи, – сказал патриарх и вышел из трапезной. Все пошли за ним.

* * *

Келья, в которую привел патриарх, была небольшая, и чувствовалось предназначенная специально для гостей. Небольшое окошко, совершенно гладкие стены, возле окна стол, в углу икона с лампадой, две кровати у противоположных стен, лавка у стола, вот и вся мебель.

Стольников разместили в соседних кельях. Петр велел Алексашке спать тут, как он выразился, ну а Янка была уже чем-то самим собой разумеющимся. Так как кровати было только две, Меньшиков великодушно уступил ее Янке, а сам улегся на привычное для себя место на лавке, подстелив на нее одеяло. Янка тоже проявила великодушие и предоставила Алексашке свою подушку, так как вообще не умела на них спать. Он было, сначала отказывался.

– А как же ты, Янка?

– Бери, все равно она ночью на полу будет, такой вот я спальник, – она улыбнулась.

– Ну, все, кончайте базар! – вмешался Петр, уже устроившись на своей кровати. – Алексашка, туши огонь!

Меньшиков задул свечу и заворочался, поудобнее укладываясь на лавке. А Янка таращила глаза в темноту. Когда они немного привыкли, она увидела через окно, что на небе мерцают звездочки. Янка приподнялась на локте, чтобы лучше видеть. А как их много, подумала она с восторгом, обожаю смотреть на звезды. Она села на кровати, но обзор звездного неба сквозь такое скупое окно не увеличился. Тогда Янка тихо слезла с кровати и на цыпочках приблизилась к столу.

– Куда? – раздался в темноте голос Петра.

– Я только чуть-чуть, на звезды посмотреть, – шепотом попросила Янка.

– Марш в кровать! – в полголоса велел Петр. – Не то я тебе на заднице такие звезды нарисую, неделю сидеть не сможешь! Живо!

– Ну, Пит, ну, немножко…

– Я кому сказал! – гневно прошипел Петр.

– Ляжь, Янка, для ради Бога от греха! – вставил голос Алексашка. – Не гневи Бога!

– И меня тоже! – добавил Петр. – Спи, Янка.

Она вздохнула и повиновалась. Но как нарочно спать не хотелось (еще бы, выспалась на корабле). Хоть глаз коли, подумала Янка, вот елки! И еще, словно бес подмывал ее подняться и уставиться в ночное небо. Ладно, подумала Янка, сейчас они выключатся, тогда и насмотрюсь, сколько захочу.

* * *

Лежа с открытыми глазами, Янка прислушивалась к дыханию своих «воспитателей». Первым засопел Алексашка, а Петр еще поворочался, повздыхал, наконец, и он засопел ровно. Порядок, подумала Янка, и тихо спустила ноги с кровати. Обулась и снова подошла к столу. Заглянула в окно, но скоро ей надоело рассматривать маленький квадратик неба, ограниченный окошком. Пойду, подышу на волю, решила она и, осторожно ступая, неслышно вышла из кельи. В коридоре монастыря было удивительно тихо, только было слышно, как во дворе монастыря постукивает колотушкой сторож.

Янка осторожно прошла по коридору, тускло освещаемому сальными свечами и на всякий случай посмотрела на часы. У, только одиннадцать, усмехнулась про себя Янка, детское время.

* * *

Она вышла во двор и тут же столкнулась с монахом-сторожем.

– Эй, малец, ты чего тут? – тихо спросил сторож.

– Да так просто… – немного смутилась Янка.

– Ты может до ветру? Так за угол зайди, – сторож указал ей направление.

– Ага, спасибо! – уцепившись за эту идею, кивнула Янка и быстро забежала за угол.

Сторож, стуча колотушкой, пошел дальше, а Янка побежала вдоль высокой монастырской стены. Увидела небольшую дверцу в стене, и, не задумываясь, вышла за стену наружу. Осмотрелась. Монастырь стоял как на необитаемом острове – вокруг был только лес. Без гитары и сумки, которые Янка оставила на корабле в каюте Петра, было довольно непривычно, как-то пусто в руках. Поэтому она засунула руки в карманы и не спеша, пошла вдоль стены, глядя в небо. Вот это был обзор! Любуясь, Янка даже не заметила, как отошла в сторону леса.

Янка нашарила в кармане три золотых из подаренных Петром, которые она взяла с собой на всякий случай, и проверила привязанный к резинке в рукаве складной нож, тоже взятый на всякий случай. Крепко пахло травами, земляникой, сверчили кузнечики, где-то квакали лягушки. Янка присела возле какого-то дерева на траву и уставилась в усыпанное звездами небо XVII века. Засмотревшись, Янка забыла все на свете.

* * *

Вдруг… тонкий ее слух уловил тихий говор и шорох шагов. Янка прижалась к дереву, отползая немного в траву. От леса отделились две тени. Янка насторожилась, романтическое настроение мгновенно улетучилось. Она бесшумно спряталась за ближайший куст и стала наблюдать. К дереву, возле которого она только что мечтала, подошли двое мужчин в стрелецкой одежде. Янка затаила дыхание.

– Федька сказал, что царский щенок вроде вышел оттель. – он кивнул в сторону монастыря. – И чего ему не спится? – он зевнул и почесался.

– И на кой черт Софье сей мальчишка? – недовольно сказал второй. – Вот ищи его теперя, эка темнотища, хоть ба луна была.

– Его, Федька сказывал, уж давно у младшего-то государя приметили. Больно уж, говорят, умен. Софье, вишь, зело интересно, чего государь поделывает, вот она и велела того щенка изловить, да и выспросить. Дитё, известно быстрее скажет, чем кто другой.

Янка похолодела. Интересно, подумала она, их только двое или целый гарнизон. Ей стало не по себе. А стрельцы, тем временем приблизились к ее кусту, оглядывая деревья.

– И чаво нас с тобой послали? – снова заговорил один из них. – Наврал твой Федька, нету тут никого.

– Да нет, он вроде к леску двинул, далеко не ушел, где-то тут ходит, пошли дальше.

Надо сматываться, подумала Янка, и только хотела отползти на четвереньках подальше, как под ногой громко треснул сучок. Янка мысленно выругалась и замерла. Стрельцы тоже остановились.

– Слыхал? Вроде ходит кто-то.

– Да нет, почудилось.

– Глянь, а куст будто шевелится!

Они подошли к янкиному кусту. Она замерла и даже затаила дыхание. Стрельцы снова прислушались.

– Ветер, наверное, – сказал один. – Пойдем дальше, поглядим.

* * *

Они отошли, а у Янки как на грех защекотало в носу. Она обеими руками зажала его, чтобы не чихнуть. Если чихну, мне конец, пронеслось в голове. А проклятый чих прямо как пером лазил в носу и провоцировал Янку на это самоубийство. Только бы они отошли подальше, мысленно молила она, теребя и зажимая нос, едва не отрывая его. Щекотание вроде прекратилось, Янка облегченно вздохнула и тихонько поползла в сторону монастыря, прислушиваясь к каждому шороху. Но на этот раз слух ее подвел, стрельцы ушли не очень далеко. Янка обнаружила это только когда высунулась из травы. И, не успев зажать нос, громко чихнула. Стрельцы обернулись на шум.

– Гляди-ка, вот он! Окружай его! – они с двух сторон пошли на Янку. Путь к монастырю был отрезан, оставался только лес. Янке некогда было думать, и она бросилась бежать.

– Ах ты, дьявол! Стой, щенок! – и стрельцы бросились за Янкой.

* * *

Петр проснулся ровно через час после того, как Янка тайком ушла из кельи. Ему захотелось пить, и он растолкал Алексашку.

– Сашка, черт, спишь? Дай квасу!

Меньшиков очумело вскочил с лавки, почесываясь, налил в кружку квасу из кувшина, стоящего на столе, подал Петру и зевнул. Петр напился и мельком глянул на янкину кровать. Пусто! Он сорвался с места:

– А Янка где?!

– Не знаю, мин херц. – сразу проснувшись, пожал плечами Алексашка. – Может до ветру вышел?

– Что ж подождем, как придет. – нехорошо усмехнулся Петр, мысленно уже обрывая Янке уши. Прошло минут десять, Янка не появилась. Алексашка уже начал задремывать. Прошло еще пятнадцать минут. Петр заволновался по-настоящему.

– Кажись беда, мин херц! – тоже встревожился Меньшиков.

– Буди всех! – велел ему Петр, на ходу хватая кафтан. Алексашка торопливо надел штаны и вышел. Через две минуты все были на ногах. Для начала Петр велел поискать в монастыре и на дворе. Поиски ничего не дали. Он послал поглядеть вокруг, результат тот же. Начали расспрашивать сторожа.

– Видал я твоего парнишку, государь, – с поклоном ответил тот. – С час назад али более, не скажу. Он вроде до ветру вышел, ну, я показал, куда пойти, а сам вокруг пошел и больше его не видел.

– Покажи, куда он пошел, – велел Петр. Сторож повел его за угол здания.

– Вон туда, государь.

– Мин херц, гляди-ка. – Алексашка указал на каменную стену, в которой была дверца. Она была приоткрыта. Петр вышел наружу. От дверцы шла тропка к озеру.

– Пошли людей озеро проверить, – упавшим голосом сказал он Меньшикову. Тот сразу понял его опасение.

– Мин херц, ты только не думай про плохое!

– Дурак! – взорвался Петр. – Мальчишка пропал, а ты каркаешь! Ступай! Живо!

Алексашка, тоже напуганный исчезновением Янки, мигом бросился исполнять приказ царя. Только бы с ним ничего не случилось, подумал Петр, с волнением глядя, как люди с факелами и баграми поплыли в лодках по озеру. Патриарх, тоже разбуженный происшедшим, направил несколько монахов к лесу.

– Рано тревожиться, государь, – спокойно говорил он Петру, приведя его в трапезную и усадив на лавку. – Ничего еще не случилось, найдется твой постреленок.

– Янка, братишка, где же ты? – одними губами произнес Петр.

* * *

В трапезную вошел монах, из посланных патриархом на поиски к лесу.

– Нашли, государь! – махнул он поклон.

– Янку?! – вскинулся Петр.

– Нет, шапчонку его, – монах подал Петру синюю бейсболку.

– Где нашли?

– Да тут, недалеко в лесу.

– Веди туда! – Петр решительно встал, сжимая в руке бейсболку, и стремительно вышел за монахом. Тот привел его к тому месту, откуда начался побег Янки. Подошел патриарх в сопровождении двух монахов державших факелы. Они осветили место происшествия.

– Натоптано, словно табун пробежал, – рассматривая помятую траву, сказал Петр.

– Гляди, государь, тут еще следы, – сказал патриарх. – Уж не разбойники ли?

Подошел Алексашка.

– Мин херц, трудновато в потемках искать на озере.

– Он не утонул, – уверенно сказал Петр. – Гляди, – он указал на траву. Алексашка глянул и даже свистнул. Петр показал ему янкину бейсболку.

– Да, незадача, – почесал в затылке Меньшиков. Он взял у одного из монахов факел и осветил следы. – Нет, это не разбойники, – уверенно сказал он, наконец.

– А ты почем знаешь? – спросил Петр.

– А вот гляди, – он осветил следы, наклонясь к самой земле. – Видишь, вот тут каблук, а вот здесь. – Алексашка провел пальцем по следу. – Здесь подковка.

– Ну и что? – спросил Петр, присев рядом на корточки.

– А то, я эти подковки очень даже хорошо знаю. Когда еще пирогами на базаре торговал и пинки получал. Стрелецкие подковки-то, мин херц.

– Так. – Петр поднялся и нахмурился. – Стрельцы. А где стрельцы, там и Софья. Все поиски перенести в лес! – велел он.

– Не пойдет так, государь, уж ты прости, – вмешался патриарх. – Такая темень. До утра подождать придется. А то время потратим и все без толку.

– А вдруг они его поймают?! – с волнением спросил Петр.

– Не думаю, – усмехнулся патриарх. – Такого зайца в чистом поле мудрено поймать, не то, что в лесу. Коли до утра не объявится, тогда и искать будем. А пока отдохни, государь, да и людей успокой.

– Да какой тут отдых. – Петр вздохнул и повернулся к Алексашке. – Ступай, скажи, что поиски до утра откладываем, – и когда тот ушел, снова вздохнул и пошел с патриархом в монастырь.

* * *

Янка неслась, не разбирая дороги, а где-то недалеко трещали сучки, и доносилась ругань стрельцов. Она бежала, уже не чувствуя ног, ветки хлестали по лицу. Янка обернулась, ничего не было видно, но по доносившемуся хрусту и ругани, она поняла, что преследователи близко. Оглядываясь, она побежала вперед, но тут споткнулась и щучкой угодила в густые заросли папоротника. Припав лицом к земле, Янка отчаянно ждала конца. Тем временем нарастающий хруст веток смолк совсем рядом. Стрельцы подбежали:

– Куды он делся?

– Да наверно вперед побёг!

– Не, там дальше болото, он вправо свернул! Побегли! – и они, тяжело стуча сапогами, побежали направо. Когда шаги смолкли, Янка осторожно поднялась и поняла, почему спасена. Папоротник слишком густой, чтобы в темноте меня можно было рассмотреть, пролетела мысль. Янка почти не обрадовалась спасению. Она отчаянно огляделась и припустилась назад, надеясь выбежать к монастырю, но лес не редел. Она остановилась и прижалась к дереву. Заблудилась, пронеслась тревожная мысль, так ведь и до рассвета не выберешься. Необходимо было собраться с мыслями и, призвав на помощь трезвый рассудок, Янка начала соображать. Приказав себе вспомнить направление плаванья, она определила координаты монастыря и мысленно проделала путь до леса. Если расчеты правильные, то бежала она на юго-запад, значит, обратно нужно идти на северо-восток. Янка вытерла слезы и посмотрела на часы, нажала кнопку и перепрограммировала их на компас. Когда зеленая стрелка компаса замерцала на циферблате, Янка определила направление и пошла. Но потом остановилась: ведь когда она бежала, то петляла как заяц. Весь план спасения лопнул как мыльный пузырь. Янка в отчаянье села под дерево.

* * *

Ничего конкретного в голову не приходило, действовало только воображение. Сначала Янка представила, как Петр проснется, если уже не проснулся, обнаружит ее исчезновение, если уже не обнаружил, пошлет весь монастырь на поиски, если уже не послал, и ее будут искать, если уже не ищут. Дальше отказывало даже воображение, и подкатывалась тошнота от безвыходности и одиночества. Мне плохо без него, потому, что он единственный мой знакомый в этом веке, подумала Янка. Это если бы я попала в другую страну или город, который не знаю. Но есть и еще что-то, Янка вытерла слезы, мысли потекли дальше, я привязалась к нему, несмотря ни на что. Пусть что хочет, делает, я готова к любым его выпадам, только бы вернуться. Потосковав немного, Янка вздохнула и пошла наугад. А мысли, одна мрачнее другой так и лезли в голову. Вот пришибут тебя разбойники или медведь порвет, будто шептал кто-то зловеще в голове, вся история кувырком пойдет, и все из-за тебя, из-за тебя! Немного погодя, у Янки начала кружиться голова, и она почти не понимала, куда идет. Еще через какое-то время между деревьями мелькнул огонек. Янка из последних сил подошла ближе, прижалась к дереву. У костра возле землянки сидели бородатые мужики и о чем-то беседовали. Янка сделала шаг в их сторону, но тут в глазах у нее потемнело, и она без чувств упала к ногам подошедшего часового. Обморок был недолгим, просто от сильного волнения и усталости.

* * *

– Атаман! – крикнул часовой. – Глянь-ка, мальчонка! Упал, видать с голоду.

Он взял Янку на руки и отнес к костру.

– Ишь, тощий, какой, и одет неважно, – заговорили вокруг. Кто-то брызнул Янке в лицо водой. Она открыла глаза. На нее смотрели добрые бородатые лица.

– Отживел, горемыка, – улыбнулся часовой. Янка, дико озираясь, села.

– Вы разбойники? – спросила она.

– Да вроде того, – ответил чернобородый мужик в красной шапке, атаман. – А ты кто ж такой, откуда, как тебя звать?

– Отвечаю по пунктам. – Янка кашлянула. – Я ученик десятого класса из… – тут она сделала паузу. – Ну, скажем издалека, а зовут меня Янка.

– Поляк что ли? – усмехнулся атаман.

– И вы туда же! – с досадой сказала Янка. – Не поляк! Дед был поляком, просил так назвать!

– Вишь ты, смелый! – атаман удивленно приподнял бровь. – А как же ты в лесу-то очутился, да еще ночью?

– Меня хотели похитить, – серьезно сказала Янка. – А я сбежал и заблудился.

– Тебя?! – все захохотали.

– Видать важная ты птица! – смеясь, сказал атаман. – А по виду и не скажешь! Ну, ладно, а теперь давай по правде, – тоже посерьезнел он. – Как на духу, выкладывай, да не бойся, не обидим.

– Не верите, не надо! – пожала плечами Янка. – Только я правду говорю. Мне необходимо срочно попасть в монастырь, тут недалеко. Пожалуйста, проводите меня, это очень важно!

– А зачем тебе в монастырь? Ты там послушник, что ли? – атаман протянул ей кусок жареного мяса и хлеб. – На-ка, поешь и расскажи.

– Ну ладно, только не говорите никому, то, что я вам скажу, – жуя, сказала Янка. – В общем, мы на корабле по озеру плыли и остановились на ночлег в монастыре. Я вышел погулять, а тут стрельцы на меня накинулись, я бежать, и вот заблудился.

– Так ты не один в монастыре? А с кем же? – атаман заинтересовано посмотрел на нее.

– С младшим царем и его людьми, – вздохнула Янка. Все внезапно замолчали. Янка настороженно обвела глазами мужиков и растерянно поглядела на атамана. Он крякнул.

– Это с Петром Алексеичем? Так? Гм, – атаман вел себя так, будто Янка поставила перед ним какую-то сложную задачу.

– Послушайте, мне нужно срочно попасть в монастырь, чтобы предупредить его. Возможно, царю угрожает опасность, – с волнением сказала Янка и вдруг испуганно спросила. – А вы за кого?

– Как это? – не понял ее атаман.

– Ну, кого вы поддерживаете, Софью или царей?

– А мы сами за себя, – засмеялся атаман. – Нам что поп, что батька! Младший-то государь младешенек еще, Иван болен. У Софьи выходит вся власть, пусть мудрует, как хочет, нам нет дела. У нас свои законы. Понятно тебе?

– Я совершенно с вами не согласен, по вашему выходит, вам все равно, что будет с вашей страной, а значит и с вами. Сегодня вам хорошо, а что будет завтра,… а если завтра, вас найдут да и перевешают те же слуги Софьи. Вам опять не будет дела?

– Ну, ты хватил! – атаман, похоже, начал сердиться.

– Я вас, конечно, не агитирую, но послушайте меня, у Петра есть сила, талант и большой потенциал, чтобы управлять государством самостоятельно. И если сейчас вы его поддержите и поможете встать у власти, потом вам же от него благодарность будет, – сказала Янка и сама испугалась, того, что сказала.

Все у костра напряженно молчали. Атаман внимательно посмотрел на Янку.

– Умен ты, малец, а по виду не скажешь! – наконец вымолвил он. – Есть тут над, чем подумать. Ладно, – он улыбнулся Янке. – Покумекаем на досуге.

– Так вы проводите меня? – спросила Янка.

– Куда? Темень-то, какая. Ты уж ночуй, а на рассвете дам я тебе проводника, – атаман поднялся. – Пошли, спать тебя положу, полуночник!

Он привел ее в землянку.

– Вот ложися тут на лавке, отдыхай. Эх, ты, бедолага! – он засмеялся и вышел. Янка тут же улеглась и мгновенно заснула.

* * *

Атаман снова пошел к костру. К нему подсел один из мужиков.

– Мальчонка правду сказал, атаман. Гнались за ним двое из Софьиных. Наши их тут недалеко видали, но шуму не понимали.

– Верно сделали, – тихо согласился атаман. – Шуметь нам ни к чему. А вот последить за ними надо будет, чтоб на обратном пути мальца не схватили. Возьми людей, действуй.

Мужик кивнул и пошел выполнять приказ.

* * *

Чуть свет Янку растолкал сын атамана, ровесник Петра:

– Вставай, Янка, уж скоро рассветет!

Янка быстро вскочила, и вместе с ним вышла из землянки. Атаман жарил на костре какую-то птицу.

– А, встал, полуночник! – улыбнулся он, увидев Янку. Она кивнула.

– Спасибо вам за ночлег, мне пора.

– Ну, ступай с Богом, Степка проводит тебя. А то может, с нами останешься, а?

– Не, спасибо, не могу, – смущенно улыбнулась Янка.

– Ну, прощай!

И они со Степкой зашагали прочь из лагеря разбойников. Степка вывел Янку на просеку.

– Дальше один пойдешь, – сказал он. – Вот тропинка, в аккурат к монастырю выйдешь.

– Спасибо, – улыбнулась Янка. – Держи, проводник! – она вложила ему в ладонь золотой и пошла не оглядываясь. Через пять минут деревья поредели, и Янка узнала знакомую стену, ту самую, в которой она ночью обнаружила дверцу. А небо уже посветлело.

* * *

Янка осторожно просунула голову в дверь и огляделась. Вроде пока тихо. Она крадучись пошла вдоль стены к зданию монастыря. Не успела она завернуть за угол, как вдруг…

– А вот и кот-гуляка, наконец, пожаловал! – раздался совсем рядом знакомый до противности голос. Янка обернулась, к ней подошел Алексашка.

– П-привет. – заикаясь от неожиданности, выдавила Янка. – А почему ты не спишь? Ведь еще рано.

– Рано?! – Алексашка гневно выкатил на нее глаза. – А по мне так поздно, кажись! Ты всем тут ночь в день превратил, шлялся невесть где! Государь чуть умом не тронулся, когда ты исчез! – он схватил ее за шиворот и поволок за собой. – Все озеро перелопатили, весь монастырь перевернули, уж Бог знает, что передумали! – говорил он, волоча Янку. Она молча слушала его проповедь, готовясь мысленно к следующей серии. Они вошли в монастырь. В трапезной было все его население, а так же стольники и Петр.

* * *

Алексашка втолкнул в трапезную перепуганную и смущенную Янку.

– Вот он, пропащий наш!

На секунду воцарилась немая сцена, потом все стольники дружно бросились к Янке и чуть не задавили в объятиях. Такой радости она никак не ожидала, глупо улыбалась, растерянно глядя вокруг. Петр подошел последним. Все отошли, а Янка вскинула на него виноватые глаза. А он вдруг прижал ее к себе и начал целовать в голову.

– Янка, господи, живой! Как же ты нас напугал! Ты как цел, невредим? Ничего не болит? – он с тревогой посмотрел на нее.