Текст книги "Пока бьется сердце"

А не шагнуть ли нам в космос?

Участие в полетах на невесомость на летающей лаборатории Ту-104 показало, что мой организм хорошо адаптируется в столь необычных условиях.

Анализируя все свои возможности, я пришла к выводу, что мной уже освоены отдельные элементы подготовки к полету в космос. Выполнено 383 прыжка с парашютом, состояние невесомости переношу хорошо. На центрифуге в Сокольниках выдержала перегрузку порядка 5 g. Работая ведущим инженером по летным испытаниям, освоила пилотажно-навигационные системы. И что самое главное – это огромное желание посвятить всю свою жизнь любимому делу. Космос – это дальнейшее развитие авиации.

И я решила действовать самостоятельно. Ведь в то время все сведения о подготовке космонавтов были строго засекречены. Нас, таких отчаянных индивидуалистов, набралось трое: Валентин Перов – летчик-испытатель, Валерий Нечаев – военпред и я.

Всевозможными окольными путями мы узнали, где и когда заседает Приемная комиссия по набору в отряд космонавтов. Вообще мы были чудаками – ведь в нашем институте шла основная методическая работа по подготовке космонавтов. Надо было просто посоветоваться хотя бы с Марком Лазаревичем Галлаем, которого я хорошо знала. Он рассказывал мне о тренировках, которые отец проводил с ним перед выполнением сложных полетов.

В один из дней работы Приемной комиссии наша троица направилась в Москву на «первый штурм космоса». Как ни странно, но на заседание комиссии нас допустили. Очень детально, подробно беседовали с каждым в отдельности. Все очень тактично, вежливо. Обещали сообщить решение комиссии. Пожелали удачи. Мы были рады весьма дружелюбному приему. Сразу не отказали, значит, есть шанс на следующий этап – это медицинская комиссия. Но следующий этап – только после разрешения Приемной комиссии. Это был маленький, но все же успех.

Решили отметить это событие, благо ресторан «Динамо» был рядом. Но не все так просто, оказывается. Швейцар категорически не хотел пропускать меня: «Стиляг у нас не пускают!» Это я-то стиляга? Вот смех-то! Я приехала на комиссию после полета и была одета в летную меховую куртку и брюки. Оказалась стилягой. Швейцар был крепким орешком и строго охранял свой объект от стиляг.

Что ж, пришлось купить шампанского в магазине и отметить это событие на фабрике-кухне, расположенной рядом с рестораном. Но там всюду висели предупреждения, запрещающие распитие алкогольных напитков. Но шампанское мы все-таки выпили «ЗА УДАЧУ!» И грустно, и смешно. Но молодость полна задора и веселья. Через некоторое время по телефону мне сообщили о вызове на медицинскую комиссию…

Эта комиссия не простая. Отбор в отряд космонавтов. С трепетом перехожу из одного кабинета в другой. Пока все нормально. Вхожу в кабинет отоларинголога. И вот здесь сразу же начались мои неприятности. За правой ушной раковиной обнаружили рубец. Это результат операции, перенесенной в возрасте 4 лет. В то время еще не было сильных антибиотиков, чтобы остановить воспаление среднего уха, пришлось делать трепанацию черепа.

«Все, голубушка! С вами вопрос ясен, следующий!» Вот эта операция и сыграла роковую роль в моей «космической» карьере. «А вдруг вам станет плохо? Особенно при резких перепадах давления. В космосе все может быть». В отчаянии помчалась я в свой институт к нашим медикам. Рассказав о результатах медкомиссии, попросила их посадить меня в барокамеру и «поднять» на большую высоту, а потом резко «сбросить давление». Сопротивлялись милые медики: «Ведь тебе же будет больно». Но, как выяснилось в ходе эксперимента, больно действительно было, очень даже больно – здоровому уху, а правое, оперированное, почувствовало что-то вроде щекотания. Попросила медиков сделать запись о проделанном эксперименте в мою медицинскую книжку. Привожу ее текст:

«…22.03.62 г. «Подъем» в барокамере с кислородным прибором КП-24 на высоту 10 000 м на предмет определения степени переносимости изменения барометрического давления. «Спуск» и «подъем» до 5000 м со скоростью 15–30 м/сек. «Спуск» и «подъем» с Н=10 000 м до Н=5000 м со скоростью 70–90 м/сек. Переносимость хорошая. Самочувствие хорошее. Площадка на Н=10 000 м 15 минут.

Мл. научный сотрудник п/я-12 Нарциссов».

С этой записью в медицинской книжке я вновь помчалась к Председателю медицинской комиссии генералу Бородину. Но он был непреклонен. Как бы чего не вышло. Да и зачем ему брать на себя такую ответственность? А я ему в ответ: «Может быть, в дальнейшем для облегчения болей при резких перепадах давления всем космонавтам придется делать какую-то упрощенную операцию».

Но слушать меня он не хотел… На этот раз не получилось. Кто знает? Может быть, это и к лучшему. А то проторчала бы в Звездном городке всю жизнь в запасных, дожидаясь своей очереди. А девчат не очень-то жаловали, особенно после не совсем удачного полета Валентины Терешковой. Повезло только Светлане Савицкой дважды слетать в космос…

Не хочу жаловаться на свою жизнь. Включилась в бурный рабочий ритм по очередному оборудованию летающей лаборатории. Все более сложные и интересные задачи ставились передо мной, и надо было их достойно выполнять. Ну, а дома… Чтобы не было напряженной обстановки от взаимного непонимания, в 1964 году мы с мужем разошлись. Он уехал к своей сестре на Украину в город Хмельницкий. Бывая в Москве в командировках, он заезжал к нам для общения с сыном и дочерью. Я старалась поддерживать добрые отношения. Ребята на каникулы иногда ездили к отцу.

Полет американского космического корабля «Аполлон-11» на Луну

Я всегда с большим вниманием и волнением следила за всеми достижениями в авиации и космонавтике. Очень было обидно читать статьи, набранные мелким шрифтом, о подготовке американских астронавтов к полету на Луну. И надо было еще отыскать газету, где это напечатано. Так хотелось пожелать им от всего сердца успеха и благополучного возвращения из этого фантастического путешествия. Иногда вечерами удавалось настроить радиоприемник на волну «Голоса Америки» и сквозь сплошные помехи хоть что-нибудь услышать. Но однажды мне просто повезло. Вечером удалось настроиться на волну «Голоса Америки» и, затаив дыхание, слушать. «…Вот они уже приближаются к Луне. Небольшой маневр – и вот они уже на Луне! Облаченный в скафандр, выходит из лунного корабля командир Нейл Армстронг. Стоя на трапе, он внимательно вглядывается в лунный ландшафт – пустынный, но одновременно и чем-то завораживающий. Перед тем, как ступить на лунную поверхность, Армстронг произносит знаменитую фразу: «Маленький шаг одного человека, но это огромное достижение всего человечества». Он ступает на лунную поверхность. Олдрин передает ему американский флаг, и они вдвоем укрепляют его в лунном грунте. Время их пребывания на Луне ограничено. Они возвращаются в свой лунный корабль «Аполлон-11». Теперь скорей к дому!»

А между тем президент США Никсон не смог усидеть у себя в Вашингтоне и приехал встречать астронавтов на авианосец «Хорнет». Ведь это были не только посланники США. Это были представители всего человечества, первыми ступившие на поверхность Луны.

Волнуясь, президент Никсон выступает по радио перед народом своей страны. Нет, я думаю, он выступал перед всем человечеством. Очень запомнились мне его слова: «Я думал, что самым волнительным днем для меня был день выборов, когда меня выбирали в президенты. Но нет! Сейчас, ожидая возвращения наших астронавтов, я, оказывается, волнуюсь гораздо сильней и молю Господа Бога об их благополучном возвращении».

Лунный корабль вошел в земную атмосферу. Завершается полет американского космического корабля «Аполлон-11». За 6 минут до приводнения раскрылись тормозные парашюты, и капсула «Аполлона-11» живописно зависла над синими водами Великого Океана. Через некоторое время спасательные вертолеты, поднявшиеся с борта авианосца «Хорнет», подобрали астронавтов и доставили их на борт корабля. У всех радостные и счастливые лица. Но жесткие меры предосторожности не позволяют принять их в дружеские объятия. Ведь это тоже все впервые. А микробы и всякие вирусы, возможно, есть и на Луне. Поэтому решено было всех астронавтов строго изолировать. Связь по радио и через иллюминаторы контейнера-изолятора, в который поместили их после всех дезинфекционных душей и прочих водных процедур. Но они уже были дома.

Президент Никсон первый поздравил их с благополучным возвращением. От радости встречи и от пережитого волнения на его глазах блестят слезы. Возле иллюминаторов столпились друзья. Астронавты по связи говорят со своими семьями. Слышны обрывки их разговоров, радостный смех, всхлипывания. Все очень взволнованы… На этом связь прерывается. Пошли сплошные помехи.

Очень хотелось знать об их самочувствии. Но информации нигде не было. В воскресенье мы пошли с Галиной купаться на озеро в Раменском. Оно в то время было еще очень глубокое и широкое. И всегда в выходные дни сюда приходили отдыхать семьями. По пути на пляж я купила газету «Неделя». Быстро пролистав ее, нашла небольшую статейку, напечатанную мелким шрифтом. В ней сообщалось, что самочувствие всех астронавтов нормальное, но во избежание переноса какой-либо лунной инфекции на Землю было решено устроить им карантин на 7 дней. И потом еще маленькое дополнение: 5 августа у Армстронга день рождения. Было уже 28 июля. Я живо представила, каково ему там сидеть на карантине в день рождения. Сердце его рвется домой к родным… Так хочется рассказать, поведать всему миру об увиденном, а тут сиди в камере. Для поднятия его духа я решила отправить ему поздравительную телеграмму. Делюсь этим предложением с Галиной. Предложение принято. На следующий день прямо с утра забегаю в кабинет заместителя начальника института, начальника летно-испытательного центра, Героя Советского Союза, заслуженного летчика-испытателя Валентина Петровича Васина и предлагаю ему послать от имени наших летчиков поздравительную телеграмму. Но мое предложение не было принято. «Что ты, что ты, мы и своим-то космонавтам отправить телеграмму не можем. Ты что? Сразу пропуск придется положить, расстаться с работой. Нельзя у нас делать это. Запрет! Без рассуждений».

С таким же предложением обратилась я к меньшему начальству, но заместитель начальника отделения полковник П. В. Койфман, хороший человек, тоже замахал на меня руками. Так же предупредил о пропуске, допуске, увольнении. Официальный разговор закончен. Иду в лабораторию и звоню на почту города Жуковского. Задаю вопрос: «Могу ли я послать телеграмму в Хьюстон?» Очень долго меня пересылали от одного почтового начальника к другому, но ответа так и не получила. Только мыслишка такая появилась у меня: «Пока они тянут разговор со мной, возможно, за дверью уже ждет меня парочка оперативников». Разговор окончен. Никого за дверью не оказалось. Не похоже на наши органы. Скажешь на службе по телефону что-то «не то», так сразу отключают телефон. Секреты, секреты. Всюду секреты, но мне кажется, что больше их скрывают от своих.

Еду в Раменское отделение связи. Там на мой громкий вопрос все работники высунулись из окошек и испуганно затрясли головами: «Нельзя, мол». – «А где же можно?» – «В Москве, на Главпочтамте».

На следующий день мне как раз надо было ехать в Москву, в наше родное Министерство авиационной промышленности, а оно находилось недалеко от Главпочтамта. Интересно, а что ждет меня там? Едем с Галиной с утра прямо на Главпочтамт. Там очень любезно нам сказали, что можно и дешевле обойдется послать письмо-телеграмму. Удивительная нам попалась культурная и знающая женщина. Дала нам бланк. Мудрили мы, мудрили. Трудно писать русские слова латинскими буквами. Как-то не по-человечески получается. Галина взяла на себя ответственность и составила текст по-английски: поздравила с днем рождения и пожелала дальнейших успешных космических путешествий. Письмо приняли. Значит, все правильно. Молодчина Галина.

В тексте телеграммы мы умышленно не дали своего адреса, чтобы не была извращена наша искренность, а для наших спецслужб внизу бланка дали свой полный адрес. Пусть побесятся, поработают. Может быть, вражеских агентов обнаружат…

Как-то в столовой, стоя в очереди за начальницей первого отдела Полиной Романовой, я сказала ей, что посылаю в Хьюстон телеграммы. Она сочла это за шутку и промолчала. Но Полина была хорошим человеком. С этого времени и на протяжении 5 лет в обязанности Галины входило отправление поздравительных телеграмм Армстронгу: к Рождеству, к Дню святого Валентина и к дню рождения.

Однажды, придя домой с работы, извлекла из почтового ящика телеграмму из Хьюстона. В телеграмме сообщали, что не смогли доставить мою очередную телеграмму, так как адресат выбыл из Хьюстона. А уехал-то Армстронг, как я потом выяснила, совсем недалеко, в Цинциннати, штат Огайо. Там он купил заводик. Так закончилась наша односторонняя переписка с первым человеком, ступившим на Луну. Но хочется все-таки верить, что наши телеграммы попадали к нему. Все делалось от чистого сердца.

Глава VI. От Москвы до самых до окраин

Фото на обороте: Остановка в Сухуми для заправки самолета. Наша бригада: А. Квочур, В. Свиридов, М. Куракин, И. Кожурин, С. Сергеева, В. Короткий, Н. Заломнов, Н. Скоров. 1982 г.

Пока живет САУ-ЗП

Для внедрения в эксплуатацию системы автоматического управления САУ-ЗП руководством Министерства авиационной промышленности было принято решение об ее установке на самолете Ан-12. Большой объем транспортных перевозок осуществлялся на этих самолетах. Самолет Ан-12 прост в эксплуатации и его бортовое оборудование в основном аналогично оборудованию самолета Ан-10, что значительно упрощало объем доработок.

На базе фирмы Антонова в Гостомеле совместно со специалистами ЛИИ и московского завода 3-й МПЗ в 1966 году была оборудована летающая лаборатория Ан-12 № 2210.

В дальнейшем она превратилась в уникальную многофункциональную летающую лабораторию. Оборудование самолета в основном проводилось на базе аэродрома Гостомель. Мне как ведущему инженеру по самолету приходилось довольно длительное время находиться в Гостомеле, чтобы быть в курсе всех доработок, оперативно решать многочисленные технические и организационные вопросы, возникающие при проведении доработок на самолете.

На летающей лаборатории Ан-12 № 2210 велась кропотливая работа по оборудованию и отладке:

– системы автоматического управления САУ-ЗП;

– экспериментальной системы «Поток» для обеспечения полета самолетов строем;

– многофункционального автомата тяги, обеспечивающего стабилизацию скорости полета самолета на различных режимах полета;

– системы низковысотного полета при огибании горного рельефа местности;

– макета имитатора видимости земной поверхности.

Система САУ-ЗП в дальнейшем успешно прошла заводские и государственные летные испытания. Было принято решение о внедрении в серийное производство системы САУ-ЗП и установке ее на самолетах Ан-12. Система низковысотного полета при огибании горного рельефа местности (Крымские и Уральские горы) была принята Заказчиком и установлена на боевых самолетах фирмы Туполева. В результате нашей совместной деятельности с представителями различных предприятий летающая лаборатория Ан-12 № 2210 заняла достойное место среди летающих лабораторий ЛИИ.

Не хочу у том лять дорогого читателя техническими подробностями, связанными с отработкой различных опытных и экспериментальных систем. Это довольно сложная и кропотливая работа большого коллектива высококвалифицированных специалистов различных предприятий. Расскажу лишь о наиболее интересных эпизодах, происходивших при выполнении наземных и летных испытаний на летающих лабораториях.

В 1968 году система САУ-ЗП повторно успешно прошла государственные испытания теперь уже у военных. В результате испытаний был разработан План мероприятий по устранению замечаний. Согласование плана мероприятий между фирмами – довольно длительное и кропотливое дело. В Киеве, на фирме Антонова, основную деятельность по согласованию работ между разными отделами выполнял начальник КБ Григорий Андреевич Гречко. Он понимал значимость установки системы САУ-ЗП на серийных самолетах Ан-12 и проявлял активную деятельность.

Мы с ним вдвоем ездили в Генштаб по согласованию различных вопросов. Я, сугубо штатский человек, нарушала строгое соблюдение субординации. У военных это очень важно, особенно в Генштабе. Им было неудобно останавливать меня, когда я, завидев необходимого мне генерала, напрямик обращалась к нему.

Наконец все согласовано. Осталась последняя и самая решающая подпись в Министерстве авиационной промышленности. Министром авиационной промышленности был в то время П. В. Дементьев. Наступило время летних отпусков, и никого из соответствующего по рангу руководства ЛИИ не оказалось. А время уходит. Забрав план мероприятий, я сама поехала в министерство. Улучив момент, когда секретарь отлучилась со своего рабочего места, я вошла в кабинет к министру. Он удивленно посмотрел на меня. Я коротко доложила суть своего прихода. Пролистав план мероприятий, убедившись, что все необходимые подписи имеются, он молча взял ручку, посмотрел на меня и подписал. Подписал документ о выделении серийного самолета Ан-12 для оборудования САУ-ЗП.

В коридоре, перечитав его резолюцию, я вдруг усомнилась в ее реальности. И опять помчалась прямо в его кабинет, несмотря на протестующие крики секретаря. Опять удивленный взгляд министра обращен на меня. А я сходу задаю ему вопрос: «А вы не обманете?» Он засмеялся и сказал: «Будет вам и самолет, и САУ!» Мы простились. Я как на крыльях неслась в Жуковский.

А в это время подошел срок выполнения регламентных работ на самолете Ан-12 № 2210. Для этого самолет надо было перегнать в воинскую часть, расположенную в городе Кривой Рог. Полетели числа 15 октября. В надежде, что к ноябрьским праздникам регламентные работы будут закончены и мы сможем улететь домой своим ходом. Но что-то не ладилось у военных с выполнением работ, и чувствовалось, что машина еще простоит там недели 2. Командировка наша заканчивалась и деньги тоже. Бригада наша состояла из 6–7 человек. Звоню в ЛИИ руководству, чтобы выслали за нами самолет. Заявка наша была принята и на следу ющий день обеща ли прислать за на ми са молет Ил-18. Обрадовавшись, мы взяли в воинской части автобус и поехали на базар. На оставшиеся деньги все накупили фруктов. Полные парашютные сумки. Приезжаем со своим грузом на КДП. Что такое? Нет запроса на вылет из ЛИИ. Звоню в ЛИИ, а мне в ответ: «За вами самолет прилетит после праздников!» Вот это поздравило нас руководство!

Решили ехать поездом, который раз в сутки проходит на Москву. Но ведь денег на билеты все равно нет. Здесь я ничего не могу решить. Ребята где-то заняли немного денег. Их хватило на два билета. Подходит поезд, его окружает толпа, и мы со своими тяжелыми сумками втискиваемся в вагон. Ребята как-то договариваются с проводниками. Я ничего не знаю. Меня и еще одного пожилого механика посадили на боковые места, остальные где-то рассредоточились. Идут контролеры. Уже стоят над нами. Я смотрю на механика, он – на меня. Краснеем оба, но молчим и глаз на контролеров не поднимаем. Контролеры были в недоумении, пожали плечами и пошли дальше. А бортинженер Серега Макаров всю дорогу проторчал в туалете. На какой-то станции купили 2 батона, и я разделила их на всех. Заедали яблоками. Вот так и доехали «зайцами» до Москвы.

Действительно, министр нас не обманул. Самолет Ан-12 № 6804 был выделен для оборудования системой автоматического управления САУ. Самолет находился на заводском аэродроме в Ташкенте, и там его должны были дооборудовать.

Что ж, теперь я с представителями 3-го МПЗ отправилась в путь-дорогу в Ташкент. Самая середина лета. Жара. А в самолете вообще пекло, аппаратура вся включена при отработке. Шум и пекло. Но увлечешься работой и как-то не чувствуешь дискомфорта. Но вдруг в какой-то момент наступает такое состояние, что ты просто должен выскочить на свежий воздух. А там тоже пекло. Спасал маленький арык. Я выбегала из самолета и сходу бросалась в прохладную воду. Арык был маленький, и только в одном месте можно было окунуться с головой.

Прибыли представители Заказчика – молодые офицеры. Они проводили время, как правило, у воды. Заходили в самолет, когда шла окончательная проверка. От жары аппетита совершенно не было. Когда первый раз пришла в заводскую столовую, мне подали большой чайник с заваркой и чашку. Хлеб на столе. А сахар? Все улыбаются. «В такую жару надо пить чай без сахара».

По вечерам было прохладнее, и мы бродили по городу. Мои военные коллеги покупали хаселот – дешевое молодое виноградное вино. Оно хорошо утоляло жажду, но было очень кислое. Я в него добавляла сахар. Однажды, посылая на предприятие очередные телеграммы о продлении срока командировок, мои военные коллеги отправили телеграмму и мне домой. Возвращаясь в гостиницу, офицеры весело посмеивались. Как потом выяснилось, они к основному тексту моей телеграммы добавили: «Хаселот употребляю с сахаром». Когда я приехала домой, мать с удивлением спросила, что за горькое лекарство я принимала с сахаром. В это время в Ташкенте были случаи заболевания холерой. Она даже в поликлинику звонила, выясняя, что же это за новое лекарство. Никто такого лекарства не знал. Я только улыбнулась на милую шутку своих военных коллег.

Наконец все системы отлажены. К облету машина готова. Конечно же я полетела вместе с военным экипажем, хотя этим нарушала военные инструкции о смешанном экипаже. Должен быть приказ Генштаба, разрешающий летать военным экипажам вместе со штатскими специалистами. Но летчикам со мной было спокойнее – я всегда могла прийти на помощь при различных нештатных режимах работы САУ.

Внизу пустыня. Видны тоненькие ниточки тропинок. Пустынная пустыня. Вдруг чувствую какие-то хлопки и вздрагивание машины. Это мне совсем незнакомо. Оказывается, это из кормовой кабины стреляет из пушек бортстрелок. Идет проверка всех систем.

Отлетали все задание нормально. Идем на посадку. Слышу сообщение диспетчера: «Приехал старший военпред принимать доклад о готовности машины». Вижу, командир очень встревожен. Нельзя, чтобы старший военпред видел меня на борту. Решили, что, когда старший военпред войдет в самолет, его в салоне окружат члены экипажа и начнут рассказывать о полете, а меня в это время через переднюю дверь выпустят из самолета. Сказано – сделано. Спокойно по трапу поднимаюсь в самолет, здороваюсь со старшим военпредом, поздравляю экипаж с успешным завершением полета. Так удалась наша хитрость.

Начались контрольные испытания САУ-ЗП на самолете Ан-12 № 6804 на аэродроме Чкаловский.