Текст книги "Пока бьется сердце"

Рассказ Евгения Андреева о прыжке из стратостата «Волга»

В конце января 1971 года на самолете АН-12 № 6804 мы полетели в Фергану. Аэродром, окруженный высокими горами, находится в долине. Это весьма сложные условия для выполнения захода на посадку.

Вместе с нами полетела группа военных парашютистов во главе со знаменитым парашютистом, Героем Советского Союза Евгением Андреевым. Они должны были отрабатывать свои задачи в условиях горной местности.

Мне очень хотелось поговорить со знаменитым парашютистом-испытателем, впервые совершившим прыжок из стратосферы. С большим интересом я следила за новейшими достижениями наших летчиков и парашютистов. Всегда радовалась их успехам, желая всем успешных мягких посадок.

Как-то вечером, увидев Евгения Андреева гуляющим по улице, я решила воспользоваться его свободным временем. Сначала завязался общий разговор о прыжках, которые они выполняли здесь, на горном аэродроме. На поле аэродрома множество камней, как будто кто-то нарочно раскидывает их каждый день. Приземление на камни может привести к трагическим последствиям. На это мое замечание Евгений с улыбкой сказал, что перед прыжками специально выходит большая группа солдат собирать камни. Но к концу дня опять по всему аэродрому разбросаны камни. Видно, ветром сносит их с гор. Мне очень хотелось расспросить Андреева о прыжке из стратосферы, хотя я понимала, что вспоминать об этом ему тяжело. Ведь погиб его друг Петр Долгов.

Помолчав немного, Евгений начал свой рассказ:

«…Мы прыгали со стратостата «Волга» с высоты, немногим меньшей 30 км.

По заданию я должен был покинуть корабль первым и падать, не раскрывая парашюта, до высоты 1000 м. Время свободного падения – 5 минут, а наибольшая расчетная скорость свободного падения – 240 м/с, то есть около 900 км/ч. Петру же надо было раскрыть парашют сразу после отделения, расчетное время его снижения составляло порядка 38 минут.

Прыжок был назначен на 1 ноября 1962 года. После тщательного медицинского осмотра мы надели высотное снаряжение. На автобусе привезли нас на аэродром. Заняли свои места в стратостате. Провели комплексную проверку всех систем. После доклада о готовности систем была дана команда «Старт». Стратостат, громадное сооружение высотой более 100 м, медленно двинулся вверх. Необычная стоит тишина. Нет привычного грохота двигателей. Каждый из нас заполнял график полета и по радио передавал на землю.

С увеличением высоты полета небосвод меняет свою окраску – сначала становится бледно-голубым, потом сине-фиолетовым, и, наконец, черным. В кабине тепло и уютно, а за бортом 65 градусов ниже нуля.

На высоте 25 458 м подъем стратостата прекратился. Эту высоту мы набрали более чем за 2 часа полета. Петр запросил землю о разрешении приступить к выполнению задания. Разрешение получено, и я начал готовиться к прыжку. Сначала надо было разгерметизировать кабину. В высотный костюм под давлением начинает поступать кислород. Срабатывает компенсирующее устройство, и меня сжимает со всех сторон. Докладываю о своей готовности. Вижу через стеклянную стенку герметичной перегородки улыбающееся лицо Петра. Резко сжимаю рычаги кресла и выстреливаюсь в пустоту. Переворачиваюсь на спину, чтобы меньше замерзало стекло гермошлема. В беспредельной темноте черного неба светятся звезды, они кажутся близкими и какими-то ненастоящими. На высоте 12 000 м скорость моего падения уменьшилась. Свободно вздыхаю, выпрямляю тело и переворачиваюсь лицом вниз. Падать становится легко. Внизу Волга с ее многочисленными притоками.

На высоте 1500 м срабатывает сигнальное устройство. Через 20 секунд сработал прибор, и парашют автоматически раскрылся. Как положено, осмотрел купол – все в порядке. Снял остекление гермошлема. Вот и земля. Расстелил купол парашюта на земле, чтобы меня было легче обнаружить с воздуха».

Сделав паузу, он посмотрел на меня и, увидев мое напряженное внимание, продолжал:

«Теперь все мысли о Петре. Как он там? Напряженно всматриваюсь в окружающий меня небесный простор. Далеко в стороне увидел два раскрытых купола, на которых снижался мой друг. Что-то тревожно было мне. Не видно никаких действий парашютиста, готовящегося к приземлению. Сердце сжимается в страшном предчувствии. Вертолет приземлился недалеко от него. Петр был мертв. Оказалось, в момент выхода из кабины корабля произошла нелепая случайность – разгерметизация скафандра. Отверстие с булавочную головку, но через него мгновенно вырвался кислород. Долгов погиб мнгновенно. Купола парашютов бережно опустили его тело на землю».

Евгений тяжело вздохнул и как-то ушел в себя. Пройдя немного с ним, я потихоньку отстала, давая ему возможность вновь пережить трагедию гибели своего друга…

Знакомство с Ферганой

В свободное от полетов время я бродила по улочкам Ферганы. Великолепное здание Узбекского областного театра окружено большим и красивым парком. Раньше в этом здании жил генерал-губернатор Скобелев с семьей. Многолетние чинары, пирамидальные тополя и фруктовые деревья придавали уют парку. Многочисленные тенистые аллеи, беседки, скамейки для отдыха. Семейство генерала Скобелева часто устраивало балы. Бродя по тенистым аллеям, я слышала порой легкую музыку, щебетание молоденьких девушек. Чудились танцевальные пары, плавно движущиеся в танце. Блуждала я в одиночестве, но у меня было чувство присутствия на балу.

Одна из улочек парка вывела меня к рынку. Площадь перед рынком была заполнена народом. Все за чем-то очень внимательно наблюдали. Приложив максимум усилий, я пролезла в первый ряд зрителей. А посмотреть было на что. Красивый, статный молодой человек, одетый в одни шаровары, зачем-то бил стеклянные бутылки о камень. Острые, большие и маленькие осколки он складывал на подстилку. Остроконечные пики стекла хищно сверкали на ярком солнце. Трое старцев начали играть на каких-то странных инструментах тоскливую мелодию, а молодой человек, встав на колени, сосредоточенно шептал что-то. Видимо, молился.

Все громче и воинственнее звучит музыка. Молодой человек подходит к подстилке с битыми осколками стекла – музыка замолкает – и он навзничь спиной ложится на стекла. Я в ужасе закрыла глаза, представив, во что должна превратиться бархатистая кожа на спине молодого человека. Я думала, что увижу кровавое месиво. Чуть-чуть приоткрыв глаза, вижу спокойно лежащего молодого человека. Ссадин и крови не видно. К нему подходит другой молодой человек, кладет на его грудь железную плиту, вскакивает на нее и начинает прыгать.

Потом пригласили еще желающих попрыгать на груди молодого человека. Затем железную плиту сняли, молодой человек вскочил со своей страшной подстилки. Встряхнулся. Бархатистая кожа спины осталась нетронутой. Так я впервые увидела представление йогов. Потрясенная увиденным, я долго еще блуждала по тенистым улочкам Ферганы.

Наше пребывание в Фергане было омрачено сообщением о гибели при выполнении испытательного полета на самолете Ту-16 ЛЛ всего летного экипажа: командира экипажа, дважды Герой Советского Союза, заслуженного летчика-испытателя Амет Хан-Султана; летчика-испытателя Евгения Николаевича Венедиктова; штурмана-испытателя Вильяма Александровича Михайловского; бортрадиста Алексея Васильевича Воробьёва; ведущего инженера Радия Георгиевича Ленского.

Надо возвращаться домой.

Вскоре в Чкаловской успешно закончились контрольные испытания САУ-ЗП на серийной машине Ан-12 № 6804. Отзывы всех летчиков о работе системы положительные. Наличие на борту самолета системы автоматического управления заходом на посадку во многом облегчает довольно тяжкий труд летчика, повышает безопасность полета. Осталось только принять решение о дооборудовании серийных самолетов Ан-12 системой САУ-ЗП. Но руководство ВВС не спешит принимать решение, тем более положительное. Легче дать отрицательное заключение, и дело с концом, и никакой тебе ответственности. При положительном же решении надо составлять довольно много документов о запуске в серию, решать вопрос, где делать доработки, кто будет их делать и прочее.

Машины Ан-12 серийно больше не выпускаются, а оставшиеся еще в строю самолеты долетают в своем первозданном виде. Не хватило гражданского мужества у руководства авиационной промышленности. Столько средств и времени потрачено впустую, а ведь модернизация старого оборудования обходится дешевле разработки нового. Но чиновникам, сидящим в мягких удобных креслах, виднее, какое принимать решение. Лучше всего пустить дело на самотек – принять решение о целесообразности дооборудования, а потом как бы забыть. Так, к сожалению, было спрятано под сукно много ценных и просто необходимых для развития нашей авиации решений.

Коварные Крымские горы

На самолете – летающей лаборатории Ан-12 № 2210 была установлена экспериментальная система низковысотного полета. У себя на аэродроме в Жуковском мы проверили в полете ее работоспособность от имитатора горной местности. Необходимо было проверить систему низковысотного полета в реальных условиях при полетах над горной местностью.

В Феодосии у нас была своя летная база на аэродроме «Кировское». Согласовав район полетов с соответствующими организациями, решив все вопросы по организации полетов, жилья, стоянки, горючего и получив добро, мы отправились в Феодосию.

Это был 1972 год. Основным местом проживания летных экспедиций была в то время гостиница «Моряк». Конечно же до пятизвездочного отеля ей было далеко. В нашей бригаде было человек 18, включая летный экипаж, механиков, ведущих специалистов разных предприятий, прибористов.

Функции начальника экспедиции обычно возлагались на меня. Это значило, что все организационные вопросы по работе, быту, отдыху надо было решать мне. Был разработан и согласован с военными маршрут полета над горной местностью. Ведь в горах никто не летал. Продолжительность каждого полета 4 часа.

Группа специалистов по проведению летных испытаний на самолете ЛЛ Ан-24 № 1001 по отработке автоматического захода на посадку на малооборудованные аэродромы. Феодосия, 1976 г.

Обычно утром, часов в 7.30-8.00, приезжал автобус и отвозил нас на аэродром. Дорога занимала минут 40. До отъезда из гостиницы я успевала сбегать на пляж, искупаться в море, зарядиться бодростью и энергией. В автобусе посмеивалась над сонными дремлющими товарищами. Обидно было за них, что не ценили они прелести моря.

Крымские горы по своей конфигурации очень разнообразны. Остроконечные горные пики окружали нас. Наиболее возвышенная часть горной гряды расположена в границах Крымского государственного хозяйства, где отдельные вершины Бабугана и Чатыр-Дага превышают 1500 м. Высота ее на всем протяжении сильно колеблется. Черная гряда распадается на множество отдельных хребтов и кряжей, разделенных между собой речными долинами. Причем северные склоны гряд, как правило, более пологие, а южные – наоборот, более крутые и обрывистые.

Отдельные участки полета проходили вдоль ущелья, часто попадали то в восходящие, то в нисходящие воздушные потоки, при этом ощущалась довольно сильная встряска самолета. Все это очень затрудняло выполнение полета, так как блоков контроля в системе еще не было. Система была настроена на формирование заданной высоты 50 м пролета над поверхностью рельефа. Временами казалось, что вот-вот самолет своим крылом заденет какой-нибудь уступ горы. Ведь размах крыла Ан-12 50 м. Особенно мне стало как-то не по себе, когда на вершине горы увидела парочку молодых людей. Вот же они, совсем рядом! Появление самолета для них было совершенно неожиданным. Здесь летали только орлы и коршуны. Молодые люди в растерянности смотрели на нас, взявшись за руки. Малейший порыв ветра мог накренить самолет, и мы вместе покатились бы в ущелье…

Смотрю на поведение экипажа. Полное спокойствие. Оба летчика невозмутимо продолжают управлять самолетом. Глядя на их спокойные лица, я решила, что у меня начинают пошаливать нервы. Однако после полета экипаж был крайне молчалив. Никакой летной оценки, тем более не было сказано ни слова об опасной ситуации. В молчании доехали до гостиницы. И тут экипаж как-то внезапно исчез. Попросила прибористов ускорить проявление материалов полета – хотелось убедиться в правильности работы системы.

В ожидании материалов полета, пошла в Галерею Айвазовского. Бродя по коридорам галереи, вдруг увидела картину, изображающую ту вершину, на которой мы видели молодую пару и с которой чуть не столкнулись. Волнение охватило меня. В смятении я выбежала на улицу. Вижу, навстречу мне идет наш молодой летчик Алик Муравьев. На мой вопрос, не видел ли он экипаж, он сказал, что все чем-то расстроены – закупили горячительных напитков и заперлись в гостинице. Я помчалась в гостиницу. Стучу в дверь комнаты. Тишина… Только когда я сильно забарабанила в дверь, мне открыли. Действительно, стол заставлен бутылками… Возлияние было прекращено. Еще можно было серьезно обсудить результаты полета.

Принесли обработанные материалы полета. Оказалось, всего 25 м было между нами и горой… Была реальная опасность столкновения с землей. Подняли настройку системы на 100 м над подстилающей поверхностью. Оставшиеся полеты прошли успешно.

В этой экспедиции командиром экипажа был Петр Богданов, а вторым пилотом Виталий Жильцов. Петр сравнительно недавно пришел работать к нам в институт, а Виталий уже давно был первоклассным летчиком. (Примеч. А. Симонова: П. Н. Богданов пришел в ЛИИ в июне 1971 года, но до этого он восемь лет летал испытателем у В. С. Гризодубовой. В. А. Жильцов стал испытателем ЛИИ в октябре 1971 года, а до этого три года летал в траспортном отряде ЛИИ. Поэтому говорить о том, что у Богданова было меньше испытательного опыта – не совсем верно).

Не понимаю, почему же они сразу не забили тревогу, не предупредили об опасности? Ведь это были полеты экспериментальной системы без блоков контроля. В полете надо было очень внимательно следить за работой системы. Решение вопроса на дне бутылки не найдешь. Мне это было непонятно. Ждала их разумной оценки ситуации, возникшей в этом полете, во время полета и сразу после посадки самолета, но они молчали.

Однажды мы с Виталием хорошо подшутили над Петром. Был уже конец октября, и вода в море была холодной, плюс 7 градусов, что характерно для района Феодосии. В выходной день мы прогуливались по набережной. Я решила искупаться. Море было спокойное, светило солнце. Петр был очень удивлен моему желанию. Купальник был надет еще в гостинице. Быстро скинув одежду, я спокойно вошла в воду, стала брызгаться, плавать. Виталий тоже присоединился ко мне. Мы решили разыграть Петю. Он не был большим любителем плавания. В Москве в жаркую погоду он едва решался чуть ополоснуться. А мы весело резвились в воде, брызгаясь, ныряя. Глядя на нас, Петр недоуменно пожимал плечами. Но мы уверяли его, что вода теплая, совсем теплая, и нам удалось убедить его в этом. Он разделся и – бултых в воду! Вот это была картинка! От неожиданности он не смог удержать крик ужаса. Петр выскочил из воды как ошпаренный. Пришлось отогревать его более крепкими горячительными напитками. С тех пор прошло много лет, но при встрече каждый раз он вспоминал свое купание в Феодосии. Умер П. Богданов в 2003 году.

После доработки системы низковысотного полета, установки блока контроля, многорежимного автомата тяги, блока стыковки с автопилотом мы перешли к следующему этапу отработки комплекса. Это было уже в 1973 году.

Теперь маршрут полета у нас был другой. Мы выбрали более пологие склоны гор без ущелий. Кроме того, в наш маршрут теперь входили полет над водной и равнинной поверхностью. Мы теперь полностью оценивали работу системы в автоматическом режиме полета над различной подстилающей поверхностью.

Очень интересно было пролетать над морем, особенно когда оно было спокойным. С высоты своего полета мы отлично просматривали плавающую подводную лодку. Все полеты в основном проходили успешно. Иногда производилась корректировка настройки системы. В это время мы жили уже в более комфортабельной гостинице «Астория». Здесь было удобнее. Море рядом, и теперь утром и вечером купание в море стало систематическим. Народу в гостинице было очень много. Какая-то группа артистов, небольшой отряд космонавтов и прочая отдыхающая публика.

Как-то вечером после полетов заскочили в ресторан перекусить. К нам за столик подсел на свободное место офицер в морской форме. На его погонах три звездочки – полковник. Но я уже знала, что на флоте это значит капитан 1-го ранга и, Боже упаси, обратиться к нему товарищ полковник. Это считается оскорблением. Увидев на его кителе значок с изображением подводной лодки, я обратилась к нему: «Товарищ капитан 1-го ранга, разрешите обратиться?» Получив кивком головы согласие, я продолжала: «Это не вас ли мы наблюдали с самолета сегодня в море с 12 до 14 часов?» Сначала он насторожился, но когда я рассказала ему о нашей работе, он, улыбнувшись, сказал, что он тоже наблюдал за нами. Так мы познакомились с капитаном подводной лодки.

А в ресторане звенит-гудит музыка. «Эх, Одесса! Жемчужина у моря!» И артист Евгений Моргунов лихо отплясывает танец со своей партнершей. По комплекции они были одинаково «изящны», и пол ходуном ходил у них под ногами…

Пролетая над равниной, мы могли наблюдать подготовку планеристов к полетам. В этих местах с давних лет была организована школа планеристов. Здесь начинали свои первые полеты К. К. Арцеулов, С. П. Королев, И. И. Шелест, С. Н. Анохин, М. А. Тайц, О. К. Антонов и многие другие выдающиеся летчики-испытатели, авиационные и космические конструкторы, спортсмены. Ежегодно на горе Клементьева проводились планерные сборы, соревнования. Планеристы парили по утрам над морем, горами, виртуозно используя восходящие потоки воздуха.

Когда мы пролетали над их владениями, планеристы приветствовали нас, махая руками, а мы в ответ покачивались с крыла на крыло. Моя дочь Галина тоже в это время была на сборах и в свободное время на попутных машинах приезжала ко мне в гостиницу. 13 сентября у дочери был день рождения. Командиром на самолете Ан-12 на этом этапе летных испытаний был Владимир Слабчук. Мы с ним посовещались и решили от имени всего экипажа преподнести Галине необычный подарок – вид Крыма: горы, море и равнины с высоты полета самолета. Предложили ей слетать с нами. Она, конечно, была в восторге от этой возможности.

На аэродром мы ездили на автобусе, и она свободно с чужим пропуском на руках проехала через КПП. Чтобы лучше видеть все красоты Крыма и прочувствовать прелести наших специфических полетов, она удобно разместилась в штурманской кабине вместе со штурманом Федей Бурановым. Нам в то время на 4-часовые полеты выдавали довольно приличные бортпайки: баночку сока, шоколадку, печенье, витамины в шоколаде, консервы мясные. Все старались поделиться с Галиной самым вкусненьким из своих бортпайков. Погода была чудесной. Полет прошел успешно. Дочка была очень довольна своим участием в полете. Она по достоинству оценила наш царский подарок и была всем благодарна. А вечером после купания в море мы посидели с ней в кафе на самом берегу моря: напротив нас стоял авианосец «Киев». Мы наслаждались вечерней красотой моря, вдыхали его аромат, ели мороженое. Не обошлось и без бокала шампанского. Так отметили мы 13 сентября 1973 года, день рождения моей Галины.

На киносъемках

Однажды утром в буфете ко мне подошли два товарища и, представившись руководителями московской съемочной группы, попросили помочь им в организации и выполнении парашютного прыжка, необходимого им для съемки фильма «Большой аттракцион». Ко мне они обратились, увидев на моей курточке значок парашютиста. Договорились, что в субботу я поеду с ними в Коктебель, где они проводили съемки. На мой вопрос, есть ли у них парашют и в рабочем ли он состоянии, они ответили утвердительно.

Как я и ожидала, парашют оказался в нерабочем состоянии: много разрывов на куполе. Я посоветовала им упростить задачу и сэкономить средства, время, пленку. Для оплаты полета вертолета необходимы были довольно большие деньги, да еще надо согласовать с военными вопросы, связанные с организацией прыжка. Я посоветовала им съемку произвести при имитации прыжка, для чего надо было раздобыть кран с высокой стрелой, отрезать стропы парашюта у самого купола и закрепить их на прочном большом кольце.

По сюжету сценария их кинофильма главная героиня, молодая девушка, мечтавшая работать в цирке, пролетая на самолете над местом, где раскинулся шатер цирка, прыгает с парашютом и попадает в шатер прямо на руки директора цирка. Таков вкратце сюжет фильма. Роль девушки исполняла Наталья Варлей, директора цирка – Моргунов. В числе артистов были еще Крамаров, Акопян и многие другие. Мне разрешили взять мою бригаду для участия в массовых съемках. Всем было очень интересно.

Все было готово к следующим выходным. Рано утром выехали в Коктебель. Кран уже стоял на месте. Ребят моих увели переодеваться. Меня тоже хотели переодеть в платье и на ноги надеть обязательно босоножки. Но я отказалась, сказав, что им не придется даже делать съемку со мной. На высокой стреле крана было укреплено большое кольцо, к которому были привязаны стропы парашюта с подвесной системой. Для появления под куполом шатра парашютиста достаточно было видеть стропы и человека, сидящего в подвесной системе. Теперь необходимо было четко отрепетировать с крановщиком его действия. Я надела подвесную систему парашюта и, застегнув карабины, была готова к работе. Довольно быстро мы с крановщиком отработали методику его управления стрелой крана. Сначала он довольно резко управлял стрелой и я, крепко держась за парашютные стропы, моталась из стороны в сторону. Хорошо, что я была одета в куртку, брюки и парашютные ботинки с толстой подошвой. Это была репетиция, и много зависело от четкости выполнения крановщиком моих команд. Порой с моря долетали порывы ветра и они швыряли меня в разные стороны. А там, в шатре, полно разных металлических крепежных деталей. Поэтому моя экипировка вполне соответствовала реальным условиям.

Мы отработали с крановщиком все действия, и можно было сразу вводить в роль артистку Варлей. Правда, пришлось несколько поругаться с Моргуновым, который хотел, чтобы девушка попадала в его объятия, «прыгая» с высоты 3 метров. Грунт всюду был каменистый, а внешняя видимость весьма солидной фигуры Моргунова совсем не означала, что в его силах было удержать девушку, и что при этом они не упадут оба.

На помощь мне пришел руководитель цирковой труппы, подтвердив, что с высоты 3 метров прыжок должен быть со страховкой. Все обошлось благополучно. У операторов при съемке этого эпизода получилась большая экономия во времени, деньгах, количестве израсходованной пленки.

Моим ребятам заплатили за участие в трех массовках по 9 рублей, а мне – за организацию съемок 12 рублей. Наша командировка уже заканчивалась, и эти деньги были весьма кстати. Перед вылетом домой все смогли закупить своим домочадцам южные фрукты.

У нас на аэродроме чуть не случилась большая неприятность. Каждое утро перед началом полетов командир войсковой части проводил оперативку. На оперативке ему доложили, что грунтовая взлетная полоса выведена из строя. Командировочные разрыли участки полосы, обнаружив там растущий королевский хрен.

Генерал был взбешен. Обещал лично пройти по самолетам и, обнаружив хрен, вынести соответствующее суровое взыскание нарушителям порядка.

А я-то думала, почему это мои ребята с грязными руками куда-то бегают, суетятся. Командировочных экипажей на аэродроме было много, и пока дошла очередь проверки нашего самолета, у нас все сияло чистотой, и никаких признаков наличия хрена не было обнаружено. А хрен действительно был королевский!

В начале 1970-х годов мы проводили летные испытания на самолете Ан-24 на нашей Феодосийской летной базе. Каждое утро в 8 часов к гостинице «Моряк» приезжал автобус, и мы отправлялись на аэродром «Кировское». Мы летали над горами и морем. Работы было очень много, возвращались в гостиницу только к вечеру. Гостиница не баловала нас комфортом. Вся обстановка напоминала общежитие. Она находилась в старой части города, вдали от центра, на склоне горы Тепе-Оба. Море было недалеко, но подступов к нему не было. Вечером поужинать можно только в кафе «Моряк». Выбор предлагаемых блюд был весьма ограничен.