Текст книги "Укрощение строптивых"

Она ждала ответа. Голос не заставил себя ждать.

– Я хозяин этого острова, – уверенно прозвучал негромкий баритон. – А доставили вас сюда затем, чтобы вы мне составили компанию.

– Это какое-то безумие! Это извращение! Идиотизм!

– Вовсе нет, – спокойно парировал невидимый собеседник, – это моя прихоть, а я привык свои прихоти исполнять.

«Если он с нами разговаривает, – подумала Лариса, напряженно размышляя, – значит, он где-то поблизости. При дальних расстояниях такую качественную связь трудно организовать. Но ведь я обшарила весь дом!»

– Когда я смогу вернуться обратно? – вызывающе спросила Лиза, делая шаг вперед.

– Обратного рейса не будет. – Голос прозвучал вызывающе спокойно.

Слишком спокойно, и это взбесило своевольную девицу.

– Как это «не будет»! Мне нужно домой! Немедленно! У меня куча дел!

Это произвол! Немедленно вызовите катер или вертолет! Я обращусь в милицию, в суд, в ООН!

– Попробуйте! – В голосе звучала откровенная насмешка. – К вашим услугам морская почта. Бутылку с письмом можно запечатать стеарином от свечек на камине.

– Он над нами издевается! Садист! Отвратительный тип! Извращенец!

Маньяк!

Голос под потолком заклокотал добродушным смехом:

– Я, конечно, ждал бури возмущения, но не думал, что буря так затянется… Дамы, будьте благоразумны. Разве вам здесь не нравится? О чем еще вы можете мечтать? У вас есть все! Я даю вам все, требуя взамен немногого…

– Что-о? Он еще чего-то требует! Вот нахал!

– Чего же вы требуете?

Точно легкий вздох пронесся по комнате.

– В первую очередь – покорности. Потом – дружбы и совсем немного любви. Совсем немного.

– Ну уж нет! – возмутилась Лиза. – Любви захотел, ишь ты! Только попробуй прикоснуться ко мне!

– Я и не буду вас касаться, – насмешливо заметил голос. – Думаю, ваш приступ гордости не затянется, и скоро настанет момент, когда вы на коленях будете умолять меня о пощаде и внимании. И я еще подумаю, прежде чем принять вашу любовь…

– Нет, вы слышали! – возмутилась Лиза. – Он мне угрожает! Мне, дочке такого папы! Да вы знаете, что с вами будет? Да вы знаете, что от вас скоро останется только мокрое место? У моего отца все куплено! Он направит сюда армию! ФСБ! Он наймет лучших сыщиков! Немедленно меня выпустите отсюда!

Не-мед-лен-но!

Тряхнув головой, она в бешенстве затопала ногами. Но голос больше не отвечал. Шипение эфира стихло.

– Отключился, – констатировала Лариса.

– Обиделся, – вздохнула Алена. Лиза перестала топать и непонимающе огляделась. На нее смотрели пять пар осуждающих глаз.

– Ну вот, упустили шанс договориться по-хорошему, – вздохнула Юля.

– Все из-за нее, – прошипела Надя с ненавистью.

– Действительно, – поддержала их Ольга Витальевна. – Можно было поторговаться с ним, если бы не ваша истерика.

– Угрозами делу не поможешь. Тем более пока мы полностью в его власти!

– Могли бы выяснить, где мы находимся. И где находится он сам.

Лиза почувствовала, что против нее ополчились все, и ей отчего-то стало неуютно. Оставшись в одиночестве, она запаниковала.

– Но я не позволю издеваться над собой! – робко пискнула она.

Ее никто не слушал. Ольга Витальевна, как самая старшая и наиболее разумная из присутствующих, решила возобновить переговоры и выкрикнула в вечернюю пустоту, обращаясь куда-то к потолку:

– Уважаемый! Простите, не знаю, как вас зовут… Мы хотели бы с вами поговорить! Вы слышите меня? Дайте знак, что вы меня слышите!

Бесполезно! Гробовая тишина была ей ответом.

Человек наверху в это время прищуренными глазами следил за монитором, на котором в трепетном ожидании расплывались смутные фигуры.

«Прекрасно! – резюмировал он. – Они уже горят желанием говорить со мной. То ли еще будет! Скоро они станут меня просто обожать!»

Не дождавшись ответа, Ольга Витальевна удрученно опустилась в кресло.

– Обиделся! А все из-за нее! – Надя бросила в сторону Лизы ненавидящий взгляд. – Не могла подождать со своими воплями.

Душа в груди бурные рыдания, Лиза выбежала прочь из комнаты.

Ворвавшись в свою спальню, она бросилась на подушку и зарыдала в голос. В то время как сжатые кулаки размазывали по щекам соленую влагу, в ее голове крутилась одна паническая мысль: «Неужели он прав, и меня действительно не найдут?» Но тут же она успокаивала себя: «Этого не может быть! Я ведь не какая-то там барменша из грязной забегаловки, которую искать никто не будет! Я Лиза Дубровинская!»

Через несколько минут остальные женщины уныло разбрелись по комнатам. На остров навалилась темная безветренная ночь, придавив спящих своим душным чернильным покрывалом.

Глава 4

Следующий день не принес ничего нового. Все повторилось: томительное ожидание, кратковременные перепалки, досужие разговоры. Пленницы неприкаянно бродили по дому, сталкиваясь на кухне во время набегов за едой.

Раковина полнилась грязной посудой. Еда стремительно убывала, и чистые тарелки тоже.

Вечером все вновь, собрались в холле, надеясь на новый разговор со своим тюремщиком. Но напрасно они ждали, что раздастся знакомое шипение и зазвучит негромкий насмешливый голос. В комнате висела гнетущая тишина, и лишь усиливавшийся свист ветра, предвестника непогоды, внушал тоску и умножал тревогу. К полуночи все в траурном молчании разбрелись по спальням.

Ночью прошел ливень. Небо полосовали извилистые молнии, точно черный бархат трещал по швам, обнажая в разрывах небесной ткани сверкающее иссиня-белое тело невидимого великана.

Утро выдалось серым и промозглым, прохладный северный ветер нагнал низкие тучи, на море было неспокойно. Волны с тяжелым грохотом накатывали на береговые утесы и, истратив свою ярость на гранитные глыбы, оседали на камнях бессильной белой пеной. Уныло сеял дождь, брызгая водой через серое сито облаков.

Пленницы вынуждены были весь день провести в доме, тоскливо слоняясь по комнатам от скуки. Кто слушал записи в музыкальной комнате, кто листал книги в библиотеке. Ольга Витальевна от нечего делать составляла финансовый план на ближайший год, подавляя в себе паническую мысль о том, что этому плану не суждено быть выполненным.

Еще один день прошел как в бреду… Погода понемногу исправилась, но все еще было не по сезону прохладно. Продукты оказались практически на исходе. В наличии оставались только консервы в шкафу и полуфабрикаты, из которых никто не желал готовить. В смятенные сердца неслышно заползала тревога.

Вечер вновь прошел в тревожных ожиданиях – и в тишине, которая больше напоминала бойкот, чем естественное безмолвие.

– Что мы будем делать завтра? У нас заканчиваются продукты! – Алена озвучила мысль, беспокоившую всех.

– Бросьте! Он не может оставить нас без пищи! – самоуверенно воскликнула Лиза. – Не имеет права!

Юля насмешливо взглянула на нее. Лиза запнулась и смущенно опустила глаза. Отчего-то она чувствовала себя слегка виноватой.

Тюремщик возле монитора с улыбкой превосходства следил за своими подопечными. Казалось, его забавляло их дурное настроение, их испуг…

Утро четвертого дня выдалось нерадостным и серым. Тоскливые тучи бежали в севера, усугубляя и без того скверное настроение запертых на острове пленниц. К полудню голод вновь собрал всех на кухне. Обыск в шкафах не дал ощутимых результатов.

– Можно сварить суп из полуфабрикатов, – голодно поблескивая глазами, предложила Ольга Витальевна. – Кажется, я видела где-то кастрюлю.

– На меня не надейтесь! – злобно окрысилась Надя. Она выдерживала характер, хотя ее желудок сжимали голодные спазмы.

– Давайте, я что-нибудь приготовлю! – примирительно предложила Юля.

– Только я не знаю как. Здесь не по-нашему написано, – она удивленно рассматривала пачку с нарисованными на ней овощами.

– Кажется, это греческий язык, – проговорила Лиза, чувствуя всеобщую неприязнь к себе. Ей хотелось реабилитироваться в глазах товарищей по несчастью. – Может, мы неподалеку от Греции?

– Меня в данный момент больше волнует, удастся ли нам сегодня пообедать, – сухо парировала Лариса, выгребая из шкафа пачку макарон. – Когда-то мы варили такие в общаге… Только это было давно.

Лиза стушевалась – неофициальный бойкот приносил свои плоды.

Выбрали упаковку, на которой инструкция по приготовлению была написана по-английски. Вскоре в кастрюле булькало нечто, отдаленно напоминавшее суп. Однако есть его было не из чего. Грязная посуда горами громоздилась на столах.

– Надо мыть! – таков был всеобщий вердикт. В предчувствии обеда женщины стали необыкновенно сговорчивыми и дружными. Вскоре загудела посудомоечная машина, в раковине зажурчала вода и запахло лимонной жидкостью для мытья посуды. В уборке приняла участие даже брезгливая Лиза, гордившаяся своей непрактичностью, как знаком избранности. Оттопырив мизинец, она прилежно отскребала засохшие до каменного состояния остатки еды, ведь даже машина оказалась не в силах отдраить заскорузлые тарелки.

После обеда у всех заметно повысилось настроение. Но не настолько, чтобы забыть о нехватке продуктов.

– Полуфабрикатов надолго не хватит, – тревожно заметила Алена. – Надо подумать о рыбной ловле.

– Но ведь он обязан нас кормить! Может, продукты еще появятся?

– Каким образом? – обреченно произнесла Юля. – Если только по воздуху…

– Но о чем-то же он думает? – вспылила Лиза. – Полуфабрикаты портят желудок. Мы скоро заболеем и перемрем здесь!

Было решено, ввиду грозящей впереди неизвестности, ввести режим строжайшей экономии продуктов, а также установить посменное дежурство на кухне.

Надя ехидно усмехнулась, представив, что Лизе придется испортить свой стодолларовый маникюр, который и без того порядком поблек в последнее время.

Человек перед экраном монитора выглядел удовлетворенным.

– Девочки решили образумиться, – улыбнулся он. – Скоро они станут совсем шелковые. Еще пару дней диеты – и из них можно будет вить веревки.

Он очень рассчитывал на это.

* * *

Следующие два дня прошли по вновь заведенному распорядку. На кухне, невзирая на выпады некоторых оппозиционных членов коллектива, поддерживался идеальный порядок. Однако, несмотря на режим строгой экономии, продукты таяли на глазах.

Настроение у пленниц было хуже некуда. Приступы надежды становились все короче, а приступы отчаяния все длиннее. Никто не плыл за ними, никто не слал им вестей. Правда, погода наконец исправилась, и вновь засветило радостное южное солнце. Теплый ветер ласкал полуобнаженные тела, а море манило освежиться в прохладных глубинах, но никого не радовала эта климатическая роскошь.

Горизонт был пуст и чист, и, как ни вглядывайся в сверкающую синь, не заметно было ни корабля, ни лодки. Только белели однообразные барашки на гребнях волн, изредка горбатились лоснящиеся спины дельфинов, да чайки камнем падали на воду за добычей.

– Мы здесь уже неделю! – с тоской произнесла Алена за обедом. – А за нами еще никто не приехал!

Ей никто не ответил, все предпочли молча уткнуться в свои тарелки.

– По-моему, пора подумать о строительстве плота из пенопласта, – нерешительно промолвила Ольга Витальевна.

– И куда плыть? – пожала плечами Лариса. Молчание остальных яснее всяких слов демонстрировало безумие этой затеи.

– Нас должны спасти, нас обязательно должны спасти! – горячо выступила Лиза. – Мой папа, он…

Пять пар пронзительных глаз так взглянули на нее, что слова застряли у нее в горле. Несмотря на громкое имя папы, авторитет Лизы в коллективе был на нуле.

– Не могу понять, где он находится, – задумчиво пробормотала Лариса. И без слов было ясно, кого именно она имела в виду. – Я обшарила весь дом… Никого и ничего. А ведь он где-то поблизости…

– Вы думаете, он на острове?

– Безусловно!

– Тогда, может, здесь есть какой-нибудь подземный бункер?

– Бред какой-то! Скорее всего, он уже тю-тю, улетел отсюда.

Обиделся… Ведь эта дочь своего отца ему нахамила.

Неприязненные осуждающие взгляды изрешетили Лизу насквозь. Та была готова вырвать себе язык. После обеда пленницы разошлись по комнатам в мрачном молчании. Что день грядущий им готовил?

Этот день был еще мрачнее предыдущего. Была вскрыта последняя банка с консервами, съеден последний суп. В доме воцарилось уныние.

Лиза сидела на бортике фонтана и водила загорелой рукой по воде.

Жирненькие, но мелкие золотые рыбки доверчиво тыкались губами в ладонь.

«Как хочется жареной рыбки», – вздохнула Лиза про себя и облизнулась. Но где же было ее взять, жареную рыбку-то?

Вечером все как обычно собрались в холле, чтобы вместо обсуждения своего положения (уже не осталось слов, чтобы что-либо обсуждать) грустно помолчать всем вместе. Не было только Лизы. Очевидно, подвергнутая остракизму, она с горя заперлась в своей комнате.

– Давайте будем жечь костры, – уныло предложила Юля. – Для того чтобы с проходящего судна заметили нас. По крайней мере, все путешественники, попавшие на необитаемый остров, делают так.

– Все равно к берегу никто не сможет приблизиться из-за рифов, – вздохнула Алена. – Я заплывала довольно далеко, метрах в двухстах от берега ногами можно достать подводные скалы.

Алена выглядела обеспокоенной. Давно уже прошли все сроки для операции, и это ее очень тяготило. Из-за какого-то сумасшедшего с дикой фантазией рушилось дело всей ее жизни. Это было ужасно!

«Как она изменилась, однако… – подумала Лариса, подозрительно оглядывая девушку. – Какая-то она стала… Что-то с ней не то…»

Поймав ее внимательный взгляд, Алена внезапно смутилась, щеки ее заполыхали даже сквозь толстый слой крема. «Ой, кажется, я забыла напудриться», – подумала она. Терзаемая смущением, девушка приблизилась к окну и повернулась спиной, чтобы спрятать лицо. Статная фигура вызывающе белела на фоне окна, за которым плескалась густая южная ночь.

Внезапно слабый проблеск света мелькнул из-за сомкнувших кроны агатово-черных деревьев. Напрягая глаза, Алена вгляделась в чернильную мглу:

– Смотрите! Там огонь! – Женщины бросились к окну.

– Точно, огонь! – послышались голоса, в которых сияла и переливалась вспыхнувшая надежда. – Это корабль! За нами едут!

Пять пар быстрых ног выбежали из комнаты. Слабый отблеск еще раз завораживающе мигнул и пропал в непроглядной темени. Черная мгла обхватила свежестью полураздетые тела.

– Он был там! – возбужденно закричала Алена, показывая в сторону сада.

Через несколько минут бега сквозь кусты вновь мелькнул ярко-оранжевый цветок. Его заслоняла, то и дело наплывая спиной, чья-то угольно-черная фигура.

– Тише! – прошептала Ольга Витальевна. – А вдруг это он!

Женщины стали беззвучно подкрадываться, стараясь не шуршать упругой травой. Чудесный аромат жареной рыбы защекотал изголодавшиеся ноздри.

– Привет, Лиза, – внезапно произнесла Юля, смело разгибаясь. – Как рыбка? Ничего?

Темная фигура затравленно вздрогнула и обернулась. Это была Лиза, застигнутая на месте преступления. На камнях перед ней стояла маленькая сковородка, на которой, аппетитно шипя в пузырьках масла, подрагивали крошечные золотые рыбки. Непотрошенные.

Лиза растерянно открыла рот от удивления, не зная, что ответить.

– Как мило, пикник на свежем воздухе! – язвительно улыбнулась Лариса. – Девочки, посмотрите, у нее уже все готово!

– Я… Я только хотела, я думала… – запинаясь, пробормотала Лиза.

– Наверно, ты захотела угостить подруг свежей рыбкой? – наслаждаясь смущением Лизы, съязвила Надя.

– Милая, добрая девочка! – едко поддержала ее Ольга Витальевна. – Ты права. Конечно, на костре куда вкуснее, чем на плитке.

– Пойдемте, съедим ее в доме, на воздухе становится свежо! – С этими словами Лариса демонстративно сняла с огня сковородку и, торжественно неся трофей в вытянутой руке, направилась к дому.

За ней торжественно двигались все остальные. Лиза плелась сзади, окончательно пристыженная и потерявшая всякий авторитет. По пути к столовой она незаметно растворилась в бесконечных лабиринтах дома. Ей было стыдно. Она чувствовала себя так, как будто украла у нищего рваный грязный рубль.

Рыба только раздразнила всех таким нежным, таким домашним вкусом.

– И где только дров достала? – удивилась Надя.

– Весь день в саду сухие веточки собирала, я видела, – объяснила Юля. – И около бассейна торчала. А ловила чулком, наверно.

– Испортила отношения с ним, а теперь нам за нее отдувайся.

– Если бы не она, мы бы сейчас жили припеваючи!

– Может быть, он уже перестал на нас обижаться? – с надеждой произнес кто-то.

Тяжелый вздох, вырвавшийся одновременно, эхом пронесся по дому.

А их тюремщик наверху, посмеиваясь, удовлетворенно потирал руки.

– Они уже почти ручные, – произнес он. – Еще пару дней диеты, и девочки будут прыгать передо мной на задних лапках.

Бутылка звякнула о край бокала, и густая, точно кровь, черная жидкость забулькала через запыленное горлышко, играя в электрическом свете рубиновыми огнями. Свернув трубочкой кусок тонко порезанной ветчины, он обсыпал его порубленной свежей зеленью и машинально, без аппетита отправил в рот. Мысли его были заняты совсем другим.

Что за удовольствие – наслаждаться едой в одиночку!

* * *

Эйфелева башня им не понравилась – она была слишком большой и железной, зато в Диснейленде было так здорово, что даже бабушка веселилась там, как ребенок, с удовольствием вылетая из пушки, плавая по каналам на пиратских кораблях и танцуя джигу с Микки-Маусом.

– Как там Васенька? – порой вздыхала она. Ее утешало только то, что ее любимец находится в надежных руках.

– Ничего, бабушка, потерпи еще пару дней. Вышагивая по узким улочкам Монмартра под руку с Илюшей, Наташа была совершенно счастлива. Ведь лишь один раз в жизни случается такое счастье – увидеть Париж. И именно ей выпал этот счастливый билет!

* * *

Еще два дня ушло на то, чтобы подмести последние крошки. Больше еды не было совершенно.

Лиза чувствовала себя изгоем. Пять пар бдительных глаз неотступно следили за ней, подозревая в желании урвать лишний кусок у товарищей по несчастью. Хотя она была голодна как зверь, но под обстрелом холодных взглядов еда не лезла ей в горло. Желудок бурчал, как ворчливый старик.

Волоча ноги, Лиза направилась к берегу моря. Усевшись на камень, она попробовала было жевать водоросли, выброшенные недавним штормом на берег.

Водоросли были жесткими и невкусными, воняли соляркой и гнилой рыбой. От одного только привкуса рыбы Лизу чуть не стошнило. Она сидела на камне, утирая наворачивающиеся слезы, и с сожалением вспоминала, как много прекрасной, великолепной еды она не доедала в ресторанах, прикармливая прожорливых, как саранча, приятелей.

Ей было так одиноко, ей так хотелось домой, к папе…

Алена провела весь день на северных скалах, тренируясь в забрасывании прочной нитки с заточенной шпилькой для волос. Проклятая рыба никак не желала надеваться на крючок!

Вечером Юля неожиданно для всех бурно разрыдалась.

– Мы все погибнем здесь! – сквозь всхлипывания проговорила она. – Мы обречены на голодную смерть.

– Можно жевать листья деревьев, – оптимистично предложила Алена огрубевшим от свежего воздуха голосом, с неожиданной нежностью поглаживая подругу по плечу. – И ловить рыбу!

Все пристально на нее посмотрели. Эта странная страсть к рыбной ловле… И эти изменения во внешнем облике, день ото дня становившиеся все заметнее…

– Ну, не все так плохо, как кажется, хотя бы воды у нас полно, – жизнеутверждающе заметила Ольга Витальевна, не теряя присутствия духа. – Без воды человек не может прожить и недели, а без еды – шестьдесят дней.

– У нас осталось целых пятьдесят восемь суток, – мрачно усмехнулась Лариса.

Ларису очень беспокоило такое развитие событий. Она ожидала совсем другого от своего пребывания здесь. Совсем другого! Она чувствовала, что попала в ловушку, из которой не было выхода. И это ее пугало. И зачем она в это ввязалась? Кто же знал, что все так обернется…

– О Господи, я согласна на все, только бы поесть, – с неожиданной страстью проговорила Надя, представляя в уме огромную шипящую жиром котлету с хрустящей корочкой и огромную миску жареной картошки. – Чего Он от нас хочет?

Чтобы мы плясали ему летку-енку? Мыли ноги? Я согласна на все!

В ее голосе сквозило отчаяние.

– Если бы он только нас слышал… – вздохнул нестройный хор голосов.

Он слышал их и был очень доволен услышанным. Что ж, за послушание можно поощрить своих девочек, немного побаловать их. Пусть разговеются после долгого поста… Его рука потянулась к телефону.

* * *

Утром радостный вопль переполошил весь дом.

– Есть! Есть! – кричала Надя, выбегая в коридор с пучком петрушки в руках. В другой ее руке красовалась длинная палка копченой колбасы в полиэтиленовой упаковке. Упаковка была уже разодрана, а палка изрядно подгрызена с одного конца, как будто ее обработали мыши. – Живем!

Переполошенные обитательницы дома поспешили из своих спален на кухню. Шкаф в стене был до отказа забит продуктами.

Оживленно переговариваясь, все бросились разбирать припасы. Даже отверженная Лиза была на радостях прощена. Сегодня жизнь показалась совсем не такой мрачной, какой она казалась еще вчера, и в сердцах вновь поселилась надежда.

– Вот увидите, все будет хорошо! – проговорила Алена своим странным низким голосом.

Все обернулись и дружно посмотрели на нее.

– Продукты такие свежие! Хлеб, кажется, еще теплый… – защебетала Юля. – Наверно, он уезжал с острова и вернулся.

– Или вообще не уезжал? – с сомнением проговорила Лариса. – Морил нас голодом в воспитательных целях.

– Интересно, кто-то должен ставить продукты в шкаф, не сами же они туда запрыгивают! И как они попадают сюда? По воздуху?

– Может быть, под водой есть тоннель? – выдвинула свою версию Надя.

Лариса иронически взглянула на нее, но не стала критиковать эту идею. После случившегося самые чудовищные варианты не выглядели невозможными.

После того как все уверились, что смерть от голода откладывается, дисциплина на острове вновь стремительно упала. Снова после еды оставались горы немытой посуды, в нестройных рядах пленниц начались разброд и шатания. Даже Лиза, еще недавно всеми отвергнутая, презираемая и оттого покорная, вновь почувствовала себя независимой и порой позволяла себе покапризничать.

Жечь костры на берегу для призыва проходящих вдали кораблей никому не хотелось.

– Лень заниматься рубкой дров, – пренебрежительно изрекла Лиза, которая еще недавно с первобытным энтузиазмом устраивала костер в саду.

– Я! Я могла бы! – вызвалась Алена, с воодушевлением напрягая округлые мышцы предплечья. – Я умею! Только где бы топор найти?

Все удивленно на нее посмотрели.

– Если лень рубить дрова, можно жечь мебель, – предложила Надя. – Мебели здесь полно.

– Это же антиквариат! – ужаснулась Ольга Витальевна. – Ему же цены нет!

– Какой толк с этих древностей, – рассудила Юля, – если из них нельзя разжечь костер?

После долгих прений пленницы все же решили сложить найденный пенопласт в кучу на берегу и установить ежедневное дежурство с биноклем. Если бы в поле зрения дежурного появился корабль, то тот должен поджечь костер, благо пенопласт хорошо горит и дает много черного дыма.

– А я отказываюсь дежурить! – гордо фыркнула Лиза, задрав нос. – Я уверена, что отец уже едет за мной. Неужели вы думаете, что такую девушку, как я, можно бросить на произвол судьбы?

Пять пар порицающих глаз молча оглядели ее.

– Может, все же оставить пенопласт для постройки плота? – Ольге Витальевне было трудно расстаться со своей затеей. – По моим расчетам, мы находимся где-то в Эгейском или Ионическом море. Может, рискнем?

– И что делать в чужой стране без денег и документов? Да и вряд ли мы доплывем на этих кусках. Шесть человек, да запасы пресной воды, да еда…

– Я могла бы одна… – нерешительно предложила Ольга Витальевна. – Если вы боитесь.

– Если уж плыть, так всем вместе, – резюмировала Надя.

– Лучше сразу утопиться, – хмыкнула Лиза. – Надежней будет.

После этого разговора трое подвижниц, в числе которых были Алена, Ольга Витальевна и Юля, отправились в сад и целый час таскали пенопластовые глыбины, сверкавшие на ярком солнце точно куски подтаявшего льда. Новоявленные робинзоны сложили их домиком на берегу и подсунули несколько пучков сухой травы для растопки. Импровизированный маяк был готов.

Вечером, обнаружив игральные карты в библиотеке, компания решила от скуки перекинуться в дурачка. Только Лиза, надменно поджав губы, сказала, что в отличие от остальных она играет исключительно в интеллектуальные игры. А потом, вызывая раздражение играющих, все время подсматривала через плечо в чужие карты, комментировала ходы и не правильно подсказывала. По лицам игроков было видно, что ее уже выносят с трудом…

* * *

Сидя напротив монитора с расплывчато-серым изображением, он улыбнулся, глядя на идиллическую картинку. На экране шесть весьма интересных особ забавлялись карточной игрой. А он сидел наверху в полном одиночестве, и ему не с кем было перекинуться даже словом. Его так тянуло туда, вниз, к своим пленницам.

* * *

– Девяткой червей ходи! – авторитетно советовала Лиза, в последний раз игравшая в дурачка лет пятнадцать назад в пионерском лагере. – Ой, ну говорила же, бей козырями!

– А вот мы валетиком-то вашу девяточку и покроем, – улыбалась Ольга Витальевна, неизменно оказывавшаяся в выигрыше.

Алена путала масти, козыри, волновалась, ойкала и, как правило, к концу очередного кона у нее оказывался огромный веер карт. Оставаясь в дураках, она очень обижалась, но из игры не выходила.

– Крести козыри… Десятка пик… Всю мелочь скинем…

На экране отчетливо виднелись карты Алены, сидевшей спиной к невидимой камере.

Она уже было занесла руку, чтобы жертвовать козырным тузом, как вдруг из-под потолка раздалось знакомое шипение, и громоподобный баритон, доносившийся точно из небытия, произнес:

– Ходи десяткой червей… Вон у тебя есть десятка!

– Ax! – Алена испуганно вздрогнула и выронила карты. От неожиданности она не могла вымолвить ни слова.

Первой нашлась Надя.

– Привет! – улыбнулась она через силу, обращаясь куда-то к потолку.

– А мы вот играем…

– Вижу, – ответил голос сверху. – Не хочу мешать, играйте дальше.

Но карты были забыты. Случай был уникальный, и Ольга Витальевна, волнуясь, сбивчиво начала:

– Послушайте… Простите, не знаю, как к вам обращаться… Нам нужно поговорить!

– Давайте поговорим, – обрадованно произнес голос. Казалось, он тоже был не прочь почесать язык. Ольга Витальевна взволнованно поднялась со стула:

– Мы хотели бы знать, что все это значит?

– Ну вот, опять, – вздохнул голос. – Как что? Я же вам все объяснил в прошлый раз! У вас началась новая жизнь на новом месте, вам выпал уникальный шанс. Считайте, что вам повезло.

– Но мы не хотим никакой новой жизни, – с дрожью в голосе выкрикнула Надя. – Верните нас домой!

– Увы, это невозможно, – участливо произнес голос, однако особого сожаления в нем не чувствовалось. – Обратного пути отсюда нет! То, что вы надумали – переезд на пенопластовом плоту, костер на берегу, – ничего этого не будет. Это просто невозможно. Я же просил вас отнестись к случившемуся, как к неизбежному. Вам ампутировали свободу, и пора уже свыкнуться с этой мыслью.

Всякое сопротивление будет подавлено. Ведите себя хорошо, и проблем не будет! В том числе и с едой.

– Так это было наказание? – изумилась Лариса, забыв о своем благоразумном желании оставаться в тени.

– Конечно, дражайшая моя половина, – насмешливо проговорил голос.

Казалось, он наслаждался их удивлением. – И к тебе это относится в первую очередь. Тебе дан уникальный шанс для перевоспитания, и надеюсь, ты его не упустишь.

– Постойте! Но я не хочу здесь оставаться! – неожиданно взвизгнула Лиза, выступая вперед. – Я хочу домой!

И она уже хотела было топнуть ножкой, но Лариса вовремя вмешалась.

«Не зли его. – Она больно ущипнула Лизу сзади. – А то он опять устроит нам разгрузочные дни!»

– Однако послушайте, уважаемый. – Ольга Витальевна олицетворяла собой безграничное терпение. Ее подчиненные из компании «Насос трейд», увидь они ее сейчас, были бы несказанно удивлены ее сдержанным, почти ласковым тоном.

Ведь даже с министрами и главами трансконтинентальных корпораций она разговаривала так, как будто они были нашкодившими школьниками, а она их классной руководительницей. – Давайте обсудим все спокойно, – продолжила она, – возможно, вы не до конца понимаете сложившуюся ситуацию. Дело в том, что многие из нас по целому ряду уважительных причин не могут оставаться здесь. Просто так складываются обстоятельства. У меня, например, неотложные дела в Москве, и я обязана вернуться! Кроме того у меня семья, дети. Муж, наконец… Даже если бы мне очень хотелось, я не смогла бы составить нам компанию. Вы понимаете?

Она с замиранием сердца ждала ответа. Пауза затягивалась.

– Еще какие-нибудь причины есть? – наконец булькнул в ответ мрачный голос. – Я не считаю все вышеперечисленное уважительными причинами.

– У меня, у меня! – закричала Алена. – У меня есть веская причина.

Мне должны делать операцию!

– Что за операция?

Смешавшись, Алена не ответила. Густая багровая краснота залила ее хорошенькое личико.

– Я не могу вам сказать, – пробормотала она смущенно, – это глубоко личное.

– А-а, какая-нибудь очередная подтяжка лица, – неуважительно хмыкнул голос. – Не принимается.

– А я тоже не могу здесь оставаться, у меня скоро выставка в Манеже! – выкрикнула Лиза. – И вообще, с какой стати я должна торчать на этом острове?

– А у меня соревнования на носу! – выступила Надя. – Я и так здесь много времени потеряла. Мне нужно мотоцикл готовить для кросса!

– И вообще, какое право вы имеете удерживать нас? – возмутилась Юля. – Не так важно, у кого какая причина вернуться домой, главное, мы не хотим здесь оставаться и не желаем тратить на вас наши дни. Кто вы такой? Мы вас не знаем, мы с вами не знакомы! Может, вы вообще урод или маньяк? И вообще, вы что? Вы в своем уме?

– Вполне! – оборвал ее обиженный голос. – То, что вы меня не знаете, это не беда. Зато я вас отлично знаю. Как только мы познакомимся поближе, то быстро найдем общий язык и, надеюсь, полюбим друг друга…

(«Ну уж на мою взаимность не надейся, дорогой», – тихо и злобно прошипела Лариса, стараясь, чтобы ее голос не был услышан.) – В последнее время вы стали вести себя намного лучше, чем раньше, – между тем продолжал баритон. – Наше знакомство нужно углубить. Надюша, будьте добры…

Надя встрепенулась.

– Подойдите, пожалуйста, вон к той картине. Да, это настоящий Вермеер, если вам, конечно, это о чем-нибудь говорит… Приподнимите край рамы.

Вот так… Видите ручку? Поверните ее.

В ту же секунду часть стены отошла в сторону, и в сводчатой нише появился черный кубик телевизора с погасшим экраном.

– Телевизор? Эка невидаль! – хмыкнула Надя. – Ну и что?

– А то, что это не только связь с внешним миром, – продолжил голос, – но и связь со мной лично. Вам достаточно только включить нулевой канал, и я сразу узнаю, что вы желаете поговорить со мной.