Текст книги "Укрощение строптивых"

(В этом месте Лариса самодовольно усмехнулась, представив, каким ударом для него будет увидеть вместо милой Наташи разгневанную фурию, которой не жалко даже собственной жизни, чтобы испортить ему лишнюю каплю крови.) Вас, Юля, я знаю меньше всего. В этот список вы попали последней.

Вас выбрали, в общем-то, случайно, вместо певицы Аделаиды Верзиной, которая внезапно оказалась беременной. Надеюсь, вы не заставите меня пожалеть об этом выборе.

На каждую из вас был собран материал, из которого следовало, что все вы физически здоровы, не имеете вредных привычек, психически стабильны и не обладаете патологическими чертами характера. Кроме того, тесты на групповую совместимость, проведенные профессором психологии, асом в своей области, подтвердили, что нас ждет вполне мирное и согласное существование.

Я понимаю, как тяжело вам свыкнуться с мыслью о том, что придется до конца жизни остаться здесь, что не суждено больше видеть своих близких, родные пейзажи и дорогие сердцу места. Несомненно, вы кое-что теряете. Но подумайте, как много вы приобретаете: спокойную жизнь без стрессов и волнений, вечный комфорт, беспечальные дни в самом приятном уголке земного шара, где зима длится всего три недели в году, да и та больше похожа на московскую весну, чем на зиму.

Свобода, скажете вы, как же, ведь мы потеряли свободу! Но представьте, как часто люди попадают в автокатастрофы, где теряют конечности, здоровье, а иногда – и жизнь. Представьте себе, что вы тоже попали в автокатастрофу, в результате которой потеряли всего-навсего свою свободу. Я советую вам принять случившееся как данность и смириться со своей участью. Смею уверить, она не так уж плоха по сравнению с тем, что вы оставили в грязном и грозном мире, полном лжи, опасностей, нечистоты. А здесь нас ждут комфорт, море, солнце… И конечно же счастье!

Хочу заранее предупредить вас, что все попытки побега отсюда абсолютно бесполезны: никакого пути – ни морского, ни воздушного – с острова нет. Со всех сторон его ограждают непроходимые рифы, он полностью недоступен как для морских судов, так и для рыбацких лодок, а до материка отсюда не менее сотни миль. Остров стоит вдалеке от морских трасс и воздушных путей, сюда можно попасть лишь на вертолете. Обратного пути нет, поэтому забудьте о побеге. Не правда ли, глупо бежать от собственного счастья? Глупо отталкивать блаженство, которого мы все, несомненно, достойны…

Уже поздно и пора спать. Спокойной ночи, дорогие мои. Каждая из вас сможет выбрать себе комнату по вкусу на верхних этажах дома. В столовой вас ждет скромный ужин. В качестве вина, чтобы отпраздновать наше долгожданное воссоединение, я настоятельно рекомендую вам «Шато де Шампоньяк» 81-го года, коллекционный экземпляр…

Через несколько дней, когда я буду убежден, что вы готовы к встрече со мной, мы познакомимся поближе. Надеюсь, что уже очень скоро мы все вместе усядемся возле камина с бутылкой вина и будем смеяться, думая, что могли никогда так и не узнать, что такое счастье…"

Голос затих, экран погас, и в комнате воцарилась тягостная тишина.

Но уже через минуту она сменилась бурей, по сравнению с которой океанское цунами показалось бы штормом в ложке воды. Говорили все одновременно.

– Это какой-то бред, такое мог придумать только настоящий псих!

– Я не верю, это всего лишь розыгрыш!

– Конечно, он нас разыгрывает! Думает, на дурочек напал!

– Нет, это политическая авантюра! Это придумали, чтобы надавить на моего отца!

– О Господи, да нет же! Я уверена, это проделки Проньшина! Он мне мстит!

– Нас всех здесь собираются убить!

– Это какая-то чудовищная провокация!

– Может быть, научный эксперимент на выживаемость?

– Боже мой, какой там эксперимент! У меня завтра сделка на два миллиона долларов с немцами!

– Вот увидите, за нас всех потребуют выкуп!

– Ему место в психушке!

– Это маньяк!

– Идиот!

– Монстр!

Гневные возгласы затихли, чтобы через секунду возобновиться с новой силой.

– О, Боже мой, неужели я больше никогда не сяду на свою «Ямаху»?

– А моя операция! Неужели она откладывается? Я к ней столько готовилась! Только анализы стоили полтысячи!

– Неужели я никогда больше не появлюсь на телевидении?

– Неужели моя сделка на два миллиона полетит к чертям?

– Неужели я так и не узнаю, что сказал о моих стихах Любарский?

– Неужели?.. Неужели?.. Неужели?..

Новая пауза – и новый виток эмоций.

– Нет, это какой-то бред!

– Конечно, это бред!

– Я в это не верю!

– И я!

– Это невозможно!

– Немыслимо!

Только Лариса, поглощенная своими мыслями, не принимала участие в бурном обмене репликами. Лицо ее выглядело растерянным.

Постепенно гневные обороты снизились и тон разговора охладел на пару градусов.

– Это просто какой-то чудовищный сон, мы скоро все проснемся!

– Коллективных снов не бывает. Просто скоро за нами приедут, и все станет на свои места.

– Да-да, мой папа обязательно приедет за мной!

– Милиция сразу же выяснит, что это проделки Проньшина. Его немедленно арестуют, и нас вернут домой.

– Паук найдет меня даже на краю света, я в него верю. А потом этого психа я размажу по асфальту колесами!

– Мои коллеги с телевидения поднимут на ноги мировую прессу, меня достанут даже из-под земли!

Возгласы постепенно стихли, и воцарилось тягостное молчание.

Безрадостное будущее вставало впереди с отчетливой ясностью.

Неожиданно раздался протяжный, сорванный крик, темная тень метнулась к окну. Это была Надя. Она тряслась от возмущения.

– Это насилие! – истерически завизжала девушка, брызгая слюной. – Я этого так не оставлю! Я не хочу!.. Не буду!.. Нет!

Что есть силы она забарабанила по стеклу крепкими кулаками. Окно жалобно дребезжало под ударами, грозя осыпаться.

– Выпустите меня! Я не желаю здесь оставаться! Пустите! – Она неистово топала ногами и трясла рыжей гривой, причем в метре от нее виднелась настежь открытая дверь.

– У нее истерика, – заметила Лиза, спокойно разглядывая свой сломанный ноготь, – нервный срыв.

– Выпустите меня отсюда! – продолжала надрывно причитать Надя. – Пустите!

– Что с ней делать? – испуганно прижала ладони к щекам Алена.

– Да ради Бога, пусть идет, куда хочет! – холодно дернула плечом Лариса. Обращаясь к Наде, она спокойно произнесла:

– Ну, что кричишь? Вон дверь, иди!

Девушка внезапно сникла, точно ее ударили по голове.

– Куда? – растерянно спросила она, опустив дрожащие руки. – Куда идти?

– Куда хочешь, туда и иди, – сухо заметила Лариса и отвернулась. И добавила, адресуясь ко всем остальным:

– Здесь не орать надо, а думать…

Единогласное молчание подтверждало правоту ее слов.

– Но ведь идти-то некуда! – растерянно промолвила Надя. Ее все еще била нервная дрожь. – Мы же на острове!

– В том-то и дело! – Лариса насмешливо покосилась в ее сторону.

Тем временем в комнате стремительно стемнело. В высоком окне, точно кусок желтого оплавленного масла, повисла массивная жирная луна. В распахнутые настежь двери ворвался вечерний бриз.

– Может быть, зажечь свет и наконец все спокойно обсудить? – тихо предложила Юля.

Щелкнул выключатель, и по комнате тягучим сиропом разлился желтоватый свет настенных ламп. Огромный холл стал как-то меньше, стены сдвинулись, образуя уютное, почти домашнее гнездышко.

В голову невольно полезли бытовые и, попросту говоря, приземленные мысли. Все как-то вдруг вспомнили, что уже несколько часов не пили и не ели, а только разговаривали и кричали. И сразу же навалилась какая-то ошеломляющая усталость, похожая на паралич безразличия.

– Вообще-то, честно говоря, дико жрать хочется, – во всеуслышание объявила Надя. Она уже совершенно успокоилась и выглядела вполне разумно.

Алена поморщилась от грубого выражения, но идею поддержала.

– Да-да, я тоже не прочь перекусить, – призналась она. – Может, здесь найдется что-нибудь вроде кухни?

– Подкрепиться не мешает, – согласилась Лиза. – Кроме того, насколько я помню тронную речь этого господина в телевизоре, нам обещали шикарный ужин. Вряд ли тот псих, который нас всех сюда затащил, задался целью уморить нас голодом.

– Действительно, зачем мы ему мертвые? – поддержала Юля. – Над мертвыми ведь не поиздеваешься. Значит, здесь должна быть еда!

Вопрос об издевательстве над мертвыми был, в общем-то, спорным, но заострять на этом внимание никому не хотелось.

– Когда я появилась здесь, то видела длинный коридор в глубь дома, только побоялась идти туда, – поведала Надя задумчиво.

– А я, когда выбралась из ящика, видела какие-то деревья с плодами, – сообщила Ольга Витальевна. – Может, они съедобные?

– В крайнем случае можно воду попить из ручья, а золотых рыбок из фонтана зажарить на костре, – решила практически настроенная Лариса.

Женщины загалдели, оживившись при мысли о еде.

– Давайте разойдемся и поищем, чем можно подкрепиться, – решили они. – Кто первой найдет что-нибудь съестное, зовет всех остальных.

Глава 2

Столовую с сервированным на семь персон столом обнаружила Надя. Как профессиональная барменша, она издалека уловила запах еды.

Через несколько минут голодная компания оказалась в столовой, украшенной резной позолотой и настенными панно в духе Франции шестнадцатого века, и бросилась наслаждаться роскошным ужином, который, при всей своей претенциозности, успел к тому времени заветриться. Жаркое уже остыло и подернулось пленкой белого жира, зелень подсохла и завяла на жаре, разрезанные фрукты выглядели несвежими, а фруктовый салат, пустивший сок, стал безвкусным.

Обещанное «Шато де Шампоньяк», на котором действительно стояла дата «1981», высилось посреди стола. Запыленная бутылка со следами паутины действительно выглядела так, как будто ее только что достали из глубокого подвала.

– Прекрасное вино, – восхищенно заметила Лиза, единственная из присутствующих что-то смыслившая в коллекционных винах. – Чуть терпкое, однако чувствуется индивидуальный аромат.

– Кислятина! – скривилась Надя и ищущим взглядом окинула стол. – А джин-тоника здесь нет?

Ольга Витальевна едва заметно поморщилась, демонстрируя осуждение подобных плебейских вкусов, и отрезала себе кусок осетрины.

– Неплохо приготовлено, – оценила она, активно двигая челюстями. – Здесь искусный повар.

– Однако этот повар готовил еду как минимум позавчера, – заметила Юля, накладывая себе полную тарелку. – Все не очень-то свежее.

Вскоре чувство насыщения наконец побороло разбушевавшийся аппетит.

Наевшись, Лиза приложила к губам кружевную салфетку с искусно вышитой монограммой и обвела любопытным взглядом столовую.

– А вы заметили, что нас шестеро, а стол накрыт на семь персон? – Она удивленно указала на пустой прибор.

– Действительно, – задумались все. – Кто должен быть седьмым? Нас только шестеро. Может, еще должен кто-нибудь прибыть?

– Нет, – грустно покачала головой Лариса, самая осведомленная из присутствующих. – Я думаю, это прибор для Него.

И все тут же замолчали, словно ощутив присутствие кого-то чужого, враждебного. Ветер, ворвавшись в приоткрытую балконную дверь, слабо шевельнул портьеру, и на миг показалось, будто за шторой кто-то стоит.

– Ну, и почему же Он не присоединится к нам? – спросила Алена.

– Действительно! – усмехнулась Лиза. – Стесняется, может?

– Мы же не кусаемся, – хмыкнула Надя, примирившись с отсутствием джин-тоника.

– Он нас боится, – ядовито улыбаясь, резюмировала Лариса.

– А вы уверены, что, кроме нас, здесь вообще кто-нибудь есть?

Все замолчали. Действительно, никаких следов присутствия в доме живых людей, кроме них самих, не наблюдалось.

– Неужели мы здесь абсолютно одни?

– Но ведь мы слышали его голос!

– Ведь кто-то включал телевизор!

– Автоматика?

– Он ведь сам сказал, что появится позднее!

– Нет, мы одни-одинешеньки на этом клочке земли!

– А кто тогда сервировал ужин? – резонно возразила Лариса. – Ведь кто-то накрыл и приготовил все это? – Она обвела рукой разрушенное великолепие стола.

– Действительно! Надо все обыскать!

– Наверняка он прячется где-то от нас! Боится! Нас ведь много!

– Чего ему бояться, ведь мы совершенно беззащитны!

Вскоре сытный обед мало-помалу сделал свое дело, и постепенно голоса ублаготворенно стихли.

Внезапно Лариса встрепенулась.

– Послушайте, здесь что-то не то! – воскликнула она, хмурясь.

– Что значит «не то»?

– Помните его речь? Этакая коммунистическая проповедь о всеобщем счастье и благоденствии… Так вот, чем мы будем питаться, а?

– Действительно, – послышались обескураженные голоса. – Что мы будем кушать?

– Может быть, в подвалах полно еды?

– Вряд ли можно сделать запасы на пару десятков лет.

– Пару десятков! Ха! Бери дольше – лет тридцать!

– Ну, я лично не собираюсь умирать в пятьдесят, мне в отличие от вас всего-то двадцать. Значит – на полвека.

– Неужели мы здесь умрем с голоду?

– Ну почему же… Он выдаст нам каждой по мотыге и отправит возделывать каменистую землю. Как своих рабов, то есть рабынь.

– Видно, придется… Вспомните Робинзона на необитаемом острове.

Можно сделать удочку и ловить с берега рыбу…

– Какая чушь! Я не собираюсь в течение пятидесяти лет ежедневно ловить рыбу. Тем более что я не умею это делать. Лучше уж сразу умереть!

– Нет уж! А я не согласна умирать! Лучше убраться отсюда восвояси!

– Убраться? Хорошо бы! Но как?!

– Я! – с внезапным энтузиазмом произнесла Алена, приподнимаясь со стула. – Я умею ловить рыбу!..

В ту же секунду она потупила глаза, розовея от смущения. Взоры удивленно обратились к ней. Алена застенчиво взмахнула длинными ресницами и тихо произнесла:

– Я умею ловить рыбу… Я в детстве очень любила… У нас речка была, и мы с мальчишками часто утречком, на зорьке…

Лиза заливисто-звонко расхохоталась:

– Отлично! – проговорила она, давясь ядовитым смехом. – На ближайшие пятьдесят лет нам занятие обеспечено. Рыболовство и огородничество, как у первобытных людей. Кстати, я панически боюсь червяков!

– Послушайте! – Лариса предупредительно подняла руку, и ехидные возгласы постепенно стихли. – Не думаю, что мой муж настолько безумен, чтобы оставить нас без еды на этом клочке суши посреди моря. Ну, допустим, нас-то ладно… Но себя!

– Если он псих, он мог даже не подумать об этом!

– Нет, он далеко не псих, – возразила Лариса. – Порой он бывает настолько разумен, что мне делается страшно. Мне ли его не знать! Он привык себе ни в чем не отказывать. Он любит комфорт.

– Ну и что?

– А то, что ни за какие коврижки он не станет изнурять себя диетой.

Это значит, что продукты сюда будут доставляться извне.

– Каким образом?

– Не знаю каким образом, я пока только думаю, высказываю предположения. Может быть, вертолет или лодка? И тогда у нас появляется шанс…

Шанс бежать отсюда!

– Ну, допустим, это так, – пригубливая вино, спокойно заметила Ольга Витальевна. – А что, если он притащил нас сюда, чтобы оставить умирать?

Уж на ваши-то мучения, коль вы его бывшая жена, смотреть ему будет, наверно, приятно. И вообще, мы пока никого здесь не видели, мы слышали только один голос!

– Но голос ведь был его! – оборонялась Лариса.

– Это еще ни о чем не говорит. Когда вы только появились здесь, вы вообще говорили, что здесь должен обитать какой-то президент.

Лариса со вздохом выдавила из себя пораженческое «ну и что».

– Вот так! – торжествующе заметила Ольга Витальевна. – А вот у меня есть особые соображения на этот счет… Это все Проньшин! Он привез нас сюда, чтобы вволю поиздеваться над нами. Но это ему не удастся. Я уверена, меня уже ищут. И обязательно найдут!

Лиза недоуменно встряхнула головой, обращаясь к Ларисе:

– Значит, фамилия вашего мужа Проньшин? Нет? Он что, президент?

Тоже нет? Ну тогда совсем ничего не понятно!

– Может быть, его зовут Ларик? – отважилась на вопрос застенчивая Алена.

– Ларик, Ларик… – наморщила лоб Лариса. – Что вы вечно талдычите о каком-то Ларике? Ларик Кедров – это начальник охраны в конторе моего мужа…

Без него, естественно, здесь не обошлось.

Смертельно бледнея, Алена изменилась в лице.

– Такой высокий, кудрявый? – прошептала она через силу. – Серые глаза, да? Худощавый, лет тридцати?

– Точно он. Только ему уже давно за тридцать.

– О Боже! – Алена закрыла лицо ладонями, пряча внезапные слезы. – Так, значит, он… – пробормотала она хриплым от волнения голосом. – Он меня заманил… Обещал с мамой познакомить…. А сам…

Лиза пренебрежительно хмыкнула: в глубине души ее забавляла эта комедия.

Юля сочувственно погладила рыдающую Алену по плечу. Послышались тихие жалобные всхлипывания.

– Вот так разбиваются сердца, – философски заметила Лиза и тут же предложила:

– Что ж, продолжим наше разбирательство. Итак, при чем же тут президент, кто бы он на самом деле ни был?

– У меня готова новая версия происшедшего. – Лариса, размышляя, подняла глаза к потолку. – Во-первых, то, что мы недавно слышали по телевизору, – это бред, который призван еще больше нас запутать. На самом деле дело обстоит следующим образом…

В негромком голосе Ларисы ощущалась такая непоколебимая убежденность в собственной правоте, что даже чувствительная Алена, прислушиваясь, подавила спорадические всхлипывания.

– Теперь мне кажется, нас сюда привезли, чтобы подготовить резиденцию к приезду президента. Зачем – надеюсь, всем ясно… Недогадливым объясню: в качестве обслуги. Такая обслуга очень выгодна. Она никогда не выйдет отсюда и никогда не проболтается журналистам о том, что здесь происходит. Вы, девушка, если не ошибаюсь, работали в баре? – повернулась Лариса к Наде.

– Ну! – Девушка кивнула.

– Значит, вам суждено быть поваром на кухне. Для этого вас сюда и притащили.

– Вот еще что! Я не собираюсь! – фыркнула Надя. – Я не нанималась в кухарки, путь даже к президенту. Не собираюсь я день-деньской у плиты торчать, на всю ораву стряпать!

– А вас и спрашивать не будут, – холодно заметила Лариса. – Да и куда вы денетесь с этого острова?

Затем она обратилась к Алене:

– А вы, невеста Ларика, как я понимаю, танцовщица?

Девушка согласно всхлипнула.

– Ну, с вами все ясно: культмассовый сектор… Вас, Ольга Витальевна, назначили, наверно, в кастелянши: в вас чувствуется организаторская жилка.

– Вот спасибо! – саркастически усмехнулась Ольга Витальевна. – Я предпочла бы применять свои организаторские способности в другом месте.

– А я? – вызывающе усмехнулась Лиза. – А меня тогда для чего предназначили, по вашей теории?

– Вас? – Лариса оглядела ее оценивающим взглядом. Эту заносчивую папенькину дочку, выскочку с узеньким лобиком вечной троечницы, следовало поставить на место. – Может быть, вас предназначили… Ну, например, в уборщицы?

– Меня – в уборщицы?! – изумилась Лиза. – Ну, знаете… Я, конечно, не раз видела, как убирается приходящая прислуга, но чтобы сама… Не рациональнее ли было в таком случае нанять профессионала?

– Не нам об этом судить, – холодно заметила Лариса.

– А меня зачем тогда? – спросила Юля, пряча улыбку в углах губ. Ее позабавила такая версия происшедшего. – Чтобы выпускать стенгазету?

– Вас? – Лариса задумалась. – Вы еще так молоды… Сколько вам? Лет двадцать? Ах, двадцать три… Возможно, вас предназначили для сексуальных утех.

Юля покраснела и насупилась.

– Бред какой-то! – демонстративно фыркнула она. – Почему именно меня, а не вас?

– Кстати, а вас, Лариса, вас-то зачем сюда доставили? – ехидно осведомилась Ольга Витальевна. – Уж не для общего ли руководства?

Лариса снисходительно улыбнулась:

– Дело в том, что… Меня сюда никто не доставлял. Я сама напросилась.

– Сама? – Голоса слились в удивленный гул. – Как это? Вы знали обо всем и решились ехать?

– Ну, скажем, я догадывалась. – Лариса замялась, не желая углубляться в не выгодный ей разговор. – В общих чертах я знала, но… Вы же слышали, что обо мне в недавнем монологе речи не было.

– Да-да, там говорилось о какой-то Наташе, – заметила Юля.

– Так вот, я здесь вместо нее. Мне удалось заменить ее собой.

– Но зачем? Лариса замялась:

– Ну-у, я не могу так сразу все объяснить… Захотелось узнать, чем мой муженек занимается, проверить… Ну… И вообще… Так…

Она смутилась и замолчала, недоговаривая самого главного.

В столовой повисла тягостная тишина. Был слышен только звук неумолчного прибоя у скал.

Наконец послышался еле сдерживаемый протяжный зевок.

– Очень хочется спать, – смущенно призналась Надя, прикрывая рот ладонью. – Я бы не прочь на боковую. Утро вечера мудренее.

– Разумное предложение. – Челюсти Лизы разодрала невольная зевота.

– Но только где мы будем спать?

– Да тут полно комнат! – Юля сладко потянулась, как сытая кошка после обеда. – Я выбираю себе ту, что выходит окнами в сад..

– Да, но кто будет сторожить дом? – опасливо возразила Ольга Витальевна. – Что, если ночью на нас нападут?

– Кто? – лениво усмехнулась Лиза. – Чайки? Да здесь ни единой души!

– Строго говоря, мы этого не знаем, – парировала Ольга Витальевна.

Голова ее стала тяжелой, как будто налилась свинцом, веки мучительно слипались.

– Нападут так нападут, – вздохнула Алена. – Я лично иду спать.

После предательства Ларика мне уже ничего не страшно!

– Днем было так жарко, я горю желанием вымыться, – пробормотала Лариса. – Пожалуй, я бы рискнула окунуться в море. Интересно, здесь водятся акулы?

– Зачем море, если здесь полно роскошных ванн, и даже есть небольшой бассейн, – проговорила Юля. – Я уже присмотрела себе спальню в восточном стиле…

– Не возражаешь, если я займу соседнюю комнату? – обратилась к ней Алена. Она почувствовала неожиданную приязнь к невысокой чернявой девушке с живым взглядом темных глаз. – Вдвоем как-то веселее, мало ли что… Если с тобой что-нибудь случится, ты крикни, и я прибегу на помощь.

– Ладно, – кивнула Юля. – И вообще, давай будем подругами.

– Давай! – счастливо улыбнулась Алена. «Жизнь не так уж плоха, как может показаться на первый взгляд, – решила она, оставшись в своей комнате. – У меня уже появилась подруга».

– Спокойной ночи, – с улыбкой произнес человек наверху. – Идите спать и ничего не бойтесь… Интересно, найдет ли поставщик «Шато де Бурбон» восемьдесят третьего года, которое я выбрал по каталогу?

И он вытянул антенну телефона и принялся диктовать список предметов, необходимых для существования маленькой коммуны на острове.

Сквозь сон, вязкий и липкий, как засахарившееся вишневое варенье.

Юля услышала странный шум. Утробный гул нарастал, приближался, окутывал густой стрекочущей пеленой, и от него еще больше хотелось спать. А потом шум постепенно затих, удаляясь, и внезапно стало так покойно и хорошо, как будто из сердца вынули саднящую иголку.

– Скоро утро, скоро на работу, – подумала Юля и вновь провалилась в бессловесные глубины тягучего сна.

* * *

Небольшой маневренный вертолет, напоминавший по виду огромную пузатую птаху, завис над крышей дома, громко стрекоча, точно гигантская стрекоза, присевшая на лист лопуха возле воды.

Пилот вертолета, смуглый носатый грек по имени Тео Костаки, точно молитву прокручивал в мозгу данную ему инструкцию: как можно быстрее выбросить груз из кабины и возвращаться на базу. А если на вертолетной площадке появятся люди или будут замечены какие-нибудь посторонние предметы, он должен немедленно убраться восвояси.

Инструкция грозила летчику страшными карами за невыполнение условий. Но Тео не собирался ее нарушать. Пилот бдительно оглядел притихший сонный дом, распластавшийся внизу, точно гигантская черепаха: нет ли чего-нибудь подозрительного.

Ему нравилась его новая работа. Около месяца назад в его доме появился незнакомый хорошо одетый господин с веревочными усиками под мясистым носом и пообещал хорошие деньги.

– Это долговременный контракт, – объяснил он. – Плата за каждый полет. Но нужно подписать инструкцию о неразглашении: вы должны никогда, никому и ничего не сообщать о характере своей работы. Ни маршрут, по которому вы будете летать, ни описание груза, ни то, что вы увидите на острове, – ничего!

Ваш наниматель, предупреждаю, шутить не любит! Вы согласны с этими условиями?

Глаза незнакомца, прикрытые очками, грозно сверкнули, точно обоюдоострые кинжалы. Они были резкие и холодные, как сталь, совсем не южные, ледяные глаза…

Тео был рад этой работе. Ему так нужны были деньги! Его жена собиралась рожать четвертого ребенка, и роды обещали быть трудными, а тут еще и любовница Тео, София, недавно огорошила его известием о своей беременности. Что ему оставалось делать? Женщины кого угодно съедят с потрохами. Даже из самого крепкого мужчины они вытянут все жилы и все деньги, какие у него есть. И не важно, кто этот человек, нищий попрошайка или арабский шейх, купающийся в золоте.

– Рожай! – на радостях обнял он Софию, получив после первого полета обещанные пять зеленоватых бумажек. – Рожай, всех прокормлю!

София даже испугалась его слов. В последнее время она находилась в переменчивом, капризном настроении. Так бывает осенью, когда идущие с севера тучи сменяются нежным солнечным золотом, прорвавшимся в рваные просветы между облаками. Вот и теперь она без предупреждения зарыдала, услышав о том, что ее возлюбленный отказывается сообщать, что у него за работа.

– Ах, Тео, здесь что-то не так, – запричитала она. – Что это за работа, про которую нельзя рассказать матери своего ребенка? Что будет со мной и с твоим сыном, если тебя отправят к праотцам?

Тео грозно цыкнул на любовницу и задумчиво почесал подбородок, признавая, что София все же в чем-то права. Однако гордость и врожденное упрямство не позволили ему согласиться с женщиной.

Как ни странно, его жена была полностью солидарна со своей напарницей, о существовании которой даже не подозревала.

– За хорошую работу, Тео, всегда хорошо платят, – мудро заметила она, прижимая к груди только что родившуюся Александрину, – но если за хорошую работу платят слишком хорошо… То это нехорошо!

Тео и сам мучился тем, что он получает такие бешеные деньги за сущие пустяки: всего-то три часа лета в оба конца. Но лучше пусть бешеные деньги, чем вообще без них, решил он, и потому продолжал молчаливо выполнять условия подписанного контракта. Однако с каждым днем его все больше и больше мучило любопытство: что содержится в. тщательно упакованных тюках, которые он возит на роскошную виллу посреди моря?

Тео строил догадки. Контрабанда? Деньги? Наркотики? В наше время только за перевозку чего-то незаконного платят бешеные деньги, считал он. За честную работу всегда платят мало.

«Наркотики!» – наконец решил Тео, и ему стало жутко. Если речь действительно шла о «белом золоте», то у него были большие основания опасаться за свою задницу. Всех, кто замешан в грязных делишках, ждет тюрьма. Ночами ему мерещился господин с веревочными усиками…

Будем надеяться, что он еще не скоро попадет в лапы полиции, после долгих раздумий утешил себя Тео. А пока суд да дело, можно заработать кругленькую сумму, чтобы его жена, его любовница и его дети не померли с голоду, пока он будет сидеть в тюрьме. Много не дадут, надеялся он. Ведь он всегда может оправдаться, что ничего не знал, что его наняли только как извозчика, и он даже не догадывался, какого рода груз он возит на остров.

«Продукты, – объяснил ему господин бульдожьего вида, который на старом микроавтобусе подвозил тюки прямо к вертолету. – Продукты для богатых господ с острова».

Конечно, Тео не делает ничего криминального, он только возит продукты! Однако почему рейсы выполняются только ночью, ведь днем лететь куда безопаснее? Вот вам еще одна загадка! И почему он должен скрываться от людей на острове, если именно для них предназначен груз?

Однажды, безрассудно сгорая в пламени любопытства, Тео решился на преступление. Он расковырял дырочку в оболочке тюка, чтобы наконец узнать, что там внутри, и наткнулся на плотный полиэтиленовый пакет, сквозь который смутно просвечивало что-то красное и податливое. Нож мягко распорол тонкую оболочку и погрузился во что-то холодное и влажное. Несколько кровавых капель неторопливо скользнули по лезвию и вязко шлепнулись на пол.

Задрожав, Тео отпрянул от ящика. Теперь ему все ясно: он возит на остров трупы. То красное, куда вошел нож, оказалось мясом, истекающим кровью.

Конечно, человеческим мясом. Что это были за трупы и чьи они, Тео не смел даже догадываться. Он мог только предположить. Его задача спрятать все концы в воду, образно выражаясь. Наверно, на острове их хоронят, думал Тео. Но, с другой стороны, зачем тащить трупы для захоронения за тридевять земель, не проще ли выбросить тюк посреди моря?

Тео бесконечно строил все новые и новые догадки и страдал от невозможности убедиться в их правильности. Он тщательно заделал дырочку в тюке, вымыл нож и руки. И решил, что ему лучше забыть про тот ужас, до которого он додумался. Он просто возит продукты на остров – и ничего больше. Просто возит продукты…

Луч прожектора скользнул по сонным стеклам дома и замер, осветив вертолетную площадку внизу. Опустившись ниже, стеклянный пузырь осторожно коснулся колесами земли; дернул хвостом. Через несколько секунд из брюха вывалился огромный тюк и мягко шлепнулся на ровную площадку. Вскоре летающая бабочка испуганно метнулась в темень и спешно полетела прочь, точно удирая от погони.

Возвращаясь на базу, Тео мечтал только о том, как он войдет домой, нальет себе полный бокал вина из кувшина и ляжет под бок к доброй и ворчливой жене, олицетворявшей для него прочность и незыблемость бытия. И забудется на сутки или двое, до следующего ночного полета.

* * *

Убедившись, что вертолет улетел восвояси, темная фигура выбралась на площадку. Единственный выход на нее вел из неприступного бункера на вершине башни. Оглушительно стрекотали цикады в ночном саду, небольшой фонарь над входом рассеивал призрачный желтоватый свет, в лучах которого метались ослепшие ночные мотыльки.

Пришлось попыхтеть, затаскивая посылку в дом, – тюк оказался чертовски тяжелым. Еще минут пять ушло на возню с упаковкой. Наконец, полиэтилен и бумага упали на пол, обнажив содержимое – яркие банки консервов, коробки с фруктами и овощами, пакеты с мясом и рыбой… И вот, наконец, то, чего он с таким нетерпением ждал: «Шато де Бурбон» 83-го года.

– Одну бутылочку я оставлю себе, – решил он. – А вторую пошлю девочкам. Пусть полакомятся.

И тут же он улыбнулся. Пожалуй, только одна шаловливая болтушка Лиза сможет оценить изысканный вкус вина. «Надо будет в следующий раз заказать джин-тоник для Нади, – вспомнил он. – Жалко, что рыженькая предпочитает этот грубый напиток коллекционному вину. Но ничего, у меня будет много времени для воспитания у нее тонкого вкуса… Очень много времени!»

Красная вязкая капля скатилась на пол. Упаковка парной телятины оказалась негерметичной, и мясной сок испачкал нежную кожицу абрикосов. Надо будет дать указания администратору магазина, чтобы лучше заворачивали продукты.

Зашуршала крышка пластикового пакета с распластанным орлом, фирменным знаком известного ресторана, поставлявшего готовую еду на дом. Ну конечно, мало того, что она совсем холодная, да еще и опять подсунули несвежую.