Текст книги "Укрощение строптивых"

– Да, пожалуй… Ощущаются глубокие вкусовые оттенки. Это шедевр для истинных ценителей. Но я надеюсь, что и мой шедевр придется вам по вкусу.

Многие телепродюсеры на Западе отрубили бы себе руку, только бы одним глазком взглянуть на предлагаемый материал. Возьмите, например, голландский сериал «Большой брат», тот, где камера подсматривает за десятком обывателей, закрытых в одном помещении. Европейцы без ума от возможности подсмотреть, как дама ходит в туалет, не зная, что за ней наблюдают. За это они готовы выложить очень большие деньги. Очень!

В глазах Главного при упоминании о западных платежеспособных конкурентах появился хищный блеск.

– Но я надеюсь, что право первой ночи все же останется за нашей компанией, – торопливо проговорил он, впервые забыв упомянуть о чае.

Михаил понял, что дело на мази. Оставалось за малым – добыть материал с неприступного острова.

* * *

Он знал, что рано или поздно его прекрасная работа закончится тюрьмой. Он знал! И София говорила ему, и жена… Тео Костаки вновь трясся от страха.

С самого начала он чувствовал, что тут дело нечисто! Говорила ведь жена, мол, откажись, плевать на деньги, и София ему то же самое твердила… О боги! Зачем он не послушался своих женщин? Кто теперь будет кормить его бедных детей, когда Тео посадят в тюрьму?

Холодно поблескивая глазами, человек напротив него выжидательно наблюдал, когда буря эмоций наконец стихнет.

«Господин из полиции! Нет, из Интерпола!» – сразу же решил Тео, когда увидел этого типа. Он выглядел как типичный полицейский из тех, что не берет денег за маленькое послабление по службе. Тео уже прокручивал в голове суммы, которые нужно было предложить полицейскому, но у него язык не поворачивался назвать цифру. О, если бы не этот проклятый переводчик, который с любопытством уставился на него! Неужели переводчику тоже нужно давать деньги? О боги!

Пришлось выложить все как на духу: кто его нанимал, сколько платят, откуда он берет груз и куда доставляет… Пришлось рассказать абсолютно все, хотя и за малую толику сказанного его могли бы отправить на тот свет. Теперь ему точно не жить. А как же дети!.. Его дети от жены и дети от Софии!

– Вы заберете пакет, – потребовал полицейский, грозно поблескивая очками на трясущегося от страха Тео. – И все!

– Нарушить инструкцию! – ужаснулся летчик и протестующе замахал коротенькими смуглыми ручками, покрытыми густым черным волосом. – Упаси Боже!

– Значит, вам придется нарушить инструкцию! – холодно констатировал полицейский, а переводчик многозначительно ухмыльнулся при этих словах. – Если, конечно, вы не хотите…

Конечно, Тео не хотел. Его голова поникла, как цветок без полива, и он только молча кивнул в знак согласия. Внутренне он уже распрощался с жизнью, со своей женой, с любовницей Софией и с детьми – Ластой, Костой, Александриной и со своим любимцем, курчавым Теократисом.

А тот полицейский, стоя в дверях, произнес тоном приказа: "Пакет с острова принесете мне в гостиницу «Лавредика».

Тео полуобморочно закрыл глаза. Мафия немедленно отомстит ему. О боги!..

Глава 8

Потом они стали встречаться каждый день: все вместе обедали, ужинали, ходили купаться, слушали музыку. И каждый раз, когда ее бывший муж спускался из своего бункера, Лариса, то сославшись на головную боль, а то и вовсе без всякого объяснения, незаметно исчезала. Она осторожно пробиралась наверх и запиралась там. У нее была куча дел. Она вела долгие телефонные беседы, просматривала кассеты, отбирала из них те, что поинтереснее. Потом, как ни в чем не бывало, возвращалась к остальным.

Новости, сообщенные Гурьяновым, внушали ей оптимизм.

– Главный согласился, теперь дело за тобой.

– Мне нужно выбрать подходящий момент, – нахмурила лоб Лариса. – Я дам знать, когда все будет готово.

Она самодовольно усмехнулась. В это время монитор показывал ее бывшего мужа, окруженного компанией щебечущих подруг. Он купался в лучах всеобщего внимания, не подозревая о зреющем против него заговоре. Не зная, что уже стал игрушкой в опытных руках.

* * *

Поздно вечером, когда дом затих, готовясь ко сну, Надя прокралась в холл и включила телевизор на нулевой канал. Она сделает то, до чего никто из этих заумных дурочек с высшим образованием вовек не додумается: она его влюбит в себя, а потом заставит выполнять все свои желания. Она не сомневалась в том, что ей это удастся. Зеркало подтверждало ее предположения. Отросшая до плеч рыжая копна волос, золотисто-зеленые глаза, задорно сияющие из-под густых ресниц, белая, как у всех рыжих, кожа, не поддающаяся загару, – есть от чего сойти с ума!

Надя напустила на себя умоляющее выражение и сделала бараньи глаза, которые должны были означать крайнюю степень влюбленности.

– Мне нужно с вами проговорить, – запинаясь проговорила она, демонстрируя смущение, которого отродясь не испытывала.

Он зевнул чуть ли не во весь экран и удивился:

– Что-то случилось?

– Пока нет. – Она умело опустила глаза, и на розоватые щеки легли длинные тени. – Неужели вы ничего не замечаете?

– Может, завтра? Уже поздно.

– Нет, сейчас! – Голос Нади звучал обиженно. – Я не могу больше ждать, я… Я сойду с ума! Я так долго решалась на это, а вы… Нет, я не могу так больше!

На ее ресницах задрожали хрустальные слезы. Внутренне она ликовала – ну надо же, кто бы мог предположить, что у нее талант великой актрисы. И это у нее, Надьки, грозы ночных улиц, у той, что бесстрашно гоняла на мотоцикле, наводя адским ревом ужас на обывателей, а в театре была всего два раза в жизни вместе с классом!

– Ну, хорошо, хорошо… Сейчас я спущусь.

– Буду ждать у себя в комнате! – благодарно улыбнулась Надя и довольная выскользнула в коридор.

Рыбка попалась на крючок!

* * *

Услышав быстрые шаги, Лариса едва успела отпрянуть от двери. Итак, все развивается, как она задумала. Эта рыжая дурочка с узким лобиком решила начать свою игру. Надо же, она возомнила, что способна играть в собственные игры!

Всю последнюю неделю Лариса тайком следила за развитием событий. Ей доставляло странное удовольствие подмечать все эти охи, вздохи, объятия украдкой, легкие поцелуйчики, призванные распалить мужское воображение. Она не только не пыталась пресечь этот флирт, а даже наоборот, всячески способствовала ему, делая вид, что ничего не происходит.

И вот настал удачный момент… Вертолет прибудет примерно в четыре утра. Дверь наверх будет заблокирована, но она откроет ее своей карточкой и отнесет сверток с кассетами на крышу. По ее расчетам, в это время сладкая парочка будет сладко дрыхнуть в комнате Нади. Утром ей придется убедиться, что пакет исчез с площадки. Если же в этот раз ничего не получится, придется вновь припрятать сверток до следующего удобного случая.

Итак, первая часть операции была назначена на четыре утра.

* * *

Спустившись по винтовой лестнице, он проверил, заблокирована ли дверь, ведущая в пункт управления. «Впрочем, стоит ли так беспокоиться, – расслабленно подумал он, – ведь девушки стали совсем ручные…»

Заслышав тяжелые шаги, Надя поднялась из кресла, где напряженно ожидала все это время. На ней было одето что-то легкое и прозрачное, невесомая ткань не скрывала прохладной глубины розового тела, а наоборот, делала его доступней, заманчивей и желанней.

– Добрый вечер, – с дурацкой растерянностью произнес он, стараясь отвести глаза от ее манящего притягательного тела.

«Никогда и ни за что, – всплыли в памяти когда-то сказанные в запальчивости слова. – Никогда и ни за что!» И вот, наперекор данному когда-то обещанию, она сама шагнула ему навстречу.

– Вы… Вы пришли! – выдохнула она, не зная, что нужно говорить в таких случаях. Неужели он слепой и не видит эти ждущие губы, эти сияющие глаза, эту мерно вздымающуюся грудь?

– Я… Как только я вас увидела, я… – Она забыла, что должна была говорить. И в обычной обстановке Надя была не очень-то щедра на слова, а уж в такой ответственный момент она вовсе будто онемела.

И тогда вместо объяснений она закинула ему руки на шею.

«Ну наконец-то! – удовлетворенно улыбнулась Надя, приоткрывая губы для поцелуя. – Теперь он будет делать все, что я захочу!»

* * *

Во время этого полета Тео Костаки трясся так, будто позади него находился тот самый ужасный полицейский в очках с направленным прямо в затылок пистолетом. В темноте ему мерещились ощеренные автоматами мафиози, готовые напасть на него из засады. Он проклинал себя за то, что шесть месяцев назад согласился на эту работу, проклинал и жену, и любовницу Софию, и своих детей, Ласту, Косту, Александрину и особенно любимца Теократиса. Ведь из-за них он попал в эту передрягу!

Приборная доска светилась в полумраке зеленоватым светом. Притихшее море плескалось где-то далеко внизу. Точечные огоньки судов на рейде в прибрежном тумане медленно плыли назад, к черной громаде берега и постепенно превращались в блеклые, дрожащие светлячки. Купол неба, озаряемый огромной жирной луной, раскинулся над бездной чернильной притягательной тьмы, точно волшебный полог мага и чародея, полный остроконечных задумчивых звезд.

За время полета Тео понемногу справился с волнением и теперь чувствовал себя полностью готовым к неприятностям. А остров уже выплывал ему навстречу из мрака, тихий, полный зловещего ожидания.

Кабина легонько вздрогнула – машина коснулась твердой площадки.

Несколько секунд ушло, чтобы освободиться от груза. Тео был готов удрать без оглядки, но оставалось еще самое главное: найти пакет, который он должен был привезти этому страшному типу в очках.

Открыв кабину, летчик боязливо огляделся: никого. Робко опустил ногу на землю, каждую секунду ожидая, что окружающая тишина взорвется яростными автоматными очередями. Перевязанный бечевкой светлый пакет сразу же бросился в глаза в темноте.

Внезапно в мозгу Тео услужливо всплыли категорические строки инструкции: «Никогда и никого не брать на борт». Как сумасшедший, он бросился, схватил пакет и живо запрыгнул обратно в кабину. Через несколько секунд машина взмыла в черно-бархатное небо, гостеприимно принявшее вертушку в свои ласковые, безопасные объятия.

Через полтора часа пакет уже лежал на столе неизвестного полицейского со страшным взглядом из-за тонких золотых очков, а взамен Тео была вручена приятно округлая сумма денег.

«Ну и повезло же мне, за одну работу получать дважды! – довольный, что ему все сошло с рук, счастливо улыбался Тео, возвращаясь домой к жене. Он был точно слегка пьян от неожиданной удачи. – Если так дело пойдет, я согласен служить двум господам. По крайней мере, хоть за сотрудничество с полицией в тюрьму не посадят. Максимум – убьют».

И он уже вновь горел желанием совершить следующий рейс на проклятый остров.

* * *

Главный на канале НТК просматривал в студии недавно поступившие кассеты. Вцепившись от напряжения в поручни кресла, он неотрывно глядел на экран. На нем мелькали незнакомые женские лица. Точно в причудливом калейдоскопе сменяя друг друга, они смеялись, плакали, ругались, болтали о пустяках.

– Которая из них? – пробормотал Главный, щуря глаза. Наверно, эта светленькая худышка и есть Лиза. Интересно, сколько заплатит ее отец за сведения о дочери? Наверно, много. Очень много, если только ему позволят заплатить. Но ему не позволят. Он расплатится не деньгами, а политическими услугами, это гораздо выгоднее для канала.

А вот эта хорошенькая девочка с короткой стрижкой и круглыми, как смородина, глазами ему смутно знакома – это та самая журналистка, которая всего два месяца проработала в вечерних новостях, прежде чем неожиданно исчезнуть.

Теперь понятно, что с ней произошло!

На пленках она ходит все время рядом со странным существом мужиковатого вида в шортах и майке. Кто это? Неужели тот самый транссексуал из шоу, о котором ему рассказывал Гурьянов? Очевидно, это и есть та самая клубничка, столь притягательная для неискушенных зрителей.

А кто эта рыжая кукла с вздернутым носом? Она постоянно вьется вокруг типа, в котором без труда можно узнать давнего героя телевизионного расследования о переправке денег за рубеж. А вот еще одна героиня, дама бальзаковского возраста с властным лицом и начальственными повадками… Это некая насосная директриса, широко известная в узких деловых кругах столицы.

Когда последняя кассета закончилась, Главный утомленно откинулся в кресле и закрыл глаза. Что таить, он с первого взгляда понял: это эксклюзив!

Если пустить нарезку из кассет в прайм-тайм после соответствующей рекламы, с комментариями, например: «Дочка миллиардера в руках маньяка, прямой репортаж с места событий», – передача будет иметь бешеный успех! Рейтинг канала взлетит до небывалых высот. Тогда расценки на рекламу можно будет увеличить в два, нет, в три раза! Это принесет огромную прибыль! А потом деньги потекут рекой: перепродажа прав показа за рубеж, реализация хоум-видео… Это пахнет большими, очень большими деньгами!

Главный нажал кнопку вызова секретарши.

– Подготовь проект договора и принеси мне что-нибудь выпить, – приказал он, не оборачиваясь.

– Заварить вам чаю? – робко прошелестела секретарша, почтительно глядя в затылок шефа.

Внезапно тот обернулся и взбешенно заорал ей в лицо:

– Сколько раз тебе говорить, что я ненавижу эту бурду!

– Хорошо, Владимир Исакович, – пролепетала секретарша испуганным голосом. – Я сварю вам кофе.

А потом закипела работа. Кадры резали, кромсали, сшивали заново, правили звук, накладывали музыку, подрисовывали изображение на компьютере, увеличивали, имитируя наезд камеры. Одновременно была организована умелая рекламная кампания новой передачи в прессе. Слова «эксклюзивный», «исключительный», «беспримерный» и «превосходный» сыпались, как из рога изобилия.

Вскоре настал день, точнее, вечер, когда миллионы зрителей нетерпеливо прильнули к экранам телевизоров. Поле обычной заставки новостной программы появился один из самых рейтинговых дикторов, солидный мужчина с невыразительным лицом и четким голосом, в котором явственно звучали даже непроизносимые согласные и запятые. Диктор сообщил, изображая лицом сложную гамму чувств, включая озабоченность, восторг и повышенный интерес:

«А сейчас криминальные новости… Правоохранительным органам стало известно, что преступником были захвачены несколько заложников, в их числе дочь известного в России предпринимателя. Похититель вот уже полгода удерживает заложников за пределами страны. В распоряжении нашего канала оказался эксклюзивный документальный материал, который мы предлагаем вашему вниманию в нашем новом шоу „Укрощение строптивых“. Смотрите после выпуска новостей…»

* * *

Средняя семья, та самая, которая должна была расслабляться после трудового дня возле телевизора, коротала вечер в домашней обстановке, смягченной голубоватым светом экрана.

– Сделай громче, – попросила сына вязавшая шарфик мать.

– Опять новости, – недовольно пробормотал мальчишка лет десяти и буркнул:

– А по другому каналу ужастик про вампиров…

Благообразная прилизанная физиономия ведущего сменилась яркими кадрами зеленого острова.

«Вот дом, предназначенный для содержания заложниц. Вы видите, как заложниц привозят на вертолете во владения, где им отныне предстоит жить…»

По экрану, постепенно наплывая на неподвижную камеру, идет долговязая девушка с правильными чертами лица. Она испуганно озирается по сторонам. Потом, помешкав в нерешительности, скрывается в доме.

«Хорошенькая!» – решает отец семейства и, заинтересовавшись происходящим, откладывает газету.

«Вот вы видите, что женщины, доставленные на остров в специальных контейнерах, собираются в доме и недоумевают относительно своей участи, – продолжает диктор. – Вот они находят еду, слышны их радостные голоса».

– Что это, новый сериал показывают? – удивленно шамкает подслеповатая старушка. – Какой, мексиканский или колумбийский?

– Клара Захаровна, – раздраженно басит зять. – Какой еще сериал!

Говорят вам, документальные кадры!

– Па, а точно это все по-настоящему? – Даже сынишку, тоскующего в ожидании ужастика, пробирает интерес.

Потом картинка на экране сменяется счастливой физиономией диктора.

«Смотрите нашу новую программу „Укрощение строптивых“ в 20.25 на Независимом телеканале, – со слащавой улыбкой произносит он. – Мы будем держать вас в курсе всех событий, происходящих на острове».

– Когда продолжение, я не расслышала? – спрашивает мать, вновь принимаясь за вязанье. – Нужно будет обязательно посмотреть!

* * *

Первая серия нового документального шоу «Укрощение строптивых» прошла «на ура». Все население многомиллионной страны от мала до велика в назначенный час затаив дыхание приникло к экранам. Снабженная минимумом комментариев программа производила ошеломляющее впечатление.

– Вы видели «Укрощение строптивых»? – встречаясь на следующий день, спрашивали люди друг друга. – Вы думаете, это действительно документальные кадры? Без дураков?

– Нет конечно, – авторитетно заявляли самые недоверчивые. – Разве не видно? Все актрисы, как на подбор, одна другой краше. Съемка! Монтаж! Грим!

Вторая передача, прошедшая через два дня, собрала у экранов еще больше людей. Рейтинги шоу росли как на дрожжах.

Повсеместно граждане обсуждали, как одеваются персонажи передачи, как ведут себя, что едят. Всем без исключения нравились Надя и Юля. Ольга Витальевна вызывала сдержанный интерес, а вот Лиза почти всех раздражала тем, что старалась быть в каждой бочке затычкой.

– Эта долговязая-то, – рассуждали сотрудники в конторах и офисах, имея в виду Алену, – в общем-то симпатичная, но какая-то она не такая, да?

Что-то в ней есть такое…

В метро слышалось:

– А эта, Лариса которая… Сразу видно – ехидна, право слово!

– Да ваша Ольга Витальевна не лучше! Стервоза еще та. Мне лично из всех «строптивых» только Юлечка нравится. Хорошая девочка. И знаете, у меня такое впечатление, что я ее уже видела в каком-то кино…

В разговор двух женщин вмешивался заинтересованный господин со скептическим выражением лица:

– Эту черненькую со стрижкой в новостях показывали еще зимой.

Понимаете, они туда корреспондентку специально внедрили, чтоб она репортажи вела.

Третья и четвертая передачи перекрыли по популярности даже прямые репортажи с мест катастроф. Вся страна негодовала, когда «строптивым» перекрыли воду. Вся страна возмущалась, когда Лиза жарила рыбу на сковородке тайком от своих товарок. Вся страна переживала, когда куча пенопласта на берегу сгорела, подожженная неизвестным, точнее, неизвестной. Особую озабоченность вызывало то, что на чьей совести было это преступление, так и осталось неясным.

– Лизкиных рук дело! – Комментировали на рынке в мясных рядах. – Кому еще такое в голову придет?

– Нет, не она, – авторитетно заявляли оппоненты. – Она спала в это время. Это долговязая не выдержала. Точно!

– Ничего, в последней серии обязательно выяснится, кто виноват в поджоге.

Сразу же после выхода в эфир первой передачи папаша Дубровинский выступил в прямом эфире подконтрольного ему канала с заявлением, что телешоу «Укрощение строптивых» – это политическая провокация, поскольку там задействована его дочь. И что эта провокация направлена против него лично, а также против правительства страны в его лице.

– Руководство канала играет на примитивных чувствах обывателей, над страстью мещан подглядывать в щелочку, – заявил он, кипя праведным гневом. – НТК делает деньги на страдании людей!

Однако никто не обращал внимания на его истерику. Все, затаив дыхание, смотрели «Укрощение строптивых».

Страна поддержала «строптивых», когда они объявили бойкот своему мучителю.

– И правильно! – слышалось в тренажерных залах и на модных тусовках в ночных клубах. – Пусть почувствует, почем фунт лиха! Девчонки не промах!

– А эта, самая молоденькая-то, – обсуждали в очередях к зубному в поликлинике, – какая форсистая девица! Нет, говорит – и все! А зубки-то у нее один к одному…

И при мысли о великолепных зубах Юли страдалец точно на заклание шел в кабинет стоматолога.

А потом дотошные журналисты откуда-то выкопали мужа Ольги Витальевны. Тот, опасаясь гнева супруги, прозябавшей в заточении, метал громы и молнии в сторону Проньшина. Одновременно он раздумывал, успеет ли сходить в трехнедельный поход на Алтай до возвращения жены из островного плена.

– Нам известно, чьи это происки! – многозначительно грохотал в вечернем эфире Андрей Андреевич. – И мы твердо заявим этому человеку: на этот раз его номер не пройдет! Нет, господин Проньшин! Не выйдет!

Еще через неделю страна замерла в ужасе, когда Алена, внезапно оказавшись Алексеем, побежала вешаться.

– Ух ты! – удивленно бормотал неискушенный среднестатистический мальчик из среднестатистической семьи. – Я такого еще не видел.

– Тьфу, мерзость какая! – негодовал среднестатистический папа мальчика. И градус его возмущения был тем выше, чем больше он восхищался Аленой прежде и чем чаще Алена присутствовала до этого в его сексуальных фантазиях.

– А я сразу говорила, что она какая-то не такая, меня не проведешь!

– заявляла среднестатистическая мама, довольная своей проницательностью.

А бабушка ничего не говорила, она воспринимала все происходящее, как сериал, нить которого давно утеряна, а конец известен заранее: все закончится хорошо.

Паук, уважаемый член байкерского клуба, увидел свою возлюбленную по телевизору в баре.

– Гля! – возбужденно заорал он, тыча грязным, покрытым машинным маслом пальцем в экран. – Да это же Надюха! Надо же, артисткой заделалась! А мы голову ломали, куда она подевалась!

Во весь экран, не подозревая, что за ней наблюдает камера, обнаженная Надя мылась под душем, щурясь от мыла, лезшего в глаза…

– Смотри-ка, бабуль, да это же твоя ветеринарша! – воскликнула Наташа, показывая на мелькавшую на экране Ларису. – Это она!

– Ах она такая-сякая… – проворчала бабушка. – Бросила нашего Васеньку, когда мы в Париже были. Хорошо, что соседи присмотрели. А сама сниматься в телевизор полезла.

– Ты же видишь, что с ней случилось, – объясняла Наташа старушке. – Ее похитили!

Ей невдомек было, что на месте «ветеринарши» в шоу «Укрощение строптивых» могла оказаться она сама.

Известие о том, что «строптивым» в наказание отключили воду и электричество, одновременно лишив их питания, было воспринято народом как изысканные зверства сценаристов. Лишь некоторые неискушенные граждане приняли их за чистую монету.

– Вот сволочь какая! – возмущались две заядлые собачницы на прогулке. – Уж ему и слова не скажи, сразу на голодный паек сажает!

– А что ты думаешь? Он же хозяин! Ему надо, чтоб они тише воды ниже травы были…

А потом «строптивые» одна за другой стали сдавать свои позиции, измученные голодом и невыносимыми условиями существования. Зрители восприняли их поступок неоднозначно.

– Надо было стоять до конца! – возмущался бородатый водитель «Газели», стоя на бензозаправке.

– Сам попробуй прожить без жратвы денек-другой, – парировал владелец престарелой иномарки. – А это ж девчонки, слабый народ. Чуть на них надавили – и они уже скисли…

Кассеты регулярно поступали с острова, и с той же регулярностью один-два раза в неделю выходили в эфир новые серии шоу.

Вскоре офис Независимого телеканала посетил следователь милиции.

Его немедленно провели в кабинет к Главному.

– Чашечку чаю? – слащаво улыбнулся Главный при виде представителя правоохранительных органов. – Вот, попробуйте, этот превосходный сорт называется «Шепот солнца в ветках елей на горе Фан-цзюй». Удивительный аромат!

– Требую выдать месторасположение и координаты острова, на котором находятся шесть русских гражданок, захваченных неизвестным террористом, – выдвинул свое требование следователь.

– Неужели вам не нравится этот сорт чая? – изумился Главный. – А вот попробуйте другой… Мы ведь ничего не знаем, совершенно ничего! Нам просто анонимно присылают кассеты из-за рубежа, мы их обрабатываем и пускаем в эфир. И все! Мы ничего не знаем!

– Предъявите упаковку от присылаемых кассет, сами кассеты, а также все, что может навести нас на след. Мы подключим к расследованию Интерпол.

– А как вам понравится «Отражение сосны в водах Янцзы в ясный полдень?» – заюлил Главный. – Но у нас ничего нет, абсолютно ничего!

Следователь ушел, до желудочных колик опоенный чаем, но при этом несолоно хлебавши. Главный с облегчением выдохнул после его ухода: в самом деле, ведь он совсем не дурак, чтобы своей помощью милиции зарезать собственными руками курицу, несущую золотые яйца. Черта с два!

Конечно же вся страна заметила, что Надя строит куры своему тюремщику. Последняя новость передавалась буквально из уст в уста.

– Вы смотрели вчера «строптивых»? Рыжая-то, скромница такая!

Ухлестывает за Хозяином, аж из кожи вон лезет. В постель его хочет затащить!

– Гордости-то девичьей у нее нет, – комментировали клиенты ЖЭКа, стоящие в очереди за справкой о прописке.

И еще через несколько дней:

– Представляете, она все-таки затащила его!

– Думаю, все это подстроено, – глубокомысленно заявил проницательный зритель, вечный посетитель налоговой инспекции. – Вы заметили, что та, которую зовут Лариса, постоянно куда-то исчезает. Где она ходит? На мониторах ее не видно. Непонятно, как Хозяин не замечает ничего. Слепой он, что ли?

Став внезапным поклонником телепередачи «Укрощение строптивых», Паук, наблюдая за поведением своей возлюбленной, тихо злился.

– Вот ты какая! – хищно щурил он глаза. – Да я твою «Ямаху» разобью на отдельные винтики-гаечки. А еще в любви клялась…

Вся страна с умилением наблюдала, как Алексей и Юля становятся все ближе друг другу.

– Чисто голубки, – вытирали слезы бабушки на скамейке во дворе. – И то сказать, хватит Аленке-то этой дурить, бабьи одежды надевать, пора уж за ум браться, семью заводить. А то, что ж, курам на смех…

* * *

Тем временем, не вписываясь ни в какие казуистические сценарные повороты, события на острове развивались плавно и неторопливо. Внешне там царила полная идиллия, однако подспудно уже назревал чудовищный нарыв, который со дня на день мог вскрыться.

Лиза с неприязненной завистью наблюдала за развитием отношений между тюремщиком и его фавориткой.

– Вот еще увидите, – зудела она подругам. – Эта рыжая первой удерет отсюда домой. А мы здесь останемся куковать, будем локти кусать.

Она так часто говорила об этом, что вскоре сама поверила своим словам. И решила отбить у Нади ее поклонника.

Внешне все выглядело вполне невинно.

– О, как я мечтаю почитать вам мои последние стихи! – многозначительно прошептала Лиза однажды во время ужина. – Между прочим, они посвящены вам.

Ответом на ее невинные заигрывания была понимающая самодовольная усмешка.

Вечером она все же вытащила его прогуляться вдоль кромки прибоя.

Ласковые волны подбирались к ногам, с нежным ропотом подбираясь к берегу, лунная дорожка призрачно серебрилась на черной воде.

– «Люблю тебя, мой славный бог, но ты не в шутку занемог…» – шептала Лиза, тихо клоня белокурую головку на плечо своего спутника. – А дальше я забыла…

Во время чтения стихов она лихорадочно соображала, под каким предлогом затащить его в свою комнату… Потом несколько умелых вздохов, нежный поцелуй – и не видать этой выскочке Надьке освобождения как своих ушей!

В это время Надя, покрываясь от злости холодным потом и сжимая кулаки так, что острые ногти больно впивались в кожу, наблюдала за идиллией на ночном берегу.

Она еще покажет кузькину мать этой папенькиной дочке!