Текст книги "Возвращение"

Среди гостей выделялся обувной король Бати, разоривший всех конкурентов – и фабрикантов, и торговцев, и ремесленников.

– Республика уже под контролем, – хвастался он, – теперь возьмемся за Европу, а там посмотрим. Всех заставим носить обувь Бати – самую прочную и дешевую! Приезжайте ко мне в Злин, господа, посмотрите, что я сделал для своих рабочих – перещеголял большевиков! Они только обещают райскую жизнь, а я ее уже создал: построил им дома, разрешил выкупать их в кредит и сделал акционерами своего производства.

Бати умалчивал, что, благодаря ловко составленным договорам, рабочие превращались в его вечных должников, почти рабов.

Генеральный директор заводов «Шкода» радовался, что получил большой заказ от военного министерства, хоть и признавал, что он обременителен для бюджета страны.

Пан Кусманек спорил с директорами банков об условиях кредитов, находя их разорительными для предпринимателей.

– Банки поглощают наши промышленность и торговлю. Разве в этом их назначение! – горячился Кусманек.

– Как раз в этом, – возразил ему один из банкиров. – Мы должны без всяких сантиментов завладеть промышленностью и торговлей, тогда исчезнет свободная конкуренция и связанная с нею безработица. Это дело общественное и национальное.

– Мораль хищников! – не соглашался Кусманек.

Назаров знал, что хозяин брал в банках большие кредиты и часто попадал в их тиски.

В обществе дам было не менее оживленно. Они делились сплетнями и с жаром обсуждали новинки парижской моды. Подруга пани Беаты, известная книгоиздательница Рената Жданек, рассказывала о своем последнем любовном увлечении.

– Значит, скоро замуж, Рената? Давно пора, – сказала одна из дам.

– И не собираюсь! – рассмеялась Рената. – Я дорожу своей свободой и своим предприятием. С делами я справляюсь не хуже мужчины. Скоро выйдет новый французский роман на чешском языке и в хорошем переводе. Боюсь только, что цензура начнет придираться. Там такой пикантный сюжет…

– Будто ты не знаешь, как ублажить цензуру, – подмигнула пани Беата.

– До сей поры знала, но с этим романом, чувствую, будет закавыка. Зато, если мы его издадим, успех будет огромный. Чешские писатели пишут старомодно, тяжеловесно, а люди хотят новизны, да и мещанская мораль уже не пользуется спросом. Меня упрекают в том, что я издаю только иностранцев, но я – коммерсант и не хочу прогореть.

Узнав, что Назаров русский, пани Жданек, улучив момент, подошла к нему и вместе с бокалом вина протянула свою визитную карточку:

– Если вам наскучит роль учителя, найдите меня.

– Благодарю вас, мадам. Пока я всем доволен.

– Слово «пока» неустойчивое…

– Согласен, но ведь нашу жизнь больше украшает неведомое, чем…

Юрий не договорил, так как пани Рената уже спешила навстречу какому-то новому гостю.

Назаров вспомнил «Ольгины дни» в Благодатном. По сути, там было то же самое: чопорная публика, тосты, разговоры о политике…

«Чего это я все хандрю и рефлексирую, как принц Датский?» – осадил он самого себя.

Когда гости разъехались, он вышел прогуляться. За воротами к нему подошел человек в рабочей кепке и попросил папиросу.

Юрий дал.

– Кажется, вы русский учитель?

– С вашего позволения, – кивнул Назаров и тоже закурил.

– Гуляете?

– Гуляю.

– Вам не жаль, что вы покинули Россию? Там сейчас строят новое общество без капиталистов и помещиков. Рабочие и крестьяне сами управляют государством, без фабрикантов…

– Разве пан Кусманек плохой фабрикант? – спросил Юрий. – Ведь он заботится о своих рабочих.

– Заботится! – рассердился незнакомец. – Уж я-то лучше знаю. Видели бы вы, в каких условиях мы работаем. О технике безопасности никто не вспоминает. Несчастные случаи почти каждый месяц, а попробуй пикнуть – враз уволят. Фабричная инспекция за взятки смотрит на все сквозь пальцы.

– Ну а что профсоюз?

– Да ничего! Социальное обеспечение самое жалкое. Беременная работница, например, имеет всего три дня отпуска после родов. Наш хозяин любуется из башни на звезды, а молодая пани развлекается в замке и строит из себя герцогиню. Может, вы тоже из принцев, пан учитель?

– Я не принц, просто мир похож на Эльсинор.

Рабочий, не поняв его слов, поблагодарил за папиросу и пошел своей дорогой.

Брак Кусманеков внешне казался благополучным. Однако через пятнадцать лет совместной жизни пан Кусманек заметил, что жена начала худеть, потеряла аппетит, стала капризной и раздражительной. Иногда он замечал в ее глазах даже искорки неприязни, которые пугали перспективой перерасти в ненависть. Он возил ее на курорты, показывал лучшим врачам, но ничего не помогало, наоборот – нервозность нарастала. Гармония семейной жизни была нарушена, о чем пан Кусманек очень горевал. Однажды в одном из журналов он прочел о новом методе лечения женских неврозов.

Методика была проверена на практике пражским врачом, учеником знаменитого венского профессора Фрейда. Пан Кусманек решил пригласить доктора в замок. Когда он сообщил об этом жене, она передернула плечами, но возражать не стала.

В один из дней машина пана Кусманека привезла в замок упитанного господина в твидовом костюме и пенсне. Хозяин провел доктора в свой кабинет, где имел с ним продолжительную конфиденциальную беседу, касавшуюся интимных деталей супружеской жизни. Доктор кратко изложил пану Кусманеку суть учения Фрейда, у которого он некоторое время служил ассистентом:

– Причину большинства семейных неурядиц, приводящих к расстройству нервной системы одного из супругов, следует искать в сексе. В основном в сексе, – уверенно заявил доктор. – К этому заключению пришел великий Фрейд, и практика подтверждает его правоту. Мне необходимо осмотреть вашу супругу.

– Действуйте, как сочтете нужным, пан доктор, – покорно согласился пан Кусманек.

Он проводил врача в будуар жены и деликатно удалился.

Доктор осмотрел пациентку. Затем разрешил ей надеть капот и усадил в кресло напротив. Он стал задавать ей очень интимные вопросы, заставившие женщину краснеть.

Какое-то время врач пребывал в раздумье. Наконец сказал:

– Мне все ясно, милостива пани, я должен поговорить с паном фабрикантом.

Кусманек ожидал его в кабинете. Доктор говорил без обиняков.

– Думаю, пан Кусманек, вы и сами догадываетесь, в чем дело. Дисгармония возрастов привела к сексуальной неудовлетворенности вашей супруги. Выход из положения есть, но… Требуется наступить на мужское право собственности. В общем, вы должны предоставить пани разумную свободу, не разрушая, разумеется, семейного очага. Незыблемость брачных уз является основой нравственности, но вы же хотите видеть свою жену веселой, не так ли? Найдите ей приятного молодого человека и считайте его просто массажистом. Пусть все происходит под вашим контролем…

Пан Кусманек расплатился с доктором, и тот уехал.

Тяжелые мысли омрачили душу фабриканта. Он любил жену и не мог представить ее в объятиях другого. Несколько дней он обдумывал слова эскулапа, прежде чем принять решение. В конце концов ему стало ясно, что из-за этих переживаний у него самого могут сдать нервы. Он составил сценарий, который, как ему казалось, мог решить проблему и при этом сохранить целостность семьи, не бросая тень на его доброе имя.

Кусманек пришел в будуар жены.

– Предоставляю тебе возможность найти его, – сказал он, отводя глаза. – Ревновать не буду. Единственное, что я вправе от тебя требовать, это сохранение душевной верности. Не смей влюбляться по-настоящему!

Супруга не ответила, и ее молчание он принял за согласие.

Это было незадолго до приезда Назарова.

Вскоре пан Кусманек догадался о связи жены с гувернером. Да, все шло по его сценарию, однако мужское самолюбие хозяина замка было уязвлено, и он жестоко страдал, добровольно нацепив рога на свою старую лысую голову. Временами его душила ярость, и он сжимал кулаки, представляя ненаглядную Беату в объятиях русского.

«Какой-то нищий молокосос превратил меня, богатого и благородного рыцаря, в жалкого рогоносца! Наверняка они смеются надо мной…»

Подобными мыслями он изводил себя довольно долго. Наконец в одно из воскресений он пригласил Юрия в свой кабинет. Угостив его сигарой, Кусманек спросил:

– Как вы находите мою жену?

– Пани Кусманек – очень мила, – пролепетал Назаров, почуяв неладное.

– И только?

– Не понимаю вас, пан Кусманек.

– Вы же не станете отрицать близости с моей супругой, пан учитель.

– Вы заблуждаетесь, пан Кусманек!

– Да она сама мне сказала.

Юрий встал. Какое-то время он молчал. Наконец ответил:

– Я готов дать вам удовлетворение, пан Кусманек.

– Что, дуэль? Я противник дуэлей, да и не по возрасту мне такие забавы. Но я готов дать развод. Женитесь на моей супруге и постройте для нее такой же, как у меня, замок. Она привыкла к роскоши.

– Вы насмехаетесь надо мной, пан Кусманек?

– Я никогда ни над кем не смеялся и не хочу, чтобы смеялись надо мной.

– Мне остается немедленно покинуть ваш дом.

– Успокойтесь, пан учитель. Никто вас не гонит. Я сказал, что знаю о ваших отношениях с моей женой, лишь для того, чтобы вы не считали меня глупым рогоносцем. Можете и дальше продолжать в том же духе – бог в помощь. Лишь бы Беате было хорошо. Мне даже нравится ее выбор, и ваш гороскоп меня вполне удовлетворил.

Неожиданно дверь отворилась, на пороге стояла пани Беата.

– Пора пить кофе, господа! – весело объявила она.

За столом сидели молча. Юрию казалось, что он пьет хину. Вечером пани снова пригласила его в будуар.

– У вас нет желания немного почитать? – игриво спросила она.

– Ни малейшего.

– Что с вами, Жорж? У вас такое мрачное лицо.

Назаров рассказал о разговоре с паном Кусманеком.

– И что вы намерены предпринять? – спросила она.

– Завтра же я покину ваш дом, мадам.

– Но зачем, ведь муж не против…

– Вот как? Все это для вас в порядке вещей? С этой целью вы и устраивали чтения в будуаре? Мне отводилась роль мальчика по вызову, так как ваш муж – старик. Уж не он ли все это организовал?

– Я считаю, что пан Кусманек был вправе поставить вас в известность о том, что знает о характере наших отношений. Это великодушно с его стороны, чего ж вам еще?

– Мадам, у нас разные представления о чести и великодушии, – сказал Назаров, вставая. – Отведенная вами роль мне не подходит.

На следующее утро горничная принесла ему конверт с деньгами и сказала:

– Машина ждет вас, пан учитель.

Юрий вернулся в Прагу.

Приближалось лето – «мертвый сезон» в деловой жизни столицы. Все думали лишь о том, как бы уехать из пыльного, душного города и отдохнуть на природе. Уроки французского уже никого не интересовали. Между тем деньги у Назарова кончились, даже за комнату платить было нечем. Оставалось загнать старьевщикам свой гардероб, чтобы перекантоваться хоть пару месяцев. Еще можно было наняться в батраки к зажиточным крестьянам, которые на время сезона охотно берут дешевых работников. Правда, Юрий ничего не умел, он, как и отец, не отличал рожь от пшеницы.

Все утро он бродил по улицам Праги в поисках случайного заработка. Проголодавшись, зашел в русский ресторан «Огонек» на Малой Штепанской. Народу, как всегда, битком. Ресторан служил своеобразной биржей труда – тут всегда можно узнать информацию о точках, где есть работа.

Дождавшись свободного места, Назаров заказал борщ и голубцы. Вскоре к нему за столик подсела молодая пара, мужчина и женщина, на вид его ровесники. Молодой человек с тонкими усиками и набриолиненным пробором выглядел несколько вычурно. Дама тоже выделялась из толпы: рыжие крашеные волосы, броский макияж и яркий маникюр. Они заказали то же, что Назаров, плюс селедку, а к ней графинчик водки.

Мужчина, присмотревшись к Назарову, спросил по-русски:

– Вы, наверное, приезжий?

– Не совсем. Живу в Чехии уже больше года.

– Откуда вы?

– Москвич.

– И мы из Москвы! Наша фамилия Нильские – Борис и Анна.

– Очень приятно. Назаров Юрий, – он тоже не представился по отчеству.

Мужчины обменялись рукопожатием.

Официантка принесла водку и закуску к ней.

– Еще одну рюмку, пани, – сказал Нильский официантке. – По московскому обычаю, когда на столе водка, то пьют все, – пояснил он.

Юрий не возражал.

Нильский наполнил рюмки. Чокнулись, выпили.

– Чем вы занимаетесь в Праге, господин Назаров? – поинтересовалась Анна.

– Ищу работу.

– Пустой номер. Чехам самим негде работать. Отсюда надо бежать, как можно скорее и как можно дальше, – сказал Борис.

– Куда бежать? – вздохнул Юрий.

– Все равно куда. Надо придумать какую-нибудь доходную профессию. Мы вот придумали, – загадочно улыбалась Нильская.

– Разрешите спросить, какую?

Супруги весело переглянулись. Анна кивнула мужу.

– Мы работаем на курорте Франтишковы Лазне, – сказал Нильский. – Туда отовсюду съезжаются богачи, так же как в Карловы Вары и Марианске Лазне. Летом на Франтишковых лугах пасутся тучные золотые тельцы. Мы живем там с мая по октябрь и обеспечиваем себе сытую зиму. И так уже несколько лет. Моя жена – маникюрша и косметолог в салоне красоты, а я выступаю перед публикой.

– Поете?

– Напротив. Мое амплуа – жиголо.

– Жиголо… Что-то итальянское, хотя нет, французское. «Паренек», «мальчиш».

Нильский рассмеялся и объяснил:

– Жиголо – это танцующий за деньги мужчина. Сейчас этот персонаж популярен, ему посвящают чувствительные романы, снимают фильмы, словом, мода. Вы ведь, наверное, слышали о карьере эмигранта Зубкова? Ну как же, о нем столько писали! Будучи бедным жиголо, он в одном из баров Берлина познакомился с родной сестрой кайзера Вильгельма Второго, богатой вдовой герцога. Зубкову было двадцать пять, ей – семьдесят, но герцогиня, потеряв от любви голову, решилась выйти за него замуж. За несколько лет брака Зубков спустил ее состояние. Старушка умерла, а он стал обычным лакеем в Люксембурге, куда его выслала немецкая полиция по требованию родственников покойной герцогини. Везунчик оказался болваном и не сумел воспользоваться своим счастьем. Теперь нюхает кокаин и с большой скоростью дряхлеет.

– Неужели дамы платят мужчинам за танцы? – не верил Юрий.

– Молодые и красивые, конечно, не платят. Такие женщины сами стараются что-то урвать, а вот стареющим леди приходится выкладывать денежки, чтобы в глазах других выглядеть успешными. Женское тщеславие обходится им в копеечку. Предлагаю вам присоединиться к нам. Внешность у вас подходящая, вы хорошо сложены, я составлю вам протекцию. Мой патрон в танц-школе – в прошлом кавалерийский ротмистр Австро-Венгерской монархии. Он вас примет. Тем более что ему нужен еще один жиголо. Первого мая открытие сезона, а в Праге вы все равно не найдете работу.

– Вы правы, здесь нечего ловить, поэтому принимаю ваше предложение.

В душе Назарова снова затеплилась надежда. Выпитая водка усилила эффект неожиданного везения, он расчувствовался.

– Тогда собирайтесь в темпе, – сказал Нильский. – Завтра выезжаем. Я уверен, мы отлично поладим. Кстати, у вас имеется гардероб? Нужен смокинг и хотя бы два костюма.

– Все это у меня есть.

– Надеюсь, и танцевать умеете?

– Учился в танцшколе «Токатлиана» в Константинополе.

– Неплохая рекомендация, – одобрил Нильский.

Его жена ободряюще кивнула Юрию:

– Предсказываю вам большой успех, господин Назаров, ваша внешность и манеры этому благоприятствуют.

– Многое зависит от обаяния и дипломатии, – наставлял Нильский, – надо уметь нравиться женщинам, особенно пожилым и некрасивым.

Он подозвал официантку и попросил принести еще один графинчик.

Жизнь снова казалась Назарову легкой и простой. Хотелось всех любить и говорить приятные слова.

Курорт Франтишкове Лазне Назарову понравился: небольшой, но помпезный. Он располагался в Крушных горах на высоте четырехсот пятидесяти метров над уровнем моря. Павильоны и колоннада в стиле ампир придавали ему вполне респектабельный вид.

Женщины съезжались сюда со всех уголков Европы – лечить свои бесчисленные болезни, как настоящие, так и мнимые. Вместе с модными туалетами дамы везли сюда свои капризы и фантазии. Кому нечего лечить, просто отдыхали, утомившись домашним бытом, бездельем, ссорами с мужьями, проказами детей, прочими семейными радостями.

Одним из методов избавления от ожирения и преждевременного дряхления были танцы. А если кто из пациенток, утратив былую привлекательность, уже не может рассчитывать на внимание кавалеров, – тем более что на курорте мужчин мало, – то к их услугам были стройные и вежливые жиголо.

Свой штат жиголо имелся при всех отелях и кафе. Владельцем лучшей танцшколы был барон фон Зоммерлид.

По приезде в Лазне Назаров и Нильские остановились в гостинице на окраине курорта. Мужчины сразу же отправились к барону, содержавшему свою школу при самом роскошном отеле, а госпожа Нильская – в институт красоты, также расположенный в центре курорта.

– Эмигрант? Дворянин? Бывший офицер царской армии? Славно! Очень рад! – кивал барон, получая положительные ответы на свои вопросы. Назаров ему понравился. Зоммерлид и сам был красивым мужчиной, сохранившим военную выправку и командный голос. Его виски уже тронула седина, но он выглядел свежо, молодо, подтянуто и был любимцем женщин.

– У нас уже есть четыре танцора – все люди из общества, – сообщил Зоммерлид Назарову. – Вы будете пятым. Условия такие: плату вы получаете от своих дам. Здесь принято, что дамы молча кладут деньги в карман партнера, дабы не унизить его как джентльмена.

А сколько она вам положит, зависит от вас. Иная может и ничего не дать, наоборот – ухитрится вытащить из вашего кармана всю выручку. Будьте бдительны, особенно, если дама молода и хороша собой. И не дай вам бог ею увлечься – останетесь с носом. Я понятно объяснил, господин Назаров?

– Прекрасно вас понял, господин барон.

В тот же день Юрий приступил к работе.

Вечером кафе заполнили женщины всех возрастов. Из мужчин – одни старики, на которых мало кто обращал внимание. Зоммерлид задавал тон, рассыпаясь в комплиментах перед дамами. Назаров отметил, что барон танцует преимущественно с пожилыми женщинами, и последовал его примеру. Молодящиеся кокетки его не вдохновляли, зато он чувствовал, что карман наполняется кредитками. После паники из-за безденежья в Праге он впервые облегченно вздохнул и теперь старался вовсю: улыбался, целовал ручки, расточал комплименты. «Если дело ограничится танцами, то работа жиголо ничем не хуже любой другой. Все лучше, чем томиться в гувернерах или быть батраком», – думал он, держа за широкую талию очередную партнершу.

С каждым днем заработок увеличивался. Юрий быстро завоевал популярность. Подолгу танцевать было ему не внове, Лилиан приучила его к этому. Плохо другое: Назаров заметил, что остальные жиголо стали ему завидовать. Еще хуже было то, что быстро пришло пресыщение. Ему осточертели густо напудренные бальзаковские тетушки, а ведь сезон только начался. В столь прекрасном месте, да еще в нежную пору начала лета Назарову хотелось наслаждаться своей молодостью, а не ублажать стареющих толстушек.

Однажды, придя в ресторан, он заметил новенькую. Было много работы, и на какое-то время он забыл о ней, но на другой день увидел снова. Она сидела одна в углу террасы и отличалась от здешней публики тем, что совершенно не интересовалась танцами. Она постоянно что-то писала в блокнот. Перед ней всегда стояла ваза с темно-красными розами, которые очень шли ее карим глазам. Девушка была брюнетка и носила гладкую прическу. По-городскому бледное лицо еще не успело загореть, и, может, поэтому ее губы казались особенно яркими. Похоже, она их даже не подкрашивала. Некоторые жиголо пытались пригласить ее на танец, но неизменно получали отказ. В конце концов загадочную незнакомку оставили в покое.

Вскоре Назаров заметил, что глаза брюнетки задерживаются на нем дольше обычного, когда он, танцуя, приближался к ее столику. Убедившись, что она действительно проявляет к нему интерес, он решился пригласить ее на вальс. Девушка приняла приглашение. Назаров был горд, ведь всем остальным она отказывала. После танца он галантно поклонился и поцеловал ей руку. Она спросила, говорит ли он по-немецки, и, получив утвердительный ответ, предложила Юрию посидеть с ней.

Они познакомились. Ее звали Линда.

– Вы удивлены, что я пошла танцевать именно с вами? – спросила она.

– Я польщен, мадам.

– Мне показалось, что среди здешних молодых мужчин вы один – человек из общества. Если те господа, – движением глаз она презрительно указала на жиголо, – и принадлежали когда-нибудь к обществу, то давно уже поставили себя вне его. Вы внушаете мне доверие, а я очень разборчива и не знакомлюсь с кем попало.

– Благодарю вас, мадам, – поклонился Юрий, почувствовав смущение оттого, что Линда не распознала в нем жиголо.

Она сказала ему, что приехала из Вены, где живет вместе с матерью в родовом особняке. Ее муж погиб во время войны. Он был коммерсантом, торговал галантерейными товарами.

– Между прочим, у вас есть сходство с моим Генрихом, я это сразу заметила. Мы прожили вместе всего полгода… – она замолчала, и на прекрасные вишневые глаза навернулись слезы.

«Как она нежна! Даже слезы ей к лицу, они точно роса на лепестках цветка», – умилился Юрий.

Они танцевали весь вечер. Назаров забыл о своих обязанностях и не отходил от Линды ни на шаг, игнорируя насмешливые взгляды Нильского и прочих жиголо, не замечая также озабоченного удивления Зоммерлида. Во втором часу ночи он провожал ее в отель.

Они шли по широкой аллее, освещенной матовыми плафонами фонарей, в отсветах которых глаза его спутницы вспыхивали, как звезды, когда она поднимала ресницы. От цветников исходил аромат пьяной неги.

– Здесь я наслаждаюсь горным воздухом после городской жары, – сказала Линда. – Может, посидим немного в парке, совершенно не хочется спать.

Они свернули в боковую аллею и сели на скамейку под старым дубом.

– Я бы не рискнула прийти сюда одна в столь поздний час, а ведь это же сказка. Боже, какая ночь! Шепот листьев, луна, игра теней аромат цветов… В детстве я ужасно боялась выходить ночью в сад, где за каждым деревом чудились страшилища. Вот и сейчас, смотрите, что это там, в тени! Вы ничего не видите? – она по-детски доверчиво придвинулась к Назарову.

Он обнял ее за талию. Линда не сопротивлялась. Тогда он прильнул к ней. Голова пошла кругом, сердце бешено стучало…

Через час они расстались. Линда просила не провожать ее до отеля, сказала, что не хочет сплетен. Они договорились встретиться утром в кафе.

Юрий вернулся в гостиницу качающимся от упоения. Он благодарил судьбу за то, что она наконец-то улыбнулась ему, и был уверен, что никогда и никого так сильно не любил. «Милая моя, прекрасная Линда, какое у тебя нежное имя, похожее на весеннюю капель», – думал он, раздеваясь. В тот же миг он обнаружил, что у него исчезли бумажник, портсигар и золотые карманные часы – подарок Лилиан. Это было так невозможно и одновременно так реально, что подкосились ноги. Он сел на кровать и заплакал. Ему не жаль было денег, но горько и стыдно оттого, что в очередной раз его жестоко обманули и пошло использовали. Причем именно в тот момент, когда он испытал, как ему казалось, взлет небывалого счастья. Все невзгоды последних лет пронеслись в его голове. Он и раньше не считал себя везучим, но все же никогда еще ему не было так невыносимо больно.

Утром Юрий хотел пойти в полицию, но тут же отбросил эту мысль, ведь тогда ему пришлось бы рассказать про обстоятельства, при которых совершена кража. Он махнул рукой и решил обо всем забыть.

Правда, он рассказал свою историю Нильскому.

Тот расхохотался:

– Ловко! Ну и шельма! Такая красивая, строгая, кто бы мог подумать. Но и вы, Назаров, совсем как младенец. Я же вас предупреждал. Если будете продолжать в том же духе, уедете без денег.

С этого дня Юрий опять переключился на «тетушек», и его карманы быстро наполнились кредитками. Он прошел «боевое крещение», получил опыт, а позорную историю с Линдой старался не вспоминать.

На курорте появилась еще одна новенькая – тучная дама с вульгарными манерами. Она прибыла из Берлина. Дама была в том возрасте, когда от женской красоты остаются лишь воспоминания, хотя в данном случае спорно, что ей было о чем вспоминать. Вследствие большой полноты у нее было потное одутловатое лицо с маленькими, но внятными усиками. Отсутствие молодости восполняли красная помада, столь же яркий маникюр, дорогие туалеты, обилие драгоценностей и бездонный кошелек.

На эту наживку с быстротой пираний метнулись все жиголо, так что недостатка кавалеров у пышки не было. Но ей понравился Назаров. Она щедро ему платила, а он честно отрабатывал свои деньги. Коллеги завидовали «счастливчику», а Юрий лишь виновато пожимал плечами, мол, я тут ни при чем.

На третий день знакомства Тучная Дама пригласила Назарова в свой номер на чашку чая. Из вежливости ему надлежало принять приглашение. В назначенный час он постучался в один из самых дорогих номеров отеля и был шокирован тем, что застал Тучную Даму в неглиже.

– Пардон, мадам! Я не вовремя… – пролепетал он.

– Простите, заспалась, – сказала она, не обращая внимания на его смущение, – невероятная духота! Советую и вам снять пиджак.

Назаров сел в указанное ему кресло, стоявшее рядом с кроватью.

– У меня к вам дельце, молодой человек, – сказала Тучная Дама, повернувшись набок. Ее пышная грудь напоминала спящих поросят.

Назаров деликатно отвел глаза.

– Должна вам сказать, что я – человек откровенный и не люблю лукавить. Я привыкла ценить и свое, и чужое время.

Назарова охватило недоброе предчувствие.

– На курорте, как вы знаете, свои законы, на то он и курорт. Да еще дамский. Здесь мы хозяйки, – она сделала акцент на слове «мы».

– В чем дело, сударыня?

– Короче, я приехала лечиться. Пробуду здесь месяц, если понадобится, и дольше. Средства у меня есть. За все услуги плачу щедро. Я не какая-нибудь аристократка, которая корчит из себя принцессу, а у самой пшик в кармане. Ваши жиголо сразу меня заметили. Так вот, врач выписал мне всякие там ванны, массажи и прочее, но при моей комплекции и живом характере необходимо еще кое-что. Вы, надеюсь, понимаете?

– Простите, сударыня, не понимаю.

– Сколько вам лет, сударь? Вы что, не можете догадаться? Будьте уверены, я вас хорошо отблагодарю. Ну как, согласны?

– Сударыня, за кого вы меня принимаете?

– За жиголо, за кого же еще! Вот чудак! Меня всегда обслуживают жиголо. Если я захочу, то всех вас могу купить с потрохами.

Не ответив ей, Назаров вышел из номера.

Он отправился к Нильскому и застал его за бритьем в прекрасном расположении духа. Напевая арию из оперы «Риголетто», Нильский в ответ на приветствие лишь подмигнул Назарову и указал намыленным подбородком на большую миску с клубникой. Назаров съел пару ягод и рассказал об инциденте с Тучной Дамой.

Борис не разделял его возмущения притязаниями толстухи, а рассказ об «унизительном», как считал Юрий, предложении привел его в восторг:

– Да вы – везунчик! – заявил он, освежаясь одеколоном. – Так подфартило, а вы кочевряжитесь. Жиголо, значит, все можно, carte blanche, понимаете? Чего вы испугались? Вы институтка? На этой тетке можете отлично заработать. Заездить ее не так уж трудно, жирные быстро устают. Отдыхать будете зимой, а летом надо работать. Бабы сюда за тем и едут, но брать их нужно с расчетом, а не как вы. Первая женщина вас обобрала, зато эту вы сами можете ощипать, от такой коровы не убудет. Знаете, кто она?

– Какое мне дело!

– Это оптовая торговка битой птицей на одном из центральных рынков Берлина! Она сказочно богата. Обратите внимание на ее меха и драгоценности. Да она вас озолотит! Не теряйтесь, мon cher ami! Женщина она простая, так что можно не церемониться. С аристократками в этом плане столько возни. Учтите, Назаров, если вы откажетесь от такого куша, то я сейчас же сам к ней пойду. Она ведь и мне глазки строила.

– Но что скажет об этом ваша жена?

– Скажет, что я молодец. Она все понимает: мы ведь и приехали, чтобы заработать.

– В таком случае удачи вам, господин Нильский!

– Вы пожалеете, Назаров. Это шанс! Подумайте! – кричал Нильский вслед «коллеге».

По уровню цинизма мораль Нильского не отличалась от морали Линды: ничего не стыдно и все можно ради денег. Откровенность опытного жиголо ударила по вере Назарова в догмат о непреложной ценности мужского достоинства, но не сокрушила его.

«Я русский дворянин, – кипел он, шагая по парку, – меня с колыбели учили, что честь превыше всего. Валяйте, господа, ложитесь в постель с жирными усатыми торговками гусями, а я не стану проституировать за все богатства мира…» Тут он вспомнил свои предыдущие «романы» и вынужден был признать, что во всех случаях сами женщины навязали ему незавидную роль «ведомого» и вертели им, как хотели, ради своих прихотей.

С пылающим от гнева лицом он явился к барону Зоммерлиду и рассказал обо всем: как его обокрала черноокая красавица, какое оскорбительное предложение сделала рыночная торговка из Берлина.

Барон пытался его успокоить:

– Забудьте о прошлом, Назаров. Революция уничтожила ваши сословные права, а с ними и надежды. Будьте философом и смейтесь над жизнью, это единственное, что нам остается. Молодость проходит быстро, а профессия жиголо дает возможность беззаботно пожить какое-то время, так воспользуйтесь этим. Я вас понимаю, потому что в свое время и сам пережил нечто подобное. Зато, когда изменил свои взгляды и смирился со своим положением, я обрел душевный покой. Советую вам сделать то же самое. Продолжайте работать, как раньше, может, действительно встретите хорошую женщину, которая вас полюбит, и вы устроите свою личную жизнь. Я такую не встретил.

Зоммерлид и Нильский искренне хотели помочь Назарову, но их советы ему не подходили. В России к проституции всегда относились с презрением, даже для женщин это считалось падением и позором. О мужчинах, торговавших собой за деньги, он вообще не слышал.

Юрий понял, что не создан для «карьеры» жиголо.

Вернувшись в город, он снял недорогую комнату у вдовы полицейского – пани Марты Вопичковой.

Присмотревшись к постояльцу, вдова спросила:

– Чем думаете заняться, пан Иржи?

– Пока не знаю. Надо искать работу.

– Летом у нас безработица.

– Да, придется ждать осени.

– Главное, не теряться, а заработать на жизнь всегда можно.

– Вижу, вы хотите мне что-то предложить, пани Марта?

– Как думаете, пан Назаров, зачем Бог дал человеку мозги?

– За Бога отвечать не берусь, а что вы думаете, пани?

– А вот что! В этой самой комнате, – она указала на дверь в соседнюю комнату, – до войны жил мой покойный брат Вашек Рыба, и жил как дай бог каждому. Спросите меня, почему он так жил, и я отвечу: потому что был умен. Ни на какой службе он не состоял, никому не кланялся, люди сами к нему валом валили и несли свои денежки, даже в очередь записывались.