Текст книги "Возвращение"

Застучали вилки и ножи, зазвенели бокалы и рюмки. Гости не скупились на тосты.

Архиерея усадили на почетное место – между хозяином и профессорами. Назаров сидел среди молодежи, рядом с Магдой.

– Как зовут вашего владыку? – шепотом спросил Юрий.

– Митрополит Евлогий, – ответила Магда. – Скоро он уедет в Париж или нет, в Сербию, там теперь находится резиденция Синода Православной Церкви русского рассеяния.

– Значит, правда, что произошло разделение Русской Церкви?

– Я плохо в этом разбираюсь, но папа говорит, что в Московской Патриархии теперь сидят попы-коммунисты.

– Я читал, что внутри России Церковь тоже раскололась. Появились какие-то «обновленцы», которые создали новую церковь, и в ней заправляют женатые архиереи. Тех, кто ее не поддерживает, бросают в тюрьмы.

– Владыка тоже говорит, что всех монахов повыгоняли из монастырей, многих арестовали и даже убили.

– Их-то за что?

– Владыка говорит, за верность клятве, которую они дали на постриге.

– Вы давно знакомы с владыкой?

– Да. Он был законоучителем в нашем институте.

– Архиерей – законоучителем?

– Что здесь такого? Время было сами знаете какое. Наша начальница мадам Викгорст, которую мы звали «маменькой», любила нас как своих детей, поэтому с дисциплиной были проблемы. Особенно у старших девочек. По ночам под окнами интерната собирались сербы. Они играли на скрипках и гитарах, пели серенады (по-сербски – «подоконницы»). Мы, конечно, с ними кокетничали. Однажды во время прогулки меня заметил какой-то немчик и прислал корзину цветов. Начальницы почему-то не было. Мы как раз обедали. В тот самый час, когда в столовую принесли цветы, вошел владыка. Увидев корзину, он распорядился: «Передайте господину, пославшему подарок, что я люблю цветы. Отнесите их в мою комнату». Потом он вызвал меня к себе и устроил разнос: «По какому праву молодой человек подносит вам цветы? Разве он ваш жених? Цветы подносят и цветы принимают, лишь имея на это право». Вечером владыка собрал нас и провел беседу о морали. Институтки ужасно любили разговоры на подобные темы… Ой, извините, Юра, мама подает мне знак, просит подойти к ней.

Магда встала из-за стола и пошла к матери.

Вскоре в гостиную внесли подносы с горячими пирожками, которые были встречены гулом одобрения. Один из ученых мужей поднял бокал и, обращаясь к родителям Магды, сказал:

– Пью за то, чтобы следующий день ангела вашей дочери мы праздновали на ее родине – в Петрограде!

– Как вы считаете, владыко, сбудутся наши мечты? – спросила мать Магды.

– Возлюбленные мои, мечтать – дело приятное, но о таком большом деле надо паки и паки молиться – до седьмого пота.

– Если до Господа не доходят наши молитвы, то да будет услышана ваша святительская молитва! – с пафосом произнесла Александра Петровна.

– Бог слышит всех, даже самых больших грешников, а не только архипастырские воздыхания, – возразил митрополит. – Не отчаивайтесь, возлюбленные, молитесь, но смиренно, ведь не без Божия промысла попущена нам такая беда. Однако будем надеяться, будем трудиться, будем молиться, и, аще будет на то воля Божия, вернемся в свое отечество, яко иудеи из Вавилонского пленения.

– Мы уже наказаны, владыка, за свое небрежение к духовной жизни.

– Все наказаны, поймите это, господа. Мы наказаны тем, что отрезаны от родины, а те, кто остался в России, – большевистским режимом. Чье наказание горше – еще вопрос. Одно знаю: невиновных нет.

– Мне нравится ваш владыка, – сказал Назаров Магде.

– Да, он личность исключительная.

– Почему?

– Потому что он всех любит.

– Так уж и всех!

– Всех! В это трудно поверить, ведь мы так любить не можем.

Назарову хотелось о многом спросить Магду, но она постоянно уходила, чтобы помочь матери, а когда возвращалась, то болтала с другими барышнями и кавалерами, стараясь не показать своей симпатии к Юрию.

Разговор за столом не умолкал ни на минуту. Военные вспоминали недавнюю мировую войну. Бывший важный чин царской жандармерии, уже седовласый старик, сообщил, что перед революцией в руках охранного отделения были почти все нынешние большевистские начальники, которых легко можно было ликвидировать.

– Почему же вы этого не сделали? – спросил кто-то из профессоров.

– Видите ли, это не входило в программу наших действий.

В случае их ареста мы бы потеряли наблюдение за подготовкой революции…

Его слова заглушил общий смех.

– Дождались!

– Они вас сами ликвидировали.

– И нас заодно.

– Вы слышали, господа, в сентябре Павел Николаевич Врангель преобразовал остатки войск в Русский Обще-Воинский Союз? – спросил один из священников, сопровождавших владыку Евлогия. – Барон сейчас в Сербии, в городе Сремски Карловцы, там же, где находится наш Синод.

– Говорят, сербское правительство без восторга отнеслось к приезду Врангеля? – спросил Вяземский.

– А я слышала, что наоборот: его чествуют как главу русского освободительного движения, – возразила жена одного из гостей.

– Недавно умер его отец барон Николай Егорович Врангель, – сказал профессор Струве. – Он оставил «Мемуары», которые заканчиваются так: «Жизнь окончена. Впереди одна смерть-избавительница. Остается подвести итоги: России больше нет». Мне сообщила об этом жена покойного, с коей я состою в переписке.

– Большевики создают новые учебники, где нас, дворян, изображают как карикатуры на человечество. Бедного Врангеля, говорят, так расписали!

– Вместо исторической науки у них теперь идеологический историзм, в основе которого лежит деперсонализация человека, – поморщился профессор Новгородцев.

– Да, новая власть переписывает историю в соответствии с большевистским мировоззрением, – кивал владыка Евлогий.

– Неужели наша карта бита? – Вяземский озвучил то, что втайне думали все.

– Спорный вопрос… – начал было кто-то из гостей.

В эту минуту в столовую вошла Александра Петровна и объявила о перемене блюд.

Мужчины пошли курить в кабинет Вяземского. Там продолжались обычные университетские разговоры. Профессора жаловались, что студенты прогуливают лекции, иногда в аудиториях сидят единицы.

– Стыдно перед чехами, – возмущался Вяземский.

– Именно! – поддержал его Струве. – В Харбине тоже существует Русский юрфак, но там молодежь гораздо серьезнее относится к занятиям.

– Кто вам сказал? – почему-то обиделся генерал.

– Недавно я встречался с преподавателем Харбинского факультета доцентом Абросимовым, – ответил Струве.

– Рост численности студентов в Харбине связан с увеличением спроса на специальное образование в Китае, – сказал Новгородцев. – Там выпускники имеют больше шансов получить работу. Согласитесь, господа, что это очень важный стимул. Но и в Харбине наблюдается спад спроса на классическое юридическое образование, там сейчас больше нужны экономисты с практическими юридическими и ориентальными навыками.

– Важнее всего, чтобы наша молодежь не отрывалась от почвы, – сказал генерал. – Пусть они не будут знать церковнославянский язык, так хоть бы русский не забыли. В конце концов Церковь все равно придет к тому, чтобы служить на новорусском. Вы согласны со мной, владыко?

Епископ уклонился от прямого ответа:

– Помню, какие жаркие дебаты на эту тему были на Соборе в восемнадцатом году. Мой товарищ профессор Кудрявцев сказал: «Я бы, может, и не возражал против перевода, но кто будет переводить? Богослужение – это священная поэзия, церковно-славянский язык был специально создан как язык, на котором лучше всего разговаривать с Богом. Если Шекспира переводить трудно, потому что надо, чтобы переводчик был на высоте поэзии, которую он переводит, то для богослужения нужен не только поэт, но и святой поэт». В результате выступления Кудрявцева вопрос о переводе богослужения был отвергнут. Больше всего негодовали украинцы. Они стояли за перевод независимо от эстетических соображений. Их не коробил возглас: «Грегочи, Дивка Непросватанная» – вместо «Радуйся, Невесто Неневестная».

– Вот и мы отложим сей вопрос, по примеру духовенства, – дипломатично заключил Вяземский.

А молодежь подобные проблемы не волновали. Они обсуждали новые танцы, фильмы, теннис и футбол. Студенты мечтали поскорее получить дипломы и уехать во Францию, потому что в Чехии работы для эмигрантов не было. Назаров спросил одного из молодых людей, как он думает жить дальше.

Тот лишь усмехнулся:

– В ожидании места губернатора Парижа чаю получить шоферские права.

Никто из молодых не верил в скорое возвращение в Россию. Они смотрели на все, что там происходит, намного спокойнее своих отцов и желали обрести свое счастье здесь, в Европе. Главное – найти работу, чтобы обеспечить себе сносное существование. Их отцы, начитавшись эмигрантских газет с призывами к возрождению России, упорно не желали принять правду о том, что золотой век Святой Руси канул в Лету.

В конце вечера для молодых устроили танцы под патефон. Старшему поколению в небольшой квартире Вяземских негде было «тряхнуть стариной». Для фрачно-сюртучных танцев требовалось иное жизненное пространство и другая музыка.

Гости расходились заполночь. Юрий задержался дольше всех.

Провожая его в переднюю, Магда спросила:

– Вам не было скучно у нас?

– С вами мне никогда не бывает скучно, – ответил он, целуя ей руку. – Когда мы снова увидимся?

– Завтра в одиннадцать утра я уезжаю на пару дней в Марианске Лазне к подруге. Она там работает. Я напишу вам, когда вернусь.

– Возьмите меня с собой, Магда! – он умоляюще сложил руки на груди. – Клянусь, я вам пригожусь.

– А что, это идея! Только никто не должен знать. Вы любите тайны, господин Назаров?

– Обожаю.

– Придется соблюдать конспирацию. На вокзале меня будет провожать мама, не попадитесь ей на глаза.

– Не беспокойтесь, я так загримируюсь, что даже вы меня не узнаете. И роль сыграю не хуже Рубинчика.

– Кто такой Рубинчик?

– Гениальный одесский актер, – сказал Назаров, вспомнив спектакль в константинопольском «гареме». – Б удьте спокойны, я сам найду вас в вагоне.

На вокзале Мариенбада, как называли Марианске Лазне немцы и русские, Магду встречала подруга по институту благородных девиц Нетта Петрицкая. Она работала массажисткой в одной из здешних бань-купален.

Детские годы Нетты прошли в Тифлисе, где семья Петрицких жила до переезда в Петербург в 1911 году. Отец был военным, дослужился до генерала, но в 1918 году был расстрелян большевиками без суда и следствия. Жена и три дочери бежали за границу.

Нетта была маленькой, худенькой брюнеткой с милым, но усталым лицом. Она была старше Магды на два года, успела побывать замужем, родить сына и развестись. В Марианске Лазне она жила вместе с матерью и сыном.

– Магда, душенька, как я рада! А похорошела! – восклицала она, обнимая подругу.

– Ты меня задушишь, Нетта! – смеялась Магда. – Подумать только, целую вечность не виделись.

Стоя поодаль, Назаров снисходительно улыбался, глядя на девичьи излияния. Наконец Магда догадалась представить его:

– Нетта, это Юрий Николаич Назаров – мой хороший знакомый. Сопровождает меня по чину рыцарского кодекса.

– Антуанетта Павловна Петрицкая, – церемонно представилась девушка и сделала книксен.

В ответ Назаров шаркнул ножкой и поцеловал протянутую руку.

– К вашим услугам, сударыня.

Магда захлопала в ладоши:

– Вижу полнейшее взаимопонимание, значит, вместе повеселимся?

Нетта отрицательно покачала головой.

– Увы, дорогая, это без меня. Хорошо, что ты приехала не одна, у меня столько работы, освобождаюсь лишь к вечеру. Сейчас мы поедем в город. Тебя я отвезу к маме – она уже ждет, а Юрь Николаич снимет себе номер в отеле «Прага» – это приличная и недорогая гостиница.

Они сели в автобус. До города было близко, не более двух километров. Назаров вышел чуть раньше, условившись встретиться с Магдой в пять часов в кафе Belle Vue.

Он снял номер и решил пройтись по городу.

Курорт был больше и представительней, чем Франтишкове Лазне. Главная улица не уступала проспектам больших городов. К услугам отдыхающих имелись многочисленные отели, магазины, рестораны, кафе. Курортный городок уютно примостился между гор в живописной долине, будучи окружен по всему периметру рукотворным, ухоженным парком. Больше всего Назарова удивила здешняя публика: даже во Франтишкове Лазне он не встречал такого количества толстяков и толстух. Очевидно, здесь лечились от ожирения. Он проникся глубоким сочувствием к маленькой, хрупкой Нетте, на чью долю выпало массировать эти груды пожелтевшего тука.

В пять часов Юрий сидел на веранде Belle Vue и просматривал газеты. Отовсюду слышалась иностранная речь, по большей части немецкая. Присутствовали даже индусы в чалмах, чьи точеные сандаловые лица, словно изваяния, были лишены мимики. Струнный оркестр играл модные мелодии, в центре террасы, на паркетной площадке, кружились пары.

Магда пришла в своем палевом платье. Юрий заказал кофе и пирожные.

– Чудесный курорт! – восторгалась она. – И впереди – целых два дня! Мы должны отлично их провести. Знаете, я чувствую себя институткой, сбежавшей от воспитательниц.

– Потанцуем? – предложил Назаров.

– Да, будем танцевать!

Красота и грация Магды не остались незамеченными. Когда они вернулись к своему столику, к ним подошел пожилой немец – хозяин кафе.

– Прошу прощения, господа. По вашему выговору я понял, что вы русские. В прежнее время в Мариенбад приезжало много русских. Позвольте узнать, откуда вы прибыли?

– Из Праги, – ответил Юрий.

– Господа, непременно приходите сюда завтра утром. Будет праздник цветов, на котором по традиции выберут королеву. Ваша дама, – немец поклонился Назарову, – может выставить свою кандидатуру. У нее большие шансы на успех. Я наблюдал, когда вы танцевали, и видел, как публика вами любовалась.

– Но меня здесь никто не знает, – засмущалась Магда.

– О, это ничего не значит, я помогу вам, фройляйн. Надеюсь, я не ошибся, называя вас так?

– Не ошиблись. Я приехала сюда с моим дядей.

– Превосходно. Ведь королевой может стать только девушка. Итак, мы вас ждем.

Они поблагодарили хозяина за приглашение и обещали подумать.

– Итак, вы можете стать королевой. Не струсите?

– Отчего же? Ведь это всего на один день.

Они пошли к Крестовому источнику, расположенному в ротонде, и выпили по стаканчику знаменитой мариенбадской воды. Потом любовались «Поющим фонтаном». Юрий еще в отеле изучил информацию о курорте и теперь с видом знатока рассказывал Магде о том, что в Мариенбаде отдыхали и лечились многие знаменитости. Например, король Эдуард VII приезжал раз десять, Гоголь писал тут свои бессмертные «Мертвые души», а семидесятилетний Гете нашел свою последнюю любовь – семнадцатилетнюю красавицу Ульрику фон Левецов.

– Мне тоже семнадцать, – подчеркнула Магда.

– Но мне, слава Богу, не семьдесят, хотя в остальном параллель верная.

– Разве вы Гете? – уколола она и попала в цель.

Юрий вспыхнул:

– Сударыня, в отличие от Гете мариенбадского периода у меня все только начинается, – он галантно поклонился.

Магда поклонилась в ответ:

– Ничья: один-один.

– Отдаю честь победы прекрасной даме, – постарался закрепиться на рыцарском пьедестале Назаров.

Он купил у цветочницы розу и, встав на одно колено, преподнес Магде. Девушка в ответ протянула руку для поцелуя. Обоим было весело.

Вечером они сидели в крошечном ресторанчике «У Шуберта» и ждали Нетту. Когда она пришла, Назаров заказал ужин. Магда рассказала подруге о предложении хозяина Belle Vue.

– А что, рискни, Магда-Магда-Магдалина, талия из кринолина, – вспомнила Нетта институтскую дразнилку, – ведь ты ничего не теряешь. Хоть день покоролевствуешь. Надеюсь, за этот срок подданные не успеют подготовить революцию и свергнуть свою императрицу.

«Везде и всюду мы говорим и думаем только о кошмаре революции, – мысленно отметил Назаров, – неужели этому не будет конца…»

Утром Назаров и Магда завтракали в кафе Belle Vue. Оно утопало в зелени и цветах. Между гирляндами укрепили флажки тех государств, чьи представительницы примут участие в конкурсе. Возле танцевальной площадки был установлен длинный стол для уважаемого жюри, которому предстояло выбрать королеву цветов.

Хозяин кафе подошел к ним и приветливо поздоровался.

– Сейчас начнутся выборы, – сказал он, – я уже поговорил о вас со статс-дамой двора Ее Императорского Высочества графиней фон Гроссмихель. Она уже много лет является председателем нашего жюри. Графиня желает познакомиться с вами. Пойдемте, я вас представлю.

Немец подвел их к столику графини. Магда, как подобает институтке, потупила взор и сделала книксен. Юрий тоже поклонился.

– Приятно познакомиться, – сказала графиня по-французски, приветливо улыбаясь и протягивая руку в перчатке, которую Назаров почтительно поцеловал.

Статс-дама была, что называется, «в возрасте» и очень напоминала пушкинскую Пиковую даму. Из-под шляпки виднелись седые букли, но лицо было ухоженным и умело подкрашенным.

– Как ваша фамилия, мадемуазель? – спросила она Магду.

– Вяземская, ваша светлость.

– Очень старинный род – рюриковичи, – определила графиня. – В последнем столетии Вяземские обеднели, но это ничего. Славный, славный род. Вы, конечно, смолянка.

Магда не протестовала, она скромно молчала. Впрочем, старую графиню, похоже, не интересовали ее ответы.

– Ваших родителей тоже турнули большевички? У меня они отобрали особняк в Санкт-Петербурге и пять тысяч десятин земли в Малороссии. Что делать, раз Бог послал нам этот крест. К счастью, у меня осталась вилла на Кот д'Азюр. Президент Франции приютил меня.

Графиня вдруг стала смотреть куда-то мимо, ее взгляд стал стеклянным. Но она быстро очнулась и обратилась к Назарову:

– А вы, юноша, разумеется, служили в гвардии? Судя по возрасту, сейчас были бы капитаном. В каком полку изволили служить?

– В артиллерии, графиня, – ответил Юрий, собираясь, если понадобится, врать, не моргнув глазом. Ради Магды он был готов и не на такие жертвы.

– Итак, моя девочка, попробуем схватить удачу за хвост? – улыбнулась статс-дама, снисходительно погладив Магду по щеке белоснежной перчаткой.

Поблагодарив графиню, они вернулись к своему столику. Магда преобразилась, ее охватил азарт игрока.

Хозяин кафе вышел на середину террасы и обратился к посетителям:

– Господа! Благодарю вас за честь, которую вы оказали нам, придя сюда, чтобы принять участие в нашем традиционном празднике. Сейчас перед вами предстанут самые красивые девушки этого сезона, а вы выберете из них только одну, которую мы наречем «Королевой цветов», потому что женская красота восхищает так же, как цветы. И то, и другое Бог сотворил, чтобы украсить жизнь, а нас, мужчин, осчастливить и в известном смысле ослепить. Прошу вас быть внимательными и дать справедливую оценку. Итак, мы начинаем. Оркестр, музыка!

После первых мажорных звуков оркестр стал играть вполсилы, чтобы слышно было, как немец представляет членов жюри:

– Прошу уважаемое жюри занять места за судейским столом: нашу постоянную председательницу ее светлость графиню фон Гроссмихель! Их высочества магараджу и магарани Раджкхин-джари! Владельца Дома мод «Фемина» на Елисейских Полях в Париже кавалера ордена Почетного легиона господина Габриэля де ля Боскура! Прима-балерину чикагского театра балета сеньору Лили Паркер! Профессора эстетики господина Христофора Адамидиса! Акробатку и актрису кино мисс Мэри Хофман! Датского художника господина Менстеда Педера! Поэта господина Курта Шпиллера!

Графиня шла к судейскому столу, опираясь на изящную трость с золотым набалдашником, ее спина при этом была абсолютно прямой. Одарив присутствующих гордой улыбкой, она заняла председательское место. Справа от нее сели магараджа и магарани, слева – господин де ля Боскур; остальные члены жюри заняли соответствующие своему положению места.

Хозяин кафе подал знак оркестру, и музыка умолкла. Графиня встала и обратилась к публике по-немецки:

– Прошу прекрасных девушек, выставивших свои кандидатуры, пройти в гостиную комнату нашего ресторана.

С разных сторон террасы поднимались девушки и уходили в отведенное для них помещение. Ушла и Магда. Через какое-то время оркестр заиграл вальс Штрауса, двери гостиной распахнулись, и девушки пошли вереницей по периметру танцпола. Юные красавицы в разноцветных платьях и правда походили на гирлянду живых цветов. На груди каждой участницы конкурса был прикреплен номер. Разрумянившиеся от волнения, даря залу свои улыбки, они несколько раз прошлись перед членами жюри.

Публика с таким напряжением вглядывалась в девушек, словно от этого выбора зависело будущее мира. Наконец шествие закончилось, и участницы конкурса заняли свои места за столиками.

Какое-то время в кафе стояла пронзительная тишина. Оркестр специально молчал, нагнетая напряжение. Члены жюри совещались с видом государственных деятелей. Назаров взял руку Магды, она была ледяной. Юрий и себя поймал на том, что ужасно волнуется, даже ощущает биение сердца. Он заранее придумал для Магды слова утешения, если ее не изберут и затея провалится. Она казалась спокойной, но он видел, чего ей это стоит.

Наконец протрубили фанфары, возвестив о том, что совещание жюри закончилось. Снова встала графиня и торжественно объявила:

– Прошу подойти к столу жюри мадемуазель за номером «12». Это был номер Магды.

Лицо ее вспыхнуло, но она превозмогла волнение и легкой походкой прошла в центр зала.

– После горячих споров жюри провозглашает королевой цветов княжну Магдалину Вяземскую! – еще более помпезно отчеканила графиня и неожиданно прослезилась.

Она поцеловала Магду в лоб и села на свое место, а тоненькая смуглая индийская княжна возложила на голову новоизбранной королевы венок из отборных роз. Магда сделала глубокий реверанс в сторону жюри, потом – в сторону публики.

Оркестр играл туш. Посетители ресторана громко аплодировали. Хозяин кафе преподнес королеве памятный подарок: туалетные принадлежности из богемского хрусталя. Члены жюри по очереди пожимали ей руку и поздравляли с триумфом. Магараджа в белой шелковой чалме, еще более смуглый, чем его жена, преподнес ей большой букет роз.

Магду и Назарова попросили исполнить танец, чтобы публика могла еще раз полюбоваться королевой. Оркестр заиграл английский вальс. Юрий галантно поклонился, Магда сделала книксен, и они закружились в танце. Снова звучали аплодисменты, танцующую пару осыпали дождем конфетти, серпантина, лепестками роз. Подошел хозяин кафе и пригласил их на праздничный завтрак, устроенный во внутреннем зале ресторана.

Королеву цветов и Юрия посадили рядом с графиней. По другую сторону сел француз де ля Боскур, не слишком вежливо отстранивший профессора эстетики Адамидиса. У владельца парижского дома моды почти отсутствовала шея, так что его квадратный подбородок едва ли не заслонял бабочку. Он то и дело поглаживал свои черные, скорее всего, крашеные усики и расточал комплименты «русской княжне». Магде приходилось улыбаться и быть любезной, хотя ее немного утомила его назойливость. Примиряло лишь то, что де ля Боскур был настоящий парижанин. Он рассказывал ей о своем модельном предприятии на Елисейских Полях.

– Многие наши дамы, – хвастался француз, – обязаны мне своим шиком и красотой. Сегодня я устраиваю бал в вашу честь в отеле Esplanade. Прошу вас прийти туда вместе с вашим дядюшкой.

– Благодарю вас, м'сье, мы бы с удовольствием приняли ваше приглашение, но я приехала сюда всего на два дня и не привезла с собой вечернего платья.

– О, это ничего, пустяки, – махнул рукой Боскур. – Вечером три манекенщицы из моего дома моды будут демонстрировать наши последние новинки: бальные и вечерние платья для предстоящего зимнего сезона. У меня к вам большая просьба, княжна, наденьте сегодня самое лучшее платье из коллекции, пусть все думают, что вы заказали его у «Фемины».

– Охотно, – согласилась Магда.

– Приходите в отель Esplanade в восемь вечера. Я провожу вас в салон, где вас оденут и, если понадобится, подгонят платье по вашей фигуре.

– Благодарю вас, м'сье, я приду вместе с дядей.

– Откуда вы приехали, княжна?

– Из Праги.

– Прага для вас слишком провинциальна. Париж – другое дело! Только там сумели бы по достоинству оценить вашу красоту.

Завтрак проходил оживленно. Было произнесено несколько тостов за королеву цветов русскую княгиню. Поэт Шпиллер, картавя и подвывая, читал посвященный ей экспромт. Магда не поняла ни слова, но от души поблагодарила его улыбкой. Пока она беседовала с господином де ля Боскур, Назаров развлекал разговорами фальшивую «звезду» мисс Хофман – эффектную голубоглазую блондинку, напоминавшую ему Лилиан.

После завтрака Юрий проводил Магду к Нетте в санаторий, так как ей не терпелось сообщить подруге о своей победе. Он остался ждать у ворот. Через четверть часа обе девушки вышли к нему.

– Я очень рада успеху Магды, – сказала Нетта. – Пусть повеселится, как положено королеве. Мне удалось освободиться до вечера, но сейчас мы отпускаем вас, Юрь Николаич. Королеве надо подготовиться к предстоящему балу и немного отдохнуть. Я отведу ее к парикмахеру. Приезжайте к нам в половине седьмого.

В назначенное время в смокинге, с бутоньеркой в петлице Юрий зашел за Магдой. Она была в приподнятом настроении.

– Как вам моя прическа? – спросила она, поворачивая во все стороны голову, завитую по последней моде.

– Я ослеплен, моя королева.

– Не хватает только бриллиантовой диадемы, – намекнула Нетта.

– Юность сама по себе сокровище, – возразил Назаров.

– А ведь вы правы, Юрь Николаич, – поддержала его госпожа Петрицкая. – Бриллианты нужны старым дамам, чтобы привлекать богатством, когда утеряна красота юности, в этом отчасти назначение драгоценностей. У Магды будут бриллианты, всему свое время.

– Неприятно только, что платье на мне будет чужое, – вздохнула Магда. – Этот Боскур намерен использовать меня для рекламы своей фирмы.

Мать Нетты с тревогой посмотрела на Магду:

– Будьте осторожны, девочка. Хорошо, что с вами будет ваш друг, иначе я бы, пожалуй, воспротивилась вашей поездке на бал.

В отель Esplanade они приехали на такси.

Господин де ля Боскур ждал их в холле. Обратившись к Назарову, он сказал:

– Я отведу княжну в салон, где мои барышни помогут ей одеться, а вас, м'сье, я прошу подождать.

Он увел Магду в боковую дверь. Назаров сел в кресло и взял газету.

Вскоре вернулся Боскур и предложил Назарову пройти с ним в зал, где для него и Магды был приготовлен столик на самом видном месте, чтобы королевой цветов могли любоваться все посетители ресторана.

– Извините меня, м'сье, – сказал француз, – я очень занят, поэтому вынужден вас оставить. Как только княжна будет готова, я приведу ее к вам.

В зале было много народу. От нечего делать Юрий исподволь разглядывал посетителей Esplanade. Женщины в открытых платьях поблескивали бриллиантами. Назаров с удовлетворением отметил, что ни одна из них Магде не соперница. Дело было не только в красоте, многие дамы были весьма хороши собой, но ни одна из них не обладала той юной грацией и непосредственностью, которые покоряли в Магде.

Назаров понимал, что для неискушенной девичьей души в этом празднике было много соблазна, женское тщеславие погубило не одну красавицу, но препятствовать развитию начавшейся интриги он уже не мог. Магда вошла во вкус, почувствовав силу своих чар. Ей недоставало только опыта.

Она вошла в зал в сопровождении де ля Боскура. Он, словно паж, нес ее букет.

При появлении королевы оркестр заиграл туш, а публика начала восторженно аплодировать. Назаров еще не видел Магду такой.

Она стала выше ростом и еще стройнее в длинном бальном платье из золотистого шелка, которое идеально облегало ее гибкий стан. Драпировка подола была столь искусна и воздушна, что казалось, будто девушка идет, совершенно не касаясь пола. Элегантная брошь в виде бело-зеленой веточки была последним изысканным штрихом ее образа.

Девушка шла спокойно и уверенно. Красивое личико в пепельных локонах украшали большие, лучащиеся радостью глаза. Безукоризненный макияж тоже сыграл свою роль, лицо стало более выразительным, а взгляд – таинственным и глубоким. Обнаженные до плеч руки в длинных белых перчатках подчеркивали девичью хрупкость. Она была как ветка яблони в золотой вазе.

Назаров следил за реакцией мужчин, не скрывавших своего восхищения, но поймал себя на мысли, что сам он сейчас, скорее, на стороне женщин, ревниво созерцавших триумф избранницы фортуны. Тем не менее он был горд, что королеву подвели к нему, что именно он поцеловал ей руку, придвинул стул.

Господин де ля Боскур вышел на середину ресторана и обратился к участникам бала:

– Господа! Разрешите поздравить вас с началом нашего праздника! Сейчас я покажу вам последние модели вечерних и бальных туалетов парижского Дома моды «Фемина», что на Елисейских Полях! Все они выполнены по эскизам лучших французских модельеров. Платья, которые понравятся прекрасным дамам, можно заказать завтра в отеле Esplanade. Наши модельеры будут ждать вас с десяти утра до четырех часов пополудни. Спешите делать заказы, милые дамы, так как уже вечером я уезжаю в Карловы Вары! Я обращаюсь и к господам кавалерам, которые, я уверен, захотят сделать своим дамам поистине королевские подарки.

Заиграла музыка. Три молодые манекенщицы вышли из боковой двери и медленно прошлись по кругу. Затем они скрылись за той же дверью, но вскоре вышли снова в других платьях. Девушки переодевались пять раз.

Гул возбуждения заглушал музыку. Женщины внимательно разглядывали каждую модель и громко делились впечатлениями друг с другом и кавалерами. Туалеты были так же прекрасны, как и те, кто их демонстрировал.

Назаров не мог подарить Магде даже одно платье из этой великолепной коллекции. Он взглянул на свою королеву, на себя, на весь этот карнавал со стороны, и его охватила паника: неужели эта девочка слишком хороша для него? На мгновение он приуныл, но тут же вспомнил, что до конца дня осталось совсем немного, а завтра все вернется на круги своя. Они снова превратятся в простых туристов из Праги и никому не будут интересны.

Господин де ля Боскур повел Магду в центр зала.

– Минуту внимания, господа! Королева цветов Марианске Лазне княжна Вяземская оказала честь Дому мод «Фемина», заказав это бальное платье.

Вновь взоры публики были прикованы к Магде. Оркестр заиграл вальс Штрауса из «Летучей мыши». Господин де ля Боскур открыл бал, пригласив королеву на танец. Он танцевал легко, несмотря на свою тучность. Рядом закружились другие пары. Пройдя несколько туров, Боскур подвел Магду к столику, за которым ее ждал «дядя». На столе лежала коробка с ассортиментом французской косметики. Боскур сказал, что это сувенир на память о сегодняшнем празднике. Магда поблагодарила его и пригласила посидеть с ними. Подошедший официант разлил по бокалам вино. Назаров предложил тост за красоту Мадлен.