Текст книги "Крылья феникса"

А за спиной раскрыты белые полупрозрачные крылья.

Они подчинялись так легко, словно я родилась с ними.

Кому бы рассказать, что такое – собственные крылья. Это свобода, неограниченная, полная, беспредельная. Я взмывала вверх, я падала вниз, я кружила и закладывала виражи. Как же это сладко! «Счастлива, счастлива!» – пело мое сердце, кажется, оно само исцеляло свои раны. Небо и серые скалы слились в единый мир без начала и конца, в мир, где были только воздух и я.

Уж не знаю, сколько я кружила на своих, своих крыльях, пока не услышала несколько далекий, словно накрытый подушкой, насмешливый голос:

– Пора!

– Ну еще немножечко, – заканючила я.

– Хватит. На первый раз.

Ничего не оставалось, как со вздохом вступить на площадку, где дожидались драконы и Бальтазар. Крылья тотчас исчезли.

– Мы уж думали, не стоит ли подняться и силком утащить тебя в крепость, – усмехнулась Стаська, сидевшая на камне и евшая пирожок.

– И получить заклинанием в лоб.

– Говорил же – это опасно, – пожал плечами асур, он тоже что-то жевал. – Она и без того летать любит, а уж от воздушных крыльев у нее всегда крышу сносило. Налеталась, малышка?

– Не-а.

Я позволила Бали обнять меня одной рукой и прижать к себе. От счастья до сих пор кружилась голова.

– Знаешь, сколько ты летала? Полчаса. А заклинание рассчитано минут на пять. Уж не знаю, каких усилий стоило его поддерживать.

– Передай Данте спасибо. Это лучший подарок, какой я только могу пожелать. Хотя, знаешь, Бали, клинки и Уголек спасали мне жизнь куда чаще. – Я чмокнула асура в весьма замызганную щеку.

– Передам, – вздохнул тот. – Вечно он тебе потакает.

– Ага, когда не запугивает до икоты.

Бали понятливо кивнул.

А я вспомнила, как накануне моего бегства из-под опеки мэтра Оливье мы сидели в кабаке и обмывали встречу и мой долгожданный диплом.

– Ты в следующий раз поосторожней с хвостом-то, – икнул Аскар, уже значительно нетрезвый. Мы сидели в стороночке и болтали. – У нас это считается жутким оскорблением. Отстриженный кончик хвоста – знак войны. Хорошо, Данте имеет слабость потакать тебе. Любого другого за такое мигом на ленточки бы порвал. Знаешь, на тоненькие такие.

– Ты, может, расскажешь, как развалила здесь все? – вмешался в ход моих мыслей Стас.

Ну я и поведала историю моих разборок с зарвавшейся аристократочкой. Бали лишь усмехался, он-то ее помнил.

А потом, где-то на этапе восторгов по поводу полетов, в небе вырисовались драконы. Судя по надменным усмешкам Алауэн Ту – наши.

И чего Дукос так разорался? Истерику устроил, чуть сам крепость не разобрал. Мы с драконами даже шарахнулись к стенам от такого вопля. Асур лишь пожал плечами, с презрением уставился на него. Что, надо признать, не смягчило характер начальника.

– Ну ладно, – сморщилась я наконец. – Идемте к Тиамат, она решит – вправе ли мы были разобраться с тем, кто пожелал навредить нам.

– Заткнись, грязная сучка! – взревел капитан.

И был схвачен за горло когтистой рукой асура. Бали впечатал его в стену и оскалился, меняя ипостась.

«Красивый, – отметила я, – опасный, угрожающий, как открытый огонь. Как огненный клинок».

– Сейчас ты встанешь на колени и постараешься вымолить прощение у госпожи Лилит. Все понял?

Хм, смотри-ка, они, оказывается, и сами неплохо умеют пугать. Ну да, разделение обязанностей.

Асур разжал когтистую длань, и Дукос мешком свалился на пол. Лицо его побелело, глаза были выпучены, кожа взмокла и покрылась пупырышками. Да, когда рядом с тобой нечто подобное демону Бальтазару соизволит злиться, срочно хочется забиться куда подальше и дрожать. А уж если он злится на тебя… хочется смерти, быстрой и безболезненной.

И Дукос хотел, даже сильнее чем прибить меня на месте. Поэтому-то и упал на колени и залепетал что-то.

Лицо мое перекосило от отвращения. Этот человек никогда не нравился мне, а теперь он показался мне просто противным. Даже пиявки по сравнению с ним – милые и трогательные создания. Сморщив нос, я развернулась и вышла из кабинета.

– Скоро у Тарин Дастан будет новый начальник, – совсем без эмоций произнесла Стася, когда мы шли по коридору.

– С чего ты взяла?

– Наездники не потерпят над собой слабого. Их можно направлять авторитетом, но никак не приказывать. Дукос стал слабым. И вовсе не из-за Бальтазара. Нет. Из-за тебя, Лилит. Он почему-то возненавидел тебя с самого твоего появления. Столь явная предвзятость давно бросалась в глаза, и наездники еще терпели его присутствие, но не мнение. Они считают тебя правой, не его. И в сегодняшней разборке тоже. Никто не смеет нападать на дракона или его наездника безнаказанно.

– Но я не наездница.

– Только когда не сидишь на драконе, – посмотрел на меня желтоглазый Стас. – Если он позволил тебе это, значит, посчитал достойной.

Подумав с минуту, я чуть презрительно улыбнулась:

– Думаю, Тиамат уже давно затребовала новую марионетку. Еще с первого дня моего здесь появления.

– Кто такая Тиамат? – спросил Бали.

– Душа Тарин Дастан, – рассеянно пожала я плечами.

От всего произошедшего сегодня я медленно, но верно начала впадать в апатию. Такое бывает. Это как в детстве, когда кружишься, кружишься, потом падаешь – и мир все еще вертится вокруг тебя, но с его остановкой приходит и тошнота. Вот и меня сейчас тошнит.

От этих стен, от недомолвок, от стылого горного ветра, от незнания и немощи, от опостылевшего одиночества.

Я знала лишь одно лекарство, способное на время облегчить мои страдания. Лишь одно короткое слово «Хабиби». Но как наступить на горло собственной гордости, единственному, что у меня есть от крови принцессы Вольской.

– Кстати, она зовет тебя, – усмехнулся Стас. Видно, опять телепатия драконова. – И заодно Бальтазара – познакомиться.

– О-о, – простонала я и скосила на демона взгляд. – Только ему снова переодеваться надо. И зачем тебе трансформироваться приспичило? Так никакой одежды не напасешься.

– Ведь есть морок.

– Ага. Вообще-то истинному дракону все равно, в одежде ты или без. Но вот конкретно эта старая перечница заплюет тебя шпильками. Иногда мне кажется, что крепость построили только для того, чтобы не дать одной ворчливой драконихе терроризировать весь мир.

В общем, пред мутные очи старушенции мы предстали где-то через час. Бали – одетый, я – отошедшая от самокопания и порывов сделать глупость.

Демон спокойно поздоровался с драконицей и при этом церемонно поклонился. Даже попытался поцеловать лапищу, но Тиамат кокетливо погрозила. А говорит: нет у нас кокетства, нет у нас кокетства…

Я привычно уселась на плоском камне, покрытом мягчайшим ковром из шерсти илисских овец, а они там на диво мягкие да пушистые. Бальтазар же встал прямо надо мной и сложил руки на груди, демонстрируя собой монолит спокойствия и уверенности, за которым так легко скрыть огромную силу. «Эх, хорош мерзавец», – подумала я, бросив на него взгляд. И чего я в него в свое время не влюбилась, с Бали ведь всегда было как-то проще.

Вообще с любым проще, чем с этими двумя…

Я напряглась и уже привычно посоветовала себе не мечтать. Со своей везучестью я была уже знакома, и как-то страшно в который раз разочаровываться. И все же… иногда так хотелось надеяться – а вдруг, а если, а возможно. И мне не придется выбирать и превращать свою жизнь в сплошное страдание. А это уже неизбежно, если любишь двоих.

И все же я ловила себя на том, что надеюсь.

Еще бы, все же некоторая схожесть в них есть. Например, эта непостижимая непонятность.

Мне хотелось надеяться, очень хотелось.

Тут я поняла, что сижу в пещере драконицы, остановив свой невидящий взгляд где-то в районе асурьего локтя, сам же Бали соревнуется с Тиамат в «гляделки». Хм, и сколько времени прошло?

Переведя взгляд на драконицу, я приподняла брови.

Через пару минут напряжение растаяло, и Тиамат кивнула:

– Идите.

Ничего не понимая, я поплелась за демоном.

Ближе к вечеру прилетел Элвил. Я с ним опять пообнималась, повисела на толстой шее и чмокнула в морду. Дракон остался доволен. В крепости ему понравилось, помнится, он такой же поклонник приключенческих книжек, как и я.

Так что все оставшееся до ночи время я провела с ним, рассказывая о своих приключениях. Элвил завистливо вздыхал и метил каменный пол наподобие собаки.

Попрощавшись с ним до утра, я уже шла спать, когда вдруг обнаружила неподалеку от чердачной двери, где заночевал дракон-книгоман, сидевшую на парапете знакомую фигуру.

– Бальтазар, что ты здесь делаешь? – удивилась я.

– Жду, когда ты наболтаешься с этой метелкой летающей.

– Как ты можешь так о благородном животном.

– Ха, благородный! Он трус каких мало. Поэтому у асуров и прижился.

– В таком случае он скорей убежал бы от вас, – улыбнулась я и щекой прижалась к его плечу.

– С чего бы это? Он, знаешь ли, тоже не красавец. А мы защищаем тех, кого любим.

– Стало быть, его вы тоже любите? И кто это у вас такой извращенец?

– Ох, Лилит, мысли у тебя нехорошие. Элвил нас в детстве нянчил побольше всяких репетиторов и воспитателей. У драконов ведь Знания.

– Знания, – усмехнулась я. – Только делиться ими они не желают. – Присев рядышком, я задумалась. И где-то через минуту мотания ногами заговорила: – Ты сказал, что вы защищаете тех, кого любите. А что будет, если я… умру?

Асур уставился на меня, словно желал понять – а не собираюсь ли я немедленно покончить с собой? Затем, все же осознав, что делать такие глупости я не намерена, успокоился. Насколько это возможно, находясь рядом со мной. Сильно – не советую.

– Что будет? Плохо будет.

– А когда оно было хорошо?

– Ну когда-то было. Только станет совсем плохо. Дальше некуда.

– И это из-за одной маленькой меня? – позволила себе усомниться я – может же девушка напроситься на комплимент.

– Из-за одной маленькой тебя. Ты-то маленькая, – улыбнулся он с грустной ноткой в голосе и взял мою руку в свою. – Вон косточки какие тонкие, даже страшно становится, как ты с такими живешь. Кожица как пергамент. А голова пустая, разве что ветер не гуляет. – На это замечание я позволила себе гримасу – еще как гуляет. – Да только душа у тебя большая, добрая и нам родная. А если тебя не будет, что прикажешь нам делать?

– Вздохнуть с облегчением. Такая ноша с плеч.

– Да какая ты ноша, так – котенок неразумный.

– Это как: поиграл и бросил?

– Бросишь тебя, пожалуй. Это как маленькая, забавная, нежная и беззащитная кошечка. Сразу хочется посадить за пазуху, не выпускать и чесать за ушком.

– А если поцарапаю?

– Так что с тебя, глупышки, взять, пальчиком погрозим и дальше играть отпустим.

– Ага, отпустите вы, как же.

Чуть светящиеся в темноте глаза Бали посмотрели на меня о-очень осуждающе.

– Чего тебе опять не так? Живешь как хочешь, делаешь что хочешь – и недовольна. Что мы еще должны для тебя сделать, Лилит?

– Освободить.

Я вытянула руку с раскрытыми цветами, покачивающимися на холодном горном ветре, овевающем крепость. Они тоже слегка светились, отдавая золотым светом.

За столько лет я уже привыкла к ним. И к перчаткам, скрывающим даже не от других, а от меня главную рану в такой неспокойной жизни.

– Почему же ты так упрямо этого требуешь?

– Я с детства хотела сама выбирать, что мне делать, куда мне ехать, с кем быть, как жить. А меня этого права разом лишили. Мне нравится путешествовать по королевствам.

– Так тебе этого никто и не запрещал. Гуляй сколько хочешь. Только будет лучше, если ты перед этим явишь свой прекрасный лик в царство и выйдешь наконец замуж. А там можешь делать что хочешь. – Я скептически хмыкнула, на что Бали поморщился. – В конце концов, если ты так настроена против брака, то пока можешь просто облазить все царство вдоль и поперек. А там есть на что посмотреть, уж поверь мне. Места красивее тебе встречать не приходилось и не придется. И занятного у нас много. Одна долина гейзеров чего стоит. А радужный водопад… От нечего делать ребята еще время от времени вулкан будят, знаешь как красиво? В Царстве Варуны очень интересно просто побывать. Тебе же еще и полезно, ты должна знать страну, где будешь Владычицей, как свой собственный нос.

Захихикав, я мигом навела на данную часть лица морок, увеличив его до невероятных размеров. Бали тоже улыбнулся. Ох как мне нравилась его улыбка, когда из-под губ вылезали острые клыки, угрожающие, но такие миленькие на этой рогатой мордашке.

– Кстати, раз мы затронули эту тему, может, расскажешь, почему я ни разу не слышала о вашей нынешней Владычице. Все-таки это настораживает. Вдруг вы их раз в год приносите в жертву в том самом вулкане. Кто вас знает, чертей разноцветных.

– Никого мы не приносим. У нас нет жертвоприношений. А с богами вообще напряженные отношения. Мы же демоны, – пояснил он. – А Владычица живет не кашляет. Просто она, в отличие от некоторых, особа скромная и тонкая и не занимается каждый день тем, что напоминает миру о своем существовании. В общем, по сравнению с тобой – скучная серая мышь.

– И не стыдно так о матушке отзываться? – хихикнула я.

А Бальтазар меня поразил:

– Она нам не мать. И Наследнику не мать.

– Как это?

– Ну просто… Думаю, стоит тебе рассказать, хотя это следовало сделать уже давно и более тонко, что ли. Зака бы сюда, у него всегда неплохо выходит.

– Да знаю я парламентера вашего. Рассказывай ты, что у вас там за история.

– Мы тебе говорили, что Веельзевул очень долго не имел Наследника. Очень долго. Он был уже сотню лет женат на Гедриэль, когда взошел на престол, но детей у них все еще не было. В то время это никого не насторожило. Только шли годы, а жена никак не могла дать Владыке царства дитя. Такого раньше у асуров не случалось – Владычица оказалась бесплодной. Понимая, что царству в будущем грозят жуткие распри, Веельзевул пошел на преступление в понимании асуров – он решил, что ребенка ему родит другая женщина. Видишь ли, малышка, у нас нет незаконнорожденных детей, за этим строго следят. Только в случае с Веельзевулом пошли на отступление от законов. Он нашел самую достойную демонису, по его мнению, и предложил ей стать матерью его ребенка, посулив за это все, что та не пожелает. Избранница отказалась от всех его посулов, но родить ему дитя согласилась. По ее словам, большей чести нельзя и желать для скромной демонисы. Только одно потребовала она – никогда не видеть свой плод. Веельзевулу такое условие пришлось по душе, уж очень он боялся ревности своей законной жены к матери его ребенка.

– Еще бы! – Я свела к переносице брови и недовольно поморщилась. – Я за такое всю морду бы расцарапала да к черту бы послала. Хотя… к чертовке.

– Гедриэль не могла дать мужу ребенка, но не могла и запретить мужу иметь Наследника. Это условие она приняла безропотно. Младенца в назначенный срок забрали у роженицы. А заодно еще три матери лишились в тот день своих новорожденных детей. Но, как я уже говорил, такое насилие все посчитали честью. Детей поселили в Серебряном граде при полном штате гувернанток и разношерстных воспитателей. Вот так мы и появились на свет. Что же касается отношений с женой нашего отца, то здесь все понятно – не любим мы ее. Точнее, она нас не любит. Я бы сказал хуже, но мне обычно ребята не дают, говорят, что этого даже сам Веельзевул не знает. Просто более холодной женщины мы не встречали. Может, для кого-то она и добрая госпожа, для нас же Гедриэль – безучастная мачеха, и с этим ничего нельзя поделать.

– То-то мне всегда казалось, что вас в детстве недолюбили.

– Правда? Неужели это так заметно? – напрягся демон.

– Только если смотреть в ваши глаза так, как смотрела я.

– Как ни горько, но ты права. Правильно говорят – «если сразу не заладилось, все потом кувырком». Отец все время занят был, хотя как раз он нас любит, всех четверых, уж мы-то это чувствуем. Репетиторы эти проклятые и вздохнуть не дают, гоняют как профессиональных наемников. Гувернантки относятся словно к хрустальным вазам – разве что пылинки не сдувают. Вот и получалось, что у нас есть только мы. Впрочем, думаю, на нечто подобное отец и рассчитывал, мы же стали ближе, чем кровные братья. Гедриэль просто не смогла простить нам чужую кровь. Она до сих пор не знает, кто из нас настоящий сын Веельзевула. А мы не смогли простить ей пренебрежения и холодности, с которыми она относится к нам, хотя прекрасно понимаем ее чувства. Но Владычица хотя бы честна, никогда не строила из себя любящую мамочку и ни разу делано не улыбнулась.

– Это мне знакомо, – покачала я головой, обнимая Бали за плечи. Делать это было очень сложно по причине их ширины. – Иногда мне хотелось вцепиться в волосы мачехе, чтобы она перестала лыбиться мне так, словно цацку новую увидела. Ведь знаю – терпеть меня не может. И она знает, что я знаю. И весь дворец знал. От этого еще хуже становилось, точно тебя грязью облили. Порой мне казалось, что она была бы рада, умри я вместе с матерью во время родов. Так что, Бали, мачехи – это у нас общее.

– Твоя просто к отцу тебя ревновала, знала, что ты его любимица, хотя тот и пытался скрывать. Только у него не очень получалось, о его особой нежности к тебе все знали, уж мы видели. Как балует тебя больше, чем кого-то другого, и прислушивается к твоим словам и советам, она тоже видела. Королеве можно сколько угодно объяснять, что вы просто очень похожи были и понимали друг друга, самолюбие ее не исцелить. Вот и срывалась на тебе. Не короля же пилить. Он ее бы быстро заткнул. Хороший был король.

– Он мне вас накликал, нелюди вы мои хвостатые, – нежно улыбнулась я, поглаживая асура по щеке.

Бали немного подумал обидеться ему на это замечание или рассмеяться, и выбрал второе. Ночь уже давно вступила в свои права, опускаясь на горные пики темным плащом. Любила я ночь, что поделаешь. Мне нравилась тишина и неспешность этого времени, шелест ветра, запутавшегося в ветвях, свет далеких звезд, луна в сияющей дымке. Магия. Как еще назвать это время?

– Слушай, а почему Веельзевул просто не развелся? Я, конечно, все понимаю, но бездетность принимается как веская причина развода даже в правящей семье.

– У людей. Но не у асуров. Знаешь, малышка, кое-кому стоило бы рога поотшибать. Тебе уже давно все стоило объяснить. А потом они удивляются, почему это ты не хочешь ехать в царство. Конечно, если смотреть на нас как на варваров, способных на такие странные поступки. Слушай меня и постарайся понять. Мы никогда не разводимся, потому как не можем любить кого-то другого, кроме жены, а если есть любовь, все разногласия можно уладить. Для асура любовь – это высший дар, которым мы просто не можем разбрасываться. Поэтому если она приходит, с этим ничего нельзя поделать. Обычно в таких случаях мы идем к особым жрецам, которые просчитывают удачность такого союза, а затем – к семье и просим дозволения на брак. Если им и невесте это угодно, то проходит обручение. Не морщи свой прелестный носик, Лилит, в случае с тобой все получилось несколько скомканно. У нас вообще все через хвост. Обручение в принципе очень отличается от того, к чему привыкли люди. У вас это обмен кольцами и некими клятвами. У нас это сложная церемония, которая начинает связь душ. Кольцо не символ, а реальная связь двух душ, обмен которыми производится в то же время. Тебя мы поостереглись сразу пугать, на тебе и так лица не было. – Бальтазар нехорошо ухмыльнулся. – Видела бы ты себя в тот момент, мы всерьез боялись, что не выдержишь. Об этом сложно говорить, для нас это очень интимный процесс. Если кого-то любишь, то наивысший дар – разделить это чувство. У нас это совершенно нормально.

– Но у людей – нет. Для людей право выбора превыше всего. Хотя многие со мной не согласились бы.

Демон осторожно приобнял меня одним крылом и вздохнул:

– Мы понимаем, что сильно обидели тебя. Просто кое-кто влюбился как мальчишка. – Бальтазар попытался сдержать вздох, отчего тот получился особо тяжелым. Бросив на меня короткий взгляд, он вновь уставился в темноту весенней ночи. – Лилит, малышка, хочешь, я расскажу тебе, как влюбляются демоны? Становится очень больно вот тут, так, словно сердце сейчас разорвется. Затем внутрь проливается тепло, оно пьянит и дурманит. А потом ты понимаешь, что начал жить. Это завладевает всем в твоей душе, это сравни безумию. Асуры – проклятый народ, и такой дар, как любовь, мы принимаем с радостью. И никогда от нее не откажемся. И он не откажется, понимаешь? Конечно, он может жениться на другой. Но ведь это никому не принесет счастья. И тебя он не забудет. Помнишь, мы когда-то обсуждали это. Так вот, он никогда не смирится с потерей любимой женщины. Уж слишком хорошо мы прочувствовали все оттенки этой боли, когда думали, что ты умерла.

– Не надо, Бали. Я все знаю. Только пока у меня есть дела и здесь. – Я потерлась лбом о его плечо и вздохнула: – Давай больше не будем об этом. Пошли лучше спать.

– Хорошо, идем. Только… не избегай его, пожалуйста. – На меня смотрели страдальческие вишневые глаза, светящиеся в темноте. Впрочем, не сильнее горящей шевелюры. – Он все так же ждет тебя каждую ночь и очень скучает. И нам надоело постоянно восстанавливать Серенити, в конце концов.

– Что восстанавливать?

– Серенити. У него любимое развлечение – чуть что не по его, сразу замок громит. Ужас, уже не знаешь, где проснешься, – в своей комнате или на развалинах.

А я засмеялась, радуясь, что не только от моих рук страдают различные произведения архитектуры.

Прощались мы бурно. Пожалуй, даже слишком. Я уже полчаса не слезала с рук печального демона и обливалась слезами вперемешку со смехом и едкими замечаниями, а также время от времени завывала:

– На кого ж ты меня покидаешь!

Бедный Бальтазар от такого бледнел и клятвенно заверял, что еще как-нибудь навестит по случаю очередной истории, в которой я увязну по самый «не балуй». Я согласно кивала и просила в следующий раз явиться хотя бы в сносных штанах, а не в мороке. Демон обещал обсудить этот вопрос с Заквиэлем, попутно намылив ему шею все в той же ванне, из которой огненного демона столь беспардонно телепортировали. На что я услужливо подсказала, что в таком случае лучшей местью будет телепортация этого несносного типа совсем в чужую ванну, и желательно в тот момент, когда в ней кто-нибудь будет. Бальтазар счастливо потер ладони, уже мысленно перебирая кандидатов на совместный банный день для Заквиэля. Надеюсь, мне не влетит, когда узнают, чьей идеей была сия невинная шутка.

Еще я добрые пять минут распиналась, рассказывая, как хочу вновь увидеть своих чертят всех вместе. Особенно упирала на то, что соскучилась по своему зеленому другу. Это так, для отвода глаз, не говорить же мне, что хочу видеть Данте до темноты в глазах.

Я в очередной раз с силой обхватила шею демона и наконец отпустила своего страдальца. Отдышавшись, он улыбнулся:

– Не переживай так. Мы ведь увидимся. А лучше, если ты полетишь со мной.

– Ага, разбежалась. Бали, я тебя обожаю, – улыбнулась я и чмокнула его в подбородок. А потом заглянула в вишневые глаза, горящие изнутри. Как у саламандры. – Будь хорошим демоном, передай от меня принцу вот это.

Если раньше Бали и смотрел на меня с подозрением, то сейчас совсем растерялся. Что и было использовано с толком. Снова обняв его, я довольно напористо прижалась губами к его губам. Первые секунды он лишь оторопело стоял истуканом, но потом весь как-то расслабился, растекся и, приобняв, ответил. Да еще как!

Вот интересно, кто учил этих чертей целоваться? Или это приходит с опытом их далеко не короткой жизни? Уж не знаю, но только делают они это так, что, наконец оторвавшись, я с полминуты в себя не могла прийти.

А демон вздохнул:

– И как, по-твоему, это передавать? Знаешь, Лилит, я, кажется, понял, за что он тебя так любит, за такое нельзя не любить.

– За что же? – лукаво улыбнулась я, приподнимая бровь.

– За страсть и огонь в твоей крови. – Бали поцеловал меня в висок и разжал объятия. – Мне пора, малышка.

Снова чуть не расплакавшись, я отпустила асура. И тот, словно спасаясь бегством от непредсказуемой ведьмы, поспешил залезть на дракона. Что не было пропущено мною и злостно прокомментировано:

– Ну что за мужчины пошли, ты с поцелуями, а они в кусты.

Элвил захихикал, выдувая из ноздрей облачка пара.

– А ты проследи, чтобы он передал все в точности, – кивнула я дракону.

Прощание проходило довольно далеко от крепости, на большом уступе одной из скал. С рассветом мы со Стаськой вылетели проводить Бальтазара, уже собравшегося смотаться от нас «по-тихому». За что он был нещадно бит подоспевшей ведьмой и драконицей. Я высказала Бали все, что думаю об их способе прощаться, и о нем в частности. После чего пристыженный асур был вынужден терпеть меня на пути к границе патрулирования драконов Тарин Дастана.

И вот теперь он вновь оседлал бедняжку Элвила, бедняжка был больше Стаси раза в два и считался не просто крупным драконом, а гигантским. Бали помахал нам рукой и послал воздушный поцелуй. А затем они взлетели.

Я тяжело вздохнула – прощаться с друзьями всегда грустно.

– Не переживай ты так, – коснулась моей щеки Стася. – Не навсегда ведь.

– Просто я по ним так скучаю.

– Ну вот, они еще за горизонт не скрылись, а ты уже слезами обливаешься. Давай лучше полетаем.

Она знала, чем меня соблазнить.

Заложив пару крутых пике, мы немного порезвились в небе, а потом медленно, наслаждаясь полетом, направились в крепость.

Крылья золотисто-красного дракона мерно поднимались и опускались. Ее тяжелые бронированные бока ходили им в такт. Уверена, даже сердце драконицы в тот момент не выбивалось из общего ритма. Вдох – взмах – стук! Мелодия одного полета.

Эх, сейчас бы в руки любимый котэ, подаренный мне давным-давно папочкой.

Я любила весну. Как звон ручья, как первые жаркие солнечные лучи, как запах прелой земли, раскрытой после снежного одеяла, как радостный щебет перелетных птиц, как свободу от холодных оков зимы, как радость долгожданной дороги.

И лишь один день я ненавидела – день, когда ее не стало. Ее, это глупенькой принцессы, влезшей со своими детскими мозгами в крутые игры всесильных демонов.

Мой второй день рождения.

Я люблю весну, и один поганый день этого у меня не отнимет.

Даже сегодняшний.

Это я поняла, когда заметила боковым зрением яркое поблескивание справа. В мгновение ока образовались щиты – мой и драконицы. Только, может, для кого-то это и была непробиваемая броня, мне она показались бумагой, сквозь которую проходит арбалетный болт, – так легко широкая длинная молния пробила ее. А затем молния врезалась в заднюю лапу уходящего от прямого удара дракона.

Станислава взревела от боли. Я же занималась созданием других, более мощных щитов, кто знает, что еще придет в голову атаковавшему нас.

Раненая драконица сильно сдала в бок, медленно, но значительно опускаясь.

– Нельзя, Стася, – закричала я.

И в то же мгновение с ближайшего каменного уступа сорвалась новая молния. На этот раз щиты сработали более действенно, хотя дракону все же крепко досталось.

Прочитав заклинание, я подпрыгнула и на несколько секунд зависла в воздухе. Этого хватило, чтобы драконица, уже не обремененная наездником, подобралась и, упав на дно ущелья, несколько раз перевернулась. Я медленно опустилась, выстраивая над собой новые щиты и закрутив их наподобие смерча.

Где-то метрах в ста безрезультатно пыталась встать драконица. Из ран ее хлестала кровь, густая и темная.

Секунд десять у меня отняло создание щита для неприкрытой Стаси, ее собственные неизвестная молния прошибала не раз. Слишком мощное и узконаправленное оружие, как я заметила – меня они щадят. Значит, охотятся именно на дракона. Или же нет?

Не успела я пробежать и половины пути, как стало понятно – для меня здесь припасены другие штучки. Откуда-то сверху посыпались искрящиеся стрелы.

В руках возникли огненные клинки, и я начала особый танец со смертью, рассекая направленные на меня древки стрел, все-таки прошедших сквозь щиты. Передышки было лишь мгновение, за которое я успела выпустить пять небольших голубых самонаводящихся шаровых молний. Они с шипением врезались в серый камень ущелья далеко над моей головой. Стрелы тут же кончились. Что насторожило меня еще больше. Вывод один – хорошо продуманная ловушка. Кто-то успел поставить сильные охранные артефакты, способные активироваться, реагируя либо на меня, либо на приказ хозяина. Точнее, хозяйки, в совпадения я не верила.

Эти выводы не прибавили мне настроения – слишком много вопросов появилось.

Через следующие десять шагов на меня обрушился град заговоренных дробин, от которых я успешно отмахнулась с помощью амулета асуров. Мелкие металлические жала просто снесло воздушной волной.

Наконец мне удалось добраться до Стаси и объединить два щита в один. Могучие бока дракона нервно вздрагивали, и она больше не пыталась встать.

На слова у меня не было времени. Мысленным приказом я вызвала саламандру, и она, тут же прочувствовав ситуацию, занялась прижиганием ран драконице.

Одновременно я, прижавшись к спине Стаси, мысленно проверяла местность на наличие других сюрпризов.

В пяти шагах от нас стоял еще один артефакт. Сделав пометочку, я отправилась далее, насобирав таким образом вокруг нас еще штук пять разных ловушек, от знаменитого «Улья» (он напоминает партию дротиков с магической начинкой, такие сбить воздухом не получится) и до банального генератора пульсаров.

Больше поиском мне заняться не дали. Я почувствовала знакомый поток магии и срочно занялась заклинанием деактивации. Послышалось пять равномерных щелчков.

– За Бали, быстро, – прошептала я Угольку, планомерно жгущей раны притихшей и обессиленной драконице.

Потом надо будет узнать, что за заклинания использовались против нее. Так, на всякий случай.

А меж тем на краю каменной стены, поднимающейся над ущельем, появилась высокая фигура, закутанная в плащ.

– Добрый день, принцесса. Надеюсь, я не испортила тебе прогулку?

– Что ты, Шала. Разминка всегда на пользу. А то с прошлой встречи я как-то заскучала.

– Ну так я тебя развлеку.

И с белого посоха колдуньи в нашу сторону хлынул поток длинных молний. Большинство из них я успела отвести, какие-то разбились о щиты, но две с противным чавканьем вошли в тело драконицы, а одна резанула меня по предплечью. И что самое интересное, раны от них не излечивались магией майя!

Ну да, припомнила я, магия единорогов иного толка. Она вполне способна поспорить с распроклятой магией майя (что доказало мое жуткое состояние похмелья после заглядывания в озеро) и уж тем более резонирует с магией драконов. Мы попали!

– Что тебе надо? – не стала я валять дурака.

– Чтобы ты сдохла, мерзкая тварь!

– Громко звучит. Но ты всего лишь мелочная бабенка, которой никогда не подняться выше сельской ведьмы.