Текст книги "Адриан Моул: Годы капуччино"

– И оба отвратительно одеваются, – рассмеялся я в ответ.

Спросил Пандору, нельзя ли нанести ей визит в палату общин.

– Я занята составлением своей первой речи, – ответила она.

Спросил, на какую тему она собирается выступать.

Пандора сказала:

– Тебе это неинтересно, Адриан.

Но я был настойчив:

– И все-таки.

– Рекапитализация обанкротившихся производств, – ответила Пандора.

И она была права. Мне это неинтересно.

21 мая, среда

Незадолго до подачи обеда в забитый до отказа ресторан нагрянула Ким Дикар. Она перевернула столик, на котором развозили жаркое из капусты и картофеля, и стала швырять в полки бара бутылки с соусом «Эйч-пи» (едва не задев голову Найджела Демпстера, репортера из «Дейли мэйл»). Вызвали полицию, но к ее приезду Ким уже ретировалась, проверещав напоследок.

– Вот что я думаю о вашем ё… запрете!

Дикар ходил мимо столов и ворчал:

– Вот что получается, когда женишься на женщине из черни.

Похоже, его нисколько не беспокоило, что в зале присутствуют несколько представителей черни – члены лейбористского правительства и высокопоставленный профсоюзный деятель.

22 мая, четверг

Сегодня «Чернь» заполонили стаи репортеров из бульварных массмедиа, среди них затесался журналист из «Телеграф», ведущий рубрику новостей города Питерборо. Писаки, несомненно, рассчитывали урвать жареных фактов о вчерашнем нападении Ким Дикар, которая попала в рубрики светской хроники большинства утренних газет:

ДИКАРСКОЕ НАПАДЕНИЕ

Ким Дикар, отдельно проживающая четвертая жена Питера Дикара (ресторатора и второго сына графа Босуэлла), вчера несказанно поразила публику, обедавшую в принадлежащем Дикару модном заведении «Чернь». В несколько взвинченном состоянии миссис Дикар ворвалась в зал, нарушив предписание суда не приближаться к этой элитной забегаловке, и крикнула съежившемуся от страха мужу: «Я все знаю о тебе и Ивонне Трамп, маленький грязный ссык…»

Миссис Дикар, в девичестве Ким Дидкотт, модный в недавнем прошлом флорист, покинула ресторан, рыдая под утешающие слова одного из членов персонала, который так прокомментировал инцидент: «Как сказал граф Толстой, каждая семья несчастлива по-своему».

Сегодня Дикар выстроил нас и потребовал немедленно назвать имя члена персонала, который утешал «эту бешеную сучку».

Никто не произнес ни слова, хотя на кухне все знают, что я уже одолел четверть «Войны и мира».

Известия от Белинды из «Румяной корочки» – нет.

Ответ от мисс Делии Смит – нет.

Алкоголь – нет.

Сигареты – нет.

«Опал фрутс» – 4 пакетика.

Лекарства – 1 парацетамол.

Кишечник – большой выхлоп газов.

Потенциальная лысина – стабильна.

Активность пениса – 5/10.

23 мая, пятница

Еще один пассаж из рубрики светской хроники «Дейли мэйл»:

Установлена личность вчерашнего эрудита, прокомментировавшего прискорбные обстоятельства распадающегося брака супругов Дикар. Это Адриан Альберт Моул (тот, который Дерьмо), шеф-повар ресторана «Чернь». Источник, пожелавший остаться неназванным, сообщил: «В промежутках между подачей блюд он читает русскую литературу».

Однако сорока принесла на хвосте, что Адриан, возможно, не задержится в «Черни». Этим молодым человеком всерьез заинтересовалась компания Зиппо Монтефиори «Румяная корочка», и мистер Моул готов пополнить растущую гвардию телекулинаров.

24 мая, суббота

Сегодня утром спустился на кухню и обнаружил Дикара развалившимся на стуле рядом с разделочным столом. Дикар сказал, что сидит с трех часов ночи, еще он сказал, что очень любит свою Ким. Я спросил, что явилось толчком для распада брака, и он смахнул слезу.

– Я оплатил ей десятинедельные курсы красноречия, – сказал он. – Ну не мог я выносить каждое утро на соседней подушке этот эссексский выговор.

Дикар содрогнулся, словно выговор его жены был физическим объектом: мерзким насекомым, ползущим по простыне.

– Она меня обобрала, Адриан, – сказал он. – Она прогуляла все уроки красноречия, все до единого. Попросила свою подругу Джоанну Ламли коротенько объяснить, как надо правильно говорить.

– На что же она потратила деньги? – поинтересовался я.

Вместо ответа Дикар зарыдал, как маленький ребенок. Я похлопал его по трясущимся плечам.

– Я дал ей на эти ё… уроки тысячу фунтов, – всхлипнул он, – ё… тысячу фунтов. И знаешь, на что она их спустила?

– На обувь? – попытался угадать я.

Дикар замотал головой.

– На любовника?

– Не-ет.

– На кокаин?

– Нет! – проревел он. – Хуже! – Опустил голову и прошептал: – Она пожертвовала их этим ё… лейбористам!

Разве кого-нибудь обманывали столь нагло?

Теперь понятно, почему Джоанне Ламли пожизненно запретили доступ в «Чернь».

25 мая, воскресенье

Троица.

Воспользовался глубоким горем Дикара, чтобы попросить отгул.

Он сказал:

– Валяй. Хочешь проведать сынка-полукровку?

Я ответил:

– Нет, я хочу проведать только моего сына.

– Не знал, что у тебя двое, – пробормотал он.

Я решил объяснить этому заблудшему человеку, что к чему.

– Он для меня не «сынок-полукровка». Его зовут Уильям.

Дикару не мешало бы записаться на курсы расовой терпимости. Надо будет ему как-нибудь предложить. Его предрассудки представляются мне весьма оскорбительными. Он такой же, как все аристократы. У всех аристократов врожденные психические и сексуальные отклонения. Их всех надо поставить к стенке в собственных поместьях и если не расстрелять, то по крайней мере… заставить почувствовать себя очень некомфортабельно.

Вчера вечером позвонил матери – сообщить, что приеду на Глициниевую аллею и привезу кусок запрещенной говядины на косточке. Ответила Рози – в своей обычной нелюбезной манере, которая состоит, помимо прочего, в весьма скудном использовании голосовых связок.

– Папа дома?

– Угу.

Последовала долгая пауза, хотя я слышал сопливое дыхание.

– Рози? – сказал я.

– У.

– Я могу поговорить с папой? – заорал я.

– Он в постели! – заорала она в ответ, но все-таки соизволила сообщить, что он уже неделю лежит в постели с жесточайшей депрессией, вызванной стрессом от автомобильного путешествия по Лондону.

Я спросил, где Уильям, и Рози ответила, что он сидит перед телевизором в пустой коробке из-под воздушной кукурузы и смотрит видеокассету Джереми Кларксона. От этой мрачной картины у меня к горлу подкатил комок, захотелось срочно помчаться в Эшби-де-ла-Зух и обнять своего бедного мальчика.

Позже. Если не считать встречи с Уильямом, поездка в отчий дом оказалась пустой тратой драгоценного времени. Никто не стал есть говядину на кости. Большую часть второй половины дня мама отсутствовала, «выгуливая пса», отец лежал в комнате с задернутыми занавесками, а Рози умотала с жуткого вида юнцом по имени Аарон Майклвейт, у которого губы, брови, нос, веки, уши и язык обезображены кольцами. Рози заметила, как я вылупился на окольцованного, и засмеялась:

– Видел бы ты его принца Альберта!

Я снова не понял намека.

Мне с великим трудом удалось вести себя вежливо в присутствии юнца. Правда, он весьма учтив, но слишком уж престарел для Рози (ему девятнадцать). Я намекнул ему, что моя сестра – девственница и что я предпочел бы, чтобы она подольше оставалась в этом состоянии.

– Может, Рози и выглядит, как одна из «Спайс герлз», но она невинна, вы понимаете, Аарон?

– Невинна? – фыркнул он. – Мы с Рози не только сидр бабахаем, чувак.

В тот момент я решил, будто юнец намекает, что они исповедуют пристрастие к крепким алкогольным напиткам, возможно даже к водке. Но на обратном пути в Лондон я долго размышлял над его неявной ссылкой на классическое произведение Лори Ли[43]43
  Английский поэт и писатель (1914–1997), первая часть его автобиографической трилогии называется «Сидр с Рози», где, в частности, описывается его первый сексуальный опыт с некой Рози Бертон.


[Закрыть] и теперь уверен, что на самом деле они исповедуют самые настоящие сексуальные отношения.

Видел тринадцать грузовиков Эдди Стобарта. Девять помахали, четыре – нет.

Кишечник – непроходимость.

Пенис – не реагирует на раздражители.

26 мая, понедельник

Позвонила Белинда из «Румяной корочки», но я тончайше манипулировал с бараньими яйцами, так что не смог взять трубку.

Луиджи объяснил мне, что «принц Альберт» – это такая цепочка, которая пристегивается к пенису. Решил написать Рози. Я чувствую себя in loco parentis.[44]44
  В качестве родителей (лат.).


[Закрыть]

«Моя дорогая Рози… это» – больше ничего не вышло. Я был так возмущен принцем Альбертом Аарона Майклвейта, что в отвращении отшвырнул ручку.

30 мая, пятница

Малькольм передал, что Белинда из «Румяной корочки» настоятельно просила меня перезвонить.

– Мне показалось, будто это вопрос жизни и смерти, – сказал он.

Я дал ему понять, что Белинда испытывает ко мне сексуальный интерес.

Позвонила Эдна и отменила мою встречу с Пандорой. У нее дела – ей должны доставить футон. Я указал Эдне, что могу навестить Пандору в ее жилище, где я ни разу не был, и вместе с ней подождать доставщиков футонов. Но, по всей видимости, Пандора желает ждать футон одна.

31 мая, суббота

Сегодня в кухню ресторана прибыла Белинда и сказала:

– Ладно, я не гордая. Я пришла умолять вас сделать это.

Малькольм, Луиджи и два временных поваренка Свен и Борис вытаращились на ее затянутые в лайкру груди и попу – на Белинде был комбинезон, состоящий из велосипедных шорт, соединенных с майкой. Я вывел ее во двор, где мы храним огнетушители до того момента, пока пожарный инспектор не сообщит, что спешит к нам с проверкой.

Мне пришлось выдавить признание:

– Я передумал. Я не умею готовить.

С того утра, как Дикар выложил свои сокровенные секреты, что накопились у него внутри (если бы он в буквальном смысле выложил, что у него внутри, я бы с радостью поджарил его требуху с чесночной крошкой и с удовольствием съел), – всю эту ерунду про неувядающую любовь к Ким, – он перестал меня замечать. Сегодня утром я дал ему понять, что необходимо заказать консервированную морковь, сказав:

– У нас кончаются запасы.

Но Дикар посмотрел сквозь меня. Я всегда знаю, когда у нас кончается морковь, так как поставленные друг на друга банки использую в качестве прикроватной тумбочки.

June

1 июня, воскресенье

День провел один, в компании свежего «Обсервера». Сегодня во дворе ресторана видел кота, поразительно похожего на Хамфри, – кота, в недавние годы обитавшего на Даунинг-стрит, 10. Хамфри жил там, пока Чери Блэр не потребовала от мужа избавиться от животного «всеми правдами и неправдами», – если верить высокопоставленному чиновнику из Королевского общества по защите животных. Этот человек сообщил новость Луиджи, а тот сообщил ее Малькольму, а тот сообщил мне.

Уверен, кот, которого я видел нынче утром, – Хамфри: отощавший, ободранный, блохастый и лишенный каких-либо особых примет, но это он. У меня нет никаких сомнений. Россказни о том, что Хамфри «отправили в хороший дом в Стритеме», – неприкрытая ложь. Но правда непременно всплывет, когда потомки опубликуют документы Кабинета правительства – согласно правилу о тридцатилетнем сроке давности. Мне тогда будет шестьдесят с хвостиком, но я испытаю величайшее внутреннее удовлетворение от того, что скормил несколько тресковых голов правительственному изгнаннику и помог ему выжить на неприветливых улицах Сохо.

2 июня, понедельник

Сегодня утром Хамфри жалобно мяукал у кухонной двери. Малькольм хотел забрать его домой, но я заметил, что комната в общежитии лишь именуется «домом». Думаю, Малькольм меня понял. Но в обеденный перерыв, исполнив свои обязанности, он удалился и купил кошачий ошейник с гравировкой. К сожалению, в школе Малькольма «учили» фонетическому письму, поэтому теперь кота зовут «Хафри».

3 июня, вторник

Отныне Хамфри – счастливый владелец двух мисок, подстилки, корзинки, когтеточки, дезодоранта от блох, таблеток от глистов, комплекта из мячика и колокольчика, щетки, а также регистрационной карты из ветеринарной лечебницы в Бошам-плейс.

Малькольм осыпает животное своими сбережениями и любовью. Кот не выказывает никаких знаков благодарности.

Сегодня вечером в ресторан приехал Зиппо.

– Ладно, Адриан, твоя взяла, – сказал он. – Ты требовал по девятьсот пятьдесят за передачу, и мы их тебе предлагаем. С доставкой на лимузине туда и обратно, в придачу набор сковородок.

Для проверки я лениво протянул:

– Тысяча пятьсот плюс проценты.

«Плюс проценты» – это такой хитрый термин, который я неоднократно слышал в «Черни». Уж не знаю, что он подразумевает, но эта фраза постоянно на устах персонажей телесериалов, когда они о чем-то договариваются. В это мгновение у Зиппо запиликал мобильник.

– Ладно, пятьсот тысяч за паричок Берта, – заорал Зиппо, – но это мое последнее слово. – Он защелкнул мобильник, повернулся ко мне и сказал: – Будем снимать шесть передач за два дня, прямо-таки живодерня, колеса за мной.

Снова какой-то шифр. Чувствую себя одиноким и затерянным в параллельной Вселенной.

4 июня, среда

Сегодня утром позвонил Эдне Кент и спросил имя и телефон агента Барри. Имя она мне назвала, но сказала, что телефонного номера в справочнике нет. И тут же его разгласила. Жителей Эшби-де-ла-Зух связывают узы солидарности.

Агент Барри – американец по имени Брик Иглбергер. Я позвонил мистеру Иглбергеру и меня немедленно заставили ждать. Какая-то американка с резким голосом (явно искусственным) сказала:

– Привет, я Бостон, помощница Брика. Никто из нас не может подойти к телефону, но если вы минуту подождете, мы возьмем трубку.

Затем раздалась музыка из «Порги и Бесс». Я начал мурлыкать «Бесс, ты теперь моя», когда вклинилась все та же особа с искусственным голосом:

– Привет, это Бостон Голдман, чем могу вам помочь?

Я исхитрился и промямлил, что являюсь одним из старинных друзей Барри Кента и мне требуется совет, как лучше начать телевизионную карьеру.

– Звучит довольно волнительно, – ответила Бостон, – но первого января Брик закрыл список клиентов.

Я не понял, что она имеет в виду, и попросил разъяснить человеческими словами.

– Первого января, – медленно сказала Бостон, словно разговаривала с дебилом или иностранцем, – Брик закрыл список клиентов.

– То есть он не берет новых клиентов? – уточнил я.

Голос Бостон зазвучал куда менее дружелюбно:

– Мои поздравления! Как сказал бы ваш гениальный сэр Клифф Ричард, – пошутила она.

И совсем не смешно, подумал я.

5 июня, четверг

Снова позвонил Эдне и сообщил о вчерашнем разговоре. Эдна сказала, что Бостон надо податься в клоуны. Это многое объясняет. Еще Эдна посоветовала мне проявить упорство и добиться разговора лично с Бриком.

Дикар узнал о том, что на кухне поселился Хамфри, и приказал вышвырнуть бедного диссидента. Большой Алан предупредил его, что санитарная инспекция замышляет ночной рейд по Сохо.

Малькольм посетовал, что пребывает в полном смятении.

– Никто никогда ко мне близко не подходил, и я никого никогда не трогал. Но Хамфри так нравится сидеть у меня на коленях.

Малькольм интересен Хамфри только потому, что является источником ежечасной кормежки. Я чуть так и не сказал, но вовремя одернул себя.

6 июня, пятница

У Хамфри появилась новая собственность: ванночка для «его дел». У меня в обиталище.

7 июня, суббота

Позвонил Брику и снова напоролся на Бостон. Решил отыскать к ней подход и спросил, действительно ли ей дали имя Бостон при крещении. Она немедленно впала в ярость.

– Думаете, я христианка? Жалкий англичанка! Думаете, мои мамаша и папаша стояли у купели в какой-то ё… протестантской церкви на Среднем Западе и крестили меня в христианской общине? Думаете, это кошерный вопрос, а?

Я попросил прощения – на случай, если я ее обидел. Хотя, честно говоря, дорогой Дневник, понятия не имею, за что мне было извиняться.

Поговорив так, я снова попросил связать меня с Бриком, а Бостон снова перевела меня в режим ожидания. Теперь я знаю все слова из «Порги и Бесс». Могу давать сольные концерты.

8 июня, воскресенье

Сегодня позвонил Уильям. Спрашивал, когда я приеду. Я ответил, что не знаю (это чистая правда: мне предстоят переговоры с «Румяной корочкой»). Малыш лепетал о ком-то или о чем-то по имени Барни[45]45
  Динозаврик из популярного мультфильма.


[Закрыть] и внезапно повесил трубку, прежде чем я успел нормально попрощаться. После звонка меня примерно полчаса грызло чувство вины.

По всей видимости, Дикар и Ким примирились. Узнал об этом из «Санди таймс». Лично я очень рад: Ким – единственная в ресторане, кто разбирается в складской программе на компьютере. Возможно, я скоро получу морковь, о которой спрашивал несколько дней назад.

11 июня, среда

Дико неудачный день. В 23.00 заявилась санитарная инспекция. Худшего времени и придумать нельзя. Малькольм похитил кота из моего обиталища и баюкал его рядом с кладовкой, где хранятся сушеные продукты. Луиджи, черт бы его побрал, сидел на сушке и плескал ногами в раковине.

Дикар с Ким были пьяны в дым и решили, будто санитарные инспекторы мистер Босс (тощий и бледный) и мистер Сайкс (тощий и загорелый) – переодетые агенты шоу-бизнеса.

Термин «прочесывание» не способен передать той скрупулезной дотошности, с какой Босс и Сайкс осматривали кухню. Наконец, примерно в 2.30 ночи, они убрались – обнаружив сто двадцать нарушений санитарных норм. В том числе следы грибка в раковине.

Ресторан закрыли до того момента, пока не предпримут меры, оговоренные в санитарном предписании.

Слава богу, у меня в запасе имеется «Румяная корочка».

12 июня, четверг

В окне «Черни» новое объявление:

Закрыто МИ-5 по указанию комиссара Блэра ввиду того, что ресторан «Чернь» был оплотом борьбы за свободу личности.

Подпись:

почтенный П. Дикар.

13 июня, пятница

Большой Алан предложил Малькольму работу: подметать блестки и перья в гардеробной его ночного клуба. Бесплатное питание, 5 фунтов в час, доставка домой на такси. Малькольм сказал, что ему надо подумать. Почему?

Луиджи изводится чувством вины, и у него на то есть все основания. Его ноги повинны в семнадцати нарушениях санитарных норм.

В понедельник записываю первые три передачи.

14 июня, суббота

Мою тетю Сьюзен удостоили престижной награды «Надзиратель года». Ее вручил министр внутренних дел Джек Стро. Тетя Сьюзен сказала маме, что, по словам мистера Стро, он намерен провести расследования по поводу лесбиянства в тюрьмах.

– Среди персонала или заключенных? – уточнила тетя Сьюзен у министра.

При этом вопросе мистер Стро покраснел и перевел разговор на более безопасную тему о вреде садовых слизней.

Позвонил Найджел и спросил, нельзя ли ему в выходные переночевать на моем диванчике. Говорит, что едет в Лондон проконсультироваться в компании под названием «Публичность». Эта компания специализируется на советах гомосексуалистам, как мужчинам, так и женщинам, как сообщить родителям о том, что они гомосексуалисты. (Не о том, что родители гомосексуалисты, разумеется. Если бы родители были гомосексуалистами, они бы об этом наверняка знали. Хотя, наверное, можно быть гомосексуалистом и не знать об этом. В таком случае не гомосексуалист ли я? Ведь многие годы я был поклонником Джуди Гарланд.) Ответил Найджелу что разрешаю ему спать на диване (или диванчике, как он его называет), но предупредил, что дизайн моего обиталища несет на себе элементы чулана. Найджел сказал, что ему плевать, лишь бы в моем чулане нашлась свободная полка для его средств по уходу за шелушащейся кожей.

15 июня, воскресенье

Найджела весь день не будет, консультируется в «Публичности». Я сказал ему, что моя тетя Сьюзен (см. выше) следующим образом проинформировала моих дедушку и бабушку о своей сексуальной ориентации: «Я лесбиянка, хотите кушайте, хотите давитесь».

– На все и ушло-то каких-то пять секунд, не считая воплей, – сказал я.

Найджел содрогнулся:

– Без анестезии, какая отчаянная.

Словно тете Сьюзен что-то ампутировали.

Днем и ночью меня окружает секс-индустрия Сохо и личности, жизнь которых подчинена разврату. А сам я непорочен, как морской конек. По-моему, Джастина ко мне «подкатывается». Вчера столкнулся с ней в кафе «Италия», и она покормила меня с ложечки пенкой от своего капуччино. Сказала, до нее дошли слухи, будто Дикар и Ким продают «Чернь» и собираются открыть кислородный бар, в котором будут «втюхивать» свежий воздух всяким маньякам, свихнувшимся на здоровье. Да это заведение через несколько дней взлетит на воздух. Дикар повсюду оставляет дымящиеся окурки.

Найджел подстриг меня – готовил к завтрашней съемке.

– Я не позволю тебе появиться на экране похожим на принцессу Диану, нажравшуюся тестостерона, – сказал он.

Только он приступил к стрижке, как над моей головой раздался свистящий вздох. Я понял, что Найджел заметил пятачок поредевших волос (мою лысину). Попросил разрешения измерить ее с помощью устройства, которым оснащен мой швейцарский армейский нож.

Найджел сказал, что лысина имеет один дюйм в окружности. Однако мы сошлись во мнении, что пора мне пользоваться сильным спреем для волос и укладывать волосы в юго-западном направлении. Тогда о моем секрете никто не узнает.

Найджел вернулся в Лестер – рассказывать родителям и фирме «Некст» о своем любовнике Норберте.

Дикар известил меня, что я должен освободить обиталище. Но я съеду не раньше, чем дойду до Верховного суда. Хотя должен признаться, перспектива возвращения в Лестер кажется мне все более и более привлекательной.

16 июня, понедельник

Встал в пять, съел рыбу, опорожнил кошачью ванночку, побрился, оделся, сел на метро в Шордитч. Приехал на час раньше, «Румяная корочка» закрыта. Купить чашку чая негде. Улицы забиты безумными мужчинами и женщинами. Прогулялся. Чувствовал, что в костюме-тройке и пальто слишком бросаюсь в глаза. Надеялся, меня не загребут за то, что таскаю в хозяйственной сумке из магазина «Некст» свиную башку.

Белинда, Зиппо и гримерша по имени Зо прибыли на черном такси в семь утра. Потрясенно вытаращились на меня.

– Мы выслали за вами лимузин, – сказала Белинда.

Выглядела она весьма раздраженной. Принялась названивать по мобильнику шоферу лимузина.

– Да, понимаю, но этот болван уже здесь, – услышал я ее слова.

Позже. Зо разглядывает мои волосы.

– Кто вас в последний раз стриг? – осведомляется она. – Криворукий друг тупыми ножницами?

Я отвечаю:

– Да.

А потом спрашиваю, как она узнала. Зо закатывает глаза и щелкает ножницами. Прическа моя становится похожей на прическу Гитлера. Говорю, что мне не нравится стрижка а-ля Гитлер.

Зо орет во все горло:

– Зиппо, так его стричь под сороковые годы?

Зиппо, Белинда и Зо совещаются над моей головой. Видимо, стрижка должна соответствовать теме потрохов. Военные годы и т. п.

Достало меня писать в стиле Бриджит Джонс, поэтому возвращаюсь к своей естественной свободной манере.

– Вот потому-то я и выбрала Гитлера, – сказала Зо.

Выяснилось, что она весьма несведуща в политической истории двадцатого века. Я указал ей, что Гитлер был чудовищем, ответственным за развязывание Второй мировой войны.

– Я не проходила курс истории, – ответила Зо в свое оправдание. – Отказалась от него в пользу экологии.

Для Зо и многих других из ее поколения Гитлер – это просто Старый Приколист.

Мы остановились на том, что моя телевизионная стрижка будет в стиле «бомба». Как выразилась Зо, «типа снесло волосы на затылке и висках». Она предупредила, что макушка у меня начинает лысеть, и посоветовала американский спрей под названием «Фальшивый волос», который остается на коже головы и создает впечатление настоящих волос. Спрей можно купить в телемагазине кабельного телевидения. Зо пояснила, что он бывает семи цветов, «в том числе и вашего цвета – мышиный с примесью седины». Я уточнил (весьма невозмутимо, учитывая, что мое сердце практически остановилось):

– Что, уже седею?

Вопрос в стиле Джерри Сайнфелда.[46]46
  Американский телевизионный комик


[Закрыть]

– Седой волос составляет лишь два с половиной процента, – ответила Зо, – но если вы хотите его скрыть, есть средство под названием…

Я не верил своим ушам, дорогой Дневник. Это было одно из тех мгновений. Меня пронзило острейшее ощущение собственной смертности. Я стремительно соскальзывал к гибели клеток, к разрушению тканей, к отвердению одних артерий и сужению других. Скоро, совсем скоро я снова начну разговаривать дребезжащим подростковым голосом.

Я достиг пика своей жизни, не заметив этого и не получив никакого удовольствия. Всего несколько десятилетий отделяют меня от того момента, когда я стану не способен стричь ногти на ногах. Могу ли я доверять мистеру Блэру? Станет ли Национальная служба здравоохранения выдавать бесплатно взрослые памперсы, если они мне понадобятся? В течение наносекунды эти мысли пронеслись в моем мозгу. К реальности меня вернула Зо – просьбой захлопнуть рот, пока она наносит сверхстойкий крем на мое лицо, покрытое «прыщами и шрамами».

Тем временем в фальшкухне, сооруженной в углу студии, уже настроили свет. Меня представили моему «соведущему», индийцу которого звали Дэв Сингх. У него были густые блестящие волосы, большие карие глаза и ресницы, как черные пальмы. А зубы! А губы!

– Я две ночи глаз не сомкнул, – прошептал Дэв. – Так боюсь, так боюсь.

Признался, что тоже немного волнуюсь.

– О, спасибо, спасибо, что поделились со мной.

Дэв сообщил, что он вегетарианец и приготовление потрохов вызывает у него дикую тошноту Тут вмешалась Белинда:

– Дэв, ты здесь только для вида. Мы совсем не требуем, чтобы ты касался этой мерзости.

Я спросил Белинду в чем конкретно заключается роль Дэва, и указал, что меня не предупреждали о соведущем.

– Ну да, просто мы еще раз посмотрели «пилота» и подумали, что надо добавить «оживляжа», – сказала она.

По счастью, Кэт тоже присутствовала на съемках. Она уже приготовила ингредиенты и разложила их по небольшим мискам. Я переоделся во все белое, а Дэв переоделся в красную шелковую рубаху и обтягивающие «ливайсы», и мы принялись неловко репетировать, имитируя движения поваров. Под конец репетиции Зиппо сказал:

– Кэт, подыщи нам каких-нибудь овощей и фруктов погрязнее, я тут кое-что придумал.

Через пять минут Кэт вернулась с пакетом, набитым морковкой, огурцами и дыньками, и вывалила все это на разделочный стол.

– Попробуй что-нибудь из этого сотворить, Дэв, – велел Зиппо – Пять минут на репетицию, потом снимаем.

Дэв поманипулировал неприличными фруктами и овощами, словно фокусник, репетирующий трюк, затем поднял взгляд и сказал:

– Ну, я кончил, о чем можно судить по пятну на моих брюках.

Все в студии засмеялись, кроме меня, Кэт и Зиппо, который говорил по телефону с Лос-Анджелесом, споря о стоимости парика для только что проснувшегося Берта Рейнольдса.

В моей жизни бывали мгновения и похуже (никогда мне не забыть того ужаса, который я испытал, сидя в медпункте с моделью самолета, приклеившейся к моему носу посредством суперклея), но когда тебя затмевает какой-то Дэв со своими двусмысленными шутками – это немногим лучше. Меня отлимузинили домой, и там я погрузился в пучину отвращения к самому себе. Уже много недель я не брал в руки перо, не написал ни единого художественного или поэтического слова.

Я продал душу за чечевичную похлебку.

19 июня, четверг

Сегодня вечером Джастина спросила меня, не голубой ли я. Это все Пандора виновата! Я страстно влюблен в нее с тринадцати с половиной лет и не способен отдаваться эмоционально (и сексуально) другой женщине.

20 июня, пятница

Позвонил Зиппо и сказал, что смонтировал первые три передачи. Участие Дэва Сингха свели к абсолютному минимуму. Гротескное шоу с участием огурца и свиных ушей вырезано полностью.

Зиппо поведал мне, что они «подумывают о том, чтобы отказаться от Дэва». Я заметил, что, по моему мнению, это стало бы весьма мудрым решением. Зиппо попросил прислать по факсу список ингредиентов, необходимых для понедельничной записи. Я отправил три рецепта: пирог с гусиными потрохами, запеченное бычье сердце и экономичный суп для бедняков. Я уже собирался спросить, не желает ли Зиппо снять мой «Белый фургон», но он быстро сказал:

– Надо идти. На второй линии агент Голди Хоуп. Настаивает на равной цене париков.

23 июня, понедельник

Позвонила Пандора.

– Если прорежутся типы из «Новостей мира», отвечай: «Без комментариев».

В детали она вдаваться не стала. Просьба ее звучала зловеще. Мы поболтали о романе наших родителей, прибегнув к шифру А – это моя мать, Б – ее отец. Пандора сказала, что В (ее мать) позвонила вся в слезах и сказала, что в кармане куртки Б обнаружила обертку от шоколадки «Кит-кэт».

– Боже! – простонал я. – Этот «Кит-кэт» А лопает по две штуки в день. Но откуда у В такие подозрения? Почему Б не может полакомиться «Кит-кэт»?

– С 1989 года Б бойкотирует продукцию компании «Раунтри», – пояснила Пандора. – Протестует против жестоких условий, в которых трудятся сборщики какао.

– А и Б теряют бдительность, – резюмировал я.

Мы договорились обсудить ситуацию с А, Б, В на следующей неделе.

Я вернулся в постель, так и не придя в себя после вчерашней телезаписи. Не желаю больше видеть, нюхать и даже трогать потроха.

От Дэва Сингха не отказались, как же. Если на то пошло, ему позволили окончательно распоясаться! Все в студии корчились от смеха от его жалких кривляний – кроме меня и Кэт.

Когда он жонглировал куриными желудками и ловил их в казан, я едва не покинул студию. Но будучи профессионалом до мозга костей, собрал волю в кулак и сохранил самообладание. А еще я отпустил несколько литературных афоризмов в попытке повысить интеллектуальный уровень передачи. Демонстрируя, как сделать подливку более темной посредством чайных пакетиков, процитировал следующую bon mot: «Женщина похожа на чайный пакетик – только в горячей воде понимаешь, насколько она крепка». Первой этот пассаж выдала Нэнси Рейган. Как mot пассаж не столь уж bon, но на Зиппо афоризм произвел колоссальное впечатление. Мне так кажется.

Между передачами Зиппо названивал в Лос-Анджелес, время от времени включая внешний динамик, чтобы мы могли послушать его маниакальные беседы о «Свеженькой любви», явно обреченной на провал. Натан Стаг, режиссер «Любви», как они называют фильм промеж себя, завопил во весь.

ГОЛОС:

– На хрен, Зиппо, нет такого парика, который поможет Берту Рейнольдсу вытянуть на тридцать пять! Нет такого парика, ё… твою мать.

«Потрохенно хорошо» получается потрохенно плохо. Я выставлю себя на посмешище.

24 июня, вторник

Не мог заснуть до четырех утра, слушая шум дождя и волнуясь по поводу «Новостей мира». С тем же успехом мог бы волноваться из-за Олимпийских игр и выигрыша медали. Золотой.

В 5.30 позвонил Уильям и напомнил, что 1 июля у него день рождения. Как объяснить трехлетнему ребенку, чтобы он не звонил до девяти утра? Я люблю малыша, но иногда сожалею, что «Бритиш телеком» изобрела автоматический набор.

Хамфри два дня не видно.

25 июня, среда

Прочел про президента Клинтона, его голословно обвиняют в сексуальных связях. Сексом занимаются все, кроме меня. Даже Малькольм наслаждается плотскими отношениями с Аннеттой, женщиной, которая продает «Ивнинг стандарт» на Стрэнде. Ходил сегодня взглянуть на нее – с противоположной стороны улицы. В сравнении с ней Энн Уиддкомб выглядит, как Кейт Мосс.[47]47
  Энн Уиддкомб – министр иностранных дел теневого кабинета Консервативной партии, красотой не блещет Кейт Мосс – неземная красавица и, как следствие, супермодель.


[Закрыть] Ее затянутые в лосины бедра напоминают стволы красного дерева, внутри которых американцы проезжают на своих автомобилях. Однако лицо у нее милое, а если ее пристойно постричь, то она станет выглядеть весьма недурно.