Текст книги "От «Акиры» до «Ходячего замка». Как японская анимация перевернула мировой кинематограф"

«Разделяя половую принадлежность в детстве и определяя контексты и способы взаимодействия полов во взрослой жизни, японское общество устанавливает для гендеров нерушимые правилами. В царстве воображения строгие предписания образа мужчины и женщины отметаются и фантастически преображаются в разных настроениях: жестокость, садизм, плач, сентиментальность или комедия…»

Николас Боронофф, The Pursuit and Politics of Sex in Japan («Занятие сексом и его политика в Японии»)

«…Самоидентификация – это всегда двойственный процесс. Идентификация с гендером в современных условиях означает отождествление себя с рядом осознаваемых и не осознаваемых норм, статус и сила которых предшествуют предписываемым идентификациям. Одно считается “мужским”, а другое – “женским”, но, в сущности, эти представления нестабильны. Их постоянно отягощает двойственность, так как у каждой идентификации есть цена – потеря другого набора идентификаций, принудительное принятие норм, которые никто не выбирает для себя, а которые делают выбор за нас. Мы смиренно втягиваемся в них, и в результате нормативы не могут определить нашу суть полностью».

Джудит Батлер, Bodies that Matter («Тела и материя»)

В то время как «Акира» отрекается от нормальности, чтобы представить экстравагантное видение чудовищного, «Ранма ½» – следующая работа, которую мы обсудим – изображает своего одноименного героя как человека в отчаянном поиске нормальности. И «Акира», и «Ранма ½» играют на образе изменяющегося тела подростка, но в то время как «Акира» представляет изменяющееся тело как угрожающее, «Ранма ½» использует его в основном для комического эффекта. Другими словами, «Акира» в своей основе апокалиптичен, хотя и участвует в фестивальном типе, в то время как «Ранма ½» хотя и содержит эпизоды разрушения и даже элегические мотивы, в значительной степени является торжеством фестиваля. В обоих сюжетах изображены главные герои-подростки, которые имеют дело с классическими подростковыми проблемами: изоляция, ревность и конфликты поколений, которые построены на основании неконтролируемых метаморфоз. Однако в соответствии с фестивальным типом «Ранмы ½» и в резком контрасте с видением армагеддона «Акирой», метаморфозы Ранмы угрожают социальной структуре, но никогда полностью не низвергают ее. Более того, метаморфозы в «Ранме ½» носят гендерный характер, от мужчины к женщине или наоборот, что поднимает вопросы сексуальной идентичности, на которые одинокая чудовищность Тэцуо только намекает[93]93
  Помимо вывода о материнском отвращении в сцене мутации Тэцуо, нет сомнений также в прямом сексуальном подтексте трансформаций Тэцуо. Киновед Эндрю Тюдор утверждает, что «сексуальное освобождение… всегда фигурировало как потенциальный подтекст в фильмах о метаморфозах». [Monsters and Mad Scientists: A Cultural History of the Horror Movie [Oxford: Basil Blackwell, 1989), 77.] Безусловно, безумный характер метаморфозы Тэцуо, не говоря уже о том, что зритель смотрит на табуированный предмет, предполагает потенциально эротический элемент. Джеймс Б. Твитчелл идет еще дальше в этом отношении, утверждая, что фильмы ужасов – это «басни о сексуальной идентичности» [Dreadful Pleasures: An Anatomy of Modern Horror (Oxford: Oxford University Press, 1985), 77], позволяя зрителю (обычно подростку) метафорически исследовать такие табуированные темы, как инцест или просто воспроизводство. Однако следует сказать, что реальный рассказ Акиры удивительно свободен от откровенной сексуальности. Хотя у Тэцуо есть девушка, она показана почти исключительно в воспитательной роли, а не в сексуальной.


[Закрыть].

Как и «Акира», «Ранма ½» основан на давно существующей серии комиксов (чрезвычайно популярной художницы Румико Такахаси) и также стал основой для создания полнометражных фильмов. Мы же сконцентрируемся на мультсериале. Из-за эпизодического характера телевизионной комедии гораздо меньше внимания уделяется развитию персонажей или общей сюжетной линии (хотя многие могут возразить, что «Акира» не так структурирован, как американская фантастика или фильм ужасов). В «Ранме ½» особое внимание уделяется определенным комическим ситуациям, таким как преследование, ошибочная идентификация и обычно забавные, иногда пикантные взаимодействия персонажей.

Сериал был популярен в конце 1980-х и начале 1990-х годов и представлял собой фантазийную романтическую комедию, которая играючи рассматривает гендер и идентификацию (неверную идентификацию) через образную форму транссексуальности. Саотомэ Ранма, главное действующее лицо сериала, вынужден превращаться то в мужчину, то в женщину из-за случайно обрушившегося на него проклятия. В отличие от протагонистов таких популярных западных фильмов, как «Тутси» и «Йентл», Ранма лишается права выбора. Он буквально представляет с точки зрения Батлера «норму, которая выбирает нас»[94]94
  Judith Butler, Bodies that Matter (London: Routledge, 1993), 126.


[Закрыть]. К несчастью для Ранмы, обе нормы выбирают его, и публичное и неконтролируемое пересечение границ пола создает путаницу не только для него, но и для других. Окружающим неприятно осознавать угрозу дестабилизации социальных границ, но они не всегда понимают причины своего дискомфорта. «Акира» играет с границами, чтобы разрушить их, но «Ранма ½» играет с ними, добиваясь другого, в конечном счете консервативного эффекта. Несмотря на акцент на нарушении границ, юмористической смене поколений и явном (хотя и юмористическом) сексуальном содержании (напоминающем и фестиваль, и карнавал), нарушения «Ранмы ½» всегда содержатся в реалистическом пространстве «нормального» мира. В то время как границы пересекаются в обоих направлениях и возникает неразбериха, консервативный формат еженедельного телесериала в итоге приводит к консервативному решению, в котором в конце каждого эпизода восстановленные границы вновь вписываются в условности гетеросексуального иерархического общества.

«Ранма ½» работает как минимум на двух уровнях: проблема конструирования гендерной идентичности на индивидуальном уровне и на социальном уровне ожиданий общества в отношении гендерных норм. Оба «слоя» разыгрываются в сериале с помощью ряда фантазийных визуальных сюжетных ходов и последовательности действий, которые связно работают, чтобы дестабилизировать «нормальное». Поскольку «Ранма ½» – комедия, эти формы дестабилизации часто бывают очень забавными, так как Ранма пробирается через несколько нетрадиционную, но все же знакомую современную мизансцену школы и семьи, невольно приводя в замешательство, а иногда и откровенное безумие. Иногда сама дикость и неожиданность комедии может привести к моментам освобождающего самопознания со стороны ее главных героев. В других случаях, однако, сериал больше соответствует таким западным комедиям о гендерном изгибе, как «В джазе только девушки» или «Солдат в юбке», в которых смешение полов проводится только как забавный спектакль, который беспокоит, но на самом деле никогда не нарушает основных представлений общества о гендерах[95]95
  Комментируя фильмы-имитаторы женщин до 1960 года, Ребекка Белл-Метеро утверждает, что «переодевание в одежду другого пола в этих фильмах часто выступает как выражение враждебности и беспокойства. К концу истории становится ясно, что любая неопределенность в сексуальной идентичности немыслима и должна быть вычищена из нашего воображения с помощью насмешек… Высмеивая мужчину, который одевается как женщина, фильм подтверждает якобы нормальный статус большинства зрителей и подтверждает чувство четких границ между полами» [Голливудская андрогинность (Нью-Йорк: Columbia University Press, 1993), 21]. Как мы увидим, «Ранма ½» не так четко определяет границы. По крайней мере, в фантастическом пространстве эпизода это пререходит через определенные границы. Но это правда, что в целом каждый эпизод завершается переоформлением норм гетеросексуального и патриархального общества.


[Закрыть].

В отличие от киберпанка будущего «Акиры», действие «Ранмы ½» происходит в довольно реалистичном подростковом мире, в который внезапно вторгается странный и чужеродный элемент.

В случае с «Ранмой ½» «чужеродным» является герой, но его маргинализация совершенно иная, чем у Тэцуо. Ранма – обычный школьник, который попадает в волшебный источник во время занятий боевыми искусствами со своим отцом. Магия источника заставляет его превращаться в девушку при соприкосновении с холодной водой и возвращаться в мужской облик под воздействием горячей воды. Отец Ранмы, господин Саотомэ, также подвергся магическому проклятию, упав в источник, который превратил его в гигантскую панду. Его состояние также излечивается горячей водой. Поскольку в сериале изобилуют дождливые дни, горячие ванны, пруды или бассейны, возможностей для непреднамеренных метаморфоз предостаточно. Однако важно отметить, что облик панды господина Саотомэ не вызывает особого ужаса. Именно гендерная трансформация Ранмы является ключевым повествовательным импульсом в сериале.

Большая часть действия сериала происходит в городской среде Японии, в основном вокруг додзё (зала боевых искусств), принадлежащего семье Тендо (отец и три его дочери, у которых Ранма и его отец постоянно гостят), и старшей школы Фуринкан, которую Ранма посещает вместе с дочерьми Тенда. Из дочерей наиболее развитым персонажем является младшая, Аканэ. Как и Ранма, она тоже блестяще одаренный мастер боевых искусств, но при этом сорванец и настаивает на том, что ненавидит мальчиков, хотя они постоянно подпадают под влияние ее красоты.

Вступительный эпизод «Ранмы ½» стоит рассмотреть подробнее, так как он отображает некоторые из наиболее заметных стереотипов и противоречий, сохраняющихся на протяжении всего сериала. В начальной сцене камера следует за молодой девушкой с косичками в китайском костюме, она спорит с гигантской пандой, пока они идут под дождем по улице. Когда взволнованные прохожие разбегаются, панда хватает девушку и перекидывает ее через плечо. Действие переходит в дом семьи Тендо в традиционном японском стиле с прудом. Они с нетерпением ждут прибытия старого товарища своего отца по боевым искусствам, господина Саотомэ, и его сына Ранмы. Господин Тендо говорит своим дочерям, что он надеется, что Ранма выберет одну из них в жены и тем самым продолжит «семейную традицию Тендо». Девочки заинтригованы, но вместе с тем настроены скептически, особенно Аканэ – с ней мы знакомимся во время сцены, где старшая сестра предостерегает ее, что «мальчики» будут считать ее «странной», если она продолжит так много тренироваться. Аканэ не нравится быть чьей-то невестой по словам отца, и она считает, что дочери должны сами решать, за кого выходить замуж.

Пока они разговаривают, двери открываются, и ко всеобщему ужасу появляются гигантская панда и китаянка. Девушка объявляет, что она Ранма, и господин Тендо, приняв «ее» за мальчика, сжимает ее в объятиях и немедленно чувствует неловкость из-за того, что у «него» есть грудь. Дочери язвительно смеются, и одна из них, тыкая Ранме в грудь, спрашивает: «Папа, ты разве не знал, чем мальчик отличается от девочки?»

Остальная часть серии состоит из постепенного осознания семьей Тендо того, что на этот вопрос трудно ответить, поскольку Ранма еще и мальчик. Аканэ, которая сначала рада тому, что Ранма – девушка, и предлагает им стать подругами, первой обнаруживает двойственность Ранмы. Она идет в семейную баню и обнаруживает там Ранму, который снова стал мальчиком из-за горячей воды в ванне. Визжа: «Извращенец!», она выбегает из ванны обнаженной, за ней следует Ранма. Ранма объясняет историю превращений его и отца, но девочки скорее забавляются, чем сочувствуют им. Старшие сестры Аканэ со смехом предполагают, что «Аканэ была бы самым подходящим выбором [для замужества], поскольку она ненавидит мальчиков… а Ранма наполовину девочка». Аканэ, однако, оскорблена предложением, назвав Ранму извращенцем за то, что он видел ее обнаженной. Он парирует: «Ты тоже все хорошо разглядела [пока я был голым]. И в любом случае, для меня увидеть обнаженную девушку пара пустяков, так как я видел себя много раз, и я к тому же лучше сложен». Аканэ становится еще злее, а Ранма печально думает про себя: «Дружбе настал конец, когда она узнала, что я мальчик». Эпизод заканчивается тем, что Ранма (теперь в женской форме) и Аканэ снова сталкиваются обнаженными в ванной. Двое молча уходят и идут жаловаться членам своей семьи.

В первой серии (и во многих лучших эпизодах сериала) повествование построено вокруг ряда переиначенных ожиданий, благодаря которым как персонажи, так и аудитория постоянно удивляются, а в случае персонажей часто возмущаются. В соответствии с фестивальным миром нормальные социальные условности постоянно подрываются. Традиционное воссоединение старых друзей вдруг становится странным и тревожным событием. Принятие ванны приводит к пугающей и неожиданной встрече. И мальчик потешается над телом девочки, говоря ей, что «сам он лучше сложен». Такой сложный сюжет, изобилующий юмористическими сюрпризами гендерного нарушения, знаком и западной публике, по крайней мере, еще со времен «Двенадцатой ночи». Подобно шекспировским и многим другим комедиям до недавнего времени, юмористический и фантастический характер сюжета на поверхностном уровне приятен, но при этом он скрывает или отодвигает серьезные проблемы силы и идентичности.

Таким образом, комические моменты этого вступительного эпизода часто основываются на различных противоречиях, вокруг которых вращается сериал. Наиболее важные из них связаны с гендерной идентификацией как на личном, так и на общественном уровне. На личном уровне зритель наблюдает за привлекательными персонажами Ранмой и, в определенные моменты, за Аканэ, когда они пытаются построить свою гендерную идентичность, путешествуя по запутанным течениям юности. На публичном уровне сериал показывает гендерные нормы, которые общество пытается навязать им через школу и семью. Проблемы сексуальной идентичности, конфликта поколений и социальной путаницы возникают из-за постоянной неконтролируемой трансформации Ранмы, когда он становится объектом страха, насмешек, недоумения и, чаще всего, влечения.

Изучая «Ранму ½» в первую очередь с точки зрения индивидуального развития, стоит рассмотреть описание подросткового возраста и тела в Volatile Bodies («Нестабильные тела») культуролога Элизабет Гросс, где она утверждает, что:

«[Подростковый возраст] – это период, когда субъект чувствует величайший диссонанс между образом тела и фактическим телом, между его психическим идеализированным представлением о себе и телесными изменениями… Подростковое тело обычно воспринимается как неудобное, отчуждающее, нежелательное биологическое навязывание»[96]96
  Elizabeth Grosz, Volatile Bodies: Toward a Corporeal Feminism (Bloomington: Indiana University Press, 1994), 75.


[Закрыть].

«Диссонанс» Ранмы между образом и реальностью буквально разыгрывается в его постоянных трансформациях и дополнительно подчеркивается реакциями окружающих, которых, как мы видели в первом эпизоде, озадачивают, шокируют и даже сердят его метаморфозы. В общем смысле мы видим диссонанс за пределами тела и гендера, который затрагивает агонизирующие попытки достичь самоопределения в подростковом возрасте. Без фэнтезийных элементов первую серию можно рассматривать как классическое воплощение проблем взросления, в частности подросткового одиночества. Ни мальчик, ни девочка, Ранма занимает пороговое пространство, которое, хотя и вызывает смех, на самом деле является заброшенным и изолированным. В отличие от типичного нарциссического подростка, который просто чувствует себя «другим», Ранма знает, что он другой и поэтому изолирован. Или, как он выражается в конце серии: «Подруги, она говорит: дружбе пришел конец, когда она узнала, что я мальчик».

Заявление Ранмы о разочаровании возвращает нас к телесной растерянности, которая выражает его отчуждение и поднимает вопрос, почему Аканэ не может дружить с ним теперь, когда она знает, что он мальчик. Ответ кроется в строгой гендерной конструкции, на которой основан его и Аканэ мир. Как говорит Боронофф в начале этого раздела, «японское общество ограничивает гендер несокрушимыми правилами». На самом деле эти несокрушимые правила не ограничиваются Японией (хотя верно, что сегрегация по полу там более жесткая, чем на Западе), но являются универсальными, которые имеют особое значение в бурный период подросткового возраста. Несмотря на карнавальный характер ситуаций, в которые они попадают, ни Аканэ, ни сам Ранма не могут выйти за рамки правил реального мира, особенно потому, что они подростки – то есть находятся на стадии, где двусмысленность может быть заманчивой, но в то же время глубоко пугающей. Если снова процитировать Гросс, то «только в подростковом возрасте становится ясно, что субъект занимает сексуальную, т. е. генитальную, позицию, независимо от того, желаемо это или нет». Бедняга Ранма, который только-только начал отождествлять себя с концепцией сексуального субъекта-мужчины теперь вынужден выражать и женскую концепцию, причем в чрезвычайно нарочитых и часто унизительных условиях.

Таким образом, хотя в «Ранма ½» упоминания о гениталиях остаются под вопросом из-за фактического отсутствия, сексуальное обозначение груди используется на протяжении всего сериала, чтобы указать на «неправильность» ситуации. Это видно уже в первом эпизоде, где господин Тендо пытается игнорировать странный факт, что у него в гостиной стоят гигантская панда и китаянка, и обнимает «мужчину» Ранму, но падает в обморок, увидев его грудь – сексуальный признак, который он просто не может вписать в свой упорядоченный мир. Еще больше нам говорит воспоминание Ранмы о первом случае трансформации в женщину. В этой сцене Ранма выныривает из источника, рывком раскрывает рубашку, смотрит на свою грудь и визжит.

Тот факт, что грудь, символ женственности, является признаком чужеродности, здесь крайне примечателен. Хотя верно, что во многих комедиях о гендерном изгибе акцент делается на мужчин с фальшивой грудью для комического эффекта, в случае с Ранмой его груди не только комичны, но и – по крайней мере, поначалу – приводят в ужас[97]97
  Белл-Метеро отмечает, что «в ранних женских олицетворениях грудь была центром комедии (в американских фильмах)» (Hollywood Androgyny, 162), но по мере того как законы цензуры ужесточились, внимание к груди стало меньше, пока в 1960-х годах влечение снова не открылось в таких разнообразных работах, как Psycho или Myra Brechinridge. Важно отметить, что японская цензура, подвергая цензуре гениталии, постоянно позволяла изображать грудь, даже в работах, предназначенных для молодых людей, к которым, безусловно, относится «Ранма ½».


[Закрыть]. Интересно отметить, что другие последовательные метаморфозы, происходящие повсюду в первой части сериала также разыгрываются только мужчинами. Отец Ранмы становится животным, и в этом облике ему, кажется, вполне комфортно, поскольку зритель часто видит его в форме панды, радостно читающего свою газету с бамбуковой палочкой во рту. Рёга, один из конкурентов Ранмы, превращается в очаровательную миниатюрную свинью; сначала он от этого несчастен, но потом начинает относится к этому более философски, поскольку понимает, что это позволяет ему спать с Аканэ. Поэтому ясно, что мужское является нормой, и именно женское является одной из категорий (включая состояние панды и свиньи) различия. Кроме того, быть женщиной в данном случае преподносится как худший вариант относительно состояния свиньи или панды.

В то время как превращение из женщины в мужчину обычно рассматривается во многих фэнтези как средство расширения прав и возможностей, превращение Ранмы из мужчины в женщину явно подразумевается негативным.

Как отмечает исследователь Ребекка Белл-Метеро в своем обсуждении андрогинности и переодевания в вестернах: «Выдавание себя за женщину включает тревогу по поводу потери власти, потому что это означает, что мужчина должен идентифицировать себя с фигурой, обычно имеющей более низкий статус»[98]98
  Bell-Metereau, Hollywood Androgyny, 5.


[Закрыть]. Например, в первой серии отец Ранмы бросает его в пруд Тендо, крича, что тот предал честь этого дома. Позже в том же эпизоде его отец еще откровеннее кричит: «Ранма, ты говоришь, как девочка!», затем подбирает Ранму-мальчика и снова бросает его в пруд, предположительно для того, чтобы форма Ранмы соответствовала его «девичьему» поведению. Сама личность Ранмы как мастера боевых искусств также находится под угрозой, потому что он ниже и физически слабее как боец-девушка. В более поздней серии Ранма вынужден участвовать в соревнованиях по боевым искусствам, застряв в женской форме. Хотя в конце концов он побеждает, его друзья мало доверяют ему, потому что они знают, что даже его опыт в боевых искусствах не сможет преодолеть женские ограничения. Таким образом, девичье настроение Ранмы добавляет напряженности и без того напряженной последовательности действий.

Ранма-девочка является проблематичной фигурой. Физически слабее Ранмы-мальчика, она вызывает разочарование отца, недоумение сверстников, получает отказ девушки, которая ему нравится (Аканэ). Ранма-девочка – это фантастическое воплощение ключевых подростковых страхов. Возможно, один из самых ужасающих этих страхов литературовед Ева Седжвик называет «гомосексуальной паникой», – страх гетеросексуального мужчины, что он действительно гомосексуал. Этот страх разыгрывается во множестве эпизодов сериала.

Первый и наиболее очевидный пример этого происходит во второй серии, когда Ранма поступает в среднюю школу. Ранма пытается спасти Аканэ от отвратительных знаков внимания Куно, напыщенного старшеклассника, который также является мастером фехтования кендо. К сожалению, Ранма превращается в девушку в разгар боя с Куно, и Куно влюбляется в девушку с косичкой, не понимая, что «она» на самом деле тот мальчик, с которым он дерется. Замешательство Куно и смущение Ранмы достигают апогея, когда Ранма встречает Куно после школы на следующий день, чтобы, как ожидает Ранма, продолжить бой. Однако вместо меча Куно предлагает цветы Ранме-девочке, говоря ему: «Я люблю тебя». Что касается чувств Куно по отношению к Ранме-мальчику, то он проявил активную неприязнь, насмехаясь над ним за его трусость и утверждая, что «этот мужчина – не мужчина».

Серия после этой встречи с Куно начинается с эпизода сновидения, в котором Ранма представляет себя обнаженным в ванне в своей мужской форме и видит Куно, который говорит ему: «Я люблю тебя». С криком: «Посмотри на меня, дурак, я парень» Ранма внезапно падает в бассейн, где холодная вода превращает его в женщину. Обнаженный в бассейне Ранма представляет, что его окружают обнаженные Куно, которые повторяют ему: «Я люблю тебя. Я хотел бы встречаться с тобой». Проснувшись в поту, Ранма думает: «Куно больной!»

И снова в этой серии разыгрывается комедия, где предметом шутки является довольно изнеженный и напыщенный Куно. Однако страх перед гомосексуальностью, которая является подтекстом эпизода, придает ему немного более серьезный тон, чем многим эпизодам сериала. Когда Куно кричит, что «этот мужчина – не мужчина», он, сам того не зная, оказывается прав, поскольку Ранма наполовину женщина. При этом Ранма проецирует на Куно свои страхи оказаться «больным» (то есть не гетеросексуалом). Более того, когда Ранма пытается воссоединиться со своим мужским естеством во сне (кошмаре), его собственное тело предает его и в обнаженном виде выдает его женственность обнаженному Куно, который окружает его.

Неудивительно, что Ранма просыпается весь в поту.

Еще более потенциально тревожным кажется поздний эпизод – «Я красивая? Заявление Ранмы о женственности», в котором Ранма теряет контроль над своим телом и разумом, что прямо связывает его  с гомосексуализмом и андрогинностью. Ранма, которого Аканэ ударила по голове, теряет всякую память о том, что он был мальчиком, и считает себя девочкой, которая по необъяснимым причинам иногда принимает облик мальчика. В своем новом психическом состоянии Ранма становится пародийно женственным. Будучи вынужденным повесить на веревку мужское нижнее белье (свое собственное), Ранма разрыдался, но был счастлив, когда Аканэ пригласила его погулять по магазинам. Однако в торговом центре он устраивает сцену: находясь в мужской форме, он берет бюстгальтер, прикладывает его к себе и спрашивает Аканэ: «Как ты думаешь, на мне это будет хорошо смотреться?» Это приводит других покупателей в ужас. В качестве последнего унижения Ранма пытается воспользоваться мужским туалетом, но слишком смущается и не может помочиться. Позже дома он теряет сознание при виде крови, и в ту ночь он приходит в комнату Аканэ «слишком напуганным», чтобы спать одному.

Чрезвычайно широкие сексуальные стереотипы этого эпизода подчеркнуты в японской версии преувеличенно женственным языком, который использует Ранма. Учитывая, что Ранма обычно говорит довольно грубо как в мужской, так и в женской форме, выразительный женский язык особенно сбивает с толку его семью и друзей. В какой-то момент Аканэ даже сердито говорит: «Перестань говорить, как педик!» (Оkama mitai na hanishikata yamenasai – в английском дубляже мы слышим «перестань говорить так притворно»[99]99
  В русском переводе – «перестань говорить таким голоском».


[Закрыть], но в японской версии используется явный термин «окама», сленговый термин для обозначения гомосексуалов.) Однако этот эпизод уходит от гомосексуальности как таковой и перерастает в интригующее и даже освежающее «лечение» андрогинности. Ранма-девочка настаивает на том, что она действительно чувствует себя намного лучше девушкой, утверждая: «Настоящая я проснулась, а другой человек был просто фальшивыми воспоминаниями».

Ранма бросается в женственность, становясь по-настоящему милым и услужливым человеком. В то время как отец Ранмы и господин Тендо все больше примиряются с новой девичьей идентичностью Ранмы, особенно после того, как он готовит им восхитительную еду, Аканэ все сильнее выходит из себя. В конце концов она начинает рыдать о возвращении старого «неотесанного» Ранмы. К счастью для Аканэ, Ранма снова ударяется головой и возвращается в мужскую личность, а она с восторгом визжит: «О, Ранма, ты вернулся!»

Этот эпизод интересен не только тем, что в нем исключительно широко представлены традиционные гендерные стереотипы, но и тем, насколько Ранма трепещет оттого, что он девочка. Хотя, разумеется, колеблющаяся характеристика «настоящего я» как девушки обыграна для смеха, она, по крайней мере на мгновение, указывает на убедительную бисексуальность или даже андрогинность Ранмы. Одна из приятных сторон сериала – это тот факт, что зрители мужского и женского пола могут примерить на себя мужские и женские роли. Тот факт, что оба отца на самом деле решились принять Ранму как девочку, представляет собой особенно интересную противоположность, особенно когда мы вспоминаем более ранние эпизоды, в которых отец хотел отречься от Ранмы потому, что он превратился в девушку. В интересном контрасте этот эпизод показывает, как два отца соглашаются с тем, что новая «полноценная девочка» Ранма может уравновесить мальчишеские замашки Аканэ и создать более гармоничную, дружную семью. Несмотря на первоначальную враждебность к его «гомосексуальному» стилю разговора, этот эпизод, по-видимому, предполагает наличие широкого континуума сексуального выбора по сравнению с последним неизбежно консервативным утверждением ограниченной гетеросексуальности («О, Ранма, ты вернулся»).

Единственный человек, которого действительно беспокоит новая женственность Ранмы, – это Аканэ, и интересно исследовать ее характер в связи с этими вопросами гомосексуальности и андрогинности.

Понятно, что Ранма не единственный персонаж сериала с запутанной гендерной идентичностью. Это видно уже из первой серии, в которой сестра, застав Аканэ одну за занятием боевыми искусствами в тренировочном зале, говорит ей: «Неудивительно, что мальчики считают тебя странной». Аканэ отвечает: «По крайней мере, я думаю не только о мальчиках». Аканэ во многих отношениях является женским «двойником» Ранмы, одновременно отражая и искажая его собственные проблемы гендерной идентичности. Несмотря на то что она привлекательна и женственна (без явно мужских речевых образов), Аканэ отличается не только от своих сестер, но и от других девочек старшей школы. Фактически, ее увлечение боевыми искусствами вызывает серьезные проблемы. В забавно возмутительной сцене из второй серии видно, как Аканэ противостоит всем мальчикам, когда выходит на школьный двор. Ей приходится защищаться от нападок спортсменов самых разнообразных направлений, от борцов сумо до теннисистов, которые все как один хотят добиться возможности «встречаться» с ней. В ответ Аканэ только побеждает их в схватке, приговаривая: «Я ненавижу мальчишек! Я ненавижу мальчишек!»

Таким образом, гендерное кодирование Аканэ в некоторых отношениях более экстремально, чем у Ранмы, который, даже будучи мальчиком, любил девочек. Тем не менее у нее выраженно представлены женские аспекты. В одном из сюжетов сериала рассказывается о безответной любви Аканэ к семейному врачу, доктору Тофу, страстно влюбленному в ее старшую сестру. По мере развития сериала безответная любовь Аканэ к доктору Тофу начинает рассеиваться, и появляется все больше предположений, что она и Рамна дорожат друг другом. Задолго до серии «Я красивая?» Ранма становится более чувствительным и добрым, особенно когда дело касается Аканэ, и Аканэ, часто злясь на него, иногда признает его чувствительность.

Хотя, как говорит Батлер, «у каждой идентификации есть цена», иногда от нее может быть и польза. Неявная идентификация двух главных героев с противоположным полом открывает потенциал для подлинного самопознания и даже, в случае Ранмы, сочувствия к противоположному полу. По мере развития сериала Ранма преодолевает проблемы своей физической слабости как девушки, полагаясь больше на стратегию, чем на физическую силу. В различных эпизодах он учится использовать свою женскую привлекательность для манипулятивных целей, а в дальнейшем (серия 15) он даже начинает получать удовольствие от нежности, которую испытывает к сладким десертам, – пристрастие, которое в Японии считается женским. Хотя явно никогда не говорится о том, что Ранма все больше соприкасается со своей женской стороной, его поведение развивает то, что традиционно считалось бы более женственным стилем[100]100
  Любопытно, что создательница «Ранмы 1/2» Такахаси Румико настаивает на том, что она не была заинтересована в «просвещении общества, в котором доминируют мужчины», когда она создавала «Ранму ½». Утверждая, что «я не из тех, кто мыслит категориями социальных программ», она заявляет, что «просто я придумала что-то вроде простой и забавной идеи» [ «Аниме-интервью», под редакцией Триш Леду, (Сан-Франциско: Cadence Books, 1997), 20]. Я не вижу причин подвергать сомнению заявление Такахаси, но интересно отметить, что она пишет в стиле, который называет «шанен манга» (комикс для мальчиков), и что она большая поклонница театра Такарадзука [см. Дженнифер Робертсон, Талтаразуха: «Сексуальная политика и популярная культура в современной Японии», (Беркли: Калифорнийский университет Press, 1998)], где женщины играют мужчин, и оба утверждения предполагают, что, по крайней мере, на каком-то уровне она заинтересована в гендерной неоднозначности.


[Закрыть]. Более того, хотя Ранма-девушка, по существу, негативно воспринимается обществом, именно в этой форме Ранма придает сюжету изюминку и добавляет интригующую ноту андрогинного фэнтези к сериалу, который в противном случае остался бы стандартной комедией о боевых искусствах.

На самом деле Ранма-девушка в китайской одежде и с косичкой привлекательна, возможно, потому что ее китаизированное платье является проекцией более глубокой инаковости первичной мужской сексуальности Ранмы. Ранма, как мужчина и как женщина, представляет исключительно привлекательную форму обоеполости, которая намекает на так называемых бисёнэн (комиксы о «красивых мальчиках») с выраженным гомосексуальным подтекстом, но предназначенных для молодой женской аудитории[101]101
  Для обсуждения комиксов о бисёнэн см. статью Сандры Бакли «Пингвин в рабстве: графическая история японских комиксов?» в издании «Технокультура» под редакцией Констанс Пенли и Эндрю Росс (Миннеаполис: Университет Миннесоты, 1991). Гораздо более откровенно сексуальный, чем «Ранма ½», содержащий множество графических сцен гомосексуальных встреч. Бакли, однако, рассказывает, что даже студенты-мужчины не видят эти встречи ни в гомосексуальных, ни в гетеросексуальных терминах, но она утверждает, что это «другой вид любви» (с. 180). Она также предполагает, что «основная цель нарративов бисёнэн – не трансформация или натурализация различий, но повышение ценности воображаемых возможностей альтернативных различий» (с. 177). В то время как «Ранма ½» не заходит так далеко, чтобы полностью «оценить» эти «воображаемые возможности», он определенно дает зрителю возможность хотя бы на время предаться безобидному фантастическому ландшафту сексуальных альтернатив. Для обсуждения Takarazuka в отношении гендерного нарушения см. Robertson, Taltarazuha.


[Закрыть]. Комиксы бисёнэн – это всего один пример из огромного фантастического мира японской культуры, где андрогинность и гендерные изменения являются основными сюжетными ходами[102]102
  Следует отметить, что, в частности, в последние пару десятилетий голливудские фильмы стали гораздо более откровенно освещать тему гендерного нарушения. Даже Дисней, как отмечает Белл-Метеро, начал переосмыслять своих персонажей, создавая «более сильных женщин и более мягких мужчин» («Голливудская андрогинность», xii). Наиболее ярким примером этого является переодевшаяся девушка-воин из «Мулан» 1998 года.


[Закрыть]. То, что Боронофф называет «царством воображаемого», включает такие известные культурные учреждения, как полностью мужской театр кабуки, где оннагата, или подражатели женского пола, традиционно воспитывались с детства более женственными, чем женщины. Современным примером гендерной фантазии может служить знаменитая актерская труппа Такарадзука, в которой женщины играют все роли в пьесах на основе сюжетов из комиксов, включая комиксы бисёнен[103]103
  Если мы еще глубже вернемся в историю японской культуры, к аристократической культуре X века периода Хэйан, мы увидим явную готовность играть с альтернативными полами в литературе. Например, вымышленный дневник X века, дневник Тоса (Тоса Никки), был написан мужчиной (Ки-но Цураюки), который притворился женщиной. (Я признательна Линн Мияке из Помоны за указание на это.) В литературе по Хэйан также есть два явных переодевания в одежду другого пола (моногатари): Torihayaba («Если бы только я мог изменить их») и Ariake no wahare («Расставания на рассвете»).


[Закрыть]. В «Ранма ½» необычно то, что особое «царство воображаемого» главного героя продолжает сталкиваться с «реальным миром» старшей школы и семьи. Это создает в сериале другое напряжение, которого нет в чисто фантастических произведениях.

Связь между телесным образом и желанием имеет первостепенное значение в отношениях Ранмы с внешним миром. Его публичные преобразования обеспечивают его объективацию другими различными способами. Для отца преобразования делают его объектом смущения. Для других они являются источником восхищения, а он становится объектом желаний. Куно, без сомнения, находит девушку с «косичкой» особенно привлекательной из-за ее загадочного происхождения и склонности внезапно исчезать. Многие другие также считают его/ее объектом сильного желания. Действительно, большая часть действий в последующих сериях с более развитым сюжетом заключается в том, что Ранма убегает от различных мужских и женских фигур, отчаянно влюбленных в ту или иную его личность. Безумная погоня за вечно преображающимся Ранмой и неоднозначно кодируемая по гендерному признаку Аканэ напоминают шекспировскую комедию, в которой переодевание в одежду другого пола становится катализатором множества ошибочных отождествлений и злоключений.

Как и у Шекспира, изменения Ранмы обычно приводят в действие интенсивную повествовательную активность, вращающуюся вокруг погони и соревнования. Объектом преследования/соревнования обычно является Ранма, хотя иногда и Аканэ. В других случаях это сам Ранма гоняется за магией, которая навсегда превратит его в мальчика. Позже тема преследования и желания расширяется и включает Хаппосая, старика, который, несмотря на то что его представляют как учителя боевых искусств, на самом деле оказывается съежившимся старым развратником в поисках трусиков и бюстгальтеров.