Текст книги "Опасная любовь"

Глава 2

– Я нашла отличную натуру, – сообщила Кейт, сидя на кровати в своем номере отеля в городе Колумбия, в Южной Каролине. Она прижала телефонную трубку подбородком, чтобы дотянуться до шнурков на туфлях. – Уютное местечко под названием Грейди-Фоллз. Виктор, оно превосходно. Историческое общество устроило там небольшую плантацию-музей, где почти никто не бывает. И они готовы разрешить нам съемку и снаружи, и внутри – буквально за гроши. В городке всего один мотель и возле него около двадцати стоянок для трейлеров. А через улицу замечательный маленький ресторан. Его содержат две достойные дамы: Эдна Рэй и Салли, и вкуснее их стряпни ты не ел ничего в жизни. Я уже закинула удочки насчет того, чтобы снять ресторан на время съемок, а не организовывать собственную столовую – это значительно сэкономит расходы.

– У меня тоже есть хорошая новость, – ответил Виктор. – Я нашел Ларами.

Кейт застыла с туфлей в руке. Ларами! Туфля со стуком упала на пол, выведя ее из транса. Это действительно хорошая новость. Наверное, странное тоскливое предчувствие, от которого тревожно сжалось сердце, было всего лишь последствием переутомления.

– Ты просмотрела видеозапись, которую я тебе прислал? – спросил Виктор. – Я отправил ее накануне вечером, она наверняка уже дошла.

Кейт покосилась на пакет, прихваченный по пути в номер, и тревожное чувство усилилось.

– Ты нашел Ларами вчера вечером, а звонишь мне только сегодня?

– Да, видишь ли, я ведь хорошо тебя знаю. И знаю, что, пока ты сама не увидишь пленку, ни за что не поверишь…

– Погоди-ка. – Неясное предчувствие переросло в панический страх. – Что это за штучки? Почему ты просто не назовешь мне актера, которого нашел на роль Ларами?

– Ты получила пленку или нет?

– Получила.

– Ну так просмотри ее, Кейт. А потом позвони. – С громким щелчком Виктор – ну что за крыса! – отключился.

– Терпеть не могу такие шутки, – бормотала Кейт, вскрывая пакет с кассетой и вставляя ее в видеомагнитофон. – Ты же знаешь, Виктор, я этого не переношу!

Весь день она провела либо в автомобильных переездах, либо в пеших блужданиях по городам и весям Южной Каролины. В итоге у нее горели пятки и стерлись ягодицы от сидения за рулем. Она умирала от голода, провоняла потом, мечтая залезть под душ и заказать в номер ужин, а главное – большой стакан ледяного коктейля.

Вместо этою приходилось, обмирая от ужаса, ожидать, что на экране возникнет лицо, не сопоставимое с созданным ею образом Вирджила Ларами. Она боялась всего – то ли это окажется Род Фримен, отличный артист, но на пятнадцать лет старше, чем надо, или Джейми Лейн – на пятнадцать лет моложе. А что, если просочившиеся по Интернету слухи окажутся правдой и с экрана на нее посмотрит Джерико Бомон?!

Кейт включила телевизор и подсоединила видеомагнитофон. Несколько томительных минут экран оставался девственно-синим, но вот включилась запись и пошло изображение.

Камера запечатлела мужчину, сидевшего в кресле. Освещение было плохим, лицо мужчины оказалось в тени, однако Кейт сумела распознать обстановку того самого кабинета в Нью-Йорке, который покинула накануне вечером.

Постепенно оператор навел резкость, и она узнала лицо человека в кресле.

У него были темные гладкие волосы, спускавшиеся почти до плеч, и угловатое худощавое лицо, неожиданно сужавшееся ниже скул к решительному, волевому подбородку и чувственному, идеально вылепленному рту. Увидев такой рот, любая нормальная женщина из плоти и крови пожелает взглянуть на него повнимательнее – после чего ей ничего не останется, кроме как мечтать о том, чтобы эти губы целовали ее непрерывно на протяжении ближайших десяти лет.

И все же не рот, а поразительные глаза делали его неотразимым. Эти глаза приковывали ваш взгляд к его лицу. Они словно искрились изнутри бархатистым блеском, заметным даже в дурно освещенном кабинете для прослушивания.

Да, мужчина в кресле был не кто иной, как Джерико Бомон.

Джерико Бомон. Артист, четырежды номинировавшийся на «Оскара» в четырех разных фильмах. К двум из этих номинаций его представили сразу в один год.

Джерико Бомон. Два года он возглавлял список самых популярных актеров кино, пока не слетел с пьедестала из-за пристрастия к алкоголю и наркотикам. Джерико мог на какое-то время протрезветь и привести себя в порядок – пока искушение не становилось слишком сильным и все не возвращалось на круги своя. Ну конечно, вчера он явился на пробы трезвым и свежим. Зато в Голливуде, как только прошел слух о том, что Джерико собирается возвращаться в бизнес, успели заключить не один десяток пари – как долго он сможет корчить из себя нормального, перед тем когда снова сойдет с круга. Не «если», а «когда»…

Джерико Бомон. Шесть лет назад журнал «Пипл» величал его «живым секс-символом». И надо отдать ему должное – за прошедшие шесть лет он ничуть не изменился, даже стал еще привлекательнее. Его лицо слегка пополнело и оформилось. Над левой бровью по-прежнему белел знаменитый шрам. Джерико Бомон был и оставался самым красивым мужчиной, которого ей приходилось видеть в жизни.

Кейт нажала кнопку на пульте, и картинка замерла.

Она уже подняла трубку, чтобы позвонить Виктору, но так и не набрала номер. Потому что, как бы сильно ей того ни хотелось, она не считала честным пользоваться своим правом «вето», не просмотрев пробу до конца.

Итак, Кейт снова включила запись, усилив звук.

Комнату заполнил сочный, низкий голос Бомона, смягченный поразительно естественно звучавшим у него южным акцентом. Впрочем, чему уж тут поражаться – как-никак Бомон родился и вырос в каком-то занюханном городишке в Алабаме.

– Это не то, что ты думаешь, – тихо промолвил он, слегка покачивая головой. – Я делаю это не для себя. Я делаю это для тебя.

– Я не понимаю. – Это Виктор подал ответную реплику.

Бомон заговорил не сразу, и хотя он не шевельнул и пальцем, ему удалось продемонстрировать зрителю все мысли, мелькавшие в голове Ларами. Следует ли сказать правду? Нужно ли вообще что-то говорить? А может, лучше послать все к черту и снова напиться до беспамятства?

Кейт замерла, переводя дух. Перед ней сидел настоящий Ларами, ее Ларами, обретший плоть и кровь. Подумать только: три реплики и одна пауза – и… и все.

– Я пообещал Саре позаботиться о тебе, – продолжил он. – Если ты выйдешь за меня, то тебе не придется выходить за Реда Брукса. А я и пальцем к тебе не прикоснусь, Джейн, клянусь. Мы поженимся не для этого. – Он вымученно улыбнулся и добавил:

– Разве что со временем ты сама захочешь… обзавестись детишками… – Он уставился в пол, погрузившись в воспоминания. Превосходно выдержав паузу ровно столько, сколько было нужно, Бомон снова поднял глаза. – Господь свидетель, ты еще молоденькая девчушка… вряд ли ты готова к таким штукам сейчас – да и кто знает, будешь ли готова вообще когда-нибудь, но… до этого еще надо дожить. А покуда я всего лишь пытаюсь найти выход из создавшегося положения, и решать надо быстрее, откладывать никак нельзя.

Тут изображение с шумом исчезло, но вот уже Бомон появился снова: он сидит на полу, опираясь спиной о стену и подтянув к груди согнутые в коленях ноги. Его потертые джинсы сидели довольно свободно, но в такой позе потрепанная ткань не могла скрыть мощные выпуклые мышцы на длинных стройных бедрах. В изящной, сухощавой руке Бомон держал чашку с кофе, из которой не спеша делал маленькие глотки.

– Скажите, как вас зовут, – велел Виктор откуда-то из-за камеры. Кейт догадалась, что сейчас они начнут импровизировать.

– Ларами, – пробасил Бомон. – Вирджил Ларами.

– А что, мистер Ларами, не рано ли вы начали сегодня пить?

– Для меня никогда не бывает рано. – Бомон едва удостоил собеседника мрачным взором. – Так я могу быть уверен, что к вечеру буду пьян в стельку. Коли вы до сих пор не знали – это все, что мне надо от жизни: никогда не ложиться спать трезвым.

– А разве сестра вашей жены, Джейн, не просила вас о помощи? – поинтересовался Вик.

– Джейн… – Пальцы Бомона сильнее сжали кружку. – Да эта девчонка того и гляди подведет всех нас под виселицу! – Он расхохотался, но это был невеселый смех. – Мало ли что я когда-то там наобещал ее сестре! Черта с два она уговорит меня рискнуть собственной шкурой и протащить целый фургон, набитый беглыми неграми, под носом у ищеек.

– У ищеек?

– Ну да, у патрулей, – пояснил Бомон. – Шериф вообразил, будто он здесь главный, только он ошибается. Патрули из местных – вот кто у нас заправляет. Они тебе и закон, и судьи. Даже если у тебя в порядке все бумаги – едва ли ты мимо них проскочишь, коли они что-то заподозрят. Отсюда и одному-то не улизнуть, а не то что с фургоном беглецов в придачу!

Джерико на миг умолк, и снова Кейт поразилась, как умело он передавал чувства, обуревавшие его героя.

Вот Бомон поднял глаза – наверное, туда, где сидел Виктор.

– Вот только ежели ей не помочь, Джейн как пить дать сама поведет этот фургон, верно?

– Вам виднее.

Кейт выключила запись и опустилась на край кровати. Джерико Бомон был исключительно хорош. Он – настоящий Ларами. Бомону не понадобилась помощь костюмеров и гримеров, он просто чувствовал истерзанную, мрачную душу Ларами как свою.

Кейт откинулась на кровать и уставилась в потолок. Позабыв о времени, она так и этак прикидывала про себя, имеет ли право возложить ответственность за этот фильм – ее детище, творение ее души и сердца – на плечи Джерико Бомона.

От его выходок, о которых рассказывал режиссер, снимавший с Джерико последний фильм, стыла кровь в жилах. Джерико опаздывал на съемку, приходил, не выучив роль. Он являлся в стельку пьяным или не являлся вообще.

Да, с тех пор прошло уже пять лет, но о подобном не забудется и через десять.

Кейт расхотелось ужинать – напротив, мысли о еде вызывали тошноту.

Зазвонил телефон.

Она перекатилась на край кровати, подняла трубку и выпалила, даже не потрудившись сказать «алло»:

– Я не могу, я не могу его взять.

– Да ты что, детка? Совсем рехнулась? – Это, конечно, был Виктор. – Он же бесподобен!

– Он бесподобен, – подтвердила Кейт. – У него потрясающий талант.

– Кейт, он готов на все, лишь бы получить эту роль. Представляешь, Бомон явился на общие пробы!

– Ну и что?

– А то, что он спрятал свою гордость в карман…

– Нет, Виктор, – перебила Кейт, – мы не будем снимать Джерико Бомона. – Она с трудом удерживалась от крика. – Потому что речь идет не о его таланте, а о том, что не пройдет и двух дней, или двух недель, или сколько там, я не знаю, – и Джерико Бомон снова сорвется и подложит нам свинью!

– Слушай, а ты не хочешь, чтобы роль Джейн сыграла Сюзи Маккой?

Столь неожиданный поворот сбил Кейт с толку. Она растерянно промямлила:

– Но ведь ты сам уверял меня, что на это нечего и надеяться. Что ее папаша не согласится меньше чем на полтора миллиона.

– Ну да, но недавно я беседовал с ее агентом, и тот сообщил, что девчонка готова работать за среднюю ставку!

– Что?! – Сюзи Маккой была пятнадцатилетней актрисой, наделенной недюжинным талантом, сверкавшим во всех десяти снятых с ней фильмах, – причем в первом она участвовала в возрасте шести лет. Когда Кейт сочиняла свою Джейн, она частенько вспоминала именно Сюзи. – Но ведь это потрясающе!

И тут Виктор достал из-за пазухи свой камень.

– При единственном условии: в роли Ларами будет сниматься Джерико!

Словом, если она не возьмет Джерико Бомона, ей не видать Сюзи Маккой как своих ушей. Черт бы его побрал!

– Нет, – отрезала Кейт. – Мне жаль, Виктор, но как бы сильно мне ни хотелось заполучить Сюзи, я не могу…

– Но, имея двух актеров с такой популярностью, мы уже сейчас могли бы начинать рекламную кампанию! – воскликнул Виктор. – Нам обеспечен успех! И мы даже смогли бы позволить себе превысить бюджет – на случай, если Джерико половину съемок проваляется в запое!

– Боже упаси!

– Ну, с решениями можно не спешить, – успокоил ее Виктор. – Ты подумай хорошенько, просмотри пробу еще разок, отложи ее на несколько дней, а когда вернешься в Нью-Йорк, поговорим еще раз. На свежую голову, о'кей?

– Нет, – уперлась Кейт. – Никаких «о'кей». Я не стану снимать в моем фильме Джерико Бомона.

Но Виктор уже положил трубку. Кейт последовала его примеру и откинулась на подушки. Ее выдержки хватило ровно на девяносто секунд: громко чертыхаясь и проклиная все на свете, она встала и снова включила запись.

– Кажется, именно в эту минуту она смотрит мою пробу, – говорил Джед, прижимая подбородком телефонную трубку и нервно расхаживая по номеру отеля, в котором он остановился в Нью-Йорке. – Я это знаю. Я это чувствую.

– Ох, Джед, ну и дался же тебе этот фильм! – воскликнул Дэвид. Семья Дэвида Стерна переехала в Алабаму, когда Джед был еще сопливым мальчишкой и учился в школе. Дэвид прожил на Юге, в самой глубинке, без малого двадцать лет, но по-прежнему говорил так, словно минуту назад поднялся из нью-йоркской подземки. И он по-прежнему звал Джеда его настоящим именем. – Кстати, я хотел бы знать: ты все еще посещаешь группу?

Джед слышал, как где-то журчит вода и звякают тарелки. Он живо представил себе Дэвида в его суперсовременной модерновой кухне в просторном красивом доме. Наверное, Дэвид загружает посуду в моечную машину и помогает Алисон накрывать на стол. Джед даже почувствовал что-то похожее на зависть. Устроенное, благополучное существование Дэвида с его милой белокурой женой, бешеными выплатами по кредитам и семейным автомобилем всегда казалось Джеду чем-то недостижимым. Да, он, конечно, мог мечтать о такой жизни – особенно в раннем детстве, – но никогда не полагал, что сумеет добиться чего-то похожего.

И между прочим, правильно делал – во всяком случае, сейчас ему такая жизнь точно не грозила.

– Я был там на прошлой неделе, – заверил он друга.

– Ну да, и смотался оттуда ровно через пять минут.

Джед только вздохнул. В первый год реабилитации он сам чувствовал потребность посещать группу два, три, а то и четыре раза в неделю. Но за последние годы он ушел далеко вперед. И способен в одиночку справляться со своей тягой к спиртному. Вот только Дэвид почему-то в это не верит.

Тем временем Дэвид ловко возвратился к обсуждению фильма.

– Джед, ты совсем взбесился со своей новой ролью! Я это по голосу слышу. Ты сейчас не сидишь, а мечешься по комнате, верно? И говоришь как-то подавленно. Неужели какая-то роль может заставить тебя так переживать?

– Этот персонаж, Ларами, он как будто… – Джед беспомощно затряс головой, подыскивая нужные слова. – Ну, не знаю! Просто я чувствую, что могу его сыграть. Что мне нужно его сыграть!

Дэвид ответил своим коронным фырканьем.

– Так, значит, деньги тут ни при чем? То есть плата за эту работу не обеспечит тебя на всю оставшуюся жизнь?

Вот уж о чем Джеду меньше всего хотелось говорить – так это о деньгах. По крайней мере с Дэвидом.

– Скажем так – они не на первом месте. Но я непременно тисну в контракте строку о своих процентах прибыли с проката, если фильм будет иметь успех. Во всяком случае, я, так или иначе, получу среднюю ставку, и тогда кредиторы не растащат по частям мой дом. Оп-ля! И как это я запамятовал? Ведь дома-то у меня и нет!

Дэйв дружелюбно рассмеялся, но как профессиональный психолог искусно вернул разговор к тому, что интересовало его больше всего:

– Ну, коли вопрос не в деньгах – стало быть, в необходимости самоутвердиться как актеру. Да? Нет?

Джед почесал затылок, рассеянно глядя, как за окном сгущаются сумерки. Один за другим зажигались уличные фонари и реклама, и вот уже весь Нью-Йорк заискрился морем огней. Он задернул занавеску.

– Пожалуй, можно сказать и так.

– А как ты сам считаешь?

– Я позвонил тебе не за тем, чтобы заниматься психоанализом, – буркнул Джед, опускаясь в единственное в этом номере кресло.

– А это не психоанализ, – возразил Дэвид. – Иначе ты бы завтра получил счет на полторы сотни баксов за час! Ты вроде бы говорил, что это кино как-то связано с Гражданской войной?

– Нет, действие происходит в конце первой половины девятнадцатого века, как раз перед войной. И я должен играть парня, который ринулся в Калифорнию во время «золотой лихорадки», но по дороге на Запад его жена и ребенок умерли. Я возвращаюсь в Южную Каролину и узнаю, что семейная плантация сгорела дотла, а мой единственный брат погиб во время пожара…

– Это что, комедия такая, да?

– Нет, на самом деле все не так уж страшно. Тот малый, Ларами, остается жить в каком-то полусгоревшем сарае, ходит оборванцем и каждый вечер напивается как сапожник. Но у его жены была младшая сестра, Джейн. Ей всего четырнадцать лет, и я просто диву даюсь, как автору удалось так ловко описать гремучую смесь девчонки-подростка и взрослой женщины. Она становится членом подпольной группы, помогающей беглым рабам, – конечно, родные про это ничего не знают. У девчонки такая жизненная сила, бьющая через край, и знаешь… – Джед встряхнулся, чтобы прийти в себя, и огорченно закончил:

– Вик Штраус хочет взять на эту роль Сюзи Маккой.

– Можно подумать, что наступит конец света!

Джед осторожно перевел дыхание и ответил:

– Понятия не имею, что там думает этот Вик, но у меня не укладывается в голове, как Сюзи Маккой потянет такую серьезную роль. Она же два года работает только на телевидении!

– «Девчонка с улицы» – любимый сериал нашей Кенни, – возразил Дэвид.

– Кенни исполнилось всего шесть лет!

– А ты сам смотрел эту вещь?

– Я завязал с дрянными сериалами одновременно с пьянством.

– Ну, как раз этот довольно хорош.

Но Джеда это не убедило:

– Послушай, одно дело – кривляться в роли разбитной маленькой нахалки и совсем другое – вживаться в настоящую роль! – возмутился он. – Она едва не провалилась и в «Маленькой солнечной Мери», и в «Нудной вечеринке». Я понимаю, что сценарии для этих фильмов писал отнюдь не Шекспир, но ведь они были получше, чем прочая чушь!

– Кажется, я где-то читал, что Сюзи Маккой вынуждена сниматься в идиотских сериалах, чтобы ее предки не развелись. Все эти выездные съемки, без которых не обходится ни один фильм, подтачивали их семейную жизнь.

– Ну, стало быть, они доточили ее окончательно, – заметил Джед. Не в силах усидеть на месте, он снова поднялся и принялся мерить шагами комнату. Вся светская хроника последних дней смаковала подробности скандала, учиненного Маккоями на бракоразводном процессе.

– Да, но тебе все равно придется решать этот вопрос, Джеддо! – напомнил Дэвид. – Предположим, они берут на роль Джейн Сюзи Маккой. Ты откажешься от роли Ларами? Скажи, как сильно тебе хочется сыграть этого Ларами?

– До смерти, – признался Джед. Он действительно готов был перегрызть глотку любому, чтобы получить эту роль. – И я пойду на что угодно – даже стану вытирать сопли этой паршивой Сюзи Маккой.

Физиономия ее отца так побагровела от ярости, что появился угрожающий синюшный оттенок.

Но на сей раз объектом возмущения стала ее мать.

– Средняя ставка! – Он выкрикнул эти два коротких слова таким тоном, будто семье грозила голодная смерть, если Сюзи получит за съемки лишь минимум, установленный актерским профсоюзом. А между прочим, эта кругленькая сумма намного превосходила заработок, на который мог бы рассчитывать обычный американский подросток. – Черт бы тебя побрал, Рива! Да где у тебя голова была?!

– Не смей на меня кричать! – Мать готова была расплакаться. – Мы теперь в разводе! И ты не имеешь права так кричать!

– Да провались ты со своими правами! И давно ты об этом узнала?

Сюзи застыла возле кухонного стола, до боли стиснув кулаки. Ее агент совершил большую ошибку, оставив сообщение у отца на автоответчике. Она надеялась, выбрав подходящий момент, сама рассказать о новой роли в малобюджетном фильме у никому не известного независимого продюсера, да только такой момент все никак не наступал. И она тянула и тянула, пока не пришло время за это расплачиваться.

Сюзи уже давно рассказала обо всем матери, и это только подлило масла в огонь: еще бы, Рива оказалась осведомленней, чем он!

К горлу подступала тошнота, а голова раскалывалась от боли. Сюзи никак не удавалось отключиться от яростных воплей, гремевших над головой.

Отец, с его трясущимися от гнева обвислыми щеками, все сильнее напоминал Сюзи разъяренного бульдога. Он выглядел жестоким и опасным типом, и оставалось лишь удивляться, что нашла в нем когда-то ее нежная, робкая мать.

А он наконец соизволил обратить внимание и на дочь.

– Средняя ставка! – повторил Маккой. – Я же им ясно сказал – полтора миллиона, и точка! Так нет, ты все провернула втихую и согласилась на обычную оплату!

– Да разве так уж важно, сколько именно она получит? – с неожиданной отвагой вмешалась Рива. – Рассел, в банке на ее счете и так лежит шесть миллионов долларов! По-моему, этого вполне достаточно, чтобы заплатить за обучение в колледже. Ты ведь не забыл, ради чего мы вообще копили эти деньги, правда?

– Они собирались снимать тебя в продолжении «Нудной вечеринки», – рычал Рассел, не обращая внимания на Риву. – За это ты бы получила два раза по полтора миллиона!

– Но она не хочет снова сниматься в «Нудной вечеринке». Она хочет попробовать силы в чем-то другом. Мы уже договорились с режиссером, и они готовы выполнить все условия нашей сделки.

– Да какие еще условия?! – взорвался отец. – Ты и так обрекла ее на рабский труд за жалкие гроши! Тоже мне, мать называется!

Рива буквально посерела от обиды.

Сюзи собралась с духом и громко сказала:

– Папа, я сама уговорила маму провести со мной это лето на съемках. Ведь ты бы ни за что не согласился участвовать в проекте с таким ограниченным бюджетом.

– Мы с Сюзи думали, что было бы неплохо провести все лето вдвоем, – промямлила Рива.

– Неплохо – вот как?! – К несчастью, их жалкие попытки оправдаться только вызвали у Рассела новую вспышку ярости. – Ты что, совсем рехнулась? Представляешь, во сколько обойдутся эти ваши каникулы?

– Хватит! – выкрикнула Сюзи, и от неожиданности Рассел опешил. Действительно, девочка и сама не могла вспомнить, когда в последний раз отваживалась спорить с отцом; однако сегодня она не собиралась отступать. – Мы уже давно все решили! Я хочу сниматься в этой роли, и я хочу, чтобы мама провела со мной это лето!

Отец в замешательстве переводил взгляд с Сюзи на Риву и обратно. Наконец он посчитал за благо удалиться, напоследок цапнув свою бывшую жену:

– Ты бы заранее заказала отдельный трейлер для себя и Хосе, своего аргентинского недоноска! А то ведь вам хватит ума тискаться в одном трейлере с моей дочерью!

– Его зовут Энрико, – затравленно шепнула мать в неловкой тишине. Она жалобно взглянула на Сюзи. – А ты действительно так хочешь получить эту роль?

Девочка решительно кивнула. Она и так пустилась во все тяжкие, чтобы заставить администраторов взять на роль Ларами Джерико Бомона. Сюзи мечтала сниматься вместе с ним столько, сколько себя помнила. И ради этого готова была даже поссориться с отцом.

Никогда в жизни она еще не хотела чего-либо так отчаянно.

Не один год ей приходилось делать только то, чего хотел ее отец. Настало наконец время поступить по собственному желанию.

Когда Вик вернулся с ленча, Кейт уже сидела в задней комнате его офиса в Нью-Йорке.

Им предстояло обсудить массу срочных вещей. Ей удалось договориться с мэрией городка Грейди-Фоллз в Южной Каролине. И если Виктору понравится ее выбор, то можно начинать составление контракта.

Ну и конечно, оставалась проблема с Джерико Бомоном.

Кейт без конца думала об этом актере, однако так и не смогла примириться с его участием в фильме.

Хотя – Господь свидетель – она могла только мечтать о том, чтобы взять на роль Джейн Сюзи Маккой.

Она как раз закончила составлять одно деловое письмо и принялась за следующее, когда услышала, что жужжит звонок на входной двери.

– Привет! – раздался голос Виктора. – Как дела? Рад тебя видеть. Молодец, что не поленился ко мне заглянуть!

– У меня не больше получаса.

Кто бы ни появился у Виктора в офисе, его голос звучал не просто барственно, а прямо-таки по-королевски надменно. Кейт не потребовалось даже подглядывать в щелочку, чтобы догадаться, что неизвестный гость – киноактер. Наверняка кто-то из знаменитых.

– Виктор, давай не будем тянуть резину. Ты хочешь, чтобы я снимался в твоем фильме. Мой агент тоже хочет, чтобы я снимался в твоем фильме – даже за те смешные деньги, которые ты называешь гонораром. Ну вот, я пришел и готов тебя выслушать. Валяй, выкладывай все как на духу, чтобы я поверил, будто мне действительно так уж надо проторчать все лето в какой-то дыре в Южной Каролине, чтобы сыграть там раба!

Тут Кейт не выдержала. Ей стало любопытно, что за человек, прочитав сценарий, так и не понял, что должен обеими руками хвататься за возможность сыграть роль Мозеса, беглого раба.

Оказалось, что в кабинете сидит не кто иной, как Джамаль Хокс, суперзвезда, находившийся сейчас в зените славы. И дело тут было не только в неотразимой фотогеничной внешности и идеальной фигуре молодого темнокожего красавца. Он обладал настоящим, недюжинным талантом. Хотя, конечно, нуждался в шлифовке и достойном наставнике, чтобы достичь вершин зрелого мастерства.

Джамаль щеголял в новом, с иголочки костюме, стоившем не меньше тысячи баксов и являвшимся настоящим произведением портновского искусства. В манжетах кипенно-белой крахмальной сорочки сверкали золотые запонки, составлявшие комплект с массивной золотой булавкой для галстука. Больше на нем не было никаких украшений, кроме тоненькой золотой серьги в левом ухе.

– Джамаль, ты ошибся, если вообразил, будто я собираюсь плясать перед тобой, – твердо заявил Виктор. – Я хочу снимать тебя в своем фильме, потому что считаю подходящим актером на эту роль.

– Роль раба.

Кейт, затаив дыхание, увидела, как Виктор жестом предложил Джамалю присесть. Она-то понимала, что Вик не так уж уверен в себе, как хотел бы показать. Еще три года назад он был ничтожеством, типичным середнячком и жил в убого обставленной квартирке на зарплату матери и двух взрослых сестер. То, что Вик перебрался в шикарный пентхаус в одном из престижных домов вокруг Центрального парка, еще ни о чем не говорит. Он по-прежнему остается новичком в этих играх и даже не успел до конца выучить все правила.

– Роль Мозеса – одна из трех главных ролей в этом фильме, – продолжал Виктор. – И твой агент понимает, что это самая подходящая роль для того, кто только начинает свою карьеру. Она даст тебе возможность раскрыть новые грани своего таланта, потому что не похожа на все, что ты играл прежде.

Джамаль неохотно пристроился на краешке дивана.

– Я хочу снимать именно тебя, – продолжал Виктор, – потому что не представляю, чтобы Мозеса смог сыграть кто-то другой.

– Но мне вовсе не улыбается корчить из себя раба.

Виктор кивнул и спросил:

– Ты уже прочел сценарий?

Кейт на цыпочках вернулась к компьютеру, но оставила дверь приоткрытой, так что могла слышать весь разговор. Она не считала, что занимается подслушиванием. Если бы Виктор знал, что она здесь, то сам бы предложил участвовать в переговорах. А так у нее остается возможность закончить срочное письмо и в то же время быть в курсе дела.

– Ну, так, пробежал пару страниц, – признался Джамаль.

– Это очень хороший сценарий.

– Это сказка про белого мужчину.

– Точно! – ухмыльнулся Виктор – Сказка про Ларами. А твой персонаж, Мозес, с детства был дружен со свояченицей Ларами, Джейн. И вот эта девчонка, Джейн, по-настоящему привязалась к Мозесу. Понимаешь, он стал ее героем, хотя и был черным! И она домечталась до того, что решила выкупить его, когда вырастет, и увезти на Запад, чтобы сделать свободным человеком!

– Но ведь Джейн – белая девчонка, – не сдавался Джамаль.

– Конечно. И к началу нашей истории ей едва исполнится четырнадцать лет. Ну а Мозес – он примерно твоего возраста.

– И они что, втюрились друг в друга? Эта белая девчонка и черный раб?

– Ну, тут не все так просто, – втолковывал ему Виктор. – Короче, в начале фильма получается так, что хозяин плантации умирает, а его сын и наследник, Реджинальд Брукс, решает продать всех рабов, не думая о том, что может разлучить целые семьи, – ему срочно нужны деньги. Мозеса продают куда-то далеко на Юг, и Джейн не видит его четыре года. А потом снова встречает на рынке невольников, и он уже продается, закованный в цепи, потому что пытался сбежать – понимаешь? Он хотел пробраться на Север, и его постоянно держат в цепях, потому что иначе он наверняка убежит снова. Реджинальд Брукс – его прежний хозяин и жуткая скотина – решает его купить, чтобы собственноручно наказать за попытку побега. Он вроде как чувствует свою ответственность – дескать, продал Мозеса приличному человеку, а Мозес имел наглость удрать. И теперь у Брукса чешутся руки выбить из Мозеса всю дурь.

Но Мозес скорее сдохнет, чем подчинится ему, понимаешь? У него есть своя гордость, и он ни за что не станет кланяться и повторять: «Да, масса! Слушаюсь, масса!» Ну а Джейн – она все еще неравнодушна к Мозесу – решает, что ему нужно помочь, пока Брукс не забил его до смерти. И ради Мозеса она готова на любую жертву. Джейн даже согласна расстаться с личной свободой и выйти замуж за Брукса – если это поможет. Видишь, действительно неплохая история.

Джамаль молчал, погруженный в собственные мысли.

И Виктор терпеливо ждал, что же он решит.

Кейт тоже ждала, мелкими глотками потягивая кофе. Сейчас или никогда. Если даже после того, как Виктор расписал перед актером непростые отношения между Джейн и Мозесом, Джамаль не согласится играть эту роль, его не удастся переубедить.

Наконец Джамаль смущенно прокашлялся и спросил:

– Ну а кто у вас на примете для Джейн?

– Сюзи Маккой, – не моргнув глазом выдал Виктор. Кейт чуть не пролила на себя кофе.

– Ничего себе! Это что, та малышка из «Нудной вечеринки» и «Главной причины»? – Джамаль замялся и уточнил:

– А она не слишком молодая?

– Ей уже пятнадцать лет. И она играла главную роль в комедийном сериале «Девчонка с улицы» – не смотрел?

– Да, точно, что-то припоминаю. Значит, это и есть Сюзи Маккой? Такая белобрысенькая?

– Это она.

– Вот это да! Клевая штучка!

– Ага.

– Ну а что с Ларами? – продолжал расспрашивать Джамаль. – Кого вы присмотрели на эту роль?

Кейт сжала в руке кофейную кружку. Виктор совсем распоясался – можно подумать, контракты уже лежат у него в кармане!

– Джерико Бомон.

– Ух ты, классный мужик! Да только он, говорят, совсем спился, верно? Лет пять назад. А от него будет толк? Он ведь может угробить весь фильм!

– Будет, будет, – заверил Виктор. – Люди пойдут посмотреть на него хотя бы из любопытства. С ним, конечно, не все так просто, но он по-прежнему актер от Бога.

– Знаю, – кивнул Джамаль. – Я всегда хотел с ним работать. Даже и мечтать не смел, что так оно и получится.