Текст книги "Одно мгновенье до любви"

Глава 5

9 августа

Верно, это он. Это Джо.

Келли смотрела вверх на статую, расположившуюся посреди ухоженной лужайки между городской гаванью и знаменитой на весь мир гостиницей.

Сегодня утром она встретила Тома перед памятником и нисколько этому не удивилась. Не было ничего странного в том, что он захотел еще раз взглянуть на статую, которую называли «Герой Болдуинз-Бридж».

– Привет, – только и сказала она при встрече. Поспешное бегство Тома вчера вечером ее удивило.

– Взяла свободный день? – Его голос звучал как обычно – непринужденно и дружелюбно.

– Совсем нет. – Келли постаралась, чтобы ее голос прозвучал также непринужденно – чтобы он не догадался, что при его виде ее бросило в жар и ей захотелось, чтобы он немедленно, при всех, начал ее целовать. – Вернее, я действительно собиралась провести этот день дома, но мне позвонили, и потому мне придется возвращаться в Бостон.

У Тома на голове была бейсбольная кепка, а на носу – очки. Хотя они и закрывали большую часть лица, все же можно было разглядеть усталость, словно Том плохо спал сегодня ночью или все еще мучился головной болью. Однако от него столь замечательно пахло свежим бельем и хорошим кофе, что у Келли неожиданно возник порыв уткнуться носом в его футболку и глубоко вдохнуть.

– Посмотри. – Келли достала из сумочки сделанные в библиотеке ксерокопии. – Это из «Голоса Болдуинз-Бридж». Том рассмеялся:

– У нас мысли совпадают. Я как раз собирался в библиотеку.

– Я провела там больше двух часов, и это все, что я нашла, – сказала она. – Может, ты будешь более удачлив.

– 8 мая 1946 года, – прочитал Том, взглянув на верхний лист. – Спустя год после войны.

– Да, через год после победы в Европе. Тогда в городе торжественно открыли памятник. Именно этот памятник, – добавила она. – Его установили на средства миссис Харпер Бэлдвин в память о ее сыне и племяннике – хотя в статье и утверждается, что в честь двух ее сыновей. Оба служили в Пятьдесят пятой, оба остались в живых – и не в последнюю очередь благодаря Джо, который, рискуя жизнью, предупредил командование о готовящемся наступлении. Миссис Бэлдвин использовала фотографию Джо в качестве модели для памятника, но надпись со своим именем тот потребовал убрать.

Келли замолчала, глядя, как Том быстро пробегает глазами страницу и разглядывает фотографии. На одном фото миссис Харпер Бэддвин стояла рядом с Джо, который явно чувствовал себя неловко. Их окружала весьма хорошо одетая публика. Джо же был в военной форме, и его лицо казалось не правдоподобно молодым. В 1946 году ему было двадцать два. Когда его сбили над Францией, ему было восемнадцать!

– Во второй статье кратко пересказывается случай, как Джо спас дивизию, – пояснила Келли. – В ней я не нашла почти ничего нового по сравнению с тем, что рассказал нам отец прошлым вечером. Хотя здесь упоминается, что Джо… – Келли придвинулась ближе, чтобы прочитать текст из-за его плеча. Ее рука скользнула по руке Тома, когда она показывала нужный абзац. – Вот здесь. «Джозеф Паолетти, работающий в настоящее время садовником в Болдуинз-Бридж в семействе Эштонов, встретился с Чарлзом Эштоном, офицером Пятьдесят пятой, тогда лейтенантом, когда тот в июне 1944 года был ранен во Франции. Г-н Паолетти помогал прятать раненого офицера от немцев, когда из-за немецкого контрнаступления лейтенант Эштон оказался далеко в тылу на оккупированной немцами территории».

Келли подняла глаза на Тома.

– Мой отец тоже был там. В тылу у немцев. Ты знал это?

Он удивленно взглянул на нее поверх очков, и она рассмеялась:

– Глупый вопрос. Извини.

Том медленно перевел взгляд с фотографии Джо – еще молодого, но уже столь же серьезного – на суровое лицо статуи.

– Это точно Джо. – Келли перехватила его взгляд. – У него глаза Паолетти.

Том рассмеялся:

– Ты хочешь сказать, что у него хитрые глаза, как у всех Паолетти?

Келли обернулась:

– Нет, Боже. Ты не…

– Ладно, – буркнул он. – Вольно! Я пошутил.

Но она стояла достаточно близко, чтобы видеть выражение его глаз.

– Нет, ты не шутишь.

Келли сообразила, что стоит чересчур близко к Тому, но назад не отступила. Не захотела. Ее притягивало к нему. Это было удивительно – никакого притяжения не было, когда он находился далеко, и сразу возникало, когда он был близко. Это было что-то вроде притяжения наэлектризованных тел; Келли показалось, что между ней и Томом может проскочить искра.

Прошлым вечером она извинила его за то, что он целовал ее когда-то давно, – но он не просил ее простить его за то, что он покинул город на следующий день, только лишь невнятно попрощавшись. Если бы он тогда попросил ждать его, она бы ждала.

– Объясни. – Том посмотрел на нависающую над ними статую. – Ты сказала про глаза. Чем же таким они отличаются от всех прочих?

Что ему ответить? Что его глаза действуют на нее магически? Заставляют биться сильнее сердце? Наполняют голову безумными фантазиями, подогреваемыми воспоминаниями о нескольких быстрых поцелуях на переднем сиденье автофургона?

– Ну, – начала она, тщательно подбирая слова, – это трудно сформулировать. Может, это связано с вашим итальянским происхождением или с тем, что и ты, и Джо умело скрываете свои эмоции. – Заметив, что он собирается возразить, Келли поспешно добавила:

– Это очень хорошо.

К тому же вы оба всегда выглядите немножко грустными. Даже когда улыбаетесь. – Она бросила на него быстрый взгляд. – А может, потому что вы храните много тайн.

Том рассмеялся; на щеках появились морщины.

– У меня нет никаких тайн.

– Конечно. – В голосе Келли прозвучала ирония. – Если не считать того, что ты служишь в спецподразделении ВМС и все, что ты делаешь, является секретным. Твоя жизнь – совершенно закрытая книга. Да и Джо… Все эти годы я думала, что он простой садовник, а оказалось, что у него есть тайна, которая касается другого государства. Куда ни кинь, везде одни секреты.

– Только насчет войны, – запротестовал Том. – Из Европы вернулось много людей, которые не хотят вспоминать про войну. И их нетрудно понять.

– Но у Джо есть секрет, связанный и с его личной жизнью.

– Какой секрет? – удивился Том.

– А, вот видишь! – с торжеством воскликнула Келли. – Почему Джо никогда не женился? Почему ты никогда не женился?

Последний вопрос ей давно хотелось задать, хотя она и знала на него ответ. Том был не из тех, кто добровольно оседает на одном месте.

Она показала пальцем на портрет Джо, который Том все еще держал перед собой:

– Посмотри на него. Он просто великолепен. Но этого мало – он еще и герой войны; ему посвящен памятник. Я уверена – все женщины в городе должны были выстроиться в очередь, чтобы познакомиться с ним.

– Знаешь, однажды я спрашивал Джо об этом, – сказал Том, – я хотел узнать, почему он не женился на моей бабушке – вдове его брата. Она приехала в Боддуинз-Бридж через несколько лет после Джо. Он нашел для нее работу повара в доме твоего отца. Похоже, она ему нравилась; я видел фотографии – настоящая красавица. Кажется, она вышла замуж за моего деда, когда ей было только семнадцать. Так что вдовой она оказалась в весьма юном возрасте – двадцати трех лет, хотя у нее и был уже «хвост» – пятилетний ребенок, мой отец. Джо помог ей снять в городе дом, помог осесть здесь – но это и все, что было между ними. Когда мне было около шести, она вышла замуж за почтового служащего. Мне это не понравилось. Много лет спустя я спросил Джо, почему он не женился на ней, и он ответил, что любит Грэй как сестру. Он был рад, что она вышла замуж, рад, что она нашла человека, с которым могла вместе провести жизнь, рад, что она не осталась в одиночестве. – Том посмотрел на памятник. – Тогда я спросил его, как получилось, что он никогда не был женат, как случилось, что он не нашел ту, с кем можно было жить вместе? Джо ответил, что не женился потому, что встретил и потерял свою единственную настоящую любовь во время войны. Помню, как он это сказал: «Свою единственную настоящую любовь». – Том несколько секунд молчал. – Он сказал мне, что после встречи с ней на других он смотреть уже не мог. Никто не мог с ней даже сравниться. А семьи ради семьи Джо не хотел. Он предпочел остаться одиноким.

Келли еще раз окинула взглядом памятник.

– Потерял, – прошептала она. – Она… – Келли бросила взгляд на Тома. – Она погибла?

– Не знаю, – признался Том. – Слово «потерял» может означать многое. Может, она вышла замуж за кого-то другого. – Он бросил взгляд на бумаги, которые все еще держал в руках.

Келли забрала эти бумаги и положила их в свою сумочку.

– Боже, это кажется так… не знаю, как сказать. Так романтично. – Джо всегда казался ей прагматиком, весьма земным человеком. Он был для нее лишь садовником, прислугой. Однако все это время в его сердце жила былая любовь. Кто бы мог подумать? – Думаешь, он поступил правильно? – спросила Келли. – Значит, у человека может быть лишь одна настоящая любовь? Ты веришь в настоящую любовь?

Том покачал головой.

– Спроси кого-нибудь еще. У меня мало опыта в этом вопросе. Это было… довольно далеко от той работы, которой я занимался.

– Но у тебя наверняка есть мнение на этот счет, – настаивала она. – У нас всех есть представление о том, какой любовь должна или не должна быть. Думаю, ты просто избегаешь серьезных отношений.

– Ну, спасибо, доктор Фрейд, – протянул Том. – А тебе не приходило в голову, что при моей работе лучше вообще не связывать чью-либо судьбу со своей? – Внезапно он рассмеялся:

– Мне кажется забавным выяснять этот вопрос, когда нас слушает Джо. – Он обернулся к статуе.

Внезапно зазвенел пейджер Келли. Она выключила его, когда шла в библиотеку, но тот, перемещаясь в сумке, включился.

– Извини, – произнесла она, бросив взгляд на экран пейджера и доставая сотовый телефон. – Я должна позвонить в офис.

Она набрала номер.

– Привет, это доктор Эштон. Я только что получила сигнал на пейджер.

– Доктор, извините, что беспокою вас. – Это была Пэт Гири. – Но только что пришли результаты анализов Макенны.

Келли закрыла глаза.

– Пожалуйста, скажи мне, что это какая-то разновидность анемии.

– К сожалению, это не так. Подтвердились самые худшие опасения, – ответила Пэт. – Бренда Макенна просила сообщить результаты. Могу я записать ее на завтра?

– Нет, лучше на сегодня, – решила Келли. – И позвони доктору Мартину. Пусть онколог посмотрит Бетси как можно скорее.

– Но вы сейчас в отпуске.

– Это не отпуск. Это просто передышка. Назначь время для Макенны через час. Я еду немедленно.

Том сделал шаг в сторону.

– Я собирался купить краску в магазине «Все для дома», – произнес он. – Но я могу это и отложить, чтобы остаться с твоим отцом.

– Не меняй своих планов, – ответила Келли, – но вот если бы ты зашел к нему по пути домой…

– Хорошо, иди. Увидимся позже.

Она побежала к своей машине.

Это был он.

В магазине «Все для дома» на Первой улице города Болдуинз-Бридж.

Нагрузив коляску банками краски и валиками, Том прокладывал себе путь к кассе через толпу, когда увидел Торговца. Или по крайней мере человека, очень похожего на того, которого он видел у ленты выдачи багажа в аэропорту Логана. Торговец толкал свою тележку к выходу, двигаясь от четвертой кассы.

Том пристально вгляделся в удаляющуюся фигуру. Да, без сомнения, это был человек из аэропорта – каштановые волосы с сединой, овальный подбородок, легкая сутулость – словно в попытке уменьшить рост. Нет, ошибки быть не может.

Но что, черт побери, Торговец делает в Бодцуинз-Бридж?

Делает покупки. Тележка была набита ими доверху. Том даже заметил торчащий электрический шнур.

Том почувствовал, как холодеет его спина. Человек, ответственный за взрыв машины в 1996 году у американского посольства в Париже, покупает электрический провод.

Оставив свою тележку прямо в проходе – к большому неудовольствию покупателей, Том направился к двери, за которой скрылся Торговец.

Поспешно выбравшись из помещения, он прикрыл глаза от солнца ладонью и внимательно осмотрел площадку для парковки машин.

Торговец словно испарился. На площадке было много машин. Одни въезжали на площадку, другие выезжали с нее, в некоторые перегружали покупки, но Торговца нигде не было видно.

Том снова осмотрел площадку. Ну, давай, встань и обнаружь себя. Нельзя нагрузить тележку, а потом так быстро сесть в машину. Если только…

К выезду на улицу двигались четыре машины, у входной двери стояло несколько пустых тележек. Если машина Торговца стояла у обочины…

Том пристально вгляделся в машины у дальнего конца огромной площадки для парковки. Там несколько машин ожидали, когда загорится зеленый свет и они получат возможность выехать на главную дорогу. Две машины белого цвета были совсем маленькими, еще одна представляла собой автофургон, последняя была седаном синего цвета. Все машины находились слишком далеко, чтобы можно было разглядеть их номера. Пока Том вглядывался в машины, поменялся светофор, и все машины тронулись с места.

Черт!

Том вернулся обратно в здание и направился к женщине, обслуживающей четвертую кассу.

– Извините, мэм. – Он прочитал ее имя на прикрепленном к груди значке. – Мэй. Только что от вас отошел человек, взявший целую тележку всякой всячины. Помните, у него еще был электрический шнур?

Женщина взглянула на него, но продолжала работу, поднося товары бирками к сканеру.

– Почти все, кто прошел мимо меня после перерыва, подходят под ваше описание.

Она улыбнулась своей шутке, и у Тома отлегло от сердца. Отлично. Она приветлива и, похоже, умна.

– Это было всего несколько минут назад, – уточнил Том. – У этого человека были каштановые волосы, чуть седые. Ему где-то около сорока пяти лет. Он покупал моток провода.

– Приятные карие глаза? – спросила она. «Карие глаза!!! Но держи себя в руках».

– Да, – ответил Том. Если это действительно Торговец, то, когда он покинул аэропорт Логана, ему уже не было смысла прятать глаза за синими контактными линзами. Но, черт побери, что ему понадобилось в Болдуинз-Бридж?

Мэй удивленно взглянула на него, ожидая, когда он продолжит.

– Он мой сводный брат, – не моргнув глазом соврал Том. – Моя ненормальная сестра послала меня проверить, не забыл ли он кое-что купить… Но я его упустил. Он ушел раньше. Я заметил, что у него был шнур, но не знаю, купил ли он плоскогубцы.

– Он купил много вещей, – сообщила Мэй, продолжая работать. – Провод, кусачки, узкие плоскогубцы. И еще… изоленту, много изоленты, и целую гору переключателей… – Она взяла кредитную карточку у очередного покупателя и провела ее через считывающее устройство. – Было что-то еще. Какие-то электрические устройства и прекрасный букет садовых цветов. Он сказал, что не мог удержаться от этой покупки.

Цветы. С чего это вдруг террорист покупает цветы? В голове Тома возникли два предположения. Первое – никто не заподозрит террориста в человеке, покупающем цветы. Второе – это не Торговец. Это всего лишь тот же человек, которого Том видел в аэропорту Логана. Ничего больше Том предположить не мог.

– А у него не было часов? – поинтересовался Том. Создавая бомбу с часовым механизмом, легче всего использовать обыкновенный будильник.

Мэй отрицательно покачала головой:

– Нет, определенно нет. У нас такого товара нет.

– Он расплатился кредитной карточкой или…

– Наличными.

Было бы слишком хорошо, если бы он использовал кредитную карточку. Но даже если бы у него была кредитная карточка, она наверняка была бы краденой, и найти по ней Торговца было бы невозможно.

– Спасибо, Мэй, – поблагодарил Том.

– Желаю удачи, – ответила она. Да, удача ему определенно нужна.

– Бомба в машине, – вздохнул адмирал Кроули. Том медленно сел на кухонный стол. Он чувствовал, что даже сам себе верит с трудом.

– Он мог бы купить будильник где угодно. В любом магазине. Сэр, я знаю, как дико все это звучит. Сначала я вижу этого человека в аэропорту Логана, а затем – в Болдуинз-Бридж. Мне это и самому кажется странным. При чем здесь Болдуинз-Бридж? Зачем этот человек сюда прибыл? Не из-за меня же!

– Том, ты должен за этот месяц хорошенько отдохнуть. Расслабься. Буду с тобой откровенным, сынок. Когда ты вернешься, тебе будет нелегко. Контр-адмирал Такер активно старается расформировать «Эс-Оу». И он не единственный, кто хочет, чтобы ты и твои «Искатели приключений» покинули шестнадцатый экипаж. Если ты хочешь сохранить свое место, то должен вернуться во всеоружии. И делу совсем не поможет, если ты будешь всем трезвонить, что видел убитого террориста – или Элвиса Пресли, или гостей из космоса – в своем родном городе. Я за тебя, лейтенант, ты знаешь, но я ничего не смогу сделать, если ты сам будешь подставляться.

– Сэр…

– Отдохни, лейтенант. – Кроули повесил трубку, и в ухо Тома ударили короткие гудки.

Если он хочет сохранить свое место…

Том хотел. Его работа значила для него почти все.

Но если тот, кого он видел, и в самом деле был Торговцем, то тут уже речь идет не о чьем-либо месте. Мысль о том, что Торговец может взорвать Правительственный центр в Бостоне, приводила в ужас.

Если только Торговец и в самом деле не появился здесь ради Тома. Том принимал участие в операции, во время которой были убиты сообщники Торговца – среди них была и его жена. Хотя та операция и была секретной, но секреты можно купить или украсть.

Глава 6

Закончив поливать розы, Джо принялся скручивать шланг в моток, поглядывая время от времени на богатый фасад дома Чарлза.

Чарлз остался в доме один. Уборщица, миссис Лернер, ушла примерно полчаса назад. А Келли Джо видел уезжающей в город еще утром. Было удивительно, что она до сих пор не вернулась.

Джо мог бы сам навестить Чарлза, но кто знает, не взъерошит ли тот свои перья и не поднимется ли у него кровяное давление.

Теперь даже странно вспомнить, что когда-то Джо считал Чарлза человеком железной выдержки, способным оставаться спокойным, что бы ни происходило вокруг.

Видимо, время берет свое. Во время войны они были здоровыми мужчинами, в старости же человек становится похожим на ребенка.

Время войны… Удивительно, но эти годы врезались в память Джо так, словно это было совсем недавно. По сравнению с этими воспоминаниями годы с 50-х по 80-е были лишь чем-то смутным, просто стремительным чередованием зимы и лета. Когда Джо закрывал глаза, он мог вспомнить почти любой день войны во всех деталях.

Он помнил и падающие на кухне Сибелы капли, и запах дома, и страх на лицах людей, прятавшихся на чердаке, и ослепительную улыбку Сибелы, когда она приветствовала немецких солдат из патруля, и ее попытки очаровать немцев, чтобы что-то у них выведать.

Он помнил и Чарлза – еще не сгорбленного и умирающего, а молодого и здорового. Да, он был ранен, но когда Джо увидел его во второй раз, в Чарлзе жизнь била через край.

Он сидел на кровати Сибелы, его правая рука была на перевязи, бок и нога закутаны в бинты. Да, он сидел на кровати Сибелы – женщины, неустанно работавшей на Сопротивление, дававшей кров и пищу любому, кого преследовали нацисты и кто с ними боролся, женщины, которой каждый грош приходилось зарабатывать неимоверным трудом.

Теперь она отдала даже свою кровать – американскому офицеру с золотистыми волосами.

Играя в карты с двумя Люками и Доминик, Джо бросил взгляд в проем двери. Американец был бледен и выглядел диковато с недельной щетиной и темными кругами под глазами – и все равно он был таким красивым, каким Джо не мог быть никогда.

Чарлз Эштон словно излучал что-то магическое, как бы светился изнутри. Этот свет делал его волосы еще более золотистыми, а глаза – еще более голубыми. Впрочем, возможно, такое впечатление возникало оттого, что, как знал Джо, раненый имел большой счет в банке. Большие деньги придают человеку достоинство и уверенность. Бедному же для того, чтобы чувствовать себя уверенно, нужно немало трудиться.

Пока Джо наблюдал за ним, американец достал сигарету из ящика у кровати. Доминик зажгла сигарету, и раненый благодарно улыбнулся ей.

Нет, определенно в этом человеке была какая-то магия.

Может, Сибела и не отдала свою кровать раненому, может, она делит ее с ним. Эта мысль была неприятной, но сегодня хорошие мысли в голову не приходили. Всю ночь Джо пытался собрать информацию о немцах – но безрезультатно, и еле вернулся обратно живым.

– Джузеппе?

Он повернулся к поднимавшейся по ступенькам Сибеле. Увидев, что он благополучно вернулся, Сибела просияла. Бросившись к нему, она обняла его, как иногда делала, хотя и редко, и Джо в очередной раз удивился, какой тоненькой и хрупкой была эта женщина.

Казалось просто невероятным, что она являлась одним из лидеров Сопротивления. Но твердость, способность брать на себя ответственность, безграничная стойкость делали ее сильной.

– Благодарение Богу, – прошептала она. – Говорили о твоем аресте, но я ни от кого не могла добиться ничего определенного. – Она отстранилась, чтобы взглянуть в его глаза;

Ее голос дрожал. – С тобой и в самом деле все в порядке? – Она провела рукой по его плечу, потом по руке. – Все на месте?

– Я только сильно устал, – ответил Джо на ее родном французском. – Я очень рад, что вернулся.

– Что случилось?

– Меня остановил патруль и потребовал документы.

Его документы были поддельными. Если бы у него была возможность бежать, он бы это сделал. Но бежать он не мог – его бы убили наверняка. Если бы раскрылось, что документы поддельные, его бы задержали, и это тоже означало бы смерть – после долгих пыток, устраиваемых с целью получить сведения о других участниках Сопротивления. Однако Си-бела уверяла, что документы сделаны хорошо, и Джо решил показать их, моля Бога, чтобы она оказалась права.

– Я был задержан, – произнес он, – но не из-за того, что они что-то заподозрили.

Поначалу он этого не знал. Его отвели в комнату, где он стал ждать допроса, но допроса не последовало. Джо не знал, что и думать, когда его впихнули в переполненный железнодорожный вагон.

– Правительство Виши обеспокоила нехватка продовольствия, – объяснил он Сибеле. – Поскольку в моих документах сказано, что я итальянец, я оказался в числе депортированных из страны.

В смехе Сибелы прозвучало недоумение.

– Что?

– Меня отослали в Италию, поскольку нацисты не хотели, чтобы я ел их хлеб. Они не могли сообразить, что когда немцев прижмет, они вывезут все до последнего зерна.

Только через девять часов езды по железной дороге появилась возможность бежать, и он спрыгнул с несущегося на большой скорости поезда. Джо повезло – он отделался ушибами, хотя вполне мог сломать шею.

– После того как я бежал, мне пришлось прятаться вдали от дорог, поскольку мои документы остались в поезде. Это было нелегко. – Нелегко – это еще мягко сказано, но в детали Джо входить не собирался. Сибела часто ходила на опасные задания и прекрасно понимала, с чем столкнулся Джо. – Извини, что не мог вернуть раньше.

– Теперь это не имеет значения, – ответила она. – Я рада, что ты наконец здесь.

Она еще не убрала руки. Глядя в ее красивые, бездонные, как ночная мгла, глаза, Джо понял, что теряет рассудок. Наклонившись, он поцеловал ее – об этом он мечтал всю ночь, пока шел сюда.

Это было глупо. Но когда Сибела так смотрела, у него появлялась надежда, что она не будет противиться его поцелуям. Этот поцелуй выглядел нелепо еще и потому, что происходил на виду у раненого, который с удивлением смотрел сквозь дверной проем.

– Неплохая попытка, – сухо буркнул он. Это было первое слово по-английски, которое Джо слышал за многие месяцы – если только не считать передач Би-би-си и неловких упражнений Сибелы, которую он учил языку. – Но вряд ли это ее интересует. Я не уверен – поскольку мой французский оставляет желать лучшего, – но, похоже, ее муж где-то неподалеку. – Он перевел взгляд с Джо на Люка Прио, а затем на Люка Ламбера. – И никто из вас не понял, что я сказал. Но это не важно – поскольку никто из нас не говорит по-немецки, мы все прекрасно ладим друг с другом.

Сибела мягко высвободилась из рук Джо и выжидательно взглянула в его глаза, желая, чтобы он перевел.

Но раненый не дал этого сделать. Он показал на себя пальцем и, стараясь, чтобы его голос прозвучал четко, произнес:

– Чарлз Эштон. Вы, должно быть, главный – тот, кто пропадал. Из-за вашего исчезновения здесь был настоящий переполох. Вы несколько моложе, чем я ожидал. Думаю, вы поймете меня лучше, чем все эти «лягушатники». – Он протянул было правую руку, но сморщился от боли и, поспешно ее опустив, протянул левую:

– Зовите меня Чарлз. Джо сделал шаг в комнату.

– Я знаю, что ваше имя Чарлз, лейтенант. – Он сложил руки на груди, намеренно игнорируя протянутую руку. – Я прочитал это на бирке, когда вас сюда принесли. Эти «лягушатники» спасли вам жизнь.

На лице Чарлза промелькнуло удивление. Он опустил руку.

– Вот как? Я думал, вы поняли, что я шучу. – Если он и смутился, то только на миг. С видимой болью на лице он сел в кровати. Затем с интересом вгляделся в Джо. – У вас нью-йоркский акцент. Где, черт, вы научились так говорить по-английски?

– В Бруклине.

– Боже, вы американец! – Чарлз рассмеялся. – Никогда бы не сказал, глядя на вас. Ничего похожего.

– К сожалению, не могу сказать того же о вас. – Джо повернулся к Сибеле и Люку Ламберу:

– Почему он не на чердаке? Если сюда явится немецкий патруль… – Сообразив, что говорит по-английски, Джо повторил свои слова по-французски.

– Там очень жарко, – объяснила ему Сибела. – С его ранами эту жару очень трудно переносить. И после того, что он сделал, я не могу запихнуть его на чердак.

Чарлз возразил по-английски:

– Я ничего такого не сделал. – Джо понял, что раненый возобновляет прежний спор. – Скажи ей, что она ошибается.

– Он герой, – сказала Сибела.

– Она не права, – возразил Чарлз и повернулся к Сибеле:

– Ты не права. Я не герой. Моей единственной целью является возвращение домой в Болдуинз-Бридж, Массачусетс, и не в гробу. Думаю, чем быстрее вы вернете меня в мое подразделение, тем скорее я окажусь снова в Штатах. Пусть Пятьдесят пятая идет хоть до самого Берлина, а я хочу вернуться в свой летний домик, налить себе сухого мартини и смотреть, как садится солнце.

Глядя на то, как он сидит на кровати и разминает пальцами сигарету, легко было поверить, что раненый говорит от души. Даже облаченный в поношенную одежду, этот человек был похож скорее на состоятельного аристократа, чем на обыкновенного фермера. И уж совсем он не походил на простых людей, таких как Сибела, оба Люка и Доминик, да и Джо, которые не хотели сидеть сложа руки, позволяя Гитлеру с его ненавистным СС хозяйничать в Европе.

Джо с отвращением отвернулся. Но Сибела вдруг разразилась таким быстрым потоком слов, которые Джо даже не смог сразу понять. Но все же суть он уловил, и это заставило его взглянуть на Чарлза другими глазами.

– Она говорит, что вы спасли двадцать пять детей и двух сестер, – перевел он. – Так не может поступить человек, который заботится только о своей шкуре. Она сказала, что сестры спрятали детей в подвале церкви Вознесения, надеясь, что там безопаснее. Но солдаты вашего батальона прорвали немецкую оборону, и бои разгорелись именно в районе церкви. И вы с тремя американскими солдатами вызвались рискнуть, чтобы прийти детям на помощь.

Какое-то мгновение Джо казалось, что Чарлз готов возразить. Но он только сжал губы в твердую линию и качнул головой.

– Это был глупый поступок. Все равно что встать вместо мишени.

– Мне очень жаль, что все ваши друзья убиты, – произнесла Сибела по-английски. Получилось это почти правильно, но с сильным французским акцентом.

Чарлз прекрасно ее понял.

– Они мне не друзья. Они просто солдаты, которым я приказал пойти со мной. Я даже не дал им выбора. – Он поднял глаза на Джо, его взгляд стал жестким. – Скажи ей это. Скажи по-французски и удостоверься, что она поняла.

Джо негромко перевел, подумав, что превращается в простого переводчика.

– Скажи ему, что никто из детей не пострадал, – распорядилась Сибела. – Даже тот мальчик, за которым он вернулся.

Джо увидел в ее глазах печаль и понял, что она вспомнила о Мишеле, ее собственном сыне. Никто не вернулся за двухлетним Мишелем, когда он оказался в перестрелке в одной из первых схваток между бойцами Сопротивления и немецкими захватчиками. Его отец, муж Сибелы, был убит в этом бою. А потому мальчик оказался один, и взрыв оборвал его короткую бесценную жизнь.

Джо перевел то, что она сказала. На это раненый мрачно проворчал:

– Скажи ей, чтобы т смотрела на меня так. Я, черт побери, никакой не герой. Скажи, что я не знаю, что нашло на меня в то утро, и что я не повторю подобного и за миллион долларов.

Когда Джо перевел эти слова, Сибела тихо рассмеялась. Потом отвернулась.

– Не говори ему, – сказала она Джо. – Но я этому не верю.

Она вышла.

– Я понял ее слова, – сказал Чарлз, когда Сибела покинула комнату. – Но она не права. Я не отношусь к таким, как вы.

Сибела окликнула с лестницы всех, чтобы они вышли и дали раненому отдохнуть. С ее уходом в комнате словно потемнело. Даже воздух, казалось, стал горячее и тяжелее. Доминик и оба Люка поспешили к выходу. Джо тоже повернулся к двери, но Чарлз схватил его за рукав.

– Я другой, – произнес он. – А вы? Вы из Управления стратегических служб?

– Чем меньше вы будете знать обо всех нас, тем лучше.

– Вот как! Я слышал, что Сибела называла вас Джузеппе. Надеюсь, вы меня сейчас не зарежете, Джо?

– Пока идет война и я нахожусь здесь, я – итальянец, а не американец. Не привыкайте звать меня Джо. Если вы не прекратите меня так называть, я могу погибнуть.

– Вы определенно из Управления стратегических служб, – буркнул Чарлз, закуривая новую сигарету. – Я слышал о ваших парнях и их делах в тылу противника. Но меня все это делать вы не заставите.

– Тем не менее вы здесь.

– Не по своей воле. У меня создалось впечатление, что эта девчонка – Сибела – думает, что, как только я поправлюсь, ваши люди помогут мне вернуться в мое подразделение.

– «Эта девчонка», – заметил Джо, – хозяйка дома, где мы прячемся. И именно она – командир тех людей, которых вы видели. Именно она командир, а не я. Эти люди работают со мной, но не на меня.

Лейтенант с недоумением взглянул на дверь, за которой исчезла Сибела.

– Не может быть. Она – генерал этой пестрой армии? Она же так…

Красива. Женственна. Точеная, как статуэтка. Но в пленительных темных глазах Сибелы была видна твердая, как сталь, решимость – и несгибаемая стойкость.

– Среди лучших диверсантов, насколько я знаю, есть и женщины, – сказал Джо. – Сибела и ее друзья подкладывают мины под железнодорожные пути, дают информацию о складах боеприпасов и перемещении войск. Даже изображение буквы "V" на стенах помогает подавить дух немцев.

– В странный мир мы попали, – задумчиво произнес Чарлз. Затем покачал головой. – Не могу себе представить, чтобы моя жена Дженни взрывала бы железнодорожные вагоны. Не думаю, что она сможет сама открыть даже банку с краской. – Вас удивит, когда вы увидите, на что способны люди, когда их вынуждают к этому обстоятельства, – заметил Джо. Итак, у Чарлза есть жена. Эта новость, к его удивлению, Джо очень обрадовала. Словно он ожидал каких-то перемен в отношениях с Сибелой, а Чарлз этому мешал. Но надеяться на какие-то отношения с этой женщиной было просто смешно. Она была недоступна. Это было само воплощение Жанны д'Арк, посвятившей всю себя освобождению страны. Она напоминала ангела, которым можно было восхищаться издали, ангела, лишенного человеческих желаний и парящего где-то высоко в небе.