Текст книги "Рожденный очаровывать"

– В таком случае сам придумай, как избавиться от нее. Поверь, это сложнее, чем ты думаешь.

Дин, продолжая протестовать, последовал за ней на кухню, но Блу бесцеремонно его выставила. Пришлось идти в столовую, где стоял антикварный обеденный стол работы Дункана Файфа, на котором уже находились желтые с бахромой подставки под приборы, старомодные, синие с белым блюда, миска с блестящими камешками, собранными Райли, и ваза с букетом желтых цветов. Все, чего не хватало этой комнате – фресок, которые так упорно отказывалась рисовать Блу. Эйприл, не обращая внимания на Дина, принялась наполнять стаканы охлажденным чаем. Дин снова попытался помочь Блу, но в результате только без толку путался у нее под ногами.

В дверях появился только что принявший душ Джек. Блу вздрогнула и уронила деревянную ложку.

– Рад видеть тебя, Блу, – бросил он и, открыв холодильник, вынул бутылку пива.

– Э... привет... – пробормотала она и, наклонившись за ложкой, сбила со стола пакет с мукой.

Дин поспешно схватил пачку бумажных полотенец.

– Джек, у нас в гостиной незваная гостья, так что тебе придется на время исчезнуть, – сообщил он и, кивнув в сторону Блу, добавил: – Уверен, твоя фанатка номер один оставит тебе поесть.

Джек тем временем неотрывно следил за Эйприл, но та, казалось, ничего не замечала.

– Не могу же я постоянно скрываться! Твоя ферма – частная

собственность. Даже если люди узнают, что я здесь, сюда они не

проберутся.

Но Дин двадцать лет избегал всего, что могло бы связать его с Джеком Пэтриотом, и сейчас не желал, чтобы Нита Гаррисон разболтала всему городу столь пикантную новость.

– Па ходил сегодня за пивом, – сообщила с порога Райли. – Он был в рабочей одежде и не носил никаких серег, так что его никто не узнал.

– Кого узнали? – осведомилась Нита, появившаяся за ее спиной – Этого футболиста? Все и без того знают, что он здесь. А это еще кто?

– Мой па, – поспешно пояснила Райли. – Его зовут... мистер Уисли. Мистер Рон Уисли.

– Что он здесь делает?

– Он... он бойфренд Эйприл.

Эйприл задохнулась от неожиданности, но тут же показала в сторону столовой.

– Надеюсь, вы поужинаете с нами.

– Да ее палкой отсюда не выгонишь! – фыркнула Блу.

– Пожалуй, я соглашусь. Райли, дай мне руку, чтобы я снова не упала.

– Миссис Гаррисон считает меня глупой, – объявила Райли, ни к кому в особенности не обращаясь.

– Я не считаю глупой тебя. Только твое имя, а в этом ты вряд ли виновата.

Она осуждающе глянула в сторону Джека.

– Это была идея матери, – пояснил Джек. – Я хотел назвать ее Рейчел.

– Дженнифер лучше, – бросила Нита и подтолкнула Райли к столовой.

Джек повернулся к Блу:

– Что это такое, черт возьми?

– Некоторые именуют ее сатаной. Другие – Вельзевулом. У нее множество имен.

– Это хозяйка Блу, – улыбнулся Дин.

– Я работаю у нее.

Блу швырнула на блюдо куриную ножку.

– Ничего не скажешь, повезло, – покачал головой Джек.

Блу вынула из духовки противень с жареной спаржей. Все принялись таскать блюда в столовую. Блу раздраженно прищурилась, увидев, что Нита уселась во главе стола. Райли устроилась слева от нее. Дин поспешно поставил корзинку с бисквитами и схватил стул на противоположном конце, как можно дальше от старухи. Джек так же проворно избавился от миски с картофельным салатом и устроился напротив Дина. Эйприл и Блу одновременно сообразили, что за столом остались всего два свободных стула: один рядом с Дином, другой – справа от Ниты. Обе бросились к Дину. Эйприл стояла ближе, чем Блу, но та не погнушалась грязной игры и оттолкнула ее бедром. Эйприл сбилась с ритма, и Блу плюхнулась на стул.

– Гол! – выдохнула она.

– Дети... – покачал головой Джек.

Эйприл взмахнула белой гривой и обреченно уселась рядом с Нитой, которая как раз жаловалась Райли на грубость и бесцеремонность Блу и поэтому пропустила все основные события.

Они стали передавать друг другу еду. Эйприл наполнила свою тарелку и, к удивлению Дина, на несколько секунд склонила над ней голову. Когда все это началось?

– Только один бисквит, – предупредила Нита хватая сразу два. – Иначе опять начнешь толстеть.

Блу открыла рот, чтобы ринуться на защиту Райли, но та прекрасно справилась сама:

– Знаю. Но мне почему-то гораздо меньше хочется есть, чем раньше.

Оглядывая стол, Дин видел пародию на американскую семью. Типичный Норман Рокуэлл[32]32
  Американский художник, автор сельских и провинциальных пейзажей и сцен из американской жизни. Нарисовал более трехсот обложек журнала «Сатердей ивнинг пост».


[Закрыть]!

Бабушка, которая на самом деле не бабушка. Родители, которые на самом деле не совсем родители. Блу, которая не вписывается ни в одни определенные рамки, если не считать роли тронутой фанатки Безумного Джека. Она постаралась положить Джеку самый большой кусок цыпленка и помчалась за чистой вилкой, когда он случайно уронил свою.

Дин вспомнил, как в детстве и юности часто ужинал у друзей, мечтая иметь собственную семью. Ему следовало быть более осторожным в своих фантазиях.

Все хвалили стряпню Блу, кроме Ниты, разумеется, которая жаловалась, что к спарже неплохо бы принести сливочного масла. Цыплята получились сочными, с хрустящей корочкой, теплый картофельный салат с острой приправой венчали соленые кусочки хрустящего бекона. Самой Блу не понравились бисквиты, но остальные ели с удовольствием.

– Миссис Гаррисон когда-то преподавала бальные танцы, —

объявила Райли.

– Знаем, – хором ответили Дин и Блу. Нита подозрительно уставилась на Джека.

– Знакомое лицо.

– Разве?

Джек вытер губы салфеткой.

– Как, говорите, вас зовут?

– Рон Уисли, – пробормотала Райли в свой стакан с молоком.

– Похоже, девчонка понимает, что к чему.

Дин украдкой подмигнул сестре. Оставалось надеяться, что та мало знакома с Гарри Поттером.

Он ожидал, что Нита возобновит допрос, но та снова принялась воспитывать Райли.

– Плечи, – коротко обронила она, и Райли немедленно выпрямилась, после чего Нита перевела взгляд с Эйприл на Дина.

– Вы двое очень похожи.

– Вы так думаете? – небрежно спросила Эйприл, накалывая на вилку стебелек спаржи.

– Значит, вы родственники. Верно?

Дин мгновенно напрягся, но, очевидно, младшая сестра самовольно назначила себя хранительницей семейных тайн.

– Миссис Гаррисон дает мне уроки осанки, – вмешалась она. – Я уже здорово умею ходить с книгой.

Нита ткнула третьим бисквитом в Блу.

– Эти самые уроки не помешали бы кое-кому еще.

Блу раздраженно поморщилась и демонстративно поставила локти на стол. Нита торжествующе ухмыльнулась.

– Видите, насколько она инфантильна!

Дин ехидно улыбнулся. Блу действительно ведет себя, как ребенок, но при этом так славно выглядит: мучной след на щеке, прядь чернильных волос, упавшая на шею, ослиное упрямство... Как может это ходячее чучело казаться настолько привлекательной?!

Нита тут же спустила на него собак:

– Футболисты зашибают кучу денег непонятно за что. Бездельники.

– Вы правы, мэм, – согласился Дин.

– Ничего подобного! – вспылила Блу. – Дин – настоящий труженик. Быть куотербеком – не только физический труд. От него требуется способность быстро соображать во время игры.

– Точно! – поддержала Райли. – Кроме того, Дин три года подряд играл в чемпионатах на Кубок профессионалов.

– Бьюсь об заклад, я богаче вас, – похвасталась Нита.

– Вполне возможно, – согласился Дин, обгрызая куриное крылышко. – И сколько у вас в банке?

– Ничего я не скажу, – негодующе фыркнула Нита.

Дин улыбнулся.

– Тогда мы никогда не узнаем наверняка, не так ли?

Джек, который мог бы спокойно купить и продать их обоих весело хмыкнул. Миссис Гаррисон высосала волоконце мяса из промежутка между передними зубами и набросилась на него:

– А чем вы занимаетесь?

– В данный момент строю Дину крыльцо.

– На следующей неделе посмотрите мои подоконники. Дерево гниет.

– Простите, – с каменным лицом отрезал Джек, – но я подоконниками не занимаюсь.

Он и Эйприл обменялись улыбками. В эту минуту некая особая близость между ними стерла годы отчуждения. Все длилось не больше нескольких секунд, но сидевшие за столом ничего не упустили.

Глава 19

После ужина Нита объявила, что подождет в гостиной, пока Блу помоет посуду и отвезет ее домой. Эйприл немедленно встала.

– Я все уберу. Поезжай, Блу.

Но Дин вовсе не собирался так сразу отпускать Блу. До сих пор он добился одного: происходящее за столом остро напоминало, как тяжело обходиться без верного друга днем и страстной любовницы ночью...

Нужно немедленно это исправить.

– Мне нужно сжечь мусор, – объявил он. – Кто поможет мне его вынести?

Райли, разумеется, сделала все возможное, чтобы расстроить его планы.

– Я, конечно!

– Не так быстро, – возразила Эйприл, принимаясь собирать посуду. – Я сказала, что уберу на кухне, а это значит, что помогают все, кроме Блу.

– Погодите! – возмутился Джек. – Мы целый день трудились над крыльцом и вполне заслужили небольшой отдых.

Неужели он и Джек неожиданно стали командой? Да ни за что на свете!

Дин схватил пустое блюдо из-под цыплят.

– Конечно.

– Я смогу загрузить посудомоечную машину, – вскочила Райли.

– Ты выбираешь музыку, – велела Эйприл. – И попробуй поставить что-нибудь, кроме рока!

– Если речь зашла о музыке, я тоже в доле! – воскликнула Блу.

Райли проводила Ниту в гостиную, пока остальные дружно убирали со стола. Вернулась она с плейером и воткнула его в док-станцию Эйприл.

– Надеюсь, оттуда не полезут пузыри «баблгам», – заметил Джек. – Неплохо бы послушать «Рэдиохед» или, может, «Уилко».

Эйприл, стоявшая над раковиной, подняла голову.

– Или «Бон Джови», – вставила она. Джек удивленно уставился на нее. Она пожала плечами.

– Одно из моих постыдных удовольствий, и извиняться я не собираюсь.

– Мое постыдное удовольствие – Рики Мартин, – призналась Блу.

Все воззрились на Дина, но тот отказывался участвовать в этой милой фамильной исповеди, поэтому Блу решила посодействовать ему:

– Клей Айкен, верно?

Ните не понравилось, что ею пренебрегают, поэтому она, тяжело шаркая ногами, приплелась из гостиной.

– Лично я всегда любила Бобби Винтона. И Фейбиена. Он был хорош, ничего не скажешь, – заявила она, усаживаясь за кухонный стол.

Райли шагнула к открытой посудомоечной машине.

– Мне, типа как, нравится Пэтси Клайн – у мамы были все ее записи, – но в школе надо мной смеялись, потому что ее никто не знал.

У тебя хороший вкус, – похвалил Джек.

– А как насчет тебя? – спросила его Эй прил. —Твое постыдное удовольствие?

– О, на это легко ответить, – услышал Дин собственный голос – Ты его постыдное удовольствие, Эйприл. Верно, Джек?

На кухне воцарилось неловкое молчание, и Дину стало не по себе. Зачем он это сказал? Он привык быть душой вечеринок. Не палачом.

– Простите, – произнесла наконец Блу, – нам с Дином нужно еще сжечь мусор.

– Прежде чем вы куда-то отправитесь, мистер Футболист, – проскрипела Нита, – я хотела бы узнать, каковы ваши намерения относительно моей Блу.

– Пожалуйста, кто-нибудь, пристрелите меня, – застонала Блу.

– Мои отношения с Блу – наше личное дело, миссис Гаррисон, – отрезал Дин, вытаскивая мусорное ведро из-под раковины.

– Уверена, вам нравится так думать, – парировала она.

Эйприл и Джек зачарованно наблюдали. Оба были более чем счастливы позволить Ните делать за них грязную работу. Дин подтолкнул Блу к боковой двери.

– Прошу прощения.

Но Нита не собиралась так легко расставаться с добычей.

– Я знаю, что вы вовсе не помолвлены, и не думаю, что когда-нибудь намеревались жениться на ней. Просто хотели захапать все, что само идет в руки. Таковы все мужчины, Райли. Все до одного.

– Да, мэм.

– Положим далеко не все, – вступился Джек, – но миссис Гаррисон кое в чем права.

Дин свободной рукой подхватил Блу под локоть.

– Блу сама способна о себе позаботиться.

– Эта девушка – сплошное несчастье, – отрезала Нита. – Кто-то должен за ней присмотреть.

Нет, это уже слишком!

– Плевать вам на меня! Просто хотите сделать очередную пакость! – взорвалась Блу.

– Послушайте эту негодницу!

– Наша помолвка по-прежнему в силе, миссис Гаррисон, – заверил он. – Пойдем, Блу.

Райли вырвалась вперед.

– А можно я буду подружкой невесты или что-то в этом роде?

– Помолвка не настоящая, – посчитала нужным сообщить Блу. – Дин так развлекается.

Ну нет, Дин не позволит ей все испортить!

– Мы помолвлены, – повторил он. – Блу просто капризничает.

Нита повелительно стукнула тростью об пол.

– Пойдем со мной в гостиную, Райли. – Подальше от некоторых людей. Я покажу тебе упражнения для ножных мышц, и ты сможешь снова заниматься балетом.

– Не хочу никакого балета, – пробормотала Райли. – Хочу учиться играть на гитаре.

Джек отставил кастрюлю, которую в этот момент вытирал.

– На гитаре?

– Ма всегда говорила, что научит меня, но так и не собралась.

– Но она показала тебе основные аккорды?

– Нет. Она не любила, когда я брала ее гитары.

Джек помрачнел.

– Моя акустическая гитара сейчас в коттедже. Пойдем достанем ее.

– Правда? Ты позволишь мне играть на своей гитаре?

– Я подарю тебе эту чертову штуку.

Райли так просияла, словно он возложил ей на голову бриллиантовую тиару. Джек отшвырнул кухонное полотенце. Дин потащил Блу к выходу, ничуть не чувствуя себя виноватым за то, что оставляет Эйприл в лапах Ниты.

– Я не капризничаю, – сказала Блу, когда они спустились с крыльца. – Тебе не следовало так говорить. И несправедливо подогревать надежды Райли насчет подружки невесты.

– Ничего, она прекрасно переживет разочарование, – заверил Дин, направляясь к старой металлической бочке, где они сжигали мусор.

Она была полна. Дин зажег спичку из коробка, который Эйприл держала тут же, в закрытом пластиковом пакете, и бросил ее в мусор.

– Почему они все не уберутся? Джек все еще торчит здесь. Эйприл никуда не уедет, пока остается Райли. Старая ведьма – это последняя капля. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Все, кроме тебя.

– Только это не так просто, верно?

– Да, все не так просто.

Когда огонь занялся, Дин уселся в траву и стал смотреть на пляшущие языки. Всю эту неделю он видел, как растет уверенность Райли. Она загорела, и новая одежда, купленная Эйприл, уже становилась велика. Ему нравилось строить крыльцо, даже если при этом приходилось работать с Джеком. Каждый раз, забивая гвоздь, он чувствовал, что ставит собственное клеймо на эту старую ферму. И с ним была Блу.

Она остановилась у него за спиной. Он поднял упавшую в траву целлофановую обертку и бросил в огонь.

Блу посмотрела на смятый целлофан, приземлившийся у самой бочки, но Дин, похоже, не обращал внимания на свой промах. Его профиль, четко очерченный в сумеречном свете, казался ей безупречным.

Она шагнула вбок и уселась рядом с ним. Еще один бинт обматывал костяшки пальцев. Она коснулась повязки.

– Несчастный случай на стройке?

Он оперся локтем о колено.

– К тому же и на голове приличная шишка.

– Как ты ладишь со своим коллегой по возведению крыльца?

– Он не разговаривает со мной, а я не разговариваю с ним.

Блу скрестила ноги и тоже уставилась на огонь.

– Он по крайней мере должен сознавать, что сделал с тобой.

– Он и сознает. А ты? Потолковала с матерью на известную нам тему?

Блу рассеянно повертела в пальцах сорванную травинку.

– Это совсем другое. Она – что-то вроде Иисуса на грешной земле. Имела бы право дочь Иисуса жаловаться, что отец испортил ей детство, поскольку был занят спасением душ других людей?

– Но твоя мать не Иисус, и если люди заводят детей, им следует либо воспитывать их самим, либо сразу отдавать на усыновление.

Интересно, намеревается ли он сам воспитывать своих детей? Но мысль о Дине, пребывающем в кругу семьи, пока она бродит по свету, показалась ужасно угнетающей.

Он обнял ее за плечи, и она не запротестовала. Пламя поднялось выше. Кровь Блу запела в жилах. Она устала ждать очередной второсортной подачки, которую отмерит судьба. Единственный раз в жизни она собиралась пуститься в опасное приключение.

Ночной ветер запутался в ее волосах. Она встала на колени и поцеловала Дина. Позже она поставит его на место. А сейчас, сейчас собирается жить одной минутой...

Дин не нуждался в дальнейшем ободрении, и вскоре они, то и дело спотыкаясь, брели за сарай, где росла высокая трава и откуда их не было видно из дома.

Дин не знал, почему Блу передумала, но, поскольку она просунула пальцы под пояс его джинсов, не собирался допытываться.

– Я не хочу это делать, – жалобно пробормотала она, потянув за язычок молнии.

– Иногда приходится что-то делать против воли.

Он спустил ее трусики и шорты до щиколоток и принялся покрывать мелкими поцелуями. Она была сладкой, пряной, хмельным зельем, кружившим голову. И задолго до того, как он получил свое, она забилась в блаженных судорогах.

Он поймал ее, притянул на себя, чтобы защитить от колючек, впивавшихся в зад: малая жертва за счастье наконец-то погрузиться в теплое, извивающееся тело.

Она сжала ладонями его голову, стиснула зубы и свирепо процедила:

– Только попробуй меня торопить.

Он вполне понимал ее настроение. Но она была такая тугая, такая мокрая, а он зашел слишком далеко...

Дин вцепился в ее бедра, с силой насадил на себя и взорвался.

После он испугался, что она врежет ему по физиономии, поэтому снова уложил на себя, раздвинул ее бедра и, не переставая целовать, просунул руку между их телами. Она выгнулась и задрожала. Странное желание защитить эту девочку нахлынуло на него. Он шевельнул пальцами и отпустил ее на свободу. А потом долго гладил выбившиеся из хвостика волосы.

– Кстати... только для того, чтобы освежить твою память. – Он обвел пальцем ее поясницу под футболкой. – Ты сказала, что я тебя не завожу.

Она запустила зубы в его ключицу.

– И не заводишь... я имею в виду рациональную часть моего «я». К сожалению, имеется еще и развратная часть, которую ты

определенно заводишь, да еще как!

Он еще далеко не покончил с ней, и поэтому снова стал касаться этих самых развратных частей, но она откатилась от него и траву.

– Мы не можем совокупляться здесь всю ночь.

Дин ухмыльнулся. «Совокупляться»! Слово-то какое!

Из всей одежды на ней оставалась только футболка. Она потянулась к трусикам, что позволило ему как следует рассмотреть ее попку.

– Райли единственная, кто не понял, что мы делаем, – укоризненно пробормотала она.

Нашла трусики, встала, натянула их

и имела наглость объявить ультиматум: – Вот как отныне будут

обстоять дела, Бу. Я решила, что у нас будет связь, короткая и грязная. Я использую тебя в свое удовольствие, и не нужно мне

никаких сантиментов и никакого слюнтяйства. Мне плевать, что ты об этом думаешь. И плевать на твои чувства. Все, что мне требуется, – твое тело. Ну, по рукам или нет?

Вот же чертовка! Просто негодяйка!

Он схватил шорты, прежде чем она успела их поднять.

– А что я получу взамен за такое унижение? Нелегко сознавать, что тебя используют!

Она растянула губы в хищной улыбке.

– Меня, разумеется. Объект твоего желания.

Он притворился, будто обдумывает предложение.

– Добавь несколько таких ужинов, как сегодня, и я твой. – Он просунул палец в ее трусики. – Полностью и целиком.

Джек отодвинул стул от кухонного стола и принялся настраивать свой старый «Мартин». С ним он записал «Рожденный в грехе» и теперь немного жалел, что под влиянием порыва согласился отдать гитару дочери. Но, узнав, что Марли не позволяла Райли касаться своих гитар, он чуть не обезумел. Ему следовало бы знать о таких важных вещах. Но он намеренно держал себя в неведении.

Райли уселась так близко, что их колени почти соприкасались, и восхищенно уставилась на потертый инструмент.

– Она правда моя?

Сожаление мигом испарилось.

– Твоя, конечно.

– Лучшего подарка я еще не получала.

При виде ее мечтательного лица у него сжалось горло.

– Почему ты не сказала мне раньше? Я прислал бы тебе гитару.

Райли что-то пробормотала.

– Что?!

– Я говорила, – призналась она. – Но ты тогда был в дороге и, должно быть, не расслышал.

Он действительно не помнил, чтобы она упоминала о гитаре, но тогда натянутые телефонные разговоры раздражали его, и он почти не слушал, о чем просит дочь. Хотя он часто посылал Райли подарки: компьютеры, игры, книги и диски, все же никогда не выбирал их сам.

– Прости, Райли. Должно быть, я действительно не обратил внимания.

– Ничего.

Райли часто повторяла это слово, когда речь шла о неприятных для нее вещах: привычка, которую он заметил только дней десять назад. И вообще он был слишком невнимателен ко всему, что ее касалось. И считал, будто выполняет свой отцовский долг, оплачивая ее счета и сделав все, чтобы она посещала приличную школу. Дальше этого он заглядывать не хотел, поскольку это мешало ему жить, как хочется.

– Я знаю почти все аккорды. Вот только фа-мажорный трудно играть, – вздохнула девочка, пристально наблюдая, как он настраивает гитару, впитывая каждое движение.

– Я нашла самоучитель в Интернете, и Тринити как-то позволила мне играть на своей гитаре. Но потом потребовала отдать ее обратно.

– У Тринити есть гитара?

– От Джина Ларриви. Она взяла только пять уроков, а потом не захотела. Считает, что это ужасно скучно. Но тетя Гейл наверняка заставит ее снова начать. Теперь, когда ма умерла, тете Гейл нужна новая партнерша, и она сказала Тринити, что та может когда-нибудь стать такой, как Джаддс, только куда красивее.

Он видел Тринити на похоронах Марли. Даже младенцем они была неотразима: розовощекий херувимчик с белокурыми локонами и огромными голубыми глазами. Насколько он помнил, она редко плакала, спала, когда ее укладывали, и удерживала детское питание в желудке, в отличие от Райли, превращавшей любую еду в летающий снаряд. Когда Райли исполнился месяц, Джек отправился в турне, радуясь, что получил предлог удрать от круглолицего вопящего младенца, которого не умел утихомирить, а заодно хоть ненадолго отдохнуть от брака, оказавшегося, как он уже успел обнаружить, огромной ошибкой. Все эти годы он считал, что стал бы лучшим отцом, будь его дочь такой же очаровашкой, как Тринити. Но последние десять дней просветили его на этот счет.

– Она молодец, что одолжила тебе гитару, – заметил он, – но уверен, что в бескорыстии ее не упрекнешь. Итак, что она за это потребовала?

– Мы заключили сделку.

– Вот с этого места поподробнее, пожалуйста.

– Не хочу тебе говорить.

– А я хочу послушать.

– Это обязательно?

– Зависит от того, хочешь ли ты, чтобы я тебе показал легкий способ сыграть фа-аккорд.

Она уставилась на то место, где от его многолетних прикосновений стерся лак.

– Я говорила тете Гейл, что Тринити идет со мной, когда она бегала на свидания со своим бойфрендом. И мне приходилось покупать им сигареты.

– Ей всего одиннадцать!

– Но ее мальчику – четырнадцать, а Тринити очень взрослая для своих лет.

– О да, ягодка созрела! Гейл следовало бы посадить ее под замок, и я обязательно ей это посоветую.

– Не нужно! Иначе Тринити возненавидит меня еще больше.

– Вот и хорошо! По крайней мере будет держаться от тебя подальше.

Поскольку детали дальнейших действий еще не были ясны ему самому, он не сообщил Райли, что та вряд ли будет часто видеться с принцессой Тринити. Теперь стало понятно, что ему ни в коем случае нельзя доверять Гейл воспитание дочери. Райли вряд ли понравится жизнь в пансионе, но он постарается согласовать расписание своих поездок с ее каникулами, чтобы она не чувствовала себя покинутой.

– Как же ты добывала сигареты? – спросил он.

– Тот парень, что работал у нас в доме, покупал их для меня.

Он уже усвоил, что Райли превратила подкуп в способ выживания. И от этого на душе стало еще горше.

– За тобой хоть когда-нибудь присматривали?

– Я умею сама за собой присмотреть. – Тебе не стоило снабжать их сигаретами.

Он до сих пор не верил, что, как и Марли, отказывал ей в такой простой вещи, как гитара.

– Ты говорила матери, как сильно хочешь учиться играть?

– Пыталась.

Так же невнятно и несвязно, как когда-то ему. Мог ли он осуждать Марли за невнимание к дочери, когда сам ничуть не лучше ее?!

– А теперь ты покажешь, как играть фа-аккорд?

Он показал, как лучше ставить пальцы, что с ее маленькой рукой было нелегко, и протянул гитару. Райли вытерла ладони о шорты.

– Она правда моя?

– Только твоя, и я не мог бы подарить ее человеку, более достойному.

Джек вдруг понял, что это чистая правда.

Она прижала гитару к груди. Он протянул ей медиатор.

– Давай! Попробуй сама.

Джек улыбнулся: устраиваясь поудобнее, она зажала медиатор губами, совсем как это делал он сам. Потом взяла медиатор и, пристально глядя на левую руку, взяла первый аккорд. Джек удивился. Она совсем не фальшивит. Райли брала аккорд за аккордом, почти не ошибаясь.

– Да ты молодец! – кивнул он.

Райли просияла.

– Я упражнялась.

– Но как? Ты же сказала, что отдала гитару Тринити?

– Да. Но вырезала себе из картона, чтобы научиться ставить пальцы.

Джеку стало трудно дышать. Кое-как он поднялся.

– Я сейчас вернусь.

Зайдя в ванную, он присел на край ванны и схватился за голову. У него есть все: деньги, машины, комнаты, увешанные платиновыми дисками. Да, у него есть все это и даже больше, а дочь вынуждена упражняться на картонной гитаре.

Ему вдруг захотелось поговорить с Эйприл. Женщина, которая когда-то доводила его до безумия, теперь, похоже, единственный человек, к которому он может обратиться за советом.