Текст книги "Леди, будьте паинькой"

Глава 11

Было еще совсем рано, около девяти вечера, и витрина аптеки-закусочной ярко светилась. Кенни оставил машину на диагональной стоянке в двух шагах от входной двери.

– Я на минуту. Шнурки на любимых туфлях для гольфа лопнули. Нужно заменить.

– Я пойду с вами. Нужно купить фотопленку.

Хотя взаимная напряженность значительно ослабла, Кенни почти не открывал рта на обратном пути, а Эмма, справедливо полагая, что извинилась первая и следующий шаг за ним, не собиралась пресмыкаться.

Очутившись внутри, Кенни немедленно направился в глубь помещения, а Эмма подошла к полке с пленкой. Несмотря на то что уже стемнело, в аптеке было не протолкнуться. Эмма уже хотела было взять яркую коробочку, но заметила того плотного мужчину, что следил за ней в «Раустэбаут». Их взгляды на секунду встретились, но он тут же отвернулся.

Сердце Эммы учащенно забилось. Как жаль, что она в таком скромном платье! Но до нее тут же дошло, что сегодняшний день пройдет не зря, если действовать решительно и быстро.

Верный пес Беддингтона делал вид, что изучает ряды баночек с кремом от загара. Эмма, не дав себе времени задуматься, схватилась за тележку и ринулась в ближайший проход. Швырнула в тележку какую-то книгу и завернула за угол. Машинально обежала глазами флакончики с шампунем и, выбрав один, захватила с собой. Дальше – больше, и вскоре колеса едва не отваливались под грудой покупок. Здоровяк огляделся и направился к кассе. Нужно опередить его, чтобы он успел хорошенько рассмотреть ее приобретения.

Эмма едва не перевернула тележку, торопясь обогнать шпиона. Слегка запыхавшись, она остановилась перед кассиршей, туповатого вида девицей, щеголявшей темно-коричневой губной помадой. Скорее почувствовав, чем увидев, что соглядатай стоит за спиной, Эмма начала разгружать тележку, так, чтобы каждый предмет оказался на виду. Кассирша начала считывать цены электронным датчиком, но, заметив, что именно держит в руках, с любопытством вытаращилась на Эмму. Та, хоть и с большим трудом, сохраняла хладнокровие.

– И добавьте, пожалуйста, пачку «Кэмела», – попросила она, вытягивая с прилавка бульварную газету, на обложке которой был изображен Элвис Пресли, целующий принцессу Диану.

– И еще это.

Кассирша потянулась за сигаретами, а Эмма искоса взглянула на незнакомца. Тот пялился на ее покупки. Эмма дрожащими пальцами вытянула из бумажника кредитную карту. Неужели удача ей наконец улыбнулась? Скорее всего этого вполне достаточно, чтобы Беддингтон понял, какую ужасную ошибку едва не совершил.

Кассир подбила итог, и Эмма отошла в сторону, чтобы подождать Кенни. Здоровяк купил крем от загара и покинул магазин. Посмотрев ему вслед, она заметила, что он помедлил у входа, потом пересек улицу. Эмма готова была дать голову на отсечение, что он притаился в тени и не думает уезжать.

Подбежавший Кенни торопливо заплатил за шнурки.

– Простите, что так долго. Продавцу пришлось порыться на складе, чтобы найти нужную длину. – И, увидев раздутую пластиковую сумку, немного удивился: – Похоже, вы скупили всю пленку.

– Мне понадобилось кое-что еще, – пояснила Эмма, поскорее стягивая горловину сумки, чтобы он не заглянул внутрь, и прижала пакет к себе. Кенни пожал плечами и шагнул к порогу.

Выйдя на улицу, Эмма огляделась в поисках темно-зеленого «тауруса», но вдоль обочины стояло множество машин, а она опасалась проявлять излишнее любопытство. И все же она знала: ищейка где-то здесь, а это означало, что судьба предоставляет ей великолепный шанс.

Ну же!

Повернувшись, она бросилась на шею Кенни. Застигнутый врасплох, бедняга отшатнулся и врезался спиной в кирпичную стену, отделявшую аптеку от химчистки. Пропустив мимо ушей приглушенный вопль боли, она прижалась к нему, стукнув при этом мешком по ноге, и впилась губами в его рот.

Кенни безуспешно пытался вырваться, и глухо мычал, стараясь освободиться:

– Какого черта вы вытворяете?

– Целую вас, – пробормотала Эмма, почти не отрывая губ, и призывно вильнула бедрами. – Обнимите же меня.

– А что это вы так ерзаете?

– Извиваюсь.

– Что?!

Он поднял было голову, но Эмма вцепилась в его волосы и удержала нЈ месте. Их зубы столкнулись.

– Притворитесь, что целуете меня.

– Снова приказы, Эмма?

Она почувствовала, как сжались его челюсти, и поняла, что ее привычка командовать в очередной раз сослужила плохую службу. Ну почему ее прямота постоянно ей вредит? Сейчас он оттолкнет ее, и тогда… ну нет, она ему не позволит!

Эмма обмякла в его руках, приоткрыла губы и вложила в поцелуй все, все, что так долго копилось в ней, но оставалось невостребованным.

Шли секунды. О Боже…

Он действительно неглуп! Мгновенно понял, что ей нужно.

Его руки жгли ей спину. Рот чуть смягчился, губы раздвинулись и…

Его язык шевельнулся, скользнул внутрь, и она мгновенно забыла о верзиле и необходимости вести себя вызывающе. Мир пошатнулся, земля разверзлась и поглотила Эмму.

Сознание того, что она всю жизнь умирала от голода и вдруг попала на пир, озарило ее. Она хотела ощутить его губы везде: на груди, на талии, между ног… Да-да, именно там! Жаждала, чтобы он любил ее, наполнил собой. Желала почувствовать вес его тела, придавившего ее к земле, испытать нежность и жестокость его ласк.

Они издавали странные звуки, похожие на рычание. Земные, грубые. Его плоть набухала и твердела, готовая пронзить ее, и она хотела его так сильно, что едва не всхлипнула от облегчения, когда он стиснул ее ягодицы.

Не прерывая поцелуя, Кенни повернул Эмму так, что теперь она прижалась спиной к стене, и загородил ее собой от посторонних взглядов. Его рука прокралась ей под платье и легла на бедро. Слава Богу, она не надела сегодня чулок!

Сильные пальцы погладили внутреннюю сторону ее бедра. Эмма бесстыдно расставила ноги, приглашая его в то местечко, где ему надлежало быть. Он сразу понял, что ей надо. Горячая рука проникла внутрь, сжала, погладила…

Тишину расколол пронзительный автомобильный гудок.

Кенни отдернул руку и отскочил. Эмма обессиленно прислонилась к стене. Оба тяжело дышали. Кенни нервно пригладил волосы.

– Черт!

При виде его обозленного лица из Эммы словно воздух выпустили. Как он может вести себя так после всего, что между ними было?

Он схватил ее за локоть и бесцеремонно потащил к машине. Чудесный поцелуй был забыт, растоптан…

– И не смейте больше меня провоцировать!

Эмме следовало бы ответить ударом на удар, но она была слишком обескуражена, чтобы найти подходящие слова. Кенни втолкнул ее в машину и, все еще кипя гневом, сел за руль.

– Мы едва не сделали это! Прямо посредине главной улицы Уайнета!

«Кадиллак» рванулся с места со скоростью ракеты.

– Еще пара секунд – и ваша юбка была бы задрана до талии, а мои штаны – расстегнуты, и не пытайтесь этого отрицать! Черт возьми, Эмма! Я еще вчера объяснял, что готов на все, лишь бы вернуться на поле, но вам это в одно ухо влетело, а в другое вылетело! Или вы забыли, что мы находимся в родном городе президента, где каждая собака его знает?

Эмма промолчала. Кенни вырулил на автостраду.

– К завтрашнему утру он узнал бы все, до мельчайших подробностей: как я лапал драгоценную девственную подружку его жены, да еще на глазах у всех. На случай, если вы чего-то недопоняли, повторяю: это не самый лучший способ восстановить мою репутацию спортсмена с твердыми моральными принципами.

– Не смейте орать на меня!

Возможно, то, что она не повысила голоса, заставило Кенни взглянуть на нее пристальнее. Он мгновенно остыл и тяжело вздохнул:

– Ладно, понимаю, тут не только ваша вина. Я мог бы отстраниться. Должен был. Но, дьявол, Эмма, я мужчина, а этот твой рот…

– Я уже наслышалась о том, что совершенно невыносима, слишком властная и люблю отдавать приказы. Если в присутствии такой мужеподобной особы, как я, вы не чувствуете себя мужчиной, придется смириться. Мне себя не переделать.

Кенни явно растерялся.

– Я имел в виду вовсе не ваше вечное стремление к лидерству. Речь шла о вашем… не важно. Знай я раньше, что неодолимо притягиваю вас… мы могли бы решить этот вопрос наедине и в более подходящем месте.

Он в самом деле неодолимо притягивал ее… но ничего, кроме бед, это не сулило.

– При чем тут ваши личные качества? Просто вы единственный, кто оказался под рукой. Человек Беддин-ггона следил за мной, и мне нужно было выкинуть что-нибудь скандальное.

– За вами действительно следят?

– Я же говорила, что так будет. Прошлой ночью он торчал в «Раустэбауте».

– Как он выглядит?

– Этакий толстяк с круглой головой и редкими соломенными волосами. По-моему, водит темно-зеленый «таурус». Вы его знаете?

Кенни долго пристально изучал ее.

– Возможно.

– Кенни, у меня осталось только десять дней до возвращения в Англию.

– Это мне хорошо известно.

Свет фар встречного автомобиля мазнул по его лицу.

– Итак, меня нагло использовали?

– По чистой необходимости, – оправдывалась Эмма и, чтобы сохранить лицо, повторила: – Кроме вас, никого рядом не оказалось.

Кенни раздраженно крутанул рулевое колесо.

– И предупреждаю: не вздумайте заигрывать с Декстером или Тедом Бодином, слышите? Я серьезно, Эмма. Прочь руки от этих мужчин.

– История моей жизни, – пробормотала она.

– И что это означает?

– Ничего. – Она была готова откусить себе язык и поэтому быстро сменила тему: – Я с таким наслаждением наблюдала сегодня за Питером! Он никого не замечал, кроме вас.

– Просто есть не хотел, иначе немедленно бы вцепился в мать.

Кенни сбросил скорость, готовясь свернуть на дорогу, ведущую к ранчо.

– Должен признаться, что благодарен вам. Вы здорово защищали меня перед Шелби, не говоря уже о том, что сумели со всеми поладить. И поэтому решил простить вас.

– Ура, – сухо пробурчала Эмма. Автомобиль покатил по длинной аллее. Кенни повернул голову:

– Собираетесь разыгрывать недотрогу?

– Может быть.

– Признаюсь, утром я слишком разгорячился. Следовало бы принять в расчет ваши сердечные порывы благодетеля человечества, особенно когда вы дали мне пощечину. Вы оскорбили мои чувства, вот и все.

– Представьте, я прекрасно вас понимаю, – многозначительно кивнула Эмма.

Кенни завел машину в гараж, примыкавший к дому.

– Если намекаете, что это я вас обидел, зря стараетесь. Мы оба знаем: это невозможно. Впрочем, вам до лампочки мое доброе мнение о вас.

– Верно, – обронила она, только чтобы позлить его. Но удар не попал в цель, и Кенни, ухмыльнувшись, схватил с ее колен пластиковый пакет.

– Я внесу это в дом.

– Нет, я…

Но Кенни уже шагнул на крыльцо, и Эмме пришлось поспешить следом за ним, на кухню.

Свет, оставленный Патриком, бросал мягкие отблески на мебель и яркие картины на стенах, но Эмма, не знавшая, под каким предлогом отобрать пакет, ни на что не обращала внимания. Кенни уже подошел к кухонному столу, когда Эмма с досадой заметила, что ручки пакета разошлись. Кенни небрежно уронил его на стол, и часть содержимого высыпалась.

– Интересно, что это у нас?

Эмма рванулась вперед, но он уже рассматривал небольшой тюбик.

– Мазь от геморроя? Это немного больше, чем я хотел узнать о вас, леди Эмма.

– Я… у меня нет никакого… Немедленно отдайте! Не обращая на нее внимания, он потянулся к книге в мягкой обложке.

«Искусство любви». Ничего себе! А это что?

– Нет!

Она попыталась было отнять пластиковую бутылочку, но Кенни ловко увернулся.

– Отдайте мне…

Кенни поднял бутылочку повыше, чтобы она не смогла дотянуться, и прочел этикетку.

– Господи, кто бы мог представить, что высокородная дама, истинная аристократка, страдает от вшей?

– Сезонная напасть, – выдавила она.

Кенни отодвинул пачку сигарет, бульварную газетенку, тест для определения беременности и захватил горсть ярких коробочек.

– «Услада Шейха», «Троянские рифленые», «Рамзес экстра», «Сверхтонкие классные»… Угу. Теперь я знаю, к кому обратиться, если мне понадобится резинка. – Он высыпал презервативы на стол и отодвинул пакетик с веревкой для сушки белья. – Об этом я даже спрашивать боюсь.

В пакете оставался всего один предмет. Хоть бы он не заметил его! Хоть бы…

– И что же мы имеем? – Кенни поднял баллончик. – Вагинальный увлажнитель. – Брови его грозно сошлись. – А это на кой дьявол?!

Лицо Эммы загорелось пламенем.

– Понятия… понятия не имею. Наверное, специально для…

– Это уже предел всему! Достаточно и того, что весь город уверен, будто я сплю с морально угнетенной, вшивой, страдающей геморроем иностранкой, которая обожает, чтобы ее привязывали к кровати, и к тому же, вероятно, беременной, хотя… поскольку она скупила все презервативы в городе… кто ее знает… Но я не позволю, слышите, Эмма, не позволю, чтобы всякий думал, будто моя женщина нуждается в вагинальном увлажнителе!

– Это было… – Эмма судорожно сглотнула и попыталась говорить как можно спокойнее: – Это был неразумный порыв.

Кенни фыркнул.

– Я же говорила, что человек Хью следил за мной. Он вошел в аптеку, вот я и скупила всю эту чушь.

– Он был в аптеке?

– И видел все! – восторженно выпалила Эмма. – Думаю, я своего добилась, особенно после того, что мы вытворяли на улице! Понимаю, вам это не слишком нравится, но даю слово все объяснить Франческе при следующем разговоре. Беддингтон на стенку полезет, когда все узнает, и думаю, что не позже завтрашнего утра наша помолвка будет расторгнута.

– Так вот в чем заключается ваш грандиозный план! Убедить герцога, что мы не вылезаем из постели?

– Ну… не совсем так. Первоначальный замысел был немного иным. Но приходится работать с тем материалом, что подвернулся под руку.

– И подвернулся именно я, не так ли? Кенни перекинул увлажнитель из правой руки в левую и задумчиво нахмурился.

– Эмма, по-моему, вы слишком все усложняете. Неужели нельзя просто позвонить и сказать, что вы не выйдете за него? Отвратительно, что вы безропотно позволяете ему распоряжаться вами!

– Не могу, Кенни. Если он обозлится, непременно закроет «Святую Гертруду». Нужно действовать осмотрительно.

– Осмотрительно?! – Кенни покачал головой. – Да, ничего не скажешь, вы действительно придали новое значение старой песне, именуемой верностью идеалам и своей школе.

– Это не просто школа. Это…

– Да-да, слышал. Ваш дом. И простите меня, если скажу, что подобные сантименты довольно жалки, хотя после того, что вы наблюдали за сегодняшним ужином, боюсь, не имею права об этом говорить.

– Питер – просто чудо, – поколебавшись, промямлила Эмма.

– Я уже заказал пару клабов с железными головками, специально для него. Лежат, поджидают, пока он станет достаточно взрослым, чтобы их поднять.

– Уверена, что ему понравится! Особенно если рядом будете вы!

Оба замолчали. За окном стояла глубокая ночь, и в доме царила тишина. Взгляд Кенни упал на ее губы, и Эмма вспомнила их поцелуй, который длился, казалось, бесконечно… Интересно, чувствует ли Кенни то же самое?

– Пойду, поплаваю, – резко бросил он. – Увидимся завтра.

Он шагнул было к двери, но сунул ей в руку тюбик увлажнителя.

– Вам, пожалуй, лучше сохранить это, если окончательно рехнетесь и вознамеритесь перепихнуться с Декстером О'Коннором.

И исчез, прежде чем она успела ответить.

Тори стояла во внутреннем дворике и курила. Последняя сигарета на сегодняшний день. Она все время твердила себе, что обязательно завяжет и на этот раз так и будет. Вот только жизнь немного наладится, и она никогда не притронется к табаку.

Наверху, в комнате Питера, мелькнул свет. Должно быть, Шелби пришла посмотреть на сына.

Сердце Тори сжалось от зависти. Питер – само совершенство! Настоящий ангелочек. Она страстно любила малыша и все же не могла выносить его вида. Только раз Шелби упомянула о том, что хочет сделать опекуншей Тори, – и то сразу после рождения Питера. Тори постаралась, чтобы это вопрос больше не поднимался.

Дверь, ведущая в дом, открылась. Тори подняла глаза, ожидая увидеть отца, но на пороге возник Декстер.

– Какого дьявола тебе тут нужно?

– Уоррен впустил. Меня приглашали к ужину, но я задержался на деловой встрече.

Шелби даже не упоминала о Декстере! Очередное предательство…

Декстер сунул руки в карманы и уставился на небо. Тори учуяла запах его одеколона, свежий и чистый, как ночной воздух.

– Что за чудесная ночь! – В голосе Декстера звучало нечто, похожее на благоговение, словно он столкнулся с чем-то неземным, магическим. Волшебным.

Тори приказала себе не оглядываться, ни в коем случае не проверять, чего она лишается.

Вместо этого она скрестила руки на груди и обожгла Декстера злобным взглядом.

– Меня тошнит от тебя, Декстер. Слава Богу, в нашей стране еще можно найти защиту у закона от таких вот типов! Не смей меня преследовать!

– Положим, это трудно назвать преследованием, Виктория. Я не знал, что вечером ты окажешься в «Раустэбауге». А сегодня меня пригласили.

– По-видимому, я не совсем ясно выразилась. Объясняю: ты мне не нравишься, и я не желаю ни видеться с тобой, ни говорить.

– Позволь заметить, что ты недостаточно хорошо знаешь меня, а поэтому ни о какой неприязни не может быть и речи. Знаешь, если бы ты нашла в себе силы преодолеть страх, решение проблемы было бы куда легче и быстрее.

– Страх? Чтобы я боялась такого жлоба? Ты себе льстишь!

– Не будь ты насмерть перепугана, сама рвалась бы все обсудить и найти какой-то компромисс.

Он прав, прав как никогда, но будь она проклята, если признает это!

– Нам не о чем говорить. Я не собираюсь выходить за тебя, вот и все. Чего тут еще рассусоливать?

Декстер снова поглядел на небо и склонил голову, словно хотел рассмотреть звезды под другим углом. Тори невольно восхитилась чеканной линией его профиля. Широкой лоб, правильной формы нос и рот, который нельзя было охарактеризовать иначе как волнующе-чувственный. Неожиданное открытие окончательно взбесило Тори.

– Хочешь знать мое мнение? По-моему, ты сам все это состряпал. Жаждешь меня, но понимаешь, что я и носа не поверну в сторону такого олуха, поэтому и уговорил своего отца осуществить эту кретинскую задумку.

– Ты действительно так считаешь? – несколько удивился Декстер.

– Чертовски верно, приятель!

– Забавно.

Пока он направлялся к банкетке, Тори украдкой изучала его плечи, распиравшие помятую сорочку. Не такие уж широкие, но довольно мускулистые.

Декстер обернулся, и у нее возникло престранное ощущение, что он способен читать ее мысли.

– Честно говоря, идея принадлежала твоему отцу.

– Ну да, как же! – фыркнула она. Декстер сунул руки в карманы, натягивая ткань слаксов на плоском животе.

– Чтобы ты так не воображала, я не испытываю недостатка в дамском обществе. – Он плюхнулся на банкетку и вытянул ноги. – Что же до моего отца… – Кажется, его глаза весело сверкнули… нет, это невозможно! Всему свету известно, что у этого вундеркинда напрочь отсутствует чувство юмора! – Если уж быть до конца откровенным, он далеко не в восторге от тебя. Но слияние компаний для него важнее всего, а Уоррен ясно дал понять, что иного способа получить его согласия нет.

Тори задохнулась от негодования.

– Лжешь, скотина! Неужели воображаешь, будто я поверю, что это идея моего отца?!

И снова этот подозрительный блеск в его глазах. Окажись на его месте любой другой, Тори голову готова была прозакладывать, что он над ней подсмеивается.

– Очевидно, ему не терпится от тебя избавиться.

У нее руки чесались вцепиться ему в глотку, но она не двигалась, окаменев от потрясения. Как он может так нагло заявлять, что за всей этой мерзостью стоит ее отец? Это его папаша всем заправляет! Иначе просто быть не может!

– Если бы ты и твой брат набрались терпения потолковать прошлой ночью, – тихо добавил он, – я бы мог все объяснить.

Проклятое сердце так колотилось, что Тори едва удерживалась от желания прижать руку к груди, чтобы оно не выскочило.

– Папа в жизни не предложил бы такой постыдной сделки. Не знаю, почему ты продолжаешь врать. Ведь мне достаточно спросить его.

– Надеюсь, так ты и поступишь. Убедишься, что именно Уоррен тебя шантажирует, а я – тот самый выкуп, который он требует за слияние двух компаний. Если мой отец хочет, чтобы все прошло гладко, то он обязан меня сдать.

– Выкуп… – Слезы невыносимо раздражали веки. – Слушай ты, слизняк! Да женитьба на мне будет единственным светлым пятном в твоем гнусном существовании.

– Да? – немного поразмыслив, удивился Декстер. – По-моему, весьма спорное утверждение. Правда, ты настоящая красавица, но при этом, прости, и стерва редкостная.

Тори попыталась осознать ужасный факт, что Декстер О'Коннор, величайший кретин во всем Уайнете, не хочет ее, но так и не смогла.

– Вовсе нет!

– У тебя за плечами два неудачных брака, – напомнил он. – У твоей семьи весьма сомнительная репутация. Ты ругаешься и дерешься, как мужчина. Уверен, что сумела бы обставить меня в любом виде спорта. Кроме того, ты куришь, чего я не перевариваю, хотя убежден: это верный признак того, как мало ты себя уважаешь. – Он помолчал, и с какой-то непонятной нежностью добавил: – И в довершение всего ты, кажется, не способна иметь детей.

Тори отшатнулась, будто получила пощечину.

– Поганец! – прошипела она. – Кто тебе донес? Декстер поднялся и шагнул к ней.

– Уайнет – маленький город.

– Пошел вон!

– Я не хотел тебя обидеть, – пояснил он тоном, в котором звучало что-то подозрительно похожее на жалость. – Но не люблю ходить вокруг да около, поэтому и считаю нужным сказать тебе, что очень хочу детей.

Тори каким-то чудом удержалась от слез. Она не доставит удовольствия этому подонку!

– В таком случае хорошо, что ты не женишься на мне, потому что я бесплодна, как Сахара, сукин ты сын!

– А твой отец утверждает обратное. Заявил, что медики не видят причин, по которым ты не смогла бы зачать ребенка. Шелби считает, что твой организм отвергает нестоящих мужиков. Маловероятно, но кто знает?

Тори с трудом выталкивала слова из пересохшего горла.

– Они обсуждали это с тобой?

– Можно сказать, такой вопрос возникал.

Тори съежилась от унижения и боли. Шелби когда-то была ее лучшей подругой. Что же до отца… она любила его, считала единственным надежным якорем в море мрака. Но потом Шелби принялась бесстыдно заигрывать с Уорреном, пока не соблазнила его и не отодвинула Тори на второй план. Теперь отец пожелал окончательно отделаться от дочери, чтобы больше внимания уделять новой семье. Какая грустная ирония заключается в том, что ее единственным другом и опорой стал Кенни, когда-то мучитель и ужас всей ее жизни.

Она растерялась было, но гордость взяла верх.

– Для человека, которому сама мысль о женитьбе на мне отвратительна, ты навел слишком подробные справки.

– Я ничего не говорил насчет отвращения. Наоборот, все дело в том, что меня неодолимо тянет к тебе.

Его неожиданное признание стало чем-то вроде целебного бальзама, пролившегося на открытые раны. Вполне достаточно, чтобы воспрянуть духом. Тори презрительно скривила рот и фыркнула:

– Вот это новость!

– Со мной творится нечто странное, – улыбнулся он. – Я не терплю насилия, но, едва Тед заметил, что неплохо бы кому-то отделать тебя хорошенько, все время представляю, как ты лежишь у меня на коленях попкой вверх.

Тори мгновенно бросило в жар. Не хватало еще, чтобы…

– Одетая? – ехидно осведомилась она. Декстер, казалось, призадумался.

– В широкой юбке, закинутой на голову. Трусики висят на щиколотке.

Кровь Тори мигом превратилась в жидкое пламя, и она с ужасом осознала, что самый большой болван в Уайнете, штат Техас, только что сумел завести ее, да как! Господи, да она должна бы полезть на стенку от возмущения, а вместо этого растерялась, словно дурочка провинциальная! Но нельзя же показывать ему, что он сумел ее переиграть!

– И что же дальше, Декс? Собираешься жениться на мне или нет?

– Не уверен. Скорее всего нет. С другой стороны, очень трудно устоять перед твоим притяжением. Однако я не выношу, когда мной пытаются манипулировать.

– Наконец-то мы хоть в чем-то согласны.

– Видишь ли, я мог бы разъяснить тебе это с самого начала, не пытайся ты подойти к вопросу с точки зрения эмоций. Я предпочитаю логику.

– Прекрасно, мистер Логик, так что же ты решил?

– Все очень просто. Именно это я и пытался растолковать тебе прошлой ночью. Нам нужно как можно больше времени проводить вместе. Никто из нас не сумеет переубедить твоего отца, если станем шарахаться друг от друга и не приложим ни малейших усилий поладить.

– Но как мы можем поладить, если у нас нет ничего общего?

– Ты забываешь о чувственном влечении.

– Говори за себя! Для меня ты хуже жабы. Декстер недоуменно уставился на свою руку.

– Просто невероятно: моя ладонь в самом деле чешется, да еще как! В жизни не думал, что воспылаю желанием отшлепать женщину!

И снова этот легкий озноб возбуждения! Может, Декстер не такой уж зануда, как она воображала?

– Попробуй! Боюсь, кроме тебя, понадобится целый полк спецназовцев, чтобы со мной сладить!

– Я сильнее, чем выгляжу, Виктория.

– Да прекратишь ты меня так называть?

– А ты бросишь курить?

– Нет!

– Прекрасно… Виктория.

Что-то словно лопнуло у нее внутри, и она кинулась на него. Просто не справилась с собой. Он держался так самодовольно, снисходительно и высокомерно, что ей хотелось расквасить ему нос и расцарапать физиономию. Но Тори удовольствовалась тем, что попыталась впечатать его в стену.

К несчастью, Декс даже не шевельнулся, и она вдруг поняла, что справиться с ним вовсе не так легко, как ей представлялось. Декс одним движением поймал ее запястья. Тори посмотрела в серые с зелеными крапинками глаза и вдруг с неудовольствием осознала, что ее оборона, казавшаяся такой надежной, только сейчас была прорвана. Эта ужасная мысль парализовала ее.

Она очнулась, когда сообразила, что он вот-вот ее поцелует. Сотни мужчин добивались того же, но ее удивляло другое. Поразительное всего, что она сама хотела этого.

Веки Тори медленно опустились. Их тела впечатались друг в друга. Она почувствовала, как его твердый, словно каменный, торс прижался к ее груди. Его губы коснулись ее щеки. Тори подняла подбородок.

– Не могу дождаться этого поцелуя, – прошептал он. – Но хочу, чтобы все было, как впервые в жизни. Мы закончим начатое, когда от тебя не будет разить табаком.

Ресницы Тори взлетели вверх.

Декстер чмокнул ее в кончик носа и отстранил, будто милого, но надоедливого ребенка.

– Я высказал свое мнение насчет того, что нам следует делать. Решай сама.

И с последним взглядом на ночное небо медленно удалился.