Текст книги "Леди, будьте паинькой"

Глава 7

– Ваша сестра, разумеется, преувеличивает, – вежливо заметила Эмма. – Ни одна мать не способна на такое.

Вместо ответа Кенни показал на пролетающие мимо пейзажи.

– Взгляните на эти поля васильков. А это красный клевер. Ну разве на свете есть зрелище прекраснее?

Очевидно, он не желал говорить о своем детстве, и Эмма в который раз позволила себе отвлечься на красоты Техаса. Они находились к западу от Остина, совсем близко от Уайнета. Машина мчалась по двухрядному шоссе, по обе стороны которого расстилались поразительные ландшафты, с видом на зубчатые вершины гор и широкие долины, пестрящие коврами полевых цветов и простирающиеся к горизонту. За время поездки Эмма успела увидеть знаменитых техасских лонгхорнов[11]11
  Порода коров.


[Закрыть], оленей и птицу, которую Кенни определил как краснохвостого ястреба, кружившего над кристально чистой речкой, ярко сверкавшей на солнце.

Однако она вновь и вновь отвлекалась, пытаясь добраться до сути странной истории, обрывки которой услышала утром. И хотя сознавала, что это ее не касается, никак не могла совладать с собой. Что-то так и подталкивало узнать о Кенни побольше.

– Расскажите о вашем детстве, Кенни. Поймите, мной движет не заурядное любопытство, а интерес педагога. Я изучаю воздействие родительского воспитания на поведение во взрослом возрасте.

– Поверьте, если бы я допустил, чтобы на меня влияло материнское воспитание, то давно уже отбывал бы пожизненное заключение в тюрьме штата.

– Неужели все действительно было настолько плохо?

– К несчастью, еще хуже, чем вы думаете. Помните старые детские фильмы, где избалованный богатый негодник всячески издевается над благородным героем?

– Разумеется.

– Ну так вот, я и был таким избалованным богатым негодником.

– Не верю. Вы инфантильны, надоедливы и способны кого угодно вывести из себя, но не жестоки. Кенни насмешливо поднял бровь.

– Пожалуйста, расскажите, – попросила она, разворачивая пакет с сыром и крекерами, купленными во время остановки на ближайшей заправке, после того как стало ясно, что он не собирается прерываться на обед.

Кенни пожал плечами:

– Любой обитатель Уайнета знает, как я рос, так что вы еще успеете наслушаться леденящих душу историй, когда окажетесь в городе. – Он перестроился в левый ряд и пропустил замызганный пикап. – Моя мать была красавицей, наследницей огромного состояния, но, к сожалению, славилась полным отсутствием мозгов.

Эмма немедленно вспомнила о Тори, но решила, что несправедлива к девушке. Похоже, она, как и брат, чрезвычайно умна, но ловко это скрывает.

– В отличие от нее отец вышел из самых низов, – продолжал Кенни, – но был умен и трудолюбив. Должно быть, это тот самый случай притяжения противоположностей. Они поженились едва ли не после первой встречи, но очень быстро осознали, что ненавидят друг друга. Не понятно, почему ни одному не пришла в голову мысль о разводе. Отец не любил признавать своих ошибок, а мать твердила, что не вынесет позора.

– Такое нередко бывает.

– Мать провела всю жизнь, балансируя на грани между неврозом и безумием, и с годами последнее все увереннее брало верх. Кроме того, она страдала клиническим нарциссизмом, муж полностью ее игнорировал, поэтому сын стал центром ее вселенной. Я получал все, что бы ни попросил, она исполняла любую мою прихоть, даже если этого не следовало делать. Мать ни в чем мне не отказывала, полагая, что в ответ я должен поклоняться ей.

– И вы поклонялись?

– Конечно, нет. Я платил ей самыми гнусными выходками, и чем больше она меня баловала, тем чаще я испытывал ее терпение. Ну а потом… стал винить ее в любой неудаче. Можете себе представить, каким я был исчадием ада.

«Неудивительно», – подумала она, ощущая укол жалости к тому несчастному мальчишке и невольное восхищение его честностью.

– А где же был ваш отец, пока все это творилось?

– Создавал компанию. Думаю, он старался как мог, когда ему случалось оказаться в моем обществе. Указывал мне на промахи и не давал спуску, но это бывало крайне редко. Я был таким омерзительным паршивцем, что трудно винить отца за то, что он старался пореже бывать дома.

Но Кенни все-таки осуждал его. Это слышалось в его голосе. Как же тяжело приходилось мальчику, разрывавшемуся между чересчур снисходительной матерью и слишком строгим отцом!

– Из того, что я слышала раньше, – осторожно заметила она, – ясно, что ваша мать не испытывала таких же теплых чувств к Тори.

– И я искренне порицаю ее за это. Мне было четыре года, когда родилась сестра, и, как всякий ребенок, я стал ревновать к неизвестно откуда взявшейся крикунье. Но вместо того чтобы защищать Тори, мать бросила ее на няньку. Ничто не должно было расстраивать ее чудесного маленького Кенни, особенно какая-то девчонка.

– Бедная ваша сестра!

Кенни кивнул.

– Хорошо еще, что отец любил Тори. Бывая дома, он все внимание уделял ей и требовал, чтобы няньки ежедневно давали ему полный отчет. Но он большую часть времени проводил в офисе, так что у Тори немало шрамов на душе.

Очевидно, не у одной Тори. Должно быть, равнодушие отца было так же губительно для Кенни, как неразумная любовь матери.

– А где ваша матушка сейчас?

– Умерла еще до того, как мне исполнилось семнадцать.

– И ты остался с отцом.

– К тому времени в мою жизнь вошел еще один человек. Он по неизвестным причинам заинтересовался мной и взял под свое крыло. Научил меня всему, что я знаю о гольфе, и в то же время постарался, чтобы я усвоил жестокие законы жизни. Черт, до чего же мне трудно пришлось. Он гонял меня в хвост и в гриву, но дал шанс исправиться.

Интересно, кто, кроме отца, разглядел в нем человека со способностями и волей к победе? – И кто это был? Но Кенни, казалось, не слышал.

– И прежде всего он преподал мне хороший урок, как обращаться с сестрой. Каждый день звонил ей и не позволял мне играть, пока не выслушивал ее отчет о моем поведении. Подумать только, семнадцатилетний парень в заложниках у двенадцатилетней девочки! – Он невесело рассмеялся. – Правда, Тори не была особенно кровожадной и уже через несколько месяцев забыла о мести. Вскоре мы поняли, что питаем друг к другу самые теплые чувства. И с тех пор стали лучшими друзьями.

– А как насчет вас и вашего отца?

– О, мы давным-давно выяснили отношения и помирились, – чересчур небрежно бросил Кенни. – Как только я стал выигрывать турнир за турниром, он сделал вывод, что и его бесполезный сын чего-то стоит. Теперь он составляет свой график с учетом моих игр и непременно приезжает на каждую.

Значит, вот чем заслужил Кенни расположение отца. Победами на турнирах.

Пока она размышляла над тем, что издевательства над детьми могут принимать самые различные формы, зазвонил сотовый телефон. Кенни поднял трубку, ответил и с недоуменным видом протянул ей:

– Какой-то парень. Утверждает, что он герцог.

Эмма отложила нетронутые сыр и крекеры и раздраженно прижала трубку к уху.

– Добрый день, ваша светлость.

– Здесь уже вечер, дорогая, – ответил знакомый голос. – Ночь кромешная, и я давно должен был бы лежать в постели, но слишком тревожусь за вас, чтобы спать. Где вы были прошлой ночью? Мне сказали, что вы не вернулись в отель.

Значит, его псы идут по следу.

– Прошлой ночью?

– Я знаю, что вы были там, разумеется… где же еще? Но мне хотелось бы, чтобы вы позвонили.

– Но…

– Почему вы выписались из отеля? Я думал, вы собираетесь остаться в Далласе.

Черт, неужели он даже не заподозрил, что она всю ночь развлекалась?

Только сейчас до Эммы дошло, что герцог имеет весьма неприятную привычку верить только тому, чему хочет верить.

– Мы с Кенни на пути в Уайнет. Это его родной город. Что же касается вчерашней ночи…

– Уайнет? Знакомое название. Но что вам понадобилось там?

– У Кенни неотложные дела. Я вызвалась его сопровождать.

– Понятно. И где же вы остановитесь? Она хотела снять номер в отеле, но теперь поняла, что не может позволить себе соблюдать приличия.

– На ранчо Кенни, конечно.

Кенни свернул влево. Эмма вцепилась в приборную панель под аккомпанемент воплей Хью.

– Немыслимо! Невозможно! Он не женат, и вам не к лицу останавливаться в доме холостяка!

– Жаль вас расстраивать, но это необходимо для моих исследований. Мне очень важно проникнуться духом Дикого Запада.

Ну вот. Пусть теперь думает что хочет.

– Я вам покажу Дикий Запад, – пробормотал Кенни. Эмма поспешно закрыла ладошкой микрофон и шикнула на него.

– Эмма, дорогая. Очевидно, вы не вполне сознаете некоторое легкомыслие своего поведения. И хотя вы в чужой стране, где никто вас не знает, все же следует быть осмотрительнее.

Эмма нетерпеливо барабанила пальцами по колену, пока Хью читал ей лекцию о правилах этикета, собственном благородном происхождении и необходимости сохранения незапятнанной репутации.

– Вы остановитесь в отеле, – предупредил Кенни, когда она наконец отключилась. – Никаких ранчо. Ну а теперь, может, объясните, кто он и что ему нужно.

И хотя он только что поделился с ней самыми сокровенными и мучительными подробностями своего прошлого, Эмма не спешила ответить тем же.

– Это Хью Холройд, герцог Беддингтон. Владелец земли, на которой стоит школа Святой Гертруды. Кстати, не могли бы вы немного сбросить скорость?

– Откуда у него номер моего сотового?!

– Понятия не имею. Он человек влиятельный и умеет добиваться своего. Смотрите! Целые поля цветов!

– Думаю, сейчас самое время рассказать, в чем тут дело, – процедил Кенни тем мертвенно-невыразительным тоном, которого она так боялась.

– Простите, вы о чем?

– У меня по спине мурашки ползут, и все волосы на затылке встали дыбом. Именно это происходит со мной за минуту до того, как промахнусь с четырехфутовой позиции.

И не успела Эмма опомниться, как Кенни съехал с шоссе на небольшую, усыпанную гравием полянку с тремя пластиковыми столиками для пикников, за одним из которым сидели муж с женой и двое мальчиков. Кенни вышел из машины, но Эмма предпочла остаться на месте.

Он открыл дверь и одарил ее взглядом, яснее всяких слов говорившим, что ей лучше вылезти самой, если она не хочет, чтобы ее вытащили силой. В последнюю минуту Эмме удалось схватить зонтик, чтобы хоть как-то позлить его. Открывая его, она ухитрилась даже раза два ткнуть Кенни в голову.

– Солнце печет, ну просто невыносимо.

– Боюсь, я сейчас поддам жару.

Он выхватил зонтик, закрыл, бросил в машину и под любопытными взглядами отдыхавшего семейства поволок Эмму к скрюченному дереву на самом краю полянки. Обеспечив таким образом некоторое подобие уединения, он выпустил Эмму и просверлил ее взглядом. Теперь его глаза напоминали скорее хирургические лазерные установки, чем болотные фиалки.

– Ну а теперь давайте с самого начала.

– С начала чего? – осторожно осведомилась она.

– Не валяйте дурака. Недаром мои инстинкты прямо-таки вопили, что во всей этой истории не все ладно, но я, как последний самоуверенный осел, предпочел не обращать внимания. Ну а теперь я хочу, чтобы все встало на свои места. Над моей головой висит угроза пожизненной дисквалификации, карьера летит ко всем чертям, а это означает, что я не могу себе позволить вляпаться очертя голову в чужие проблемы. Объясните внятно и четко, в чем дело.

Эмма никогда не считала себя трусихой, но Кенни сейчас выглядел поистине устрашающе. У кого угодно поджилки затрясутся!

– Не понимаю, о чем это вы.

– Позвольте напомнить, что ваше положение незавидно. Очутиться в чужой стране в компании человека, едва не осужденного за торговлю наркотиками и нанесение побоев женщине, – это вам не абы что. Ну? Я жду.

Он не знал, что Тори перед уходом рассказала Эмме всю историю с менеджером.

– Вы не замешаны ни в каких операциях с наркотиками, и я никогда не поверю слухам насчет женщины.

– Киска, у меня есть видеозапись.

– И поверьте, Кенни, мои дела вас не касаются.

– Черта с два! На карте стоит моя карьера, и я не имею права рисковать ради кого бы то ни было. В каких вы отношениях с этим типом?

– Я уже ответила. Герцог Беддингтон – владелец земли, на которой построена школа. И главный наш спонсор.

– И?..

Изучая плотно сжатые губы и мрачно нахмуренный лоб, Эмма неожиданно испытала прилив ностальгии по тому вечно ухмылявшемуся симпатичному идиоту, за которого с самого начала приняла Кенни.

– И все.

Кенни грозно воззрился на нее.

– Похоже, я неверно судил о вас, – наконец изрек он. – Считал, что вы так просто не сдаетесь, но, видно, у вас даже не хватает мужества быть честной.

Укол пришелся в незащищенное место. Черт, а ведь он прав.

– Это не имеет к вам никакого отношения.

Кенни не ответил, продолжая разглядывать ее, и Эмма была готова поклясться, что он разочарован. Неужели она и вправду так труслива?

Но ей до смерти не хотелось выкладывать постороннему интимные подробности своей жизни. Выслушав правду, он наверняка сочтет Эмму жалким ничтожеством.

– Вы просто невыносимы. Зачем так давить на меня? – промямлила она.

Кенни молча ждал.

Кажется, он прав. Все было бы намного проще, расскажи она Кенни правду с самого начала. И тогда можно спокойно, ни от кого не скрываясь, осуществить свои замыслы, если… если бы только правда не выглядела так постыдно.

Мальчишки выскочили из-за стола и принялись гоняться друг за другом. Эмма позавидовала их свободе.

– Так и быть, я все скажу, – неохотно пробормотала она. – Но придется позволить мне пожить на вашем ранчо.

– Поговорим после того, как я услышу вашу историю.

– Нет. Сначала пообещайте.

– Ни в коем случае, пока не узнаю, что у вас на уме, – отрезал Кенни и, демонстративно сложив руки на груди, прислонился к дереву.

Эмма кое-как собралась с силами и напомнила себе, что не сделала ничего плохого и, уж конечно, не нуждается в хорошем отношении Кенни Тревелера, но лучше себя отчего-то не почувствовала.

– Герцог Беддингтон – один из самых влиятельных людей в Англии, – нерешительно начала она. – Старая аристократия, видите ли. Кроме того, он настоящий гений инвестиций в новые технологии и поэтому очень богат. К прискорбию, у него также не все дома. Он… – Эмма нервно сплела пальцы. – Он хочет жениться на мне.

Кенни удивленно уставился на нее.

– Сдается мне, любая женщина была бы на седьмом небе от перспективы стать герцогиней.

– Поверьте, в его предложении нет ничего личного. Он не питает ко мне никаких чувств. Просто от первых браков у него остались две девочки, и он нуждается в наследнике титула и состояния. Предполагаемая невеста должна иметь благородное происхождение и незапятнанную репутацию. Не дай Господь, чтобы имя Беддингтонов было обесчещено простолюдинкой, ведущей к тому же нормальную половую жизнь. – Эмма слегка покраснела, но упрямо продолжила: – Понимаю, это похоже на мелодраму семнадцатого века, но он не видит в этом ничего смешного, и намерения его совершенно серьезны. Я, разумеется, отказала ему, но он ничего не желает знать.

Она откровенно рассказала Кенни о том, какой ужас охватил ее, когда герцог пригрозил продать школу, и о своем отчаянном плане.

– Мне пришлось согласиться, Кенни. Не могла же я допустить, чтобы он уничтожил «Святую Гертруду»! Но и стать его женой для меня немыслимо. Вот я и решила шокировать Хью своим поведением, чтобы он сам отказался от меня.

Когда она замолчала, Кенни тяжело вздохнул и, шагнув к ближайшему столику, рухнул на скамейку.

– Что вы подразумевали, утверждая, будто не ведете нормальную половую жизнь?

Эмма не верила собственным ушам. Неужели из всего сказанного он уловил лишь одну фразу?

– Это все, что вы хотите уточнить?

– Нет, но давайте разбираться по порядку.

Мальчишки, устав от беготни, юркнули в ближайшие заросли.

– Я вовсе этого не утверждала.

– Но намекнули. Итак, о каком роде извращений идет речь?

– Не порите чушь!

– Вы уже сказали, что не увлекаетесь лесбийской любовью, и я готов вам поверить. Вы фетишистка?

– Ни в коем случае!

– Мазохистка?

– Нет!

– Значит, садистка?

– Да бросьте молоть вздор!

Кенни подозрительно прищурился.

– Только не педофилка! Этого я не вынесу.

– О, черт с вами. Я девственница.

Молчание. Щеки Эммы запылали.

– Ну же, что вы ждете? Смейтесь! Я же знаю, вас так и разбирает!

– Погодите, дайте отдышаться.

Он уперся взглядом в ее грудь.

– Интересно, как это вы ухитрились? Дожив до таких лет!

– Так уж вышло. Я вовсе не собиралась хранить невинность до старости. – Она демонстративно приподняла подбородок. – Слишком много дел, и, кроме того, я не умею общаться с мужчинами.

– Все потому, что чертовски любите командовать.

– Я не спрашивала вашего мнения.

Мальчишеский крик на мгновение отвлек Эмму. Оглянувшись, она заметила, что старший парнишка повалил младшего на землю, так, что его голова оказалась в опасной близости от острого края бетонного блока, в который была залита ножка стола.

– Осторожно, дети! – вырвалось у нее. – Если хотите драться, найдите для этого другое место.

Братья замерли и с недоумением воззрились на нее. Родители переглянулись. Кенни закатил глаза.

– Не могли бы вы не лезть не в свое дело?

Эмма повернулась к нему спиной.

– Так и знала, что вы не поймете. Поэтому и не хотела вам говорить.

Кенни обошел ее и встал лицом к лицу.

– Еще бы! Всего две ночи назад вы залезли ко мне в постель, не потрудившись поделиться весьма интересной информацией.

– Это не столь важно.

– Смотря для кого. Для меня крайне важно.

– Но почему? Какая вам разница?

– Огромная! Вы использовали меня.

Эмма недоуменно захлопала глазами, не зная, злиться или смеяться.

– Насколько я помню, все было с точностью до наоборот. Вы всегда пытаетесь свалить с больной головы на здоровую, когда знаете, что не правы?

Кенни помрачнел.

– Вы представляете себе, насколько жалки и омерзительны? – выпалила она.

– Я?! – взорвался Кенни. – Это вас никто не позаботился трахнуть!

– Смысл жизни не только в сексе.

– Ну да, а вы к тому же даже в гольф не играете.

Он с крайне расстроенным видом, хотя не имел на это ни малейшего права, рванулся к машине. Эмма решительно зашагала за ним.

– Вы самый эгоистичный, самовлюбленный тип, какого я когда-либо знала! Только что вы выслушали исповедь человека с поломанной судьбой и думаете лишь о том, как бы выйти сухим из воды.

– Вы чертовски откровенны, – рявкнул остановившийся наконец Кенни. – А теперь послушайте меня хорошенько. Единственный способ для меня вернуться в спорт – сохранять снежно-белую, без малейшего пятнышка, репутацию, а это означает, что наши с вами цели абсолютно противоположны, поскольку вы защитились на идее опозорить себя.

– У меня нет иного выхода.

– Еще как есть! Решение вашей проблемы просто, как апельсин.

Он ткнул указующим перстом в машину.

– Немедленно звоните своему котику и скажите, что отказываетесь стать его женой.

– Вы что, не слышали ни слова из сказанного? Если я не соглашусь, он продаст «Святую Гертруду»!

– Это не ваши проблемы. Всегда можно найти другую работу.

Он открыл дверцу и сел. Эмма обежала вокруг и принялась дергать ручку, пока он не открыл вторую дверь.

– Вы не знаете, о чем говорите, – пробормотала она, забираясь внутрь. – Это мой родной дом. Единственный, который у меня когда-либо был. И кроме того, я начала новую программу для одаренных студентов, получающих стипендию. Если школа закроется, что с ними станет?

– Подумаешь, груда старых кирпичей.

– Но не для меня. О, зачем я вообще трудилась объяснять? Так и знала, что от вас сочувствия не дождешься.

– Но я действительно никак в толк не возьму, почему вы все усложняете?

– Беддингтон далеко не глуп. Если мое поведение будет слишком вызывающим, он сразу сообразит, откуда ветер дует, и избавится от «Святой Гертруды», чтобы наказать меня за строптивость. Нужно быть как можно осторожнее, заставить его поверить, что он ошибся во мне, и одновременно притвориться, что я не иду наперекор его желаниям.

Кенни пожал плечами и повернул ключ зажигания.

– Ну так вот, если надеетесь переспать с кем-то, ищите других дурачков.

– Но я вовсе не собираюсь спать с вами!

Неизвестно отчего, эти слова оказали на Кенни мгновенное успокаивающее действие. Он сразу обмяк и лениво взглянул на пуговицы ее блузки.

– А как насчет позавчерашней ночи? Вы так и рвались из узды, королева Элизабет!

Эмма от души надеялась, что он не заметит, как дрожат ее руки. Чтобы отвлечь его, она села прямее.

– Тогда я считала вас благородным человеком.

– Благородным? — фыркнул Кенни. – Я же представился жиголо!

– По крайней мере вы не скрывали, чем занимаетесь!

– Нагло врал.

– Но я этого не подозревала, – презрительно бросила Эмма. – И если я решу перепихнуться с кем-нибудь в ближайшие две неделимо уж точно выберу не вас!

– В ближайшие две недели вы будете вести самый целомудренный образ жизни. Пока Франческа дышит мне в спину, вы будете сохранять свою непорочность. Теряйте невинность, если хотите, леди Эмма, но только когда освободитесь от моей опеки.

Она попыталась что-то ответить, но слова замерли на губах под неотступным взглядом Кенни. Выражение его лица постепенно изменилось: губы чуть приоткрылись, а глаза потемнели. У Эммы внезапно закружилась голова. Все, что она наговорила насчет нежелания спать с ним, – вранье, вранье с начала до конца, потому что все, буквально все в этом мужчине возбуждало ее: непринужденный вид, гибкое, стройное тело, техасский выговор, даже его своеобразное чувство юмора. Она ненавидела себя за это, но втайне жалела, что обнаружила журнал с его портретом до того, как они занялись любовью.

Кенни с трудом отвел взгляд.

– Ну так вот, я снимаю вам номер в отеле.

– Ни за что! – Она не может жить в отеле, поскольку именно этого ожидал от нее Беддингтон. – Не хотела шантажировать вас, но позвольте напомнить, что я в любую минуту могу позвонить Франческе.

– Оставьте Франческу в покое!

– Вы все время забываете, в каком я отчаянном положении. И уверена, что Франческа очень расстроится, узнав, как вы напоили меня и повезли в проклятый тату-салон, где меня изуродовали на всю жизнь.

– Неужели не видите, что я делаю все для вашего же блага? Поймите, нам нельзя жить под одной крышей, это просто глупо!

– Да. Мы все время спорим, но если попытаться быть вежливыми друг…

– Я говорю не о спорах.

– О чем же?

Кенни сокрушенно вздохнул:

– Для такой сообразительной леди вы иногда бываете чертовски тупы.

Эмма прикусила губу. Не может же так случиться, что его влечет к ней?

Глупости! У нее нет времени предаваться фантазиям. Кроме того, он плейбой, а она – милая старая дева с тараканами.

– Так и быть, – сдался Кенни. – Этот раунд за вами. Я сдам вам комнату на ранчо за двести долларов в день. Этак вся ее прибыль уплывет!

– Сто долларов.

– Двести пятьдесят.

– Хорошо, – поспешно согласилась она, – двести.

Следующие полчаса они ехали молча, но даже созерцание великолепной природы не подняло дух Эммы. Не желая зацикливаться на неприятностях, она решила думать о посторонних предметах. На ум снова пришла Тори Тревелер.

– Не находите некоторого сходства между положением, в котором оказалась ваша сестра, и моим? Довольно странное совпадение.

– Никаких совпадений. Некая английская проныра очередной раз сунула нос, куда ее не просили. И я не имею в виду вас.

– Но Франческа ничего не знает об истории с Хью.

– Все она знает, можете не сомневаться. Иначе ее ток-шоу не продержалось бы на экране и полугода. Любит разыгрывать из себя Господа Бога в образе этакой сексуальной киски.

– Сегодня же позвоню и спрошу.

Кенни опустил защитный козырек от солнца.

– Пожалуйста, сколько угодно, но если Франческа не желает раскалываться, из нее слова не вытянешь.

– Вы в самом деле считаете, что она задумала свести нас?

– Уверен.

– Но зачем ей это?

– Я же говорил – садистка. Проживешь с антихристом столько лет, еще не такой станешь. Говорят же, с кем поведешься…

А в это время в роскошно обставленной спальне снятого дома в Палм-Бич, штат Флорида, пленительная сорокачетырехлетняя англичанка с каштановыми волосами и прелестным удлиненным личиком, зарылась в простыни персикового цвета и довольно вздохнула, озирая вмятину в соседней подушке. Время только отточило технику любовных игр ее мужа.

Под шум воды в ванной она тихо смеялась, гадая, как идут дела у Кенни с Эммой. Как это ей пришла в голову такая коварная мысль свести их и посмотреть, что будет?

Коварная, но ужасно соблазнительная. Подумать только, Франческа Дей Бодин в роли свахи. Хотя история не повторялась в точности, поскольку Эмма ни чуточки не походила на то противное избалованное создание, каким была сама Франческа, когда Далли Бодин подобрал ее на дороге в Луизиану двадцать три года назад.

С самой первой встречи, с самого первого взгляда женщины почувствовали духовное родство. Только Франческа знала, как на самом деле одинока ее умная, благородная подруга.

А Кенни… дорогой, несчастный Кенни Тревелер… слишком красивый и одаренный, вынужденный постоянно, втайне от всего мира сражаться с демонами, одолевавшими его душу.

Но все же… Эмма и Кенни… о чем она только думала? Правда, если бы не проблемы Тори, Франческе и в голову не пришло бы знакомить их.

Осведомители, достойные всяческого доверия, известили Франческу о странных претензиях, предъявляемых Беддинггоном к потенциальной невесте, но она не думала, что его выбор падет на Эмму. Уже тогда ее поразило сходство между судьбами Эммы и Тори. От Тори ее мысли перешли к Кенни, и тут Франческу осенило. Разумеется, совершенно нелепо верить, что столь разные люди способны помочь друг другу, но в жизни бывает и не такое.

Шум воды смолк. Франческа лениво потянулась, хотя дел было невпроворот. Прежде всего позвонить лучшей подруге, Холли Грейс Бодин Джеффи, кстати, первой жене Далли, матери четырех сыновей, то есть пятерых, если считать и Джерри, ее теперешнего мужа. Потом нужно приниматься за работу. Ежемесячные телепередачи сами собой не делаются, и на столе лежит длинный список лиц, с которыми необходимо связаться. И прежде всего с продюсером в Нью-Йорке.

Дверь ванной открылась, и Франческа моментально забыла обо всех звонках, услышав низкий голос мужа:

– Иди сюда, Неженка.

Ранчо Кенни раскинулось в долине к югу от Уайнета. Сначала он свернул с автострады на узкое шоссе, потом на дорогу, в конце которой высились грубо высеченные из песчаника колонны, поддерживающие ржавую железную арку.

– Мои владения начинаются здесь, – с гордостью объявил Кенни.

Они миновали зацветающий персиковый сад и пересекли широкий деревянный мостик, перекинутый через мелкую речку с кристально чистой водой.

– Это Педернейлс, – пояснил Кенни. – Во время сильных бурь он выходит из берегов и затопляет мостик, но мне не хочется ничего менять. Приятно иметь ручей во дворе.

Чуть позже Эмма сообразила, что они действительно находятся во дворе. Дом Кенни стоял в верхней части покрытого травой невысокого откоса, на котором росли виргинские дубы. Подобные здания она видела раньше только в фильмах о Гражданской войне. Построенное из кремово-белого песчаника, с голубыми ставнями и отделкой, оно выглядело просто сказочно. Над жестяной крышей возвышались две трубы, а лошадка-флюгер лениво поворачивалась на апрельском ветерке. Большие деревянные стулья-качалки по обе стороны от дверей словно излучали молчаливое приглашение сесть и отдохнуть. Неподалеку вертела огромными крыльями ветряная мельница, аккуратный белый забор огораживал пастбище, на котором паслись кони.

– У вас есть лошади! – не удержавшись, воскликнула Эмма, когда Кенни остановил машину.

– Только две. Шедоу и Чайна. И их трудно назвать настоящими рысаками. Что-то вроде, – улыбнулся Кенни, хотя Эмма сразу поняла, как он любит и бережет животных.

– Господи, Кенни, как у вас много всего! Лошади, прекрасный дом в Далласе, это ранчо…

– Да. Неплохо для парнишки, родившегося с серебряной ложкой во рту, как по-вашему? – с легкой горечью заметил Кенни.

Эмма немного растерялась, но тут же нашлась с ответом:

– Разве все это появилось само собой, при взмахе серебряной ложкой?

– Нет, разумеется, пришлось потрудиться, – проворчал он, – если вы назовете то, чем я занимаюсь, работой ради куска хлеба.

Странно, неужели он не гордится своими достижениями?

– Я бы назвала это именно работой. Ведь никто не вручал вам призы на турнирах лишь за красивые глаза. Кроме того, вы, похоже, стали совладельцем нескольких фирм.

– Кстати, глаза у меня действительно красивые, – самодовольно ухмыльнулся Кенни и, не дожидаясь просьбы, вытащил ее чемоданы из багажника. Эмма на секунду отвлеклась, чего он, по-видимому, и добивался, и пока она осматривалась, шагнул к крыльцу. Дверь со скрипом распахнулась, и из дома вылетел молодой человек, лет двадцати восьми, тощий, невысокий, с курчавыми волосами морковного цвета, глазами навыкате и широкой улыбкой.

– Кеннет! Немедленно отдай мне это, пока не потянул спину! О чем ты только думаешь! – Он выхватил у Кенни поклажу. – И почему не сообщил о приезде? Я едва успел подготовиться! Хорошо еще Тори предупредила, иначе хоть вешайся!

– Прости, не успел. Все произошло внезапно, – извинился Кенни, следуя за молодым человеком в прохладный холл, выкрашенный широкими полосами коричневого и бежевого цветов.

– Патрик, это леди Эмма. Она немного поживет здесь, к моему величайшему сожалению. Помести ее как можно дальше от моей комнаты. Эмма, это Патрик, мой домоправитель.

Эмма с любопытством оглядела молодого человека. Да, Кенни не откажешь в оригинальности. Почти все его знакомые – люди, можно сказать, необыкновенные.

– Леди Эмма?! – воскликнул Патрик. – Умоляю, скажите, что вы настоящая, живая аристократка, а не очередная стрипушка.

Парень лучился таким неотразимым обаянием, что Эмма не смогла сдержать улыбку.

– Самая настоящая. Но пожалуйста, зовите меня просто Эммой.

Патрик прижал руку к нагрудному карману ослепительно-зеленой рубашки.

– О Боже! Ваш акцент неподражаем!

Эмму одолевало беспокойство. Поглядывая на Кенни, перебиравшего корреспонденцию на небольшом деревянном сундуке рядом с керамической вазой с весенними цветами, она вопросительно повторила:

– Очередная стрипушка?

– Нечего смотреть на меня, – буркнул Кенни. – Это Тори притащила ее сюда.

Глаза Патрика взволнованно блестели.

– У вашей мачехи случится прилюдный оргазм, когда она познакомится с леди Эммой.

– А тебе-то что? – неприветливо осведомился Кенни.

– Ну и ну! Кто-то сегодня явно не в себе. Думаю, лучшим лекарством будет «Кло дю Рой» урожая 1990 года. – И, подняв чемоданы, Патрик пригласил: – Пойдемте, леди Эмма. Я покажу вам вашу комнату, пока Кеннет рвет и мечет.

– Просто Эмма, – со вздохом напомнила она.

Кенни сухо улыбнулся, не поднимая головы от какого-то письма.

Следуя за Патриком, Эмма, однако, успела заглянуть в гостиную, выкрашенную так же, как и холл. Мягкие кресла, удобный стеганый диван и старые восточные ковры придавали комнате уютный, жилой вид.