Текст книги "Леди, будьте паинькой"

Эта мысль поразила и испугала Эмму. Она, человек, никогда не боявшийся трудностей, сейчас прячет голову в песок! Но желает ли она, чтобы ей прямо сказали, что хорошее отношение – еще не любовь? И что Кенни вовсе не принимает идиотскую церемонию всерьез, просто был расстроен и измучен, когда его втянули в эту авантюру, и теперь горько раскаивается в содеянном!

Стыдясь своей трусости, Эмма смотрела на живописное водохранилище Лейк-Мед и яхты.

– Хорошо, Кенни. Оставим пока этот разговор.

Кенни с облегчением улыбнулся.

– Я когда-нибудь говорил тебе, что ты – настоящее чудо?

– Нет. Только обзывал капралом в юбке.

– Одно не обязательно исключает другое.

– Ты просто шизик! Настоящий псих!

Псих! Последнее слово неожиданно пробудило в памяти вчерашнюю сцену и вопль Хью:

Псих! Знай я, что он безумен, никогда не стал бы с ним договариваться…

Даже волоски у нее на руке встали дыбом. Так вот что не давало покоя весь день! Что имел в виду Хью под договоренностью? Значит, они уже общались? Но насколько Эмме известно, Кенни и Хью впервые встретились в гостиной Тревелеров. Почему же Хью вел себя так, будто… Неужели?..

Озарение поразило ее как гром небесный. Теперь все ясно!

– Ублюдок!

– Чт…

Эмма развернулась, врезала ему сумочкой и, не помня себя от гнева, бросилась бежать. Но куда ей идти? Она даже не может забрать машину: ключи благополучно покоятся в кармане Кенни.

Ничего не замечая вокруг, она помчалась к туристическому автобусу известной фирмы «Грей лайн» и забарабанила в дверь, чтобы разбудить дремавшего за рулем водителя.

– Впустите меня!

– Эмма, ради всего святого, что…

Водитель открыл дверь и она взлетела по ступенькам.

– Немедленно закройте дверь и ни в коем случае не дайте этому человеку…

В автобусе появился Кенни.

– Видите ли, после пересадки мозга у моей жены начались проблемы с головой. Я позабочусь о ней.

– Убирайся, жалкий шпион!

– Солнышко…

Она снова бросилась на него с кулаками.

– Лжец!

– Но, Эмма…

– Слизняк поганый!

– Я не…

– Мерзавец!

Кенни недоуменно мигнул.

– Это что-то новенькое.

– И нечего умничать! Водитель, выбросите этого типа из автобуса!

Водитель, лысый коротышка лет шестидесяти на вид, побледнел. Но Эмма уже не давала себе труда сдерживаться. Ну почему она не родилась мужчиной? Высоким мускулистым гигантом?!

– Не считаешь, что нам стоило бы потолковать? – осторожно приблизился Кенни. – Что на тебя нашло?

– Теперь ты решил потолковать!

Колени Эммы вдруг подогнулись, и она едва успела приземлиться на сиденье.

– Как ты мог? Как ты мог так предать меня?

Лицо Кенни окаменело.

– Я не предаю друзей.

Он не только нагло врет, но и, не задумываясь, больно ранит. Кем же он считает ее? Своим другом, и только?

– Я знаю, что ты выкинул. Мне стоило вдуматься в слова Хью раньше, но я была слишком расстроена твоим исчезновением и прочими неприятностями, чтобы сразу сообразить. Ты! Это ты был ищейкой Хью!

Кенни поперхнулся и, в свою очередь, опустился на сиденье через проход от нее. Она ждала, надеялась, что он станет отрицать, но этого не произошло.

– Кто-то должен был приглядеть за тобой, – выдал Кенни наконец.

Ей словно вспороли живот кинжалом.

– Я сама в состоянии о себе позаботиться. Мне нянек не нужно!

– А вот это вранье! – Он снова вскочил. – Конечно, я снабжал его информацией. И уж разумеется, не собирался перечислять твои покупки и сообщать, что ты целовалась со своим водителем в центре города, не говоря уж о татуировке.

– Я хотела, чтобы он узнал.

– Это лишь доказывает мою правоту.

И тут новая мысль ошеломила ее.

– Моя татуировка! Конечно, она смывается! – Эмма задрала рукав футболки и осмотрела наколку. – Ты… Господи! – Она рывком опустила рукав. – Должно быть, ты подсыпал что-то в мою «Маргариту». Я не была пьяна! Меня опоили! А татуировку нанесли краской! И никаких игл!

Кенни оперся ладонью о спинку переднего сиденья и подался к Эмме.

– Только не смей уверять меня, будто страшно расстроена, что не проведешь остаток жизни, рекламируя мое имя! Если я не услышу благодарности в течение ближайших тридцати секунд, мы серьезно поссоримся.

– Ты опоил меня, – снова прошипела Эмма.

– Это было какое-то снотворное, которое я занял у своего знакомого медика. А жена старого друга потрудилась над художественной частью.

Он вел себя так, словно кругом был прав, а эти подробности лишь оправдывали его двуличие.

– Что еще ты сотворил за моей спиной?

– Не слишком много, можешь быть уверена, иначе мы не были бы вынуждены пожениться.

Эмма оцепенела. Голос Кенни чуть смягчился:

– Твой план был безумным с самого начала, и ты это знаешь. И поскольку мне поручили нянчиться с тобой, я чувствовал за тебя ответственность. Все, чего я добивался, – чтобы ты не потеряла дом и работу.

– Но ничего не вышло, верно? – выдавила Эмма.

– Но не я же впивался в губы Тори французским поцелуем на глазах у половины города!

– Никаких французских поцелуев не было!

– А со стороны казалось! – Кенни перевел дух. – Может, пустишь для разнообразия в ход мозги, вместо того чтобы руководствоваться одними эмоциями?

Он толкнул ее на сиденье, а сам сел так, что длинные ноги преградили проход, не давая возможности бежать. Только сейчас она ощутила всю силу его взгляда: как током ударило.

– Я все время пытался заставить тебя прислушаться к доводам разума, но ты уперлась, а я не желал бесстрастно наблюдать, как ты бездарно разрушаешь собственную жизнь ради какого-то идиота, который не понимает слова «нет».

– Не твое это было дело, – бросила Эмма. Но Кенни, не слушая, продолжал:

– В тот день, когда ты рассказала о Хью, меня осенило. Я припомнил, как отец при мне говорил Шелби, что герцог – один из главных инвесторов «ТКС». Так что раздобыть номер его телефона оказалось легче легкого. Я позвонил ему и сказал, что готов присмотреть за тобой. Он чванился, задирал нос, но все-таки признался, что уже нанял одного из далласских сыщиков. Я объяснил, что сыщик не сможет подойти к тебе так близко, как я, и что готов на эту работу из уважения к нему и к его давнему сотрудничеству с «ТКС». Он тут же согласился, вот и все.

– Но Хью вел себя так, словно говорит с тобой впервые, – упрямо буркнула Эмма.

– Он высокомерен, но отнюдь не глуп. Думаю, понял, что тебе не слишком понравится, если узнаешь, как он просил шпионить за тобой. И мы действительно почти не были знакомы. Подумаешь, разок поговорили по телефону! Потом я отчитывался перед его секретарем.

– Теперь я понимаю, почему ты так спешил со свадьбой, – горько вздохнула она. – Ты чувствовал за собой вину.

– Как ты до этого додумалась? Я не испытываю никаких угрызений совести.

Она снова взметнулась с места.

– Ты лгал мне!

– Вы уже закончили? – осведомился водитель. – Сюда идут туристы из моей группы.

– Закончили, – твердо объявила Эмма, глядя Кенни прямо в глаза, чтобы он лучше понял смысл ее слов. – Совсем закончили.

– Не смей так говорить!

К полнейшему изумлению Эммы, Кенни схватил ее за руку и рывком притянул к себе.

– Не думал, что ты так легко отступаешь! Где хваленая британская стойкость? Первое облачко на горизонте – и ты готова сдаться!

– Это не просто облачко! Я совсем тебя не знаю!

– И пошла на попятный? Убегаешь с поля боя?

– Просто мне нужно время подумать.

– В том-то вся твоя беда. Слишком много думаешь!

– Оставь это снисходительный тон! Я не могу играть по твоим правилам, Кенни! Просто не гожусь для этого. Не умею принимать вещи как они есть и ждать, что выйдет. Мне необходимо хорошенько поразмыслить над тем, как поступить дальше.

Обратная дорога оказалась бесконечно долгой. Оба молчали.

Глава 22

Весь полет Кенни провел, уткнувшись в книгу, купленную в сувенирном магазинчике аэропорта, а Эмма притворялась, будто читает журнал. Они почти не разговаривали, но на этот раз Эмма не пыталась ни спорить, ни убеждать. Ей просто нечего было ему сказать.

Она невероятно досадовала на себя. Как можно было согласиться на это издевательство, называемое свадьбой? Ведь она знала, что между ними ничего общего, кроме постели! Ни откровенности, ни понимания, ни истинных чувств. Однако она покорно пошла к венцу, как всякая милая рассеянная особа с тараканами, получившая последнюю попытку приобрести статус замужней особы, а заодно и полагающееся при этом медное колечко.

Когда они наконец прибыли в Даллас, Кенни шел по аэропорту с таким неприступным видом, что даже поклонники боялись приблизиться. Только когда они получали ее багаж, он соизволил обратиться к жене.

– И что теперь будет? – сухо осведомился он. – Смоешься в Англию, как испуганный кролик, или останешься и будешь бороться?

Она сама задавала себе эти вопросы с той минуты, как они покинули плотину, и уже решила, как поступит.

– Это не война.

Его глаза в эту минуту напоминали заиндевевшие аметисты.

– Нет, но считай это испытанием характера. У кого-то есть храбрость, у кого-то нет.

– Намекаешь, что я трусиха?

– Пока не знаю. Так ты линяешь или остаешься?

Его насмешки взбесили ее.

– О, я возвращаюсь в Уайнет! Это решено.

Кенни довольно кивнул:

– Наконец-то опомнилась.

– В отличие от тебя я знаю, что это не игра, и возвращаюсь только для того, чтобы расставить все точки над i. Но на ранчо не стану жить.

– То есть?

– Я никуда не бегу, но и с тобой в одном доме не поселюсь.

– Это уже совершеннейший идиотизм! Ты останавливалась на ранчо до свадьбы, так почему упрямишься сейчас?

– Перестань устраивать сцены! У нас была не настоящая свадьба, и ты прекрасно это знаешь!

– С чего это вдруг?! В доказательство могу предъявить свидетельство о браке.

– Прекрати, Кенни! Немедленно прекрати! Твое праведное негодование просто неуместно!

– Не имею ни малейшего понятия, о чем ты толкуешь.

Он подхватил ее чемоданы и направился к парковке.

Эмма даже не пыталась догонять мужа. Отныне она постарается жить в соответствии со своими принципами. Уж такая уродилась. И ни в коем случае не собирается бегать за Кенни.

Когда она наконец добралась до машины, ее оглушила разухабистая музыка, вырывавшаяся из динамиков. Кенни опалил ее взглядом и вырулил со стоянки. Пока она застегивала ремень безопасности, певицу сменил спортивный комментатор:

– Мы так и не смогли узнать мнение президента ПАТ Далласа Бодина о последней выходке Кенни Тревелера…

Кенни нажал на другую кнопку и прибавил звук. Не стоило беспокоиться: она и не подумает ни о чем напоминать. Следующий ход за ним.

Эмма еле дождалась конца поездки. Хотя в самолете они не стали обедать, никто не хотел есть, и поэтому по дороге в Уайнет, машина остановилась только однажды, на заправке. Уже в сумерках позвонила Тори, чтобы спросить, когда они приезжают. Сестра также сообщила Кенни, что провела ночь в его далласской квартире, и Эмма сразу принялась гадать, был ли с ней Декстер, хотя Кенни, по-видимому, эта мысль в голову не приходила.

Наконец они добрались до окрестностей Уайнета.

– Не будешь ли так добр завезти меня в отель? – вежливо спросила Эмма. Впрочем, зачем она тратит слова и усилия: все равно Кенни поступит по-своему.

– Если собираешься смыться из дома, сделаешь это сама. Я не намерен тебе помогать.

Эмма слишком устала, чтобы вступать в бесплодные споры. Завтра она все уладит и сообразит, как поступить.

Она откинула голову на спинку сиденья, закрыла глаза и не пошевелилась, пока они не прибыли на ранчо.

Они вошли в дом со стороны гаража. Кенни взял из багажника ее чемоданы и поставил на пол, чтобы открыть дверь. Он вежливо пропустил жену вперед. Какое-то мгновение в кухне царил мрак, но тут же все залило ослепительным светом.

– Сюрприз!

– Сюрприз! Сюрприз!

– Вот идет невеста…

Эмма обводила ошеломленным взглядом веселые смеющиеся лица и с ужасом понимала, что этот отвратительный, несчастный день закончится еще хуже, чем она предполагала. Нечего сказать, достойное завершение!

– Пора разрезать торт! – провозгласил Патрик, когда все гости были представлены новобрачной, а тосты произнесены.

Кенни и Эмма двинулись с противоположных концов комнаты к столу, на котором красовался шедевр Патрика – башня, покрытая ванильным кремом, с пластмассовыми фигурками наверху, взятыми из конструктора Питера, и бумажными флагами Англии и Америки. Эмма никак не могла понять, заметил ли кто-то из присутствующих, что так называемые жених и невеста упорно не желают общаться друг с другом.

Голова у нее ныла, хотелось только одного: свернуться калачиком и заснуть.

Эмма с завистью посмотрела на Питера, задремавшего на плече брата и мирно слюнявившего воротничок его рубашки.

Кроме семейства Тревелеров и Декстера, поздравить молодоженов приехали Тед Бодин, отец Джозеф, несколько руководителей «ТКС» и толпа приятелей Кенни из «Раустэбаута», развлекавших друг друга очередной серией побасенок о трудном детстве Кенни: об украденной работе по биологии, чьих-то новых кроссовках, закинутых на высоковольтные провода, брошенном в магазине малыше.

Эмма из последних сил боролась с защитными инстинктами, которые пробуждали в ней бесконечные злорадные повествования о человеке, во что бы то ни стало стремившемся к саморазрушению. В конце концов Кенни уже взрослый, и если не желает обороняться от нападок – что ж, дело его.

Они с разных сторон приблизились к торту; Уоррен поспешно взял Питера у Кенни и приветливо улыбнулся Эмме:

– Если не успел сказать раньше, повторю сейчас: добро пожаловать в нашу семью, леди Эмма. Я сам не смог бы найти для Кенни лучшей жены. – Он обратил к сыну молящий взгляд, в очередной раз больно ранивший Эмму. – Поздравляю, сынок. Я горжусь тобой.

Кенни, небрежно кивнув, шагнул ближе к столу. Сердце Эммы разрывалось за обоих: за отца, умолявшего о прощении за старые грехи, и за сына, ненавидевшего отца за изувеченное детство.

Патрик вручил Эмме нож, украшенный красными, белыми и голубыми лентами.

– Скорее подходит патриоту-военному, чем невесте, – фыркнул он, – но времени придумать что-то более достойное не оставалось.

Эмма благодарно улыбнулась ему и уставилась на руку Кенни, лежавшую поверх ее пальцев, эту широкую загорелую ладонь, совсем закрывшую ее собственную, маленькую и белую. При виде их соединенных рук на ее глазах появились слезы. Если бы только их сердца так же слились воедино!

Кенни глотнул вина и пошел выключать горевший на террасе свет. Леди Эмма удрала наверх в ту же минуту, когда за последним из гостей закрылась дверь, и вовсе не потому, что спешила прыгнуть в его постель. Нет, она уединилась в своей комнате. Интересно, зайдет она так далеко, чтобы запереться? Вряд ли. Положится на его честь.

Его честь. Непоправимо замаранная в глазах публики. Но ничто не могло заставить его пожалеть о трепке, заданной Хью Холройду.

Кенни вышел на террасу и слишком поздно заметил, что там кто-то есть. Отец сидел на плетеном диванчике, баюкая Питера. Кенни мгновенно застыл, как всегда в присутствии Уоррена.

– Я думал, ты уехал.

– Попросил Тори подвезти Шелби. Хотел поговорить с тобой наедине.

Не хватало еще и этого. Уоррен был последним человеком на земле, с кем Кенни хотел говорить сегодня. И вообще.

– На случай, если ты не успел заметить, должен сообщить, что у меня медовый месяц.

– Из того, что я успел заметить, на медовый месяц это не походит. Леди Эмма едва удостаивает тебя словом.

Пети тихо загулькал во сне, и Уоррен прижал его к себе.

Держал ли когда-нибудь отец вот так Кенни?

Он, к своему удивлению, ощутил нечто вроде укола ревности. И немедленно устыдился. Его словно бы отпустило что-то. Эмма права. Уоррен многое понял, научился на ошибках прошлого, и все тревоги по поводу младшего брата беспочвенны. Пети не придется из кожи вон лезть, чтобы заслужить любовь отца.

– Пети давно пора в кровать, – проворчал он.

– Скоро поедем. – Уоррен поцеловал малыша в макушку. – Он так уютно устроился, что не хотелось его тревожить.

И снова этот неприятный, болезненный укол. Пети получил любовь отца по праву рождения. Как и Тори. Кенни же пришлось зарабатывать ее: по капельке с каждым новым турниром.

Теперь отец делает вид, что между ними все хорошо. Но все это только притворство. Кенни нуждался в отце, когда был глупым мальчишкой. Сейчас ему родительские чувства ни к чему.

– Я беспокоюсь за тебя и леди Эмму.

– Просто Эмма. Она не любит, когда упоминают ее титул. И не о чем волноваться.

Уоррен погладил Питера по спинке и взглянул в окно, на темнеющую рощицу пекановых деревьев.

– Я не слишком благочестив и не умею молиться, так что предоставляю это другим людям. Вроде Шелби. Она ходит в церковь и утверждает, что леди Эмма – ответ на ее молитвы за тебя.

– Я не просил Шелби за меня молиться.

– Зато просил я.

– Если она творит чудеса, пусть попросит Господа, чтобы меня вернули в игру.

Кенни допил вино и шагнул было к кухне, но за спиной раздался отцовский голос:

– Вернись и сядь.

– Уже поздно, а я на ногах не держусь.

– Я сказал – сядь.

Опять этот голос из кошмаров его детства.

Тащи сюда свою задницу! Позор семьи, ублюдок проклятый! Паршивое отродье…

Но Кенни больше не ребенок, и если Уоррен желает устроить спектакль, что ж, так тому и быть!

Он поставил бокал на столик, прислонился спиной к двери и нагло ухмыльнулся:

– Давай, выкладывай, что у тебя на уме.

– Ладно.

Уолтеру приходилось смотреть на сына снизу вверх, но против всех ожиданий Кенни это ничуть его не обескуражило.

– Знаю, ты не слишком высокого мнения обо мне, и ни для кого не тайна, что меня не было рядом в самые трудные минуты, и ты никак не желаешь простить это. Но что бы там ни было, ты мой сын и я не могу хладнокровно наблюдать, как ты калечишь свою жизнь только потому, что все еще борешься с призраками прошлого.

Кенни неприязненно поджал губы:

– Не пойму, о чем ты толкуешь.

– О том, что былые промахи и трагедии портят тебе будущее. Мне нравится леди Эмма. Как и всем нам. А когда вы вместе, просто глаз не сводите друг с друга. Ты никогда себя так раньше не вел ни с одной женщиной.

Кенни не собирался объяснять, что женитьба на Эмме скорее дело случая, чем союз двух сердец.

– Поэтому я и женился на ней, не так ли? – процедил он.

– Верно. Но для меня яснее ясного, что между вами куча нерешенных проблем.

– А вот это уж не твое дело!

– Послушай меня, Кенни. Раз в жизни послушай. Я никогда не бывал более счастлив, чем в те минуты, когда ты чего-то добивался в жизни, хотя, если признать честно, в этом нет моих заслуг. Спасибо Далли Бодину. И я лучше других понимаю, чего тебе стоило стать тем, кем ты являешься сейчас. И вот что скажу: не многие на твоем месте достигли бы того же.

Волна благодарности окатила Кенни и тут же схлынула. Слишком поздно он дождался похвалы.

– Я… я пытаюсь сказать… Словом, по мере того как стареешь, многое, что я проделывал, желая сколотить побольше денег, теряет смысл. Я горд своей фирмой. Создал ее на пустом месте и, уж конечно, не допущу, чтобы ее проглотили акулы из новых. Но когда я сижу во дворике воскресным солнечным днем и перебираю в памяти все, чем наградил меня Господь, понимаю, что самое главное – это люди, которых я люблю.

– Прекрати читать проповеди, – не выдержал Кенни. Но отец только отмахнулся.

– Наконец и ты получил шанс на нормальную счастливую жизнь, такую, которая не начинается и не кончается на площадке для гольфа. Шанс найти понимание у хорошей, доброй женщины, от которой не стыдно иметь детей, вести мирное существование, кататься на лошадях, наслаждаться этим ранчо. Не упусти этот шанс. В душе Кенни вскипела ярость к старому лицемеру.

– Тебе стоило бы хорошенько поразмыслить, прежде чем давать советы. Если я займусь разведением роз, кто будет участвовать в турнирах? И чем ты будешь хвастаться перед своими высокопоставленными приятелями на корпоративных вечеринках с коктейлями?

Уоррен даже глазом не моргнул при столь неожиданной атаке. Кенни же ощутил себя маленьким ничтожеством. Отец уложил поудобнее Питера и поднялся.

– Ничего, сынок. Я понимаю. Привык терзаться сознанием собственной вины там, где речь идет о тебе. Ты вовсе не обязан меня прощать.

Питер пошевелился и приоткрыл глазки, но веки вновь опустились. Уоррен покачал малыша.

– Ты хороший человек, Кенни. Дай Бог здоровья Далли. Порядочный, умный и небезразличный к чужим бедам. Видишь ли, я все пытаюсь объяснить: настало время понять то, что уже ясно всему свету. Ты способен на гораздо большее, чем скитаться по свету с клюшками для гольфа.

Он пошел к двери, но теперь уже Кенни не захотел допустить, чтобы за отцом осталось последнее слово.

– Только не смей проделать с Пети то же, что со мной, – прорычал он, – или ответишь за это!

У отца сделалось такое печальное лицо, что Кенни был не в силах вынести это зрелище, отвернулся.

– Я уже сказал, что учусь на собственных ошибках и сделаю для малыша все на свете. К сожалению, я не совершенен, но тебе и это известно.

Он кивнул и исчез за дверью, оставив Кенни с неприятным ощущением чего-то недоделанного и недосказанного.

Эмма провела долгую одинокую ночь в комнате для гостей. Ей недоставало теплого тела Кенни, его манеры тянуть во сне одеяло на себя, а потом прижиматься к ней. Утром по пути в ванную она взглянула в окно и увидела Кенни в бассейне, за утренней тренировкой. Но вместо того чтобы, по обыкновению, едва взмахивать руками, он буравил воду с такой силой, словно шел на мировой рекорд.

Эмма прислонилась щекой к раме и долго наблюдала, как Кенни мерит бассейн из одного конца в другой. Страшно подумать, что скажут окружающие, узнав о скором конце его супружеской жизни.

Опять Кенни облажался. Все так и знали, что этим кончится. Гольф – единственное, на что он годен.

И снова поползут легенды о ленивом, избалованном Кенни Тревелере, не способном даже жену удержать.

Эмма твердила себе, что это не ее проблемы, но ничего не помогало.

Она умылась, оделась и спустилась в кухню. Патрик оставил на столе записку с приказом достать из холодильника миску с фруктами и все съесть. Он также попросил Эмму подходить к телефону.

Едва она вынула миску, как входная дверь распахнулась и послышались оживленная болтовня Тори и негромкий баритон Декстера.

Тори в топе и шортах из сине-фиолетового батика вплыла в комнату.

– Наверное, следовало бы позвонить, ведь это теперь семейный дом! Простите, леди Эмма.

– Ничего страшного, – улыбнулась Эмма. – Декстер, хотите кофе?

– Спасибо.

Он уже хотел было сесть, но тут появился Кенни. Серая футболка липла к влажной груди, с волос капала вода, а голые ноги оставляли мокрые отпечатки на кафельном полу.

– Привет, братец.

Кенни удостоил сестру улыбкой, но, заметив Декстера, помрачнел.

– Что ты тут делаешь?

– Я его пригласила.

– И зачем, спрашивается? – рявкнул Кенни. – Я думал, ты хочешь от него отделаться.

– Да, но это оказалось куда труднее, чем я воображала.

Кенни нахмурился, но, приглядевшись к Тори, тремя шагами пересек кухню и повернул лицо сестры к свету.

– Откуда этот засос? Его работа?

– Возможно, – пожала та плечами, отбрасывая руку Кенни. – Кстати, автоответчик в твоей далласской берлоге, должно быть, скис. На нем не меньше пятидесяти сообщений. Весь мир стремится до тебя добраться. Твоя стычка с Хью сделала тебя героем спортивных колонок.

Кенни сдернул с шеи полотенце и накинулся на Декса:

– Ты напоил ее, верно? Прошлой ночью. В трезвом виде она ни за что не легла бы под тебя, вот ты и постарался!

Тори взгромоздилась на высокий табурет и таинственно усмехнулась:

– Он сделал кое-что похуже. Правда, Декс?

Кенни мгновенно насторожился, а Эмма тревожно огляделась. Кенни уронил полотенце, и мускулы под рукавами футболки выразительно напряглись.

– О чем ты? Что он натворил? Глаза Тори азартно сверкнули.

– Побил меня.

– Что-о-о?!

Эмма тут же оказалась между мужчинами и положила руку на грудь мужа.

– Разве не видишь, сестра тебя дразнит? Тори, немедленно прекрати.

Тори приняла покаянный вид.

– Да, мэм.

Кенни со зловещим видом повернулся к Дексу:

– Может, все-таки скажешь, в чем тут дело?

Декстер налил кофе в поданную Эммой чашку.

– Тори представляет для себя самой куда большую угрозу, чем я.

Но Тори искренне забавлялась, покачивая в воздухе босоножкой, и театрально шмыгая носом.

– Он отшлепал меня, Кенни. Скрутил, перекинул через колени и отшлепал по голой заднице. Ну… почти голой.

Рот Кенни раскрылся.

– Это правда? – еле выговорил он. Декс положил в кофе ложку сахара и рассеянно кивнул. К изумлению Эммы, Кенни, казалось, обмяк, как спущенный баллон, и впервые с интересом оглядел Декса.

– Нет, правда? Даже у меня не хватило бы отваги на такое.

Столь неожиданная реакция расстроила Тори.

– Тебе бы следовало поколотить его, Кенни. Хотя… предупреждаю: он сильнее, чем кажется. Не Геракл, конечно, так что можешь без особой опаски врезать ему.

Декстер поднес к губам кружку и благодарно кивнул Эмме:

– Превосходный кофе.

Эмма сдержала улыбку.

– Передам ваши комплименты Патрику.

Кенни перевел взгляд с сестры на Декстера и, в свою очередь, потянулся за кружкой.

– Итак, Декс, как вышло, что ты не только жив, но и способен поведать о своих подвигах?

Декстер аккуратно стер со стола каплю кофе и сел рядом с Тори.

– Пока я готов сказать только, что провел ночь с твоей сестрой и, поскольку скомпрометировал ее, намереваюсь как можно скорее жениться.

Тори принялась биться головой о стойку.

– Ну и придурок!

– Похоже, не слишком она рвется к алтарю, – заметил Кенни.

– Еще как рвется, – уверил Декстер, погладив Тори по плечу. – Просто у нее своя гордость, а кроме того, она смертельно боится, что вполне понятно, хотя никакой роли не играет. Мы заключили договор и собираемся пожениться.

– Какой еще договор?

– Это чисто личное, – быстро сказал Декс, едва Тори попыталась что-то ответить. – Виктория, ты никогда не думала о том, что вовсе не обязана стирать свое белье при посторонних?

– Кенни не посторонний.

Декс поднял брови и нежно провел большим пальцем по ее губам.

– Ну ладно, так и быть, – проворчала Тори и, пытаясь обрести утерянное равновесие, сменила тему: – Кстати, я невольно заметила, что вчера вечером вы совершенно не походили на голубков. Что стряслось, леди Эмма? Кенни тоже начал вас поколачивать?

Эмма схватила губку и принялась вытирать и без того чистый стол.

– Видите ли, не все так просто, как кажется.

– Но и не настолько запуганно, – возразил Кенни. – Некоторым нравится все усложнять.

Тори призадумалась.

– Не знаю почему, но в этом случае я на стороне леди Эммы.

Кенни почти швырнул кружку, расплескивая кофе по столу.

– Ты ведь даже не знаешь, в чем дело!

– Зато знаю, что Эмма – человек здравомыслящий, а у тебя репутация полного идиота, готового погубить все, как только заходит речь о женщинах.

– Здравомыслящий? И это после того, как она объявила всему миру, что ты ее любовница?

– И при этом та-а-ак невозмутимо! – ухмыльнулась Тори.

Кенни в бешенстве схватил кружку и направился к двери.

– Иду под душ. – Но, остановившись на полдороге, смерил Эмму ледяным взглядом. – Может, предпочтешь сделать торжественное заявление сейчас? Не хочу лишать Тори возможности осудить меня еще и за это.

Ну и вступление! Самое время сказать, что она перебирается с ранчо в отель!

Опять Кенни облажался. Все так и знали, что этим кончится. Гольф – единственное, на что он годен.

И тут Эмма поняла: она просто не в силах сделать это. Вчера, в самолете, ее решение пожить в отеле казалось самым верным. Но здесь, в Уайнете, где новости разносятся молниеносно, она не имеет права подвергнуть Кенни всеобщим насмешкам, особенно зная, что он слова не скажет в свою защиту.

– Дело в том, что я серьезно вознамерилась научиться водить машину. И поскольку Кенни то и дело вопит на меня и дергает за руль, если можно, Тори, дай мне еще один урок.

Кенни подпер плечом косяк и с подозрением уставился на жену, словно ожидая, что она начнет его обличать.

– Не понимаю, почему я должна винить тебя в том, что леди Эмма пожелала водить машину, Кенни. По-моему, у тебя мания преследования. Эмма, как насчет того, чтобы отвезти меня днем к отцу Джозефу?

Кенни снова насторожился.

– Зачем тебе понадобился отец Джозеф?

– Нужно его повидать, – раздраженно буркнула сестра. – Необходимо. Ты что, по обыкновению, все пропустил мимо ушей?

– Очевидно.

– Все эта история с Дексом, – замялась Тори.

– Трепка?

– Да нет же! Нет, ты точно спал на ходу! Слышал, что он сказал? – Она набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: – Этот сукин сын заставляет меня выйти за него!

Декс поднял на Кенни спокойный взгляд.

– Кажется, я и в самом деле упоминал об этом.

Тори смотрела на брата с таким умоляющим видом, что Эмме захотелось ее обнять. Бедняжка никак не могла смириться и признать, что с самого начала ошибалась в Декстере, и молча заклинала Кенни понять ее без слов.

Так прошло несколько минут. Рука Тори потянулась к Декстеру. Он накрыл ее ладонью.

– Что же, – заговорил наконец Кенни, – пора – значит, пора. Вперед, гвардейцы.

Эмма улыбнулась. Кенни был не в силах разобраться в себе самом, но не оставался слеп и глух к комплексам и «пунктикам» окружающих.

Тори чуть придвинулась к Дексу, чей взгляд определенно принял мечтательно-отсутствующее выражение. Она выразительно вздохнула:

– Понять не могу, почему Дексу взбрело в голову влюбиться в меня. И не знаю, сумею ли когда-нибудь смотреть в глаза здешним жителям. Игрок в гольф из него никудышный.

– Я уже извинялся за это, Виктория. И уверен, что под твоим руководством достигну небывалых успехов.

– Но при этом навсегда останешься жалким приготовишкой.

– Возможно, – чуть скривил губы Декс. – И наверняка проведу остаток жизни, слушая твои жалобы, как ты пожертвовала своей репутацией ради того, чтобы выйти за меня.

– Чертовски точно: так оно и будет.

Она наградила его нежной, так непохожей на свою обычную, улыбкой. Но тут же вспомнила о свидетелях и залилась краской. Кенни, однако, не дал ей выйти сухой из воды и заговорить ему зубы.

– Признавайся, с чего это ты так внезапно передумала? В чем причина, если не считать заслуженного наказания?

– Ни в чем. Честное слово. Просто… а, все это не интересно.

– Уж мне могла бы сказать, – настаивал он. – Знаешь ведь, что я рано или поздно вытяну из тебя правду.

– Ну… в общем… Декс, он… он хочет ребенка и все такое… но готов дать мне шанс… и рискнуть… А если не получится, – едва слышно добавила Тори, – о чем я его уже предупреждала, он сказал, что мы всегда можем усыновить малыша…

– Понятно. – Но Кенни еще не разделался с сестрой окончательно. – Поэтому ты и рада выскочить за него? Решила наконец стать мамашей?

Гордость и нежелание лгать буквально раздирали Тори.

– И ты еще пытаешься осуждать меня за это? Ты ведь знаешь, как я отношусь к детям! А Декс… то есть, несмотря на все его недостатки, только дурак не увидит, что он станет идеальным отцом. Кроме тех мелочей, когда речь идет о спорте, но думаю, мы с тобой сумеем решить и эту проблему. И… и в нем есть что-то такое… – Она неловко пожала плечами, явно пытаясь положить конец допросу. – Что-то милое, и… ну, не знаю.