Текст книги "Пронзенное сердце"

– Молитесь, чтобы нашему алчному королю этого хватило, – проворчала Тибби.

– Конечно, он примет следующий платеж частями.

– Гм! – прокомментировала Тибби, больше верящая в кнут, чем в пряник. Эмлин улыбнулась.

Спасибо Небесам, что они могли положиться на мудрость и опыт Уолтера де Лидделя, который был сенешалем Роджера де Эшборна и остался на должности при его сыне Гае. С таким руководством Эмлин удалось сохранить более-менее сносную прислугу в замке, чему она была несказанно рада. Она хотела любой ценой защитить младших братьев и сестру от неприятностей и считала себя ответственной за них. Отец поручил их ей и Гаю, когда умирал.

– Должно быть, близнецы чем-то слишком уж заняты, если здесь так тихо, – заметила она, оглядываясь вокруг.

Тибби прищурилась, ее короткие пушистые брови высоко вскинулись над ярко-голубыми глазами, а на одной щеке неожиданно образовалась ямочка.

– Если тихо, значит, заняты? Дети? Тишина порой – это самая настоящая неприятность! Вы и ваш брат Гай, благослови его Господь… этот негодяй король, прости Господи, – быстро бормотала она, и ее указательный палец витал в пространстве, – та еще парочка, за которой нужно было следить, и ваша сестра Агнес и брат Ричард, до того как… Боже, благослови ушедшую душу этого молодого человека и присмотри за леди Агнес в монастыре! – Она поспешила продолжить: – Тогда я была моложе и следила за всеми вами, как сейчас за близнецами и этим драгоценным малышом, милашкой Гарри.

– Я уверена, Кристиан и Изабель метают дротики где-то на солнышке.

Засмеявшись, Тибби двинулась через холл, чтобы повесить плащ Эмлин на деревянную вешалку рядом с другими плащами.

– Я отправляла близняшек на кухню – они снова были голодны, и кухарка пообещала каждому из них по леденцу. Малыш Гарри уже спит, благослови его Господь. – Пока она говорила, из покоев над их головами неожиданно раздался громкий детский крик.

– Ангелы небесные, снова нашествие сарацин, – пробормотала Тибби.

– Это такая игра? Посвятите меня в нее. – Эмлин, шаркая кожаными подошвами по каменным ступеням, уже бежала наверх по изогнутой лестнице, ведущей к спальням над большим залом.

Глава 2

Остановив своего черного коня на гребне холма, барон Николас де Хоквуд острым взглядом изучал замок Эшборн. Холодный весенний воздух придавал зданию какой-то ювелирный блеск, оно выглядело, словно позолоченный ковчег на зеленом шелке. Стены были озарены полуденным солнцем, а вокруг простирались зеленеющие луга и леса.

Барон скрестил руки в доспехах и громко выругался. Каждое движение плеч лошади вызывало боль в его бедре. Он прождал здесь уже больше часа, однако лорд Уайтхок, очевидно, был доволен тем, что он здесь торчит. Раздраженно вздохнув, он потер мучительно ноющую ногу. Это задание было далеко не таким простым, как обещал король.

Снова внимательно осмотрев замок, Николас сделал вывод, что Эшборн, древний, но крепкий, был построен нормандцами. Эта цитадель и башни должны были простоять несколько столетий. Но он знал, что замок скоро разграбят. Его отец тоже это знал.

Внутри суетились слуги, несколько воинов и горстка детворы: задание будет выполнено без преград. Замок падет безмолвно и быстро, не от топора, а от пера. Приказ короля Иоанна был спрятан в подкладке голубого плаща Николаса. Неумолимый текст и королевская печать передавали Эшборн вместе с его окрестностями и имуществом во владение его отца, лорда Уайтхока.

Для себя ему ничего здесь не нужно.

Услышав равномерный топот копыт, он оглянулся через плечо. К нему скакал рыцарь в зеленом плаще. Вскоре он остановил свою рябую лошадь возле черного коня барона.

– Где Уайтхок? – нетерпеливо рявкнул барон.

Молодой рыцарь пожал плечами.

– На южной дороге его нет, милорд, хотя я проскакал назад несколько миль. Охрана направилась по этому пути и может что-то о нем узнать.

Николас опустил капюшон и огляделся. Его длинные темные волосы развевались на ветру, пока он осматривал ландшафт.

– Наверняка Уайтхок и король все переменили в последний момент.

Его спутник провел рукой по золотисто-рыжим усам и сердито пробурчал:

– Да, милорд, это так же верно, как и то, что вы с лордом Уайтхоком снова в ссоре.

– Ты это брось, Перкин! – выкрикнул тот. – Я лишь исполняю приказы короля. – Он дернулся в седле, и его бедро пронзила острая боль.

– Успокойся. Ты еще более раздражен, чем был, когда я оставил тебя здесь. Как твоя рана?

– Она незначительна, я уже говорил тебе.

– Мы должны найти охотника, чья стрела попала в тебя.

– Нет. Это царапина. Пустяки. – Николас отвел взгляд, мрачно усмехнувшись.

Он никогда не признается, что его случайно подстрелила девчонка, пока он, ничего не подозревая, шатался по лесу. Хотя он и Питер де Блэкпул, которого с детства прозвали Перкин[2]2
  Perkin – имбирная коврижка, английское рождественское лакомство. (Примеч. пер.)


[Закрыть], воспитывались вместе и были близки, как братья.

Питер почесал небритый подбородок с длинной щетиной ярко-медного цвета.

– Думаешь, девчонка, заправляющая здесь, достаточно взрослая, чтобы выйти замуж?

– Девчонка достаточно взрослая, – лаконично ответил Николас. – Четверо младших детей Роджера де Эшборна все еще проживают в замке. Девчонка самая старшая из них. – Он не рассказал о том, что еще ему было известно, – ведь несколько лет назад он просил руки старшей дочери, потому что был обязан ее отцу. Но Роджер де Эшборн внезапно умер, прежде чем соглашение было подписано. А затем король Иоанн пообещал руку девушки Уайтхоку.

– Сироты? О, лорду Уайтхоку не потребуется ничего завоевывать, – цинично произнес Питер. – Он приобрел молодую невесту и хороший замок. Вы, милорд, так не преуспели.

– Да уж, – пробормотал Николас. Король назначил его опекуном над младшими Эшборнами – он стал нянькой по директиве короля! – Где он, черт подери? Уже вечереет.

– Может, враги устроили ему засаду в лесу, – задумчиво проговорил Питер, и в его небесно-голубых глазах мелькнул веселый огонек.

– Перестань паясничать, Перкин, у меня нет настроения, – сказал Николас. – Ты же знаешь, что Уайтхок и шагу не ступит в лес, если есть другой путь. Он вечно опаздывает из‑за своих суеверий. Не воин, а паралитичная старуха. – Он поерзал на лошади. – Клянусь, если он в скором времени не приедет, я с радостью брошу это дело.

– Никто из вас не обладает легким нравом. – Питер сощурил глаза: – О! Вон по старой римской дороге едет твой прославленный старик.

Дорога простиралась бледной лентой по открытым холмам. Группа всадников скакала по ней галопом. Во главе процессии на огромном белом коне ехал высокий мужчина в черных доспехах, а его длинные светлые волосы развевались, как шелковый флаг.

– Наконец-то, – буркнул Николас.

– Кто это с ним? Войско из тридцати – нет, сорока голов. У тебя, по крайней мере, хватило такта взять только восемь. И… черт возьми!

– Впереди Хью де Чавант.

– Этот косоглазый негодяй! – фыркнул Питер. – Зачем он здесь?

– Это так ты отзываешься о моем кузене? Он сейчас капитан охраны моего отца.

Питер с отвращением посмотрел на приятеля.

– Значит, он завоевал доверие Уайтхока.

– Уайтхок всегда ему доверял. И подарил ему небольшое поместье на границе с Уэльсом, хотя тот почти не живет там. Должно быть, он заработал это имущество в качестве командира гарнизона.

– Ну что ж, он молодец. Мне как командиру вашего гарнизона, милорд, повезло меньше, – задумчиво произнес Питер. – Не имеющий земли младший сын ушел скитаться по миру. – Он драматично закатил глаза к небу.

– Ты мог бы стать монахом… – Николас поднял бровь.

– Ха! Мой меч слишком счастлив висеть у меня на боку. И я очень хочу иметь свой собственный кусок земли. Турниры принесли мне два небольших поместья, но я должен еще постараться, чтобы уйти на покой в роскоши.

– Я с радостью отдам тебе мое положение наследника Уайтхока, – сказал Николас. – Он снова лишил меня наследства перед святками. Но в прошлом месяце, когда мы были вынуждены улыбаться и играть в суде родню, чтобы получить признание короля, он сообщил мне, что я его наследник раз и навсегда. Это значит, до тех пор, пока он не усмотрит во мне очередное зло.

Питер тяжело вздохнул.

– Будем надеяться, что он не обнаружит в тебе настоящего демона, сир.

– Да. – Николас направил своего коня вперед со зловещим выражением лица. – Молись Богу, чтоб до этого не дошло.

Из маленькой комнаты слышались крики, сопровождаемые более громким свирепым воплем. Эмлин остановилась на верхней ступеньке, затем резко открыла арочную деревянную дверь.

Хотя крики Изабель доносились из глубокого оконного проема, Эмлин сразу же заметила, что девочка вне опасности. Второй причитающий вопль раздавался из‑за балдахина вокруг кровати. Эмлин взяла Гарри на руки и успокоила, а затем повернулась к двум другим детям.

– Кристиан! Изабель! Прекратите это! – велела она громким решительным голосом. Гарри всхлипывал у нее на руках, обвивая ее талию своими теплыми пухлыми ножками.

Кристиан, до этого махавший деревянным мечом, попятился назад, когда старшая сестра вошла в комнату. Сейчас он робко опустил острие меча. Эмлин прошла мимо него.

Изабель свернулась калачиком в глубокой нише, визжа изо всех сил шестилетнего ребенка, спиной упираясь в крестообразное отверстие, которое было предназначено для лучников на случай защиты замка. Оно было достаточно большим, чтобы сквозь него проникал воздух и солнечный свет, но слишком маленьким, чтобы ребенок мог просунуть туда что-либо, кроме ручонки. Годами ранее их отец приказал поставить там железную решетку, потому что эта комната являлась детской спальней, в которой спала также Тибби.

– Так, Изабель, вылезай, – заявила Эмлин, помогая сопящей девочке слезть с подоконника.

Изабель повернулась и с укором посмотрела на Кристиана. Упрямо расставив ноги, он скрестил руки на груди. У него было более крепкое телосложение, чем у худенькой сестры-близняшки. Его медово-каштановые волосы были светлее ее темных блестящих локонов, хотя у обоих были глубокие васильковые глаза. Уже успокоившись, Гарри переводил взгляд с одной сестры на другую, его белые кудри вздрагивали всякий раз, когда он икал.

– Она моя пленница, – обратился к Эмлин Кристиан. – Она воин-сарацин!

Изабель быстро оправилась от обиды и топнула ножкой в маленькой войлочной туфельке.

– Я принцесса сарацин! Рыцари никогда не замахиваются мечами на дам и не сталкивают их с окон!

– Я не сталкивал тебя! Ты кричала, потому что я окружил тебя! Ты, дурноголовая принцесса!

– Ты король Ричард, а я твоя королева! – прокричала Изабель.

– У меня не будет королевы! – возразил Кристиан.

Эмлин стала между ними.

– Так, хватит, вы, оба! Эта комната не место для таких игр. Гарри спал. И ты, Изабель, прекрасно знаешь, как опасны окна. Кристиан, твоя сестра главнее. Ты младше ее на несколько минут. Когда-нибудь ты станешь рыцарем. Но ни один рыцарь не относится к даме с подобным неуважением. Даже если она дама сарацин.

– Я воин, – пробормотал Кристиан.

Эмлин вздохнула, посмотрев на брата.

– Мне кажется, тебе срочно нужны мальчишки, с которыми ты мог бы играть. Ну, теперь извинись перед Изабель и упомяни об этом в своей молитве перед сном. – Она убрала упавшие на его бровь мягкие завитки волос. – И попроси святого Георгия научить тебя большей обходительности.

– Хорошо, Эмлин, – угрюмо ответил мальчик и пробормотал извинение.

Пока он извинялся, в дверь ворвалась Тибби, ее широкая грудь вздымалась.

– Святые угодники! Что вы двое здесь делали? Опять христиане и сарацины, да еще и разбудили нашего Гарри. И где эта маленькая служанка, которую я послала вслед за вами, когда вы пошли в пекарню?

Изабель и Кристиан виновато переглянулись и стали плечо к плечу.

– Мы потихоньку оставили ее там, пока она лопала медовые пирожные.

– Я заберу их к себе в комнату, а вы снова уложите кроху спать, – сказала Эмлин и протянула ребенка Тибби. Он положил головку на мягкое плечо няни и начал сосать большой палец.

Эмлин увлекла близнецов в небольшой коридор, ведущий к ее комнате.

– Если будете вести себя тихо, то можете посмотреть, как я работаю.

Дети восторженно забежали в ее спальню – небольшую комнату, повторяющую очертания толстой стены замка, – и запрыгнули на удобный подоконник, пока Эмлин переодевалась в сухое платье из мягкой синей шерсти. Надев низко на бедра шелковый ремень, украшенный вышивкой, она наклонилась и отыскала под кроватью свои фетровые туфли.

Тибби не любила беспорядка в комнате Эмлин, но легкий веселый хаос всегда был присущ этой спальне. Даже годы в женском монастыре не отучили ее хозяйку от склонности к благородному беспорядку. Она так и не приспособилась к строгой дисциплине монастыря – ей часто говорили, что она нетерпелива и должна в молитве просить о спокойствии. И хотя атмосфера уединения способствовала тому, что ей часто хотелось мира и спокойствия, это почти никак не отразилось на ее организованности.

Переодевшись, она села на подоконник, расплела густые косы и расчесала спутанные волосы. Высвобожденные из тугой косы, шелковистые длинные пряди заблестели разными оттенками: светлый лен смешался с золотой пшеницей и грецким орехом – последнего оттенка были ее прямые серьезные брови. Расчесанные благоухающие волосы опускались до самых бедер. Девушка не стала снова заплетать их в косу, а надела на голову белый чепец из экзотического прозрачного хлопка. Тибби наверняка начнет ворчать из‑за распущенных волос, подумала она.

Комната была залита солнечным светом, льющимся сквозь арочное окно и падающим золотыми полосками на алые парчовые подушки на диване. Упрямый ветер дул в открытое окно, внося легкий запах фруктового сада.

Эмлин вдохнула прохладный воздух и выглянула в окно за стены замка, на зеленые кроны деревьев в лесу и роскошные луга. Там, подумала она, находится ничем не стесненная радостная исключительная свобода, которой по-настоящему обладают лишь немногие мужчины и еще меньшее количество женщин. Уверенная, что никогда не познает такой судьбы, девушка порой спрашивала себя, какой могла бы быть жизнь без стен и стражи, обязанностей и долгов.

– Ты пропустила ужин, – заметила Изабель.

– Да, я выходила в лес потренироваться в стрельбе из лука.

– Одна в лес?! Леди никогда не должна выходить без сопровождения!

– Весной там бродит Зеленый Человек, – заявил Кристиан. – Будь осторожна, он может отрубить тебе голову. – Он скосил глаза и высунул язык. Изабель испуганно взвизгнула.

Эмлин вздохнула.

– В следующий раз я расскажу вам кое-что менее зловещее, нежели сказка о Зеленом Рыцаре. Возможно, я поведаю своим непоседам о Бэве из Амтона. Он сражался с драконом, – проговорила она. Кристиан широко раскрыл глаза и оживленно закивал. – Однако никогда не бойтесь леса, дорогие мои, – это прекрасное спокойное место, – добавила старшая сестра.

«Чаще всего», – мысленно поправилась она, хотя и решила для себя пойти туда опять, чтобы отточить мастерство стрельбы из лука, пусть ее талант в этом и был невелик. Ей будет что ответить стреляющим из лука рыцарям.

– Теперь ты начнешь работать? – спросил Кристиан. Эмлин кивнула, поднялась и подошла к письменному столу, на котором лежал неплотный лист пергамента, придавленный по краям камушками. Прямо над ним на настенной полке стояли небольшие глиняные горшочки с густыми красками, раковины моллюска для смешивания красок, разные по размеру кисточки, рог с чернилами и крупные перья. Эмлин взяла горшочек и две кисточки, опустила их на стол, затем пододвинула стул на трех ножках.

На поверхности пергамента уже было выведено несколько черных и красных букв. Эти слова не были написаны ее рукой, но она могла прочесть их, так же как и написать, благодаря настоятельнице монастыря, которая считала, что дворянки должны тренировать не только мозг, но и руки. Эмлин и другим девушкам вдобавок к уже привычному рукоделию преподавали чтение, письмо, азы математики, философии и теологии.

В монастыре было небольшое помещение для работы с рукописями, где монахини копировали и украшали ценные книги, которыми пользовались сами. Когда монахини узнали, что Эмлин отлично рисует, она стала проводить в мастерской много часов, старательно копируя буквы, пока те не начинали плыть перед ее уставшими глазами. Сама мысль об этой работе заставляла сгибаться ее правую кисть, словно пальцы сводило судорогой. Но она всегда радовалась любой возможности рисовать.

Отец одобрял ее обучение. Его младший брат, Годвин, монах Йоркского монастыря, был признанным ученым и художником, чьи работы украшали стены нескольких церквей и замков в северных районах. Ей было известно, что в настоящее время Годвин пишет хронологию британских королей и сам украшает ее страницы.

Когда Эмлин была маленькой, Годвин однажды приехал к ним на святки и ради забавы показал ей, как держать в руках кисточку. Она полюбила магию красок, их яркие цвета на плотной поверхности пергамента… И с тех пор начала рисовать.

Ветер всколыхнул завиток волос на ее плече, когда она приступила к работе. Придерживая одной рукой белое полотно, тоненьким концом кисти, которую перед этим окунула в серую краску, она дорисовала доспехи рыцаря, используя технику гризайль. Выводить мелкие кольца кольчуги для сцены битвы рыцарей было утомительно, и ей не терпелось закончить их. Но она была довольна этим решительным изображением, композицией, передающей ярость битвы.

Кристиан и Изабель стояли за ее спиной почти не дыша, на удивление тихо наблюдая, как она рисует. Орудуя кисточкой, сестра рассказывала, что этот рисунок, как и другие, стоявшие на полке, иллюстрирует французскую героическую поэму о сэре Гае из Уорика. Она прочла вслух отрывок из французского текста с пергаментного полотна. Дети раньше уже немного слышали об этих приключениях, потому что Эмлин часто читала им перед сном или в дождливую погоду.

– Мне нравится то место, где сэр Гай сражается с драконом, – сказал Кристиан.

– Тебе нравятся только драконы и мечи, и еще боевые кони, – презрительно прокомментировала Изабель.

– Видите, теперь, когда закончила последний доспех, я могу начать раскрашивать, – сказала Эмлин. – Здесь два голубых цвета. Помогите мне выбрать. – Она вытащила восковые пробки из двух глиняных горшочков, и дети наклонились посмотреть на яркие краски.

Синий ультрамарин, насыщенный и яркий, был сделан из лазурита и доставлен из Святой земли, а потому представлял большую ценность и был очень дорогим. У Эмлин его было совсем немного, поэтому она редко им пользовалась. Другой был более темным, индиго, сделанным из распространенного растения, вайды красильной. Оба сухих пигмента были перемешаны со взбитыми яичными белками. Для получения других цветов, особенно красного и зеленого, Эмлин научили смешивать разные ингредиенты: желтки яиц, мед, вино, пиво. Художники ее дяди, насколько ей было известно, добавляли в определенную красную краску даже ушную серу, чтобы получить яркость.

Дети выбрали вайду, и она начала раскрашивать плащ и конское снаряжение. Кристиан и Изабель нависали у нее над плечом.

– Гай сохранит этот манускрипт, – сказала Изабель.

– Да уж, пусть постарается, – засмеялась Эмлин. – Я работала по ночам на протяжении полугода над этим подарком для него. – Она не прекращала работу над манускриптом, несмотря на задержание брата, чувствуя, что оставить ее – значит оставить надежду вернуть Гая.

Семь месяцев назад она купила через дядю Годвина незаконченный манускрипт, который хотела завершить и подарить брату на Новый год. Годвин прислал стопку легких пергаментных листов и копию рассказа о Гае из Уорика, сделанную писцом в мастерской монастыря. На некоторых страницах имелись пустые места, и она украсила их. Законченный манускрипт будет отправлен назад Годвину, чтобы его скрепили, обернули кожей и украсили инкрустированным деревом, если она сможет себе это позволить.

Закончив раскрашивать голубой плащ, Эмлин опустила кисть в горшочек с водой и взяла чистую, из кроличьей шерсти. Она выбрала емкость с алой краской, сделанной из железистой соли, разрешила Изабель вытащить из нее пробку и попросила Кристиана достать раковину моллюска, чтобы отлить туда немного новой краски.

Послышался стук в дверь, и сразу же показалась голова Тибби.

– Ах, миледи, – произнесла женщина с озабоченным видом.

– Что такое, Тибби? – спросила Эмлин.

– Сэр Уот желает видеть вас в большом зале. Он сейчас на парапете, и вы можете застать его там, если поторопитесь. Сюда едут всадники! – выпалила она.

Эмлин охватила паника, когда она подумала о рыцаре в голубом плаще, которого встретила в лесу, и девушка быстро сбежала по изогнутой лестнице в холл. Открыв дверь, она помчалась по соединяющей платформе, похожей на деревянный мост и связывающей цитадель с высокой внешней стеной. Она поспешила к Уоту, но остановилась, чтобы посмотреть через парапет.

Передвигаясь по дороге, ведущей к Эшборну, разноцветная переливающаяся масса вскоре приобрела отчетливый облик отряда вооруженных солдат.

– Пресвятая Дева Мария! – Эмлин затаила дыхание и наклонилась вперед, держась за неровный камень.

Сорок с лишним шлемов ритмично подпрыгивали вверх-вниз и сверкали на солнце. Впереди скакали двое мужчин, у которых за спинами развевались два флага. Один, на светлой лошади, был одет во все черное, его блестящие белые волосы не были защищены ни шлемом, ни капюшоном. Рядом с ним, на черном коне, высился рыцарь в голубой мантии и поблескивающих под ней стальных доспехах.

У девушки все сжалось внутри, когда она увидела его.

Приблизившись к обширному лугу у ворот замка, отряд проскакал галопом по траве, вздымая лошадиными копытами куски земли с обрывками цветов, и неуклонно проследовал в направлении Эшборна. На деревянном шесту, прикрепленном к седлу знаменоносца, развевались флаги: на верхнем был виден королевский крест, а на нижнем внезапный порыв ветра приоткрыл изображение зеленого сокола на белом фоне.

Эмлин отошла от края парапета и прислонилась к грубому камню. С ее губ сорвался глухой стон, ей стало дурно.

Ее стрела угодила в посланника короля.