Текст книги "Леди Стойкость"

С трудом скрывая усмешку, Дерри протянул ей несколько золотых монет.

– О госпожа Доугейт, вы должны извинить меня за то, что я не успел предупредить вас. Вам немедленно надо пойти на постоялый двор в низу улицы и привести себя в порядок. Ты… – он указал на слугу, – пойдешь к портному вместе с госпожой Доугейт. Ей понадобится какая-нибудь одежда, может быть, только новый плащ.

Он был прав. Огонек вспыхнул в глазах Элен, когда она сгребла монеты. Он видел, как она колеблется между долгом и возможностью получить несколько монет. Алчность победила, и Элен ушла со слугой.

Теа смотрела на него с подозрением. Он взял ее руку, положил ее на свою и продолжил прогулку, как вдруг его внимание привлек блеск золота на ее запястье. Он присмотрелся и увидел золотой футляр – ядовитый подарок его отца. Выругавшись, он пустился почти бегом. Теа запротестовала, но он тащил ее за собой, свернул на другую улицу и нырнул в лавку, промчавшись мимо изумленного подмастерья, стоявшего в дверях.

Теа пронеслась за ним. Резко остановившись, он подхватил ее, когда она врезалась в него.

– Антанк! – закричал он.

Повернулись головы. В лавке ювелира было несколько посетителей, одетых в атлас и парчу. Он оглядел их всех. Толстый олдермен и его жена поспешно вышли, в то время как знатная женщина средних лет и ее кавалер повернулись и уставились на них. Продавец, стоявший за деревянным прилавком, на котором были разложены драгоценности на обозрение благородным женщинам, широко раскрытыми глазами посмотрел на Дерри, извинился и исчез в рабочей комнате в заднем крыле здания.

У Теи перехватило дыхание.

– У тебя дурные манеры, впрочем, такие же, как и намерения.

Он посмотрел на нее с такой злобной усмешкой, на которую только был способен, но она

огрызнулась в ответ. Потом он наклонился, схватил золотую цепочку, на которой висел футляр, и оторвал ее от запястья. Она вскрикнула, а он зажег футляр в кулаке и потряс им.

– Ты не будешь носить это.

– Буду! – Она потянулась за футляром, но он убрал руку. – Мне он нравится. Он красивый и… – Она вдруг прекратила попытки вернуть футляр. Закрыв рот, она сцепила руки и подняла подбородок. – Отлично. Я вижу, ты снова превращаешься в разбойника.

Она повернулась к нему спиной и собралась выйти из лавки, но он поймал ее за руку и не пустил. Они сердито взирали друг на друга, когда продавец вернулся в сопровождении другого мужчины.

– Милорд.

Дерри прекратил борьбу угрожающими взглядами.

– Антанк. Вот. – Он положил футляр в руку ювелира. – Мне не нравится эта игрушка, и я хочу заказать что-нибудь для моей леди.

Брови Антанка взобрались на лоб, но он старался не смотреть на Тею. Он поклонился, затем провел их вверх по лестнице в комнату, освещенную солнцем, бьющим в окна, выходящие на улицу. Его помощник достал несколько деревянных шкатулок и плоский широкий ящик. Дерри провел Тею к единственному стулу в комнате и усадил ее. Она попыталась встать, но он положил руку ей на плечи и удержал ее. Наклонившись, он прошептал:

– Тихо, женщина. Я понимаю, что ты не хочешь получить еще один.

– Только не от тебя.

Он вздохнул, опустился перед ней на колени и продолжил более тихим голосом:

– Я хочу что-нибудь сделать для тебя, чтобы ты простила меня за Равенсмер и… и за темницу.

Теа отвернулась и, казалось, занялась изучением окна. Он едва заметил, как она слабо кивнула. Он сделал знак Антанку и его помощнику, который забился в дальний угол.

Антанк взял у помощника плоский ящик, положил его перед Теей и открыл. Внутри на черном бархате лежали семь футляров из золота и серебра. Теа смотрела на Дерри, но когда Антанк открыл ящик, ее взгляд устремился к нему. Дерри с удивлением увидел, как ее глаза округлились и стали похожи на сливы. Он услышал, как она с шумом втянула воздух легкими. Взглянув на футляры, он не нашел ничего, что бы могло вызвать подобное удивление.

Пока он пристально смотрел на нее, Теа медленно вытянула руку и дотронулась до одного футляра, золотого. Он был не самый дорогой. На нем совсем не было драгоценностей, в то время как остальные были украшены аметистами, бриллиантами и жемчугом. К тому же он был самый маленький, но только он полностью завладел ее вниманием. Ее пальцы слегка коснулись его и отдернулись, будто футляр был горячим.

Дерри нахмурился и внимательно исследовал футляр. Золотой, тончайшей работы, размером с голубиное яйцо. Он наклонился ближе и увидел: по золоту были выгравированы ветки плюща – крошечные, замысловатые, с прожилками. Он бы мог догадаться. Снова растения. Она любила растения больше любого предмета, придуманного человеком.

Он поймал взгляд Антанка и кивнул. Ювелир достал ароматический шарик серой амбры и положил его внутрь футляра. Затем вытащил дюжину цепочек. Дерри выбрал одну, и Антанк прикрепил ее к футляру.

Дерри взял футляр и протянул его Тее. Она взглянула на футляр, потом на него и покачала головой. Дерри вздохнул, поставил ее на ноги и, обойдя вокруг, прикрепил цепочку на ее запястье.

Казалось, у Теи пропал голос. Она подняла золотой шарик, свисавший с ее запястья, и сжала его обеими руками. Улыбка, наполненная сладостью летнего утра, появилась на ее лице, и Дерри почувствовал, что камень, в который превратилось его сердце, начал плавиться, как болванка в очаге. Чепуха. Одна легкая улыбка не может опалить гранит.

Потом она подняла глаза на него, озаряя его этой летней улыбкой, и в его горле образовался болезненный комок. Улыбка спала. Ее щеки порозовели, она отвернулась и принялась рассматривать комнату. Он сделал то же самое и заметил, что Антанк и его человек удалились. Он услышал слабый шепот.

– Я так редко получала подарки. Отец едва помнил… и бабушка никогда… Почему ты подарил мне это?

Она вопросительно посмотрела на него, и он заметил, что в ней борются недоверие и любопытство. Ему казалось, что только он имеет право не доверять. Он взглянул через ее голову на оконные стекла, сверкающие, как бриллианты.

– Господи, Теа, bella, – сказал он тихо, – не спрашивай. Когда мы начинаем говорить, мы ссоримся. Просто прими подарок и ни о чем не спрашивай. Я устал от постоянных сражений.

Он почувствовал себя так, будто его мозги кипят в котелке, и вылетел из комнаты, прежде чем произнести еще какую-нибудь глупость. Она присоединилась к нему внизу, и они уже собирались покинуть лавку, но женщина, которая смотрела на них, воскликнула:

– Теа? Госпожа Теа Хант!

Женщина остановилась, и они были вынуждены подойти к ней.

– Ты вернулась, – проговорила женщина. – А мы думали, что ты уже мертва, моя девочка.

– Миледи, – сказала Теа, – вовсе нет, меня похитил… меня похитил разбойник. Дерри докончил за нее:

– А я спас ее из его лап. Вдовствующая графиня Линфорд, если не ошибаюсь?

– Лорд Дерри! – воскликнула женщина, предоставляя свою щеку для поцелуя. – Подумать только, наш любезный, пленительный танцор Дерри победил банду воров и злодеев. Я поражена.

Он стоял и слушал, как графиня задавала бесчисленные вопросы Тее. Чем больше она спрашивала, тем более волновалась Теа и тем более сбивалась. Женщина оглядела Тею с ног до головы, как будто она была хромой лошадью. Он мог прочесть ее мысли. Женщина, которую похитили, была павшей, опозоренной женщиной. Без сомнения, она думала, что Теа будет скрываться, чтобы не выставлять напоказ своего позора. В первый раз он почувствовал угрызения совести. Теа будет страдать от того, что произошло, всю свою последующую жизнь.

– Стыдно, Теа, – сказала графиня. – Ты разгуливаешь по улицам Лондона с молодым человеком. Твою бабушку хватил бы удар.

– Несомненно, миледи, – сказал он. Он страшно хотел вставить ей шпильку. – Если бы не тот факт, что госпожа Хант в скором времени станет моей женой,

Это замечание вызвало шквал вопросов, но Дерри ухитрился отвечать на них, по сути, ничего не рассказывая; этому мастерству он научился от Ее Величества королевы Елизаветы. Наконец графиня подозвала своего кавалера, который разговаривал с Антанком.

Мужчина выступил вперед, его руки были заняты многочисленными свертками. Он был незнаком Дерри. Графиня представила его как Тимоти Айра, друга графа Линфорда и дорогой леди Хант.

Бархатная шляпа покрывала его голову с редкими волосами, и он, казалось, носил на себе, на теле и одежде больше драгоценностей, чем было в лавке Антанка.

– Приветствую вас, госпожа Хант, – сказал он. – Мы все молились за вашу бабушку и за вас тоже.

Похоже, Тимоти Айр спешил. Он пробрался мимо Дерри с грузом свертков и ушел, не попрощавшись. Графиня оказалась более вежливой и, сказав «до свидания», вышла из лавки тоже. Дерри взглянул на Тею.

– Двое твоих сторонников?

– Двое друзей моей бабушки.

– Ну, тогда нам повезло.

Она покачала головой.

– Я так не думаю, милорд. У моей бабушки было много знакомых. Это одна из причин того, что мне было намного лучше за городом. Я не люблю большие сборища и бессмысленные кутежи. Почему, ты думаешь, я отказывалась от приглашения графини?

– Какого приглашения?

– Она приглашала нас на банкет, который состоится через три дня. Сказала, что это отвлечет меня, и я смогу быстрее оправиться после потери бабушки.

– Мы пойдем туда.

– Ни за что! Мы можем разыскивать Уайверна и не присутствуя на этих проклятых банкетах.

Он вздохнул и вышел с ней из лавки. Остановившись снаружи, он поднял руку, когда она попыталась заговорить снова.

– Ради Бога, Теа, не надо никаких возражений. Если я сказал «мы пойдем», значит, мы пойдем. Тебе не кажется, что пора бы научиться подчиняться мне?

– Прекрати напоминать мне о подчинении. Я сделаю все, что в моих силах, ради Англии, даже если я вынуждена страдать от твоего обращения.

Дерри приложил руку к сердцу.

«О Господи! Неужели она решила уступить? Я поражен. Теа Хант решила стать верным подданным, а не строить заговоры с предателями».

Она отвернулась от него. Он не успел схватить ее, и она зашагала вниз по улице. Толпы купцов, слуг, продавцов, рабочих поглотили ее. Он последовал за ней, но она свернула за угол, и он потерял ее из виду.

Обогнув угол, она была уже на полпути к окончанию улицы и подошла ко двору таверны. До него донесся грохот и лязг металла, и он окликнул девушку. Она не слышала его, шагала, смотря прямо перед собой.

Дерри бросился за ней, но тут толпа вывалилась с постоялого двора на улицу как раз наперерез Тее. Она резко остановилась, когда трое пьяных бродяг споткнулись один о другого и свалились на землю; толпа гоготала и насмехалась над ними, потом накатила на Тею, и она исчезла.

Дерри крикнул ей и бросился вдогонку. Налетел на свечного фабриканта, отшвырнул в сторону школяра, приблизился к постоялому двору и увидел вывеску. Раскачиваясь над улицей, ярко разрисованная деревянная вывеска сверкала в солнечных лучах. На него смотрел благородный олень, увенчанный могучими рогами, символ постоялого двора – постоялого двора «Белый олень».

16

«Чтоб ты была моей, хочу, а я был – твой».

«Оставим все, как есть, моя любовь».

Филип Сидней

Она была так рассержена, что не обратила никакого внимания на шум около постоялого двора. Когда мужчины рухнули и покатились по улице напротив нее, она отскочила назад, чтобы не попасть им под руку. Пока она смотрела на клубок из рук и ног, ее окружили люди, подбадривающие дерущихся возгласами. Какой-то купец оттолкнул ее в сторону, так как она мешала ему наблюдать за дракой. Она упала на щеголя в рваной бархатной одежде, Он схватил ее, и в нос ударил запах дешевого пива.

– Доброе утро, госпожа, – сказал человек.

Теа закашляла и отвернулась, не в силах выносить омерзительную вонь. Высвободившись, она споткнулась о башмак какого-то мальчишки; в ушах звенели гогот и крики. Сквозь месиво тел просунулась рука и схватила ее за юбку. Ее рывком сбили с ног.

Приземлившись на кучу рук и ног, она взглянула вверх и увидела, что на нее смотрит Дерри. Она подобрала под себя ноги, когда волна торговцев и школяров хлынула на них. Он смотрел на нее этим своим недовольным взглядом римского бога, уперев руки в бока. Она начала вставать и, когда поднялась, увидела нож позади Дерри.

Она с трудом потом вспоминала все, что произошло чуть позже. Она запомнила ржавый нож и коричневые зубы на лице, не знавшем воды и мыла. Нож начал опускаться, нацеленный в спину Дерри. Она закричала и бросилась на бандита. Еще в полете она схватила руку, сжимавшую нож. Дерри обернулся. Нож порезал его рукав, и он вскрикнул.

На голову Теи обрушился кулак. Она отпустила руку и осела на булыжники. Над ее головой происходила потасовка. Она видела море ног, слышала визги. Потом ноги исчезли, и Дерри упал на колени напротив нее. Она держалась за голову, пытаясь увидеть что-нибудь, кроме пляшущих вспышек света. Кто-то растащил ее руки в стороны. Дотронувшись ладонью до ее щеки, он бросил зевакам:

– Убирайтесь!

Она зажмурилась, откинула его руки со своего лица я опять открыла глаза. Возникли его блестящие волосы, потом встревоженные голубые глаза. Рукав камзола был распорот, пальцы были в крови. Она сжала виски, потом попыталась подняться. Он помог ей, поддерживая под руку.

– Он ударил меня, – сказала она.

Она почувствовала, что должна сказать ему это. Дерри рассмеялся.

– Ну, в течение нескольких месяцев он вряд ли будет в состоянии ударить еще кого-нибудь.

– По голове, – добавила она, приходя в себя, Теа заморгала.

Дерри осмотрел ее, потом взял на руки. Она поплыла по улицам, довольствуясь тем, что осматривала близлежащие лавки. Стало темнеть, и она поняла почему. Они вернулись в лавку человека по имени Антанк. Она приземлилась на стул. Кто-то поднес бокал с вином к ее губам. Теа сделала глоток, потом закашлялась и застонала. К ее лбу приложили холодную мокрую тряпку. Сверху донесся голос Дерри:

– Попытайся дышать глубоко. Ради Бога, скажи, зачем ты бросилась на него? Зачем?

Она прижалась лбом к руке, которая держала тряпку, и вздохнула, дивясь несообразительности Дерри.

– Ну, конечно, потому, что он собирался убить тебя.

Установилось молчание. Теа почувствовала облегчение оттого, что ее лоб смочили холодной водой. Она опять вздохнула. Тряпка исчезла, и она запротестовала. Дерри опустился на колени перед ней.

– Но ты могла бы избавиться от меня.

Внезапно очнувшись от состояния полусна, Теа села прямо на стул.

– В отличие от тебя, мерзавец, я не убийца. Если бы я была таковой, я бы нашла применение порошку, который дал мне твой отец. Помнишь?

Он спокойно смотрел на нее. Она не любила этот взгляд, так как он сверлил ее, как железное копье ствол дерева, выдавливая из нее все тайны. Довольно странно, так как она не скрывала своей ненависти. Ей следовало быть посмелее, хотя она бы лучше убежала, чем встретилась с таким взглядом. Этим своим взглядом он заставлял ее понять, что чувствует кролик, преследуемый собаками. Он умел пригвоздить ее своим дьявольским взглядом. И в такие моменты она была вынуждена созерцать это тело, тело, которое выглядело так, будто он проплывал несколько миль каждый день только для того, чтобы быть таким гибким и мускулистым.

Должно быть, ее стукнули слишком сильно. Не могла же она желать этого человека. Не могла. Он говорил ей что-то, пока она пребывала в сладком сне.

Наконец она облизала губы.

– Что ты говоришь?

Он встал и скрестил руки.

– Ты похожа на святую, ведь ты спасла мне жизнь, хотя до этого страстно желала прикончить.

– Это был мой долг христианки.

– Долг, – повторил он.

Она ждала, но он, казалось, был поглощен своими мыслями. Он снова смотрел на нее, но прошло некоторое время, и его взгляд изменился. Она не смогла уловить точно, как он изменился, но постепенно, как угольки затухают под моросящим дождем, затухала его злоба. Потом угольки вспыхнули снова, как бы пытаясь вернуться к жизни, стали красными и замерцали белым.

– Теа, bella.

Эти слова вылились в один долгий ласкающий звук. Она заметила, как понизился его голос, и выбежала. У выхода она столкнулась с Элен Доугейт.

– Госпожа Хант! Ваше платье? – Элен уставилась на ее мятое и грязное платье, спутанные волосы.

В дверях появился Дерри, прислонился и ухмыльнулся.

– Я… Я наткнулась на дерущихся шалопаев около постоялого двора, – сказала Теа. – Пошли, нам надо домой.

Приподняв юбки, она зашагала по улице в поисках своих слуг и лошадей.

– Госпожа Хант.

Из лавки галантерейщика, одетый в парчу, в шляпе с перьями, к ней направлялся лорд Грейсчерч. Теа выругалась про себя, потом заставила себя принять вежливый вид и поприветствовала мужчину. Она слушала, как он рад, что встретил ее, избегая смотреть на его талию, похожую на дыню, и отвислые щеки.

– Злодеи, – говорил Грейсчерч, – воры, бродяги и злодеи расхаживают по улицам днем и ночью. И вы говорите, они скрылись? Где ваши слуги, госпожа?

– Я ее главный слуга, милорд.

Грейсчерч повернул свой живот вокруг и увидел Дерри, который подходил к ним. Дерри обошел пузо, которое тряслось, как взбитый крем.

– Сент-Джон, – произнес Грейсчерч.

Теа поправила его:

– Дерри.

Затем последовали объяснения, восклицания со стороны Грейсчерча, предостерегающие взгляды Дерри. После соответствующих этикету поклонов и извинений за то, что, к сожалению, они не смогут более оставаться в его компании, Дерри и Теа продолжили свой путь. Он не заговаривал с ней, но помог взобраться на лошадь, когда они нашли своих людей. Вскоре они вместе с Элен были на пути домой.

Во время путешествия у Теи было время, чтобы обдумать все случившееся. Они пробыли в городе чуть больше часа и чуть не попали в беду. Была ли эта драка около постоялого двора случайностью?

– Все твои друзья паписты? – спросил Дерри.

Она злобно посмотрела на него.

– Грейсчерч, Линфорды, Айр – все это друзья моей бабушки, и тебе это хорошо известно.

– И не забудь священника, который не просто священник и не просто друг.

– Дай мне Бог терпения! – Теа дернула поводья, протянула руку и остановила лошадь Дерри тоже. Вся процессия остановилась. – Я не собираюсь терпеть твои обвинения, и я не буду оправдываться или просить прощения за грехи, которых не совершала. И еще, ты заметил, как опасно для нас расхаживать по лавкам? Иногда я удивляюсь, как тебе удается до сих пор остаться в живых.

Дерри положил руку на колено и наклонился к ней.

– Тем не менее ты подчинишься мне.

– Я ненавижу тебя.

– Неужели?

К ее ужасу, он засмеялся и потрепал своего жеребца по шее.

– Господи, я бы хотел, чтобы ты ненавидела меня, сколько твоей душе угодно, так как твоя ненависть волнует меня, Теа, bella, настолько, что я начинаю думать, что ты обманываешь себя.

– Что ты несешь, негодяй?

– Может быть, ты не правильно понимаешь вспышки желания, так как эта ненависть, о которой ты говоришь, слишком часто дает себя знать.

Ее рот пришел в движение. Он открывался и закрывался, и она начала заикаться.

– Я бы… я бы лучше полюбила… зараженную чумой лысую крысу.

Вместо того чтобы разозлиться, он сидел спокойно на своем смертоносном жеребце и тихо хихикал, как будто находился в спальне какой-нибудь женщины;

– Раздраженная, орущая, царапающаяся кошка.

– Нарцисс! – фыркнула она. – Любит только свое собственное отражение.

Наконец он перестал хихикать, к ее облегчению, и, подтолкнув свою лошадь к ней, прошептал:

– Довольно, злобная маленькая спорщица.

– Ты сам начал.

Он застонал и встряхнул головой.

– Успокойся, женщина, успокойся. Я знаю, к чему могут привести эти споры, если ты не успокоишься. И я не хочу такого раздражения, если это может стоить нам жизни. Ну что, установим перемирие?

– Перемирие с разбойником? – фыркнула она. – Подумать только, притворялся, что не знает букв. Ты даже сказал мне, что слово «Грейсчерч» слишком длинное. Неужели тебе доставляет удовольствие делать из меня дуру?

Он улыбнулся.

– Твое лицо. Когда я сказал это, на него стоило посмотреть, клянусь распятием. Нет, только не обрушивай свой гнев на мою голову снова. Я допускаю, что играл свою роль чересчур хорошо. Давай оставим прошлое позади. Так мы установим перемирие, пока не закончим наше дело?

– Ты имеешь в виду, пока не закончишь играть роль шпиона в доме моего отца, пока не закончишь попытки убить людей, пока не прекратишь использовать меня, как ночной…

– Кости Господни, женщина! Мы договоримся или нет?

– Да, мы договорились. Если это означает, что мы быстро поймаем предателей, и ты исчезнешь с моих глаз сразу же, как закончишь свою шпионскую работу.

Она ждала его ответа. Он пробежал взглядом по ее лицу, по шее, по груди и опустился к ее ногам.

Этой ночью она плохо спала. Возможно, потому, что она постоянно боролась с Дерри с утра до вечера. Возможно, потому, что она наблюдала за ним за обедом, как он смеялся и болтал с ее отцом, что заставило ее выпить больше вина, чем обычно. Дерри оказался одним из тех немногих людей, которые могли вытянуть ее отца из мира флоры и фауны, вытянуть и завладеть его вниманием более чем на четверть часа. Ей самой это редко удавалось.

Непринужденность, с которой Дерри очаровал лорда Ханта, терзала ее. И чем более она раздражалась, тем больше вина она пила. Она поплелась в кровать, когда почувствовала, что ей уже хватит. Несмотря на свое состояние, она долго лежала без сна. Попытки отогнать от себя образ Дерри не увенчались успехом. Перед ней вставало его лицо с выражением томной страсти; его волосы цвета солнечного света были влажны, его губы раздвинуты, как будто их только что поцеловали.

Избавившись от этого видения, она подумала о паутине заговоров, которые оплетали ее бабушку. Дерри подозревал каждого в сговоре с этим таинственным Уайверном. Он подозревал вдовствующую графиню Линфорд, Тимоти Айра, графа Линфорда, лорда Грейсчерча. Он подозревал даже бедняжку Элен Доугейт.

Она подумала о Грейсчерче. Могут ли шпионы быть такими напыщенными? Свинячий животик и дурацкие манеры – прекрасная маска для заговорщика. У графа Линфорда достаточно ума, чтобы организовать интригу, но слабый характер и вечное пребывание в печали не подходят для хорошего шпиона. Что насчет Тимоти Айра? Может, его итальянская кровь придала ему способность к шпионской работе. Нет, скорее уж его происхождение повлияло на его умственные способности. Нельзя сказать, что Тимоти Айр блистал, если снять с него все драгоценности. Конечно, это вдовствующая графиня Линфорд. Теа погрузилась в сон, пытаясь представить эту везде сующую свой нос особу, занятую написанием шифровок.

Ее разбудил шум в голове – это все от вина. Балдахин был опущен, и холодный воздух дал ей понять, что еще глубокая ночь. Она откинула бархатные складки и потянулась за кружкой воды. Осушив, поставила ее обратно и собиралась натянуть портьеры на место. Кто-то схватил ее запястье. Она вскрикнула, но другая рука зажала ей рот, и на нее навалилось тело. Она упала на кровать и была придавлена длинным и тяжелым телом.

– Ш-ш-ш. Ты всех разбудишь.

Рука убралась с ее рта, и она попыталась закричать. Рука вернулась на место. Она почувствовала губы около своего уха.

– Тихо, – выдохнул Дерри.

Он убрал руку снова, и она выругалась.

– Проклятый мерзавец. Убирайся вон.

Она попыталась ударить его, но это движение привело к тому, что он упал между ее ног. Издав протяжный звук довольного самца, он потерся о нее бедрами.

– Теа, bella, у нас другие задачи этой ночью, но если ты по-прежнему ведешь себя вызывающе, я с удовольствием переменю планы.

Она глубоко вздохнула, чтобы ей хватило воздуха сильно завопить, но он прильнул к ней ртом. Воздух с шумом прорвался между их губами, и она почувствовала, что он улыбается, забираясь языком в недра ее рта. Она начала сопротивляться снова.

– Теа, послушай. Это не значит… ох! – Он увернулся, так как ее удар чуть было не пришелся в пах. – Будь ты проклята.

Она с трудом слышала его. Ее тело было охвачено страстным желанием, и она не могла позволить, чтобы он понял это. Она извивалась, пытаясь выбраться из-под него, но он только терся своей плотью о ее тело.

– Не надо, – сказал он, но она знала, что он лжет. Она чувствовала, с каким жаром он отвечает на ее движения.

Его голос упал до шепота:

– Да поможет мне Бог.

Он прижал ее руки к кровати одной рукой, продолжая ласкать ее другой. Его кожаные штаны вздулись в паху. Эта выпуклость принялась толкаться между ее бедер. Теа задрожала.

Все, что она собиралась делать, вылетело у нее из головы. Она позабыла все за считанные мгновения. Ее тело расслабилось, и она не препятствовала ему, когда он раздвинул ее бедра своими коленями. Она чувствовала, как его пальцы мнут и щиплют ее сосок. Потом на место пальцев пришли губы, которые проделали путь до места соединения ее бедер. Жаркий зуд усилился. Ее плоть отвечала на его действия, когда дорожка из поцелуев пролегла в низу ее живота. Потом его рот прикоснулся к тому месту, где раньше действовали пальцы, и она вздрогнула от ошеломляющего наслаждения. Она запустила руки в его волосы и с силой дернула. Он чуть не вскрикнул, потом выругался и оторвал ее руки.

Дерри ринулся на нее, вжав ее в матрас и парализовав снова. Теа оцарапала его шею, пытаясь освободиться, кусаясь и колотя ногами. Он усмирил ее, сжав руки за ее спиной и взгромоздившись сверху, и она не могла шевельнуться. Тяжело дыша, она лежала под ним и изрыгала проклятия. Она не видела его в темноте, но чувствовала его руки на своих запястьях, его ноги, прижатые к ее ногам, его бедра, уткнувшиеся в ее собственные.

– Кажется, мне надо показать тебе, чего может стоить поддразнивание, Теа, bella.

– Нет. Я позову отца.

Черная тень сверху тихо захохотала.

– И он заставит нас обвенчаться, прежде чем наступит рассвет.

Она сжала зубы. Ей придется выбирать: либо страдать в течение нескольких минут, либо всю последующую жизнь. Она чувствовала, как натянулось ее ночное платье. Он держал ее одной рукой, в то время как другой тянул за ворот ее платья. Затем он аккуратно разорвал батист от ворота до подола. Одна сторона ее тела была обнажена. Теа задрожала и подавила крик, когда почувствовала, как что-то скользнуло по ее соску: он зажал легкий лоскут батиста между пальцами и слегка водил им по ее груди.

– Дразнить – это целое искусство, Теа, bella. Я давным-давно преуспел в нем.

Она прикусила губу. Батист описал круги на ее грудях, потом скользнул по ребрам, дотронулся до ее междуножья и упал. Она с облегчением вздохнула, но у нее снова перехватило дыхание, так как рот Дерри упал на ее сосок. Он посасывал сначала нежно, потом более страстно, почти до боли, забавляясь, играя с ним своим языком. Его зубы хватались за набухший кончик.

Ей было горячо и холодно одновременно. Она с трудом пошевелила языком и опять попыталась сказать что-нибудь в возражение, но слова утонули в его рте. Его тело слегка сдвинулось, но он все еще лежал на ней. Она стонала, борясь с его ртом, когда почувствовала, что его пальцы, занятые ее соском, передвинулись к месту соединения бедер. Легкие дразнящие ласки, пальцы играли, потирали, пощипывали, потом возвращались к ее соскам и терзали их, пока она чуть не закричала от зуда, нарастающего между ног. Безумство достигло такой степени, что она жаждала заглушить его. Наконец она почувствовала его губы у своего уха.

– Тебе нравится мой рот, не так ли, дразнилка Теа?

Теа слышала свое собственное учащенное дыхание. Тепло разливалось по телу, унося прочь все мысли, когда он ласкал ее набухшую плоть языком и губами. Когда он начал делать посасывающие движения, она вскрикнула и обнаружила, что ее руки свободны. Она сжала в кулак покрывало, уверенная, что скоро сойдет с ума от лавины этих ужасных, причиняющих мучения ласк. Ее воля была сломлена, она оставила покрывало в покое и, просунув руки ему под мышки, притянула его поближе к своему междуножью.

Не обращая внимания на его тихое посмеивание, она дернула завязки на его бедрах. Рука коснулась его твердой плоти. Дерри схватил ее руки и закинул их ей за голову. Раскинув ее ноги, он изогнул тело. Она ощутила толчок, и он проскользнул внутрь. Теперь зуд стал совсем невыносимым, а Дерри попросту лежал. Она чувствовала, что он готов, возбужден, но он не двигался. Она попыталась поднять бедра, но он толкнул ее назад и придерживал так.

– Вот она, цена твоего поддразнивания, – прошептал он.

Теа потеряла счет минутам. Когда она уже была готова закричать, он начал покусывать ее груди. Вскоре ее соски напряглись, и жар между ног усилился. Но он по-прежнему не двигался внутри нее. Потом он приподнялся, скользнул рукой к месту соединения их тел и начал ласкать ее. Она поднимала свои бедра, помогая ему, терлась о его руку, раздвигая пошире ноги. Когда она выгнула спину, он убрал руку, прижал снова ее запястья и навалился своим телом.

Теперь он начал двигаться. Медленно отодвинувшись назад, он приподнял бедра так, что почти что вышел из нее. Он снова остановился, и она могла ощущать только его кончик у входа в ее лоно и извивалась всем телом вокруг него. Он не двигался, прижав ее ноги своими ногами. Она ждала, пока ее тело не наполнилось ураганом бешеных пчел. Из темноты раздался его шепот.

– Ты дразнила меня, Теа, bella?

Она сжала зубы, когда он толкнул ее.

– Скажи это.

– В этом мне трудно с тобой состязаться.

Теа услышала, как он тихо захихикал. Его руки скользнули под ее ягодицы. Он оторвал их от кровати и двинулся внутрь медленно, останавливался и продвигался, останавливался и снова устремлялся вглубь. Их бедра встретились, и он подался назад одним затяжным медленным движением. Когда Дерри дочти покинул ее, он снова замер, Теа вынуждена была закусить нижнюю губу, чтобы не попросить пощады. Его пальцы касались ее, плясали по ее плоти, раздвигая ее ноги шире и шире. Раскрыв ее как можно шире, он начал снова погружаться аккуратно, как будто бы у него была впереди целая вечность, чтобы войти в нее.

Внезапно, когда он снова полностью погрузился в нее, он рывком вышел. Теа вскрикнула. Она нащупала и сжала руками его плечи. Ее ногти вонзились в его кожу. Его руки держали ее бедра раскрытыми, и она почувствовала, что он легкими касаниями дразнил ее разгоряченную плоть, и попыталась продвинуть бедра ему навстречу. Он удерживал ее обеими руками, продолжая дразнить своим членом несколько секунд.

Потом он остановился, на этот раз для того, чтобы резко повалить ее на бок. Он лег сзади и вытянул свое тело вдоль ее. Прежде чем она полностью осознала, что свободна, он пропустил под ней руку и обнял за талию. Устроившись таким образом, он просунул руку между ее бедрами. Она стукнула его. Ей было необходимо каким-то образом дотронуться до его тела. Она нашла его бедро и принялась шарить рукой по нему. Он не обратил на это внимания, но его рука передвинулась с ее талии на грудь и принялась щипать сосок, в то время как другая продолжала ласкать ее. Она тяжело задышала и вонзилась в простыни, зарываясь глубже в матрас.