Текст книги "Звезда гарема"

– Зачем? – спросил мужчина, удивляясь своему желанию знать ответ. В душе его шевельнулась надежда.

Корабль резко накренился, и ответа он так и не получил. Подхватив Александру, Люсьен немного подождал и ощупью двинулся к ее импровизированной постели. Она раскачивалась в разные стороны, но де Готье сделал невероятное – уложил тело девушки на нее.

Александра потянулась к нему.

– Люсьен, я...

– Это подождет, – сурово произнес он, собираясь отвернуться, но прикосновение ее нежных рук остановило его. Отдавшись во власть нежной истомы, которую только эта упрямая девчонка могла в нем вызвать. Люсьен схватил ее руку, подержал некоторое время между своими громадными ладонями, затем положил ей на грудь.

– Я нужен на палубе, – с этими словами он выскользнул из каюты.

Оставшись одна, Александра услышала скрежет запирающегося замка, когда Люсьен закрыл дверь ее каюты. Он выполнил свою угрозу, но надолго ли? Как скоро он снова появится здесь?

Дрожа скорее от страха потерять навсегда этого человека, чем от пронизывающего1 до костей холода, она натянула на себя одеяло и, свернувшись в клубок, опять отчаянно молилась, едва шевеля трясущимися, посиневшими губами.

Де Готье вновь пришел к ней, прижался лицом к ее разгоряченному лбу, нежно целуя губы, нос и глаза, осторожно проводя пальцами по шее. Александра долго не могла понять, грезит она или же все происходит наяву, но потом его тяжелое тело вытянулось рядом с ней.

Матрац прогнулся под его тяжестью, и девушка открыла глаза, вглядываясь в человека, лежащего рядом. Мужчина выглядел усталым, глаза потемнели, а веки покраснели от борьбы с любовницей Николаса, всемогущей Атлантикой, однако он все же нашел силы улыбнуться ей.

Ответная улыбка засияла на лице измученной Александры, в ней читалось облегчение от того, что все кончилось благополучно и любимый рядом. Временами ей казалось, что шторм никогда не кончится, что ночь навечно опустилась на землю. Однако сдалась и она, уступая место хмурому, безрадостному рассвету. Шторм и мрак, эти вечные союзники, держали ее в напряжении, и расслабиться бедняжка смогла лишь тогда, когда услышала приглушенный голос Люсьена. Посылая Богу хвалы, она, совершенно измученная, отдыхала. Судно едва покачивалось на утихомирившихся волнах океана.

– Люсьен, – пробормотала Александра, протянув руку и дотрагиваясь до его небритого, щетинистого подбородка.

Он поцеловал ее ладонь.

– Все кончено, – только и сказал он.

– Знаю, – сжав пальцы, она нащупала то место, которого коснулись губы де Готье.

– Ты все еще сердишься на меня?

Его улыбка стала еще шире.

– Нет, хотя надо бы. Воодушевленная, она придвинулась ближе.

– Океан больше никого не погубил? Заметно напрягшись, он перестал улыбаться и с сожалением произнес:

– Нет, только одного, но и это большая потеря. Человека уже ничем не вернешь, не воскресишь из мертвых.

Девушка протянула руку и попыталась разгладить морщинки, появившиеся на его лбу.

– Прости меня.

Де Готье кивнул и закрыл глаза.

Они долго лежали молча, хотя никто из них не спал. В конце концов Александра собралась с духом и задала вопрос, на который так жаждала получить ответ:

– Почему ты пришел и лег рядом со мной? Открыв глаза, Люсьен взглянул на нее.

– Чтобы подержать тебя в объятиях, дотронуться до твоего тела, – приподняв одеяло, он провел рукой по ее бедру. – Это я обещал себе, когда находился там, на палубе. Шторм побежден и я пришел, чтобы исполнить обещанное.

Погасшая было надежда вновь вспыхнула в сердце, но что-то заставило задуматься над его ответом. «Чтобы дотронуться до тела», – так, кажется он сказал. И ничего больше?

– Ты поцелуешь меня, Люсьен? – рискнула спросить девушка, вспыхнув от стыда. – Так, как ты сделал это первый раз?

Де Готье просто хотел лишь прижаться к ней, почувствовать се податливое тело, вдохнуть аромат, исходивший от нее, по сейчас се слова всколыхнули его, возвращая измученное и избитое тело к жизни.

Прекрасно зная, что не станет делать этого, мужчина тем не менее приподнялся, опираясь на локоть, и уставился на Александру.

– А как я целовал тебя первый раз? От изумления его спутница заморгала.

– Ты не помнишь?

– Почему же, помню, но я хочу услышать от тебя.

Щеки девушки залил яркий румянец.

– Я... ты... – она вздохнула. – Я не знаю, как передать это словами. Это было чудесно, вот и все, что я могу сказать.

– А разве другие мои поцелуи не оставили у тебя такого ощущения?

– Возможно, – едва выдохнула смущенная Александра, – но все же не такие, как этот.

– Ну тогда давай попробуем повторить его. – Опустив голову, Люсьен впился в ее сочные губы, как мужчина, изголодавшийся по женской ласке.

К счастью или нет, но девушка уже приоткрыла рот, готовясь к поцелую, как женщина, долго не знавшая мужчину. Его язык начал свое движение, и она почувствовала соль на его губах и морской воздух, что наполнял его легкие. Желая большего, Александра провела руками вдоль его спины, зарываясь в бронзовые волосы, затем пальцы обежали всю его прекрасно развитую мускулатуру. Страсть вспыхнула в ней с новой силой, всхлипы и судорожные вздохи вырывались из ее груди.

Поцелуй становился все более страстным. Люсьен, проведя руками вдоль тела девушки, подобрался к груди. Нащупав большим и указательным пальцами ее сосок, он нежно потирал его и почувствовал, как тот напрягся.

Девушка сильнее прижалась к мужчине, страстно желая его и опасаясь закричать. Не отрывая губ, де Готье положил послушное тело на спину и лег на него. Она почувствовало доказательство его желания войти в нее, в котором он отказал ей раньше. Откажется ли он снова? Моля Всевышнего, чтобы этого не случилось, Александра приподняла бедра навстречу ему и ощутила, что его потребность в ней растет.

Де Готье что-то невнятно пробормотал, задирая ее мокрые юбки и находя бедра. Шершавые и мозолистые, его руки тем не менее заставляли девушку содрогаться от удовольствия. Двигаясь дальше, его пальцы дотронулись до места, которое ему, по мнению Александры, не мешало бы узнать получше. Однако долго они там не задержались, снова переходя на бедра.

Хриплый вздох Люсьена нарушил тишину.

– Ты знаешь, что я чувствую к тебе, да? – спросил он, поднимая голову и отыскивая ее взгляд.

Девушка подумала с надеждой, что он любит ее так же, как и она его. Несомненно, именно об этом чувстве он и говорил.

– А что ты испытываешь ко мне, Люсьен? – спросила она, ожидая желанного ответа.

С явно читаемым сожалением мужчина опустил ее юбки и откинулся на спину.

– Хватит и того, что я ощущаю, – проговорил он, глядя куда-то поверх головы Александры, – и пусть это не заходит слишком далеко.

Не веря своим ушам – неужели Люсьен собирается остановиться на этом – Александра села на матрац.

– Ты играешь со мной? – Ее внезапно поразила мысль, что это и есть его месть Байярдам.

– Нет, я просто не желаю, чтобы кое-что произошло.

Обманутая в самых сокровенных ожиданиях, девушка отвела глаза. Он все еще не признался ей в любви... а она его никогда об этом не попросит. Если мужчина испытывает по отношению к ней любовь, она должна выразиться словами.

– Хочешь ты этого или нет, но ты все же леди, Александра, и какой я принял тебя, такой и сдам старику Байярду, а не с моим ублюдком, растущим в твоем милом животике.

«Естественно, это произойдет, когда мы станем мужем и женой», – подумала девушка.

Мысль об их будущем не давала Люсьену покоя, но и усталость взяла свое. Слишком тяжело размышлять о женщине человеку, бывшему дважды помолвленным и дважды расторгнувшим помолвку.

Подвинув податливое тело Александры, он устроился поудобнее.

– Давай поспим. Сон нам обоим пойдет на пользу.

Глава 21

– Я вижу его! – возбужденно проговорила девушка.

В густом тумане вырисовывались очертания родового замка де Готье, гордого и одинокого, будто плывущего на облаке. Стен, окружавших его со всех сторон, не было видно, но если хорошо присмотреться, то можно увидеть их зубчатые оконечности. Деревню, о которой когда-то упоминал Люсьен, тоже поглотил жадный утренний туман.

Прибыв в Англию, Александра не переставала восхищаться красотой земли предков. Конечно, по сравнению с Алжиром здесь довольно сыро и холодно, но новизна впечатлений утолила ее ненасытную страсть к переменам.

Корабль встал на якорь в лондонском порту. Переполненные людьми улицы и удивительные лавочки манили девушку, обещая несбыточное. И если бы Люсьен так не спешил, она бы побродила по улицам столицы, вдыхая запах незнакомой, непонятной, но почему-то уже ставшей родной земли предков. К ее глубокому разочарованию вскоре после покупки лошадей и провизии неугомонный де Готье собрался отправиться на север. Николас сопровождал их до окраины Лондона. Счастливый донельзя Жиро – его корабль сумел первым прибыть в порт – поцеловал на прощание руку девушки и долго смотрел им вслед.

Молодые люди ехали так быстро, что Александра не успевала как следует рассмотреть красоты природы. Таверны с их обитателями, говорящими на грубом для ее уха языке, предоставляли на ночь постель, давали еду, казавшуюся странной и плохоусваеваемой, от которой часто болел желудок.

Их рискованное путешествие, полное опасности, явилось для привычной к монотонной жизни гарема девушки настоящим приключением. Но все хорошее рано или поздно кончается. Завершится и оно, когда де Готье выполнит условия сделки, заключенной с Сабиной, и передаст ее Джеймсу Байярду.

От этой мысли Александре стало трудно дышать и она судорожно сглотнула. Если бы ей удалось хоть ненадолго продлить путешествие, остаться еще на несколько дней с Люсьеном. Если бы он только уступил и взял ее в Фальстафф, свое родовое поместье.

Посмотрев на него, девушка увидела тоску, появившуюся в его аметистовых глазах при взгляде на замок. Внезапно оглянувшись и заметив ее пристальный интерес, Люсьен отогнал мысли о доме и заглянул Александре прямо в глаза.

– Люсьен, я не думаю, что готова поехать в Корберри.

Де Готье улыбнулся.

– Скорее Корберри не готово принять тебя.

Он уже не раз говорил это с легкой насмешкой, но на этот раз его замечание покоробило Александру.

– Может быть, – процедила она сквозь зубы, отводя взгляд.

Последовало неловкое молчание, затем де Готье, пришпорив лошадь, поравнялся с ней.

– Мы уже обсуждали эту тему.

Девушка гордо запрокинула голову.

– Да, но мне хочется сначала поехать в Фальстафф. Неужели это может кому-нибудь навредить?

Он ответил незамедлительно, решительно и твердо.

– Нет. Не знаю, что ждет меня там, но с уверенностью могу сказать, что не хочу, чтобы ты видела это.

Его упрямство и собственный страх прибыть незваной в Корберри подтолкнули девушку на необдуманный поступок.

– Чего ты боишься? – проговорила она и тут же пожалела о сказанном.

Лицо мужчины потемнело.

– Боюсь? Такие чувства могут испытывать дети, Александра, а я ведь уже взрослый.

В эти дни их отношения переживали новую фазу. Исчезло дружелюбие и взаимопонимание, а на смену им пришло нетерпение и напряженность. Их отношения не были основаны ни на дружбе, ни на любви, а на странном синтезе этих чувств. Теперь они и вовсе стали рушиться.

Пытаясь спасти положение и загладить вину, девушка храбро проговорила:

– Ой, прости меня. Я знаю, о чем ты говоришь.

Согнутым указательным пальцем Люсьен приподнял ей подбородок.

– Нет, ты не можешь этого ни знать, ни понять, но скоро увидишь, что так лучше.

Не поверив ему, Александра тем не менее согласно кивнула, затем пришпорила коня.

Собираясь с духом, прекрасно зная, что ждет его в Корберри, Люсьен догнал ее. Через несколько часов они будут на месте.

Корберри представлял собой настоящую крепость воздвигнутую из громадных каменных плит – молчаливых свидетелей вековой вражды Байярдов и де Готье. Внушительные ворота и стены носили следы этих конфликтов. Заделанные другими камнями пробоины и щербины ярко выделялись на общем фоне монолитных блоков.

В центре сооружения выделялась смотровая цилиндрическая башня, показавшаяся Александре нелепой. Точно в таком же замке, наверное, проживает и семья Люсьена.

Огорчение и тоска камнем легли на хрупкие плечи девушки, когда она смотрела на землю отцов, на серые громадные, неуклюжие английские замки, стены, окружающие их, и на мрачных грубых людей. Вот, значит, какую судьбу уготовила ей мать... Ласковая, милая, нежная Катарина Байярд искренне полагала, что здесь ее дочери будет лучше, а сама Александра теперь в этом сомневалась. Путешествие, полное приключений и опасностей, позади, а что ждет впереди? «Зови свой день сегодняшний вчерашним, день завтрашний ты первым днем сочти!»

– Что-то не так, – голос де Готье прервал ее размышления. Плотно сжав губы, отвернувшись от замка, он прикоснулся сначала к рукоятке кинжала, затем к мечу.

Девушка взглянула на мужчину.

– Не так? О чем ты?

Он даже не посмотрел в ее сторону.

– Я могу пересчитать по пальцам стражников, охраняющих стену.

Она перевела взгляд на замок, быстро сосчитав количество вооруженных людей. Их было всего четверо.

– Сколько обычно пальцев занимает подсчет?

Невинный вопрос заставил де Готье повернуть голову – жесткие линии его рта несколько разгладились.

– Много, Александра. Джеймс Байярд не любит рисковать.

– В отличие от тебя, – произнесла она, напоминая ему о многочисленных случаях, когда он рисковал жизнью, чтобы вывезти ее из Алжира.

Люсьен нахмурился, но затем морщины на его лбу разгладились.

– Да, в отличие от меня.

Чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом, девушка отвернулась.

– Думаешь, это ловушка?

– Похоже на то.

Люсьен удивлялся не только малочисленности охраны, но и ее бездействию – их пока еще никто не окликнул и не остановил. Раньше он и его родственники могли только украдкой, незаметно подойти так близко, не встречая сопротивления.

– Наверно, обитатели замка отдыхают от мирских забот, – высказала предположение Александра. – Кроме всего прочего, сегодня суббота.

Эту фразу она произнесла как истинная англичанка, допускающая в речи некоторые небрежности, – сказались уроки Люсьена, но все еще чувствовался легкий гортанный акцент, выдающий в ней иностранку.

– Тебе еще многому нужно учиться, – проворчал де Готье.

Девушка за словом в карман не полезла:

– Тогда научи меня, – вызывающе сказала она. Мужчина направил лошадь в сторону замка.

– Нет уж, пусть этим занимается твой папочка, – бросил он через плечо.

Александра следовала за ним, и скоро замок предстал перед их взорами во всей своей красе, и ей удалось как следует рассмотреть его вблизи.

– Набрось накидку на волосы, – приказал де Готье.

Девушка дотронулась до локонов, рассыпавшихся по плечам.

– Зачем? – Хотя ей трудно было привыкнуть к английскому обычаю не накрывать лицо чадрой, она уже начала привыкать к свободе и полюбила ее. Все было хорошо, за исключением неудобной одежды, которая стесняла движения.

– Делай, как я сказал! – рявкнул Люсьен. Вспыхнув от негодования, Александра, тем не менее, промолчала. Она достала накидку и спрятала под нее волосы.

– Лучше?

Даже не посмотрев в ее сторону, чтобы убедиться, что его приказ выполнен, Люсьен молча кивнул.

Девушка вздохнула. Ей очень хотелось, чтобы он снова стал таким, как на корабле, – нежным, ласковым и заботливым. Сейчас он снова превратился в бунтующего Сейфа – тревожно просчитывающего все ходы, хищного, а джентльмен в его душе как будто умер.

Подозрительность его все росла по мере продвижения к замку. Люсьен становился все более осторожным. Он постоянно думал о том, откуда на них нападут, откуда ждать беды, наблюдая за стражниками и пытаясь вычислить, где находятся остальные. Де Готье ничего не мог понять. Хотя решетка была на месте, закрывая вход в замок, подъемный мост оставался опущенным, и не было сделано ни одной попытки поднять его в целях защиты. Почему? Мир? Он фыркнул, отказываясь верить, что за два года его отсутствия произошли такие удивительные перемены. Однако ничего другого он придумать не мог.

Люсьен потянул поводья, останавливая лошадь прямо перед подъемным мостом и не обращая внимания на Александру, подъехавшую и вставшую рядом с ним.

Бородатый мужчина на стене подошел к решетке.

– Кто там?

Вглядываясь в его лицо, Люсьен узнал человека, с которым судьба свела его много лет назад, совсем юного, десяти лет от роду.

– Ты не узнаешь того, из-за кого ты вот уже столько лет хромаешь, Салли?

Последовало напряженное молчание.

На лице де Готье появилась недобрая улыбка. Он ведь чуть не убил этого ублюдка той сырой, ужасной ночью. Да, его воспитывали в ненависти к Байярдам, но тогда он был еще слишком юн, чтобы взять на душу убийство. Однако уже через год он и к этому оказался готов.

– Люсьен де Готье, – хрипло произнес мужчина, истово перекрестившись.

– Да, я пришел навестить твоего чертова лорда. Доложи ему.

Салли вцепился в решетку и прижал к ней свое бородатое лицо.

– Ради демонов ада, ты – призрак? Признайся!

Все обстоит именно так, как говорит Николас. Друзья и враги считали его мертвым.

– Я человек из крови и плоти, такой же, как твоя, которую немного подпортил мой кинжал, – не сдержался де Готье. – А теперь иди и скажи старому Байярду, что я пришел.

Похоже, что Салли ему не удалось убедить, тот все еще подозрительно поглядывал на являющегося источником его страданий человека и женскую фигуру, видневшуюся позади него.

– А кого ты привел с собой? – задал вопрос бородач, тщетно пытаясь разглядеть лицо спутницы де Готье, скрытое густой вуалью.

– Скажи своему лорду, что я привез его потерявшуюся родственницу.

– Потерявшуюся родственницу... – задумчиво повторил Салли, глядя на платье Александры, затем посмотрел на ее грудь. – А у нее есть имя?

– Это сначала узнает твой хозяин, – проворчал Люсьен, теряя терпение. – Не трать напрасно время, лучше доложи старику.

Невнятно ругаясь, бородач повернулся и, прихрамывая, скрылся из вида.

– Ты ему так и не сказал, – упрекнула девушка. Люсьен взглянул на спутницу.

– Он скоро удовлетворит свое любопытство. Они долго смотрели друг на друга, затем девушка отвела глаза и уставилась на замок. Пути назад нет, спорить бесполезно.

Салли вернулся через несколько минут.

– Леди Байярд просит вас пройти.

«Леди Байярд? – не желая верить своим ушам, подумала Александра. Кто это может быть?» Но тут же упрекнула себя за глупость. Почему то раньше ей не приходило в голову, что отец вновь может жениться. В сердце что-то больно кольнуло, но боль быстро отпустила.

Люсьен размышлял над приглашением бородача. Всего один-единственный раз, будучи совсем юным, он попал за эти стены, но в качестве пленника. Неужели Байярд настолько глуп, что надеется затащить его добровольно в это змеиное гнездо? Это следовало бы знать и леди Байярд, кто бы она ни была.

– А где лорд Джеймс?

– А.., а... – Салли поковырял землю носком сапога. – Лорд скоро будет.

«Должно быть, его нет дома. Он наверно занимается своим любимым делом, грабя и творя бесчинства в деревнях Готье», – подумал Люсьен.

Он махнул рукой.

– Мы подождем здесь.

Решетка поднялась с ужасающим визгом, заставившим коня Александры встать на дыбы. Сделав шаг назад, жеребец закинул голову и сбросил бы девушку, если бы Люсьен вовремя не схватил поводья.

Она уже открыла рот, чтобы поблагодарить его за помощь, но он остановил ее. Возвращая ей поводья, де Готье вытащил меч и стал наблюдать, как Салли нырнул в ворота и побежал по мосту.

Широкоплечий, с хорошо развитой грудью, но довольно низкорослый бородач теперь находился футах в десяти от де Готье. Поглаживая кинжал, висящий у пояса, он не отрывал глаз от меча, а затем перевел их на покрытое шрамами лицо де Готье.

– Вернулся из небытия, а? – произнес он и только по округлившимся щекам можно было догадаться, что под бородой прячется улыбка. – Подумать только!

Его противник молчал и, судя по всему, вовсе не собирался отвечать. Салли пожал плечами.

– Ты никогда не был красавчиком, парень, а уж сейчас и подавно.

Александра поражалась самообладанию Люсьена. Рука, сжимавшая рукоятку меча, побелела от напряжения, а от его гнева, казалось, раскалился воздух, но тем не менее он даже не пошевелился.

– Тебе повезло, впрочем, как и мне, ведь от того, насколько хорошо мужчина умеет владеть оружием, настолько он способен сохранить свое лицо.

Салли рассмеялся.

– Это ты и доказал во Франции?

Седло под де Готье заскрипело, но и на этот раз он сдержался.

Александра посмотрела на бородача и удивилась разочарованию, появившемуся на его лице. Неужели он провоцирует Люсьена и хочет сразиться с ним?

Грохот, раздавшийся сзади, заставил повернуться все три головы. Сначала девушка видела только пустой луг, затем па холме появилась большая группа всадников.

– Вот и лорд Байярд вернулся с соколиной охоты, – объявил Салли.

Де Готье развернул коня, желая встретиться с давним врагом лицом к лицу.

Справившись с волнением, девушка сделала то же самое, только с меньшим умением и грацией.

Интересно, кто из этих людей ее отец, размышляла она, вглядываясь в приближающихся всадников. Догадываясь, что он должен быть среди скачущих впереди, девушка сосредоточила внимание на шестерых, оторвавшихся от остальных. Это оказалось бесполезным, потому что они были еще очень далеко. На таком расстоянии Александра не могла различить их черты и по описанию, данному матерью, узнать отца.

– Там, – произнес Люсьен, словно прочитав ее мысли, – слева, одет в зеленое.

Когда всадники приблизились, она смогла разглядеть высокого статного мужчину, чьи каштановые волосы еще не успели поседеть.

Де Готье удивил девушку тем, что наклонился и сжал ей руку.

– Молчи пока, – шепнул он и выпрямился. Александра согласно кивнула.

В непосредственной близости от подъемного моста всадники замедлили – все, кроме одного, Джеймса Байярда. Пришпорив коня, он помчался вперед.

Если даже старый лорд и изумился, увидев перед собой де Готье, то виду не показал. Владелец замка остановился перед посетителями, наклонился и безмолвно смотрел на врага, восставшего из праха.

Взирая на мужчину, что зачал ее, не ведая об этом, Александра начала дрожать, однако не страх был тому причиной, а глубокое потрясение. Этот красивый мужчина – ее отец, человек, любивший ее мать, добрый, как уверяла Катарина, но вынужденный, согласно неписанному закону предков, ненавидеть ближайших соседей – де Готье.

Несмотря на свои сорок или чуть больше лет, ее отец был в хорошей форме, а морщинки в уголках рта и лучики у глаз появились явно от смеха, а не от гнева.

До этого момента Александра не желала иметь с ним ничего общего, но теперь в ней появилось любопытство и стремление узнать его получше. Кроме всего прочего, этот человек – единственная родная душа, которая у нее есть, если, конечно, он примет ее.

Джеймс Байярд посмотрел на женщину в вуали, сидевшую на лошади позади де Готье, попытался разглядеть черты ее лица, затем опять взглянул на Люсьена. За спиной лорда собрались все его люди, они удивленно переговаривались, узнав человека, которого все считали мертвым.

Почувствовав настороженность хозяина, покрытый колпаком сокол разволновался на руке лорда, его блестящие перья затрепетали. Не отрывая глаз от де Готье, Джеймс ласково погладил птицу.

– Я знал это, – произнес он, и слабая улыбка заиграла на его губах. – Если уж Байярд не смог с тобой справиться, то уж французы подавно не смогут этого сделать.

– Значит, не все думали, что я умер, и это радует, – парировал де Готье.

Джеймс перевел глаза на его меч.

– Ты явился сюда вооруженным. Я понимаю так – ты требуешь удовлетворения.

– Мое двухгодичное отсутствие не настолько все изменило, что бы ты мог ожидать чего-то другого.

– Но ведь все-таки кое-что изменилось. Люсьен не ответил.

Махнув рукой в направлении всадников, столпившихся за его спиной, Джеймс произнес:

– Только тебе придется противостоять большому количеству противников.

– Для меня это не впервые.

– Да, и ты чудом не умер.

– Чудом.

С большим сожалением Байярд покачал головой.

– Ирония судьбы... Наконец-то воцарился мир между нашими семьями, а тут ты вернулся.

Де Готье крепче сжал рукоять меча.

– Перемирие? – переспросил он. Байярд изумленно уставился на него.

– Ты что же, еще не был в Фальстаффе?

– Нет, сначала я прибыл сюда.

– Почему?

Салли протиснулся между лошадьми Люсьена и Александры.

– Родственница, милорд, – произнес он, кивком головы указывая на покрытую вуалью фигуру. – Де Готье говорит, что она принадлежит к семье Байярдов.

Сдвинув брови, Джеймс снова взглянул в ее сторону.

– Из Байярдов, да? Дай мне взглянуть на тебя. Настал ее час, сердце бешено застучало, и Александра подняла руку, намереваясь отбросить вуаль. Де Готье остановил ее.

– Нет, – сказал он Байярду, – не сейчас, прежде я хочу услышать о мире.

Его недавний недруг хотел было возразить, но затем пожал плечами.

– Давай поедем домой, здесь ужасно холодно, – бросил он, пришпорив лошадь.

Увидев нерешительность Люсьена, он добавил:

– Как Байярдов приветствуют сейчас в Фальстаффе, так и де Готье рады видеть в Корберри. Оставь свои подозрения и давай вместе посидим у огня.

Александра не видела в этом приглашении ничего опасного, однако чувствовала, что ее спутнику это явно не по душе. В конце концов он уступил настоятельным просьбам Джеймса и направил лошадь к подъемному мосту.

– Да, Люсьен... – Байярд повернулся в седле, чтобы видеть его лицо.

– Что?

– В оружии нет необходимости.

Немного помедлив, де Готье вложил меч в ножны.

Она молча ехала рядом с нахохлившимся, полным самых скверных подозрений Люсьеном, восхищаясь внутренним двором замка. Как верно заметила ранее девушка, был субботний день, люди отдыхали, но двор представлял собой целый мир, полный житейских забот: огромное зернохранилище, покрытые соломой сараи и конюшни, загоны для свиней и кузницы. Любопытство не давало ей покоя, не терпелось все это посмотреть.

Часть процессии отделилась от основной группы, спешилась, а другая продолжала шествие.

Переезжая через второй подъемный мост, Александра огляделась в поисках выложенных мрамором дорожек, фонтанов, роскошных садов с деревьями, изобилующими фруктами и разноцветьем кустарников и цветов. Однако ничего этого не было видно, лишь одни здания и смотровая башня приковывали внимание. «Отцовскому дому еще очень далеко до изящной роскоши дворца Джаббара», – разочарованно подумала она. Она подумала, что внутри дома, наверно, все очень красиво. Девушка уже забыла, когда в последний раз видела красоту, – роскошный сад, прекрасные цветы, великолепные дома. Александра была уверена, что красота – неотъемлемая часть человеческой жизни и она должна сопровождать существование людей всегда.

Легко скользнув на землю, Джеймс передал поводья в руки подбежавшего к нему оруженосца и стал терпеливо поджидать Люсьена. А тот не торопился. Он слез с лошади, отвязал три из притороченных к седлу четырех больших тюков, затем, обойдя свою лошадь, помог слезть с коня и девушке.

– Помни, что пока надо молчать, – тихо проговорил мужчина, опуская ее на землю.

– Он мне кажется не таким уж плохим, – прошептала в ответ Александра, тут же заслужив неодобрительный взгляд де Готье.

– Ты знаешь его не так хорошо, как я, – проворчал он.

Бесспорно, это так. Но Катарина, ее мать, лучше всех знала Джеймса и уверяла дочь, что он бесконечно добр. Однако девушка ничего не сказала Люсьену, чтобы разубедить его. Она посчитала, что не место и не время спорить и потому молча проследовала за мужчинами.

Разочарование девушки возросло, когда человек, которому скоро суждено будет узнать о существовании дочери, отступил в сторону, чтобы она могла рассмотреть громадный зал замка Корберри.

Он был чистым, и все вещи находились на своих местах, однако комната вовсе не выглядела красивой. Единственным ее украшением были гобелены на стенах. Они были довольно яркие и многоцветные. Все остальное было безликим и темным, включая и обитателей замка, одетых в серые тусклые одежды, скользящих, словно тени, по комнатам.

Печаль охватила Александру при воспоминании о гареме, кишащем веселыми, оживленными людьми. Как же скучно живут эти англичане, неужели никто не говорил им о цвете и форме? И где радостное щебетание и смех, которые согревают комнату лучше всякого огня?

На борту корабля и позднее, в гостиницах и тавернах, где им с Люсьеном приходилось останавливаться, царило веселье и оживление, хотя иного сорта, чем в гареме. Почему же в Корберри так безрадостно?

Она лихорадочно искала подходящие объяснения. Может, здесь кого-нибудь недавно похоронили?

Когда массивная тяжелая дверь, через которую они только что прошли, закрылась со звуком, напоминающим стон, лестница в дальнем углу холла оживилась разноцветием красок. «Женщины, – поняла Александра, – наверно, леди Байярд».

Джеймс, казалось, не заметил се. Ступив на возвышение, он поднял руку с сидящим на ней соколом и, усадив птицу на спинку огромного кресла, плюхнулся в него сам.

Остановившись в двадцати футах от возвышения, Люсьен схватил руку девушки и заставил ее обойти себя слева. Она восприняла это как немую готовность отбить нападение – свободной рукой выхватить из ножен меч, если возникнет непредвиденная ситуация.

Свита лорда, сопровождавшая его на охоте, расселась; однако далеко они не отходили, все были здесь, поблизости. Предвидя осложнения, мужчины рассредоточились по залу.

– Присаживайтесь рядом, – пригласил Байярд.

– Нет, я постою, – проговорил Люсьен, наблюдая за ярко одетой женщиной, стоящей рядом с креслом Джеймса.

– Леди Байярд, – представил ее лорд.

Де Готье склонил голову, тем самым подсказывая своей спутнице сделать то же самое.

Гордо выпрямив спину, женщина подняла лицо и приветствовала посетителей движением выщипанных бровей. Несмотря на ее надменное поведение, девушке пришло в голову, что леди Байярд выглядит взволнованной, даже расстроенной.

– Кажется, де Готье восстал из мертвых, дорогая жена, – объяснил ей Джеймс, и странная улыбка заиграла на его лице.

Совершенно очевидно, что женщина не разделяла веселье мужа, это было заметно по ее сжатым побелевшим губам.

– О каком мире шла речь? – спросил Люсьен, игнорируя правила хорошего тона.

Джеймс взмахом руки подозвал служанку и взял у нее из рук огромную кружку с откинутой крышкой, наполненную элем.

– Не хочешь ли эля, друг?

Александра видела, как у Люсьена резко обозначились скулы, а впалые виски побелели и набрякли вены на шее.

– Мир, – напомнил он гостеприимному хозяину.

Пожав плечами, Байярд поднес кружку к губам и сделал большой глоток.

Думая, что ей показалось, девушка моргнула и вгляделась пристальнее. Нет, она не ошиблась, дно кружки Джеймса было сделано из стекла, так что он имел возможность наблюдать за Люсьеном и одновременно наслаждаться элем. Не именно ли для таких ситуаций и была сделана эта кружка?