Текст книги "Рута Майя 2012, или Конец света отменяется"

Глава семнадцатая
Теуантепек

– Что, перекус обломался? Там тормозни у магазинчика. Купим хотя бы рефрескос[36]36
  От испанского refrescos – прохладительные напитки.


[Закрыть] и чипсы.

Они так и не нашли открытого кафе в современной части Митлы и уже подъезжали к трассе.

– Ничего, на заправках обычно бывают кафешки, – успокоила Сашу Марина, когда он вернулся с нехитрой снедью.

– Угу, есть тут заправочка, – согласился он, сверившись с атласом. – Кстати, внимание, тут скоро надо уйти правее.

– Надеюсь, там будет указатель на Тустлу.

– Не надейся!

Указатель Тустлу не упоминал. Значились какие-то неизвестные названия. Поворот остался позади. Позади осталось и широкое шоссе. Панамериканская трасса 190 оказалась после развилки однополосной.

– Черт, он сломался, сейчас встанет, и его не объехать, – расстроилась Томина, заметив, что впереди идущий автомобиль включил аварийку.

– Не сломался он. Предупреждает тебя, что впереди что-то происходит и надо быть осторожными, – пояснил Александр. – Включи и ты аварийку, дай сигнал тем, кто сзади.

– Да ладно? Так надо всегда делать? – восхитилась Марина.

– Здесь такая водительская этика. Аварийка служит предупреждением, и не важно, что именно случилось: машина на обочине, ремонт дороги, кто-то сломался, авария и даже иногда простые маневры вроде поворотов они обозначают аварийкой.

– Интересно. Хотя с поворотами кажется не совсем правильным.

– Почему? Аварийка уведомляет тебя, что ты должен повысить внимание и быть готов притормозить, так что какая разница, в какую сторону ты поворачиваешь. Впрочем, поворотники они тоже используют.

Томина затормозила, они остановились.

– Похоже, ремонт моста. Впереди вереница мигающих машин, – выглянул в окно Беловежский.

Наконец они тронулись, потихоньку, почти шагом, чуть быстрее, ускоряясь, ускоряясь. В начале ремонтируемого участка стоял молодой человек в рыжей дорожной форме и отчаянно махал флажком, дескать, проезжай, проезжай. Завершение ремонтного куска также было обозначено присутствием мужчины с застывшим в руке флажком, дескать, путь свободен. Это впечатлило Марину, добавив в ее копилку положительных эмоций по поводу ее возлюбленной Мексики. Они набрали скорость, изрядно повеселели, и девушка радостно предположила, что с недолгим перекусом на заправке они запросто доберутся до Тустлы-Гутьеррес, вполне уложившись в световой день.

И тут случилось непонятное. Сразу после этих ее слов. Время летело, машина старательно ехала, но километры не двигались. Бесплатный горный серпантин скрупулезно и с любовью обнимал каждую гору, скалу или холм. Томина начала инстинктивно прижиматься к горам и вздрагивала каждый раз, когда из-за поворота неожиданно выпрыгивало встречное авто.

– Ты же едешь почти по встречке. Что ты прилипла к горам? – подтрунивал Александр.

– Пассажира берегу, чтобы он не висел над бездной, – невесело огрызнулась девушка.

Редкий участок прямой дороги позволил Томиной разогнаться до восьмидесяти километров в час, как вдруг Беловежский завопил:

– Топе!!!

Марина вовремя вжала ногу в пол, тормоза сработали, и машина неуклюже перевалилась через «лежачего полицейского».

– Это поселок.

– Я уже поняла. Только чуть быстрее поехала, и на тебе – топе, топе, топе, – сокрушалась девушка. – А это что еще за знак? Что такое peatones?

– Пешеходы. Знак: «Внимание, пешеходы!». Чтоб ты знала, зачем тут топе бесконечные.

– Ясно. Питоны, значит. Многовато питонов на такую маленькую деревушку, – сетовала Марина. – Штук восемь топе уже попалось!

Через некоторое время им удалось покормить своего верного «железного» или, скорее, «пластикового» коня. К их величайшему удивлению, эта заправка в забытом богом, затерянном в горах местечке отличалась ухоженностью и клумбами с обилием цветов. Но что потрясло до глубины их русской души, так это чистый туалет. Мужской и женский отдельно, на несколько персон каждый. Там в наличии имелись туалетная бумага, жидкое мыло, бумажные полотенца и поразительная официальная табличка, оповещавшая о необходимости мыть руки после того как. К туалету прилагалась уборщица, которая сразу после их выхода засуетилась.

Призаправочное кафе только строилось – видимо, заправка возникла здесь недавно. Однако на другой стороне дороги к телу горы прижималось неказистое строение. Кустарная надпись гласила «Ресторан». Выбора у них не было. Последний прием пищи состоялся рано утром в хостеле, не считая чипсов, скрашивавших их мотание по серпантину. Казалось, с утра прошла вечность: столько впечатлений они впитали за день.

Помещение этого так называемого ресторана оказалось бедноватым, но чистым. Простые квадратные столики покрыты бумажными скатертями. Навстречу вышла приятная невысокая молодая женщина, смуглая, с индейской внешностью, с уложенными в косу иссиня-черными волосами. Поверх национальной теуаны[37]37
  Теуана (исп. – tehuana) – традиционная женская одежда сапотекского происхождения, особенно распространенная в штате Оахака в регионе Перешейка Теуантепек.


[Закрыть] повязан расшитый яркими узорами передник.

Когда заказ был сделан и хозяйка ушла его выполнять, Марина проводила ее отрешенным взглядом и какое-то время так и сидела, задумавшись о чем-то своем.

– Что опять? – как-то странно сформулировал свой вопрос Беловежский.

– Это она, – прошептала девушка.

– Кто она?

– Тонанцин, та женщина из Ягула.

Саша открыл было рот, чтобы возмутиться, но Марина затараторила, не дав ему пожалеть потом о сказанном, и взахлеб поведала об услышанном на утесе Ягула. Конечно, ей все это померещилось. Звездное небо и Койолшауки – плод ее воображения, не говоря о змеях на юбке и о Деве Гваделупской. Она слышала раньше, что непорочное зачатие одной из ипостасей Тонанцин, богини Коатликуэ, той, что породила звезды и Уицилопочтли, позволяло мексиканцам в христианской традиции отождествлять ее с Девой Гваделупской, главной мексиканской католической Богоматерью. Там на скале сработало ее подсознание.

– Прикинь, я словно это видела своими глазами, – завершила Марина свой рассказ.

– Наверно, ты очень впечатлительная девушка, – заметил он. – И, по-твоему, эта хозяйка – та же самая женщина, перенесшаяся сюда, за тридевять земель от Ягула, на метле?

– На чем она перенеслась, не знаю. Но прямо одно лицо.

– Она же богиня! – съерничал Александр. – А боги все могут.

– Наверно, она просто очень похожа. Мексиканки вообще чем-то похожи между собой. И все-таки ты не веришь в чудеса?

– Нет. Я верю в факты. Та Тонанцин рассказывала нам о рисунках, называла даты. Это факты.

– Да, но, если ты помнишь, называя даты, она оговаривалась, «по вашему летоисчислению».

– Не удивительно. Индейцы, возможно, до сих пор используют свою календарную систему, – парировал Александр. – Я знаком, например, с системой летоисчисления у майя.

Томина решила больше не спорить.

– Расскажи мне про календарь майя, – перевела она разговор, но не удержалась и съязвила: – Только факты.

Саша пропустил фразу мимо ушей:

– Обязательно. Но это сложная тема, а нам уже несут еду.

Появилась Тонанцин-2 с дымящимися тарелками, которые она ловко держала в одной руке. Во второй она несла плошку с небольшим тряпичным свертком. «Тортильи», – догадалась Марина. Женщина, приятно улыбаясь, обслужила единственных клиентов и пожелала им приятного аппетита.

– Ваше имя Тонанцин? – обратился вдруг к ней Александр с улыбкой.

Она секунду молчала, потом широко улыбнулась (Марина потом уверяла, что загадочно, а Саша спорил, что дружелюбно) и медленно проговорила:

– Нет. Я не Тонанцин. Тонанцин звали мою мать. Почему вы спросили?

– Вы похожи на нее, – брякнула Марина.

– Все женщины-матери похожи на нее, – ласково проговорила хозяйка. – Вам что-нибудь еще нужно?

– Нет. Спасибо. Все очень вкусно, – вежливо ответила Марина.

Хозяйка ушла.

В этой бедной лачуге с гордым названием «ресторан» и загадочной обаятельной хозяйкой они ели необыкновенно вкусное мясо с традиционной коричневой фасолью и рисом. И это была пища богов!

– И что у нас получается? – спросил Беловежский. Они сидели в машине и разглядывали атлас. И сам себе ответил: – А то, что за два часа мы проехали всего ничего. Если учесть, что до Тустлы мы собирались добраться засветло, то это совсем негусто. Нам еще около четырехсот километров.

– No way![38]38
  Не выйдет (англ.).


[Закрыть] – расстроилась Марина. – Поехали, куда доедем. Тут нам указатели упорно тюхают какой-то Те… Теу…

– Теуантепек, – подхватил Саша. – Пожалуй, единственная более или менее реальная цель. Не огорчайся. Жизнь всегда вносит свои коррективы. Man proposes, God disposes[39]39
  Человек предполагает, Бог располагает (англ.).


[Закрыть].

Девушка посмотрела на Беловежского. «А все-таки он прикольный, хоть и зануда иногда», – мелькнуло у нее в голове.

Она улыбнулась, завела мотор, решительно положила руки на руль:

– Что ж, перезагрузка операции «Рута майя, или В поисках конца света».

– И все же лучше – операция «Рута майя, или Конец света отменяется»! – поправил Беловежский.

– Почему отменяется? Майя же предсказали конец света в 2012 году?

Беловежский издал нечленораздельный звук, в котором слышалось усталое возмущение.

– Ах да, ты же майя занимаешься, – воскликнула Марина. – И что, не настанет конец света?

– Не-а, конца света не будет!

– Почему? Откуда тогда ноги растут?

– Давай так. Вот лично ты что слышала о предсказании майя?

После секундного размышления Марина произнесла:

– Свой календарь майя довели до 2012 года. Это означает, что дальше апокалипсис и всякие ужасы.

– Так я и знал! – взвыл Александр. – И что ты считаешь календарем майя? Ту круглую плиту с мордой посередине?

– Обижаешь. Это ацтекский алтарь!

– Откуда ты знаешь?

– Я умею читать! – огрызнулась Марина.

Саша засмеялся, оценив шутку.

– Вообще-то я это давно знаю. Я все-таки Мексикой занималась. К тому же в Мехико я заглянула в Музей антропологии и лично познакомилась с этим кругляшком.

– Ладно, и на том спасибо, – примирительно сказал Саша. – Но запомни, никакой календарь у майя не обрывается в декабре 2012 года. Календарь – это вообще не то, что можно повесить на стену. Календарь – это система летоисчисления.

– Не держи меня за дуру. Я это понимаю, – обиделась Томина. – И какая же у майя была система летоисчисления?

– Если хочешь серьезно в этом разобраться, то за рулем – не самый лучший момент.

– Расскажи пока в двух словах. Будешь развлекать меня, чтобы я чувствовала себя бодро.

Саша окинул ее оценивающим взором:

– Что ж, ты права. За беседой ты как-то реже стала вздрагивать. И от гор немного отдалилась.

– Наверно, привыкаю потихоньку к горной тропе. Не отвлекайся, ври уже!

– Вру, – согласно усмехнулся Саша. – Эта календарная система очень древняя. Майя ее заимствовали, возможно, от эпиольмеков.

– Кого? Ольмеков знаю. Поселение Ла-Вента. Огромные негроидные головы из камня и прочие скульптуры.

– Эпиольмеки жили на той же территории после ольмеков, поэтому они и эпи-, но это другой народ. Так вот сложность календаря состоит в том, что майя применяли как линейную, так и циклическую систему летоисчисления. Это понятно?

– Вроде да. Циклы – это недели, месяцы. А линейная – счет лет от начальной точки отсчета. Так и у нас так же.

– Не совсем. В нашей системе линейность касается только лет, а дни мы по факту считаем уже в системе циклической, то есть с помощью дней недели, чисел месяцев и т. п. У майя было несколько иначе. Они считали дни, и в их линейной системе солнечный год не играл роли, он даже содержал в себе на пять дней меньше для удобства счета. Суть их линейной системы заключалась в банальном подсчете дней от одного момента времени до другого. Восход и закат солнца – самое удобное астрономическое явление с точки зрения подсчета времени. Но когда их прошло уже много, то можно образовать из них месяцы из двадцати дней, уже упомянутые укороченные годы, потом двадцатилетия и т. д. и т. п. И делалось это чисто механически для удобства. Иначе пришлось бы оперировать большими числами, типа от точки отсчета прошел один миллион тысяча четыреста тридцать восемь дней. Это намного менее удобоваримо, чем сказать, что прошло столько двадцатилетий, лет, месяцев и дней.

– Интересно. А известна начальная точка отсчета? – заинтересовалась Марина.

– Да. 13 августа 3114 года до новой эры в переложении на наш календарь. – Александр все больше и больше увлекался излюбленной темой. – Дата мифологическая и с чем связана, пока неизвестно.

– Ох, люблю я эти точные даты! Рим основан 21 апреля 753 года до новой эры! Красота!

– Да уж! Этими точными датами придается значимость событию. Правда, в данном случае мы пока не докопались до самого события. Для майя это очень древняя дата, а до классического периода, когда уже существовала письменность, было еще далеко.

Марина подумала, что Беловежский особенно нравился ей своей увлеченностью, интересными и, пожалуй, глубокими знаниями. Такие молодые люди теперь встречались редко. В основном они обычно говорили о деньгах, где их достать, что сколько стоит. Даже само слово «интересно» имело совершенно иной смысл и означало «выгодно». Их мечты и устремления ограничивались покупкой такой-то тачки или такого-то гаджета новой модели. Ей же всегда импонировали мужчины, занятые любимым делом, разбирающиеся в нем так, что глаза горели. Как у ее начода Гурова! Точно. Гуров до сих пор был ее идеалом. И, вспомнив сейчас о нем, она даже затосковала, почувствовала, что соскучилась по своему язвительному, умному начальнику. Конечно, Беловежскому еще далеко до Максима Анатольевича, и все-таки он душка. Это слово, пришедшее на ум, ее покоробило. И опять же, он недурен собой. Она искоса глянула на Сашу, но слегка вильнувшая машина вернула ее к действительности. Она вцепилась в руль и спросила:

– Что же все-таки с концом света?

– Об этом на «суше», с бумажкой в руках, обязательно поведаю, – заверил ее попутчик.

Тустла-Гутьеррес так и оставалась заоблачно недосягаемой. Время неуклонно близилось к закату. Начинало смеркаться. Нет, здесь в Мексике, как оказалось, не смеркается. Просто сразу становится темно. Но свет несколько потускнел. Наползла пасмурность. Они стремились теперь добраться до какого-то Теуантепека, упорно предлагаемого им указателями. Желательно до темноты, естественно, «когда силы зла»… Как там в «Собаке Баскервилей»? С затухающим освещением они оба почему-то нервничали. Что уж такое страшное могло случиться, когда стемнеет, они не представляли. Но очень спешили. Насколько позволяла петляющая дорога. Так спешили, что последний отрезок пути ехали молча. Томина сосредоточенно рулила. Беловежский о чем-то серьезно размышлял. И внезапно свет выключили. Стемнело резко и мгновенно. И в Теуантепек они въехали в половине седьмого вечера уже в кромешной тьме. Но успели прямо в момент срабатывания выключателя. Это был уже город. Неведомые «силы зла» остались позади. Сначала Марина испытала облегчение, тут же смешавшееся с тревогой. Что дальше?

– И что дальше? – озвучил, посмеиваясь, Александр. – Мы в городе, мы спасены. Но где-то надо искать ночлег.

– Я думала, въедем в город – станет легче. Но мы до сих пор ехали по трассе, не задумываясь, теперь здесь куча улиц. Куда?

– Неважно. Едем прямо.

Ее осенило:

– Когда я готовилась к поездке, читала, что в маленьких городках, помимо дешевых отелей, есть возможность остановиться в…

– Casa de huespedes![40]40
  Гостевой дом (исп.).


[Закрыть] – вскричали они хором.

Они ехали по узкой улочке, свернув с главной дороги наобум в первый попавшийся проулок. И прямо перед ними выплыла вывеска: «Гостевой дом».

– Сбегаю, узнаю, посиди пока на аварийке, – бросил Беловежский, уже выскакивая из машины, и скрылся в арке.

Через пару минут он снова появился и жестами показал Марине заезжать в арку.

– Номера есть. Дешево. Авто можно поставить прямо перед дверью номера, – затараторил Саша. – Думаю, нам одного номера хватит. Он двухместный с двумя кроватями.

«Он говорит это как само собой разумеющееся, – неприятно резануло Марину. – А ведь мы это не обсуждали. Хотя надо бы».

– Почем номер?

– 250 песо.

– А одноместный?

– Здесь нет одноместных. Это гостевой дом, а не отель.

– Все равно. Берем два номера, – твердо сказала Марина.

– Зачем? Только трата денег, – удивился Саша. – Приставать я к тебе не буду, не бойся. А так и безопаснее, и обсудить еще нам многое надо. Удобства в номере. Ничего особенного, но дверь закрывается.

Томина сосредоточенно молчала, даже как-то нахохлилась. Ее больше всего бесила собственная безалаберность. Этот вопрос должна решать она, причем постановить, как именно будет, она должна была еще перед всей поездкой. Она отвлеклась на кучу других впечатлений, обрадовалась попутчику. И совершенно упустила из виду такой важный момент. Теперь же он поставил ее перед фактом, привел неопровержимые доводы. Надо как-то красиво выйти из этой ситуации, чтобы право решения все же осталось за ней.

– Все равно. Берем два номера, – повторила Марина.

К ее удивлению, Саша пожал плечами и пошел договариваться. Дальше все было очень странно. Пацаненок лет четырнадцати-пятнадцати вынес им ключи от номеров и поруководил парковкой машины. Номера находились рядом, и машина как раз удачно загораживала обе двери. Безопасно, да и машина на виду. Но Томина почувствовала какое-то внутреннее смятение. Она не смогла нащупать его причину, какое-то смутное дежавю разливало по ее душе страх. Она взяла себя в руки, кокетливо улыбнулась, торжествующе вскинула голову с вызовом и заявила:

– Хорошо, берем один номер. Но имей в виду, я не обещаю, что не буду к тебе приставать.

– Это всегда пожалуйста. – Беловежский вызов принял.

Машину передвинули чуть вперед, теперь она загораживала только одну дверь. Паренек равнодушно забрал вторые ключи, открыл номер, все показал и рассказал, включил вертушку, дал пульт от допотопного телевизора, помог с вещами. И уже собрался уходить.

– А деньги? – хором вслед ему в недоумении спросили путешественники. – А квитанция?

– Деньги завтра, – отмахнулся мальчуган и убежал.

Путешественники переглянулись.

– Подозрительно это все, – поежилась девушка.

Беловежский пожал плечами:

– У них тут все проще, на доверии. Я уже привык.

– Наверно, ты прав. Я сужу по нашим меркам: без бумажки ты букашка, – вздохнула девушка и плюхнулась на кровать возле стены, тем самым обозначив свою территорию.

Саша не обратил на ее действия никакого внимания.

– Ты знаешь, – проговорил он, – я этого еще никому не рассказывал. В первый же день приезда в экспедицию я потерял паспорт.

– Да ты что?

– Да. Причем я не знал, где и когда я его потерял, и пропажу обнаружил на второй день. Но меня потрясло, что все люди, кого я спрашивал, предпринимали активные действия, стараясь мне помочь.

– Как это?

– Водитель маршрутки связался по рации с коллегами и, сообщив им о потере, спросил, не находили ли. То же самое сделал водитель автобуса из Ночиштлана в Оахаку. В интернет-кафе Оахаки, где я побывал накануне, ребята все перерыли и опросили всех клиентов.

– И что же? – нетерпеливо подгоняла Марина. – Нашелся?

– Я уже отчаялся. Зашел в магазин в Коиштлауаке, где в самый первый день покупал ящик пива, чтобы явиться на базу не с пустыми руками и, как положено, познакомиться с коллегами. И продавщица вдруг выкладывает на прилавок мой красненький в целости и сохранности и говорит: «Вы забыли». Так-то!

– Потрясающе!

– А не сгонять ли нам искупаться в Тихом океане? – вдруг осенило Александра.

– Что-о?

– Когда мы въезжали в город, я заприметил развилку. Указатель гласил: «Салина-Крус – 17 км». Салина-Крус на Тихом океане. Подумаешь, всего семнадцать километров по прямой-то дороге!

– А силы зла? Темно уже. Да и где мы там будем искать это море?

– Надеюсь, там везде море.

– А давай позавтракаем с видом на океан?

– Отличная идея! Заметано!

Они какое-то время ковырялись в вещах, когда Александр спросил:

– Есть силы смотреть ночной Теуантепек? Или бобик сдох?

– Ты что? Ни в коем случае не сдох. – Марина радостно вскочила. – Гулять! И может, в кафешку какую зайдем перекусить.

– Ух ты! Я думал, ты устала ехать.

– Гулять – не ехать по серпантину. Вперед!

Идти, перебирая ногами, разминая мышцы, было невообразимо приятно. И пусть немного душновато, но не жарко. Марина погрузилась в свои мысли и ощущения, иногда искоса поглядывая на спутника.

Они остановились на набережной какой-то странной реки. Широченное русло в каменных границах набережной казалось совсем безводным. И только где-то посередине серебрилась при свете фонарей узкая змейка воды.

Саша взял Марину за руку:

– Устала ты! Нелегкая была дорога!

Марина руку не отняла. Она почувствовала благодарность за поддержку. Хороший он парень, отзывчивый. Оба вздрогнули, когда раздался телефонный звонок Сашиного мобильного.

– Да, Тоха… Нет, когда? Я же ехал целый день… Мы в Теуантепеке… Здесь нет интернета… С кем говорил? С Танеевым?.. Что считает?.. А кто это может знать?.. Ладно, пока, на связи.

Томина терпеливо ждала, расскажет ли ей Беловежский, о чем шла речь.

И он сказал:

– Наш научник Танеев считает, что «сосуд Ветрова» не украден во время его убийства, а, возможно, спрятан им самим.

* * *

– Алло!

– Педро, есть новости о русских?

– Тата, они в Теуантепеке.

– И что?

– Ничего. Передвигаются на машине. Номера столичные.

– Это все неважно. Наблюдайте за ними. Все!