Текст книги "Рута Майя 2012, или Конец света отменяется"

Глава тринадцатая
Эль-Туле – «Эль-Мирадор»

Две тарелки с мясом барбакоа, рисом и легким салатом. Две кесадильи. Два кофе, точнее, café de olla[23]23
  Кофе в горшочке (исп.).


[Закрыть], во всяком случае, так пообещали. В чистой, нежно-голубой тряпице горячие тортильи.

Беловежский обильно сдобрил блюдо острой сальсой. Аппетитные запахи обострились, стали ярче. Терпеть больше не было мочи, и Саша яростно набросился на еду. Нет, не так. Он с удовольствием, как истинный гурман, разбирал мясо на волокна, укладывал его на теплую тортилью и украшал салатом и рисом.

– Вот так. – И он свернул заполненную тортилью и показал Марине. – Только теперь можно начинать смаковать это блюдо.

– А можно я просто поем, как обычную еду? – пискнула девушка.

Он презрительно пожал плечами:

– Ешь как хочешь. Я думал, тебе интересно, как это едят мексиканцы.

Марина среагировала на последнюю фразу. На карте – ее любовь к Мексике. И начала послушно повторять магические действия по правильному поеданию блюда под названием «барбакоа».

Беловежский отхлебнул кофе и поморщился:

– Не умеют они готовить café de olla ни в одном ресторане, как готовит его наша донья Беневоленсья.

Томина что-то промычала с полным ртом. Саша поднял на нее взгляд и расхохотался. По щекам девушки градом текли слезы, она отчаянно моргала и, бросив надкусанную тортилью, свернутую в трубочку, неистово чесала затылок.

– Ты и сальсой полила, глядя на меня? – веселился Саша. – Это опасно для неопытного путешественника по Мексике.

– Я только чуть-чуть и с краешку, чтобы попробовать. – Марина тоже смеялась сквозь слезы. – Зато мозги прочистились.

Они сидели в ресторанчике «Эль-Туле» в городишке Санта-Мария-дель-Туле под Оахакой. Разумное решение – сначала подкрепиться, потом постигать местные красоты.

– И что ты думаешь обо всем этом? – спросил Беловежский серьезно, возвращаясь к прерванному разговору, который они вели всю дорогу.

– Вкусно, – кивнула Томина, справившись с невыносимой остротой блюда и готовая оценить его вкусовые качества.

– Я не об этом. Но я рад, что тебе понравилось, несмотря на и вопреки…

Отхлебнув кофе, Марина произнесла:

– Все это очень странно. Мы оба узнали эту историю в один день, позавчера. Это какой-то знак!

Александр поморщился:

– Знак не знак, но меня этот сосуд очень интересует.

– Да нет. Как не знак? Знак однозначно, – возразила девушка. – Здесь целая цепочка знаков: я увидела твою страничку, загорелась желанием попасть в Мексику и побывать в Монте-Альбане. И вот я здесь. С тобой же я познакомилась именно в этом городище. Это плюс к истории с «сосудом Ветрова».

Саша смерил ее изучающим взглядом и усмехнулся:

– Совпадение. – И уже с сильно поубавившимся аппетитом откусил кесадилью.

Томина уставилась на него в недоумении:

– Совпадение?!

Он не спешил с ответом. Прожевал кесадилью, звонко потянул кофе из чашки, сложил приборы в пустую тарелку, утерся салфеткой. Все это время Марина сверлила его тяжелым взглядом. Все это время он избегал смотреть на нее. Наконец он медленно повернул голову, и глаза их встретились.

«Она не шутит. И не позволит шутить с собой, – поежился он. – Надо осторожней с этим всепроникающим взором».

Справившись с удивлением от психологического напора, он перевел разговор в другое русло:

– Ты одна путешествуешь как турист?

– Нет, по работе, – односложно отрезала Марина.

– По работе? А кем ты работаешь? Дай угадать, кем можно работать после окончания истфака. Менеджером в банке, политиком, продавцом пылесосов…

– Ну да, мексиканских…

– Укладчиком кабеля, охранником в школе…

– А я шофер. Выискиваю желающих ездить на авто по разным странам… – перебила Сашу и немного сердито пошутила она.

– Вот и замечательно! Считай, один клиент у тебя уже есть, – подыграл Александр. – Тебе же все равно, куда ехать? Ты выполняешь волю клиента? В зону майя доставишь?

– Да! – не задумываясь, брякнула Томина. – Конечно! Тем более что я и сама еду в зону майя.

Она наконец улыбнулась как-то трогательно, почти виновато, но он прочитал улыбку иначе: «Теперь она будет думать, что я напросился ехать с ней на машине. Ну и ладно! Пусть думает!»

– Почему в зону майя? Ты по работе возишь клиентов по зоне майя?

– А как иначе? В преддверии конца света!

– Ну да, пожалуй! Надо знать в лицо тех, кто накаркал этот апокалипсис, – засмеялся Беловежский.

– На самом деле я работаю в журнале. – И Марина рассказала о своем задании.

– Ну вот, а ты говоришь «знаки». Какие же это знаки, если тебя начальник отправил познакомиться со страной и передавать отсюда репортажи накануне «конца света»?

– Так он отправил меня, когда я уже и билет взяла и поставила его перед фактом! – воскликнула Марина.

– Ладно-ладно, – примирительно сказал Саша. – Пойдем смотреть дерево?

Она радостно кивнула. Подозвав официанта, он начал расплачиваться.

– Я плачу за себя, – настаивала Марина.

– Даже не думай!

– Но так нельзя!

– Я тебя пригласил! – сказал как отрезал.

Томина задумалась и молчала, пока они пробирались от ресторанчика к главной достопримечательности городка. Вдруг резко остановилась и жестом задержала Беловежского, явно не желая смешивать бытовые разговоры и яркие впечатления.

– Саша! Ты не можешь платить все время. Это неправильно. Я не твоя девушка. Мы просто… – она замялась и вдруг обрадовалась, найдя нужное слово, – партнеры.

– А я думал, что я клиент. И так как цена услуги не была озвучена, решил, что оплачу хотя бы обед в ресторанчике. Но раз мы партнеры, это меняет дело. Тогда я не собираюсь платить за тебя все время, – грубовато согласился он. – Только позволь мне иногда оплачивать бензин?

Он ожидал, что заденет ее этими словами и она обидится, но она радостно кивнула, и лицо ее просветлело. Они подошли к знаменитому дереву Эль-Туле.

Всей поражающей воображение мощью раскинулся двухтысячелетний представитель семейства кипарисовых с не очень приличным для русского человека названием – ahuehuete. Говорят, что в переводе с науатля[24]24
  Язык этноязыковой общности науа (например, ацтеки).


[Закрыть] это означает «старое водяное дерево». Беловежский уже бывал здесь. Теперь он позволил себе понаблюдать чуть со стороны, как в полном изумлении его спутница медленно и отрешенно обходила этого легендарного исполина Эль-Туле. Вдруг Саша осознал, что уже не следит за чужим поведением. С головокружительным восторгом взглядом переступает он с ветки на ветку, путается в их сплетениях и тонет в этой немыслимой кроне.

«Борхес "Сад расходящихся тропок"», – почему-то вспомнил он. Здесь не было прямой аналогии. Ассоциация явно возникла из бесконечного и причудливого переплетения веток, как тяжелых, толстых, искривленных, так и молодых, тонких зеленых, веток, которые множились, разбегались, рассыпались по мере их стремления ввысь. И все же идея времени в рассказе Борхеса по-своему относилась и к этому гиганту.

– Здесь, наверно, снимали «Аватар», – прервала Марина его размышления. – По крайней мере, мысль о жизни людей на деревьях точно родилась здесь. Это же не дерево, а целый город!

Саша кивнул.

– Оно единственное?

– Думаю, такое огромное единственное. Во всяком случае, самое знаменитое. Здесь в Эль-Туле еще растет его сын. Он моложе и, соответственно, изящнее.

Марина улыбнулась.

– По сапотекской легенде, этого гиганта посадил примерно полторы тысячи лет назад жрец бога ветра Эхекатля, одного из воплощений Кецалькоатля, – начал рассказывать Александр. – По другой версии, такие деревья, мексиканские таксодиумы[25]25
  Мексиканский таксодиум – вечнозеленое хвойное дерево семейства кипарисовых.


[Закрыть], отмечали стороны света…

– Розу ветров? – подхватила Марина. – Опять ветер!

– Розу Ветров… Скорее, опять Ветров, – мрачно хмыкнул Саша.

– Вот видишь, опять совпадение! – воскликнула девушка.

Она окинула взором ствол исполина, достигавший, согласно официальной информации, четырнадцати метров в диаметре, и заговорила таинственным голосом сказочника:

– И налетел сам Эхекатль своими могучими ветрами, и собрал воедино целые кипарисовые леса, и срослись они стволами, и родилось это невообразимое дерево в самом сакральном месте!

– Еще его называют Древом познания. Присмотрись, и ты увидишь разных представителей животного мира и природы в его стволе и кроне.

Огромные ноги гигантских слонов мерещились в стволе. Уродливые старческие наросты роднили его со сказками про троллей. Неожиданно ствол превращался в монолитную деревянную крепостную стену, выставляя непреодолимую преграду для защиты своих обитателей.

– Время… – тихо и весомо заключил Беловежский свои мысли о Борхесе.

– Да-да, ты прав, пора ехать, – заторопилась Марина, не зная Сашиных мыслей и по-своему истолковав его слова. – Вокруг этого дерева можно бродить вечно.

Дерево Эль-Туле манило, притягивало, завораживало и наводило на размышления. Они просто молча блуждали взглядом по могучему воплощению времени, вечности и бесконечности. Дерево – это тайна жизни и времени, олицетворение единства и многообразия мира, один корень, порождающий множество жизненных путей, и каждый путь несет право выбора.

– Вечность и бесконечность, – вздохнул Александр.

Беловежский любил небольшой ресторанчик «Эль-Мирадор». По возможности он приходил сюда ужинать. С террасы открывался потрясающий вид. Море веселых разноцветных огней большого города разлилось в темноте, вся Оахака у ног. По освещенным башням соборов он угадывал улицы, с высоты наблюдал за маленькими юркими машинками. «Мы кладем Оахаку к вашим ногам!» – гласил девиз заведения.

После насыщенного дня и дневной жары он привел сюда новую знакомую и попутчицу. Они пешком прогулялись по оживленному вечернему городу. К заведению вела длинная, узкая, извилистая улочка. Мощенная крупными булыжниками, она круто взбиралась наверх. Каждый раз он радовался, преодолевая этот подъем по наклонной плоскости. Он чувствовал себя активным, спортивным, живым. Он тренировал дыхание, и каждая группа мышц на его теле была задействована.

Однако Томина не оценила вечернюю разминку на чудесной улице. Она сильно отстала уже на полпути. Правда, не капризничала, а молча и терпеливо карабкалась с сосредоточенным выражением лица. И только местная живность: трехцветная кошка, отдыхавшая по-хозяйски на высокой ступеньке, и овчаристый пес, грустно вильнувший хвостом не то в знак приветствия, не то для порядка, – развлекли ее и вытянули улыбку из ее души.

И сейчас, на террасе, он все ожидал выражения восторга, что вся Оахака распростерлась перед ними в долине внизу. А ты взираешь на огромный город с горы, и дух захватывает.

– Да, красиво, – как-то без особого энтузиазма заметила Марина и помрачнела.

Александр помог ей разобраться в меню и, когда можно было приступить к еде, поинтересовался, все ли в порядке.

– Я замерзла. Даже не ожидала, что здесь так холодно, – простодушно призналась девушка и зябко закуталась в легкую джинсовую курточку. Больше согреться было нечем, и молодой человек предложил уйти с террасы в зал.

После неловкой паузы, уже в тепле, Беловежский заговорил первым:

– Общался тут с Антоном по Скайпу, это мой друг и коллега, рассказал ему про сосуд и про смерть коллекционера. Он был немного в шоке, посоветовал порасспрашивать нашего научника Танеева, вдруг тот в курсе.

– Забавно. Опять Ветров.

– Да не опять, а снова, – огрызнулся Саша. – И что? Меня очень зацепил этот «сосуд Ветрова». Просто не идет из головы. Как вспомню, какие там иероглифы на венчике!

– Не кипятись! Я сказала «опять», потому что мне звонил Леонардо Гарсия, тот, кто рассказал мне о коллекционере.

– И-и?

– Он поинтересовался, как у меня дела, все ли в порядке. Я рассказала ему про тебя, сообщила, что теперь я поеду не одна…

Беловежский пристально посмотрел ей в глаза.

Она улыбнулась в ответ и сказала неожиданное:

– Саша, я очень рада, что еду теперь не одна. И мексиканец с этим согласился, узнав о тебе подробней.

– Ты знаешь обо мне подробней? – усмехнулся он.

– Я читала твои заметки во «ВКонтакте», забыл?

– Ах да! Там весь я, – съязвил он.

– Не весь, но добрая половина.

– И что дальше? – поторопил он.

– А дальше – вот. – Томина торжественно положила на стол листок бумаги.

– Что это?

– Посмотри.

– Список городищ майя. И что?

– Это те городища, которые он рекомендует посмотреть.

– Ух ты! Круто! Отлично! – обрадовался Саша, осознав, что список почти полностью совпал с его планами. – Почему ты решила его спросить?

– Он же возил Ветрова как раз по городищам майя. Я еще в Мехико записала его рассказ. Конечно, не все городища я смогла воспроизвести по памяти. И теперь я их уточнила у Леонардо.

– Здесь и городища Юкатана, правда, не все, но все же… – Саша внимательно изучал список.

– Да, и Гарсия мне сказал, что на Юкатане еще многое можно посмотреть. Я помню, он рассказывал, что после Тулума передал коллекционера какому-то его русскому другу со странным именем, которое я не запомнила.

– Думаю, имя искажено испанским произношением. И мы опять невольно вернулись к теме Ветрова, – констатировал Саша.

– Она витает в воздухе.

– Вероятно, – улыбнулся Беловежский. – Что ж, завтра отправляемся в путь согласно списку?

Глаза девушки возбужденно заблестели.

– Так что, наше путешествие начинается? Операция «Рута майя[26]26
  Ruta maya (исп.) – маршрут майя.


[Закрыть], или В поисках конца света»!

Саша засмеялся и поднял кисть руки в знак согласия, и Марина ловко среагировала на жест, хлопнув своей ладошкой по его ладони.

Они вышли на террасу. У Марины было уже совсем другое настроение:

– Смотри, это светится тот монастырь, который мы проходили вечером.

– Санто-Доминго. Там Музей Оахаки.

– Как же красиво! И ощущение праздника от этого обилия огоньков! И величие бескрайнего светящегося океана! И умиротворение от слияния света города и звездного неба!

«Наконец оценила! – подумал Александр с облегчением. – Тяжело было бы провести много дней в тесном общении с человеком, не способным видеть красоту».

Томина, взглянув на него, заметила его чуть насмешливый, изучающий взгляд:

– Саш! О чем ты думал там?

– Там? Где?

– В Эль-Туле. Когда смотрел на дерево.

– Борхес «Сад расходящихся тропок».

Марина задумалась.

«Не читала», – решил Александр.

– Это тот рассказ, где во время Первой мировой китаец должен был передать информацию?

– Ага!

– А дерево при чем?

– Сам не знаю. Такая прошла ассоциация. Сейчас думаю, это как-то символично. История с сосудом – сад расходящихся тропок.

– Как это?

– На одной тропке, Леонардо Гарсия и есть убийца русского коллекционера. На другой – некий, как ты сказала, русский друг может оказаться убийцей. На третьей – Ветров и вовсе самоубийца. И много еще версий, которые мы просто не знаем. Так вот.

– Да ты что? – Марина отчаянно замахала на него руками. – Они же друзья!

– Возможно. Но ничего не исключено.

В задумчивом молчании они покинули ресторанчик и поднялись на смотровую площадку, где снова замерли над городом.

– Не та ли это смотровая площадка, про которую ты писал в своей заметке?

– О чем?

– Дескать, когда вы стоите на площадке в Оахаке и видите, как подруливает машина… – шутливым тоном произнесла Марина.

– … и из нее выходят несколько человек, не проявляйте к ним особого любопытства, – подхватил Александр, – проходите мимо. Не смотрите на того, кто держит в руках что-то большое, завернутое в ткань. Не обращайтесь в полицию, даже если вы мимолетно заметили, что в ткань завернута отрубленная человеческая голова.

Томина смотрела вдаль. В глазах ее застыл ужас.

Саша вещал, развлекаясь ее реакцией:

– Наслаждайтесь видами Оахаки, как будто ничего не происходит. И проходите мимо!

Беловежский проследил за ее взглядом. К смотровой площадке подъехала машина, из которой выгрузились четыре человека. Один из них держал в руке большой сверток.

– И проходите мимо. И для вас ничего не произойдет, если вы пройдете мимо, – пролепетал Саша.

– Пойдем! – хрипло проговорила Марина, потянув его за рукав.

Но было поздно. К ним решительно направлялись те четверо со свертком. Беловежский отвернулся и стал нарочито показывать что-то вдалеке.

– Добрый вечер! – окликнул Александра молодой парень. – Где здесь ресторан «Эль-Мирадор»?

– Добрый! Да вот он. Здесь небольшая лестница, спускайтесь. – И Саша указал на затерявшиеся в темноте ступеньки, по которым они сами поднялись пять минут назад.

– Здесь холодно наверху. Хорошо, я куртку захватил, – сказал второй, тот, кто нес сверток. И через секунду «сверток» превратился в куртку, которую тот накинул на плечи. – Девушки, не замерзли? – обратился он к двум спутницам.

– Не-а, с вами тепло. – Девчонки кокетливо захихикали.

Вся компания нырнула в темноту.

– «Так любезные наркодилеры объявляют городу о своем недовольстве, последовавшем за действиями властей или полиции», – торжественно завершил цитирование своей заметки Александр. – Что ж, проходите мимо!

Марина подавилась нервным смешком и призналась:

– Было страшно!

* * *

– Алло!

– Тата[27]27
  Tata (исп., мекс.) – уважительное обращение к старшим, чаще родственникам, дедушкам, даже к отцу, но используется не только в родственных кругах, но и по отношению к человеку, которого считают выше по положению. Слово происходит из языков майя.


[Закрыть], есть новости.

– Говори.

– Васиха[28]28
  Vasija (исп.) – сосуд.


[Закрыть]. О ней не забыли.

– Кто?

– Двое русских.

– Они знают, где она?

– Вроде нет.

– Они ее ищут?

– Возможно.

– Узнай о них все. Не спускай с них глаз. Но без фокусов!

Часть вторая
Март-апрель 2012 года

Глава четырнадцатая
Ламбитьеко

Беловежский разговаривал по Скайпу с Антоном Комодовичем в интернет-зале хостела. Он специально рано встал, чтобы застать Антона до работы и до своего отъезда. В восемь утра они с Томиной собирались стартовать из Оахаки.

– Интересно все-таки, где в итоге он осел? – размышлял Александр о «сосуде Ветрова».

– А черт его знает, но пока нет фотографий развертки вазы, то с текстом работать бессмысленно. Зато иконография хороша.

Саша прикрыл окно Скайпа и кликнул на изображения сосуда, присланные ему Антоном. Несколько секунд разглядывал фотографию и спросил:

– Что за тип тут изображен?

– Тут их, похоже, больше одного. Ты о котором?

– Который основной. Как назло, ракурс не самый удачный.

– Ан Михыч считает, что это, скорее всего, Болон-Октэ.

– Болон-Октэ? – Беловежский уткнулся в картинку.

– Привет, Саш! Ты встал? Так рано?

– Привет!

Он нехотя оторвался от рисунка на экране.

Марина Томина подошла к его компьютеру:

– «Сосуд Ветрова»?

– Да, – буркнул Саша как-то недобро и вернулся в Скайп: – Тоха, картинка действительно потрясная. Очень живая, деятельная, что ли.

– Вот то-то и оно!

– Привет, Антон! – Марина помахала в экран. – Я Марина Томина, попутчица твоего приятеля.

– Привет! Знаю про тебя. Удачи вам! Заезжайте к нам в Плайю. У нас есть море.

– Непременно! Плайя-дель-Кармен ведь есть у нас в списке? – уточнила Марина у Беловежского.

– Нет, так будет! Море – это важно. Ладно, Тоха, нам пора. Планов громадье. Намерены доехать до Тустлы-Гутьеррес. А это больше пятисот кэмэ.

– Удачи! Пока!

Выйдя из Скайпа, Саша на секундочку все же завис над фотками вазы и резко выключил компьютер:

– Пошли завтракать, и в путь!

Столовая находилась на террасе в симпатичном патио хостела «Паулина», обрамленном яркими цветами, фикусами, пальмами и прочей бурной тропической зеленью. Марина выбрала столик по своему вкусу, чтобы взирать на всю эту экзотику. Побалагурив с буфетчиком, Саша получил две порции завтрака, включенного в стоимость проживания. Традиционная яичница с сальсой по выбору, традиционная коричневая фасоль – это мексиканская часть трапезы. Тосты с маслом и мармеладом, чай или кофе из аппарата – часть европейская. Ко всему этому еще полагались сок и салат из фруктов.

– Как чудесно! – восхитилась Марина. – Съем все! Надо как следует подкрепиться перед дальней дорогой.

– Так как мы едем? – осведомился Беловежский и разложил на столе карту Оахаки.

– Я очень хочу побывать в Ламбитьеко и Митле. Вот видишь? – Она ткнула пальцем в трассу на карте. – Это 190-е панамериканское шоссе. Как раз можем посетить эти городища и добраться засветло до Тустлы, как планировали, и там заночевать.

– А тут еще Ягул какой-то по пути.

– Ты там не был?

– Не успел. Все только собирался облазить окрестности Оахаки.

– Тогда Ягул отложим?

– Пожалуй.

– Ночуем в Тустле и на следующий день уже будем в Тонине.

– Заметано. Тебе чай или кофе? – Саша поднялся из-за стола.

– Кофе, спасибо.

Через пару минут он вернулся и застал свою попутчицу вперившей удивленно-завороженный взор в экран телевизора, висевшего на стене напротив. Проследив за ее взглядом, он на мгновение застыл в изумлении, но нашел в себе силы полюбопытствовать:

– Что это?

– Ягул. Это Ягул!

– Круто! – констатировал он, когда закончился небольшой рекламный туристический ролик про сапотекское городище Ягул. – Что скажешь?

– Что скажу? – тихо и осторожно переспросила девушка. – Надо ехать туда!

– Однозначно! Но доедем ли мы до Тустлы засветло?

– Обязательно засветло?

– Да, меня настоятельно предупреждали, что только засветло!

– Думаю, доедем. Мы ненадолго заскочим в Ягул. Пятьсот кэмэ – это ерунда. Я до Питера семьсот ездила без проблем. Не бойся!

– Я и не боюсь! – заверил Саша. – Дашь мне руль, я тебя вмиг домчу!

– Не могу. В страховке указан только один водитель.

– Успокойся! Не претендую. Хотя, может, иной раз?..

– Осторожно, «топе»!

Вопль Беловежского заставил Марину инстинктивно ударить по тормозам:

– Что???

– «Лежачий полицейский», официально – reductor de velocidad[29]29
  Ограничитель скорости (исп.).


[Закрыть], в просторечье – tope. Аккуратней, их здесь море. До и после каждого пешеходного перехода и в других местах, где нужно быть внимательней.

– Я уже с ними знакома. Сейчас просто отвлеклась на беседу с тобой и знак проморгала, – отметила Томина. – Но восхищает, что о них заявлено заранее. Смотри, знак: «топе» через 350 метров, «топе» через 250, «топе» через 150 и, наконец, бинго! «Топе» – и стрелочка вниз, дескать, вот он, лежит!

Саша улыбнулся:

– Да, здесь много забавных знаков. Есть дорожные, информационные, социальные, типа, не бросайте мусор, а то смерть.

Марина расхохоталась, но тут же напряглась:

– Опять эта чумовая улица. Мы тут как-то уже ехали.

– Да, здесь странным образом меняется рядность. Осторожно, не окажись на встречке. За теми машинами держись…

– Я вообще не понимаю, куда ехать, – паниковала Томина.

– Эх, надо было мне за руль!

Девушка с минуту молчала, сосредоточенно глядя на дорогу, и, когда непонятная дорожная ситуация благополучно разрешилась, соизволила ответить:

– За руль тебя не пущу и не проси!

– Не гунди! Это тебе нельзя вести машину. Видишь, вот и знак специальный: «Si toma, no maneje»[30]30
  Если выпиваете, не садитесь за руль (исп.).


[Закрыть]. Если ты Томина, не садись за руль.

Девушка сделала сердитое лицо, но не выдержала и смехом отреагировала на каламбур.

– Эти знаки здесь на каждом шагу, так что частенько будет напоминание, что водитель у нас неправильный, – продолжал шутить Саша, исподволь наблюдая за настроением спутницы.

Он пока еще не разобрался до конца в ее характере. То она казалась избалованной и капризной, то слишком серьезной и правильной, то наивной и непосредственной, а то даже самоуверенной и высокомерной. Он по-своему истолковывал моменты ее молчания. А она через минуту произносила что-то такое, что совершенно опровергало его размышления и несказанно удивляло его. Нет, простой она не была. И еще она явно не глупа и даже скорее умна. Главное – она красива. В общем, он считал, что ему повезло. Он ехал не один, ехал на машине, ехал с прелестной девушкой, которая к тому же говорила на его родном языке, что тоже приятно после двух месяцев в Мексике.

– Саш, мы не проехали Ламбитьеко? Следи за указателями.

– Слушаюсь, мэм. Тебя почему так тянет в Ламбитьеко?

– Там же обалденная маска какого-то бога.

– Гм. Да?

– Я ее в маминой брошюре про Оахаку видела.

– Это меняет дело, – хмыкнул Александр и тут же заметил указатель.

– И где эта твоя маска?

Томина гордо прошествовала мимо пирамидальной конструкции, как будто знала дорогу. Они подошли к скрытому под тентом сооружению.

– Так, что у нас здесь? – Саша пробежал глазами информационную табличку. – Ага, это Платформа Сто Девяносто. Интересно, где остальные сто восемьдесят девять? Предположительно, это резиденция верховного жреца поселения. Ламбитьеко – часть крупного сапотекского поселения. Заселяться эта территория начала в далекой древности, примерно веке в восьмом до Рождества Христова. Перед нами частная усадьба одного семейного клана, вероятно, правителей Ламбитьеко. Поселение достигло своего наибольшего развития с VI по VIII век новой эры…

– Вот она! – перебила его Марина, шагнув под тент. – Да тут их две!

На дальней стене обширной прямоугольной площадки красовались две вычурные крупные каменные маски.

– Ну вот! – расстроилась Марина. – К ним не пройдешь. Тут все загорожено. А они так далеко. Отсюда плохо видно.

– Не дрейфь! Здесь деревянная калиточка, ее можно легко отодвинуть, – подбодрил ее Саша.

– И знак «Проход закрыт».

– А ты такая законопослушная, что не нарушишь правил во имя объекта своего вожделения? Здесь же нет вообще никого. Мы одни, не считая ящерицы и того парня, что продал нам билеты. Так он в своей будке телевизор смотрит.

Томина подергала деревянную загородку.

Саша решительно сдвинул ее с места:

– Вуаля! Вперед!

Девушка смело шагнула в запретную зону, но тут же присела и, подобно утице, на корточках начала пересекать расстояние до предмета ее интереса. Тем временем Беловежский развлекался. Снимая на видео ее забавное передвижение, он начал громко вещать:

– Скорее сюда! Смотрите все! Аттракцион неслыханной жажды знаний! Злостная нарушительница дерзко проникла в запретную археологическую зону! Скорее сюда!

Марина оглянулась, смеясь, помахала ему, дескать, присоединяйся.

– Ты отлично вписываешься в это помещение. Тебя почти не видно. Твои светлые джинсовые шорты и белая маечка сливаются с серым цветом окружающей среды.

Марина уже не обращала внимания на балагурившего Беловежского. Она, как была, на корточках, застыла перед одной из масок.

«Моя красная футболка и черные с красными лампасами шорты вряд ли сольются с серостью штукатурки, но мы викинги!» – подумал Александр, не дождавшись ответа спутницы, нагло в полный рост ступил на запретное поле и в несколько шагов, не пригибаясь, преодолел расстояние до Марины. И остолбенел.

Одна из масок сохранилась плохо и представляла собой грубоватую гипсовую копию, зато со второй на пришельцев грозно взирал исподлобья сапотекский бог. Голова его терялась в величественном каменном плюмаже.

Саше показалось, что Марина уж слишком долго в напряжении и неудобной позе взирала на маску. Он тронул ее за плечо:

– Сапотекский Перун, прошу любить и жаловать!

Она, конечно, улыбнулась, но не сразу, а, как в замедленной съемке, осторожно повернула голову на звук Сашиного голоса, с опозданием воспринимая информацию.

– Это Косихо – сапотекский громовержец. Довольно значимое божество в доколумбовой Америке, чуть ли не на уровне создателя всего сущего.

Теперь уже Марина слушала Беловежского. Разговор происходил странным образом: девушка продолжала сидеть на корточках, а Саша возвышался над ней так, что она задрала голову, чтобы внимать его словам.

Чувствуя неловкость, он присел и продолжил:

– Маска, конечно, потрясающая! Вот на лбу, видишь, такая изогнутая линия, похожая на рога барана, – это сапотекский иероглиф С. Якобы он отображает стилизованную морду ягуара. Но, по-моему, он соответствует миштекскому знаку воды.

– Откуда ты все знаешь?

– Миштекское письмо я совсем недавно изучал.

– В Монте-Альбане?

– И там тоже. Но сначала мне попались надписи на одном мосту…

– Ой, помню! Ты еще заметку размещал во «ВКонтакте»!

– Было дело.

Александр уставился на каменного божка, помолчал и заговорил снова:

– Справа – рука, видишь, возле уха, точнее, ушного кольца, что-то вроде серьги?

Марина перебралась поближе:

– Это волосы, что ли, в руке зажаты?

– Нет. Это льющаяся вода – символ повелителя дождей.

– А справа нет руки, – разочарованно протянула Марина.

– Не сохранилась. По идее, должна быть рука, держащая стрелы молний.

– Может, на левой маске есть?

Саша встал и подошел к левой маске. Марина утицей проследовала за ним.

«Упрямая!» – про себя отметил он, а вслух сказал:

– Есть! Правая рука, а в ней что-то.

– Жаль, что на той маске утрачен этот символ громовержца, – грустно подытожила девушка и, переваливаясь, на корточках направилась к выходу.

– А нас уже ждут с наручниками как злостных нарушителей, – предрекал Беловежский.

Но никто их не ждал. Они беспрепятственно вскарабкались на небольшую пирамидальную платформу и уперлись в проволочное заграждение.

– Такое маленькое городище, и ничего нам не показывают, – сокрушалась Марина.

– Правильно! Чтоб турье всякое не шлялось, когда здесь ведутся исследовательские работы.

– Мы не всякое турье…

– Мы вообще не турье.