Текст книги "Три жизни, три мира. Десять ли персиковых цветков"

Глава 6
Восстание темных

После случившегося я стала намного усерднее. Ежедневно изучала дао, а в свободное время штудировала старинные труды, оставшиеся от старшего поколения бессмертных. Мое усердие вселяло надежду в Старшего ученика. Каждый раз, когда я овладевала новым приемом, я шла к пещере Мо Юаня и демонстрировала приобретенные навыки. Пусть он этого и не видел, но на душе мне становилось спокойнее.

Однажды, когда я медитировала в персиковом лесу, расположенном на дальней стороне горы, Старший ученик прислал мне журавля. Птица передала мне весть, что я должна поспешить в передний зал: там меня ожидает гость. Перед уходом я обломила одну из веток, поскольку та, что стояла в покоях Мо Юаня, уже начала увядать. Хотя наставник ушел в уединение, я продолжала поддерживать порядок в его покоях, чтобы, когда он вернется, ему было хорошо и уютно.

Сжав в руках ветку, я поспешила в передний зал. Мой путь пролегал через средний двор, где Тринадцатый и Четырнадцатый, расположившись под финиковой пальмой, заключали пари, пытаясь угадать: кем является гость, мужчиной или женщиной? Я предполагала, что, скорее всего, приехал мой четвертый брат Бай Чжэнь, поэтому, вынув из рукава жемчужину, невозмутимо сделала ставку. Войдя в зал, я не поверила своим глазам. Гостем оказался Второй сын Темного владыки Ли Цзин, с которым мы уже так давно не виделись. Принц грациозно восседал в кресле из грушевого дерева и, прикрыв веки, потягивал чай. Увидев меня, юноша замер.

В ту ночь Мо Юань устроил кровавую бойню во дворце Пурпурного света. Неужто Ли Цзин явился сюда, чтобы вернуть старый должок?

Юноша резво подбежал ко мне и, ласково взяв за руки, промолвил:

– А-Инь, я осознал, что желаю провести с тобою всю жизнь!

Ветка персикового дерева упала на пол. Стоявший за дверью Тринадцатый что есть мочи крикнул:

– Отдавай деньги, это девушка!

Я была в полной растерянности. Обдумав слова Ли Цзина, я распахнула полы верхнего одеяния и сказала ему:

– Я ведь парень, а ты так славно проводишь время с девушками в своих покоях. Ли Цзин, ты же не мужеложец!

Конечно, я вовсе не была парнем, у меня под кожей билось лисье сердце, пылкое и одновременно по-женски мягкое и покорное. Совсем не похожее на очерствевшее сердце бравого воина. Но поскольку матушка уже положила начало этой лжи Мо Юаню, мне не остается ничего другого, кроме как ее продолжить и притворяться юношей до того момента, пока не завершу обучение и не покину наставника.

Ли Цзин долго рассматривал мою плоскую грудь, а затем, вытерев внезапно потекшую у него из носа кровь, сказал:

– С того дня, как ты ушел, я много думал об этом. Меня самого порядком испугало это странное влечение. Поэтому я целые дни проводил с наложницами, пытаясь забыться. Сначала это помогало, но после твоего ухода меня днями и ночами мучила ужасная тоска. А-Инь, – низким голосом проговорил он, обнимая меня, – почему бы мне не стать мужеложцем ради тебя?

Рассматривая лежащую на полу ветку, я подумала, что все происходящее вызовет множество вопросов у подслушивающих соучеников. До меня донесся хохот Четырнадцатого:

– Какие деньги? Это кто кому еще должен?

Хотя Ли Цзин и примчался издалека, чтобы раскрыть мне свое сердце, я не испытывала тех же чувств по отношению к нему. Мне ничего не оставалось, кроме как отвергнуть его.

День близился к концу, в темноте путь через горы становился непроходимым, поэтому я собиралась оставить принца на ночь. Однако Старший, узнав, что мужеложец пытался соблазнить меня, выгнал принца вон.

Я восхищалась храбростью Ли Цзина, ведь даже после того, как Старший задал ему хорошую трепку, он не сдался. Время от времени его огненный цилинь приносил мне наполненные печалью стихи. В один день он писал: «На небесах летают птицы парами, и на земле деревьев ветви сплетены…», через три-пять дней я получала другие строки: «Ну почему весь день мечтаю я о встрече, а по ночам сгораю от стыда?», а еще спустя пять дней он признавался: «Одежда стала велика, ведь гложет душу мне любовная тоска».

Бумага, на которой были написаны стихи, прекрасно воспламенялась. Отвечавший за топку Тринадцатый, найдя очередное послание, тут же отправлял его в печь. Я всеми силами старалась уберечь эти стихи, но каждый раз слышала в ответ:

– Ты целыми днями только и делаешь, что бездельничаешь, но при этом хочешь есть досыта. У тебя есть бумага, а ты мелочишься!

Мне нечего было ответить на это. Тогда я была юна и, хоть и проводила целые дни в компании мужчин, все еще продолжала предаваться девичьим грезам. Я не отвечала Ли Цзину, но он был терпелив. Каждый день ко мне являлся огненный цилинь с новым посланием. Ли Цзину удалось затронуть нежные струны моей души.

Как-то раз огненный цилинь принес мне стихи, в которых были следующие строфы:

 
Много лет небесам, долговечна земля,
$$$$$$$$$$$$но настанет последний их час.
Только эта печаль – бесконечная нить —
$$$$$$$$$$$$никогда не прервется в веках…[41]41
  Отрывок из стихотворения Бо Цзюйи «Вечная печаль», перевод Л. Эйдлина.


[Закрыть]
 

Мною овладел страх, поскольку эти стихи походили на предсмертную записку. Казалось, юноша собирается покончить с собой. В смятении я оседлала огненного цилиня, намереваясь тайком пробраться во дворец Пурпурного света и уговорить Ли Цзина не совершать сей опрометчивый поступок. Цилинь доставил меня прямиком в горную обитель.

Вырубленная в скале пещера была чисто прибрана, а на каменном ложе лежал Ли Цзин. Я не видела, жив он или мертв, только почувствовала себя так, словно Небеса обрушились на землю. Спрыгнув с цилиня, я кинулась к юноше и начала трясти его. Но, сколько я ни старалась, он не приходил в себя. Мне пришлось задействовать магический артефакт. Раздались раскаты грома, и засверкала молния, однако принц по-прежнему оставался бесчувственным. Глядя на мои мучения, цилинь не выдержал и сказал:

– Ваша магия воздействует только на тело, а вот если бы вы воздействовали на душу Его Высочества, он бы сразу же очнулся.

И тогда я произнесла:

– Прошу, очнись, и я отвечу тебе «да»!

Ли Цзин открыл глаза. Несмотря на то что мой шелковый веер порядком измучил его, он широко улыбнулся и сказал:

– А-Инь, сказав «да», ты не можешь взять слово назад. А теперь помоги мне, твой веер изрядно потрепал меня. Кажется, в теле не осталось ни одной целой косточки.

Я начала догадываться, что все это было частью его коварного плана.

Позже старший брат говорил мне, что любовные интриги не подобны интригам обычным, их правильнее назвать забавой. А любовные забавы не вполне забавы, их правильнее назвать интригами. Поскольку мне уже довелось страдать из-за любви, эти слова показались мне разумными. Но в момент нашей встречи с Ли Цзином в пещере я еще не знала об этих вещах.

Наложницы Ли Цзина покинули его покои, и мы остались с ним наедине. Был четвертый месяц, и на горе пышным цветом цвели персиковые деревья. Добившись желаемого, Ли Цзин больше не присылал мне грустные стихи. Старший, решив, что терпение юноши иссякло, был вне себя от радости. Мы все были довольны, поскольку занятий стало меньше.

Ли Цзин все еще помнил трепку, которую ему задал Старший. Хоть он и жил у подножия горы, но больше не осмеливался подниматься на гору. Поэтому каждый день после окончания занятий я отправлялась к пещере Мо Юаня, чтобы отчитаться перед ним, а затем бежала к подножию горы на тайное свидание. В результате я просто валилась с ног от усталости.

Время, проведенное Ли Цзином в борделях, не прошло даром: он знал о слабых местах девушек и умел этим пользоваться. До сих пор помню, как он дарил мне искусно выполненные безделицы: сплетенного из травы сверчка, вырезанную из бамбука флейту. Все эти игрушки он сделал своими руками, и они были очень милыми. Жаль, конечно, что это не стоило ему никаких денег.

Как-то раз он подарил мне цветок огурца. Когда я жила во дворце Пурпурного света, Янь Чжи рассказывала мне, что у ее брата есть особенность: он не различает желтый и фиолетовый цвета, они ему кажутся одним цветом. Никто не знал, какой цвет видел принц вместо желтого и фиолетового. Подарив мне цветок огурца, Ли Цзин думал, что преподнес в дар нечто необычное. Я не стала переубеждать его, ведь в конце концов цветок огурца – такой же цветок, как и все остальные. Высушив цветок, я бережно спрятала его меж книжных страниц. После расставания с принцем я старалась не вспоминать то время, когда нам с ним было так хорошо вдвоем. На самом деле прошло немало лет, и многие мелочи не сохранились в памяти. Поэтому продолжу рассказ с той части, где появляется Сюань Нюй.

Сюань Нюй была младшей сестрой Вэй Шу, жены одного из моих братьев. Когда невестка выходила замуж, Сюань Нюй была еще младенцем.

В первый год замужества Вэй Шу в ее семье произошел несчастный случай. Сюань Нюй взял на воспитание мой брат, и мы часто играли с ней вдвоем. Девушка росла настоящей красавицей, только непонятно почему, но ей очень нравилась моя внешность. Когда мы были детьми, она каждый день говорила, как ей хочется быть похожей на меня. Она без устали твердила об этом сотню лет, и я порядком устала выслушивать ее нытье. Узнав, что Чжэ Янь умеет менять внешность, она в свой день рождения специально пробралась в персиковую рощу. Сюань Нюй удалось упросить Чжэ Яня сделать ее почти точной копией меня. Она так радовалась, когда он исполнил ее желание. Я же была счастлива обрести долгожданное спокойствие. Каждый получил то, что хотел, и остался доволен.

Однако спустя несколько дней выяснилось, что есть один недостаток. Дело не в том, что Чжэ Янь плохо наложил заклинание, – просто, когда перед тобой ежедневно мельтешит лицо, как две капли воды похожее на твое, невольно начинаешь уставать. Постепенно я отдалилась от Сюань Нюй и все время проводила с Четвертым братом.

Позже, когда Сюань Нюй выросла, она вернулась в дом своих родителей. К тому времени мы с ней почти не общались.

Мы с Ли Цзином наслаждались обществом друг друга, когда от жены брата пришло письмо, в котором она сообщала, что ее мать принуждает Сюань Нюй выйти замуж за духа медведя. Чтобы избежать замужества, девушка сбежала, и теперь она на пути в их пещеру. Однако дом брата не был безопасным местом, рано или поздно мать нашла бы там беглянку. Вэй Шу, посовещавшись с мужем, решила, что, пока все не уляжется, Сюань Нюй должна приютить я.

Получив письмо, я сразу взялась прибирать одну из комнат. Написала Старшему, а затем и лично его уведомила, что к нам на гору Куньлунь на несколько дней прибудет бессмертная. В последнее время Старший находился в прекрасном настроении, а узнав, что к нам прибудет девушка, обрадовался еще больше и сразу дал согласие на ее визит.

Спустя три дня Сюань Нюй прилетела на сером облаке в нашу школу. Увидев меня, она остолбенела. В письме невестка упомянула, что не говорила Сюань Нюй, к кому именно она отправляется. Вэй Шу сказала сестре, что та едет к одному знакомому бессмертному.

Теперь Сюань Нюй тоже жила на горе Куньлунь. Она все так же была похожа на меня. Старший частенько говаривал:

– Не верю, что она не твоя младшая сестра, вы же похожи как две капли воды.

В то время у меня был чудесный период в жизни, я пребывала в прекрасном расположении духа. Мое лицо не омрачала тень печали. Однако с приездом Сюань Нюй настроение испортилось, а лицо пожелтело. Размышляя о том, что нужно заботиться о родственниках и помогать им в трудный час, я взяла ее с собой, когда снова пошла к Ли Цзину.

Увидев Сюань Нюй в первый раз, Ли Цзин обомлел. Когда ему наконец удалось прийти в себя, он удивленно произнес:

– Это что, твое женское воплощение?

В ответ на это Сюань Нюй фыркнула и расплылась в улыбке. Заметив, что девушка начала улыбаться, я немного успокоилась и теперь каждый раз, наведываясь к Ли Цзину, брала ее с собой.

Как-то раз я, вскарабкавшись на финиковую пальму, ждала захода солнца, чтобы пойти в обитель Ли Цзина на ужин. Внезапно возле пальмы оказался Старший. Он гневно произнес:

– В прошлый раз я избил того мужеложца, который пытался соблазнить тебя. Ты еще говорил, что я был слишком жесток с ним. Жаль, что я тогда все же не убил его. Ему не удалось соблазнить тебя, но этот наглец смог соблазнить Сюань Нюй.

Тут же оказавшись на земле, я грозно спросила:

– Что ты сказал?

Старший удивился, а затем выдал мне все, что знал:

– Только что у подножия горы я издалека увидел, как Сюань Нюй прогуливалась с этим мужеложцем. Они выглядели как влюбленная пара.

– Что?!

Старший помог мне подняться и продолжил:

– Я понимаю, что Сюань Нюй – настоящая красавица, но он же не увлекается девушками. Как так получилось, что они оказались вместе?

Я стояла будто громом пораженная. Сбросив с себя руки Старшего, я побежала к подножию горы.

Возле пещеры дремал огненный цилинь. Обернувшись мотыльком, я тихонько пробралась внутрь. На каменном ложе моему взору предстали два переплетенных тела. Снизу лежала девушка с таким же лицом, как у меня, и приглушенно стонала. Лежавший сверху юноша с распущенными волосами нежно шептал:

– Сюань Нюй… Сюань Нюй…

Мое сердце было разбито, я не выдержала и, опустившись на пол, обратилась в человека. К счастью, я сумела приземлиться на ноги. Все-таки я не растеряла сноровку, приобретенную на горе Куньлунь.

Парочка повернулась ко мне, на их лицах отразилась паника. Я помню, как хладнокровно подошла к ним и сначала ударила Ли Цзина. Затем я собиралась ударить Сюань Нюй, но юноша успел схватить меня за руку. Сюань Нюй, завернувшись в одеяло, пряталась за его спиной. Лицо Ли Цзина было бледным как полотно. Наша борьба длилась довольно долго, прежде чем он наконец отпустил мою руку и смущенно произнес:

– А-Инь, прости меня, но я понял, что все-таки не являюсь мужеложцем…

В ответ я лишь гневно рассмеялась:

– Какая хорошая отговорка! Значит, ты не мужеложец? Очень хорошо. Ты все для себя решил, а что же делать мне?

Он долго хранил молчание и наконец сказал:

– Виноват прежде всего я!

Сюань Нюй, заливаясь слезами, причитала:

– Высший бессмертный Сы Инь, позвольте нам быть вместе! Я и Ли Цзин так любим друг друга… Вы же оба мужчины, то, что вы вместе, – это неправильно…

Я, собравшись с духом, с холодной усмешкой ответила:

– А позабавиться и выбросить, как надоевшую игрушку, – это, по-вашему, правильно?

С ее лица исчезли все краски, больше она не произнесла ни слова.

Все это ужасно вымотало меня. Вяло взмахнув рукавом, я оставила их. Между мной и Ли Цзином все было кончено. Тогда я была слишком юна и, принимая решения, руководствовалась лишь эмоциями. Бесполезно спорить с ними и что-то доказывать, думала я, только впустую потрачу время. Я не могла понять, как мне быстрее позабыть о них, чтобы на душе стало легче. Узнав, что такое любовь, я впервые испытала страдания и теперь чувствовала себя ужасно. Стоило мне подумать о том, что я сама сосватала их, как мне становилось еще хуже. С одной стороны, я чувствовала, что мое сердце разбито, а с другой – ощущала себя полной дурой. Когда я глядела на те безделицы, что дарил мне Ли Цзин, становилось так горько. Я металась, не зная, что с ними делать. В конце концов я сожгла их дотла, но это не принесло желанного облегчения. Решив, что утопить горе в вине будет более действенным способом, я залезла в погреб на горе Куньлунь и три дня напивалась до беспамятства.

Очнулась я на руках у наставника.

Мо Юань сидел, прислонившись к чану с вином. В правой руке наставник держал наполненную тыкву-горлянку, а левой придерживал мое бренное тело. Заметив, что я пришла в себя, он нахмурился и тихо сказал:

– После такого количества выпитого нужно хорошенько проплакаться, тогда станет легче. Все-таки мое вино – лучшее лекарство от тоски.

Обхватив ногу наставника, я наконец дала волю слезам. Закончив рыдать, я подняла голову и спросила:

– Наставник, вы наконец вернулись… Как ваше самочувствие? Все раны зажили?

Он, посмотрев на меня, тихо рассмеялся.

– Терпимо, можешь не крошить себя на суп.

Мои отношения с Ли Цзином и правда можно назвать тайным романом. Все соученики думали, что я люблю Сюань Нюй и теперь убиваюсь из-за того, что ее соблазнил Ли Цзин. Положение дел было ужасным. Только наставник все понял. Он погладил меня по волосам и туманно изрек:

– Глаза Ли Цзина видят хорошо, но, к сожалению, не дальше его носа.

Вскоре после возвращения Мо Юань получил приглашение от высшего бога зимы Сюань Мина. Тот обитал в Северной пустоши, где в одиночку приглядывал за землями площадью в двенадцать тысяч ли. Сюань Мин извещал о проведении собрания совершенствующихся. Он отправил посланника на гору Куньлунь, чтобы пригласить Мо Юаня прочесть наставления.

Мо Юань, пробежавшись глазами по приглашению, сказал:

– Читать наставления – занятие скучное, а вот посетить гору, где живет высший бог зимы Сюань Мин, – заманчивая идея. Семнадцатый, собирайся, пойдешь со мной!

Услышав эти слова, я очень обрадовалась и побежала собираться. Учитель, последовав за мной, уже у самой двери напомнил:

– Прежде я никогда не принимал эти скучные приглашения, но сейчас, когда ты подавлен, я согласился, чтобы взять тебя с собой и немного развеяться. Семнадцатый, мне известно о твоих страданиях, но у меня много дел, а приходится уделять тебе внимание. Это непросто. Ты уже взрослый и должен научиться вести себя так, чтобы мне не приходилось беспокоиться о тебе. В этом и заключается почтительность ученика к учителю.

Я медленно кивнула в ответ.

Все сорок девять дней, что мы провели в Северной пустоши, в моей душе царило спокойствие и безмятежность. В те дни, когда Мо Юань не читал наставлений, мы странствовали по горам и долинам.

Пока не пришла очередь Мо Юаня, собравшиеся послушать наставления бессмертные либо дремали, либо щелкали тыквенные семечки. Мо Юань, который издавна находил чтение наставлений скучным занятием, оказался весьма красноречив. Бессмертные не могли вступить с ним в спор: Мо Юань мог заткнуть за пояс кого угодно, когда заходила речь о сансаре, нирване или тайнах души. Это вызывало восхищение.

У меня почти получилось оставить Ли Цзина в прошлом. Лишь по ночам меня иногда мучили кошмары.

Собрание высшего бога зимы Сюань Мина завершилось вполне благополучно. После его окончания мы задержались в Северной пустоши еще на три дня, а затем вернулись на гору Куньлунь. Вскоре после нашего возвращения пришло известие о женитьбе Второго принца темных. Празднование было очень шумным и длилось девять дней. Между дворцом Пурпурного света и нашей школой существовала давняя вражда, поэтому ни о каких приглашениях не могло быть и речи. Только из письма невестки я узнала, что ее мать очень рада этой свадьбе и благодарит меня за заботу о Сюань Нюй. Я, Бай Цянь, никогда не была злопамятной. Пусть Ли Цзин и предал меня, между нами, в конце концов, всего лишь случился роман. Когда-нибудь, много тысяч лет спустя, мы сможем встретиться и просто выпить вина.

Однако мне не забыть того, что произошло дальше.

В ту ночь, когда Мо Юань спас меня и Лин Юя, он тяжело ранил Цин Цана. Спустя три месяца после свадьбы Ли Цзина Темный владыка, излечившись наконец от полученных ран, выдвинул войска под предлогом того, что Мо Юань силой отнял у него супруга. Это нельзя было назвать причиной, ради которой стоило затевать войну. Кроме того, Цин Цан не успел жениться на Лин Юе. Хотя предлог был слабым, Темному владыке удалось убедить сотни тысяч темных перейти в наступление. Чтобы показать, что он настроен решительно, Цин Цан нашел для своего сына новую жену – из клана Темных. Израненную Сюань Нюй, недавно вышедшую замуж за Ли Цзина, прогнали обратно на гору Куньлунь.

Старший, будучи мужчиной с золотым сердцем, завернул девушку в одеяло и принес в нашу обитель. Мо Юань закрыл глаза на этот добрый поступок.

Сонм темных выстроился рядами в тридцати ли от границы. Предыдущий Небесный владыка отправил восемнадцать юных бессмертных с призывом к Мо Юаню. Мо Юань достал потемневшие от старости доспехи, что пылились без дела много лет, и, стряхнув с них пыль, равнодушно произнес:

– Цин Цан использовал мое имя как предлог. Я – бог войны, и теперь мне придется сразиться с ним. Семнадцатый, осмотри доспехи, я уже давно не надевал их. Боюсь, за это время в них завелись насекомые.

Предыдущий Небесный владыка очень обрадовался участию Мо Юаня и отдал ему сто тысяч небесных воинов. На Небесные врата пролили три чаши вина, что означало начало похода. Мы – семнадцать учеников – получили должности помощников главнокомандующего Мо Юаня. Это была моя первая война. Она длилась восемьдесят один день.

Во все дни войны вокруг пылал пожар, а небо застилал дым. Мо Юань – бог войны, он непобедим, поэтому битва должна была быстро закончиться. Однако, когда темные потерпели поражение у горы Байшань, Сюань Нюй похитила карту с нашим планом наступления и передала ее Ли Цзину. Позже мы поняли, что возвращение Сюань Нюй было уловкой. Она нарочно притворялась раненой, чтобы вызвать жалость. Наш добрый Старший, желая помочь ей, привел эту неблагодарную в обитель.

Мо Юань потратил много сил, чтобы восстановить положение, и был тяжело ранен.

Пользуясь тем, что темные не успели полностью изучить стратегию, рассчитанную на сорок девять дней, армия под руководством Небесных полководцев ринулась в атаку и разбила остатки войска темных недалеко от реки Жошуй.

Я была так глупа, что не понимала: хоть Мо Юань и был сильным, полученные им вместо меня три удара молнии – это не шутка. Невозможно восстановиться от такого за несколько месяцев. Если бы я тогда знала об этом, все закончилось бы не так трагично. Мо Юань делал вид, что с ним все в порядке, что все хорошо.

Перед последней битвой две армии заняли противоположные берега реки Жошуй. Небо на тысячи и тысячи ли вокруг было затянуто густыми и клубящимися черными тучами. Я решила, что на этом все закончится и об исходе можно особо не волноваться. Либо темные передадут нам послание об отступлении, либо мы уничтожим их. Я никак не предполагала, что Цин Цан решит воспользоваться колоколом Императора Востока. С появлением колокола вечность обращается в пепел, а Небеса поглощает мрак. Это удивительный, но ужасный артефакт.

Рассмеявшись, Цин Цан произнес:

– Поскольку я все еще Темный владыка, я не имею права сдаться! Настало время больших перемен! И я не против, чтобы боги со всего мира вступили в ряды моей армии!

Однако я по-прежнему не теряла спокойствия, ведь, хоть колокол Императора Востока и был артефактом, способным обеспечить конец света, есть непобедимый Мо Юань, который легко справится с этим. Я и представить себе не могла, что в тот момент наставник держался лишь благодаря своему упрямству. Даже он, создатель колокола Императора Востока, не мог им управлять. Единственным способом остановить яростную мощь артефакта до момента его пробуждения было принести в жертву могущественного бога.

В мгновение ока колокол в руках Цин Цана увеличился в несколько раз, его охватил огонь Преисподней. Перед моими глазами все еще стоит сцена: Мо Юань со всей силы наносит удар мечом Оси Мироздания[42]42
  Ось Мироздания (кит. 轩辕) – на китайском читается как «Сюаньюань». В древности так называли весь Китай. По легенде, так звали мифического Желтого императора.


[Закрыть], чтобы удержать колокол в прежнем положении.

Колокол вспыхнул кроваво-красным светом, луч которого прошел сквозь тело Мо Юаня. Свет становился все ярче… Наставник обернулся, улыбнувшись одними уголками губ.

Когда все закончилось, Седьмой ученик, умевший хорошо читать по губам, сказал нам, что перед смертью наставник произнес: «Ждите меня».

Мо Юань был создателем колокола Императора Востока, и лишь он один знал, как все устроено внутри этого артефакта. Прежде чем колокол поглотил его силу, Мо Юань с большим трудом задействовал магическую технику. Он пожертвовал своим изначальным духом и рассеял души хунь и по, но сумел заточить в колокол Темного владыку. Таким образом, темные даже при помощи столь мощного артефакта не получили серьезного преимущества.

Поскольку Темный владыка находился в заточении, верховным главнокомандующим стал его сын. Остатки тридцатитысячной армии трепетали перед сотней тысяч небесных воинов, и темные очень скоро передали договор о сдаче.

Четвертый позже рассказывал, что, держа на руках истекающего кровью Мо Юаня, я, с наполненными гневом глазами, до последнего отказывалась принимать этот договор. Сжимая в руке веер, я со злостью говорила о том, что если наставник умрет, то я похороню всех вместе с ним. Я чуть не испортила великий замысел предыдущего Небесного владыки. Другие ученики были обеспокоены моим состоянием. Им пришлось крепко ударить меня по голове, чтобы я не могла сопротивляться. Затем они отнесли безжизненное тело наставника на гору Куньлунь.

Четвертый тогда решил, что я самая настоящая злодейка, но на самом деле я совсем не отдавала себе отчет в том, что делаю в тот момент…

Помню лишь, что очнулась ночью в одной кровати с Мо Юанем. Я переплела его пальцы со своими. Тело наставника оставалось бездыханным. Радовало только то, что с бунтом темных было покончено.

Говорили, что во дворце Пурпурного света произошли большие перемены. Первого принца бросили в тюрьму, а второй сын Темного владыки Ли Цзин облачился в синее[43]43
  Облачиться в синее (кит. 蓝袍加身) – производное от выражения «облачиться в желтое», что означает «захватить власть». В Древнем Китае желтый был цветом императоров.


[Закрыть]. Взойдя на престол, Ли Цзин отправил в дар Небесному владыке самый редкий цветок из своего сада – лотос стужи[44]44
  Лотос стужи (кит. 寒月芙蕖) – символ чего-то хрупкого и иллюзорного. Происходит из романа Пу Сунлина «Рассказы Ляо Чжая о необычайном», где лотос стужи увидели пьяные даосы.


[Закрыть].

Небесный владыка послал на землю восемнадцать бессмертных, чтобы они помогли мне и другим ученикам организовать похороны Мо Юаня. Но как только они прибыли, я одним взмахом веера отправила их восвояси. И откуда только у меня взялись силы на столь мощную магию? Седьмой принялся утешать меня, сказав:

– Хоть наставника теперь и нет с нами, не зря же он велел нам дождаться его. Если мы сохраним его бессмертное тело, кто знает, может быть, когда-нибудь он действительно вернется.

Эти слова стали для меня спасительной соломинкой.

Сохранить бессмертное тело наставника было нетрудно. Хотя никто в мире об этом и не ведает, все лисы в Цинцю прекрасно знают, что кровь из сердца девятихвостой белой лисы как раз обладает этим волшебным свойством. Нужно только отыскать такую лису, каждый месяц брать у нее чашку сердечной крови и этой кровью поить тело Мо Юаня.

Поскольку Мо Юань – мужчина, нужно найти именно самку, чтобы была соблюдена гармония между инь и ян. К счастью, я знала такую лисицу, к тому же у этой лисицы был хороший уровень совершенствования. С этой мыслью я вонзила нож в свое сердце. Когда вытекла кровь, я напоила ею Мо Юаня. Однако я была тогда слишком уязвима и после того, как две ночи подряд отдавала кровь, больше не смогла поддерживать в себе жизненные силы.

На самом деле это своего рода магия. Теперь, когда Мо Юань получил мою кровь, для сохранения бессмертного тела ему нужно продолжать принимать ее, и для этих целей не подойдет кровь другой лисицы.

Мое сердце изнывало от боли.

Ходили слухи, что у темных есть некая жемчужина под названием «Нефритовый Дух». Если вложить ее в уста Мо Юаня, тело учителя никогда не истлеет. Однако эту жемчужину темные почитали как святыню, заполучить ее было бы непросто. Мне не хотелось доставлять хлопот Ли Цзину, я лишь надеялась, что он, в память о нашей дружбе, согласится отдать мне Нефритовый Дух. Хотя темные и были виновны в убийстве Мо Юаня, на поле боя не бывает правых и неправых. Как низко я готова была пасть…

В роскошном дворце Пурпурного света восседавший на троне Ли Цзин долго и пристально всматривался в мое лицо. Теперь, будучи Темным владыкой, он стал выглядеть намного величественнее. Юноша медленно произнес:

– Хотя Нефритовый Дух является священным артефактом клана Темных, принимая во внимание мою дружбу с тобой, я готов был бы одолжить его. Однако после всего случившегося во дворце этот артефакт был утерян.

Его слова были подобны грому среди ясного неба. Услышав, что говорит Ли Цзин, я пала духом. Совершенно разбитая, я, выйдя из дворца Пурпурного света, столкнулась с облаченной в роскошные одежды Сюань Нюй. Девушка со сдержанной улыбкой произнесла:

– Высший бессмертный Сы Инь, вы приехали издалека, не хотите ли немного отдохнуть? Не то может показаться, что во дворце Пурпурного света плохо обращаются с гостями.

Она была мне отвратительна, но я так устала, что не было сил спорить с ней. Обойдя девушку, я просто пошла дальше. Однако она и не думала останавливаться. Протянув руку, Сюань Нюй погладила меня по щеке и нежным голосом промолвила:

– Явились сюда за Нефритовым Духом, не так ли?

На ее ладони блестела заветная нефритовая жемчужина. Я уставилась на нее в недоумении. Заметив мой взгляд, девушка рассмеялась и пояснила:

– Позавчера владыка пожаловал мне эту драгоценность, чтобы я могла залечить раны на своем теле. Плеть Цин Цана бьет на совесть, у меня до сих пор остались рубцы. Вы же знаете, что шрамы не украшают женское тело.

Действительно, нехорошо, когда на теле девушки остаются шрамы. Я, громко рассмеявшись, магией обездвижила Сюань Нюй и потащила ее с собой. Со своей добычей я кинулась к Ли Цзину. Достигнув тронного зала, я разжала руку Сюань Нюй, заставив ее выронить жемчужину. С прекрасного лица юноши исчезли все краски. Он поднял голову, открыл рот, но так и не смог произнести ни слова. Я швырнула девушку ему в руки и сделала пару шагов по направлению к выходу. Усмехнувшись, я сказала:

– Я, Сы Инь, буду всю жизнь жалеть о том, что попал во дворец Пурпурного света и встретил здесь тебя! Вы просто идеально подходите друг другу, оба бессовестные и беспринципные негодяи! Я клянусь вечно ненавидеть тебя и твой дворец!

Я была молода и вспыльчива, поэтому, даже не взяв нефритовую жемчужину, быстро покинула дворец. Вернувшись на гору Куньлунь, я увидела, что лицо Мо Юаня выглядит хуже прежнего. Я просто не знала, что и придумать. Уже поздним вечером я, прокравшись в киноварную комнату, нашла там снотворное и подмешала его в еду и питье других учеников. С наступлением темноты, воспользовавшись тем, что все спят крепким сном, я тихонько вынесла тело Мо Юаня и поспешила с ним в Цинцю.

На севере Цинцю есть невысокая гора Фэнъи. На середине склона горы находится пещера, полная одухотворенной ци. Мой отец назвал это место «пещера Разноцветного пламени». Я уложила тело Мо Юаня на ледяное каменное ложе внутри пещеры. Я беспокоилась, что, если пущу себе кровь, у меня не хватит сил напоить ею Мо Юаня. Не зная, что делать, я не придумала ничего лучше, как лечь рядом с ним.

Тело Мо Юаня было сплошь покрыто страшными ранами. Он должен пить мою кровь каждый день, до тех пор, пока раны не затянутся. После исцеления ему понадобится кровь только раз в месяц. Я не знала, сколько еще ночей смогу поить его своей кровью, думала только о том, что, если умру, он никогда не сможет вернуться. Если мы здесь погибнем, то вместе отправимся в загробный мир, что, в общем-то, неплохо, поэтому я и принесла его в эту пещеру. Пещера Разноцветного пламени была местом, которое я выбрала для своего последнего пристанища.