Текст книги "Медовый месяц на Бали"

Глава 8

Винченцо открыл дверь и вошел. Несколько секунд он стоял неподвижно, растерявшись. Он дал Алессандре несколько дней, чтобы она пришла в себя. И она предпочла прятаться здесь – не только от него, но и от всех.

С одной стороны бывшая оранжерея была застеклена от пола до потолка; отсюда открывался живописный вид на ярко освещенное озеро. При-щурясь, он смотрел по сторонам. Всюду коробки – некоторые закрыты, но большинство открыто, и оттуда торчат разноцветные куски материи.

Столешницы красного дерева не было видно из-под груды альбомов и документов. Винченцо поднял один альбом и пролистал, рассматривая эскизы изысканных вечерних платьев и стильных блузок и костюмов. В дальнем углу стояли две суперсовременные швейные машинки; на стойках висели платья и другие предметы одежды.

На листе бумаги он увидел разные версии одного и того же логотипа – двух букв «А» с причудливыми завитушками, разных размеров. Он уже собирался окликнуть Алекс, как вдруг в дальнем конце просторного помещения кто-то икнул.

Он медленно пробирался между коробками и не сразу увидел Алессандру. Она сидела на полу, держа в руках бокал. Рядом стояла бутылка красного вина.

Винченцо выждал несколько секунд.

На ней было нечто белое, полупрозрачное, с кружевами, с V-образным вырезом на спине. Платье подчеркивало ее стройную фигуру. Шелковистая, гладкая, загорелая кожа так и манила прикоснуться к ней.

Она допила вино и снова икнула.

– Алессандра! – тихо позвал он, чтобы не напугать ее.

Она обернулась, посмотрела на него через плечо и снова отвернулась. В ярком свете слезы у нее в глазах сверкали, как хрусталь. Зашуршало шелковое платье, и он невольно опустил взгляд. Чтобы сидеть удобнее, она задрала подол платья до самых бедер. Он пожирал ее жадным взглядом.

Опустившись рядом с ней на колени, Винченцо осторожно погладил ее голое плечо. Ему показалось, что она замерзла, хотя в помещении царило приятное тепло.

– Боже, ты холодная, как лед! – Он гладил ее по плечу, стараясь согреть.

– Что? – Она вздрогнула, словно выходя из транса, и сбросила его пальцы. – А, имеешь в виду, что я холодная? Да, я всегда холодная, – ответила она немного в нос из-за слез.

Он вдруг вспомнил Бали. Как-то рано утром он проснулся после крепкого сна и обнаружил, что она прижалась к нему. Его разбудили ее холодные ноги, которые она спрятала между его лодыжками. Тогда он снова заснул с улыбкой на губах, а сердце переполнялось чувством, которое он не смог бы описать.

– Знаешь, когда мы встретились… так глупо, – пробормотала она и тут же рассмеялась над собой. – Бывало, я думала, как романтично, что ты всегда теплый. Как будто внутри тебя… вулкан. И я решила, что это своего рода знак. Что ты всегда меня согреешь. На всю оставшуюся жизнь. Представляешь, какая я была глупая?

Он придвинулся ближе к ней. Ее слова задели его за живое.

– Ты совсем не глупая, cara mia.

Она заправила за ухо выбившуюся из прически прядь волос. В ее ушах поблескивали серьги с бриллиантами; они касались ее плеч всякий раз, когда она меняла положение. На шее у нее он увидел элегантное колье, подходящее к серьгам. Платье из шелка цвета слоновой кости, богато отделанного кружевами, очень ей шло. В таком платье и дорогих украшениях она выглядела как невеста.

– Принцесса, что случилось? – спросил он, хмурясь.

– М-м-м?

Он поднял с пола полупустую бутылку.

– Даже не знал, что ты пьешь.

Она дернула голым плечом.

– Обычно я не пью, но мне кажется, что я тону. Сегодня мне просто хотелось забыться.

Она забрала у него бутылку и отпила глоток прямо из горлышка. Капля упала на золотистую кожу у нее на шее и покатилась вниз, в ложбинку между грудями.

– П-предупреждаю… Я напилась.

Он улыбнулся:

– Я этим воспользуюсь, bella.

Она запустила дрожащие пальцы в пышную прическу. Ее грудь то высоко поднималась, то опадала. Она потерлась носом о свое предплечье. Он взял ее за руку и принялся ритмично гладить костяшки пальцев подушечкой своего большого пальца.

– Поговори со мной, cara mia.

Она покачала головой.

– Боишься, что я разболтаю твои тайны? – поддразнил он, изображая веселость, которой не было.

– Сегодня не хочу быть ответственной.

– Значит, я правильно сюда пришел, tesoro. Можешь быть какой угодно резкой и порывистой. Не стесняйся, Алекс! Я никому ничего не скажу.

Ее карие глаза лихорадочно блестели. Хотя волосы постоянно выпадали из прически, а платье внизу сильно помялось, ей по-прежнему удавалось выглядеть воплощением женственности. И сексуальности.

Она облизнула губы и выдержала его взгляд.

– А если я хочу того, чего не должна хотеть?

– Значит, мы все исполним, – ответил он, не выдавая возбуждения.

Когда она вдруг наклонилась к нему, ее груди коснулись его плеча. Его словно ударило током. Слова, произнесенные шепотом ему на ухо, согрели ему шею.

– А если вино не поможет, ты мне поможешь, Ви? Войдешь внутрь меня и…

– Расскажи, что у тебя на душе, – попросил он, стараясь уйти от опасной темы.

– Что, испугался? – поддразнила она.

– Алессандра, я дам тебе все, что ты хочешь. Даже если мне придется заниматься с тобой любовью до посинения. Я позволю тебе использовать меня, как тебе захочется, bella. Но когда с этим будет покончено, когда завтра ты проснешься, а твое тело будет болеть в самых интимных местах, горе по-прежнему останется с тобой. Оно будет ждать тебя.

Она вытерла губы тыльной стороной ладони.

– Терпеть не могу, когда ты такой расчетливый!

– Самому не нравится проявлять благоразумие, когда ты предлагаешь секс! – Он тяжело вздохнул и увидел, как дернулись уголки ее губ. Ему показалось, что он одержал победу. Маленькую, и тем не менее…

– Здесь моя дизайнерская студия. Ее для меня построил Лео. Он не хотел, чтобы мне казалось, будто я выпала из жизни.

– Выпала из жизни? – Имя Лео тут же остудило его пыл.

– Он приказал превратить старый винный погреб в суперсовременную техническую лабораторию для Массимо. Отремонтировал остатки старой теплицы для себя. Когда он узнал, что я битком набила спальню разными материями, он приказал переделать оранжерею в студию для меня. – Она с нежностью провела рукой по шезлонгу и прерывистым голосом продолжала: – Тогда я прожила здесь всего год и совсем ему не доверяла. Когда я спросила, почему он так поступил, Лео просто ответил: здесь и мой дом тоже, и я должна чувствовать себя защищенной… Тогда ему было лет двадцать, не больше. Правда, он по натуре защитник.

Винченцо прикусил язык, удержавшись от язвительного ответа.

– Что же ты здесь создаешь?

Она глубоко вздохнула, расправила плечи; одна бретелька упала с плеча. Ему ужасно хотелось погладить ее плечо пальцами, а затем и языком.

– В основном вечерние платья. Перекраиваю винтажные ткани и даю им вторую жизнь.

– И как, получается?

– Замечательно получается, – ответила она и улыбнулась. Несколько платьев, висевших на передвижных вешалках, выглядели поразительно красивыми даже на его неискушенный взгляд. – Но я… одновременно люблю их и ненавижу. Долгое время я занималась всем, чем угодно, кроме дизайна. Более того, дизайн одежды я терпеть не могла.

– И сейчас так?

По ее лицу скатилась одинокая слеза.

– Нет. Мне нравится чертить, кроить… Я не занималась шитьем, потому что оно ассоциировалось с ней. С Алиссой. Она передала мне свой дар по наследству.

– Твоя мать?

– Она была очень талантливой портнихой. Более того, ее можно назвать настоящей художницей с превосходным воображением. Дизайн одежды – то, что нас объединяет. Она учила меня, когда я была маленькой. В этих коробках… ее вещи. Я хотела все отдать в благотворительный фонд и умыть руки. Но… не смогла.

– Она сшила это платье? – спросил Винченцо, приподнимая шелковый подол.

– Да. Оно сидит на мне идеально. Украшения передал мне семейный адвокат. Я… Очевидно, она собиралась подарить мне это на свадьбу.

– Алессандра…

– А я даже не сказала ей, что вышла замуж. Послала Чарли открытку с Бали и написала о свадьбе ему, зная, что она наверняка прочтет. После того как я ушла от тебя… она связалась со мной через Хавьера, написала письмо, которое он мне переслал. Она хотела с тобой познакомиться, но я позвонила и сказала, что мы оба очень заняты. Я… сказала ей, что она никогда не являлась частью моей жизни и что ничего не изменится вдруг, внезапно. Я вела себя жестоко. А через неделю ее не стало. Вот так…

Он взял ее за руку и снова поразился тому, какая она холодная. Прижав ее руку к губам, он согревал ее своим дыханием.

– Принцесса, откуда тебе было знать, что она попадет в аварию? Жизнь…

– Да, жизнь иногда бывает несправедливой. Она изменила своему мужу с моим биологическим отцом, вторым мужем Греты. После ссоры улетела в Европу, в Милане познакомилась с Карлосом, у них начался роман. А потом она вернулась к мужу, беременная мной… Но Стив простил ее. На свет появилась я, символ всего, что она сделала неправильно, и росла у него на глазах. Я постоянно напоминала ему о неверности жены.

– Он плохо с тобой обращался?

– Нет. – По ее лицу снова побежали слезы. – Нет-нет. Стив был порядочным человеком – по-своему. Понимаешь, все дело в ней. Мать так и не простила себя за ту ошибку. И я стала наказанием за ее грех.

Он прижался губами к ее ладони. Против ее боли он был беспомощен.

– Ты была всего лишь ребенком.

– Став постарше, я постоянно ощущала ее холодность. Дистанцию, которую мне так и не удалось преодолеть. И наконец, когда мне было тринадцать, правда выплыла наружу. Я узнала правду о моем настоящем отце. И поняла, почему она так и не смогла меня полюбить. Поэтому я связалась с Карлосом и переехала в Италию, чтобы жить с ним. Мне не хотелось оставаться с человеком, считавшим меня наказанием. Позорной тайной. Орудием, которым можно воспользоваться в ссоре.

– Алекс, прости, – прошептал Винченцо, только теперь осознавший, что он сделал.

«Я не стану орудием, которым можно воспользоваться против них. И я не награда».

– А знаешь, что самое странное? Я из кожи вон лезла, чтобы разозлить ее. Мало того что я от нее уехала, я все больше привязывалась к Грете. Стала моделью, потому что знала: мать будет против. Я… отказывалась даже навещать ее, несмотря на частые звонки Стива. Я думала, что причиняю ей боль. А на самом деле я делала больно только себе.

– Ты делала все, чтобы выжить.

Алекс поспешно смахнула слезы.

– Она снова связалась со мной после того, как родился Чарли. Я поехала к ней не для того, чтобы протянуть ей оливковую ветвь мира, а потому, что мне стало любопытно, как она отнесется к этому младенцу, полюбит ли она его… И она его любила. Я сразу поняла по ее глазам – Чарли был зеницей ее ока. Она любила его так, как никогда не любила меня. И снова разбила мне сердце. Сейчас я очень его люблю, но, когда он только родился, я так ревновала к нему, Винченцо! Представляешь? У этого крошечного существа было все, в чем она отказывала мне. А теперь ее не стало. И Чарли тоже все потерял.

– Ш-ш-ш… tesoro. Ты ни в чем не виновата. Горе и чувство вины – ядовитый коктейль, cara, – тихо повторял Винченцо, когда она разразилась рыданиями. Он поцеловал ее в висок и крепко прижал к себе. Грудь сдавило от боли за нее… Чувство вины вонзило в него когти.

– Какая же я ужасная – по-настоящему я по ней не скучаю… Мне недостает только того, что могло бы быть… если бы мы помирились.

Он прекрасно ее понял. Клубок эмоций, который способен задушить, когда прекрасное будущее ускользает между пальцами, и чувствуешь себя беспомощным… Он крепче обнял ее и принялся тихонько покачивать. Неожиданно он вспомнил, как безоговорочно доверяют друг другу Лео и Массимо Брунетти. Нравственные принципы, которым они неукоснительно следовали, стали яснее, когда он стал изучать деятельность БФИ после того, как из компании не без помощи Греты выкинули Сильвио, а главным управляющим стал Лео. Связь, которая объединяла братьев, несмотря на жестокость Сильвио Брунетти по отношению к сыновьям… Он увидел доказательство собственными глазами.

Она все больше тяжелела у него на руках. Запустив пальцы в ее густые волосы, он шептал ей сладкие слова на итальянском языке:

– Ты просто человек, bella. Все мы часто жалеем о том, что могло бы быть.

Она обняла его за шею.

– Знаешь, ты был прав.

– В чем? – прошептал он.

– Я действительно порывистая. Я… бегу от трудностей, часто воспринимаю все не так, как надо. Иногда я…

– Что, Алессандра?

– Я боюсь, Ви. Очень боюсь!

– Чего ты боишься, bella?

Она судорожно вздохнула.

– Ви, что, если я – не тот человек, которому нужно растить Чарли? Что, если ревность, которую я вначале к нему испытывала, повлияет на мои будущие действия? Вдруг он заметит это во мне и решит, что на самом деле я его не люблю? А если ты прав и я не обдумала все как следует? Чарли сейчас так страшно! Ему всего семь лет, а он уже столько всего пережил! Я не имею права его разочаровать…

Страх в ее голосе резанул Винченцо до глубины души. Он развернул ее к себе и посмотрел на нее в упор. Ее глаза покраснели от слез, веки опухли, а волосы превратились в бесформенную массу, но она по-прежнему оставалась самой красивой женщиной на свете.

– Послушай, принцесса! Ты решила возобновить наш брак только ради него. Твоя любовь к нему сквозит в каждом твоем слове, в каждом поступке. Поверь мне… он все понимает… Ты не представляешь, cara, как замечательно видеть твою силу. Тебе очень не хотелось просить меня о помощи, и все же ты попросила. Ради Чарли ты готова рискнуть всем, что у тебя есть. Ему невероятно повезло, потому что у него есть ты.

Он снова поцеловал ее в макушку, с наслаждением вдохнув аромат женщины, которая не переставала сражаться, несмотря на страх.

– Благодаря этому я увидел в тебе такое, чего не замечал прежде.

Она затихла в его объятиях. Ее губы согревали ему шею. Она крепче сжала ему плечи, но ему было только приятно.

– Что, например?

Он пожал плечами; ему не хотелось делиться своими сомнениями. Сомнениями, которые посеяла в нем она.

– Я подумал, какой сильной матерью ты можешь стать для наших будущих детей, – наконец ответил он.

Она вырвалась из его объятий, и он остро ощутил утрату ее тепла, ее мягкости. С трудом удержавшись от порыва снова привлечь ее к себе, он продолжал:

– Ты – из тех женщин, вокруг которых строится семья. Твоя верность… меня потрясает. Ты стократно возвращаешь то, что получила…

– И тем не менее ты хочешь изменить мою суть.

– Нет, – нежно, но твердо возразил он. – Я лишь напомнил тебе, что и у меня есть право на твою верность.

Она отвернулась, потом снова посмотрела на него. Он заметил решимость в ее взгляде. Он видел, как она возрождается из пучины горя – согнутая, но не сломленная. Готовая принять все, что пошлет ей судьба. Ее решимость возбуждала его не меньше красивого платья, открывающего ее длинные загорелые ноги.

– По-твоему, мы совершили ошибку?

Ему не нужно было уточнять, что она имеет в виду.

– Нет!

– Я не хочу даже думать о… детях… еще долго. Пока все не… решится. С Чарли. И с нами.

– Логично, – тихо ответил он, подавив инстинктивный протест.

– Ты бы простил меня, если бы я совершила что-то в таком роде?

– В каком?

– Если бы я изменила тебе, как моя мать Стиву. Если бы переспала с другим…

– Нет! – Его ответ эхом отразился от стен, пола, поглотив их обоих.

При мысли о том, что он потеряет Алессандру – уступит ее чему угодно, тем более другому мужчине… его затрясло. Несколько месяцев назад он не знал о ее существовании, а сегодня… у него не было слов для всех чувств, которые она в нем пробуждала. Он понимал одно: она значит для него гораздо больше, чем он себе представлял. Она значит для него слишком много.

Он глубоко вздохнул.

– Чего ты пытаешься добиться этими глупыми вопросами, bella?

Она ответила ему вызывающим взглядом:

– Наверное, пытаюсь очертить границы.

– Алессандра, не задавай дурацких вопросов! Не верю, что ты способна на такое по отношению ко мне. Да, ты меняешь все правила, по которым я жил. Да, ты бесишь меня своими выходками, желая оградить от меня двух этих мерзавцев. Да, заставляешь меня страдать. – Он тряхнул головой. – Но изменить мне – значит, изменить той жизни, которую мы хотим построить друг с другом, – так что нет, bella, ты на такое не способна.

И, сказав то, в чем он никогда не признавался прежде, Винченцо точно понял, как именно она его изменяет. Беспокойство Антонио вполне оправданно!

С первого дня, когда он с ней познакомился, она приводила его в замешательство своей красотой, но еще больше – своими великодушием, порядочностью, открытостью. Рядом с Алессандрой ему захотелось стать другим. Стать лучше. Стать человеком, способным наладить отношения с братьями, человеком, который дает другим второй шанс, в котором всегда отказывали ему. Он даже представлял, что простит женщину, растоптавшую его жизнь, разбившую сердце его матери… Но он не мог. Его путь определился так давно, что он уже не знал, как с него свернуть. Он не знал, как стать человеком, все мысли которого не занимает месть, желание забрать то, в чем ему прежде отказывали. Как стать человеком, которому предстоит столкнуться с последствиями собственной мести.

– Я безумно ревновала тебя к Анне. Она была частью твоего прошлого и играет большую роль в твоем настоящем.

Он уже перестал удивляться неожиданным поворотам их разговора. Уже не сомневался во взаимности их чувств. Потому что начал смотреть на себя ее глазами.

– Анна навсегда осталась в моем прошлом. Мое настоящее и будущее – ты.

– Очень хочется тебе поверить. И не только ради Чарли. Ви, мне нужно поверить в наш брак. В тебя. Хочу перестать беспокоиться обо всем остальном. О Лео и Массимо, о БФИ, обо всем мире. Я хочу того, что ты пообещал мне на острове: настоящей семьи.

Ему показалось, что сердце сейчас лопнет от переполнявших его чувств.

– Bella, тебе достаточно сделать шаг мне навстречу – последний шаг.

– Тогда почему мне кажется, будто я потерпела поражение?

Он покачал головой:

– Мне нужна твоя капитуляции, bella, а не поражение.

В ее глазах он увидел что-то невысказанное. Приподняв платье еще выше, она прижалась к нему. Он не мог оторвать взгляда от ее золотистой кожи. Положив руки ему на колени, она развела их в стороны. Ее близость опьяняла. Взяв его за руки, она направила их к своим бедрам. Он сходил с ума от ее нежной кожи, от ее манящего аромата… Ему не терпелось насладиться тем, в чем ему так долго отказывали.

– Алекс, bella, не обязательно заниматься этим сегодня, пока ты еще горюешь…

– Нет, мне нужно сегодня, сейчас. – Она провела ладонью по его шее, затылку, зарылась пальцами в его шевелюру. Теплые губы ласкали каждый сантиметр его лица. – Я не хочу думать. Хочу только чувствовать.

Она согревала своим дыханием его щеку. Ему казалось, что он тонет в ней. С каждым мигом, с каждым днем она все больше им завладевала. Он задышал неровно, прерывисто, как будто гнался за ней. В глубине души возникло странное чувство: он всегда будет ее догонять.

– Иногда я гадаю, кто ты – ангел или демон, – прошептала она, прижимаясь к нему. Их взгляды встретились. – Мне важно одно: что ты мой… – Она наконец прижалась губами к его губам, и он почувствовал себя путником в пустыне, которому наконец-то дали глоток воды. – Пожалуйста, Ви… скажи, что ты мой.

Она заглянула ему в глаза. В голову ему приходили разные слова, от которых он отказывался, ложь, которая лишь все испортит. Он не был уверен, что достоин ее капитуляции.

И вот нужные слова пришли без всякого труда; они всплыли из каких-то глубин, о существовании которых он не подозревал. Они горели у него в груди. Он оказался к ним совсем не готов.

– Я твой, bella. Такой, каким не был ни для кого.

Она налетела на него как ураган. Ее губы, до чего же роскошные у нее губы! Они словно приглашали его в рай.

– А я твоя… Вся твоя, – пылко прошептала она, на миг прерывая поцелуй. Он даже не знал, что с таким нетерпением ждет от нее ответа.

Винченцо обхватил ее бедра. Он застонал, когда она куснула его в губу, а потом провела по ней языком. Желание накатило мощной волной; захотелось сорвать с нее тонкое платье и поскорее добраться до ее жарких глубин. Сдерживаясь из последних сил, он ласкал губами ее шею. Теплая сладость ее кожи одновременно возбуждала и успокаивала.

Она теснее прижалась к нему, и ему показалось, что брюки сейчас лопнут.

– Я скучал по тебе, bella! – Он лизнул родинку у нее на шее. – Но будь я проклят, если мы займемся этим здесь, на полу, как нетерпеливые школьники! О, я могу придумать сто разных способов, помучить тебя за все месяцы ожидания!

Она тихо засмеялась, и он без труда поднял их обоих с пола. Он сам удивился тому, как скучал по ее смеху. И по неприкрытой радости, которую она находила в самых интимных, плотских вещах, которые он с ней делал.

– Я бы предпочла на полу – по-моему, ты не можешь дождаться, пока мы доберемся до спальни.

– Да… но я не хочу спешить. Ты оборвала наш медовый месяц, а нам нужно еще столько всего открыть друг в друге, si?

Она затрепетала, когда его язык проник в ее рот. Он весь горел от нетерпения. Ему хотелось большего. Она и он… Их отношения никогда не сводились только к сексу.

Антонио все понял. Он ведь его предупреждал! И все же Винченцо вовсе не собирался себя контролировать – тем более отказываться от этой прекрасной женщины.